Тропой человека

Глава 2

В конференц-зале станции Край-9 вовсю бурлила подготовка к заседанию чрезвычайного Совета: главный техник и его роботы готовили голопроектор и проверяли звуковую систему; координатор Лахти ходил между столами президиума из высококачественного дерева, отполированными до зеркального блеска, важно поглаживая свои усы, и то и дело обращался к кому-то из проходящих мимо людей с исключительно ценными советами – вроде того, что его речь стоило бы записать на видео или диктофон – тогда проще будет доказать внукам, что присутствовал на историческом заседании. Доктор Олби руководила монтажом передвижного изолятора, собираемого роботами из составных частей, пылившихся на складе долгие годы. Иногда в зале раздавался чей-то возглас, вроде: «А нужна трибуна для докладов? Скажу принести», или: «Кто видел Крейна? Пришли его образцы».

Задание Верона имело гриф общей секретности, с предусмотренными допусками к данным только для Олби, Ракеша и приглашённого лингвиста – поэтому не было ничего удивительного в том, что уже с первыми лучами солнца о его тонкостях и обстоятельствах знала вся геологическая станция.

Верон ожидал приглашения в зал советов, сидя в лаборатории и держа Дору на руках. Регулярное кормление сделало её более подвижной, впрочем, она была ещё слепа и только набирала силы.

Через стекло изолятора было видно, как лингвист работает с Хейзи при помощи компьютера и голопланшета. Он вкратце изучил её речь и манеру письма и приступил к обучению основным словам и синтаксису общего планетарного языка. Девушка делала ошеломляющие успехи – её мозг впитывал информацию как губка, что немало удивляло специалиста.

Наконец в дверях появился робот и возвестил о прибытии на станцию членов Совета. Недовольный лингвист поворчал, что ему было выделено недостаточно времени, и что вместо «этих ваших советов» гораздо полезнее было бы дать ему продолжить работу – но пора было идти, и он, сложив своё оборудование, покинул помещение лаборатории.

Верон бросил взгляд на Хейзи: она сидела на лабораторном столе и внимательно смотрела на него. Ей дали чистую свободную одежду, в которой она выглядела слегка неряшливо, а её волосы были всклокочены.

– Нам нужно идти, – произнёс зоолог. Он вошёл в помещение изолятора и поместил Дору вместе с её полотенцем в ящик тумбы, а потом снова взглянул на Хейзи, которая продолжала следить за всеми его движениями. – Ты только не бойся: они просто должны решить, что нам делать дальше, как вести себя… с вами.

Разумеется, девушка не понимала ни слова из его речи. Но то, как она приосанилась и смерила его оценивающим взглядом, натолкнуло зоолога на мысль, что она всё-таки начинает чувствовать себя гостем, а не заключённым.

– Они ничего не смогут с тобой сделать, пока я тебя не классифицирую – таков закон, – добавил Верон и каким-то автоматическим движением прикоснулся к её ладони, которая оказалась очень холодной, но Хейзи резко отдёрнула руку и передвинулась на противоположный край стола, не сводя глаз с зоолога.

– Извини, – сказал Верон и отошёл к двери. – Но нам действительно пора. Пойдём.

Через пару минут они в сопровождении двух охранных роботов вошли в просторный зал круглой формы с очень высоким, вытянутым вверх потолком. Кресла в аудитории располагались амфитеатром, и конечно, все места были забиты людьми – было такое ощущение, что, помимо присутствовавших на станции геологов, на Совет съехались все обитатели окрестных глухих лесов. Люди переговаривались между собой, а увидев входящую в зал Хейзи – начали привставать, чтобы лучше рассмотреть её.

Роботы завели Хейзи в изолятор, посадили в кресло и зафиксировали её руки и ноги ремнями. Верон и лингвист сели рядом. Стоявший за трибуной Лахти поднял руку и обратился к аудитории:

– Коллеги, граждане! Прошу всех присутствующих соблюдать тишину, – постепенно гул разговоров в зале становился всё тише, и наконец вовсе затих.

Лахти продолжил:

– Как действующий координатор станции геологической разведки Край-9, я имею честь объявить заседание Чрезвычайного Совета с порядковым идентификационным номером четыреста восемь тысяч пятьсот тридцать два открытым и приглашаю к участию уважаемых председателей.

Раздались аплодисменты, и из двери маленького проходного помещения в зал вошла доктор Олби. Координатор представил её всем присутствовавшим:

– Постоянно практикующий врач нашей станции, исследователь-эпидемиолог, доктор Олби.

Следующим под очередную порцию аплодисментов в зал вошёл почтенный старик с широкой и длинной бородой.

– Мой хороший друг, специалист в области ископаемой геологии, ведущий специалист-геолог станции, господин Арлен.

И наконец последним появился мужчина лет шестидесяти с длинными волнистыми чёрными волосами до плеч, которые были распущены, открывая местами седые пряди. Ему достались откровенные овации аудитории – это был человек, известный всем. Лахти расплылся в улыбке:

– С особым удовольствием я представляю вам гордость мировой археологии – нас почтил визитом сам профессор Дромон, явивший науке глубины Мурракана! – произнёс координатор и присоединился к всеобщему рукоплесканию.

Поприветствовав аудиторию, профессор занял своё место за столом, и наконец всё в зале стихло. Выждав ещё немного, координатор начал свою пламенную речь:

– Я благодарю избранных Секретарём председателей за согласие принять участие в столь важном и ответственном процессе, а Вселенную благодарю за то, что в этот день чудесным образом в наших краях оказался столь серьёзный исследователь, как профессор Дромон – мой дорогой, нет сомнений, что вы примете на себя роль главы президиума. Итак. Уважаемым членам Совета я в первую очередь намерен объяснить столь массовую посещаемость сего мероприятия, – в зале раздались одобрительные возгласы. – И объясню я это тем, что, хоть предмет нашей беседы и значится пока что в формулярах засекреченным, но разве в силах, разве в праве мы всем этим людям лгать – а умолчание я посчитаю ложью, – о том, что наконец, спустя века, мы, может быть, нашли ответ на главный наш вопрос, – ему приходилось всё сильнее повышать голос, потому что крики и аплодисменты в зале множились с каждым его словом. – НЕТ, мы не одиноки во Вселенной!

Народное ликование достигло пика, и Лахти пришлось сделать паузу, дав людям возможность выплеснуть эмоции. Лингвист тем временем наклонился к Верону и шёпотом произнёс:

– Знаю я этого пройдоху Лахти. С этим плутом нужно держать ухо востро. Будьте уверены – это он всех сюда и согнал, только чтобы у него самого был повод попасть на Совет, а ведь заседание должно было пройти в строгой секретности. Вы посмотрите, мой друг, что здесь творится – это же форменный балаган!

Вскоре координатор смог продолжить:

– Однако следует отметить, что знакомство наше было несколько омрачено своими обстоятельствами, – координатор моментально посерьёзнел, и аудитория тут же со всем вниманием, затихнув, приготовилась к его рассказу. Лахти великолепно работал с публикой, его хотелось слушать и верить ему.

– Итак, теперь я изложу известные нам факты и события в порядке хронологии, – он сверился со своими записями, погладил усы и продолжил. – В один час двадцать три минуты ночи патрульный робот обнаружил в лесной местности летательный аппарат, совершивший жёсткую посадку, повредив корпус. Единственным пассажиром корабля, на тот момент не идентифицированного, не выходившего на связь, была милейшая особа, которую мы можем лицезреть сейчас в изоляционной камере. В отсутствие у неё информационного чипа роботу пришлось сделать экспресс-анализ, в результате которого выявилось несоответствие ДНК нашей гостьи человеческой, и Секретарь, следуя протоколу, зарегистрировал экстренную задачу по классификации вновь обнаруженной формы жизни. На задание любезно откликнулся столь удачно оказавшийся в тот момент на нашей станции специалист-зоолог, и вскоре к нам в лабораторию был доставлен ценнейший груз. Так как в месте посадки корабля был обнаружен потерпевший крушение по неустановленным причинам орбитальный спутник, на объект был также приглашён космотехник Ракеш, по прибытии установивший, что неопознанный летательный аппарат, севший вблизи спутника, являлся ничем иным, как похищенным ранее и переоборудованным ионолётом, лишённым систем связи и предназначенным исключительно для ручного управления.

Из зала послышались удивлённые реплики.

– Доставленная на станцию… особа вела общение на неизвестном никому из присутствовавших языке – сегодня для прояснения данного вопроса к нам присоединился высококвалифицированный специалист по лингвистике – профессор Ланке. Работа в данном направлении активно ведётся.

Координатор чуть отступил от трибуны, опираясь на неё обеими руками, и уставился в пол, как будто ему трудно было продолжать.

– А в последовавшие затем минуты, как вы уже знаете, наш с вами соотечественник, космотехник Ракеш, был похищен вместе с коммуникационным ретранслятором, являвшимся частью аппаратного оснащения спутника. Предполагается, что целью похищения исследователя может являться его обширный набор специфических знаний в области космического приборостроения. На имеющейся видеозаписи, выполненной патрульным роботом, который был деактивирован неустановленным образом, имеется крайне размытое изображение злоумышленника. Предлагаю вам её к ознакомлению.

В этот момент голопроектор создал изображение в центре аудитории, и присутствующие посмотрели запись разговора Ракеша с его похитителем, резко оборвавшуюся в конце и поднявшую в зале волну негодования. Сделав успокаивающий жест ладонями, координатор Лахти обратился к аудитории:

– Ввиду вышеизложенных фактов, представляющих собой наш полный объём знаний о ситуации, я прошу многоуважаемый Совет постановить, как нам надлежит действовать в сложившихся обстоятельствах, – Лахти развёл руками, обращаясь одновременно и к президиуму, и к сидящим в зале. Раздались аплодисменты. Сделав несколько поклонов и помахав кому-то в зале рукой, при этом лучезарно улыбаясь, Лахти занял место подле президиума.

Первым слово взяла доктор Олби, не вставая с места, а лишь приподняв ладонь и дождавшись, когда стихнут аплодисменты:

– Как непосредственный участник ночных событий, а также как медицинский работник, я хотела бы резко возразить вам, господин Лахти, в части идентификации данного субъекта как… происходящего из космоса, – в зале послышалось недовольное ворчание. – И пусть я лично многократно повторила ДНК-тесты и сопутствующие анализы, всё же мы не можем всецело отрицать вероятность наличия воспроизводимой ошибки.

