Глава 5 Смертельные новости

Мишель очнулась от триллера-сна и увидела белый потолок с текстурой попкорн. Другая реальность отступила, чуждая и непонятная реальность, в которой она – молодой мужчина Тави, убийца из другого мира, с фиолетовыми волосами, арестованный полицейскими-шарами и осужденный на какую-то непонятную реабилитацию.

Память, как вулкан, взорвалась картинками из только что пережитой катастрофы: внедорожник протаранил ее автомобиль, разбитое лобовое стекло, крик Остина, карета «скорой помощи», взлетающий вертолет.

Девушка пошевелила сначала пальцами ног, потом рук. Все двигалось, и при этом не возникало никаких неприятных ощущений. Значит, обошлось без переломов. Она стала себя ощупывать: вот шея, лицо, ногти. Мишель не помнила, как ее облачили в больничную одежду.

Огляделась. Одноместная палата с небольшим телевизором, прикрепленным к бежевой стене, тумбочкой, двумя жесткими стульями и уборной. Линолеум с рисунком «под паркет», пастельных тонов репродукции с изображением неприметно-бесхарактерных пейзажей в дешевых деревянных рамках, вертикальные пластиковые жалюзи на окнах.

Фред сидел на стуле около ее постели и молча грыз ногти – странная привычка, которой Мишель за ним раньше не наблюдала.

Отчим, хозяйственный во всех отношениях, в глазах Мишель был неудачником. У него не было ни образования, ни профессии, ни сбережений, ни кредитной истории. Сын Остин был единственным достижением в его жизни.

Мишель была осведомлена, что отчим отбывал наказание в тюрьме за наркотики, а потом по программе реабилитации попал в приют для бывших зэков, так как ему некуда было деваться. Родственников у него не осталось, а наследства – тем более. Если бы не приют, то ему была одна дорога – жизнь под мостом или новые преступления ради крыши над головой.

Мишель слышала от него, что приют для бывших заключенных – это что-то вроде дома, в котором в каждой спальне по нескольку трехъярусных кроватей и одна кухня на двадцать мужчин. Заведением владел и управлял некий пастор, чья миссия заключалась в спасении душ бывших преступников и направлении их на путь истинный. Пастор помогал им встать на ноги, овладеть профессией, ставил на учет на биржу труда и пытался научить мыслить по-христиански: «Не укради, не убий, работай в поте лица своего». Каждый вечер бывшим заключенным он читал Библию и объяснял те или иные моменты, к чему Фред относился как к промыванию мозгов, от которого его воротило. Но нехристианских приютов для бывших падших ангелов, где бы не навязывали то, во что он не верил, не было.

Каждое воскресенье всех жильцов приюта возили на автобусе в церковь. Там Фред познакомился с матерью Мишель, Анжеликой. Ее мозги, еще не очухавшиеся после потери любимого мужа, застряли в его сладких словах как муха в тягучем сиропе. Фред получил все: жену, дом, сына со своими генами и статус мужа-домохозяйки. Его эта жизнь устраивала, и поэтому Мишель считала его неудачником и везунчиком одновременно: человеком, который сумел воспользоваться ситуацией. Мужчиной, который не в состоянии содержать семью, а сидит на шее женщины.

Ее размышления об отчиме были нарушены внезапным уверенным, но негромким стуком в дверь палаты. Отчим, услышав стук, вскочил как ошпаренный.

Вошел врач, высокий седой мужчина лет шестидесяти, с седыми бровями, усами как у Сальвадора Дали, но белыми и густыми. Если бы врач отрастил еще и бороду, то сразу стал бы похож на Санта-Клауса!

Фред сделал шаг навстречу врачу. Его глаза коснулись именной таблички на халате – «доктор Смит». Доктор заметил, что Мишель с вниманием изучала его, и искренне обрадовался:

– Спящая красавица проснулась! Добрый день, Мишель. Я твой лечащий врач, доктор Смит. Пожалуйста, не делай пока никаких резких движений. – Доктор перевел взгляд на Фреда и протянул ему руку, на что тот нехотя ответил рукопожатием:

– Фред Редмонд. Я отчим этой девушки. Что с ней? – голос его звучал глухо, как будто он находился в пещерных катакомбах и в его глотке застряла летучая мышь.

