Тропой мужества

Глава 1

Наши дни

– Семьдесят два… семьдесят три…

Весь народ в фитнес-центре сегодня собрался в одном месте. Случайный спор вылился в соревнование – кто больше подтянется. И ставка – десять бутылок элитной водки. Но не это главное. Главное принцип – самые лучшие это… вот тут сошлись два мнения – кто круче – морпехи или десантура? Спор мгновенно накалился. «Морпех» как решение предложил спарринг, «десантник» согласился. Некоторые присутствующие поддержали, желая увидеть настоящий бой двух сильных бойцов, но большая часть были против. А спорщикам уже было плевать на мнения присутствующих, ибо задета честь. Однако к ним подошли их друзья и мягко перенаправили на турники.

– Семьдесят четыре… семьдесят пять…

Присутствующие разделились на две стороны. Каждый болел за своего. Азарт захватил весь зал. Делали ставки, подбадривали криками и хором считали:

– Семьдесят шесть… семьдесят семь…

Два крепких парня. Мускулистые, статные красавцы. Обоих украшали шрамы. У «морпеха» рубец шел наискось груди, у «десантника» на предплечье след ожога, который немного портил татуировку.

Подтягивались одновременно, на общий счет. И это было правильно. Бугрились накачанные мышцы, притягивая взоры восхищенных дам. Рельефно выделялся пресс, вгоняя в меланхолию мужиков с пивным животиком.

Лишь один парень смотрел на действо спокойно. Он сидел на тренажере, иногда прикладываясь к бутылке с водой. На турнике его друг. С детства вместе. Детсад, школа, и в армию тоже вместе, но служить выпало в разных войсках. Друг попал в десант, а куда еще направить призывника Маргелова Василия Дмитриевича? А он, Жуков Сергей Евгеньевич, попал в разведку. Что говорить, армия – хорошая школа, и Сергей нисколько не пожалел. Отец мог «отмазать» его от службы, но сын был против. Против мнения родителей. Учеба подождет, а армия… дед рассказывал, как они бегали смотреть на проходящие маршем батальоны и неуклюже маршировали следом, как один раз их сняли с поезда, когда с друзьями собрались сбежать на фронт. Прадед Сергея погиб в самом начале войны. И Жуков считал, что он должен, просто должен стать настоящим мужиком. И нисколько не пожалел.

– Восемьдесят! – заревели в зале, встречая очередной десяток. – Восемьдесят один…

Жуков заметил, что «морпех» начинает сдавать. Нет, он еще крепился, подтягиваясь одновременно с Васькой, но уже делает это с явным трудом, а Маргелову это «семечки». У него как-то появился бзик – поставить рекорд по подтягиванию, и он начал интенсивно заниматься в этом направлении, но начавшаяся учеба в институте заставила сократить тренировки. Однако подтянуться он мог уже две сотни раз.

Сергей взглянул на часы, висящие на противоположной стене, и поморщился.

Четвертый час, опаздываем. Паша будет в ярости, подумал Жуков. Ничего, «безумный профессор» со своим изобретением подождет. Хотя это не изобретение, а скорее удешевление, что может в результате принести им хорошие деньги. Если, конечно, фирмы, выпускающие один медицинский аппарат, заинтересуются новой технологией.

Паша… генератор идей. Еще в школе выдавал на-гора всякие изобретения. Большинство идей были откровенно безумными, что определило и кличку – «Нимнул», или «Безумный профессор». Паша не обижался. Вообще он был спокойным и уравновешенным парнем. Природа наделила его живым умом, но наказала неважным здоровьем. Вся учеба в школе – это сплошные болезни, но помощь родителей и собственное трудолюбие выводили его в ряды лучших учеников. Школу Свешников Павел Анатольевич закончил с золотой медалью. В институт Паша поступил, не особо напрягаясь, несмотря на дикую конкуренцию. И пока Сергей с Васькой служили, успел закончить три курса. Свешников устроился в институт лаборантом, что дало ему возможность воплощать в макетах некоторые свои идеи.

Задумавшись, Сергей отвлекся от главного действа в фитнес-центре. «Морпех» уже с трудом подтягивал себя к перекладине, а Маргелов невозмутимо зафиксировал верхнее положение и взглянул на друга. Жуков тут же постучал по левому запястью, напоминая, что они уже опаздывают. Вася кивнул, посмотрел на «морпеха», быстро сделал выход вверх, разогнулся, поднимая тело вертикально, после чего крутанув «солнышко», изящно спрыгнул.