Ворчание перебивалось уже единичными криками несогласия. Олби встала и подошла к голопроекции, изобразившей строение генетической цепочки человека.

– Я полагаю, нужно рассказать подробнее о том феномене, что породил сложившееся недопонимание. Итак: нам с вами хорошо известно, что геном человека состоит из трёх с небольшим миллиардов пар нуклеотидов – и наша гостья прекрасно соответствует известным нормам в этом отношении, за исключением, разве что, некоторых… странным образом рекомбинированных генов, назначение которых на данном этапе исследований не определено. Схожие мутации встречаются повсеместно, и мы не будем заострять на этом внимание. Однако, в клетках нашего организма также присутствуют крошечные органеллы, задача которых – снабжение клетки энергией: они называются митохондриями, и у них есть собственные, небольшие молекулы ДНК. В организме человека эти молекулы состоят из шестнадцати тысяч пар оснований. Так вот… – чувствовалось, что доктора гложут сомнения, но она, тщательно подбирая слова, продолжила. – Оказалось, что митохондриальная ДНК Хейзи, в отличие от нашей, состоит из более чем тридцати миллионов пар нуклеотидов.

Аудитория встретила это сообщение неуверенным ворчанием.

– …Но это не должно нас обескураживать!

«Что это ей даёт?», «Она может не есть неделю?», «Она обладает нечеловеческой силой?..»

– Да, это должно стать предметом всестороннего изучения, но никак не массовой истерии. Да, к тому же, эти молекулы имеют странные разрывы, которые я пока не могу прокомментировать… Но, дорогие сограждане! Хотелось бы подчеркнуть, что речь идёт лишь о ДНК отдельных компонентов цитоплазмы. В целом же, я повторюсь – данный организм полностью соответствует антропогенезу человека, и не стоит раньше времени навешивать на исследуемую лишние… ярлыки.

«Но как же язык, на котором она говорит?», «Спросите её сами!», – послышалось из зала.

– Действительно, – сказал Арлен. – Давайте выслушаем мнение уважаемого профессора Ланке – может, он расскажет нам что-то важное для понимания ситуации.

Лингвист встал, поправил мешковатый костюм коричневого цвета и выразительным взглядом обвёл всю аудиторию, кивнул сидевшему рядом Верону, а затем, вновь повернувшись к президиуму, произнёс:

– Многоуважаемый Совет! Конечно, если бы мне дали немного больше времени… – звуковые датчики костюма улавливали его голос и передавали на центральный компьютер станции, а тот – на звуковую систему в зале, многократно усиливая громкость.

– Как вы понимаете, Ланке, такой роскоши, как время, у нас нет, – прервал его Арлен.

– Понимаю, понимаю. Что ж, – он сложил руки за спиной и сделал несколько шагов поперёк зала, продолжая свою речь. – За тот непродолжительный отрезок времени, что уважаемый Совет мне выделил на изучение вопроса, я для себя отметил примечательную близость по звучанию речи данной особы к языкам индоевропейской группы начала эпохи Последних Стран.

Интонация шёпота в зале сменилась на вопросительно-удивлённую.

– Но этот факт сам по себе не был бы для меня столь удивителен, как то, что по всем признакам её язык, и в этом у меня нет никаких сомнений, является для неё родным.

«Ну конечно, является!», «Она же на нём говорит!», «Что он имеет ввиду?..»

– Первоначально я, конечно, полагал, что она могла выучить его вторично, но всего пара простых тестов дали мне понять, что другими языками, кроме родного, она никогда не владела. Безусловно, уже больше века все старые языки Земли мертвы – даже свободный народ говорит на планетарном языке, и здесь неоткуда взяться отклонениям. Кстати, не добавляет ясности и тот факт, что её сообщник, представившийся её отцом, хотя их возрастная разница также может стать вопросом дискуссионным, абсолютно свободно говорит на планетарном, и даже имеет в некоторой степени акцент свободных, хоть и не ярко выраженный.

Ланке остановился и внимательно посмотрел на Хейзи.

– Но, что самое странное, я вынужден признать: её навык письма находится на уровне четырёхлетнего ребёнка – то есть, лишь в зачаточном состоянии.

«Как это может быть?», «Она же вручную управляла ионолётом!..»

Лингвист посмотрел в сторону Хейзи и произнёс:

– Очевидно, её практические навыки серьёзно превалируют над академическими знаниями… Впрочем, этот вопрос, боюсь, уже не в моей компетенции, – он повернулся к президиуму и кивнул. – У меня всё.

«Всё ясно!», «Это гомункул!», «Бионический андроид», «Кукла!» – зашумел зал. Верон хотел было взять слово, полагая, что настала очередь его доклада, но в этот момент руку поднял профессор Дромон – и моментально воцарилась абсолютная тишина.

– Выражая восхищение глубокими познаниями профессора Ланке, – лингвист в ответ положил на грудь ладонь и слегка поклонился, благодарно прикрыв глаза, – я всё же всем присутствующим предлагаю сейчас заострить внимание не на исследовании сомнительных феноменов, сколь привлекательными они бы ни представлялись, а на вопросе поиска местонахождения похищенного гражданина Единой Земли – господина Ракеша. Исследовательская часть может быть и отложена до его возвращения в наши ряды.

Ему ответил Арлен:

– Это мудрое замечание. Есть ли у вас, профессор, мнение насчёт того, с чего нам следует начать?

– Безусловно, у нас есть лишь один вариант, откуда можно было бы получить какую-то информацию о его судьбе – и это наша гостья.

– Профессор Ланке, – обратился к тому Арлен. – Сколько может уйти времени на то, чтобы мы смогли как-то допросить вашу подопечную о местонахождении её… сообщника?

Лингвист снова встал:

– И это очень правильный вопрос! Но, я боюсь, за то непродолжительное время…

– Да, профессор, мы поняли. Итак?.. – поторопил его Арлен.

– Итак, за время, отведённое мне для работы, я отметил, с одной стороны, удивительные в своей цепкости когнитивные способности подопытной, что, кстати, ещё более насторожило меня в свете почти полного отсутствия у неё навыков письма – всё это в комплексе наводит на предположение о прохождении ей краткосрочного, но интенсивного подготовительного курса, применение которого имеет смысл в рамках выполнения конкретной исследовательской – ну или же боевой задачи. С другой стороны, я понял, кроме прочего, и то, что главною препоной для получения от подопытной какой-либо полезной информации будет являться вовсе не языковой барьер, а её крайнее несогласие на сотрудничество такого характера.

– Но ведь от этого зависит жизнь гражданина Единой Земли, – напомнил Арлен. Однако, Ланке только выразительно развёл руками и вновь принял сидячее положение. Настала долгая пауза. Члены Совета приглушённым тоном обсуждали что-то между собой, аудитория же нечленораздельно шипела. Верон решил, что это его шанс быть наконец услышанным и встал, но завладеть вниманием он не успел – вновь слово взял господин Арлен, также поднявшийся со своего места:

– Сограждане! Коль уж случилось так, что на Совете, имеющем назначенный уровень секретности, всё же присутствует широкий круг специалистов – я вижу в этом возможность обратиться от лица Совета ко всем, кто находится в этом зале: есть ли у кого-нибудь из вас профессиональный взгляд на то, как технологически мы могли бы отыскать следы нашего друга и соотечественника, а также его похитителей? – он обвёл взглядом аудиторию.

«Проверьте воздушные тепловые трассы!», «Они же летают туда-сюда на своих ионолётах», «На наших ионолётах!», «Можно найти, откуда они взлетают».

Члены совета переглянулись, и профессор Дромон обратился к Секретарю:

– Уважаемый Секретарь! Возможно ли провести такой анализ?

– Безусловно, это было предпринято мной незамедлительно, а также ряд аналогичных процедур, направленных на обработку данных всех регистрируемых мной диапазонов, включая возмущения магнитных полей, гравитационную турбулентность и прочее – но мне не удалось связать траектории летательных аппаратов, присутствовавших в месте крушения, с какими-либо глобальными структурами и отклонениями их показателей: целиком отследить эти траектории не представляется возможным, а обрывочные данные не указали ни на одну из точек схождения векторов возмущений.

Повисла пауза.

«Конечно, они же не по прямой летают, если у них есть мозги!», «Сделал крюк – и всё это бесполезно», «Они могут быть где угодно».

– Что ж, – произнёс профессор Дромон. – Какие трасологические данные удалось получить на месте?

– На земле присутствуют исключительно следы обыкновенной обуви массового производства, – ответил Секретарь. – Судя по рисунку подошвы, она была произведена всего две недели назад – впрочем, даже свободный народ не имеет проблем с тем, чтобы получать её в достаточных количествах.

– Ясно, и тут зацепок нет. Как с биоматериалом?

– Сбор пока не дал результатов. Похититель был очень аккуратен.

«Птицы…» – подумал Верон. – «Если проверить пересекаемые траекториями ионолётов маршруты миграций птиц, проанализировать резкие манёвры стай, сопоставить радиус поиска со средней скоростью, то можно было бы…»

– Господа, – вдруг обратилась ко всем присутствующим Олби, встав со своего места. – Очевидно, что эта шайка своими наглыми действиями и простым маневрированием обвела вокруг пальца нас как целую цивилизацию. При этом весьма развитую в техногенном смысле, прошу вас заметить – и от этого становится ещё неприятнее. Однако, перед нами стоит задача спасения нашего гражданина, великолепного исследователя и талантливого инженера. И его время уходит. Поэтому в ближайшей перспективе нам стоит рассмотреть самый… широкий спектр возможных действий для его спасения.

– Что же вы предлагаете, мисс Олби? – спросил Арлен.

– Очевидно, что, как справедливо заметил профессор Дромон, единственным источником искомой информации для нас является пленённая представительница террористической ячейки…

– С маленьким уточнением – она не говорит, – заметил геолог, задумчиво поглаживая бороду. Некоторое время в зале сохранялась неуверенная тишина. Олби взглянула влево, вправо, будто удивляясь тому, что никто не озвучивает её мыслей, и сказала:

– Да! Ну так давайте же её заставим!