Доктор пробежался глазами по принесенным документам.

– Мистер Редмонд, вам не о чем беспокоиться. Девушке повезло. Никаких сотрясений и переломов.

– Как долго она пролежит в больнице?

– Завтра выпишем.

– А что произошло? – прошептала Мишель, стиснув подушку.

– Брата ты своего убила, вот что произошло! – заорал Фред и вышел, чуть ни сбив врача с ног.

Девушка, ошеломленная новостями, словно окаменела. Маленького Остина больше нет? Из-за нее? И их последний разговор был о каких-то дурацких червях! Она пыталась вспомнить его последние слова, его взгляд, но в голове торчал занозой только образ дохлой кошки.

– Я еще зайду, – слова доктора прозвучали как сквозь туман. – Сделаю кое-какие распоряжения относительно вас.

Доктор Смит прислал в палату Мишель пару медсестер, и они стали колдовать над пациенткой: измеряли давление, температуру, записывали пульс, взяли кровь из вены на анализ. Причем медсестры сперва проговаривали, что будут делать, когда к ней прикоснутся, – это докучало. Но Мишель понимала, что такое поведение медперсонала было в правилах всех госпиталей – чтобы защитить себя от возможных судебных тяжб. Для этого считалось в порядке вещей провести даже ненужные анализы и тесты, особенно когда было известно, что медицинская страховка все оплатит сполна. Пока медсестры работали, Мишель думала о том, знают ли они, что она виновница аварии, убийца собственного братика. В голове не укладывалось, что все произошло именно с ней и ее близкими. Мысли-догадки судорожно барахтались, как глупые жирные мухи на липкой ленте.

И почему Фред ничего не сказал о маме? Если бы с ней все было в порядке, она бы, наверное, уже посетила дочь?

Раздался стук в дверь. Не слишком громкий и не слишком тихий. Знакомый такой стук.

– Стив, заходи, – вяло промолвила Мишель. Никого не хотелось видеть.

– Привет! – в комнату вошел ее парень.

Он был в той же одежде, что и утром, когда собирался на службу: в рубашке персикового цвета и бежевых брюках.

– Привет. Как ты узнал, что я попала в больницу? – удивилась Мишель и села на постели.

Юноша присел на стул рядом, взял ее за руку и перевел дыхание.

– Я вызвал «скорую помощь». Мы врезались в твою машину. Прости меня, Мишель.

У девушки было чувство, словно ее ударили в живот и вырвали зуб без наркоза одновременно: внезапная жгучая боль в животе и резкая головная боль почти оглушили сознание, в глазах потемнело. Несколько минут она сидела молча, в ушах шумело, она была не в силах сделать глубокий вздох. Если бы она стояла, то обязательно упала бы.

– Что со мной происходит? Я…

– Может, это была паническая атака? Я читал где-то.

Когда приступ закончился, она расправила плечи и посмотрела на Стива.

– Что с мамой?

– В реанимации. Больше ничего не знаю, – юноша, немногословный от природы, не мог подобрать слов, чтобы утешить подругу.

– Я хочу побыть одна.

Он поцеловал ее в щеку и попрощался:

– Ну, отдыхай. Пока!

– Пока, – эхом ответила девушка, провожая его взглядом. Иногда ей казалось, что у ее друга тоже есть какое-то расстройство личности. Может, именно поэтому их притягивало друг к другу.

Весь день после посещения Фреда и Стива девушка таращилась в телевизор, переключая каналы. Но ничего не могла найти про свою аварию в местных новостях. Ей приносили ланч и ужин, но она к ним не притрагивалась. После многочасового пребывания в полушоковом состоянии, Мишель поднялась с постели, зашла в уборную, включила воду и разревелась.

Вот она, жизнь, такая привычная, а развалилась на глазах как жемчужное ожерелье. И невозможно восстановить, ведь Остина больше нет. Он связывал их семью, делал всех счастливее, веселее, роднее. Как же можно жить теперь без него? Наверное, эта авария разбила сердце Фреду. Мишель не могла даже представить, что чувствует отчим. Она боялась встречи с ним, боялась снова заглянуть в его глаза.

