Тропою волка

Глава четвертая АШУРА

— Я слышал, что изгнанники много лет подряд вели партизанскую войну с агрхами на территории Ашуры, — проговорил Риферс, ставя на стол пустую чашку. — Не пропускали их к границам Доршаты.

Магистр скривился. Он залил кипятком сухие чайные листья, закрыл фарфоровый сосуд плотно пригнанной крышечкой и лишь после этого ответил:

— Риферс, я тебя разочарую: это всего лишь глупые домыслы, легенда. Подумай сам: как кучка норлоков — а их было всего шестеро! — могла вести какую бы то ни было партизанскую войну?! Кто их вообще об этом просил? — добавил он недовольным голосом. — Их главной проблемой, по крайней мере в первые годы скитаний, было банальное выживание, а не героическая борьба с кочевниками. Выживание, понимаешь? А выжить на равнинах Ашуры не так-то просто. Да, они нападали иной раз на отряды агрхов, оттягивая их внимание на себя, да толку от этого было немного...

Риферс наморщил лоб. Он видел, что Магистру этот разговор не очень-то приятен, поэтому выждал некоторое время, прежде чем счел возможным вернуться к беседе.

— Почему же агрхи сами объявили им войну и охотились на них? А за голову Сульга, я слышал, даже сулили деньги.

— Потому что эти глупцы сразу же умудрились попасть в крупные неприятности, — хмуро пояснил Магистр. — Как ты знаешь, агрхи. кочевники Мятежного края, живут кланами. Родственные связи имеют для них большое значение, пожалуй, даже большее, чем для людей. Кровная месть за убитого, передающаяся из поколения в поколение, — обычное дело. Что уж говорить, когда одного из вождей клана убивает чужак! А именно это и произошло.

Он помолчал.

— Мы привыкли считать агрхов полудикими кочевниками, но на самом деле это совсем не так. Они очень хитры, коварны и весьма дальновидны. Они поступили умно, пообещав в этой нищей провинции хорошо заплатить тому, кто поможет изловить убийцу их родовича.

— Сульга?

— Именно, — кивнул Магистр. Потом подумал и добавил: — Хотя убил его не Сульг.

О первой стычке агрхов с норлоками Магистр узнал много месяцев спустя: Наставник передал ему отчет одного из пограничных отрядов. Внизу листа грубой, плохо выделанной бумаги были неровно приписаны небрежным почерком две строчки. Магистр пробежал глазами сообщение, поднял брови, подумал и перевел взгляд на ярко-желтую канарейку в клетке. Его прежняя любимица Пиччи давно покинула свой ажурный домик: жизнь «сахарных птичек» была довольно короткой, несмотря на заклинания, которые Магистр время от времени накладывал на канареек... Новая птичка носила привычное уже имя и умела щебетать нисколько не хуже прежней.

— Пиччи, — проговорил Магистр, сворачивая лист бумаги. — Они оказались еще глупее, чем я думал. Понимаешь? Еще глупее.

Он спрятал небрежно свернутое письмо в ящик стола и выкинул из головы мысли о мятежных норлоках.

«История насчитывает восемь битв за эту землю, — хмуро думал Сульг, окидывая взглядом расстилавшуюся перед ним равнину. — Теперь эта земля снова ничья, но она должна принадлежать Доршате».

Ашура, небольшая провинция, зажатая с двух сторон невысокими горными хребтами, была причиной давних территориальных распрей между Доршатой и Мятежным краем. Не одну сотню лет они поочередно пытались завладеть этим куском суши. Доршата, вынашивая планы присоединения провинции, время от времени объявляла Ашуру своей Северной провинцией, но до сих пор это оставалось лишь пустой формальностью: Совет Шести был пока не в силах простереть свою власть так далеко.

За горными перевалами, укрытыми снегами, притаился Мятежный край, населенный воинственными кочевниками — агрхами. Их племена издавна считали равнины Ашуры своими собственными и пересекали их, почти не встречая сопротивления, всякий раз, когда отправлялись терзать окраины Доршаты. Иногда им удавалось блокировать два торговых тракта, проходивших через Ашуру, и тогда в Руноне, самом крупном городе провинции, скапливались десятки караванов, дожидавшихся, пока отряды из Доршаты и соседней Лутаки очистят дорогу от агрхов.

Сульг крепко сжал губы. Ему не нравилась Ашура. Количество пасмурных дней превышало здесь все мыслимые пределы, а дождь мог идти сутками. Мельчайшая водяная пыль висела в воздухе, пропитывая одежду до нитки, укрыться от нее было невозможно. Внизу, в долине, в небольшой бухте ветер гнал по холодному морю темно-серые волны. Короткое лето мелькало, словно золотая вспышка, а потом снова начинались дожди, и по утрам бескрайняя степь покрывалась инеем.

Тем не менее податься, кроме Ашуры, норлокам было некуда.

Конечно, можно было пройти через горные перевалы и, обогнув Мятежный край, оказаться в другой стране, в солнечном Баттапе, и попытать счастья на чужой земле. Или наняться на один из тех кораблей, что приходят летом в маленькие порты Ашуры, чтобы уплыть к далеким берегам, о которых моряки рассказывают яркие и увлекательные истории. Однако, размышляя так, Сульг тем не менее твердо знал про себя: это невозможно. За горным хребтом, невидимая в мглистых туманах, лежала Доршата, близкая и недоступная: забыть о ней оказалось не так-то просто.

К приграничным районам Сульг старался не приближаться, и дело было не только в приказе Совета Шести. Он подозревал, что в последнее время из-за набегов агрхов дороги возле границы охраняются особенно тщательно. Среди пограничных патрулей обязательно будут норлоки, недавние выпускники воинской школы. Стоило Сульгу подумать о встрече с ними в своем нынешнем положении изгнанника, и кровь начинала закипать в жилах от пережитых им когда-то унижения и ярости.

Подобное чувство ему довелось пережить еще раз, когда норлоки впервые натолкнулись на агрхов: судя по всему, те направлялись к границам Доршаты и не собирались этого скрывать. Кочевники пронеслись мимо, смяв маленький отряд, и не задерживаясь исчезли среди пологих холмов.

Поостыв и исчерпав запас ругательств, Сульг вынужден был согласиться с Тирком. Тот резонно заметил, что им только что сильно повезло: агрхи торопились, и у них не было времени принять бой. Вскоре после этого им снова пришлось нос к носу столкнуться с кочевниками: тех было всего семь, и они никак не ожидали встретить возле реки вооруженных норлоков. Эта первая их схватка закончилась быстро.

— Эффект неожиданности! — довольным голосом пояснил тогда Кейси, спрыгивая с коня на галечный берег.

— Берите только деньги и оружие, — сказал Сульг, тоже покидая седло. — Эффект неожиданности — вещь хорошая, что и говорить... да, боюсь, больше мы для агрхов неожиданностью не будем. Когда они поймут, что мы не собираемся отсюда уходить...

— Денег у них нет, — деловито доложил через пару минут Илам, быстро обшарив тела кочевников. Потом выпрямился и взглянул на Сульга. — Чем будем расплачиваться с кузнецом в деревне? Наших лошадей пора перековывать, иначе скоро будем бегать по Ашуре на своих двоих.

Кейси перевернул одного из убитых, проверил привязанный к его поясу кожаный кошель и выпрямился, брезгливо вытирая руки.

Азах, разглядывая снятый с мертвого агрха кинжал, приблизился к Сульгу:

— Гляди-ка. — Он протянул ему оружие. — Одна рукоять чего стоит. Не иначе как агрхи недавно разграбили караван, а? Кейси, что это за камни?

— Восточная бирюза, — ответил он, мельком взглянув на кинжал. — Зуб нарвала и черная эмаль. Дорогая вещь.

Сульг повеселел.

— Отлично! Тирк, что там у тебя?

Приятель разглядывал меч, легкий и длинный, с чуть изогнутым лезвием.

— Оружие явно не для кочевника... Тут гравировка... наверное, имя клинка... Тиларм, что это за язык? Знаешь?

Тот взглянул на черную вязь неизвестных букв и покачал головой.

— Понятия не имею.

— Ну, не беда. Буду звать его Соранг.

— Соранг? — Сульг подумал немного. — А что это такое?

— Ничего особенного, — уклончиво ответил Тирк и вложил новый меч в ножны. — Просто Соранг — и все.

Сульг пожал плечами: если Тирк решил что-то утаить, вытянуть из него это было невозможно даже клещами.

Они отъехали от реки уже довольно далеко, когда Сульг, улучив минуту, придержал лошадь и подождал, пока его нагонит Тиларм.

— Слушай, — понизив голос, начал он, оглядываясь на Тирка. — Ты ж не зря таскаешь с собой половину библиотеки Серого Замка, ведь правда? Знаешь, что за слово такое «соранг»?

Тиларм задумался на мгновение, потом улыбнулся:

— Соранг — это южный ветер с далеких зеленых островов.

— Ветер?! Хм... И все?! Просто ветер?

— Он волшебный, — пояснил Тиларм. — Соранг прилетает очень редко, раз в сто лет, а может, и еще реже. И если тебе удастся поймать этот ветер, то исполнится любое твое желание.

— Вот как? — Сульг поглядел в спину Тирка и покрутил головой. — Любое желание, значит... Ну что ж, отлично. Соранг так Соранг. Вперед!

Он тронул коня и поскакал, догоняя остальных.

Сульг вспомнил об этом дне и усмехнулся: казалось невероятным, что с того времени прошло почти семь лет. С вершины невысокого пологого холма он настороженно вглядывался в унылую желтую равнину, сливавшуюся вдалеке с пасмурным небом. Что за погода! То, что в этих краях называлось летом, гораздо больше похоже было на позднюю осень в Доршате: серые дожди с утра до ночи, неяркие рассветы, холодные туманы на бескрайних полях.

Здесь, возле границы Мятежного края, приходилось постоянно быть начеку: из-за дремлющих в вечерней мгле холмов в любой момент могли показаться агрхи. Они великолепно умели использовать рельеф местности, появляясь и пропадая так внезапно, что, казалось, дело не обходится без вмешательства потусторонних сил.