Зал взревел.

«Морпех» повисел на перекладине и тоже спрыгнул. По условиям спора прекращать упражнение можно, только если оппонент не может продолжать подтягивание. Но Маргелов прекратил первым, несмотря на явное превосходство. Во-первых – время, во-вторых… во-вторых «морпех» парень нормальный, и показывать свою удаль меж родами войск не дело. Неодобряемый выпендреж, поэтому Вася решил радикально. Он шагнул к «морпеху» и протянул руку.

– Предлагаю ничью.

– Согласен, – выдохнул тот. – Но водка с меня.

– Согласен.

– Молодец, Вася, – хлопнул по плечу подошедший Жуков. – Хорошо придумал, и никто не в обиде.

– Какие обиды, мужики, – улыбнулся «морпех» и протянул руку. – Меня Юрой зовут.

– Сергей.

– Василий, – кивнул Маргелов. – Посидим за рюмкой чая?

– Не, ребят, – отказался Юрий, – не в обиду. Я за рулем и ехать сегодня далече… поисковик я. Мы погибших на той войне ищем.

– Это дело хорошее, – согласился Сергей и потянул друга в раздевалку.

Открыв шкафчик, Жуков первым делом схватил мобилу.

– Ого, двадцать одна эсэмэска! – Сергей поколдовал над экраном. – Одна от отца, три от мамы и семнадцать от Паши.

– Что пишет наш технический гений?

– Пишет он… – Жуков начал открывать смс подряд. – «Вы где?», «Может, подъедете пораньше?», «Не забывайте – в четыре». И, так далее, но уже злобно и с неформатными терминами. Последняя – «Я начинаю без вас!».

– А неформатными это как? – спросил Маргелов, направляясь в душ.

– Поверь, Вася, ты так технологично выразиться не сумеешь!

На выходе из фитнес-центра их перехватили девушки.

– Привет, мальчики!

– Привет!

Одна девушка подхватила Жукова под руку, а ее подруга чуть ли не повисла на Маргелове.

– Вася, ты сегодня был неподражаем!

Маргелов приобнял девушку и вкрадчиво сообщил:

– А я еще и вышивать могу, и на машинке тоже…

Девушки прыснули, а Сергей чуть улыбнулся, отлично зная армейский сленг. Знали бы, что значит шить и на машинке работать…

– Вы сейчас куда?

– По делам, Оленька, по делам.

– Очень срочным? – надула губки та.

– Срочным, – подтвердил Сергей. – Давайте завтра вечером погуляем. В баре посидим…

– Ловим на слове! – воскликнули девушки, чмокнули парней и ушли.

Подойдя к машине, Сергей нажал на кнопку сигнализации, и БМВ приветливо моргнула габаритами. Парни закинули сумки на заднее сиденье и только собрались сесть в машину, как их окликнули:

– Эй, мужики!

Друзья обернулись. К ним быстро шел Юра-морпех и нес коробку.

– Вот, – подойдя, сказал он, – водка. Десять бутылок.

– Юр… – начал было Маргелов, но его перебили:

– Не, мужики, берите, не обижайте. Я все понимаю – повел себя, как пацан неразумный. Выпендрежник с дешевыми понтами.

– И я тоже хорош, – согласился Маргелов.

– Но поступил по-мужицки! Так что держи, – и Юра вручил коробку Маргелову. – И еще, мужики, вот мой телефон. Звоните, если что, помогу.

Забрав карточку с номером телефона и попрощавшись, друзья поехали к институту.

Паша смотрел в монитор, раз за разом проверяя и тестируя программу управления аппаратом. А чем еще заняться? Эти два оболтуса, эти разгильдяи, эти… словарный запас давно закончился. Ведь договаривались! Два часа коту под хвост! Чем себя занять? Опять, что ли, проверить соединения и протестировать работу программ? Раз в пятнадцатый?! Да ну… к черту! Закрыв окно программы, Свешников посмотрел на часы и выругался.

А чего я жду? – подумал Паша. Обойдусь без них. Приедут, а я в одиночку полностью проверил полную работу аппарата и все результаты получил.