– У вас есть предложения об использовании конкретных… методов? – уточнил профессор Дромон.

– Не-ет, но ведь у меня и не должно их быть? Я – врач, вы – археолог. Каждый занимается своим вопросом – так это работает, верно? Ну так давайте пригласим какого-нибудь… специалиста в профильных вопросах. Если уж сотрудничество на принципах добропорядочности было нашей гостьей отвергнуто – то давайте опираться на другие идеалы.

– Какие такие свои идеалы вы от нас скрывали, доктор Олби? – уточнил Арлен.

Видно было, что Олби, ходившая вокруг да около, не испытывает никакого удовольствия от затронутой ей самой темы.

– Любые! – с вызовом ответила она. – Какие хотите – такие и используйте. Но так, чтобы она соловьём запела, и как можно скорее.

– Доктор Олби, пожалуйста, не заставляйте нас угадывать ваши мысли. Если у вас есть конкретные предложения – будьте добры их озвучить.

– Мы все – разумные и законопослушные граждане Единой Земли. Мы ничего плохого им не сделали! Так почему мы – и наш гражданин, – должны быть ущемлены в правах, в безопасности… из-за этого отребья?!

– Доктор Олби! – воззвал Арлен.

– Да ради всего благоразумного, что мы как дети малые?! – сорвалась та. – Ну они же нас уничтожат, пока мы тут с вами сопли размазываем по столу! Надо колесовать эту девку – и всё! Ногти ей поотрывать! Ну или вообще, не знаю, отрезать ей… палец! И отрезать по одному, пока они нашего космотехника не вернут на базу!

Взъерошенная от гнева Олби некоторое время ещё простояла, тяжело дыша, а затем медленно опустилась назад в своё кресло. Зал на несколько секунд погрузился в звенящую тишину, а затем вдруг взорвался гвалтом перекрикивавших друг друга людей. Непонятно было, какие эмоции они выражают, но Верон был настолько шокирован озвученным предложением, что даже рта не раскрыл, дабы выразить свои возражения. Впрочем, они всё равно бы не достигли ни одного адресата.

«Они не могут, не имеют права без моего распоряжения… Это мой объект исследований, и закон запрещает какие-либо… Да я сходу выдам с десяток вариантов, как его ионолёт из-под земли достать… У нас же спутники, роботы, компьютер, в конце концов…» – такие мысли роились в голове зоолога, пока вскочивший с места координатор Лахти пытался успокоить аудиторию и призвать её соблюдать тишину. – «Ну ничего. Только они дадут мне слово – я их разнесу! Всё расскажу, что о них думаю… Какие они пустоголовые, напыщенные идиоты. Надо только дождаться…»

Наконец поняв, что координатору требуется помощь, профессор Дромон встал с кресла, и зал незамедлительно притих. Тогда профессор обратился к Олби:

– Правильно ли я понимаю, Олби, что вы не намерены лично производить необходимые… манипуляции?

Олби в ужасе посмотрела на него, помотала головой из стороны в сторону и уставилась куда-то под стол.

– Что ж. Робот не имеет права выполнять такого рода работы. И я не думаю, что среди присутствующих в зале будет много добровольцев, – Дромон окинул взглядом сидящих в зале, и никто не вызвался, подтверждая его предположения. – В таком случае мы можем только…

Вдруг в громкоговорителях раздался голос Секретаря:

– Прошу прощения, что прерываю, но… Я могу рекомендовать уважаемым членам Совета квалифицированного специалиста по данному… вопросу.

Аудитория вновь замолкла.

«Нет, я не верю в этот фарс… Неужели это не сон? Как смеют они… Банда обезумевших от власти дегенератов… Возомнили себя вседержителями… Если они думают, что я просто так…» – Верон повернулся к Хейзи. Конечно, она не представляла, что сейчас мило обсуждают все эти культурные, цивилизованные люди. Она посмотрела на него в ответ, и её взгляд вдруг изменился. Она увидела что-то на его лице. Она как будто что-то поняла.

– Кажется, я даже знаю, о каком «специалисте» пойдёт речь… если можно его так назвать, – прошептал Верону профессор Ланке.

– Что? Кто он? Вам что-то известно? – спросил Верон.

Профессор Дромон громко произнёс:

– Вы нас немало заинтриговали, Секретарь. Скажите же, что это может быть за человек? У него есть имя?

– Это мастер Гелиам, – ответил Секретарь.

Зал снова забурлил – кое-где слышались сомнения, в некоторых голосах присутствовали нотки страха, а господин Арлен, хохотнув, переспросил, не мог ли он ослышаться, ведь всегда ранее считал, что мастер Гелиам – это всего лишь выдумка, которую используют воспитатели, чтобы пугать маленьких детишек и заставлять их слушаться.

Тем временем Ланке опять нагнулся ближе к Верону и произнёс полушёпотом:

– Нет, вы посмотрите, мой дорогой: они всерьёз полагают, что Секретарь выдумал целого человека для того, чтобы пугать детей историей его жизни! Немыслимо!

– Признаться, я вообще не слышал ничего об этой личности, – отвечал Верон. – До сегодняшнего дня. А у вас есть уверенность, что он реален? Хотя для чего Секретарю было бы говорить во всеуслышанье о том, кого не существует…

– Здесь главное – не мотивация, а то, что Секретарь – это всего лишь навсего компьютер, обрабатывающий входные данные. Он так ловко лопочет у каждого из кармана, что люди начинают забывать об этом и считают его слишком реальным и самостоятельным. Но Секретарь – машина, неспособная придумать что-то уникальное. Даже если мастер Гелиам и не существовал бы под означенным именем – необходимо понимать, что у него был бы прототип из плоти и крови. Очевидно, скоро мы с вами будем иметь удовольствие встретиться с этим… несомненно, милейшим человеком.

– Жду не дождусь.

– А ведь он, если соблюдать формальности, поступит к вам в распоряжение, как главному ответственному по задаче…

– Это мы ещё посмотрим, – хмуро ответил Верон. – А что… он и вправду так страшен?

– Ну, сам я с ним, конечно, не встречался… Но у меня есть данные от человека, которому у меня нет повода не доверять, что Гелиам бывал в исправительных учреждениях… – Ланке заговорщически оглянулся, а потом придвинулся к Верону практически вплотную и произнёс: – …восемь раз. И когда его забирали год назад прямо из собственного дома, там обнаружили контейнер с извлечёнными чипами семнадцати пропавших без вести детей. Выводы можете делать сами. Но его собственный чип, я слышал, имплантировали ему не просто под кожу, а прямо в плечевую кость, чтобы он никуда не смог скрыться, в случае чего.

– Даже и не знаю, профессор… – ответил Верон, потирая подбородок. – Разве не это более всего напоминает детскую страшилку? Впрочем, что тут загадывать… сейчас мне дадут слово, и уж будьте уверены – я не допущу подобных методов решения вопроса.

Как раз в этот момент поднялся со своего места координатор Лахти. Он подошёл к трибуне и произнёс:

– Итак, многоуважаемые члены Совета, я вынужден напомнить всем присутствующим, что неумолимо истекает время, отведённое нам на решение этой непростой задачи. Поэтому нам следует немедленно проголосовать за или против обозначенной стратегии, чтобы скорее двинуться дальше – тем путём, что будет избран ответственнейшими представителями нашего общества. Мы, граждане, поддержим ваш вердикт беспрекословно. Прошу вас высказаться.

Все трое председателей встали, оправились, и каждый положил правую руку на сердце, согласно древнему обычаю.

– Поддерживаю, – сказала Олби.

– Поддерживаю, – повторил Арлен.

Профессор Дромон внимательно оглядел зал и произнёс:

– В любой ситуации, пусть даже самой трудной, когда нам требуется сделать выбор – нам не должно забывать: главное, что несём мы – это жизнь. И за неё… бороться будем неустанно. Поддерживаю.

Верон вскочил, шокированный услышанным, и закричал во весь голос:

– Какое право вы имеете идти против закона!..

Но его голос потонул в хлынувшем вале криков, аплодисментов, вздохов, плача, смеха… Всё это слилось в один протяжный гвалт. Люди повскакивали с мест, махали, кто-то, недовольно потрясая кулаком над головой, выкрикивал угрозы, но в действительности изменить решение Совета было уже невозможно.

– Я отправил приглашение мастеру Гелиаму. Он появится на станции в течение нескольких часов, – рапортовал Секретарь. – На этом собрание можно считать свершившимся. Благодарим членов Совета за участие.

Люди в зале начали медленно покидать свои места и направляться к выходам, обсуждая всё услышанное. Профессор Дромон вытянулся вверх и громко обратился через головы:

– Доктор Олби! Я слышал, на вашей станции есть бассейн? – доктор откликнулась улыбкой и с довольным видом приблизилась к профессору.

– Мистер Дромон, для меня такая честь…

– Полно, моя дорогая! – они обнялись и похлопали друг друга по спине, как старые знакомые. – Так что же?

– Есть, и весьма приличный, скажу я вам! Семь дорожек, есть также сауна… крайне рекомендую к посещению!

– Что ж, это радостная весть… Очень радостная весть, – ответил Дромон и многозначительно взглянул через весь зал на Верона, который следил за ними, не отрываясь.

* * *

Верон вошёл в длинный зал с бассейном. Наружная стена зала во всю его длину была прозрачной, как принято в проектах таких станций, и открывала великолепный вид на лес. Зал был пуст, и в нём царила абсолютная тишина. Зеркальная гладь воды находилась в состоянии полного покоя. Надев плавательные очки, зоолог прыгнул в воду и поплыл, не поднимаясь на поверхность. Холодная вода тысячей мелких игл вонзилась в его кожу, но уже через несколько мгновений это ощущение пропало – теперь вода скользила вокруг шёлковым одеялом.

Оказавшись в конце дорожки, Верон всплыл и несколько раз жадно втянул воздух. Перед собой он увидел дверь сауны, в которой горел свет. Он выбрался из воды и подошёл к двери, заметив, что информационный экран возле неё показывал температуру, равную ста десяти градусам по Цельсию. Решительно взмахнув рукой перед сенсором, он вошёл в помещение, и отъехавшая в сторону дверь тут же захлопнулась за ним.

