Туман над пепелищем

11.

Изабель Торнхилл и ее друг детства — Кевин, если экс-соседка Ибби ничего не напутала — выросли в небольшом торговом городишке на три тысячи жителей в Центральной Англии в двух часах езды от Лондона. Элитная частная школа, основанная в Аппингеме в XVI веке и известная на все страну и не только, добавила городку некоторую специфику: большая часть жителей так или иначе с ней связана. Мистер и миссис Торнхилл, к примеру, именно в ней и работали: она — преподавателем музыки, он — греческого и латыни. Дадли звонил им накануне, и они согласились встретиться в обеденный перерыв, чтобы поговорить о дочери.

При взгляде на их уютный коттедж Дадли сразу вспомнил собственных родителей и их дом. Чета Дурслей внешне не была похожа на супругов Торнхилл, но стремление к благопристойной идеальности у них было одинаковым. Весь их облик, их дом, их гостиная просто кричали о несколько чопорной английской благопристойности настолько сильно, что у инспектора Дурсля не оставалось сомнений в наличии скелетов в шкафу.

Получив уверения, что разговор не затянется, супруги предложили гостям чаю и изъявили готовность ответить на любой вопрос, заданный им господами из полиции об их дочери.

Их гостям не нужна была подробная биография мисс Торнхилл. Их интересовали лишь отдельные факты. Например, что привело девушку в Лондон.

— Ибби собиралась пойти по стопам отца, поступив на языкознание, и вернуться в родной город, чтобы впоследствии преподавать в Апппнгемской школе. Но большой город изменил эти планы, не дав им сбыться, — ее мать говорила с грустной улыбкой. Свою дочь, как оказалось, она не видела почти пять лет, с середины декабря 2008-го.

— Вы знаете, где она сейчас? — спросил Дадли.

— Нет, ни малейшего представления. Она уехала и больше не возвращалась.

— Но, насколько я знаю, вы не обращались в полицию. Почему?

— Ибби — большая девочка, — мистер Торнхилл обнял жену за плечи. — Она сама выбрала свой путь и просила нас с матерью ее не искать. Да и как найти человека, который просто не хочет нас видеть? За все это время ни звонка, ни открытки, не говоря уж о письмах!

— А когда вы в последний раз виделись, она была сама или с кем-то? — задал вопрос Франко.

Супруги переглянулись, а потом неуверенно сказали, что их дочь сопровождал какой-то молодой человек, но как он выглядел, они не запомнили, он оставался в машине. Дурсль достал фотографии Ханта, Кевина и то ли Стива, то ли Стью.

— Среди этих людей есть тот человек?

— Не знаю, — миссис Торнхилл суетливо начала перебирать фотографии, — не уверена. О! Это же Кевин!

— Кто, простите?

— Дональд, посмотри, это же Кевин, Кевин Уитби, правильно? — супруг кивнул. — Бедный мальчик!

— В самом деле?

— Ну да. Знаете, такой талантливый, милый мальчик, дружил с Ибби. Она даже в детстве мечтала за него выйти замуж. И такая кончина! Просто уму непостижимо, почему он так поступил?!

— А как он поступил?

— Покончил с собой, — женщина понизила голос. — Вы представляете? А ведь у него не было ни малейших оснований для этого!

Странно, что просьбе Франко рассказать об этом молодом человеке миссис Торнхилл даже обрадовалась, будто не желая дальше говорить о дочери.

— До переезда в этот дом мы с семьей Уитби жили по соседству. Чудесные люди. Скот Уитби работает ветеринаром в конюшнях, а Элли — медсестрой в местной больнице. Малыш Кеви всегда был смышленым, сообразительным мальчиком, — женщина сделала глоток чая. — Знаете, люди нашего круга редко имеют возможность обучаться в заведениях, вроде Аппингемской школы. И мы, и Уитби не настолько богаты. А тут, к ним пришли представители элитной школы для одаренных детей, сами, сказали, что мальчик будет учиться бесплатно, по какой-то государственной программе. Это невиданная удача, вы понимаете! Он хорошо учился, участвовал в программе обмена, год провел на Континенте вместе с родителями. Стал журналистом, работал в Лондоне, миссис Уитби говорила, что его регулярно печатают, у него своя колонка. И тут, вдруг!

Когда кузены вышли из дома Торнхиллов, узнав напоследок адрес четы Уитби, Дадли спросил:

— Что у них там произошло с дочерью в последнюю встречу?

— Я не смотрел их мысли, Ди.

Дурсль вопросительно посмотрел на Франко.