Решено! Свешников вновь запустил программу, затем включил питание блока управления, проверил параметры, удовлетворенно хмыкнул, нажал пуск и быстро лег на кушетку аппарата.

Над ним часто замигал светодиод и… сознание погасло.

Какое-то время вокруг была абсолютная темнота. Затем начали мерцать огоньки, становясь ярче и ярче. Потом огни начали закручиваться в спираль, постепенно ускоряясь. Стало светло до рези в глазах. Внезапно весь свет свернулся в одну точку, пропал, и все тело наполнилось болью.

Невозможной.

Невыносимой.

Левую руку дергало так, что отдавало красными вспышками в глазах. Боль в ногах настолько отупела, что их и не чувствовалось вообще, а в животе словно костер пылал.

Во рту солоно и сухо, а еще глаза режет, будто песка насыпали. Что-то и вправду ощущалось на лице. Удалось шевельнуть правой рукой. С большим трудом поднял ее и смахнул с лица землю. Потер глаза и, мелко моргая, осмотрелся.

Паша лежал в какой-то яме. Больше ничего не видно. Посмотрел на тело…

Все, что ниже груди – кровавое месиво.

– А-а-а! – крик… даже не крик, еле слышный сип длился пару секунд, затем внутри скрутило болью, и Паша затих, впал в ступор от вида собственных потрохов.

– Этого не может быть… – прошептал он, – этого не может быть…

Где я? Как тут оказался? Что произошло? Что тут происходит?

«Война тут». – Ответ поставил Пашу в тупик. Это не было сказано. Это была мысль. Не его мысль. Чужая. Именно чужая. Не веря в происходящее, Свешников огляделся, в яме он один.

Крыша поехала, подумал Павел, никак я в настройках аппарата накосячил…

«Какой аппарат? Какая крыша? – появилась злая мысль. – Ты вообще кто такой?»

– Я? – удивился Свешников.

«Ты, не я же!»

– Я Паша, то есть Павел Анатольевич Свешников, – сказал мысленно Свешников. – Студент третьего курса… стоп, а вы кто?

«Лейтенант Иван Федорович Григорин, сто пятьдесят пятая стрелковая дивизия».

– С ума сойти!

Это сон? Кошмар? Ущипнуть себя, но толку… больно и так…

Сквозь звоны и шум в голове пробивались отдельные слова. Кто-то недалеко разговаривал по-немецки. По-немецки?

«Да, там немцы. Я уже говорил – война тут. Немецкая провокация, но ничего, скоро наши подойдут и…»

– Не подойдут. Не будет наших! – решительно сказал Свешников. Он поверил в реальность происходящего. Просто быть больше нечему. И не сон это. Не бывает так больно во сне.

«Как это не подойдут?» – возмутился Григорин.

– А вот так, – ответил Паша. – Немцы уже Минск окружают…

«Врешь, падла!» – И чужая злость заполнила весь мозг, подавляя волю. На краткий миг два сознания слились воедино. Свешников даже боль перестал чувствовать. Потом сознание лейтенанта затихло.

«Правда… это правда. – Лейтенант был потрясен. – Я видел… читал… я не знаю, как это назвать. Твоя память… я видел».

– Да, я не врал. Эту войну назвали Великой Отечественной…

Неожиданно раздался выстрел. Свешников насторожился.

– Что там? – осторожно спросил Паша.

«Немцы кого-то из раненых застрелили». – И правая рука начала шарить вокруг.

– Ты чего?

«У меня в подсумке граната была, – ответил Иван. – Эф-один, у бойца отобрал, но воспользоваться не успел, взрывом накрыло. Очнулся тут… с тобой в голове… ага, вот».

С трудом вытащив из сбившегося за спину подсумка гранату, лейтенант свел усики, затем выдернул кольцо, зажав его зубами. Гранату он спрятал в собственных кишках.

«Так не сразу увидят».

– Так ты подорвать себя хочешь? – испугался Паша.

«Не дрейфь, студент. Все едино помирать. Не жилец я. Так с собой хоть одного гада да утащу…»

Павел не ответил. Немцы приближались, постоянно переговариваясь.

– Интересно, о чем они говорят?

«О женщинах вроде. Да, что-то про своих баб».