За те несколько лет, что норлоки провели в скитаниях по Ашуре, им пришлось выработать и противопоставить агрхам свой собственный стиль, который Сульг назвал как-то «волчьей тактикой»: терпеливое ожидание в засаде, моментальный сокрушающий удар и стремительный уход от погони. Главным оружием норлоков стали скорость и неожиданность, а риск и постоянная угроза жизни научили осторожности и умению рассчитывать собственные силы.

Тем не менее не стоило лишний раз искушать судьбу, считал Сульг, она и без того к ним милостива. Семь лет изгнания, а они до сих пор еще живы, и самым серьезным ущербом можно было считать выбитые зубы Илама: в одной из первых стычек с агрхами он недооценил их реакцию. Кочевники — опасные противники. Именно поэтому, перед тем как пересечь открытую местность и добраться до опушки леса, темнеющего вдалеке, норлоки настороженно обшаривали глазами пустую равнину: уйти от агрхов сейчас, на уставших лошадях, нечего и мечтать.

— Еще день — и доберемся до Сторожевой башни сарамитов, — произнес Сульг, трогаясь с места. — Поменяем лошадей, передохнем.

— Что за погода! — недовольно пробурчал Илам, обтирая мокрое лицо краем плаща. — Третий день дождь. У меня скоро жабры появятся...

— Сарамиты тебя сожрут, — пообещал Тиларм. Он привстал на стременах, принюхиваясь к запахам, летящим по ветру, но пахло только мокрой землей и травой. — По-моему, рыбу монахам есть можно.

— По-твоему... — снова пробурчал Илам. По костяшкам пальцев он сосредоточенно подсчитывал, какой месяц идет по сарамитскому летоисчислению Выходило, что только-только начался тийп, а в тийп проклятые монахи отказываются от мясных блюд и вкушают лишь рыбу и овощи, да и то изредка. Перспектива питаться травой и кореньями в течение двадцати девяти дней привела его в крайнее раздражение.

— Чтоб им пусто было! — выругался Илам. — Ума не приложу, как они будут махать мечами на пустой желудок!

Сарамиты, жители северного побережья, имели репутацию на редкость воинственного народа. Многие сотни лет назад, когда Доршата еще вела сокрушительные войны за выход к Северным морям, жителей завоеванных территорий, согласно политике государства, насильно переселяли на окраины страны, чтобы они обживали эти пустынные края. Пленников старались селить как можно дальше от их родных мест, вперемешку с другими племенами, однако желающих жить рядом с сарамитами не нашлось. Остальные поселенцы понемногу откочевали подальше и оставили в распоряжении воинственных северян бескрайнюю равнину и предгорья на границе Доршаты и Ашуры.

Поселиться сарамиты решили вблизи гор: горы являлись для них чем-то большим, чем просто среда обитания, они были частью их религиозного и художественного мира. Даже во время насильственного переселения, когда покоренные северяне двинулись в путь вместе с семьями и скотом, на специальных закрытых повозках в новые земли ехали их горные боги — огромные священные серые камни утраченной родины.

Недалеко от предгорий жрецы-сарамиты возвели небольшой монастырь — Сторожевую башню. Архитектурой монастырь напоминал крепость: узкие высокие окна, похожие на бойницы, прочные ворота из мореного дерева, обитые медными листами, да и сами обитатели, хоть и покрывали свои белые волосы повязками жрецов, походили более на воинов, нежели на монахов.

Не один раз, попадая на территорию Ашуры, агрхи пытались проникнуть внутрь крепостных стен, но каждый раз терпели неудачу. Взять с ходу укрепленный монастырь было невозможно, а вести долгую осаду кочевники не умели, предпочитая использовать тактику стремительных набегов.

Сарамитские монахи прекрасно умели владеть оружием и осыпали нападающих стрелами, хотя, чаще всего, даже не вступали в бой. Дежуривший на вышке караульный выбрасывал желтый флаг — знак того, что вдали показались агрхи, — крепостные ворота закрывались, и конница могла сколько угодно бесноваться под серыми стенами.

Недоверчивые по своей природе, монахи-сарамиты недолюбливали чужих и не отличались гостеприимством, однако норлокам дозволялось сделать короткую передышку внутри неприступных стен. Сульг не знал, чем вызвано неожиданное расположение, но предпочитал не ломать над этим голову. Возможность передохнуть в безопасном месте после долгого и опасного рейда вдоль границы была крупной удачей.

Тирк догадывался: недоверчивые сарамиты сменили гнев на милость не просто так. Позапрошлой зимой норлоки преследовали агрхов и прижали их как раз возле крепостных стен. Монахи не любопытствовали, кто поднял шум возле их обители, но именно после этого случая настоятель впервые распорядился открыть ворота для чужаков.

Оценив возможность отдыха в укрепленном монастыре, Сульг и Тирк использовали все красноречие, отпущенное им природой, чтобы убедить настоятеля во взаимовыгодном сотрудничестве. С тех пор дважды в год, по договоренности, норлоки сопровождали монахов в их паломничестве через равнину к горам Грифонов. Там, за ущельем, где когда-то гнездились грифоны, на небольшом каменистом плато находилось горное святилище сарамитов — восемь причудливо изваянных самой природой каменных столбов. Из огромной скалы выступали грубо высеченные изображения каменных богов — существ, отдаленно напоминавших людей. Их напряженные лица, похожие на маски, были обращены к северу.

Перед паломничеством монахи торжественно облачались в синие с желтым одежды, вешали на шею ритуальные каменные бусы, надевали особые головные уборы — плотно облегающие голову шапки, которые закрывали лоб и оставляли открытыми уши. В середине шапки возвышалась остроконечная башенка, к которой крепились пурпурные ленты, украшенные золотой бахромой и орнаментом. Наметанным глазом норлоки без труда определяли, что под праздничной одеждой монахов было скрыто оружие: сарамиты хорошо представляли себе опасность, подстерегающую их в пути через огромную равнину. Но, когда к паломникам присоединялись шестеро конных норлоков, даже агрхи предпочитали делать большой крюк, чтобы не попадаться им на дороге. Норлоки провожали монахов до самого плато и спешили убраться вниз. Возле святилища они ощущали себя неуютно: в серой, тяжелой, непроницаемой массе камня чувствовалась огромная давящая сила.

Илам был полностью согласен с Тирком: сарамиты терпеть не могли агрхов и только поэтому сочли возможным установить отношения с норлоками-изгнанниками, тоже не питавшими к кочевникам теплых чувств. Однако это здравое соображение нисколько не мешало ему изводить Тиларма гнусными намеками, трактуя гостеприимство сарамитов самым двусмысленным образом. Тиларм давно привык к манере приятеля видеть во всем непристойности, но все еще не изжил привычки краснеть, и это мучило его едва ли не больше, чем бесцеремонные шутки Илама…

— Разве сейчас тийп? — разочарованно поинтересовался Азах. — Проклятье, не может быть! Сейчас я сам посчитаю... Как сарамиты отсчитывают месяцы?

Он погрузился в расчеты.

Илам незаметно придержал лошадь и поравнялся с Тилармом.

— Я вот думаю, — озабоченно произнес он, словно продолжая начатый разговор, — что уж тебя-то там ждут с особым нетерпением.

Он умолк, искоса поглядывая на Тиларма. Тот отвлекся от разговора с Кейси и покосился на Илама с недоумением.

— Меня? Это еще почему?

— Не будь у тебя такой смазливой физиономии, не видать бы нам гостеприимства монахов как своих ушей! — вполголоса сообщил Илам доверительным тоном. Кейси переглянулся с Азахом и фыркнул.

Тиларм бросил на него уничижительный взгляд. Он не на шутку злился, когда его поддразнивали из-за внешности, и в школе, в первый год обучения, ему приходилось драться гораздо чаще, чем остальным. Несколько раз он порывался поколотить и Илама, но кулачная расправа с ним заканчивалась быстро: тот был на голову выше и гораздо сильнее. Когда ему надоедали наскоки выведенного из себя Тиларма, он с хохотом приподнимал его за шиворот могучей рукой и держал высоко над землей, пока не иссякал поток чудовищных оскорблений, которые тот выкрикивал ему в лицо.

— М-да... — глубокомысленно произнес Илам, покосившись на друга.

— Заткнись! — рявкнул Тиларм, вспыхивая.

Илам обрадовался.

— Еще чего! — немедленно отозвался он, чрезвычайно довольный своим остроумием. — Я всегда подозревал, что их врачеватель... как его, кстати... Нумариит, что ли, неравнодушен к красавчикам! Подозревал! Что за подарки он совал тебе при прощании?

Азах захохотал, с удовольствием прислушиваясь к разговору.

— Тиларм, я бы на твоем месте зарезал этого придурка спящим, — серьезным тоном посоветовал Тирк. — Как-нибудь, при случае. Он же на это напрашивается!

— Так и сделаю! — свирепо пообещал тот, сверкая глазами. — Твои тупые шутки кого угодно достанут, понятно?!

— Действительно! — Сульг коварно ухмыльнулся. — Не обращай внимания, он завидует, просто завидует! А что, Нумариит действительно тебе что-то подарил? — невинным тоном поинтересовался он тут же.

— Я тоже видел! — немедленно встрял Кейси. — Трогательная сцена была тогда при прощании.

— Я почти рыдал! — заявил Илам. — Почти рыдал, глядя на них!

— Или отрави его — и дело с концом! — продолжал Тирк, по-прежнему сохраняя серьезный вид. — Есть у тебя что-нибудь подходящее для этого? Ты уж постарайся, чтоб он не сразу помер, а хорошенько помучился.

— Найдётся!

— А все-таки, что это было?

— Сушеные лекарственные травы, ублюдок! — процедил Тиларм сквозь зубы, испепеляя взглядом приятеля. — Имей в виду, если тебя ранят, возиться с тобой не собираюсь!

Илам снова захохотал.

— Так он учил тебя лечить? Ну-ну!

