Тру-ру-ру-ру

ВСЕМУ ЛИЧНОМУ СОСТАВУ

По прочтении уничтожить Сегодня в 9:00 транспортный корабль доставит к нам на Луну шесть членов Конгресса. На Третьей лунной базе они пробудут десять дней, а затем отправятся инспектировать другие базы. Прошу относиться к конгрессменам с предельным уважением! Я не шучу: они могут оставить нас на следующий финансовый год без гроша.

Занимайтесь обычными делами. Я не требую организации специальных экспериментов. Но постарайтесь вести себя поскромнее, не используйте материалы и оборудование, назначение которых труднообъяснимо. Будьте вежливы, отвечайте на все заданные вопросы и, что самое главное, постарайтесь показать, если представится возможность, насколько важны ваши исследования для блага рядового налогоплательщика.

Обратите особое внимание на то, чтобы наши гости не хватались руками за провода высокого напряжения, не выходили на поверхность Луны без шлемов и скафандров и вообще не подвергали свою жизнь опасности. Любое происшествие с ними отрицательно скажется на нашем будущем.

И помните – они не собираются оставаться здесь навечно. Десять дней – и они уедут.

Эл Мейсон положил листок на стол и повернулся к соседу, Сэму Брустеру.

– Не используйте материалы и оборудование, назначение которых труднообъяснимо, – процитировал он слова командора. – Самое время напомнить нам об этом. Мне бы не хотелось объяснять, куда пошли все эти реле, термостаты и центрифуги.

– Если командор сунется в 106-А, – заметил Брустер, – от объяснений не отвертеться. Придется тебе, Эл, придумать что-нибудь убедительное.

Сенаторов разместили в административном секторе Третьей лунной, а для членов Палаты представителей освободили один из складов. Самому младшему из них давно перевалило за пятьдесят, и меньшая, чем на Земле, сила тяжести пришлась им по душе. Но, едва вступив на территорию базы, они начали оглядываться, выискивая первую жертву, и всем стало ясно, что к памятной записке командора следует отнестись со всей серьезностью.

Шестерка участников проекта «Босси» решила, что в эти десять дней лучше держаться подальше от помещения 106-А, сведя свою деятельность до минимума. Никому из них не хотелось встретиться там с членами комиссии.

Во-первых, загляни конгрессмены в помещение 106-А, созданная машина не могла остаться незамеченной. Во-вторых, стоимость использованного оборудования превысила десять тысяч долларов. А какая комиссия могла одобрить действия шестерых ученых, без ведома руководства базы потративших Столько времени и средств ради такой ерунды, как производство молока, и только потому, что им захотелось поразвлечься?

И Мейсон с друзьями появлялись в помещении 106-А крайне редко, лишь для того чтобы проверить, как растет печень. Вымя чувствовало себя прекрасно.

Очень скоро на Третьей лунной поняли, кто из членов комиссии наиболее опасен. Особым рвением отличался конгрессмен Клод Мэннерс. По странному совпадению его избирательный округ находился в Нью-Гэмпшире – родном штате Мейсона. Мэннерс встречал в штыки любые государственные расходы. И во всех уголках базы слышался его тонкий пронзительный голос, задающий один и тот же вопрос: «Понятно, но какая от этого практическая польза?» Под стать ему был и сенатор от штата Алабама Альберт Дженнингс. Он, правда, отдавал предпочтение другим вопросам: «Не могли бы мы обойтись без этих исследований?» и «Позвольте узнать, сколько стоит эта установка?» Проверялся каждый выделенный цент. Третью лунную трясло как в лихорадке. Эл Мейсон начал уже клясть себя за то, что предложил построить механическую корову. Он не сомневался – рано или поздно тайное станет явным.

А ведь до полного успеха им остался лишь один шаг. При последней проверке все системы отработали без сучка без задоринки. И даже печень грозила вылезти из термостата, так что Моури Робертсу пришлось уменьшить температуру питательной среды, чтобы замедлить ее рост. Если бы эти ищейки покинули базу, думал Мейсон, можно бы испытать печень в деле…

На четвертый день пребывания законодателей на Третьей лунной Эл Мейсон наводил порядок в теплице, готовясь к встрече с конгрессменом Мэннерсом, когда зазвонил телефон.

Он взял трубку.

– Отделение гидропоники. Мейсон слушает.

– Эл, это командор Хендерсон. Не мог бы ты заглянуть ко мне на пару минут?