– Ты знаешь немецкий?

«Я немец. Моя фамилия Григорин, но у моего деда она была Грегори. Поменяли во время Первой мировой… Вот твари! Про нашу землю заговорили…»

Павел прислушался и удивился, он тоже понимает!

– …хочу после войны получить тут надел, – голос пьяно растягивал слова.

– Хотеть не вредно, – ответил другой. – Наделы первыми получат камрады из строевых, что заслужили это право в боях.

– Земли у русских много, – возразил первый. – Всем хватит.

В этот момент на краю воронки появилась маленькая щуплая фигура в обвислом сером мундире.

– О! – воскликнул щуплый немец. – Еще один живой «Иван».

«Он меня знает? – растерянно удивился Григорин.

«Нет, – подумал Паша, – немцы всех русских называют Иванами… ой, извини».

Следом появился еще один немец. Упитанный. Он с любопытством заглянул в воронку.

Неожиданно Ивану стало смешно – русский Иван! Он и рассмеялся. Сначала отрывисто, боль вспухала с каждым выдохом, затем ниже груди все онемело и смех стал ровней. Иван смеялся, придерживая выпадающие потроха. Кровь сочилась сквозь пальцы, и он со всех сил сжимал гранату. Не время пока, пусть ближе подойдут…

– С ума сошел, – ежась, сказал щуплый.

– Пристрели и дело с концом, – буркнул толстяк и шагнул ближе. – У нас еще много работы.

Щуплый скинул с плеча карабин.

Убьют! – испугался Свешников. Он забыл про спрятанную гранату, про Ивана и про то, что он вообще в чужом теле, которое почти умерло…

– Вы мертвы! – прохрипел он первое, что пришло в голову.

Немцы оторопели.

– Вы уже мертвы! – продолжил Паша. – Сдохнете. Пусть не сейчас, но все равно сдохнете. Не будет никакого земельного надела на Священной Русской земле! Будет лишь березовый крест или вообще ничего. Один лишь прах. Да, от вас останется только прах! – Паша замолчал, вдруг почувствовав приближение смерти, и впал в ступор, но Иван, не сделав паузы, из последних сил закричал, торжествуя:

– А мы придем на вашу землю! Все придем! Ваш бесноватый фюрер застрелится, когда наша армия будет штурмовать рейхстаг. Восьмого мая Германия капитулирует. А девятого мая будет Победа! Это будет! Будет!

Силы быстро таяли, Иван разогнул пальцы, скоба слетела и хлопнул капсюль. Слабеющей рукой он толкнул гранату в сторону врагов. Немцы что-то заорали, но лейтенант уже ничего не слышал. Пульсирующая боль уходила, уволакивая сознание за собой, куда-то вверх…

«Студент… Паша, ты если назад вернешься, так помни…»

Взрыв…

– Позвони еще раз.

– Толку… – ответил Маргелов, но телефон достал.

После непродолжительного прослушивания мелодии ожидания Вася констатировал:

– Или мобила на бесшумке, или Паша спит.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Сергей.

– В чем?

– Чтобы профессор спал, когда единственная его идея так близка к завершению.

– А я не помню случая, чтобы он выпускал мобилу из рук, – пробормотал Маргелов и потер подбородок. – Ладно, пошли к центральному входу.

Попытка пройти через эвакуационный выход провалилась, а на главном могут и сумку осмотреть. Водку взяли, чтобы отметить первый запуск аппарата, а если все пройдет, как задумано, то удачу. А в том, что у них все получится, Маргелов был уверен на все сто.

У входа к ним подошел охранник.

– Здравствуйте, что у вас в сумке?

– Спортивная форма и мыльно-рыльное.

– Покажите, пожалуйста.

Маргелов предъявил сумку и многозначительно посмотрел на Жукова. Охранник досматривал тщательно.

– Сергей?!

Жуков повернулся. К ним подходил декан.

– Сергей, здравствуй. Почему ты не в лаборатории?

– Пробки, дядь Вить, будь они неладны. Но мы все успеем. Если надо, посидим допоздна.

– Ладно, я в понедельник к вам зайду. Но если все пройдет, как запланировали, то звони сразу.

– Хорошо, дядь Вить.

– Свешникову передай, что на завтра я его отпустил. – И декан направился на выход.