Внутри было так жарко и сухо, что вся вода мгновенно испарилась с его тела, и горячий воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. В дальнем углу слабо освещённой сауны сидел профессор Дромон.

– Что ты здесь делаешь? – обратился к нему Верон. – Зачем приехал?

– Я был призван на Совет.

– Хорошо. Но почему ты здесь на самом деле?

Профессор слабо улыбнулся и ответил:

– У меня подписка на твои исследования. В полночь ты приехал сюда со своим очередным зверьком, а через несколько часов Секретарь объявил о сборе Совета по экстренному, да ещё и секретному поводу – я допустил, что у тебя могут быть какие-то проблемы.

– И решил помочь, усугубив их?

– Перестань. Я бы не смог всерьёз идти против Совета.

– Неужели даже сейчас чьё-то одобрение для тебя важнее здравого смысла?

– Причина вовсе не в одобрении. Я поддержал Совет, потому что это было… правильно. Так поступил бы каждый.

– Но не я!

– Может, поэтому ты до сих пор и не бывал в Совете?

– Ты мог хотя бы дать мне слово.

Профессор сделал паузу и внимательно посмотрел Верону в глаза, а потом произнёс:

– Вместо этого я дам тебе совет – возможно, самый ценный в твоей жизни: оставь это дело. Покинь станцию. Немедленно.

Верон молчал.

– Я всё улажу, тебе не придётся ни перед кем объясняться. Просто… улетай.

– Ни за что.

– Но почему? У тебя явно был тяжёлый период, ты заслужил отдых. Срочности уже нет – Секретарь вызовет другого специалиста.

– Это абсолютно исключено!

Дромон, прищурившись, разглядывал зоолога, будто пытаясь определить его истинные мотивы.

– Я всё в толк не возьму – неужто эта пигалица тебя так задела?

– Она – объект моих исследований! – с искренним возмущением воскликнул Верон, рассмешив этим профессора.

– Ну да, конечно! – выдавил тот сквозь хохот. – Будто я не заметил, что ты смотришь на неё, как на котлету.

– Я решительно отвергаю твои намёки на мой непрофессионализм, решительно!

– Что ж, стихов она тебе, конечно, не прочитает – но зато её антропометрия должна радовать тебя, как профессионала. Ну, некоторые… показатели.

– Ты ничего не знаешь о ней!

– Как и ты.

– Я был с ней достаточно, чтобы понять, что она лучше вас всех – кучки самовлюблённых недоумков, насобиравших достаточно фантиков, чтобы править миром. Никому из вас она не угрожала даже в мыслях! Она вообще не понимает, где находится! Всё написано у неё на лице – она просто хочет домой. Ей страшно. А вы, вместо того чтобы потратить немного времени на помощь и участие – требуете отдать её дом вам. У вас нет и не будет никакого права причинять ей вред, покуда не завершено моё исследование – это закон!

Внезапно став абсолютно серьёзным, Дромон произнёс:

– Да-а… Закон суров, не так ли? Только вот ты позабыл две важные вещи. Первая – число Пи может равняться четырём, если того потребует Совет. А вторая – пока ты тут шашни крутишь, где-то в гнилом подвале бедный космотехник, возможно, уже без трёх пальцев на ноге, прямо сейчас выдаёт секретные данные об управлении боевой авиацией банде свободных.

– А что они делать-то с ними будут? С данными? Запустят свою космическую программу?

– Меньше всего мне хотелось бы это выяснять. Я и не буду – это сделают другие. А моя задача – защитить невиновного. И ты совсем не помогаешь мне. Ты можешь ненавидеть Совет, меня и кого угодно ещё, но ты всегда должен оставаться гражданином. Поэтому или содействуй, или не мешай тем, кто готов действовать решительно.

– Я готов действовать решительно!

– Брехня.

– Ладно. Посмотрим, удастся ли мне тебя удивить.

Некоторое время сохранялось напряжённое молчание, после чего на лице профессора медленно проступила удовлетворённая улыбка. Он расправил плечи, откинувшись назад, и спросил:

– Как ты думаешь, почему мы встретились именно здесь?

Верон не стал отвечать, и Дромон продолжил:

– При температуре выше ста градусов чипы отключаются. Это единственное место, где мы можем говорить без опасений быть услышанными. Да, я был вынужден голосовать за пытку твоей инопланетянки, но есть и второй путь, который нравится мне больше.

– Какой же?

– Вы должны бежать.

Верон поперхнулся комком воздуха.

– Куда? Нас тут же выследят!

Дромон сказал, нахмурив густые брови:

– Через три-четыре часа на эту станцию прибудет один из самых страшных ныне живущих людей, с одной лишь целью – вытащить любой ценой из твоей красотки нужную ему информацию. Если у тебя есть хоть капля сострадания – убей её сейчас. Кроме тебя, ей больше некому помочь.

Верон молчал.

– Но если ты намерен, по какой-либо причине, мне неинтересной, оказать ей помощь – ты должен бежать с ней. Отвести её к своим. И обменять её на Ракеша.

– Но Джен отследит меня по чипу!

– Так избавься от него.

– Костюм?

– Оставь на станции.

– Но ведь чипы стоят во всех ионолётах!

– Кроме одного.

Сначала Верон не понял, о чём идёт речь, но почти сразу догадался:

– Конечно… ночью привезли её корабль. Но вдруг он в нерабочем состоянии?

– Он в порядке. Это мне удалось выяснить.

– И что, ты полетишь с нами?

Дромон рассмеялся, покачал головой, потом взглянул в сторону и ответил:

– Севара собирает один из лучших своих урожаев. Мы закончили работу с курганом Хьярлана. Я получил передвижную лабораторию. Семь сотен тонн подъёмного веса – ты бы видел эту малышку!

– Куда вы направитесь теперь?

– Есть место в горах к востоку. Гора Янкун. Если я всё правильно рассчитал – то Мурракан покажется обыкновенной песочницей по сравнению с этим.

– Что ты нашёл?

– Пока это догадки.

– И всё же?

Профессор немного замялся, но ответил:

– Я не уверен, это нечто очень… необычное. Но есть ничтожный шанс, что рукотворная структура, обнаруженная внутри этой горы – это первая Цитадель Разума.

Верон удивлённо поднял брови. Первая Цитадель считалась, пожалуй, самым секретным объектом за всю историю человечества. Официально она была отключена и законсервирована около века назад, когда был построен центральный компьютер в Вилвормонте. Совет решил, что в открытую будет проще модернизировать Цитадель, достраивая всё новые этажи дата-центров и проводя магистральные кабели в самые отдалённые уголки планеты, объединив технический и социальный центры современного мира – да и не от кого уже было скрывать её местонахождение, в отличие от первой Цитадели, строившейся ещё в эпоху Последних Стран – время войн и раздора.

Про старую Цитадель ходило множество слухов: что она полностью строилась и обслуживалась роботами, и туда вовсе не ступала нога человека; что, на самом деле, она так и не была отключена от планетарной сети, и само ядро Секретаря всё ещё скрывается под её защитой; и, наконец, якобы старой Цитаделью никогда не управляли люди, а вот кто управлял – вариантов было много… Можно и не перечислять предположения, что Цитадели были миллионы лет, и что её вообще не существует. Тем не менее, официальных свидетельств о посещении её кем-либо нет, и Секретарь на все вопросы отвечает, что информация о ней и её местонахождении в его хранилище отсутствует, даже в засекреченном виде.

– Тебе нужно быть очень осторожным. Я не думаю, что Секретарь обрадуется твоему визиту – это не курган и не древний город…

– Именно поэтому я и отправляюсь туда: чтобы развеять все эти дурацкие мифы и показать, что представляет из себя Цитадель на самом деле, – ответил профессор. – К тому же, если тебя это успокоит – я спросил у него разрешения. Как ты понимаешь, возражений не было.

Они помолчали немного, после чего Дромон сказал:

– Я улетаю через полчаса. Как только сможете – бегите. Сядьте на её корабль, оторвитесь от преследования в горах. Затем избавьтесь от ионолёта и придумайте, как вам попасть на поезд, что идёт на север. Поезжайте на нём до конца, через болотный океан, к Северному морю. Найдите хижину на берегу – там вам помогут. Это всё, ступай.

Верон кивнул, помедлив ещё малость, а после встал и молча вышел. До лаборатории он брёл в сомнениях и страхе, шарахаясь от каждой тени, судорожно перебирая все варианты, как миновать охранных роботов и не оказаться схваченным. Наконец он подошёл к заветной двери, на какое-то время застыл в нерешительности, а после открыл её и тут же испуганно отпрянул: прямо перед ним стоял профессор Ланке, внимательно глядевший на него пронзительным, испытующим взглядом. Он медленно поднял брови, потом сощурился, будто силясь определить что-то в намерениях Верона исключительно по его внешнему виду, а потом вдруг расслабился, бегло осмотрел пространство за спиной зоолога и тихо произнёс:

– Войди внутрь и закрой дверь. Быстро.

Верон так и сделал. Свет внутри был приглушён. Профессор, не спуская с него глаз, сделал несколько шагов в сторону, нащупал рукой кресло и сел в него.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне представляется, что ты пришёл сюда сделать что-то неразумное, нерациональное и крайне опасное.

– Так и есть, – поднял глаза Верон.

– Но зачем? – почти шёпотом спросил профессор.

– Я ни за что не отдам её им.

– Это я ясно вижу.

Верон смутился и сбивчиво затараторил в ответ:

– Я имею ввиду, что данная особь является объектом моего исследования, и согласно действующему законодательству ни у кого нет права изъять её без моего согласия.

– Ну разумеется.

– Именно так.

– Нет-нет, я… абсолютно с тобой согласен. На данном этапе нам не следует сразу рассматривать её как… человека. Скорее – как объект изучения, сравнения, определённых изысканий. Которые, безусловно, необходимо производить в установленном порядке.

– Исключительно!

– В каком-то смысле она, скорее, даже животное, нежели человек.

– Многие из нас больше заслуживают такой характеристики.

– В чём мы сегодня имели удовольствие убедиться, не так ли?

Верон внимательно посмотрел на Ланке, пытаясь определить, искренен ли тот, но его лицо совершенно не выражало эмоций, а те, которые мимолётно появлялись на нём – скорее, производились как имитация чего-то чужеродного для холодного рассудка профессора.

