Глава 6

…Чёрная беспросветная ночь, огромная луна на небе, кажется, не только не дарит света, а сама впитывает его в себя, обделяя тех, кто находится внизу, кто обязан вечно блуждать в потёмках. Он уже не бредёт, он бежит по этой реке, стараясь обогнать течение, бежит, словно жидкость доходит ему не до пояса, а лишь до щиколоток. Он бежит вперёд от этой, заливающейся сатанинским смехом, луны, от этого кровавого потока, который нагоняет сзади, бежит от самого себя и не может убежать. Уж не хочет ли он нагнать те трупы, что сам так недавно пинками отсылал вдаль, в бесконечную неизвестность. Уж не хочет ли он вернуть их вспять. Какие глупые мечты, он же прекрасно знает, что это невозможно, но всё равно стремится вперёд. А может, может его гонит туда страх, может он боится тьмы и неизвестности, что притаилась сзади, там, откуда течёт этот кровавый поток. Что за вздор, он же ИЗБРАННИК он бесстрашен, он делает именно то, что хочет и ни человек, ни зверь, ни, тем более, бесконечно далёкая луна не смеют встревать в его замыслы. Вот сейчас, сейчас он решится и покинет этот поток навсегда, он выйдет на берег и усядется там. Точно, он сядет или даже ляжет и… и заснёт. А что, сон во сне — оригинально.

Он поворачивает направо и начинает двигаться к берегу. Не думал он, что это окажется так легко, вроде бы и течение здесь не такое сильное, вроде бы и кровь не такая густая. Стоп, но почему, чем ближе он приближается к суше, тем становится глубже. Вот кровь уже доходит ему до груди, вот он уже по шею погрузился в тёмную жидкость. Ну и пусть, до берега всего несколько шагов, он пройдёт их, пусть даже для этого ему придётся окунуться в реку с головой. Он Избранник, и какие-то несколько лишних глотков крови не остановят его на пути к цели. Вот он делает шаг, второй, кровь уже захлёстывает нос и уши, но ему осталось сделать всего два шага. Ещё шаг, он уходит на глубину, беспросветная тьма застилает глаза и приходится их закрыть, странно, что жидкость не выталкивает его, он прочно стоит ногами на дне. Но вот ещё шаг, вымученный, на него он тратит все силы, так как в этом омуте, где совсем нет течения, ноги почему-то перестают повиноваться, и рука касается стены гладкой и холодной. Странно, ведь жидкость вокруг тёплая, именно такой подобает быть только что выпущенной крови. Но это всё ерунда, ведь теперь он добрался туда, куда хотел, остаётся только подняться. Он пытается оттолкнуться ногами от дна, но они словно приросли к поверхности, а стена настолько гладка, что не за что схватиться, чтобы подтянуться на руках. Выход с этой стороны ему заказан.

Он делает шаг назад, и о чудо, ноги сами выносят его на поверхность, снова появляется течение, оно, нежно обволакивает его, ласкает, зовёт за собой. А высоко в небе луна, кажется, грозит ему, беззлобно журит за непослушание. Так не хочется покидать эту спокойную середину реки, где не нужно бороться, где течение само несёт его вперёд, ведёт его туда же, куда выносит трупы. Э нет, так не пойдёт, туда же, куда и трупы, он не хочет, есть ещё левый берег, может быть там будет легче.

Теперь он идёт налево, но на этот раз и дно повышается, и течение стихает.

Браво, наконец-то правильное направление, сейчас он выберется из этого потока, и пусть река катит свои воды дальше, а он посидит и посмотрит. Но что это, теперь идти приходится не по твёрдому дну, а по какому-то илу, что затягивает ноги то по щиколотку, то по колено. Если и дальше так пойдёт, ему придётся нырять не в кровь, а в какую-то мутную грязь. А ведь ил не просто затягивает, он жжёт ноги сквозь одежду, сквозь кожу, кажется, огненные иглы добираются до самого костного мозга, пронзая на своём пути все клетки. И в голове нарастает боль, затылок обхватывают холодные железные когти и сжимают мозг, подавляя волю. Но он же Избранник, сколько раз он вступал в битву, презрев боль, кровь, саму смерть, и именно поэтому всегда выходил победителем. И теперь ему плевать на эту боль, он пройдёт оставшиеся шаги, он пройдёт, он про…

Он снова прочно стоит на твёрдом дне, снова течение мягко обвивает его, туша пожар, что разыгрался на коже, согревая продрогший мозг. Он не смог выдержать одновременной пытки огнём и холодом, он сдался, он выбрал более лёгкий, прямой и понятный путь, он подчинился неизбежности. Хотя, почему подчинился, он может ещё остаться на месте, он может стоять, столько, сколько захочет, и пусть течение обвивает его, пусть льётся вся эта кровь, пока река не иссякнет, а он будет стоять и ничего не предпринимать.