— Отравить, — задумчиво проговорил Тирк, — Очень, очень хорошая мысль!

Закат догорал.

В лесу почти совсем стемнело, мелкий дождик, притихший ненадолго, снова зашелестел по листве. Сульг чувствовал, как холодная вода стекает с волос прямо за шиворот. Одежда давно пропиталась влагой и неприятно липла к телу, но обсушиться пока не было возможности: возле реки, внизу, в холмах, виднелась крошечная деревенька с постоялым двором, но норлоки не собирались там останавливаться. Мысли Сульга текли неторопливо, глаза же продолжали внимательно вглядываться в подступающую темноту. Норлоки прекрасно видели во тьме, но гораздо больше они полагались на свое чутье. Напоенный дождем ветер доносил десятки запахов: пахло мокрой землей, травой и листьями, тянуло горьковатым дымком из деревни внизу, мокрым камышом с близкой реки, невидимой за деревьями, выброшенными на берег речными водорослями.

Отряд почти достиг кромки леса, когда налетевший порыв ветра, пахнущего листвой и мокрой корой, принес запах чужих: пахло лошадьми, звериными шкурами и кожей. Сульг насторожился, остановил коня и поднял руку — норлоки замерли. И в то же мгновение на опушке появились агрхи и налетели как ураган: видно, тоже неожиданно учуяли норлоков.

Перед глазами Сульга блеснула вспышка: мелькнула серебристая тисненая рысь на кожаных доспехах. Клан Рыси! Норлоки слышали о них раньше, поэтому знали, что хорошего такая встреча не сулила.

Это были уже не просто полудикие кочевники, покинувшие свой край в поисках быстрой и легкой наживы, это были совсем другие агрхи, те, что в последнее время все чаще и чаще мчались по Ашуре в сторону Доршаты — отлично обученные воины, превосходно умеющие обращаться не только с луками, но и с холодным оружием. Они больше не желали заниматься разведением скота и выращиванием лошадей в желтых степях Мятежного края. Набеги и разбой приносили им гораздо больше прибыли.

Черноволосый агрх Серебряная рысь бросился в атаку так стремительно, что Сульг едва успел отскочить. Кочевник был гораздо крупнее невысоких, коренастых соплеменников, но, несмотря на свою громадность, двигался с удивительной ловкостью и скоростью. Черно-красная татуировка, густо покрывающая его щеки и лоб, говорила о том, что Серебряная рысь занимал в клане высокое положение. Отразив два удара, Сульг, не сводя внимательных глаз с противника, решил действовать с предельной осторожностью.

Сзади раздался торжествующий возглас Азаха — сегодня ему удалось первому пролить кровь. Услышав крик, агрх ринулся в нападение так яростно, что почти мгновенно отрезал норлока от остальной битвы, оттеснив его к опушке леса. Сульг отразил его удар, но не спешил переходить в нападение: Что-то в поведении агрха казалось ему странным и непонятным. Несколько раз он избегал удара в самое последнее мгновение: противник был еще опаснее чем казался вначале. Сульг кружил вокруг, настороженно приглядываясь к противнику. Тот действовал быстро, слишком быстро даже для агрхов, известных своей реакцией. Сульг заподозрил неладное, бросил быстрый взгляд на остальных и перекинул меч в левую руку. Ни на секунду не останавливаясь, Серебряная рысь ловко вынырнул из-под его удара невредимым и тоже перехватил клинок в левую руку. Прищуренные темные глаза его неотрывно наблюдали за норлоком. Несколько секунд они кружили друг против друга, потом агрх бросился вперед, нанес удар и тут же снова легко ушел от клинка норлока. Сульг выхватил второй меч, в который уже раз горячо поблагодарив про себя Фиренца: именно он в свое время настоял на том, чтобы норлок обучился у него двуручному бою. Тогда это далось Сульгу нелегко, но теперь в схватках с агрхами несколько раз спасало жизнь. Оказавшись перед двумя клинками, агрх, казалось, замешкался, но лишь на мгновение. Сульг заметил это и решил использовать свою обычную уловку. Он начал понемногу отступать, надеясь, что его хитрость сработает. Действительно, противник тут же перешел в наступление. Сульг сделал обманное движение правым клинком, скользнул под руку агрха — прием, который показал ему когда-то Тисс. Левый клинок с размаху врезался в грудь соперника, рассекая серебряную рысь на грубой коже доспеха, — и в то же мгновение норлок отпрянул, избегая ответного удара.

Это было невероятно. Любого другого этот удар прикончил бы, но этот агрх определенно не пожалел денег на защитные заклинания. Казалось, он не почувствовал боли и не обратил внимания на кровь, заливавшую его грудь темным потоком. В мгновение ока лошадь его, повинуясь, казалось, мысленному приказу хозяина, устремилась вперед, столкнувшись грудью с гнедым жеребцом Сульга, агрх очутился совсем рядом, лезвие клинка блеснуло над головой и тут же упало, неожиданно легко разрубая кольчугу норлока. От вспыхнувшей боли перед глазами Сульга полыхнули огненные искры. Он бросился вперед, но за спиной агрха мгновенно появился Тирк, свистнул его Соранг, и в лицо Сульга брызнуло горячей кровью.

Битва была закончена.

Илам слез с коня и бросил поводья Тиларму.

— Помогу ребятам, — сказал он, кивнув на Кейси и Азаха, которые бродили по опушке, добивая раненых и обшаривая трупы убитых агрхов.

— Без тебя справятся, — бросил ему вслед Тиларм, но приятель уже не слышал.

Вскоре подошел Кейси, на ходу вытирая лезвие меча пучком травы. Лицо его было забрызгано кровью, куртка на плече пропорота чужим клинком, но, как обычно, он пребывал в самом замечательном расположении духа...

— Повезло, можно сказать, — сообщил он беспечным голосом. — Они явно не ожидали нас здесь увидеть. Встреться мы с ними на равнине — еще неизвестно, кто кого...

— Сульг ранен, — коротко сообщил Тирк, спешиваясь и придерживая лошадь друга. Лицо Кейси сразу же стало серьезным. Он убрал меч и подошел ближе, бросив озабоченный взгляд на Сульга.

Тот все еще сидел в седле, чувствуя, как под одеждой стекает по боку кровь и мокрая рубаха неприятно липнет к телу. Тирк помог ему слезть с коня и перекинул поводья Кейси.

— Тиларм, погляди, что у него! — скомандовал Тирк. — Можешь остановить ему кровь? Лечением займешься позже, надо отъехать подальше от этого места.

— Денег у них немного, — огорченно доложил Азах, возвращаясь к остальным. Он повертел в руках крупные монеты, разглядывая чеканку. — Вот это, кажется, лутакские галеоны... две штуки. А это что? Никогда не видел таких денег... Ладно, все же лучше, чем ничего. О, лекарь, похоже для тебя нашлась наконец-то работенка?

Тиларм с досадой отмахнулся. Он легко спрыгнул с лошади, пошарил в седельной сумке и вытащил холщовый мешочек. Мешочек был затянут тесьмой так туго, что развязывать его пришлось зубами. Когда тугой узел наконец поддался, Тиларм вытащил из мешочка щепотку сухой травы и засунул в рот.

— Сядь, — невнятно проговорил он, пережевывая траву и обильно смачивая ее слюной.

Сульг огляделся по сторонам, обнаружил в нескольких шагах небольшой пригорок и, пошатываясь, направился к нему.

Тиларм рассердился:

— Куда тебя понесло! Садись, где стоишь!

Он дождался, пока тот усядется, и подошел ближе:

— Покажи...

Сульг покорно наклонил голову.

— Так... кровотечение я остановлю... — Тиларм вытащил изо рта разжеванные листья, посмотрел оценивающе, размял пальцами и снова засунул в рот. — Но нужна горячая вода... И тебе придется раздеться, чтоб я мог осмотреть рану.

— Глубокая? — Сульг невольно поморщился, когда Тиларм осторожно развел края разрубленной кольчуги, осматривая ранение.

— Не то чтобы глубокая... — озабоченно пробормотал тот. — Но кровь хлещет будь здоров. Не шевелись...

Подошел Тирк, ведя в поводу двух коней: своего чалого и гнедого жеребца Сульга. Гнедой фыркал, прядая ушами.

— Похоже, не доберемся мы к завтрашнему вечеру до Сторожевой башни... — Тирк с сомнением глянул на Кейси, тот пожал плечами.

— Если удастся доставить его до деревни... — начал было он.

Сульг попробовал пошевелить левой рукой и заскрипел зубами.

— Доставить меня? Меня, что, уже надо доставлять? Я сам в состоянии доставиться куда нужно, понятно? — сердито заявил он и тут же зашипел от боли, когда Тиларм нечаянно коснулся раны. — Поосторожнее, чтоб тебя! Чему тебя учили эти проклятые монахи?

Илам заржал. Тиларм вспыхнул и метнул на приятеля уничтожающий взгляд. Тот умолк, продолжая однако, посмеиваться в кулак.

— Ты можешь не дергаться? — таким же сердитым голосом поинтересовался Тиларм. — Я хочу залепить рану вот этой смесью, она остановит кровь.

— Постараюсь, — сквозь зубы пробормотал Сульг. — Только шевелись, а то скоро останавливать будет нечего.

Тиларм вынул изо рта пережеванные листья и, закусив губу, принялся за работу.

Сульг с трудом дождался, пока он закончит, стараясь не вздрагивать каждый раз, когда его осторожные пальцы задевали плечо.

— Все? — нетерпеливо спросил он, когда Тиларм выпрямился и смахнул со своего вспотевшего лба темные вьющиеся волосы.

— Все, — отозвался тот. — Но надо как можно быстрее сделать перевязку.

Тирк протянул руку и помог Сульгу подняться с травы.

— Поехали к реке, — решил он. — Остановимся там, а завтра с утра двинемся в Сторожевую башню. Придется задержаться там, подольше, чем собирались... если монахи нас не выкинут. Никогда не поймешь, что на уме у этих сарамитов...