– Разумеется, сэр. Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. Если ты не занят.

Озабоченный тон командора встревожил Мейсона. Он положил трубку, сказал помощнику, что уходит, и кинулся к кабинету Хендерсона.

Командор действительно волновался. Его лицо осунулось, резче обозначились морщины. Уж ему-то комиссия доставляла куда больше хлопот, чем остальным.

– Эл, час назад я показывал нашим гостям северное крыло базы. Они захотели осмотреть помещение 106-А.

«О-о», – мысленно простонал Мейсон.

– Да, сэр?

Хендерсон слабо улыбнулся.

– Вы соорудили там нечто уникальное, Эл.

– Да, довольно сложная установка, – признал Мейсон.

Хендерсон кивнул. Уголки его рта дрогнули.

– Э… некоторых наших гостей она очень заинтересовала. Они захотели узнать, для чего она предназначена. Конгрессмен Мэннерс так и спросил: «В чем заключается ее практическая польза?» – Польза, сэр? – тупо повторил Мейсон.

– Да, польза, – командор тяжело вздохнул. – Я… э… сказал им, что установка используется для биологических исследований. Они, однако, потребовали более конкретного ответа, я выкручивался как мог, но в конце концов признался, что понятия не имею, для чего предназначена эта чертова штуковина! И теперь я попал в довольно щекотливое положение, Эл. Почему-то они полагают, что командор должен знать обо всех научных экспериментах, которые проводятся на вверенной ему базе.

Мейсон облизал губы и промолчал.

– Возможно, нам повезет и удастся выкрутиться без особых хлопот, продолжал Хендерсон, – но все может кончиться весьма плачевно. Скажи, пожалуйста, Эл, на случай, если они вновь насядут на меня, что именно вы соорудили в 106-А?

– Это корова, сэр, – едва слышно выдохнул Мейсон.

Командор на удивление быстро пришел в себя.

– Что-что?

Мейсон невесело усмехнулся.

– Это… э… устройство для преобразования целлюлозы в пищевые продукты, сэр. В молоко, если говорить точнее.

Хендерсон медленно кивнул.

– Корова. Понятно, Эл. Вы построили машину, которая дает молоко.

– Да, сэр. Правда, она еще не доведена.

– Скажи мне, Эл, чем вызвана необходимость создания такой машины?

– Ну… э… мы хотели немного поразвлечься, сэр. Отдохнуть. Видите ли, сэр, мы не ожидали, что потребуется так много оборудования и… – под взглядом командора Мейсон замолк на полуслове.

– Хорошо, – Хендерсон с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик. – Вы построили ее для развлечения. Ты знаешь, у меня доброе сердце. Я не стану сердиться. Выметайся отсюда, иди в теплицу и приступай к работе.

Если кто-то спросит тебя, скажи, что в помещении 106-А установлен биологический конвертор. Придумай что-нибудь помудренее. Говори что угодно, но конгрессмены не должны знать, что вы угрохали столько средств только ради того, чтобы поразвлечься. Как и о том, что эта громадина предназначена для производства молока. Иначе… Я даже представить не могу, что произойдет, если они об этом пронюхают.

– Да, сэр.

– Вот так-то. А теперь убирайся.

И Мейсон выскочил из кабинета.

Выйдя в коридор, он едва не столкнулся с Моури Робертсом.

– Я бегу с 106-А, Эл, – затараторил биохимик. – Брайан заглянул туда и сказал мне по телефону, что печень растет как бешеная. Я хочу обрезать ее и уничтожить излишки, а потом… Эл, что-нибудь случилось?

– Да.

– Ты на себя не похож.

– Если бы ты знал, что у меня на душе, – Мейсон махнул рукой в сторону кабинета Хендерсона. – Старик вызывал меня на ковер. Похоже, сегодня утром наши гости сунули нос в 106-А и пожелали узнать, для чего предназначена такая прорва оборудования.

– Нет!

– Да. Командор, разумеется, не мог сказать ничего определенного и понес какую-то чушь. Но он не уверен, что их устроил его ответ.

– Эл, это ужасно! Что же теперь будет?

Мейсон пожал плечами.

– Хендерсон, скорее всего, выкрутится, но после отъезда комиссии нам не поздоровится. Наша идея не пришлась ему по вкусу.

– Так что же нам делать?