А стоит ли это делать. Неизвестно, какие ещё сюрпризы приготовила река для тех, кто сбивается с пути, для тех, кто смеет ей перечить. Вообще-то не мешает попробовать, но в другой раз, сегодня он слишком устал, чтобы бороться. Сейчас он просто пройдёт отмерянное ему сном время по этой быстрой реке, посмотрит на луну, проводит взглядом вдаль ещё несколько трупов. Так, трупы… Что-то странное сегодня творится на этой реке, ни одно мёртвое тело не потревожит поверхность, течение просто омывает его, но никого не проносит. Хотя нет, почему нет трупов, вон один несётся издалека. Как-то медленно он несётся, но ничего, нам торопиться некуда, можно и подождать. Так, здоровый труп, видимо мужчина— дикарь, сейчас подплывёт поближе, тогда рассмотрим лицо. Ага, так я и знал, татуировка через всю голову, кости в носу и в ушах. Здравствуй, Сулик, не думал я, что мы встретимся так скоро…

Ночной Ден был тёмен, настолько тёмен, что, казалось, отыскать его в пустыне возможно лишь по запаху нечистот. Вот она, поставленная до войны, чудом не ржавеющая колючая проволока, только некого ей больше стеречь. В проходе между проволочными стенами покоится чёрный силуэт машины. Совсем недавно такая сверкавшая своими серебристыми отполированными боками, теперь она покрыта пылью. Даже если бы луна вышла из-за облаков, вряд ли хоть один её луч отразится от тёмной грязной поверхности.

А мутное небо затянуто чёрными тучами, тучами, которые почти никогда не дарят пустыню живительным дождём, чёрные мрачные тучи, ворующие у людей и свет и воду. А под тучами такой же мрачный Ден, отнимающий у человека его жизнь. В такую пасмурную ночь всегда приходит ощущение, что солнце здесь никогда не взойдёт. Это тёмное место просто не может существовать под его лучами. Эти наркоманы, шатающиеся толпами по городу, натыкающиеся на стены домов, друг на друга, заходящиеся в иступлённом крике на никому не понятных языках. Эти нелюди, подолгу лишённые джета — единственной вещи, которая поддерживает их существование, ради которой они продолжают жить, продолжают двигаться. Ради которой, они, в конечном счёте, умирают. Кажется, единый солнечный луч способен разогнать эти толпы призраков, обратив их в прах, в пепел, в дым. Но восходит солнце, и… и ничего не изменяется. Всё те же люди с нечеловечески исказившимися лицами, с закатившимися глазами, неспособные определить день сейчас или ночь, спят они или бодрствуют, наполняют улицы. Они бредут, забыв про пищу и воду, а когда сон и усталость сваливают их — падают на месте.

Впрочем, есть жители и не наркоманы. Они либо пытаются заработать здесь, как, например, Ребекка, содержащая бар-казино для случайных прохожих. Или им некуда больше идти, таков Карл, которого «приведения» выгнали с его фермы рядом с Модоком. Многие из них быстро опускаются и пополняют ряды городских призраков, и только единицам удаётся продержаться и даже разбогатеть. Например, есть некий Френк, который ещё пол года назад едва сводил концы с концами, которому не хватало денег на еду, и который был должником всех местных заведений. Однако

Избранник, впервые проходя через город, по доброте душевной ссудил его деньгами. Всего пятьдесят монет, чистые копейки, но с ними Френк, верящий в свою удачу, пошёл в казино и буквально за несколько дней стал одним из самых богатых горожан, уступая лишь Мецгеру и Ребекке. Теперь Френк ходит в непонятно откуда взятом шикарном довоенном костюме, столь странно выглядящем в его доме, наполненном спящими вповалку грязными людьми. А десятки тех, кого он в своё время обыграл, бродят по улицам, натыкаясь на стены домов, друг на друга, выкрикивая странные фразы на никому не понятных языках.