– Мы абсолютно ничего не можем сделать, – вдруг произнёс лингвист. – Слишком велика та сила, которой мы не сонаправлены.

– Я абсолютно не могу НЕ делать ничего в сложившейся ситуации.

– Мой друг, ведь я раскрыл тебя ещё до того, как ты вошёл в помещение. А у Секретаря неизмеримо больше ресурсов, чем у дряхлого старика, чтобы обвести тебя вокруг пальца, даже если будет казаться, что ты его уже облапошил.

– Вы очень умны, профессор, и не менее благодетельны. Я буду рад встретить вас ещё когда-нибудь, хотя и не могу представить, при каких обстоятельствах это может произойти. А сегодня наши пути разойдутся, и я надеюсь, что вы не станете чинить мне препятствий.

– Будь уверен, всё то же я могу сказать в ответ. И я вижу, что громче разума в тебе вопиёт лишь твоя молодость. Это проходит. Но до той поры будь осторожен, внимая этому союзнику: он безо всяких сомнений ведёт тебя в бой, в котором не примет участия.

– Боятся те, у кого есть хоть что-то. А мне рисковать нечем. Кроме права не стать таким, как все они. Жаль, с самого себя я не сниму бремя родства с наследниками «высшей расы».

Профессор Ланке встал и, чуть прихрамывая, медленно подошёл к двери. Обернувшись, он сказал:

– Что ж, глядя на тебя, я знаю: однажды «Человек» – снова зазвучит гордо. А пока… делай, что должен.

Когда дверь за профессором закрылась, Верон взглянул через стекло, в изолятор: Хейзи спала посередине, на столе, без одеяла, подтянув колени. Пройдя пару шагов, Верон увидел: она прижимала к себе Дору. Кошке было хорошо в тепле, и она вытянула лапы, выпустила коготки, уткнувшись носом в руку Хейзи. Зоолог вошёл в камеру, стараясь не шуметь, и сел на стул. Он наблюдал за спящими и думал, есть ли у него выбор – можно ли как-то ещё исправить положение. Но в голову не приходило ничего, а времени оставалось всё меньше.

Вдруг Хейзи слегка дёрнулась, нахмурив брови. Рядом с её носом появились две маленькие морщинки. Ей явно снился страшный сон. Издав короткий и высокий звук, она согнула в локте руку. Верон встал и подошёл ближе, и в этот момент она проснулась: тихонько вскрикнув то ли от испуга при виде человека, то ли от пережитого во сне, она увидела Верона, а через мгновение бросилась к нему и зарыдала, крепко сжимая в ладонях ткань его костюма. Дора вопросительно пискнула и подняла мордочку, а потом – раскрыла глаза и несколько раз медленно моргнула, осматриваясь по сторонам.

В эту секунду Верон понял, что обратного пути у него нет – он вынужден похитить Хейзи и бежать. Оставалось только продумать детали плана и попытаться как-то объяснить его своей сообщнице. Но пока у него внутри находился информационный чип – он не мог сделать практически ничего. Поэтому он аккуратно отстранился от Хейзи, посмотрел ей в глаза, стараясь сделать взгляд как можно более выразительным, в отсутствие возможности хоть что-то передать словами, а потом взял Дору, встал и тут же вышел, быстрым шагом покинув лабораторный блок.

Он пришёл в комнату номер тридцать семь, положил Дору на кровать и произнёс:

– Джен, я хотел бы принять ванну. И погорячее.

– Ты же только что посещал бассейн? Ты чем-то взволнован?

– Что-то я сегодня не в себе. Ванна мне поможет, – сказал Верон и снял костюм, сложив его ровным квадратом и оставив на кровати. Он взял Дору, достал из сумки свой чипировальный пистолет и вошёл в ванную комнату, где уже набиралась вода. Положив Дору в полотенце, он шагнул вперёд и окунулся с головой, после чего взял пистолет, приставил к своему предплечью и нажал на спуск. Он крепко стиснул зубы, чтобы не издать ни звука – извлечённый чип, слегка измазанный в крови, он бросил на пол, а потом всё то же самое проделал с Дорой. Полежав ещё немного в горячей ванне, чтобы Джен связала с этим отсутствие поступающих с его чипа данных, Верон встал, надел на себя станционный балахон, взял кошку, положил в карман чипы, надел подготовленный увесистый рюкзак и направился к выходу. Перед самой дверью он обернулся и посмотрел на свой аккуратно сложенный на кровати исследовательский костюм. Спустя мгновение, дверь за ним захлопнулась.

* * *

– Не знаю, как тебе объяснить, – кричал Верон назад, бегущей вслед за ним Хейзи. – Ты же ничего не понимаешь, что я говорю! Через пару минут роботы почуют неладное и врубят тревогу. Нам нужно попасть на твой корабль!

Он подошёл к двери лаборатории и сделал жест рукой. Дверь открылась. Войдя внутрь, он поймал на себе взгляд – она не покидала изолятор, хоть дверь и была открыта, и сидела на столе, там же, где он её оставил.

Верон держал в руках высокую стойку для капельницы, ножки которой опирались на колёса. Хейзи не сводила с него глаз и выглядела немало удивлённой, при этом, правда, не сбавляя скорость. Подбежав к хранилищу образцов пород, они прильнули к стене и аккуратно выглянули на противоположный край посадочной площадки, где стоял грязно-серый ионолёт. Рядом с ним находился один патрульный робот.

Подойдя, он протянул ей руку, но она с недоверием смотрела на него: с его предплечья пробежала струйка крови, впитываясь в ткань одежды разрастающимся пятном.

– Ты должна мне верить. У нас мало времени. Нужно бежать.

Но она, отстранившись от него, нахмурилась и скрестила руки на груди, демонстрируя своё несогласие.

Они переглянулись, и Верон сорвал с себя верхнюю часть костюма, обернув ей стойку, будто манекен. Достав только что извлечённые чипы, он засунул их в карман снятого балахона и взглянул на Хейзи.

– Ты готова?

Он не знал, как объяснить ей всё. Время было на исходе. Разве был у неё повод доверять ему? Он не мог сказать ей ни слова. Но внезапно он почувствовал в кармане балахона шевеление. Он аккуратно достал Дору, озиравшуюся едва открытыми глазами, посмотрел на неё… и решительно протянул руку с котёнком вперёд. Хейзи взяла Дору и крепко прижала её к себе, через пару мгновений ответив ему решительным взглядом.

Верон чуть отодвинул стойку от себя, ещё на шаг отступил для разгона и со всей силы двинул ногой кольцо опорной крестовины – стойка поехала к краю платформы, а встретив ограждение – перевалилась через него и полетела вниз, упав в кусты между деревьями. Патрульный робот, распознав движение, направил сканеры на объект, похожий для него на человека, и получил сигнал от чипа: «Верон, исследователь-зоолог базового уровня. Социальный рейтинг: восемьдесят четыре тысячи пятьсот пунктов. Интеллектуальный рейтинг: сто восемьдесят три пункта». Оценив вероятность получения травмы зоологом при падении с посадочной платформы в девяносто семь процентов, робот незамедлительно зарегистрировал чрезвычайную ситуацию и двинулся на помощь человеку.

Верон и Хейзи побежали в противоположную сторону и, обогнув хранилище пород, добрались до ионолёта. Взревел сигнал тревоги. Хейзи дважды ударила кулаком по корпусу корабля, и люк открылся. Они прыгнули в кабину. К ним уже бежало по решётчатому переходу несколько роботов, но их корабль загудел и через пару секунд взмыл в воздух, взяв на высоте большой крен, зависнув в этом положении, а миг спустя он рванул вперёд.

– Уоооооу! – воскликнул Верон, преодолевая перегрузку, будучи вжатым в сиденье. Хейзи едва заметно улыбнулась, крепко стиснув руками штурвал.

– Поворачивай в сторону гор! Туда! Мы должны оторваться от погони, – замахал Верон руками, силясь жестами хоть как-то передать ей свою мысль. За спиной у них уже росли на горизонте точки трёх патрульных кораблей.

– Nes cardos tudo, beilik ent, – сказала Хейзи на своём, и её тон был холодным и уверенным. Привычным движением она нажала один за другим несколько тумблеров. Резко повернув штурвал, а затем плавно потянув к себе, она швырнула свой корабль в сторону, начав забирать ближе к перевалу.

Лишь сейчас Верон смог рассмотреть кабину транспортного средства, и здесь было всё не так, как он привык каждый день видеть в общественных ионолётах: не было ни одного дисплея, а приборную панель наполняли круглые циферблаты со стрелками, чуть слева располагался кренометр с линией горизонта, но назначения остальных приборов Верон не понял. Хоть на этом корабле и был такой же корпус, но внутри всё выглядело абсолютно по-другому: внутренняя обшивка была собрана из разных материалов, а кое-где отсутствовала вовсе. Тут и там торчали провода. Штурвал был более компактным, а посередине на стекло свисал хвост какого-то пушного зверя – приглядевшись, Верон смог распознать, что хвост принадлежал лисе. Когда-то в прошлом.

– Очаровательное корыто, – улыбнувшись, произнёс он.

Тем временем патрульные корабли приближались.

– Нам нужно успеть к перевалу! – прокричал Верон сквозь реактивный гул, отчаянно жестикулируя. – Там у тебя будет шанс оторваться.

Хейзи посмотрела на него в ответ с какой-то надменной и ехидной улыбкой, что-то пробормотала и показала пальцем на большую красную кнопку в форме цилиндра, находящуюся в самом центре приборной панели, пару раз кивнув носом в её сторону.

– Что? Что это такое? Мне нажать? – на всякий случай уточнил зоолог. Хейзи выровняла ионолёт и вновь кивнула на кнопку. Верон, сомневаясь немного, поднёс к ней палец и аккуратно нажал.

Корабль бросило вперёд с такой безумной силой, что, казалось, у зоолога оторвутся щёки. Его впечатало в подголовник, не давая пошевелиться. Хейзи громко засмеялась, хоть сама и находилась в таком же положении. Несколько километров до горной гряды ионолёт преодолел за доли секунды, после чего Хейзи вновь нажала красную кнопку, и скорость упала.

Миновав перевал и оказавшись в глубоком каньоне, корабль резко ушёл влево и стал удаляться на север.