Охранник, пока они разговаривали, отошел в сторону. Маргелов подхватил сумку, и друзья пошли к лестнице.

– Фух, пронесло, – выдохнул Вася. – Я ж говорил, сумку хорошо досмотрят. И как только бутылки не съехали. Вот хохма бы была.

– Ты главное пресс не напрягай, – усмехнулся Сергей, – а то ремень лопнет.

– Кстати, – оживился Вася, – а дядя к проекту каким боком?

– Не боком, а паровозом. Думаешь, кто-то даст простым студентам тащить перспективный проект? Вот получим положительные результаты, и дядя возглавит нашу группу. Соответственно придется выделить процент. Солидный. И вообще, без его помощи не обошлось бы, и лабораторию он выделил, и нужные детали помог найти…

– Да-а-а, – протянул Маргелов, – селяви, без паровоза никак.

– Погоди, когда это будет…

– Скоро, Серега. Может, сегодня. Вот чую, у нас все получится!

– Погоди, как мы в лабораторию попадем, если Паша не отвечает? Вдруг он вышел, а мобилу оставил…

Вопреки ожиданиям, дверь лаборатории оказалась не закрыта на замок, что уже было странно. В институте ходили всякие слухи, но чем именно занимаются тут трое друзей, знал только декан. Для всех остальных тут проводили опыты по особому заданию деканата. И двери всегда были заперты, а тут… пройдя маленький тамбур, друзья удивились еще больше.

В помещении почему-то царил сумрак и хаос. На всех столах в беспорядке лежали платы, картриджи, пучки проводов, катушки кабелей, разные датчики, радиодетали россыпью…

Ладно хаос, в создании оного принимали участие все, но зачем Паша закрыл окна и еще жалюзи опустил? Чтоб с улицы не подглядели? А почему аппарат в работе?

На мониторе рабочая программа, рядом блок светодиодами мерцает, а за ними кушетка с монтажной рамой, на которой разместились несколько рядов датчиков. А среди них взъерошенная голова «Нимнула». Свешников лежал на кушетке, приспособленной под неподвижный стол пациента.

– Оп-па! – воскликнул Жуков. – Да он без нас начал. Паша! Эй, профессор!

Но Свешников не ответил, даже не пошевелился, лишь громко сопел.

– Спит, – констатировал Маргелов. – А ты говорил – идея-идея! Серег, ты дверь запер?

– Ага.

Вася вынул две бутылки и поставил их рядом с монитором.

– Что будем делать?

Но ответить Жуков не успел, Свешников вдруг дернулся, захрипел, выгнулся дугой, свалился с кушетки и забился словно в припадке.

Друзья лишь мгновение стояли в ступоре. Маргелов плюхнулся рядом, схватил голову Паши и положил ее на свои колени.

– Окно открой!

– Эпилепсия? – раскрывая фрамуги, спросил Сергей.

– С чего бы, хотя… не знаю. У Паши такой букет болезней…

Свешников перестал вздрагивать, замычал и начал шарить руками по животу, затем открыл глаза и выдавил:

– Я… он… где я?

– В лаборатории. Что случилось, Паш? Сон плохой приснился?

Тот, тяжело дыша, ответил не сразу, но друзья не ожидали такого:

– Мужики, меня только что убили.

Жуков и Маргелов переглянулись.

– Ну, это бывает, – наконец произнес Вася. – Кошмары и мне снятся иногда. Скажи, Серег…

– Ага, такое приснится, Хичкок отдыхает!

– Нет, ребят, это был не сон. Я не знаю, как, но мое сознание вдруг оказалось в чужом теле и… – Паша немного задумался, – и там была война. Тот парень, в кого я попал, был тяжело ранен. В живот. Он… он…

Глаза у Свешникова расширились.

– Он гранатой себя подорвал! – выпалил Паша. – Там немцы, ребята. Там… там…

Сергей и Вася опять переглянулись. Рука у Жукова потянулась было к голове, чтобы у виска покрутить, но он передумал и так все понятно – профессор перетрудился. Неделю от аппарата не отходил.

– И что немцы?

– Убиты, наверное…

– Конечно, убиты! – тут же согласился Сергей. – Лет так семьдесят пять назад. Отдохнуть тебе надо, Паша. Отдохнуть.