Многое изменилось в городе за последние пол года. Например, нет больше Мецгера с его работорговцами, опустел загон из колючей проволоки, где раньше держали людей, не раздаются больше в ночи стоны запертых людей. Пустует мрачное здание гильдии работорговцев, лишь ветер иногда хлопает дверьми и ставнями.

Почему-то наркоманы никогда в него не заходят, возможно, они просто не заметили, что у здания теперь нет хозяина. Наркоманы предпочитают отдыхать в пустующем здании церкви между прогнившими ящиками с химическим сырьём, которые никто больше не охраняет. Да, многое изменилось в городе, но ещё больше осталось прежним.

Здание гильдии работорговцев было как всегда пустынно, только напротив через дорогу молча стояли три человека. Они разглядывали здание уже несколько минут, и за всё это время ни один из них не проронил ни слова. Потом они всё так же молча подошли к двери и проникли внутрь. Из под ног метнулись несколько крыс, и снова всё погрузилось в мрачную тишину. Наконец, один, обойдя комнату, которая когда-то была офисом Мецгера, заглянув в загон, произнёс:

— Помнишь, Сулик, совсем недавно, а кажется, что в незапамятные времена, мы соединили наши руки, поклявшись в вечной дружбе. Тогда ты пообещал помочь мне найти ГЭК, а я тебе — спасти твою сестру из рук работорговцев. Пронеслось время, ГЭК найден. Работорговцев мы уничтожили, сам Мецгер пал от твоей руки. Мы освободили всех рабов, многие из которых были твоими и моими соплеменниками. Жаль, конечно, что твоей сестры среди них не оказалось.

Дикарь стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и опустив голову, он ждал, что скажет его товарищ, хотя прекрасно знал, о чём тот будет говорить. Избранник помолчал, потом продолжил.

— Однако если твоя сестра жива, мы найдём её, хотя на это мало шансов! Несмотря на то, что сейчас есть множество неотложных дел…

— Не продолжай, я понял! — Голос Сулика звучал возвышенно, гулким эхом отражаясь от стен пустого здания. — Тебя ждёт твой народ, которому ты несёшь избавление. Тебя ждёт почёт и слава, тебя ждут заботы правителя.

— Но, несмотря на эти заботы, я клянусь…

— Не клянись! — Дикарь предостерегающе поднял руку. — Дальше мы отправимся на поиски сестры одни. Я и духи, которые наведут меня на верный след. А от тебя я прошу одного. Позволь мне присутствовать рядом до конца. Дай мне разделить твою радость победы. Разреши обнять верного друга, ставшего вождём своего народа.

— Спасибо, Сулик, я и не смел просить о таком одолжении. Ну а ты, Вик?

Во время, этого величественного диалога, старик никак не мог найти себе место, он явно чувствовал себя лишним в этом огромном здании, но встать и выйти, тоже не смел. Услышав своё имя, Вик сразу повеселел и, выпрямившись, произнёс:

— А что Вик? Вик — ваш раб. Разве не вы выкупили меня из плена Мецгера? Так что теперь я буду следовать за своим боссом везде.

— Ты давно уже отработал свой выкуп, Вик. И я даже не знаю, чем тебя можно отблагодарить. Хочешь, я дам тебе денег, и ты снова сможешь стать свободным торговцем?

— Знаете, босс, мне кажется, я старею, и постоянные путешествия начинают меня утомлять. Я был торговцем столько, сколько себя помню, а теперь мне хочется спокойной мирной жизни и места на нормальном кладбище, а не посреди пустыни. Так что, я прошу вас, босс, взять меня с собой в тот город, который вы построите на месте вашей деревни. Ведь венец правителя зачастую бывает ох как тяжёл, и тогда вам может срочно понадобиться друг, которому вы сможете во всём доверять. Так что позвольте мне остаться с вами.

— А, Вик, как я вижу, честолюбив, — Избранник весело рассмеялся, — хорошо, ты будешь моим первым советником. Доволен теперь?

— Это предел моих желаний, босс. Я буду верой и правдой служить вам на столь ответственном посту.

— Ну ладно, пойдём, до деревни надо ещё доехать, а это будет только послезавтра. Что-то мы под влиянием странной силы этих стен, впитавших в себя столько человеческого страдания, слишком уж разговорились.

— Страдание переполняет эти стены, как вода губку. Оно сочится наружу и капает на тех, кто здесь. Нам не следует долго оставаться, уйдём, — согласился Сулик, и трое мужчин быстро вышли из тёмного здания гильдии работорговцев.