Умываясь, пытаясь успокоиться, девушка увидела в зеркале знакомое лицо. Глаза цвета лаванды пристально смотрели на нее. Мишель сощурилась, рассматривая свою галлюцинацию. Именно это лицо она видела в своих кошмарах-триллерах. Как антигерой кровавого сновидения просочился в реальную жизнь, она не понимала и понимать не хотела.

Остин мертв, а я схожу с ума. Мне нужно выспаться.

Вернувшись в палату, она открыла окно и уставилась на блеклое пятно луны. Цикады и сверчки отчаянно славили жизнь и июнь, в то время как летучие мыши на них охотились. Мишель вернулась к постели. Воспоминания о братишке накрывали ее как волны серфингиста. Остин любил рисовать ее красной помадой на зеркалах, носил на голове ее бюстгальтеры, играя в Красную Шапочку, и сбрасывал плюшевые игрушки со второго яруса кровати, с криками – «плюшевый дождь».

После нескольких часов ворочания и плача, ее разум был истощен и снова выдал ей кошмар с преступником с глазами цвета лаванды.

* * *

Рано утром в палате появилась дежурная медсестра в униформе – измерить давление, температуру и пульс пациентки. Всякий раз, прежде чем прикоснуться к девушке, медсестра предупреждала о своих действиях, не задавала личных вопросов и тихо удалилась.

Позже мягкой походкой вошел улыбающийся доктор Смит. Мишель не понимала, как можно вот так весь день прятаться за улыбку в таких невыносимо тяжелых условиях: пациенты, раны, стоны… Может, он знает секреты выживания в стрессовой ситуации?

– Доброе утро! А я вас выписываю! Как спалось?

И тут муха-мысль судорожно отцепилась от липкой ленты-стыда, вырвалась на свободу неожиданно для самой хозяйки:

– Нет. Меня преследуют кошмары, – поведала Мишель доктору, так похожему на Санта-Клауса, что ему нельзя было не довериться. – Как будто я в теле маньяка, в другой цивилизации совершаю преступления. Одна из жертв в сновидении – мой двойник. С розовыми волосами. Думаете, мне нужен психолог? – Она старалась скрыть волнение, делая свой голос нарочито равнодушным.

Доктор присел около нее и улыбнулся.

– Меня тоже раньше преследовали кошмары. Я боялся уснуть и попасть в тот же самый мир. Иногда снились операции, которые я только что провел. Иногда – пациенты, которым не удалось спасти жизнь. Я бы очень хотел спасти всех. После летальных исходов не могу прийти в себя несколько дней.

– В тембре его голоса были переплетены успокаивающая энергетика и незыблемая мудрость.

– Ну и? Вы победили свои кошмары с преследующими пациентами? – Мишель сама не понимала, что конкретно ей хочется услышать.

– Я читал книги Карлоса Кастанеды. Это помогло. Слышала о таком авторе?

– Нет. Он – американец? – Мишель покачала головой.

– Да, Карлос Кастанеда писал бестселлеры о шаманизме. Шаманы учили его контролировать сны. Есть другие авторы, которые пишут про управление сновидениями. Например, русский мистик Вадим Зеланд. Когда ты поймешь, что являешься хозяйкой своей души, то сможешь преследовать свои кошмары сама.

– Это как? – девушка все больше и больше обалдевала.

– Ну, что-то типа… Ты спишь и вспоминаешь, что ты спишь. Щелкаешь пальцами – и приказываешь сновидению развиваться по другому сценарию. Почитай Кастанеду, Зеланда. Займись йогой. Если это тебе так интересно. – Он глянул на ручные часы. – Документы о выписке я подписал.

Стук в дверь. Фред вошел, держа под мышкой пакет с одеждой для падчерицы, метнул в нее неожиданно. Она неловко поймала пакет, но все равно нижнее белье высыпалось на пол. Девушка покраснела, собирая свои вещи, содрогаясь от неприятного ощущения, что к ним прикасались руки отчима.

– Приветствую, доктор, – Фред подошел к нему и протянул руку, не удостаивая падчерицу даже взглядом.

Доктор встал, пожал руку Фреду и вручил ему тонюсенькую глянцевую брошюрку.