– Ничего. Представление продолжается. Ты пойдешь в 106-А и обрежешь печень. А мне пора в теплицу.

Робертс затрусил к помещению 106-А, Мейсон побрел к теплице. Затем остановился, поднял голову и сквозь прозрачный купол долго смотрел на далекую Землю.

И кому нужны эти сенаторы, спрашивал он себя. Ищейки, скупердяи. Сейчас трудности только у командора, но комиссия уедет, и вот тогда они узнают что почем. Свобода творчества – это одно, разбазаривание государственных средств на такие пустяки, как механическая корова, – совсем другое. А если об этом станет известно в Вашингтоне…

Его пробирала дрожь. Он не мог не признать, что «корова» отбилась от рук. Они и не подозревали, что задача окажется такой сложной.

Тут Мейсон нахмурился. Что там сказал Робертс? Печень росла как бешеная. Он собирался обрезать ее и уничтожить излишки…

Стоп! Стоп!

Моури Робертс хотел подрезать вполне съедобное мясо. А если их «корова» способна давать мясо и молоко?… Черт, подумал Мейсон, а вдруг мы старались не зря. Почему мы должны прятаться? Наша выдумка придется весьма кстати. Но…

Внезапный окрик прервал его размышления.

– Эл! Иди сюда!

Мейсон повернулся. В дверях столовой стоял Ролли Файрстоун, кок первого класса.

– В чем дело, Ролли?

– Я приготовил тебе сюрприз. Тебе понравится, Эл.

Пожав плечами, Мейсон подошел к коку. Тот провел его на кухню.

– Подожди здесь, – Файрстоун заговорщицки подмигнул.

Мейсон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но ждать пришлось недолго. Файрстоун вернулся со стаканом белой жидкости.

– Ты постоянно клянешь порошковое молоко, вот я и решил порадовать тебя. Только никому не говори.

Мейсон взял стакан. Понюхал. Пахло молоком. И внешне белая жидкость ничем не отличалась от молока.

– Чего ты ждешь, – торопил Файрстоун. – Пей.

Мейсон пригубил раз, другой, а затем одним глотком хватил полстакана.

Молоко. Натуральное молоко. Вкусное и ароматное.

– Где ты его достал? – спросил Мейсон. Их корова еще не работала, да Файрстоун и понятия не имел о проекте «Босси». Но откуда, недоумевал Мейсон, могло взяться на Луне натуральное молоко?

– Личные запасы конгрессмена Мэннерса, – ответил кок. – Я подумал, что от него не убудет, если ты выпьешь стаканчик. Он привез с Земли пять или десять галлонов.

У Мейсона отвисла челюсть.

– Привез… пять или десять… галлонов… молока?

Файрстоун радостно кивнул.

– Я знаю, как ты любишь молоко, и решил побаловать тебя.

– Но зачем… Почему он привез с собой молоко?

– У него язва. Он на молочной диете. Пьет только молоко и почти ничего не ест. С ним у меня никаких хлопот. Залез в холодильник да налил стакан вот и все дела. А уж с остальными просто беда. Если б ты слышал, что они говорят о сублимированных продуктах!

Мейсон хмыкнул.

– Они сами в этом виноваты. Мы едим эрзацы, потому что выделенных ими денег не хватает ни на что другое.

– Да, – кивнул Файрстоун. – Вот и попробуй, скажи им об этом.

– Я? – Мейсон широко улыбнулся и допил молоко. – Я тут работаю, Ронни.

Зачем мне нарываться на неприятности. Спасибо за молоко, старик.

– Только никому не говори.

– Буду нем как рыба, – пообещал Мейсон.

Два следующих дня прошли без происшествий. Мейсон и его друзья по-прежнему заглядывали в помещение 106-А лишь в случае крайней необходимости. Излишки печени теперь не уничтожали, а аккуратно складывали в холодильник. Да и кто в здравом уме мог выкинуть натуральный продукт?

После отъезда комиссии они намеревались отдать печень Файрстоуну и закатить пир. Бифштексы из сушеных водорослей порядком всем надоели, и вряд ли кто отказался бы от жареной печенки.

Перед обедом шестого дня пребывания конгрессменов на Третьей лунной Мейсон шел к себе, чтобы переодеться, когда его остановил Ролли Файрстоун.

– Эл, мне надо с тобой поговорить, – прошептал кок.

– Слушаю тебя. Что случилось?