– Но…

– Никаких «но»! – Маргелов поднял Свешникова и с помощью Жукова усадил Павла в кресло. – Ты посиди, а мы поработаем.

– Вы мне не верите… – поник Павел.

– А ты думал! Приснилось это тебе от переутомления и прочих нагрузок.

Жуков сел за монитор и начал кликать по настройкам.

– Так, где тут… Паша, ты сохранение снимков не включил!

– Как не включил?! – возмутился Свешников. – Я пятьсот раз, наверно, проверил.

– Проверил он, – проворчал Сергей. – Папка-то пустая.

– Ладно, Серег, запускай программу, – и Маргелов улегся на кушетку.

– Опыт номер два! – сообщил Жуков. – Сохранение снимков включено. Обследуется Василий Маргелов!

– Поехали! – гаркнул Вася и… потерял сознание.

– Вперед помалу! – голос командира прозвучал в ТПУ чисто, без привычного треска.

Где-то впереди грохотало, и звук канонады быстро приближался. Т-26 вползал в пролесок, подминая молодые березки.

– Танки, – спокойно сказал лейтенант. – Бронебойный!

Немцы открыли огонь по появившимся советским танкам. Сквозь молодую поросль видно, как вспухают черные кусты разрывов. Вырвавшийся вперед Т-26 окутался дымом и замер.

– Авдеева подбили, – сквозь зубы процедил командир, но экипаж услышал. На удивление, ТПУ сегодня работал без хрипа.

– Бронебойный! – и тут же: – Короткая!

Танк остановился и через пару секунд выстрелил. Николай приник к смотровому прибору, но ничего рассмотреть не смог – дым стелился по земле плотно. И как только командир смог там что-то увидеть?

– Вперед! – крикнул лейтенант, убирая ногу со шлема. – Сеня, правее «тройка», готовься.

– Понял, командир, – отозвался Шишко.

– Сержант, у подбитого встань, корпусом закроемся!

– Есть! – отозвался Николай и направил Т-26 к чадящей коробке.

«Эх, Сашка, Сашка – подумал сержант, – сгорел. И Самсонов, и Бутов. Весь экипаж в одном пламени…»

Русов притер танк к тому, что осталось от Т-26. Невыносимо потянуло гарью. Но надо терпеть.

– Еще чуть вперед на пару метров и стоп!

Танк высунулся из-за корпуса и замер.

Выстрел! Немецкий танк развернуло. Тройка проползла еще пару метров и встала.

– Так, гусеницу сбили, теперь в борт!

Выстрел!

– Отлично! Горит, сволочь!

Бум! Рикошет ошеломил. Снаряд ударил в самый край скоса, но без особых последствий. Лишь звон в ушах.

Бух! Разрыв встал почти рядом, даже танк качнуло, и осколки пробарабанили по броне, с визгом уходя в рикошет.

– Черт, Русов, сдай назад. Ага! Обойти хотят… бронебойный!

Выстрел!

– Вот и стой там! – порадовался попаданию командир. – Но тут жарковато становится. Сержант, впереди ложбина начинается, скроемся в ней. Как скомандую, так жми.

Выстрел!

– Пошел! – закричал лейтенант. – Жми, Коля!

Николай дал ход и сразу направил танк влево, и в тот же момент справа по башне что-то звонко ударило, отчего заложило уши.

– Рикошет! – оскалился лейтенант. – Еще левей!

Русов довернул. На миг в смотровой щели мелькнула часть поля и три силуэта немецких танков.

– Влево! Вправо! – звучали команды и вдруг: – Короткая!

Выстрел!

– Вперед! Бронебойный!

Т-26 спустился в низину.

– Стой! Чуть назад, сержант! Башню высунем…

Русов сдал назад.

– Стоп! Отлично! Щас дадим сволочам прикурить. Тут нас не достать!

Но немцы начали обстрел. Разрывы вставали со всех сторон. На танк сыпалась поднятая взрывами земля, часто стучали осколки. Команды на движение не поступило, однако Русов был готов моментально увести танк дальше в ложбину. Николай видел только ее край и голубое небо сквозь многочисленные дымы. Что творится на поле, видят только командир и наводчик-заряжающий.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

Лейтенант с наводчиком азартно комментировали каждое попадание, и Николай радовался словно ребенок.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

От пороховых газов стало не продохнуть. В горле запершило, глаза заслезились.