– Нам нужно будет вернуться к западу, – сообщил Верон, нарисовав ребром ладони змейку в нужную сторону. Он обернулся, но преследователей не было видно.

Вдруг машина чихнула и едва заметно споткнулась. Потом ещё, и ещё раз. Хейзи что-то затараторила и несколько раз хлопнула ладонью по приборной панели. Верон потянулся назад и схватил свой рюкзак. Патрульные роботы как раз преодолели перевал, долю секунды посканировали местность и бросились догонять беглецов. Расстояние уменьшалось – скорость ионолёта падала. Не понимая, в чём проблема, Хейзи будто хаотично нажимала то одну, то другую кнопку, но корабль начал медленно терять высоту.

– Попробуй немного наклонить нос! Нос, вниз! – крикнул Верон. Они как раз оставили позади очередную возвышенность, и за ней начался пологий спуск. Послушав совета, Хейзи отодвинула штурвал, и этим способом ей удалось немного нарастить скорость, ослабив нагрузку на двигатели. Через несколько секунд мощность восстановилась.

Левее горной гряды проходила магнитная дорога. Далеко впереди был виден хвост уходящего поезда.

– Видишь? – указал на него Верон. – Я забронировал для нас места в вагоне повышенной комфортности, – он достал из рюкзака какие-то металлические трубки и куски полотна, начав собирать из них некую конструкцию. – Но, к сожалению, билеты были только с пересадкой.

– Mane cardos il secto? Nei! – недоверчиво ответила Хейзи.

– Не волнуйся, я много раз летал на этой штуке. У нас нет другого способа попасть на поезд. Он нигде не останавливается, только сбавит скорость перед мостом – это и есть наш шанс.

– Il de pargo preste mane cardos, nei-nei-nei!!! – настойчиво прокричала Хейзи, несколько раз ткнув пальцем в приборную панель ионолёта.

– Я не понимаю. Ты не хочешь бросать корабль? Это ведь просто груда железа! Тебя убьют, если мы не сбежим!

– Mane груда жьелеза! Mane! – сказала она, указав пальцем на себя.

Но в этот момент ионолёт снова на миг потерял тягу, потом опять… Верон быстрыми движениями завершил сборку планера и надел его как рюкзак. Поезд уже находился где-то под ними.

– Скорее, открывай люк! – закричал Верон и постучал по стеклу обзорного окна.

– Nei!!! – не глядя на Верона, громко ответила Хейзи, полностью сосредоточенная на управлении, а потом с тяжёлым акцентом и полной уверенностью произнесла: – Я выровнйяю корабль.

– Твой корабль вот-вот рухнет! – Верон встал, уложил Дору в карман балахона, а затем протянул несговорчивой инопланетянке свою руку. – Раз уж ты пошла за мной – то верь мне до конца.

Ионолёт опять споткнулся, на этот раз сильнее, чем прежде. Хейзи в сердцах ударила по тумблеру открытия двери – в кабину тут же ворвалась ледяная стена воздуха и бросила её в сторону, но Верон успел её схватить и обернуть ремнём, крепко пристегнув к себе. Корабль начал падать.

Хейзи наклонилась, дёрнула на себя штурвал и треснула кулаком по красной кнопке, в следующий миг они вдвоём выпали из открытого посадочного люка, а ионолёт задрал нос и на форсаже начал с гулом уходить по дуге вверх и в сторону, за горы, оставляя за собой дымящий след и освещая снопом искр низкие облака, алевшие под закатным Солнцем.

Верон дёрнул рычаг, и крылья планера с хлопком раскрылись, подбросив их как песчинку на ветру. Хейзи невидящим взглядом провожала свой корабль, скрывшийся за горным хребтом, и видела, как за ним отправились и патрульные.

– Приготовься, посадка будет жёсткой! – крикнул Верон, а затем по очереди продел свои ладони в рукояти двух шайб-электромагнитов, снятых им с пояса. Планер пересекал состав поезда под углом, и нужно было попытаться спрямить траекторию, но ветер был слишком силён. Страшнее всего было перелететь состав, не сумев зацепиться, и зоолог решил целиться в боковую стену. Активировав электромагниты, засветившиеся синим цветом, он приготовился к удару. Ветер предгорья разогнал планер почти до скорости поезда, и это позволило им плавно сблизиться. В решающий момент Верон сильно вильнул влево и обеими руками ударил в корпус вагона.

Стыковка прошла успешно, зоолог отстегнул крылья, и ветер мощным рывком унёс их вдаль. Поезд скоро должен был начать набирать скорость, и нужно было как можно скорее добраться до стыка вагонов. Верон активировал магниты на ботинках, и начал двигаться, попеременно отключая их, в сторону хвоста состава. Хейзи была вынуждена беспомощно наблюдать за происходящим, не будучи способной оказать какую-либо помощь. Впереди показался мост.

Добравшись до стыка и спрятавшись в нём от набегающего потока воздуха, Верон попытался жестом открыть аварийную дверь, но она не реагировала. Между тем, магнитная дорога стала подниматься над землёй на высоких опорах, идущих поперёк долины реки, и следовало опасаться поворота, чтобы не быть зажатыми между двух вагонов. Скорость же становилась всё больше, а напряжение в руках и ногах росло. Почувствовав, что он может потерять сознание от нагрузки, Верон от отчаяния начал стучать рукой в дверь, в стену, во всё, что попадалось.

Вдруг Хейзи закричала, показывая пальцем вниз: под сцепкой шла высоковольтная магистраль, массивным штекером воткнутая в розетку на корпусе вагона. Верон понял – если обесточить задний вагон, то можно будет попытаться вручную открыть его дверь. Но сделать это было невозможно, будучи связанными.

– Ma gettalo, canna feragi! – крикнула Хейзи и, прежде чем Верон опомнился, отцепила ремень, связывавший их, сделала шаг в сторону и спрыгнула вниз, на сцепку. Она попыталась дотянуться до розетки, но ей не хватало всего нескольких сантиметров. Тогда она ловким движением опустилась ниже, держась за сцепку сбоку, и смогла-таки дотянуться до штекера, дёрнув его на себя. Габаритные огни вагона погасли.

Верон тут же со всей силы нажал рукой на дверь, держась тремя оставшимися конечностями за корпус при помощи магнитов. Через мгновение дверь поддалась и сдвинулась на несколько сантиметров – он поставил в проём ногу, затем надавив плечом, и проход открылся. Взглянув на Хейзи, висевшую над пропастью долины, Верон подал ей руку, заметив, что поезд начинает поворачивать.

– Скорее! Поднимайся! – крикнул он.

Вставив штекер на место, она ухватилась одной рукой за порог, а другую вскинула вверх. Он поймал её ладонь и потянул, что было сил. Они завалились в вагон и обессиленно упали на пол, дверь под действием электропривода захлопнулась.

Внутри вагона было довольно мрачно, работало лишь тусклое дежурное освещение. Всё пространство было плотно заставлено грузовыми контейнерами. Но им предстояло провести в заточении совсем немного времени – зоолог знал, что такие поезда развивали скорость до двух тысяч километров в час.

Вскарабкавшись на контейнеры, Верон заметил в глубине вагона небольшое пространство рядом с маленьким световым окном, где штабели грузов были ниже.

– Идём, там будет удобнее, – сказал он.

Они проползли, почти задевая потолок, в дальний угол помещения и устроились у грязного маленького иллюминатора, через который было видно широкий каньон горной реки в свете заходящего солнца. Поезд разогнался, и деревья пролетали мимо как мухи, но вдалеке закатные блики в прозрачных водах реки отражались мерно покачивающимися золотыми блёстками.

Оранжевый луч света упал на лицо Хейзи. Некоторое время Верон молча смотрел на неё, прильнувшую к окну, будто ища где-то там, за исцарапанным стеклом, дымный след своего ионолёта.

– Кто же ты такая? – наконец задумчиво и тихо спросил Верон. На ответ ему рассчитывать не приходилось. Он не знал, как можно было попытаться им понять друг друга. – Ты из свободного народа? Или действительно с другой планеты? Ты оттуда? – спросил он, показав на неё и ткнув пальцем вверх. Хейзи покачала головой и указала пальцем вниз.

– Значит, ты всё-таки с Земли. Что ж, это даже хорошо, – сказал он с нескрываемой досадой. – Ты знаешь, я отвезу тебя домой. К твоим, – он изобразил над своей головой домик из ладоней, и Хейзи улыбнулась.

Немного посмотрев в окно, Верон продолжил:

– Я обменяю тебя на Ракеша. Понимаешь? Тебя – им, его – нам, – он сделал жест, будто меняя местами фигуры на шахматной доске. – Не знаю, что у вас там за дела, и знать не хочу: просто заберу нашего человека и отправлюсь обратно – пусть делают со мной, что хотят!

Верону показалось на миг, что Хейзи понимала его речь. В основном.

– Конечно, если сошлют в исправильню – мне оттуда выйти будет проблематично, – он показал пальцами решётку перед своим лицом. – Они там ведь не успокоятся, пока не сломают человека полностью, пока не найдут и не устранят саму причину его проступка. А я и представить себе не могу, что нужно сделать с моими мозгами, чтобы в такой ситуации я поступил иначе. И я не хочу стать… тем человеком.

– Ты – идти я, – с усилием вспоминая слова, проговорила Хейзи.

Вдруг раздался приглушённый писк – они совсем забыли про Дору. Вынув её из кармана, Верон удостоверился, что с ней всё в порядке, и передал её Хейзи.

– Её нужно покормить. Вот, я захватил немного её пищи, – он протянул в руке пузырёк с молочной смесью и откинулся назад, облокотившись на грузовой контейнер и глядя в окно на опускавшиеся сумерки. Всё же ему было непонятно – если она действительно никакая не инопланетянка, то что за проблема с её тестами? Почему она говорит на языке, не использовавшемся уже несколько десятилетий, и совершенно не владеет планетарным? Где она жила всю свою жизнь и научилась управлять ионолётом? Он взглянул на неё, столь увлечённую возможностью просто покормить котёнка – она выглядела совсем как ребёнок.

Но иногда она демонстрировала умения и навыки опытного и решительного человека – её акробатический трюк на сцепке поезда мог быть исполнен лишь кем-то умелым и бесстрашным. Возможно, даже опасным – особенно, если учесть то немногое, что было известно о её сородиче. Тот, кстати вполне свободно говорил на планетарном языке, пусть и с некоторым акцентом.