Они миновали кладбище, церковь, пошли по улице, не обращая внимания на беснующихся наркоманов, к созерцанию которых уже давно привыкли. Вдруг избранник вспомнил, что неплохо было бы заглянуть к торговцу, у которого часто встречается джет, правда, по огромным ценам. Но деньги сейчас избранника не интересовали, не хотелось лишний раз ездить в Нью-Рено, покидая свой город.

Магазин располагался почти у самого прохода в ограждении как раз недалеко от машины. Избранник уже толкнул входную дверь, с улыбкой отметил, что мальчик— зазывала склонился, приветствуя такого важного посетителя. Как вдруг он почувствовал чью-то руку, осторожно всунутую ему в карман и мгновенно оттуда извлечённую. Рука отдёрнулась практически мгновенно, но Мужчина повернулся ещё быстрее. Избранник сам был очень ловким вором и неоднократно пользовался своими умениями лишать невнимательных людей их имущества, так что он хотел лишь, пожурить незадачливого воришку и попросить вернуть украденную вещь. Но то, что он увидел, оказалось сильнее его желаний. Он увидел маленькие хищные пальцы, сжимающие розовую ампулу с джетом, всё остальное застлала розовая пелена. Он не видел ни самого юного вора, ни его исхудалого тела, ни его осунувшегося лица, ни переполненных ужасом, слегка безумных глаз. Он не замечал ничего, ничего кроме этих пальцев и этой ампулы. Он уже не соображал, что делает. Руки сами метнулись к поясу, выхватили пистолет, уверенный палец мгновенно спустил курок.

Он не слышал звука выстрела, не видел, как отлетел на стену маленький труп, практически лишённый головы. Он видел только, как разжались эти бледные хищные пальцы, посягнувшие на его джет… ЕГО ДЖЕТ!!! ЕГО ЖИЗНЬ… Ампула перекувырнулась в воздухе и, медленно вращаясь, понеслась навстречу земле. Он проводил её взглядом, лишний раз отметив, что хорошо, что она не стеклянная, и улыбнулся. Избранник быстро нагнулся, поднял этот маленький контейнер с заветным порошком и, только выпрямляясь, встретился взглядом с Суликом. Лицо дикаря выражало ненависть, а глаза светились холодной яростью.

— Ты убил ребёнка, Избранник! Ты убил надежду и будущее пустыни! Я не хочу быть другом детоубийцы!

— Я убил вора! — Избранник тоже перешёл на пронзительный крик. — Что за будущее будет у нас? Будущее воров?! Он же был наркоманом, и всё равно бы не прожил долго!

— Так же, как и ты! — Сулик говорил с презрением, но не повышая больше голос.

— Ты смешь мне угрожать?!! Ты, жалкий дикарь! Ты смеешь читать мораль мне, ИЗБРАННИКУ?

— Ты был Избранником, но опозорил это звание невинной кровью! Ты был силён, но, убив слабого, ты сам сделался слаб.

— Что?! А кто же тогда силён, ты что ли?! Думаешь, раз ты выше меня и шире в плечах, то можешь меня оскорблять?! Да я зарежу тебя, как крысу, давай раздевайся! — Он начал сбрасывать с себя части доспехов и скоро остался в одном лишь синем костюме, священном костюме обитателя волта. Однако дикарь не двигался.

— Что, трусишь?! Так я и думал, все дикари трусы! Ты боишься драться со мною, потому что я Избранник, и твои пресловутые духи на моей стороне!

— Остановись, гнев застилает твой разум, опомнись!..

— Нет! Никто не смеет оскорблять Избранника! Выходи на бой, иначе, клянусь, я пристрелю тебя.

— Воистину, кого духи хотят погубить, они лишают разума. — Сулик сбросил с себя металлическую кирасу, выпрямился и посмотрел в глаза бывшему другу. — Последний раз говорю, опомнись!

— Ни за что! Только твоей кровью я смою нанесённое мне оскорбление!!!

— Хорошо. — Сулик наклонился над сваленным в кучу снаряжением и вытащил свой любимый нож якудза. Избранник выхватил риппер — садистское оружие, помесь ножа и электрической ленточной пилы. — Тогда начнём.

— Отлично, защищайся!