— Я же говорил, я плохой легилимент, — пояснил тот, поморщившись. — Во-первых, без палочки я на такие фокусы не способен, во-вторых, им бы после сеанса чтения воспоминаний потребовался бы врач. Хотя я тебе безо всякого волшебства скажу, что в последнюю их встречу они разругались насмерть и любящие родители выставили обожаемое чадо из дому.

— Это я и так вижу, — усмехнулся Ди: он тоже заметил, что Торнхиллы за весь разговор ни разу не назвали Ибби дочерью, только «она» и по имени. И на каминной полке не было ни единой общей фотографии и лишь два снимка с самой девушкой. — Интересно узнать, почему.

— Дадли, ты как маленький, — укоризненно покачал головой Франко. — Оглядись вокруг. Чистенькие единообразные домики, консервативная элитная школа для не самых бедных. За что в таком случае могли выставить за порог девчонку и переехать в другой конец городка?

Инспектор понимающе поджал губы, вспомнив собственных родителей.

— Или связалась не с теми, или забеременела вне брака.

— Вот видишь, сам догадался, безо всякой магии.

Когда они в конце концов нашли дом по указанному адресу, на часах была четверть третьего. Уитби, в отличие от Торнхиллов, снимали квартиру в не слишком новом доме. Понимая, что, скорее всего, в ней никого нет, а супруги на работе, Дадли все же на удачу воспользовался дверным звонком. Но, к его удивлению, спустя пару секунд им открыла дверь миловидная женщина средних лет.

— Миссис Уитби? Детектив инспектор Дурсль, а это мистер Блоггс. Мы можем войти?

— Проходите, джентльмены. Чем могу быть полезна?

В небольшой гостиной кузенов ждал очередной сюрприз: на полке с фотографиями на самом виду красовалась фотография темноволосого подростка в хогвартской ученической мантии и с желто-черным шарфом на шее.

— Миссис Уитби, вы не против, если мы зададим вам несколько… — привычно начал Дадли.

В этот момент его перебил Франко, который прошел к фотографии и взял ее в руки:

— Хаффлпафф? — и провел пальцем по снимку. В ответ на его действия фотография ожила и юноша, изображенный на ней, поправил шарф и помахал рукой.

— Вы… — женщина смертельно побледнела и схватилась за ворот светлой рубашки.

— Не волнуйтесь, мэм, мы не причиним вам вреда, — по возможности успокаивающе сказал Дадли, сделав «страшные глаза» Франко. — Вот мое удостоверение, я действительно полицейский, и я не маг.

— Вы аврор? — глухо спросила артефактора Элли Уитби, не обращая внимания на Дурсля. В ее тоне было столько надежды, что Франко не хватило духу сказать правду, и он с виноватым видом кивнул. Ди с прискорбием про себя отметил, что кузен к тридцати двум годам так и не научился достойно врать. Но женщине было все равно, с каким видом с ней разговаривает аврор, она упала на стул и счастливо расплакалась:

— Слава Богу… я знала… он не сам…

— Миссис Уитби, почему вы считаете, что ваш сын не покончил жизнь самоубийством? — Франко поставил волшебную фотографию на место и, преклонив колено, встал напротив плачущей женщины.

Дадли на эти манипуляции только покачал головой. И как у него это получается?

Меж тем миссис Уитби нескольку сбивчиво и сумбурно рассказывала, что в первых числах декабря Кевин привез свою давнюю подругу, Ибби, в жутком состоянии: судя по всем признакам, у девушки был четко выраженный наркотический абстинентный синдром, а неделю спустя выяснилось, что они беременна. Кевин клялся, что это не он, что отец ребенка в Лондоне, тот должен был уладить какие-то проблемы и вернуться за Ибби. Но никто так и не приехал, а за день до смерти сын позвонил и сказал, что немного задержится и что любит родителей тем же тоном, каким десять лет назад доказывал мистеру Финч-Флетчли, что никуда без отца и матери не поедет. Ибби отказывалась что-либо рассказывать, но когда узнала, что Кевин мертв, поссорилась с родителями и уехала.

Если честно, то в таком свете Дадли тоже не очень-то верилось в самоубийство, а если учесть, что Уитби был журналистом, вера эта пропадала как тот самый вредный домовый эльф кузена: с громким хлопком и без следа. Однако авроры даже выдали шокированным родителям свидетельство, что никаких магических или прочих воздействий на их сына оказано не было, он просто сам вдруг вышиб себе мозги. Это порождало у инспектора Дурсля неприятные подозрения.