— Можно и задержаться, но жрать в монастыре на этот раз придется одну траву, а я не лошадь, — недовольно пробурчал Илам. — Сейчас тийп...

Он расстроенно сплюнул в траву и обратился к Сульгу:

— Не жрут они мяса в тийп, чтоб им пусто было... подсобить сесть в седло?

— Обойдусь без твоей помощи. Захвати меч. — Сульг кивком указал на труп агрха с серебряной рысью на доспехах. Рука убитого все еще сжимала клинок, словно и мертвый он не желал расставаться со своим оружием. Илам наклонился над телом и с трудом разжал застывшие пальцы мертвеца.

— Значит, в деревне останавливаться не будем? — Тирк сел в седло, разобрал поводья.

Сульг неосторожно мотнул головой и следующие несколько секунд молча хватал ртом воздух от боли.

— Проклятье... — еле выговорил он, когда искры перед глазами наконец погасли. — Лучше быстрее добраться до Сторожевой башни. Если сейчас встретим агрхов — нам придется туго.

Азах уже сидел в седле, нетерпеливо поглядывая на остальных: осторожность требовала покинуть опасное место как можно скорее.

— Значит, к реке? — уточнил он. Тирк кивнул, с сомнением поглядывая на Сульга, словно прикидывая, долго ли он сможет продержаться в седле.

— Ну хватит на меня таращиться, — раздраженно буркнул тот, вскарабкался в седло и тронул коня. Впереди ехал Илам, настороженно вглядываясь в сумерки, за ним — Сульг и Тирк. Тиларм держался чуть сбоку, а Кейси и Азах ехали сзади.

В лесу уже царили непроглядные сумерки, а над равниной только-только догорел закат, и небо вдали, там, где оно смыкается с землей, было еще светлым.

Маленький отряд ехал, стараясь держаться у самой кромки леса, сливаясь с тенью, и заметить всадников было непросто. Усталые лошади то и дело норовили перейти с рыси на шаг.

Прошло совсем немного времени, и Сульг почувствовал, что держаться в седле ему становится все труднее.

— Проклятье... — пробормотал он, чувствуя, как плывет перед глазами темный лес и качается земля.

— Илам, сворачивай в лес! — словно издалека донесся до него голос Тирка.

Возле небольшого ручья, выбрав укромное место, норлоки расположились на ночь. Тиларм еще раз бегло осмотрел рану, кивнул задумчиво и принялся копаться в седельной сумке, перебирая свои небогатые лекарственные припасы. Кейси разводил костер и вполголоса препирался с Азахом. Сульг, шипя от злости и боли, стянул поврежденную кольчугу и отшвырнул в сторону. Потом, собрав последние силы, поплескал в лицо холодной водой из ручья, смывая засохшую кровь и разъедавший глаза пот. Тиларм уже кипятил на огне воду, бросая в помятый закопченный котелок сухие травы, время от времени сверяясь с написанными на клочке грубого пергамента указаниями. Илам сосредоточенно рылся в мешках, искоса поглядывая на него.

— В животе бурчит, как... Что это ты делаешь, а? Уверен, что это то, что надо? — не утерпел он, наблюдая, как приятель беззвучно шевелит губами.

— Отвяжись, — коротко ответил тот, не отрывая глаз от пергамента.

Илам, чрезвычайно довольный, что Тиларма удалось втянуть в разговор, хмыкнул и оставил мешки.

— Вот что ты бросил только что в котелок? А? Это же были сушеные головы летучих мышей, правда? Мыши? Я точно видел! — Он быстро оглянулся и понизил голос: — Ты гляди... а то после твоего зелья в одно прекрасное утро мы застанем Сульга висящего вниз головой на ветке, и он будет утверждать, что его зовут...

— Я сказал, отвяжись. Какие головы, что ты мелешь?! Ну это толченая вилея, понимаешь? Такая травка, что растет в предгорьях, возле каменного святилища сарамитов. Они собирают ее в определенное время, сушат в тени так, чтобы травы не коснулся солнечный луч, а потом изготавливают отличное снадобье. — Он сильно понизил голос: — Помогает при отравлении ядами.

Илам насторожился. Он бросил мешки и подошел к Тиларму поближе.

— Ядами? — тихо переспросил он, оглянувшись на Сульга. Тот сидел с закрытыми глазами, опершись на ствол дерева.

— Ну да, — негромко отозвался Тиларм. Он убрал пергамент и сосредоточенно уставился в котелок: вода начинала закипать, и на ее поверхности медленно кружились поломанные на мелкие кусочки сухие стебли и метелки вилеи. — Заткнись пока... сейчас нужно досчитать до десяти и снять котелок с огня... Ранение мне кажется странным... Когда я осматривал там, на опушке, это была просто рана, нанесенная мечом. А сейчас, когда прошло не так уж много времени, кожа вокруг нее приобрела оттенок... словно бы синеет, понимаешь? И это синее пятно увеличивается на глазах. Не знаю, почему это. Но когда Нумариит рассказывал о ранах, нанесенных отравленным оружием, он описывал точно так же, понятно? Все, иди отсюда, не мешай.

Илам тихонько присвистнул.

К костру с озабоченным видом приблизился Тирк, за ним шел Кейси, что-то жуя на ходу.

— Твоя очередь готовить, — предупредил Тирк Азаха. — Илам, хватит болтать, проваливай от костра. Иди, глянь, все ли спокойно вокруг. И не забудь: лошади сегодня на твоем попечении.

Кейси закатил глаза:

— Все, можно попрощаться с мечтой о еде! Чем есть его стряпню, лучше голодать до Сторожевой башни!

— Ну так не ешь, — недовольно буркнул Азах, сильно задетый бесцеремонным замечанием. — Тут тебе не дворец дядюшки... с изысканными яствами.

Илам, услышав это, оживился.

— А, Кейси, так ты не ешь? Отлично! Твоя порция отходит ко мне, договорились?

— Какая порция? — кисло поинтересовался тот, наблюдая, как Азах выгружает из мешка скудные припасы. — И при чем тут изысканные яства? Можно подумать, ты их пробовал... У нас остался только черствый хлеб да немного копченого мяса. Все это неплохо бы поджарить на огне, чтоб было не так противно жевать.

— Я как раз собирался это сделать, — отрезал Азах. — Что ж, я, по-твоему, не сумею поджарить хлеб?

— Может, и сумеешь, но рисковать, чтобы узнать, так ли это, я не собираюсь. Отдашь мне мою порцию неприкосновенной. Я сам пожарю.

— Какую — твою? Ты ж только что отдал ее Иламу! Тиларм, на твою долю поджарить?

Но Тиларм был настолько погружен в свои мысли, что не слышал разговора. Он осторожно снял с огня дымящийся котелок и направился к Сульгу.

— Пусть отвар немного остынет и настоится, — сказал он, пристраивая котелок между корней дерева.

Сульг уловил запах перебродивших ягод и прелой листвы и поморщился.

— Буду смачивать в этом настое повязки. Рана не очень глубокая, но... — Тиларм задумался, потом принес свою сумку, уселся рядом и принялся выгружать все, чем обычно снабжал его в дорогу монах-врачеватель: деревянные коробочки с пахучими мазями да сухие травы в маленьких холщовых мешочках.

Сульг, наблюдая за ним, с усмешкой покачал головой.

— Что, утащил из монастыря все аптечные запасы? — поинтересовался он.

— Видел бы ты их запасы! — отозвался Тиларм, аккуратно сняв с маленького сосуда запечатанную воском крышечку и понюхав содержимое. — Сарамиты умеют врачевать! — В голосе его слышалось восхищение, смешанное с легкой завистью. — Не зря за их снадобьями приезжают даже с побережья!

— Слышал, они продают запрещенные зелья? — небрежно поинтересовался Сульг. Он потянулся здоровой рукой за одним из пакетиков и поднес его к лицу. Повеяло сладковатым запахом увядания — так пахли поздние цветы Доршаты в холодный осенний день. Тиларм тут же ревниво отобрал пакет и спрятал в сумку.

— Зелья сарамиты готовят всякие. И запрещенные тоже. Понятное дело, уходят они по особой цене. Монахи и обычные-то снадобья продают не дешево... Что делать, ведь надо же им на что-то жить! — философски заключил он.

Сульг хмыкнул. Тиларм наконец отыскал то, что было нужно, убрал все остальное и потрогал котелок.

— Скоро остынет. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Только почему-то холодно...

— Иди к огню. Сейчас будем делать перевязку. До Сторожевой башни дотянешь, а уж там сарамиты быстро поставят тебя на ноги.

Костер потрескивал, выстреливая в темное небо яркими оранжевыми искрами. Илам притащил целый ворох сучьев и свалил рядом, чтобы хватило на всю ночь.

Сульг сидел у огня злой: рука немела, невыносимая боль простреливала ее от плеча до кончиков пальцев. При мысли о том, что завтра придется весь день трястись в седле, начинало подташнивать. Снадобья сарамитов — коричневая мазь, крепко пахнущая водорослями, которой Тиларм густо залепил рану, и тугая повязка, пропитанная отваром трав, — почти не принесли облегчения. О том, чтобы в ближайшее время работать в бою левой рукой, нечего было и думать.

Сульг уселся поудобнее и велел Кейси принести меч агрха, тот самый, которым его ранили: хотелось утвердиться в своих подозрениях. Кольчуга, тонкая и необыкновенно прочная, снятая в одном из набегов с мертвого гоблина, валялась рядом безнадежно испорченная. Защищенная заклятиями своего прежнего хозяина, она несколько раз спасала норлоку жизнь, ее почти невозможно было разрубить, однако агрху удалось это сделать довольно легко.

Неслышно появился из темноты Кейси, протянул меч в ножнах. Сульг взял их здоровой рукой, нахмурившись, внимательно рассматривая в пляшущем свете огня. Ножны были изготовлены из темного дерева и перехвачены двумя медными кольцами с насечками. Ниже колец он разглядел выжженное клеймо — две молнии, бьющие в вершину холма. Сульг задумался на мгновение, припоминая, потом тряхнул головой: знак мастера был ему совершенно незнаком. Он положил ножны на землю рядом с собой, вытащил клинок. Быстрые блики огня скользнули по длинному лезвию, сталь ожила. Определенно, этот меч был не так прост... Сульг несколько минут пристально разглядывал его, потом вытянул руку с зажатым в ней клинком, закрыл глаза и прислушался к внутренним ощущениям.