Ножи мелькнули пару раз, со звоном и скрежетом встретились в воздухе. Но тут Сулик чуть отступил назад, выронив оружие и глядя на рассечённую правую руку. Бешено вращающиеся зубцы риппера, скользнув по лезвию его ножа, всё-таки нанесли урон.

— Ну что, дикарь?! И попробуй сказать, что я и сейчас побеждаю слабого, да ещё и нечестно, — рассмеялся Избранник в лицо противнику, но тот ничего не ответил. Сулик рванулся вперёд, ударил левым кулаком соперника по руке, несмотря на то, что риппер при этом впился в бедро, и со всей силы заехал правым локтём тому в

висок. Избранник отлетел на пару метров, но тут же вскочил. Поглядев на замерший в пыли нож, он сплюнул и процедил:

— Значит руками?! Хорошо! Но не забывай, что я — Скорпион, чемпион Нью-Рено и всей северной Калифорнии, тебе конец!

Он действительно был отличным бойцом, честно заслужившим звания чемпиона. Удары руками и ногами чередовались, сочетаясь в немыслимых связках, многие из них достигали цели, несмотря на то, что его противник был очень проворен. Хромая, из-за раненого бедра, и слабо двигая рассечённой правой рукой, Сулик постоянно отступал, пытаясь лишь увернуться от ударов или блокировать их. Но скоро отступать стало некуда, он упёрся в стену. Избранник всё молотил и молотил, не разбирая в стену ли, в руки ли или в тело, изматывая своего истекающего кровью противника. Тот, казалось, вот-вот рухнет, тогда Избранник на мгновение остановился, отступил чуть назад и нанёс сокрушительный удар с разворота. Но Сулик только этого и ждал, он тут же рванулся вперёд, потому удар, предназначенный точно в голову угодил в грудь. Послышался хруст костей, но дикарь даже не заметил этого. Он подскочил к сопернику, схватил его на руки, поднял, словно пушинку, несмотря на то, что с его бледнеющей правой руки всё сильнее льётся кровь, и со всей силы швырнул оземь. Потом выпрямился и со словами: «Извини, друг, ты сам выбрал свою судьбу,» — направился к месту, где лежал его нож.

Избранник, ударившись головой о землю, на несколько секунд потерял сознание, потому не слышал звуков выстрелов. Когда же он открыл глаза, то увидел, прямо над собой тело великана-Сулика с выражением скорби и какого-то недоумения на лице. Сулик постоял секунду, потом выронил нож, поднял глаза к

небу и начал медленно оседать. Когда громадная фигура дикаря перестала заслонять весь вид, взору Избранника открылся улыбающийся Вик с винтовкой в руках.

— Ох, и живучий примат попался! Я в него шесть пуль всадил, а он всё двигаться продолжал, хотел вас зарезать.

— Молодец, Вик, ты правильно сделал.

— Не стоит благодарности, босс, я защищал вашу жизнь. — «И свою новую должность моего советника,» — пронеслось в мозгу у Избранника, но в слух он произнёс, подивившись своему севшему голосу:

— А теперь в машину, не стоит дольше задерживаться в этой клоаке.

— Слушаюсь, босс! — Вскричал Вик, подбирая с земли, разбросанное бойцами снаряжение, и следуя за Избранником к автомобилю…

Солнце ещё не взошло, потому было ужасно холодно, Избранник дёрнул закоченевшей ногой и проснулся. Несмотря на достаточно низкую скорость и остатки древнего шоссе под колёсами, машину неимоверно трясло, и спать больше не хотелось. Он огляделся, скользнул взглядом по Вику, слегка освещённому скорбным лунным сиянием, обвёл взглядом салон. В машине больше никого не было. «Значит не приснилось,» — констатировал он. Ну что же, значит такова воля духов, как сказал бы Сулик. Жаль конечно, отличный был боец и товарищ, но лучше иметь мёртвого друга, чем чтобы то же самое имел твой друг.

А Вик молодец, ровно и спокойно ведёт машину. Он умён и хладнокровен, а

главное предан, из него выйдет отличный советник. А что ещё нужно, чтобы долго и мудро управлять моими людьми. Ах да, каньон и плато, котором располагается деревня, покажется меньше чем через час, мы как раз въедем туда на рассвете. Новое солнце поднимется над поселением, ознаменовав начало новой жизни. Как всё символично, нужно будет только успеть привести себя в порядок, чтобы быть готовым к триумфу…

Зеликов Иван aka morongo

16 августа 2000 года. Дмитров

Загрузка...