– Помнишь стакан молока, который я дал тебе пару дней назад? Молока конгрессмена Мэннерса?

– Да, – кивнул Мейсон. – А что?

Файрстоун дрожал от волнения.

– Ты никому не рассказывал об этом?

– Конечно, нет. Неужели ты подумал, что я могу подвести тебя, Ролли?

– Если кто-нибудь узнает, что я дал тебе молоко Мэннерса, – пролепетал Файрстоун, – командор четвертует меня.

– Да? А почему?

– Потому что я только что заглянул в молочный контейнер Мэннерса. Он практически пуст. Молока ему хватит на сегодняшний вечер, а утром он закатит нам истерику.

– Но ты говорил, что он привез с Земли десять галлонов молока. Как оно могло кончиться?

– Он же не считал каждый стакан, – ответил Файрстоун. – И кто я такой, чтобы указывать ему, сколько он должен выпивать молока? К тому же я не обращал внимания на то, что оно подходит к концу. А Мэннерс требовал молока, как только у него свербило в животе, пять, шесть, семь раз на день, а то и чаще.

Мейсон рассмеялся.

– Мне это нравится. Конгрессмен, так ревностно урезающий ассигнования на нужды других, не может рассчитать собственные потребности.

– Это не смешно, Эл. Мэннерс будет рвать и метать, но, держу пари, никогда не признается, что сам во всем виноват.

– Ты сказал Хендерсону?

– Нет. Я зайду к нему после обеда. Но помни, ни слова о том стакане, иначе мне конец! Мэннерс скажет, что я поил его молоком всех подряд!

– Не волнуйся, Ролли, не скажу ни слова, – улыбнулся Мейсон.

Судя по всему, ситуация менялась к лучшему. Если только они успеют закончить все вовремя.

Впервые после прибытия вашингтонских гостей в помещении 106-А закипела работа. Всю ночь участники проекта «Босси» устраняли последние недоделки.

Ближе к утру они смогли облегченно вздохнуть, с гордостью оглядывая свое детище, целиком заполнившее помещение 106-А. Стопка листов бумаги, единственный за неимением травы источник целлюлозы, лежала у входного лючка. У противоположной стены стоял приемник молока. А между ними извивались трубопроводы и кабели, громоздились котлы, клапаны, расходомеры, центрифуги и два термостата с выменем и печенью.

– Ну что ж, – сказал Мейсон. – Проверим ее в деле.

Моури Робертс и Нат Брайан открыли люк и всунули в него кипу бумаги.

Сэм Брустер нажал несколько клавиш на пульте компьютера, управляющего процессом пищеварения. «Корова» загудела. Бумага медленно вползла в челюсти ножниц. Оттуда, измельченная, двинулась в первый желудок и, обильно смоченная водой, продолжила свой путь, по ходу распадаясь на более простые составляющие. В точно заданное время вводились синтезированные добавки. Щелкали переключатели, на пульте загорались и гасли разноцветные лампочки.

По расчетам Мейсона, на получение молока из бумаги должно было уйти не менее трех часов. Без двадцати шесть из вымени появились первые капли. В половине седьмого, после быстрого анализа, проведенного Моури Робертсом, участники проекта «Босси» чокнулись стаканами с молоком, натуральным коровьим молоком до десятых долей процента.

Затем пятеро из них отправились по своим комнатам, чтобы немного отдохнуть перед завтраком, а Эл Мейсон пошел к командору Хендерсону.

В тот день Хендерсон поднялся рано, а может, вообще не ложился. Во всяком случае в приемной и кабинете горел свет. Открыв дверь, Мейсон оказался лицом к лицу с майором Чалмерсом, адъютантом командора.

– Доброе утро, майор, – поздоровался Мейсон.

– Доброе утро, – ответил тот.

– Командор здесь? Мне нужно с ним поговорить.

– К сожалению, он занят, – показал головой Чалмерс. – Лучше, если ты зайдешь попозже, что-нибудь к обеду.

Из кабинета донесся громкий голос командора.

– Говорю тебе, Донован, мне необходимо молоко для Мэннерса. Через полчаса он узнает, что контейнер пуст, и его вопли будут слышны на Марсе.

Разумеется, он сам виноват, что пил молоко слишком быстро, но попробуй сказать ему об этом. Да он и слушать не станет.

Мейсон улыбнулся майору Чалмерсу.

– О чем идет речь?