Сначала не было слышно ничего. Тупо ныла рука — боль понемногу утихала, однако при каждом неосторожном движении оживала и вгрызалась в тело. Он постарался не обращать внимания ни на боль, ни на едкий дым костра, ни на запахи крови, мокрой земли и горящих сучьев. Постепенно ушли посторонние звуки и наступила тишина. И тогда появилось еще что-то.

Живое существо — непонятное и опасное, словно змея, затаившаяся перед броском, — ощущалось совсем рядом. Норлок почувствовал меч: его силу, его могущество, его суть. Это было необычно и немного страшно.

Сульг открыл глаза и опустил клинок. Да, это был непростой меч. Как мог заполучить его агрх? Убив прежнего хозяина? Но такое оружие вряд ли позволит вот так запросто забрать себя чужому. Сульг вздохнул, разглядывая клинок — с восхищением и опаской, словно пытаясь разгадать, что у того на уме. Он провел пальцем по лезвию: сталь казалась теплой. Как ни велик был соблазн оставить меч себе, Сульг, поколебавшись, отказался от этой мысли: в чужих руках тот мог повести себя совершенно непредсказуемо. Бывало, такие клинки, насильно забранные у хозяев, дожидались первого боя и уничтожали того, кто осмелился взять их в руки. Сульг повернул меч, любуясь в свете костра блеском стали, отполированной так искусно, что видна была глубинная структура металла, и убрал его в ножны.

Ночь прошла ужасно. Ворочаясь на подстилке из еловых лап, Сульг старался устроиться таким образом, чтобы как можно меньше тревожить раненое плечо. Как назло, это оказалось почти невозможным: то в бок впивался острый сучок, то попадала под спину маленькая еловая шишка, и приходилось осторожно, затаив дыхание, менять положение, каждый раз опасаясь ненароком задеть рану. Под утро усталость взяла свое. Он закрыл глаза, заснул и тут же начал проваливаться в какую-то черную, бездонную яму. Вздрогнув, проснулся в этом падении, и боль проснулась вместе с ним и начала терзать, не утихая ни на миг: зачарованный меч мстил своему новому владельцу. В середине ночи Тиларм еще раз поменял повязку, смоченную лечебным отваром, боль ненадолго отступила, и Сульг предпринял еще одну попытку заснуть, такую же безуспешную, как и остальные.

Под утро он не выдержал и поднялся. Неподалеку, с головой закутавшись в плащ, спал Азах, безмятежно похрапывал Илам, пристроив под голову мешок. Тирк, всегда спавший чутко, как кошка, услышав шорох, приподнял голову — Сульг с досадой махнул ему рукой. Возле костра Кейси вполголоса переговаривался с Тилармом, чутко прислушиваясь к звукам леса. Тот, увидев Сульга, тут же объявил, что самое время сделать еще одну перевязку. Кейси сочувственно поморщился и, собрав фляжки и насвистывая, отправился к ручью за водой.

Тиларм бережно вынул из сумки полоски желтоватой ткани, скатанной в тугие рулоны. Сульг, сидя на поваленном стволе сухого дерева и чуть прищурившись, наблюдал за его действиями.

— Снимай рубаху, — скомандовал Тиларм. — Садись ближе к огню. Теплая вода еще осталась.

Сульг молча подчинился.

— Ну как? — поинтересовался он, в то время как Тиларм ловко затягивал последний узелок на повязке.

— Нормально, — уклончиво ответил тот, не поднимая глаз. — Сегодня уже лучше, чем вчера.

— Нормально?

— Ты что, слышать плохо стал? Говорю же, все в порядке!

Он выпрямился и придирчиво оглядел свою работу.

— Хорошо. Даже сарамиты не перевязали бы тебя лучше. Ладно, если мы хотим добраться до монастыря к вечеру, пора будить остальных.

Сульг крепко ухватил его здоровой рукой за край суконной куртки:

— Погоди-ка... не торопись, успеешь их поднять. Ты говоришь — «нормально»? — Он глядел на Тиларма, сузив серые глаза. — Тогда почему ты сжигаешь тряпки, которыми перевязывал меня? Помнится, когда ранили Кейси, ты стирал повязки в ручье, сушил и приберегал для следующего случая, потому что сарамит-врачеватель наложил на ткань какие-то заклятия? Якобы они помогают быстрейшему заживлению ран? Ты сам об этом рассказывал как-то. А теперь что?

Тиларм замялся и отвел глаза.

— Говори, в чем дело, — тихо приказал Сульг. — Врать ты никогда не умел, так что даже не пытайся. Ну?

Тиларм вздохнул, собираясь с духом, чтобы сообщить плохие новости.

— Рана воспаляется... Мне кажется, что ты ранен отравленным оружием, — выдавил он. — Нумариит описывал действие яда именно так. Он говорил, что нужно уничтожать повязки, потому что неизвестно, как действует отрава. Есть такие яды, которые могут убить, даже если на руку попадет лишь капля. Поэтому приходится сжигать тряпки. — Он набрал воздуха в грудь и произнес, словно бросаясь в омут с ледяной водой. — На них — отравленная кровь.

Сульг помолчал немного, обдумывая услышанное.

— Клинок агрха... Понятно. Как быстро действует яд? — спросил он ровным голосом.

— Не знаю. — Тиларм покусал губы. — По-разному. Нужно как можно быстрее добраться до монастыря... Может быть, там...

Сульг разжал пальцы.

— Хорошо. Иди, буди остальных. Пора выезжать.

Сборы длились недолго. Серый рассвет только-только начинал брезжить, когда норлоки были уже готовы продолжить свой путь.

— Продержишься до Строжевой башни? — сочувственно спросил Тирк, помогая приятелю забраться в седло.

Сульг хотел было огрызнуться, но как только гнедой тронулся с места, боль в руке вспыхнула с такой силой, что стало ясно: путь до монастыря покажется ему очень долгим.

К полудню серое небо пролилось дождем. Он мигом пропитал одежду, пробираясь к телу. Но Сульг, пожалуй, впервые за свою жизнь был рад ненастью: холодная вода приятно остужала горячее тело, холодила лоб, принося временное успокоение. Вокруг колыхались и плыли мокрые холмы, словно земля медленно вращалась то в одну, то в другую сторону.

— Жарко... — пробормотал он, расстегивая застежку на вороте. — Жарко...

День показался ему длинным, как сама жизнь Дважды норлоки останавливались, и Тиларм менял повязки, залепляя рану пахучей коричневой мазью. Тирк, переглядываясь с ним, озабоченно кусал губы.

— Придется остановиться на пару часов, ему надо отдохнуть, — озабоченно произнес он. — И хорошо бы где-нибудь под крышей.

Илам кивнул, вытирая круглое мокрое лицо.

— Я так думаю, дождь этот на всю ночь зарядил. Невдалеке, в распадке, деревушка — три двора, — махнул он рукой. — Помнишь, заглядывали туда позапрошлой весной?

Густая сосновая хвоя была почти сухой: переплетавшиеся густые ветви укрывали от непогоды. Тирк глянул на Сульга, который, привалившись к стволу, с отвращением тянул из фляжки остывшее питье. Тиларм стоял рядом, неусыпно наблюдая, чтобы лекарство было выпито до капли.

— Гадость, — проговорил Сульг и протянул ему пустую фляжку.

— Много ты понимаешь. — Тиларм закупорил фляжку деревянной пробкой и на мгновение прикусил губу, что-то соображая. — У меня кончились бинты. А перевязывать тебя надо бы почаще... — Он задумался. — Кейси! Где твоя сумка?

Кейси, который вместе с Азахом собирался снова нырнуть под дождь, чтобы привести лошадей, насторожился:

— Зачем тебе моя сумка?

Но Тиларм уже отыскал ее среди прочих, сваленных возле ствола, расстегнул замки и, без лишних слов, вывалил содержимое прямо на порыжевшую скользкую хвою.

— Затем, что из твоих батистовых рубашек получатся отличные бинты. Куда тебе их так много?

Тирк переглянулся с Сульгом. Азах покосился на лицо Кейси, не выдержал и бессердечно захохотал.

— Вот эта подойдет, — бормотал Тиларм, не обращая никакого внимания на остальных. Он пощупал тонкую темно-зеленую материю, встряхнул ее, вынул нож и несколькими взмахами мгновенно превратил щегольскую рубашку в полосы ткани. Илам крякнул и сочувственно поглядел на Кейси.

— Хорошая рубаха, — проговорил Тиларм, озабоченно сдвинув пушистые брови.

— Рад, что тебе понравилась, — кисло ответил Кейси. — Можешь взять еще, если нужно. Не стесняйся.

— Уж он не постесняется! — горячо заверил его Илам. — Уж будь уверен!

Азах толкнул приятеля плечом, указал взглядом в сторону лошадей, и тот заторопился.

— Любую, кроме синей, — предупредил он. — Понял?

Тиларм с досадой отмахнулся, Азах с Кейси исчезли.

— Как ни крути, придется делать остановку в деревне, — проговорил Тирк, провожая их взглядом.

— Посмотрим, — сказал Сульг, закрывая глаза. — Не очень хочется туда заезжать. Небезопасно.

— Да, я знаю...

— В прошлый раз мы еле ноги оттуда унесли, — напомнил Тиларм, с треском разрывая очередную рубашку Кейси. Остальные его вещи он небрежно затолкал обратно в сумку.

— Кто знал, что там будут агрхи? — пробурчал Илам.

Сульг помолчал, собираясь с силами, потом поднялся на ноги. Он сильно сомневался, сможет ли забраться в седло без посторонней помощи. Ему пришлось ухватиться за руку Илама, чтобы переждать, пока черные круги не перестанут плавать перед глазами.