Верон, признаться честно, начинал немного сомневаться в успехе всего мероприятия – но глядя на Хейзи, такую довольную и спокойную, он обретал уверенность в правоте своего поступка. Хоть она и производила порой впечатление ледяной кариатиды – её кожа была такой светлой, а голубые глаза сверкали как сапфиры, – но её улыбка оставляла ощущение недосказанности, тайны… и какого-то тепла, а временами – жара, намекавшего на то, что эта льдинка таит в себе самый настоящий вулкан.

* * *

Ход поезда замедлился. Верон проснулся и взглянул в окно – видимо, состав шёл по каменистому побережью, но море было с другой стороны. Здесь же из окна были видны лишь холмы, на склонах которых росла только мелкая трава, и то не везде, да были разбросаны крупные валуны, а редкие низкие деревья с сухими изогнутыми от постоянно дующих холодных ветров стволами имели причудливые формы – здесь выживали только сильные. И самые неприхотливые.

От окна веяло прохладой. Хейзи ещё спала, но им нужно было покинуть поезд до прибытия в порт, чтобы не быть обнаруженными. Разбудив свою спутницу, Верон спрятал Дору в карман, и они приготовились выскочить из вагона, когда скорость будет достаточно мала для прыжка.

Наконец почувствовав, что момент настал, Верон дёрнул рукоятку аварийного открытия двери и сделал шаг вперёд, на сцепку. Совсем рядом с проходящим составом плескались холодные воды Северного моря. Скорость поезда всё ещё была довольно велика. Не зная, как правильно сгруппироваться для прыжка, Верон замялся – но тут Хейзи взяла его за руку и посмотрела ему в глаза, как бы говоря: «Давай, я покажу, как нужно».

Шагнув мимо него к переднему вагону, она ступила на бампер и выглянула вперёд. Убедившись, что там нет препятствий, она обернулась к Верону и поставила ноги вместе, два раза приподнявшись на носочках, затем сгибая их в коленях. Дождавшись, когда он кивнёт, она повернулась вперёд, вся подобралась, чуть присев, и мощно оттолкнулась всеми четырьмя конечностями, прыгнув назад.

Верон лишь услышал звук её приземления на щебень. Он шагнул на бампер и обернулся – Хейзи бежала вдоль поезда, пытаясь удержаться от падения, балансируя руками. Медлить было нельзя, и он, собравшись, повторил её прыжок. Земля встретила его сильным ударом – он вскинул руки вверх для равновесия и, оттолкнувшись обеими ногами, побежал вперёд, гася скорость. Остановившись, он дождался Хейзи, и они, проводив взглядом удаляющийся поезд, огляделись вокруг – пейзаж был скуден, а с моря дул пронизывающий ветер и доносились крики чаек. Хорошо, что было лето, иначе условия были бы гораздо суровее. Верон решил подняться на холм и осмотреться в поисках описанной профессором Дромоном хижины на берегу.

Солнце висело над самым горизонтом и не собиралось опускаться – в полярный день оно разогревало воздух до десяти градусов по Цельсию, что было скромным показателем для южан, но праздником жизни для местной растительности – морской запах смешивался здесь с ароматом багульника, а иногда ветер доносил и пьянящие нотки хвои. С холма открывался вид на грузовой порт – огромный, необъятных размеров автоматический сортировочный центр, в котором не было ни одного живого человека: это было царство роботов. Они сновали туда-сюда по одному или в колонну, разгружали приходящие товарные поезда и заполняли их содержимым исполинские грузовые корабли. Всё это происходило в полной тишине, и только лязганье неустающего металла разносилось по округе. Море было спокойно и тихо, не переча шумом своих волн маршу технического триумфа.

Наконец Верон увидел вдалеке, за портом, небольшой площади ельник на склоне холма, подходящий к самому побережью, и там деревья озаряли всполохи костра. Поёжившись от зябкой дрожи, он уверенно скомандовал:

– Туда!

Путь в обход порта занял у них больше часа. Сойдя с холма к высокому глухому ограждению, они обнаружили тропу, явно хоженую человеком, и по ней, миновав на подходе несколько знаков «Роботам проход воспрещён», на одном из которых был приписан вручную бранный эпитет, добрались до деревянной хижины на побережье. Перед ней горел большой костёр, потрескивая крупными поленьями. Он располагался в углублении и был обложен листами жести, очевидно, чтобы летящие от него искры не подожгли сухую траву вокруг. Рядом с ним в деревянном кресле сидел мужчина на вид лет семидесяти, встретивший путников строгим взглядом и молчанием. Он был худощав, среднего роста, с острым носом на морщинистом лице и ястребиными глазами. Лишь на висках у него оставалось немного седых волос. Он был одет в тёмно-синего цвета исследовательский костюм, с накинутой поверх утеплённой курткой. Выглядел он крайне недовольным. В одной руке он держал металлическую флягу, а в другой – какой-то маленький предмет в форме углового цилиндра, покручивая его на ладони.

– Профессор Дромон сказал, нас будут здесь ждать, – осторожно начал Верон.

– В жизни не слышал более тупого имени, – ответил старик, оценивающе глядя на пришельцев из-под густых бровей.

Верон ожидал несколько более радушного приёма и не знал, как реагировать, но раз Дромон отправил их сюда – видимо, он знал, что делает.

– Извините, что-то никак не могу придумать шутку в ответ. Маленько задолбался в последнее время. Мы можем зайти в другой день, если вы не в настроении.

– Ладно, не мороси, – ответил старик и начал неуклюже подниматься со своего кресла, а победив-таки гравитацию – медленными, мелкими шагами, прихрамывая, направился к хижине, у входа обернувшись и взглянув в лицо Верону. – Совсем как он.

– Нам только нужно отсидеться какое-то время. Недолго.

Дед хмуро поглядел на зоолога ещё пару мгновений и вошёл внутрь, оставив дверь открытой, уже с той стороны высокого порога что-то проворчав гостям. Не мешкая, путники поспешили за ним.

Хижина представляла из себя покосившуюся от времени бревенчатую избу, насмолённую дочерна. Видно, в своё время она была срублена очень хорошо, раз к явно почтенному возрасту не имела щелей и подгнилков. И всё же впечатление она производила тяжкое: в современном мире уже давно обосновались стандарты технологического комфорта, эстетики, эргономики – здесь же они были биты и презрены, высвободив путь грубым утилитарным нуждам, сопровождавшим человечество веками, выразившимся, например, в свисающем комьями из стыков брёвен мху – наверняка, так делали тысячи лет назад. Оттого и её обитатель выглядел не на семьдесят, а на все семьсот лет нелёгкой жизни.

Однако внутри эта постройка, внешне мрачная, выглядела абсолютно иначе: здесь брёвна были выкрашены в белый цвет, что делало небольшое помещение более просторным, а сбоку стояла большая белая печь, сложенная из кирпича. Высокая кровать пряталась за пологом в дальнем углу, вдоль стены же на длинной столешнице разместился, блестя стальными баками и прозрачными трубками, некий химический прибор, мерно шипевший в ответ доносившемуся снаружи шелесту морских волн. Старик прошёл вдоль него, скрупулёзно осматривая каждый элемент, и остановился у дальнего края, наполнив стакан бирюзовой жидкостью, по капле производимой аппаратом, подняв его в руке и осмотрев его содержимое на свету.

– Терпеть не могу это пойло, – сказал он и одним глотком осушил стакан, затем аккуратно вернув его на место.

Посередине комнаты стоял очень топорно сделанный, но гладкий наощупь деревянный стол с парой таких же скамей. На столе в широком блюде отдавал паром свежесваренный картофель, посыпанный зеленью, рядом же помещались разнообразные овощи, квашеная капуста и миска с запечённым мясом. Всё это разносило по комнате дурманящий аромат, так что оголодавшие путники, благодарно улыбнувшись хозяину, усевшемуся на скамью напротив и подперевшему голову рукой, решительно взялись за угощение.

То ли северная природа так разжигала аппетит, то ли страх за свою жизнь, но каждый кусочек восхищал вкусовые рецепторы зоолога так сильно, что остановиться было невозможно. Особенно ему пришлось по вкусу мясо – определённо, никогда прежде он не пробовал этот сорт, такой неожиданно тающий, пряный и пьянящий, поэтому предположил, что это новая разработка.

Наконец старик спросил, кивнув на рукав Верона, который был весь в бордовых пятнах от крови:

– Где-то обронил свою погремушку?

– Пришлось. Чтобы нас не выследили.

– Говоришь так, будто это впервые.

– Угу, – кивнул Верон с набитым ртом.

– Я тоже как-то потерял такую.

Старик усмехнулся и приподнял свой рукав, открыв испещрённое шрамами предплечье, и добавил:

– Четыре раза, если быть точным.

– Ничего себе! Как это случилось? – удивился Верон. Старик устало взглянул в окно и ответил:

– В первый раз я сделал это десять лет назад. Вот этой самой рукой, прямо ногтями, выдрал поганое клеймо вместе с куском мяса – так я был разъярён. Помню тот день, как будто он и не кончался.

– Тогда что-то произошло?

– Верховный Совет в Вилвормонте. Шайка безмозглых червей. Что они видят дальше своих кабинетов!? Утром того дня я был… ещё человеком. К вечеру же превратился в донный ил, – глубочайшая, искренняя тоска читалась во взгляде старика. – Они решили, что роботы управляют кораблями более… безопасно. И что людям это больше ни к чему.

Верон вопросительно взглянул на него.

– Они лишили меня моря, понимаешь? Меня! Да ты хоть знаешь, кто я такой, парень? Или старый плут Дромон тебе не сказал?

– У нас было мало времени…

– У вас была целая жизнь! Я же ходил с твоим профессором к самим проклятым донным топям Мурракана. А вернее сказать – это он ходил со мной. На моём корабле. Моём здоровенном исследовательском крейсере, гниль его побери, как же он был хорош!

– Так вы – капитан Глик?! – догадался Верон. – Конечно, я о вас слышал!

Старик сделал глоток и посмотрел на небольшой баллончик, что он всё время держал в руке.