– Вам нужно найти профессиональную сиделку. Надеюсь, ваша страховка позволит это сделать. В этой брошюре информация, которая вам пригодится, о всех группах поддержки и сервисах для инвалидов нашего города. Крепитесь, мистер Редмонд.

– Профессиональные сиделки? Я так ничего и не поняла, доктор. Что с моей мамой? – Мишель внутри сжалась как пружина.

– У Анжелики Редмонд перелом позвоночника. Переломы позвоночника бывают разные. В одних случаях у человека отказывают только ноги, в других – и ноги, и руки. У вашей мамы тетрапарез – паралич четырех конечностей. Ко всему прочему она находится в кататоническом состоянии. Это состояние, в котором пациент практически не двигается и не реагирует на окружающий мир. К счастью, вам не придется кормить ее через зонд. Дышать и жевать она сможет самостоятельно. Всему остальному ей придется научиться заново: видеть, говорить, может, даже ходить.

– Овощ, одним словом, – сквозь зубы добавил Фред. – Что-то вроде картошки или морковки. Выбирай, – выходя из палаты, он смял брошюрку и кинул в пластмассовое мусорное ведерко, как будто в его руках была не бумажка, а нож, который он кидал в цель.

– Никогда не исключайте чудо. Только Богу известно, когда оно заявит о себе. Чудеса – неисправимые проказники, – доктор ткнул пальцем в потолок, зашевелил губами, как будто пробормотал молитву, славя невидимые силы, и вышел.

Мишель быстро оделась, думая о матери. В памяти промелькнула сцена в гостиной, когда Анжелика пожелала ничего не делать, ничего не видеть и ни о чем не волноваться. Девушка верила в исполнение желаний, но такая реализация была слишком скорой и жестокой. Она возвращалась домой, зная, что ее братишки нет в живых, а мама стала инвалидом. По ее вине.

Фред ждал ее в коридоре, рассматривая дизайн линолеума.

Вскоре Фред и Мишель молча шли по больничному коридору. На стенах висели все те же незапоминающиеся картины с изображением скамеек около деревьев, мостиков через прудики – неяркие тона, не тормошащие воображение и не изумляющие взгляд пациента.

Затем Мишель и Фред безмолвно ехали в лифте со стенами из нержавеющей стали. Она не могла дождаться, когда же наконец покинет стены госпиталя и вздохнет полной грудью свежего воздуха.

Через несколько мгновений автоматические двери захлопнулись за ними. Мишель вдохнула свободу. Но воздух не был свежим, скорее наоборот, субтропическим, раскаленным, словно в парной. В стенах прохладного госпиталя она забыла, что во Флориде властвовал влажный и удушающий июнь.

Вскоре они оказались на малоприметной автобусной остановке около больницы: скамейка с какой-то рекламой, небольшой навес от дождя.

– Я разбила нашу машину? – Мишель не поняла, почему они будут ждать автобус.

Она вдруг поняла, что не видела, в каком состоянии был их автомобиль после аварии. Просто слегка помятый или раздолбанный до такой степени, что его нужно утилизировать?

– Нет, сахарный пончик, ты разбила наши жизни, не только машину, – он ответил, как обычно, используя придуманные им прозвища. Мишель не понимала, это его привычка подшучивать или он по натуре просто гавнюк.

Автобуса не пришлось ждать долго – повезло, останавливался часто, ехал медленно, но там работал кондиционер, было комфортно, и Мишель даже задремала. Ей снова начал сниться все тот же кровавый сон, но Фред ее разбудил, постучав легонько по плечу. Девушка вдохнула с облегчением – протыкание ножом ее двойника с розовым волосами в который раз не приносило большой радости.

Они сошли на остановке около одноэтажного здания с кирпичной облицовкой и коричневой крышей. Здание выглядело строгим, недалеко на шесте развивался гигантский американский флаг.

Мишель прочитала название бизнеса: «СЛИПТАЙТ И СЫНОВЬЯ, ПОХОРОННЫЙ ДОМ И КРЕМАТОРИЙ».

– Почему мы здесь? – удивилась она вслух и сразу прикусила язык.

– А у тебя другие планы, мое клубничное пирожное? Тело Остина из больничного морга перевезли в похоронный дом. Вскрытие сделали, рапорт написали. Мы должны решить, как и когда простимся с ним.

Загрузка...