Туннель №12

Стоял самый разгар летнего сибирского дня. Потертый временем поезд тихонько отбывал от станции, оставляя позади тихое селение, что расположилось у самого берега величественного озера Байкал.

В залитых полуденным солнцем вагонах было полно людей. Пестрой толпой они теснились в проходах и никак не могли отыскать свободных мест. Среди всей этой бесноватой гурьбы обнаружил себя и молодой мужчина, носящий распространенную фамилию Захаров и не менее популярное имя Владимир.

Вдруг у окна человек заметил пустое сиденье и, не теряя секунды, уселся напротив тучного раскрасневшегося на солнце мужчины, лоб которого был покрыт липкой испариной.

– Ну-с, поехали, – с одышкой произнес новый сосед, когда поезд со скрипом стал набирать скорость.

Захаров ответил улыбкой и уставился в окно. Все же Кругобайкальская железная дорога умела радовать глаз приятными пейзажами. Вот и сейчас снаружи поезда мерно плескался небесно-синий Байкал, да пушисто топорщились, облитые солнцем, изумрудные сосны. Рельсы шли у самого берега, поэтому порой казалось, что состав вовсе не едет, а плывет по поверхности озера. Красота происходящего завораживала, поэтому очарованный путник не мог оторвать от неё глаз.

Так пролетели несколько первых минут путешествия, и вдруг поезд неожиданно занырнул в смольно-черную глотку железнодорожного туннеля. Из приоткрытого окна дыхнуло холодом, а весь вагон моментально погрузился во мрак. Владимиру стало слегка не по себе, а богатое воображение представило, будто маленький железнодорожный состав проглатывается исполинских размеров существом.

Однако через несколько секунд подземелье все же выплюнуло поезд обратно на поверхность, где взбудораженных пассажиров ослепило лучезарное полуденное солнце. Так происходило несколько раз подряд, и скоро обитатели вагона свыклись и перестали обращать на это какое-либо внимание. Захарова же такая магическая метаморфоза удивляла снова и снова, поэтому он стал методично считать встречающиеся на пути туннели.

Поезд был в движении уже минут двадцать или тридцать и миновал несколько темных галерей, когда Владимир впервые обратил внимание на остальных пассажиров. Ему показалось странным, что выглядели они как-то вяло и устало, хотя дорога началась совсем недавно. Единственным веселым существом здесь был рыжий пес, что забавно носился по вагону туда-сюда, а вот все остальные, даже дети, сидели неподвижно и отстраненно, словно ожидали чего-то ужасного и неминуемого.

«Неужели их так сильно вымотала жара?” – подумал человек, но не придал этому большого значения.

Меж тем, тучный сосед заметил его заинтересованность людьми и тогда тихо, но уверенно, будто делился тайной, прошептал:

– Они даже не знают куда едут!

– Простите, что вы сказали? – не расслышав сказанного, переспросил Владимир.

Однако его собеседник вовсе не спешил повторяться, а вместо этого, вращая выпуклыми зрачками и жуя отвисшую нижнюю губу, внимательно изучил Владимира, будто раздумывая стоит ли ему доверять, а затем спросил:

– Вы куда путь держите молодой человек?

– Никуда… – случайно произнес Захаров, опешив от странного вопроса. – То есть куда. До конечной, ясное дело! – неловко смеясь, начал было оправдываться человек, когда вдруг подумал, что его собеседник может быть туристом; – Вы, должно быть, впервые в наших краях? Так тут все едут до конца. Дороги то всего на пару часов. Значится, скоро уже будем в Слюдянке, а оттуда еще немного и мы в Иркутске…

Но раскрасневшийся на солнце мужик уже не слышал Владимира, а вместо этого смеялся, да так, что ходуном ходил его большой живот. Иногда он прекращал смех и, гулко чавкая, начинал смаковать произнесенное собеседником слово «никуда» после чего снова закатывался в сардонической истерике.