– Уверен, Дромон тебе не рассказывал про то, что остался тогда жив только благодаря вот этой маленькой жестянке, – он приподнял её и внимательно оглядел со всех сторон. – В тот раз он завозился в нижнем зале. Настолько увлёкся своими цацками, что совсем забыл о кислороде, пока не начал задыхаться, словно муха в банке. Я нашёл его тогда, уже почти без чувств, с полопавшимися сосудами в глазах – он обернулся, когда я его схватил, и посмотрел на меня кровавым взглядом. Как вспомню – пробирает до сих пор. Я дал ему этот баллон с кислородом и вытащил его наверх. Парни, увидев его, говорили – это уже перебор. Говорили, что он двинулся окончательно, и добром это не кончится. Что нужно плыть домой. Но Дромон никого не слушал! Упёртый старый баран.

Глик некоторое время молча смотрел в одну точку, а потом добродушно улыбнулся и покачал головой. Ещё через минуту – посерьёзнел и сказал:

– Мы были тогда хозяевами всего мира. А потом… они решили забрать мой корабль. Сказали, что поставят за штурвал поганого робота. Сказали, что так будет безопаснее. «Хрен вы меня знаете!» – сказал я им. Привёл крейсер в Вилвормонт и пустил его на дно прямо в бухте Дрейка! – старик расхохотался, а потом надолго затих. Через несколько минут молчания, уже не сопровождавшегося аппетитным чавканьем гостей, капитан тоскливо произнёс:

– Жаль мой крейсер. Отличная была посудина.

– Неужели вы с тех пор не были в море?

– Ни единого раза, – Глик достал из кармана свою флягу и сделал залпом несколько глотков. – У меня и остался-то из всей техники один старый, бесполезный батискаф. Секретарю он ни к чему – там только ручное управление, новые мозги не вставишь. Вот и стоит он у меня, ещё с того похода в Мурракан.

– Столько лет прошло. А вы проверяли – он сам-то ещё не пошёл ко дну? – уточнил Верон.

– С какой это радости? – возмутился явно задетый таким предположением старик. – Я за ним хорошо слежу – он же в моём ведении. Так что состояние у него отличное, не сомневайся.

Верон несколько удивился и решил переспросить:

– То есть, вы следите за этим судном? Все эти годы? И при этом ни разу не выходили в море? Но зачем тогда…

– Аккумуляторы выписал вот недавно. Задотазые из порта припёрли. Менял сам. Коррозии у композита нет. На зиму я его консервирую – ну как полагается, в общем. Я старый моряк, дружище. Всю жизнь прожил по морскому уставу, и перед самой смертью не оскотинюсь.

Верон согласно кивнул. Потом задумчиво нахмурился и спросил:

– Подождите, а как вы выписывали аккумуляторы, если у вас нет информационного чипа?

– А кто сказал, что нет? – посмеялся старик, снова поднял рукав, на этот раз немного выше, и показал Верону двухсантиметровый шрам на предплечье, объяснив: – Я же рецидивист. Таких не спрашивают, откуда нам было бы удобнее доставать эту занозу в следующий раз. Таким загоняют чип прямо в плечевую кость, да поглубже. Чтобы неповадно было.

Верон содрогнулся при мысли об этом, но продолжил:

– А разве Секретарь не выследит нас по сигналу вашего чипа?

Глик даже немного оживился от этого предположения, презрительно хохотнул, немного наклонился над столом и заговорщически спросил, на полтона понизив голос:

– Видел мою избу снаружи? Чёрная, будто сажей измазана. Это из-за графита. Экранирует любые электромагнитные излучения. А болваны рядом с ней тупят всё время. Так что за это не волнуйся.

– И как профессор вообще сумел связаться с вами? Не понимаю. Прервать сигнал – в общем-то, дело не хитрое. А вот передать его, втайне от Секретаря…

Капитан победно улыбался, не скрывая гордости за то, что сумел удивить своего гостя.

– Есть один способ, который мы с Дромоном давненько используем. Сигнал идёт прямо через орбитальные спутники, но использует собственную адресацию. Конечно, приходится сильно шифровать послания, но… функционал оправдывает временные и трудовые издержки. Потом объясню тебе подробнее, если захочешь.

– Да… Кажется, я понимаю, почему Дромон отправил меня именно к вам, – сказал Верон, поражённый услышанным. – Я впервые вижу человека, столь успешного в вопросах противодействия государственной системе.

– Мне, кроме этого, здесь и развлечься-то нечем. Только сижу целыми днями у костра, смотрю на море, которое у меня отняли, и ненавижу роботов, кроме которых тут никого и нет. А ты не мечтал о таком в детстве, парень?

– Должно быть, вам здесь тоскливо? Неужели не лучше было бы ходить в море с роботом, чем сидеть здесь, на берегу?

– Мне больше некуда ходить.

– Хотя бы просто так – смотреть на мир?

– Мир изменился, парень. И чем больше он меняется, тем меньше мне охота смотреть на результат.

– Ну если вам так не нравится этот мир – почему бы вам не уйти к свободному народу? Вы не думали об этом?

Капитан Глик нахмурил брови и покачал головой, изобразив недоуменную улыбку.

– Нет уж, приятель. Я – старый пёс, и меня не обучишь новым трюкам. Как-нибудь уж доживу свой век, – он громко раскашлялся, согнувшись над полом, а восстановив дыхание, продолжил. – К тому же, я получаю в порту кое-какие… медикаменты. Кстати, неплохо мне было бы наведаться к ним за назначением.

Глик выглядел теперь ещё хуже, чем в кресле у костра. Он явно переносил какое-то серьёзное заболевание. Хотя, возможно, его заболеванием была обыкновенная старость.

– А подружка твоя – не из говорливых, так? Тебе стоит ценить это в женщинах, – сказал капитан, а потом, посмотрев Хейзи в глаза и слегка наклонившись, громко спросил: – Ты, красавица, хорошо поела?

– По-нашему она не говорит, – ответил за неё Верон.

– Как это? Болеет, что ли? – старик покрутил пальцем у виска.

– Нет. Долго объяснять… Да, в общем, я и сам не знаю, что с ней не так. Но очень хотел бы это выяснить.

Вдруг Верон заметил, что капитан уже не слушает его, а уставился через окно вдаль, на тропу, спускающуюся с холма со стороны порта. По ней к хижине приближались два патрульных робота.

– Сидите здесь, – тихо сказал старик, встав со скамьи и направившись к выходу. – Ждите громкого сигнала. Как только услышите его – бегите к морю, на причал, в самый конец.

– Что вы им скажете?

– Давай, не рассусоливай, дружок, – бросил капитан через плечо и вышел наружу.

Через минуту роботы были на месте.

– Вы что, не видели знаков, болваны косорожие? – крикнул Глик.

Подойдя к костру, они остановились на небольшом расстоянии, чтобы не оплавить сверкающие белой композитной обшивкой корпуса. Их головы в форме округлых конусов были оснащены чёрной полосой датчиков кругового наблюдения. Один из них произнёс:

– [Господин Глик, по нашим данным, в этом районе находится группа опасных преступников. Вам что-нибудь известно об их местоположении?]

Второй робот поднял руку и направил на капитана сканер.

– Никого не видел, ничего не слышал. Проваливайте.

– [Вероятность лжи – семьдесят пять процентов], – сообщил второй.

– [Господин Глик, я рекомендую вам немедленно начать сотрудничество с поисковой группой во избежание применения по отношению к вам силовых методов убеждения], – сказал первый и поднял трёхпалую клешню, закрутившуюся вокруг своей оси. Старик встречал прежде боевых роботов. Поэтому он знал, что такое устройство выбрасывает паралитическую сеть – значит, медлить было нельзя.

Робот сделал шаг вперёд, и капитан резко подскочил ближе к костру, поддев ногой с земли жестяной лист. В руках у него всё так же были фляга и баллончик со сжатым воздухом, который он сейчас же бросил в костёр и отвернулся, пригнувшись за листом. Прогремел взрыв, отбросивший Глика на несколько метров. Но всё же основная ударная волна, отразившись от железного щита, обрушилась на роботов, повалив тех с ног.

Верон и Хейзи выскочили из хижины и застыли, оглядываясь по сторонам. Горящие ошмётки поленьев разлетелись вокруг, и вся поляна перед домом была усыпана ими, со всех сторон поднимался дым – начинала заниматься сухая трава. Роботы не двигались, но вряд ли они были серьёзно повреждены.

– Чего встали, дурни, сказано – бегите к морю! – крикнул капитан, не вставая. И они побежали. А Глик с сомнением оглядел территорию, отхлебнул разок из фляги, затем размашистыми движениями крест-накрест ливанул её содержимого в костёр и нехотя бросил её саму туда же. Пламя полыхнуло, разгораясь с новой силой.

Добежав до пирса, Верон и Хейзи остановились на длинных мостках, чтобы отдышаться. Весь берег был в дыму – ни хижины, ни старика не было видно. Не было и корабля, к которому, как полагал Верон, их отправили.

Но тут из дымовой завесы показался капитан Глик. Он шёл спокойным и уверенным шагом, взъерошенный и чумазый. Подойдя ближе, он громко произнёс, не сбавляя шага:

– Дромон прислал вас двоих сюда вовсе не отсиживаться. Он знал, что Секретарь выследит вас, куда бы вы ни направились, – Глик прошёл мимо них по мосткам дальше, в сторону моря. – У вас есть только один способ скрыться от погони.

– Что за способ? – бросил ему вслед Верон.

Капитан дошёл до конца причала и произнёс:

– Я.

А потом спрыгнул вниз. Но вместо всплеска воды беглецы услышали глухой удар его ног о что-то твёрдое. Быстрым шагом подойдя к краю, они увидели немного возвышавшийся над водой корпус батискафа. Люк его был открыт, и Глик, очевидно, уже был внутри. В этот момент со стороны берега послышался железный лязг – роботы очухались, протестировались и вновь искали их. Пламя уже охватывало ближайшие деревья, и дыма становилось всё больше – он обволакивал всё побережье. Над портом завыла сирена.

– Чего вы ждёте, обалдуи, прыгайте скорее сюда! – недовольно крикнул капитан. Батискаф вздрогнул и зажёг носовые фонари. Верон и Хейзи немедленно послушались совета, и люк за ними захлопнулся.