– Похоже, все! – вдруг сказал лейтенант. – Мы одни, ребята.

– Как одни? – не понял Русов.

– Всех наших пожгли, – глухо ответил командир.

– Но и мы хорошо дали немецкой сволочи! – процедил Шишко. – Пятерых точно списали!

– И еще дадим! – сказал лейтенант. – Так, надо до леса успеть. Давай прямо, Коля! Через двадцать метров выскочишь на поле, и сразу короткая.

Танк взревел мотором, развернулся и начал медленно двигаться по ложбине. Через десяток метров начался подъем.

– Так… так… стоп! – и на шлем механика встала нога лейтенанта.

Т-26 замер. Выстрел!

– Полный газ! К лесу жми!

Русов повел танк к березовой роще. Вдруг командир поставил ногу на шлем сержанта. Т-26 послушно замер. Звонко ударила пушка. Нога исчезла.

– Вперед!

Мотор заревел, танк поехал и…

Бух! Рядом разорвался фугас, отчего танк сильно качнуло. Николай инстинктивно дал ногу, отворачивая…

Бу-уммм! Корпус загудел, словно Царь-колокол, и брызнуло окалиной. И тут Русову показалось, будто его сознание взорвалось. Быстро раздавшись в стороны, оно вылезло за корпус танка, поднялось над ним, затем резко сократилось до малых размеров, словно съежилось в точку. Вместе с этим пришел испуг, удивление и непонимание. И еще стало очень тесно, будто на место механика-водителя втиснулось сразу двое. По лицу бежало что-то теплое и липкое. Сержант провел рукой – кровь. Послышались стоны. Похоже, досталось всем. Николай хотел повернуться, но тут в сознании вспыхнула мысль: где это я? Русов изумился: как это где? И сразу ответил: «В танке!»

«В танке?»

Николай ошалело посмотрел перед собой, удивляясь сам себе. Затем глянул в смотровую щель. Рядом с танком чадила подбитая ими немецкая «тройка».

«Немецкая?» – удивился кто-то рядом или не рядом… в голове. В его голове! Кто-то мыслил с ним одновременно!

Контузило, решил Николай. К лесу уже не успеть. Надо сдать назад, съехать в ложбину, а то сожгут.

«Кто?!»

– Пихто! – разозлился чужой мысли Русов, включая передачу. – Немцы сожгут!

– Сержант… Коля… – послышался хрип командира, – нас крестят уже… жми…

Т-26 взревел, но, не проехав и нескольких метров, дернулся от удара слева. Танк замер.

– Командир, гуслю сбили! – крикнул Николай.

Дз-бум! Корпус вздрогнул от попадания. Остро запахло бензином.

– Сгорим! – рука потянулась к люку. Инстинкт бросил тело к спасению – наружу, из танка…

«Сгорим?! Опять!» – чужая мысль почему-то не удивила, только наподдала прыти.

Дз-бум! Еще одно попадание – и Т-26 вспыхнул.

Огненный вихрь мгновенно заполнил корпус. Тело, уже наполовину вытиснувшееся из люка, содрогнулось от дикой боли. С криком коротким и беззвучным…

И за мгновение до смерти сознание Николая слилось с чужим. Все мысли, вся память, и своя, и чужая, пролетела в доли секунды. Из всего сержант успел выделить главное – Победа, хоть и далекая, трудная, выстраданная, но она будет!

И Русов улыбнулся…

Тихо шумел системник. Нагрузка не ахти какая, «железо» для компьютера брали самое-самое, с огромным запасом, но в режиме работы кулера все равно крутились на максималке.

Сергей сидел за монитором, следя за работой программы. В отдельном окне фиксировались снимки, и это радовало – значит, все идет, как задумывалось, и им светит слава и большие деньги.

Деньги… лишними они не бывают. Они дают свободу и власть. К власти, конечно, мы не стремимся… пока, а там посмотрим, но теперь не придется просить деньги у отца. Теперь можно открыть свое дело, или бизнес, как говорят американцы. Пусть придется поделиться с дядей, который хочет возглавить их группу, но протолкнуть проект будет легче, да и отца можно подключить. Он от такого не откажется. Тут миллионы светят, даже миллиарды, и не в рублях.