– У конгрессмена Мэннерса язва, и он на молочной диете, – сухо ответил Чалмерс. – Он привез молоко с Земли, но, как видно, мало, потому что вчера вечером Ролли Файрстоун обнаружил, что запас подошел к концу. Мэннерс ничего не ест, от порошкового молока отказался, и командор всю ночь уговаривает Землю послать сюда специальную ракету с молоком для Мэннерса.

– Но ракета долетит до нас только через четыре дня, – заметил Мейсон.

– Значит, ты понимаешь, в каком мы тяжелом положении. Поэтому, будь добр, уйди отсюда и не появляйся до тех пор, пока…

– Нет, – покачал головой Мейсон. – Мне необходимо немедленно поговорить с командором.

– Это невозможно. Я же объясняю, он на связи с Землей.

– Ну и что? Скажите ему, что я могу достать молоко. Натуральное молоко.

– Ты?… Мейсон, нам сейчас не до шуток.

– Я и не шучу. Но могу достать молоко. МО-ЛО-КО.

– Ты что, решил подурачить нас? – рассердился Чалмерс.

Мейсон выругался, отстранил адъютанта и прошел в кабинет. Хендерсон склонился над микрофоном.

– Убирайся отсюда! – рявкнул он, подняв голову и увидев входящего Мейсона. – Я говорю с Землей.

– Я знаю, сэр. Можете с ними попрощаться. Мне известно, какие у вас трудности. Я только хотел сказать, что синтезатор действует. У нас есть молоко для конгрессмена Меннерса.

– Что? – У Хендерсона изумленно округлились глаза. Он пробурчал в микрофон что-то невнятное и отключил связь. – Ты хочешь сказать, что это чудовище в 106-А дает молоко? Вам удалось реализовать вашу идиотскую идею?

– Да, сэр. Кроме того, мы получили и печень. Сегодня ночью мы довели ее до ума, – Мейсон с трудом подавил зевоту. – Если нужно, сэр, вы можете взять молоко для конгрессмена Мэннерса.

В положенный день февраля комиссия Конгресса улетела на Землю. Прошел месяц, и на Третью лунную прибыл очередной транспортный корабль. Как только кончилась разгрузка, командор Хендерсон послал за Мейсоном.

На столе командора гидропоник увидел распечатки микрофильма.

– Это выдержки из «Конгрешенл рекорд», – пояснил Хендерсон. – Вот что говорил конгрессмен Мэннерс:

«…глубокое впечатление произвели на меня мастерство и изобретательность ученых Третьей лунной базы. Вынужденные питаться сублимированной пищей, они смогли выкроить время и средства, чтобы создать полноценные аналоги некоторых земных продуктов. Во время пребывания на Луне мои коллеги и я были приятно удивлены, получив на завтрак молоко и мясо, по вкусу и составу ничем не отличающиеся от земных, но полученные, как мы потом узнали, с помощью удивительного технологического процесса, названного биохимической трансмутацией. Молоко и мясо из макулатуры! С потрясающе низкими затратами! Это триумфальная победа нашей науки…» Хендерсон замолчал и посмотрел на Мейсона.

– Мэннерс излишне высокопарен, поэтому я не стану читать дальше.

– Полагаю, наши достижения произвели на них впечатление, сэр.

– Несомненно. Молоко к тому же спасло Мэннерса от позора. А печень их просто потрясла. Наши ассигнования на следующий финансовый год увеличены на десять миллионов.

– Рад это слышать, сэр.

Хендерсон улыбнулся.

– Я еще не извинился перед тобой, что поднял крик, когда узнал о сущности вашего проекта.

– Извинений и не требовалось, сэр.

– Наоборот, Эл, – покачал головой Хендерсон. – Вы решили развлечься, и я взгрел вас за это, хотя мне следовало знать, что ваши развлечения также приносят пользу. Вы походя решили главную проблему нашего существования на Луне. И теперь у нас есть синтезатор молока и мяса. Возможно, он слишком громоздкий и…

– Именно об этом я и хотел поговорить, сэр. Мы… э… разработали новую модель. Гораздо меньших размеров и процентом выхода больше. Но нужно специальное оборудование, потребуются дополнительные расходы, поэтому…

Все еще улыбаясь, Хендерсон написал что-то на листке бумаги и протянул его Мейсону.

– Возьми, Эл. Я разрешаю заказывать все, что вам нужно. Продолжайте ваши развлечения. И постройте нам новую корову.