Тирк вздохнул. Через поляну, негромко переговариваясь, возвращались Азах и Кейси, они вели лошадей. Тиларм, завидя их, легко вскочил с земли, отряхиваясь от налипшей на одежду хвои и ниток. Полосы ткани он свернул в тугие рулоны и рассовал по карманам своей сумки.

— Дождик перестал, — сообщил Азах, подводя Сульгу коня. — Надо трогаться.

Кейси подобрал с земли клочок ткани и повертел в руках.

— Я же просил тебя не трогать синюю! — Он глянул на Тиларма, но тот его не слышал. — Вот ведь придурок... Моя любимая рубашка! Проклятье, она была такая дорогая...

Азах сочувственно похлопал его по плечу.

— Ну что? — поинтересовался Тиларм, совершенно не замечая расстроенного лица Кейси. — Значит, мы все-таки заезжаем в деревню?

— Придется, — с неохотой ответил Тирк. — Но ненадолго.

Илам покачал головой, но возражать не стал.

Бездомные бродяги, шайка разбойников, немногим лучше проклятых агрхов.

Гийя шлепал по лужам, не разбирая дороги: из-за ненастья темнело рано, да и дождь все усиливался. Как ни торопись, все равно промокнешь до нитки. Он запер ворота за незваными гостями и поспешил к дому, на ходу распахнув двери пустой конюшни: когда-то давно была у него лошадь, а теперь все хозяйство — две козы да куры. Смех, да и только...

Один из них сразу же нырнул под навес конюшни, размещая лошадей, Гийя увидел, что расседлывать коней он не собирается, и у него отлегло от сердца: можно надеяться, что чужаки скоро уберутся отсюда.

— Агрхи давно были? — спросил один из них, вслед за хозяином поднимаясь на крыльцо.

— Позавчера… господин… господа... — замялся Гийя, не зная, как обращаться к незнакомцам. Тут же быстро сообразил, что это, скорее всего, те самые норлоки, о которых много болтали на прошлой ярмарке — по крайней мере, описывали их именно так. — Агрхи проходили краем деревни... это уже второй раз за последние четыре дня.

— Куда они шли?

— К Сарамитской пустоши, — торопливо ответил Гийя. Он боялся нежданных гостей, но страх боролся в нем с отчаянным любопытством. В доме Гийя поспешно зажег еще одну лампу — света прибавилось ненамного, зато копоти и чаду — в избытке, и постарался незаметно разглядеть норлоков. В дом вошли только трое; одежда на них была мокрой и заляпанной грязью, лица — усталыми. Они принесли в дом запах дождя, ветра и мокрой степи, и в небольшой комнате с низким потолком сразу стало тесно.

Один из них сразу же опустился на лавку, пытаясь расстегнуть насквозь промокший плащ, но застежка не поддавалась.

— К Сарамитской пустоши... — повторил он, с усилием выговаривая слова. — Много их?

— Много, господин...

Норлок поднял на него сумрачный взгляд.

— Сколько?

— Дюжина, господин, и еще трое. Вели с собой запасных лошадей...

Двое других обменялись друг с другом быстрыми взглядами.

— Запасных лошадей?

Гийя с готовностью кивнул.

Второй норлок, высокий и тонкий, словно девушка, тоже мокрый до нитки, по-хозяйски сбросил плащ на лавку и принялся рыться в своей сумке. Через мгновение он выпрямился, держа в руке сверток.

— Эй, — окликнул он. — Разожги огонь. Горячая вода есть?

Голос у него был мягкий и негромкий, и сам он выглядел удивительно юным, но серые глаза смотрели твердо, и Гийя слегка поежился: определенно гости были не из приятных.

— Воды есть немного, огонь разведу сию же минуту...

Пока он возился с отсыревшим торфом, который никак не желал загораться, норлок шагнул к тому, что сидел на лавке, помог расстегнуть непослушную застежку и осторожно стянул с него плащ. Гийя глянул в их сторону — вот почему норлоков занесло в его дом! Один из них ранен! Будет о чем рассказать завтра у колодца! Разговоров в деревне хватит на целую неделю, если не больше!

— Тирк, — негромко позвал норлок, — сними с него рубаху. Запасная есть? Сухая?

— Найдем, — так же негромко отозвался тот, кого назвали Тирком, осторожно помогая раненому снять с себя одежду.

Гийя поставил на огонь закопченный котелок, продолжая искоса поглядывать на своих гостей, они же, казалось, совсем забыли о его присутствии. Юный норлок открыл маленький горшочек, плотно запечатанный восковой крышкой — резкий терпкий аромат водорослей распространился по маленькой комнате, смешавшись с запахом горящего торфа и мокрой одежды.

— Так, — произнес он, сосредоточенно нахмурив брови. — Повязка присохла. Я немного смочу ее теплой водой, чтобы легче было снять бинт, но...

Он сделал знак Гийе, тот снял с очага котелок и поставил на лавку, жадно разглядывая все происходящее.

— Согрей еще немного воды, — велел ему другой и придвинул котелок поближе. — Давай, Тиларм... мы не можем здесь долго торчать, так что торопись...

Тот погрузил в теплую воду тряпку, намочил ее и положил на повязку, бурую от засохшей крови. Дождавшись, пока влага пропитает бинты, он попробовал осторожно размотать первый слой ткани. Раненый норлок резко выдохнул и пробормотал сквозь зубы длинное ругательство.

— Да не дергайся ты... Погоди, я намочу снова.

Гийя облизал пересохшие губы, уставившись на них во все глаза. А говорят еще, что норлоки не чувствуют боли, потому что не люди! Если б не чувствовали, этот, что на лавке, не шипел бы сейчас как дикая кошка!

— Некогда, — сказал раненый. Он сидел, глядя в пол, крепко сжимая здоровой рукой край лавки. — Снимай так.

Гийя затаил дыхание.

В это время тот, которого назвали Тирком, вспомнил о хозяине. Он отыскал его взглядом и поманил к себе.

— Как тебя зовут?

— Гийя, господин, — торопливо ответил тот, опасливо поглядывая на норлока — этот, спокойный и невозмутимый, казался постарше остальных.

— Послушай, Гийя, — проговорил Тирк. Глаза у него были светлые и холодные, словно кусочки льда. — Мы задержимся у тебя ненадолго. Нам нужно только высушить одежду и покормить лошадей.

Гийя закивал головой, против воли прикидывая, сколько сена сожрут чужие кони, но Тирк, казалось, обладал способностью читать чужие мысли, потому что тут же продолжил:

— Мы заплатим тебе за корм для лошадей.

Гийя немного повеселел: деньги! Рассказ соседям о норлоках!

— И мы рассчитываем, что никто не узнает о том что мы были здесь. Лучше, если ты не будешь об этом никому говорить. Твой дом стоит на отшибе от остальных, вряд ли твои соседи видели, что к тебе кто-то приезжал.

Гийя отчего-то вдруг понял, что болтать с соседями ему уже не хочется: под внимательным взглядом норлока становилось не по себе.

— Нет... да! Никогда! — путаясь в словах, сказал он. — Не скажу!

— Хорошо, — чуть помедлив, сказал Тирк.

Гийя поспешно присел к очагу, подкинул еще один брикет торфа.

К счастью, норлоки и впрямь задержались недолго. Высушили возле очага мокрую одежду, хотя один из них, здоровенный и широкоплечий, который появился позже, ходил по дому, едва не задевая головой потолок, и ворчал, что смысла в том, чтоб сушить одежду, он не видит никакого: все равно сейчас снова под дождь. Так и получилось: вскоре он натянул на себя едва высохший плащ и отправился во двор, а с улицы тотчас же появился еще один, с ног до головы заляпанный дорожной грязью. Двигался он быстро и бесшумно, оглядел скромное жилище Гийи, не прикасаясь ни к чему, ни дать ни взять — кошка, изучающая новое место, и глаза у него были такие же, кошачьи, прищуренные, недобрые; потом осторожно снял с огня котелок — вода вскипела белым ключом — и поставил на лавку. Норлок-лекарь растер в ладонях сухие листья и бросил в котелок.

— Хозяин, — окликнул Тирк. Он склонился над тем, который был ранен, произнес что-то негромко и выпрямился. — Есть у тебя кружка? Азах, принеси мою, она в сумке...

Гийя торопливо отыскал на кухонном столе глиняную пузатую кружку.

Норлок с кошачьими глазами хмуро покосился на него и перевел взгляд на раненого. Тот, уже одетый в сухую рубаху, осторожно взял кружку, из которой валил пар.

— Пей, пока горячее! — велел лекарь. Он так и не успел высушить свою одежду, лишь вытер лицо полой плаща.

— Что это? — Раненый норлок принюхался к запаху питья. — Поможет?

Лекарь переглянулся с Тирком.

— Поможет. Но ненадолго, — неохотно сказал он. Гийе показалось, что он хотел добавить еще что-то, но сдержался. — Потом дозу придется увеличить. Ладно, хватит болтать, пей!

Норлок выпил снадобье и мгновение сидел, словно ждал чего-то. Потом поставил кружку на лавку и поднялся. Он держался очень прямо, и, если б не глаза — измученные и совсем больные — нипочем бы не догадаться, что он ранен.

— Собирайтесь, — приказал он, и Гийя, услышав это, повеселел. — Пора уезжать.

Сумерки в полях стали совсем синими, когда норлоки покинули деревню. Над крышами поднимались редкие дымки, и по ветру летели мирные запахи жилья: горящих в очаге дров и немудрящей еды, наводя на мысли о спокойном сне под крышей под неумолчный шум дождя. Тем не менее норлоки старались как можно скорее убраться из деревни. В мглистых пустынных полях, мокрых перелесках они чувствовали себя спокойнее.

Гийя не смог скрыть облегчения, когда незваные гости наконец покинули его дом. Стоя на крыльце, он глядел, как они проскользнули мимо изгородей деревенского кладбища и растворились в дождливом вечере.

На пустынных холмах в лицо ударил мокрый ветер, не слишком холодный, но сильный и упругий.