Новая и упрощенная конструкция, иной метод работы их аппарата может вывести на мировой уровень. Ведь сколько стоят томографы? Сотни тысяч в евро, причем – б/у. Новые так вообще имеют дикую цену, а их буквально на коленке собранный аппарат обошелся всего в шестьдесят тысяч рублей, считая цену компьютера, на который затратили большую часть имевшихся денег.

А Паша все-таки молодец! Это его идея. Полностью – от и до. Реализацию, или воплощение в рабочий макет, поделили на троих. Сергей практически все финансировал и занимался сборкой и наладкой. Маргелов тоже вложил немного денег и коммутировал датчики с управляющим блоком. Сергей вместе с Пашей писали управляющую программу.

Работали с полной отдачей. И вот результат.

– Работает аппарат! – порадовался Жуков. – Снимки на загляденье! Надо потом спецам показать, как читаться будут.

– Угу, – буркнул Свешников.

Сергей удивленно покосился на Пашу. Тот сидел в кресле и что-то сосредоточенно записывал. Что-то нет радости в успехе у Профессора, даже странно. Только Жуков собрался спросить, чем тот занимается, как раздался крик:

– А-а-а!

Маргелов стартовал с кушетки словно ракета. Как-то неестественно выгнувшись, он пролетел пару метров, рухнул на пол и начал кататься, вопить и обхлопывать себя руками.

К Васе кинулись оба. Столкнувшись лбами, Сергей и Павел рухнули рядом и затрясли головами. Первым опомнился Жуков.

– Васька! Васька! – Сергей прижал друга к полу, пару раз похлопал по щекам. – Что с тобой?

Маргелов заморгал, непонимающе осмотрелся и прохрипел:

– Я опять горел…

– Как это? – не понял Жуков. – Где?

– Где-где – в танке! Сожгли нас…

– Кто? – оторопел Сергей.

– Пихто! – выдохнул Вася. – Немцы, Серег, НЕМЦЫ!

Жуков вопросительно посмотрел на Свешникова.

– Наверно, тоже привиделось? – пожал плечами тот.

– Привиделось… – эхом повторил Маргелов.

Он отстранил Жукова, поднялся, подошел к столу, взял бутылку, резко сорвал пробку, выкинул из кружки пакетик чая и набулькал в нее водки.

– Я не уверен, что привиделось… – проронил Вася и выпил водку в пару больших глотков.

– Это так все было… реалистично. И боль настоящая. Бой… я танком управлял. Тэ двадцать шестой, выпуск тридцать девятого. – Вася немного помолчал. – Странно это все… странно…

– А где бой был? – спросил вдруг Свешников.

Маргелов чуть подумал, затем удивленно произнес:

– Недалеко от Брод рядом с речкой Радоставкой.

– Радоставкой, – повторил Паша, – а дата… число какое было?

– Число? – задумался Вася. – Двадцать седьмое июня сорок первого…

Свешников подошел к креслу, забрал листок, на котором он написал несколько строчек, и протянул другу. Маргелов прочитал, посмотрел на Пашу, потом взял карандаш и, присев за стол, тоже начал что-то записывать. Закончив, протянул лист друзьям.

Сергей с удивлением прочитал:

– Иван Федорович Григорин, 1916 года рождения. Место рождения Саратовская губерния. 155-я стрелковая дивизия. Командир взвода, лейтенант. Погиб 27 июня 1941 года. Русов Николай Иванович. Родился в Нижнем Новгороде 3 февраля 1911 года. Танкист, сержант. 15-й мехкорпус. Погиб 27 июня 1941 года.

– Что это? – спросил Жуков, показывая на лист. – Откуда это вы взяли? У вас что, у обоих крыша съехала?

– Можешь не верить… – начал Маргелов.

– Сам попробуй, – перебил его Паша.

– Вот именно! – согласился Вася. – Ложись, и сделаем третий запуск. Для чистоты эксперимента, так сказать.

– Базара нет, – пожал плечами Сергей, направился к кушетке и лег. – Запускай, посмотрим, что там за сны снятся!

Свешников сел за стол, перезапустил программу и кликнул по кнопке «Работа».

– Опыт номер три! – объявил Павел. – Обследуется Сергей Жуков!

Жуков не ответил. Он потерял сознание.