Тирк привстал на стременах, определяя кратчайший путь к броду на реке: за ней начиналась Сарамитская равнина, и всего два перехода до Сторожевой башни.

— К лесу, — скомандовал Сульг и поморщился, чувствуя, как всколыхнулась притаившаяся было боль. — Будем ехать всю ночь.

— Не так уж и далеко. — Тирк мельком глянул на Сульга. — Будем там завтра к полудню. А если получится, то и раньше... — сказал он и осекся: по краю леса, вынырнув из слоистого тумана, словно серые призраки, неслись девять всадников.

Илам выругался, громко и с чувством.

— Гляди-ка, — заметил Кейси безмятежным тоном. — Нам везет по-прежнему...

Раздумывать было некогда.

— Уходим! — крикнул Сульг. — К реке, где брод! Быстро!

Одно короткое мгновение в сердце его жила надежда, что агрхи не заметят и не почуют норлоков, но в следующую минуту те, словно по команде, изменили направление и устремились им наперерез.

В другое время норлоки не отказались бы принять бой, но сейчас старались во что бы то ни стало избежать стычки. Агрхи приближались с такой скоростью, что было понятно: их лошади не утомлены многодневным переходом.

Первым к реке понесся Тиларм. Его небольшая серая кобыла полетела как стрела. Казалось, она самостоятельно оценила обстановку, мгновенно выбрала единственно правильное решение и поскакала к броду, унося своего хозяина от опасности. За Тилармом следовал Сульг, в лицо ему летели брызги воды, комья грязи из-под копыт серой. Мелькали по сторонам невысокие кусты, сливаясь в одну сплошную линию. Снадобье монахов, которым напоил его Тиларм, немного притупило боль, но Сульг прекрасно понимал, что это ненадолго. От бешеной скачки растревоженная рана начинала гореть огнем.

Агрхи, словно почуяв слабость норлоков, вновь стремительно поменяли направление, отрезая их от реки, без труда сокращая расстояние, приближаясь неотвратимо, как сама смерть. Пронесся над пустынными полями долгий вой, долетевший до тихой деревни. Гийя поднял голову от башмака, который он чинил, и с тревогой глянул в оконце: по слюде, заменяющей беднякам оконное стекло, струились мутные потоки дождя. Он отложил башмак, и вышел на крыльцо, поеживаясь от капель воды, попадающих за шиворот, и холодного ветра. Снова донесся вой, Гийя попятился, споткнулся о порог и только тогда опомнился. Он захлопнул дверь и задвинул тяжелый засов. Сердце его колотилось: где-то далеко, возле реки, агрхи настигли свою добычу.

Серые призраки степей догнали норлоков возле самой реки.

И через минуту сонная тишина дремлющих холмов взорвалась звоном стали, храпом лошадей и громогласными возгласами Илама: в пылу битвы он не стеснялся нечестивых выражений. Агрхи сражались молча и яростно. Сульг чувствовал, как каждый толчок отзывается в раненом плече, хорошо понимая, что долго ему не продержаться. Рядом кружил Тирк, успевая атаковать и отгонять от друга слишком рьяно нападавшего противника. Быстро раскусившие его тактику агрхи насели на них двоих с таким напором, что Тирку пришлось несладко, но он продолжал держать Сульга в поле зрения.

Тот был сейчас легкой добычей. Растревоженная рана горела огнем, от боли мутилось в глазах. В какой-то момент с полной отчетливостью Сульг осознал, что этот бой для него — последний. Он собрал все силы, но в ту же секунду получил такой удар в грудь, что вылетел из седла и покатился по галечному берегу. Падение едва не вышибло дух из норлока. В следующую секунду перед его глазами блеснула сталь, и он чудом успел увернулся от чужого клинка, зарычав от боли, когда острые камни впились в раненое плечо. Меч агрха со свистом пролетел мимо и ударил в землю. Сульг перекатился, подхватил свой клинок и вскочил на ноги. Ему приходилось отбиваться сразу от двоих, почуявших его кровь, и Сульг, глядя на их горящие глаза, твердо решил, что уж если ему предстоит сейчас отправиться в Долину Серой реки, то этих двух агрхов он обязательно прихватит с собой. Один из них нападал, зато другой, который беспокоил Сульга гораздо больше, скорее выжидал, чем атаковал, подстерегая удобный момент. Норлок сделал шаг назад, потом другой, выбирая на каменистом берегу положение поустойчивее, его противники бросились вперед, и Сульг, отбивая удар первого из них, нырнул ему под руку, уходя от удара второго, и тут же почувствовал сильный толчок: второй агрх ударил его, но лезвие прошло вскользь, распоров одежду.

Азах и Тирк одновременно устремились к нему на помощь, но Сульг видел, что им приходится нелегко, и приготовился дорого продать свою жизнь. В этот момент рядом блеснула чужая сталь, и один из нападавших свалился прямо ему под ноги, мгновением позже рухнул второй. Сжимая меч, норлок быстро обернулся: за его спиной стоял Фиренц. Это было настолько невероятно, что в первое мгновение Сульг не поверил своим глазам, а потом почувствовал, что помимо воли губы его расплываются в улыбке:

— Фиренц! Ты вовремя!

— Да, я уже понял, — коротко заметил тот.

С появлением Фиренца схватка завершилась в считанные минуты. Оставшиеся в живых агрхи почуяли дракона и исчезли мгновенно. О стычке напоминали лишь тела кочевников на берегу да пара лошадей, низкорослых и злых, которые бродили по берегу, не желая покинуть своих мертвых хозяев.

Тирк, увидев Фиренца, остолбенел от удивления. Восточный рубеж, традиционное место обитания драконов, находилось так далеко от земель Ашуры, что появление Фиренца казалось чудом. Он тепло улыбнулся норлоку, и Тирк, опомнившись, засмеялся. Он часто слышал от Сульга о магии драконов, но первый раз увидел ее в действии.

Между тем подъем сил, вызванный появлением Фиренца, схлынул и Сульг внезапно почувствовал, что все вновь поплыло перед глазами. Он тяжело оперся на меч, всерьез опасаясь, что впервые в жизни вот-вот лишится чувств.

Фиренц шагнул вперед и подхватил его.

— Что с тобой? — тревожно спросил он. — От тебя пахнет кровью и чужой магией. Куда ты вляпался на этот раз?

— Меч, — пояснил норлок. Он ухватился за руку Фиренца, и земля медленно качнулась под его ногами. — Зачарованный меч... рассек гоблинскую кольчугу, а она была непростая, несколько заклятий, одно другого сложнее.

— Зачарованный?

— Вчера вечером, — пояснил Тирк, поймав вопросительный взгляд дракона. — Мы наткнулись на агрхов, его ранили этим клинком.

Сульг опустился на валун, изо всех сил стараясь сидеть прямо.

— Тиларм, — окликнул он. — Принеси меч. Пусть глянет....

Через минуту тот примчался и, во все глаза глядя на Фиренца, протянул ему оружие.

Дракон повернул ножны, мельком глянул на клеймо, потом наполовину вытянул клинок из ножен. Сульг слабо усмехнулся, ему пришла в голову странная мысль: Фиренц смотрел на меч, как на своего старого знакомого. Определенно, он встречался с ним!

— Видел уже его? — не утерпел норлок, морщась от боли. Тирк стоял рядом, с беспокойством переводя взгляд с Сульга на дракона.

— Приходилось, — уклончиво ответил Фиренц. — Не пробовал работать с этим клинком?

Норлок усмехнулся, превозмогая дурноту:

— Фиренц, меч не простой, это и дураку понятно. Кто ж захочет иметь дело с чужим зачарованным клинком? Разве тот, кому уж совсем жизнь надоела!

— Правильно, — произнес тот с видимым облегчением. — Я, пожалуй, заберу его у тебя. Так будет лучше.

Он провел рукой по мечу, делая его невидимым, и отложил в сторону.

— Значит, ты ранен этим клинком? — Фиренц вглядывался в бледное лицо норлока.

— Да, — произнес тот в один голос с Тирком.

— Тиларм лечит его снадобьями. — Тирк махнул рукой в сторону реки: возле прибрежных серых камней Илам уже развел костер, в котелке, поставленном на огонь, закипала вода. Тиларм, хмурясь, разговаривал с Азахом. — Но... пока... — Он замялся, поглядывая на своего друга. Тот махнул рукой, и Тирк закончил, тряхнув головой: — Пока что-то не очень помогает.

— Мы думаем добраться до монастыря сарамитов, — пояснил Сульг. — И там...

— Сульг, сарамиты тебе не помогут, — произнес Фиренц. Тирк насторожился и тревожно глянул на него. — Покажи рану.

Стиснув зубы, Сульг расстегнул одежду. Зловещая синева все дальше растекалась из-под повязки.

— Я знаю, что клинок был отравлен. Вернее, это я так думаю, — поправился он. — И Тиларм тоже. Это так?

— Похоже на то, — задумчиво произнес дракон, разглядывая рану, оставленную мечом. — Яд зачарованного клинка отравляет кровь, меч мстит за своего хозяина.

— Этот агрх, которого я убил, — хозяин клинка? — недоверчиво переспросил Тирк. — Что ж он позволил расправиться с собой?

— Ну, будь он настоящим хозяином, ты бы его не убил. Неизвестно, каким способом заполучил его агрх, да это сейчас и неважно. Меч добился, чтобы агрх-похититель погиб. Меня беспокоит другое: на сколько быстро отравленная кровь разносится по венам. Некоторые зачарованные клинки ядовитее бриллиантовой кобры. Тебя ранили вчера вечером? Именно тогда я почуял, что тебя коснулась чужая магия, опасная и древняя.

Сульг слабо кивнул. Увидев, что Фиренц осматривает рану, от костра подошел Тиларм. За ним, не в силах побороть любопытства, потянулись и остальные.

— Я сделал ему повязку с мазью. Тогда еще я не думал, что клинок отравлен. Это стало ясно потом, когда я увидел, как увеличивается синее пятно, становится почти черным. — Тиларм впервые разговаривал с драконом, и ему приходилось делать усилие, чтобы говорить связно, но постепенно он успокоился, и речь его стала звучать увереннее. — Тогда я сделал питье: листья волчьей фиалки и корень горейника. Нумариит, монах-врачеватель из Сторожевой башни, много рассказывал о лечебных травах и дал нам кое-что из своих запасов, — пояснил он.

— Ты сделал все правильно, — сказал Фиренц, выслушав норлока, и тот вспыхнул от смущения. — Настой немного замедлил распространение зараженной крови. Но полностью уничтожить яд он не в силах. Сарамиты умеют изготовлять неплохие противоядия — если отрава сотворена при помощи человеческих рук. Но яд зачарованных клинков им не под силу, это верная смерть...

Кейси выслушал дракона и озадаченно переглянулся с Азахом, тот пожал плечами. Тирк открыл было рот, но Сульг его опередил.

— Замечательно, — с жаром произнес он. — Хорошо, что ты сказал об этом. Спасибо! Для этого, конечно, стоило прилететь с Восточного рубежа.

Он попытался сфокусировать взгляд на Тирке и поморгал глазами, чтобы окружающий мир перестал наконец качаться из стороны в сторону.

— Тирк, слышишь меня? Когда я умру, похороните меня на Побережье... и не сильно напивайтесь на погребении, понятно?

Тот вытаращил глаза.

— На Побережье?! Ты в своем уме? До него семь дней пути! Ха! Нашел дураков: тащить твой труп на Побережье. Нет. — Он решительно мотнул головой. — Только не туда. Выбери что-нибудь другое.

— На Побережье! — стоял на своем Сульг, чувствуя, как от жара начинает заплетаться язык.

— Да ладно, дотащим мы тебя до Побережья, не волнуйся, — буркнул Тиларм. — Если время будет. Кейси, принеси котелок, он возле костра. Пока этот несчастный еще не помер, надо напоить его отваром монахов.

— Слушай, когда ты помрешь, какая разница, где тебя похоронят, а? Тебе-то уже все равно будет, а нам — лишние хлопоты. — Илам задумался, что-то соображая. — Насчет Побережья... Твердо не обещаем, но...

Но Сульг не слышал: в одну секунду в голове его вихрем проносились тысячи мыслей, и он успевал ловить лишь их обрывки.

— Хорошо, — неожиданно покладисто согласился он. — Тогда в нашем городе, в Доршате. Но только весной, когда начинают цвести акации. Нет красивее места на земле! Фиренц, иногда мне снится, что мы вернулись.

— Я прекрасно знаю, что тебе снится.

— Нужно умирать там, где ты родился, — бессвязно продолжал Сульг: ему было трудно остановиться. Азах глядел на него круглыми глазами. — Весной, когда благоухают акации. Фиренц, скажи, ты часто бывал в Доршате?

— Похоже, ты совсем спятил! — покачал головой Тирк. Он присел на корточки, с сочувствием глядя на приятеля снизу вверх. — Умирать собираешься осенью, а похоронить требуешь весной! И Побережье тебя уже не устраивает?!

Илам озабоченно почесал в затылке.

— Нелегко нам придется, а? — пробубнил он — Тащить его в Доршату... Тьфу, даже думать противно...

— Если мы появимся там, то будет шесть трупов вместо одного... — резонно заметил Кейси и толкнул Азаха в бок, чтобы тот закрыл наконец рот. — Так что если собрались в город, то, пожалуй, без меня.

— По-моему, у него с головой не все в порядке... — пробормотал Тиларм, обломком веточки помешивая дымящийся настой в кружке. — Мелет какую-то чушь...

— Ха! Удивил...

— Ты бывал в Доршате? — не унимался Сульг. — Там что-нибудь изменилось?

Фиренц усмехнулся.

— К Серому Замку пристроили новое крыло, там проходит Совет Шести. Перестроили здание школы, сейчас оружейная находится рядом с конюшнями. Больше ничего не изменилось. А теперь помолчи, не мешай мне. У тебя сильный жар.

Он шагнул ближе и положил ладонь на плечо норлока, туда, где под повязкой горела огнем рана, нанесенная магическим мечом.

Сульг невольно вздрогнул, почувствовав ледяной холод его пальцев. Это было не очень приятно, хотя он помнил, что кровь драконов отличалась от крови других существо не только цветом, но и температурой: она всегда оставалась холодной. Мороз мгновенно продрал до костей, губы застыли, и он не мог вымолвить ни слова: никогда в жизни ему не было так холодно. Едва Сульг подумал об этом, как от руки Фиренца пошло живое тепло. Оно проникало глубоко внутрь, уничтожая яд, который разносила по венам отравленная кровь. Жар все усиливался, дышать становилось труднее. Заплясали перед глазами радужные круги, огонь костра взметнулся к черному небу и рассыпался искрами. Вцепившись здоровой рукой в камень, на котором сидел, Сульг хватал ртом прохладный вечерний воздух. К сердцу прихлынула обжигающая волна, словно он стоял в самом сердце огня. Казалось, еще секунда — и кровь его вскипит. И в это мгновение Фиренц отнял ладонь.

— Все, — произнес он. — В твоей крови больше нет яда. Теперь рана заживет быстро.

Тиларм тут же сунул в руку Сульгу жестяную кружку с дымящимся напитком.

— Тебе надо это выпить, — объявил он тоном, не терпящим возражений. — Быстро!

Сульг принюхался к пару, который валил из кружки. Пахло резко и пряно чем-то совершенно незнакомым.

— Это что за дрянь? — спросил он с опаской.

— А, ерунда, — с готовностью пришел на помощь Илам, хохотнув в кулак. — Если сразу не помрешь, то эта отрава... я хотел сказать, лекарство, здорово тебе поможет. Пей, не бойся!

Тиларм рассерженно сверкнул глазами.

— Не слушай его! Ну, давай же! Его нужно пить горячим. Это отвар корня горейника...

— ... и кроличьего помета... — прибавил Илам вполголоса. — Я сам видел, как он собирал его под стенами монастыря. Своими собственными глазами видел!

Сульг заколебался и вопросительно взглянул на Фиренца.

— Это всего лишь отвар лечебных трав. — Он глянул на Тиларма, тот поспешно кивнул. — Придаст тебе силы и поможет добраться до монастыря. Пей, Сульг!

— Ну, если ты говоришь... — пробормотал тот и сделал глоток. Несмотря на сильный запах, настой был почти безвкусным, словно вода. Горячая жидкость огнем пролилась в пустой желудок, и вновь обжигающая волна накрыла норлока с головой.

— О... — произнес Сульг. Ухватившись за руку Фиренца, он попытался встать — земля медленно качнулась под ногами, пламя костра отъехало куда-то вбок. Издалека донесся взволнованный голос Тиларма:

— Ну как? Чувствуешь что-нибудь? Должно сразу же полегчать!

Кто-то забрал у него из рук кружку.

— Я... а, да... чувствую...

— Чем ты его напоил, лекарь-недоучка? — донеслись до его слуха слова Илама. — Гляди, что с ним делается!

— Заткнись ты, наконец! Сейчас ему должно стать лучше!

— Лучше?! — Сульг почувствовал, что кто-то сжал его здоровую руку повыше локтя, и тревожный голос Тирка прозвучал прямо над ухом: — Тебе действительно лучше?

— Не знаю, — отозвался он, сцепив зубы. Он чувствовал зелье, которое бушевало внутри, сердце билось так, словно он взбегал на огромную гору. — Наверное...

Он снова сел на камень и опустил голову, пытаясь справиться с дыханием. Это было нелегко.

Тиларм недовольным голосом препирался с Иламом.

— Очевидно, какие-то неизвестные свойства лекарства, — раздраженно говорил он. — Откуда я знал, что оно подействует на него именно так? Монахи об этом ничего не сказали.

— Имей в виду, в следующий раз сначала заставим хлебнуть тебя, — бубнил Илам. — Узнаешь тогда, какие-такие неизвестные свойства...

— Все в порядке, — вмешался в спор Фиренц. — Это зелье всегда действует именно так.

Вскоре Сульг почувствовал, что жар спадает. Земля дрогнула и остановилась, голоса друзей выплыли из тумана и зазвучали рядом. Вместо усталости он ощутил неожиданный прилив бодрости, словно искупался в холодной речке. Энергия бурлила в нем. Сульг попытался было встать, но Фиренц нажал на его плечо и усадил обратно.

— Не торопись. Знаю, тебе сейчас кажется, что ты горы готов свернуть, но это ощущение продлится не долго.

— А потом?

— Свалишься и заснешь. Утром проснешься ни в чем не бывало.

Сульг потер ладонями лицо. Раненая рука болела но гораздо меньше, чем раньше. Он засмеялся.

— Я говорил уже, что рад тебя видеть?

— Всего-то раз десять, так что можешь повторить еще. Кстати, Тисс передает тебе большой привет.

Тирк стоял у огня и с подозрением разглядывал остатки зелья в кружке, принюхиваясь к отвару. Тиларм с жаром доказывал ему что-то, размахивая руками, Илам слушал, открыв рот, потом переспросил недоверчиво, Тиларм с досадой махнул рукой и отошел от костра.

Сульг снова засмеялся.

— А ты все еще думаешь о возвращении? — вскользь поинтересовался Фиренц, наблюдая, как Азах подманивает к себе пугливых лошадей кочевников: он собирался доставить их в Сторожевую башню в качестве подарка сарамитам. Кейси, жуя черствую горбушку, скептически наблюдал за его попытками.

Сульг мгновенно помрачнел.

— Стараюсь думать об этом как можно реже, — откровенно ответил он. — Все это без толку. Что ж печалиться о том, чего все равно не изменить! Придется как-то жить дальше...

Он взглянул в зеленые глаза дракона:

— Мы никогда не сможем вернуться в Доршату. Разве что Совет Шести изменит свое решение и отзовет приказ. А этого не произойдет никогда. Ты сам знаешь.

— Посмотрим... — неопределенно ответил Фиренц.