Тролльхол

28. Валькирия

Никто из участников торжества не смотрит на них, идущих в сторону леса. Все сгрудились в кучу и с сосредоточенным видом читают надписи на салфетках, принесенных Элиасом. Хмурятся, качают головами, бурчат что-то. Наверное, гадают, кто автор этих угроз. Их голоса заглушает усилившийся к вечеру шум волн, с грохотом разбивающихся о скалы. Кажется, надвигается шторм. Музыки больше не слышно — ни рядом с танцполом, ни со стороны «острова свободы». По всей видимости, продолжения праздника не предвидится.

— Может, расскажешь, зачем ты залезла на сосну? — спрашивает Фроя и смотрит на Рин так, будто ей все известно, но любопытно узнать, каков будет ответ.

— Я… э-э-э… заблудилась! Решила забраться повыше, чтобы осмотреться. — Рин на ходу придумывает правдоподобное объяснение, но голос ее предательски дрожит.

— Интересное дело. И как же ты оказалась в лесу? — Фроя недоверчиво усмехается.

— Мне не хотелось танцевать вокруг «майского дерева», и я пошла прогуляться. Забрела далеко и потеряла ориентир.

— Вот же проказница! Снова улизнула без предупреждения!

— Ну-у… Юхан был занят, а ты… тебя я не нашла.

— Да, верно, я уходила ненадолго, чтобы проведать отца. Он болен и притом невероятно рассеян, путает лекарства и часы приема, поэтому приходится контролировать, чтобы он вовремя принимал нужные таблетки. Кстати, по пути к дому я заметила в лесу девушку в красном платье, в точности, как у тебя. Я даже подумала, что это ты, и собиралась окликнуть, но девушка вела себя так, будто не хотела, чтобы ее заметили. Она там от кого-то пряталась. Но ведь ты не стала бы прятаться от меня, поэтому я решила, что это какая-то другая девушка.

Рин чувствует, как кровь приливает к лицу, и становится трудно дышать. Фроя знает, что она за ней следила! Нет никакого смысла врать дальше. Но и сказать правду язык не поворачивается. Фроя сама открывает карты, избавляя ее от мучений:

— Ладно, я знаю, что это была ты. Спасибо, что не выдала меня Элиасу и всем остальным.

— Э-э-э… мне бы и в голову не пришло тебя выдать. Но… раз уж ты сама призналась, то… скажи, зачем?

— О! Это был мой самый прекрасный день за долгие годы! Я давно мечтала отплатить им тем же. Не Элиасу и ребятам, конечно. Он и его компания — просто пешки в игре. Я хотела навредить этим мелким людишкам, возомнившим себя избранными. Представляю, как отвиснет челюсть у Хенрика, когда он увидит свои подрихтованные «саабы». А Ингрид, после того, как оправится от шока, наконец-то, вздохнет с облегчением, ведь я избавила ее от такой обузы! Теперь ей не придется хлопотать над цветником. Они должны быть мне благодарны. Ну, а остальные пострадали не так сильно, но тоже взбесятся, обнаружив развороченные газоны и обломки садовой мебели. Догадываюсь, что со стороны мои проделки выглядят как мелкая пакость, но поверь, у меня куда более высокая и светлая цель.

— И в чем же она заключается? — Слабый от ужаса голос Рин тонет в шелесте сосновых крон, пригнувшихся под налетевшим ветром. Такая откровенность Фрои, скорее всего, подкреплена уверенностью в том, что Рин никому ничего не разболтает. Никогда.

— О, это долгая история. Но я охотно расскажу ее тебе, если ты готова слушать. — Фроя крепче сжимает руку своей пленницы, хотя в этом нет необходимости: Рин не помышляет о побеге, опутанная сетью магического флёра колдовской женщины. Единственное желание, всецело завладевшее ее разумом, это желание слушать Фрою, что бы та ни говорила.

— Расскажи мне! — покорно кивает Рин.

— Что ж, слушай… — Из груди Фрои вырывается протяжных вздох, а вслед за ним льется ее сказочно прекрасный голос: — Давным-давно, еще до моего рождения, мой отец был хранителем Валькнута, особенного символа с печатью Олафа, с помощью которого усопшие жители Тролльхола отправлялись в Алую долину, в обитель предков. Он собственноручно прикладывал талисман ко лбу покойных и тем самым открывал для их душ заветные двери. Но однажды он женился и был лишен почетного звания хранителя. Дело в том, что девушку, которую он выбрал себе в жены, жители Тролльхола не приняли. Мама была нездешняя, из Норвегии. Во время шторма катер, на котором она путешествовала со своими родителями-рыбаками, разбился о скалы неподалеку от нашего острова. Мой отец и Хуго отправились на помощь, не дожидаясь спасателей. Шторм был ужасный, но они вернулись вместе с потерпевшими бедствие людьми, целые и невредимые, разве что Хуго обзавелся шрамом на подбородке. На Тролльхоле заговорили о вмешательстве неких мистических сил, благодаря которым стало возможно это чудесное спасение. Кто-то утверждал, что видел над морем валькирий, будто бы они кружили как раз над местом крушения. Кто-то вспомнил древние легенды, в которых рассказывалось о случаях, когда валькирии приходили на помощь тонущим морякам, а еще в тех легендах говорилось о том, что валькирии никогда ничего не делают просто так. Кто-то предположил, что дух валькирии вошел в одного из спасенных, и все, не сговариваясь, решили, что одержимой стала та девушка, которую впоследствии выбрал себе в жены мой отец. Ее звали Ульрика, что означает — могущественная. У нее и нрав был под стать имени — непокорный, порой воинственный. Может быть, поэтому ее и заподозрили в одержимости духом валькирии. Валькирией и прозвали. Они забрали у отца Валькнут сразу после свадьбы. Отец Юхана и Ларса, Лиам Лофгрен, возглавлял группу жителей, явившихся за талисманом, хотя и был лучшим другом моего отца. Он объяснил ему, что, поскольку его молодая жена Ульрика служит валькириям, у нее не должно быть доступа к талисману. Лиам сослался на легенду, согласно которой валькирии подчиняются богине Фрейе, а та, как известно, охотится за душами павших воинов и всех сильных и смелых мужчин, уводя их в свое царство, поэтому есть опасность, что развратная богиня через валькирий может воздействовать на Ульрику и заставить ее выкрасть Валькнут для нее. Заполучив талисман, Фрейя станет похищать души наших предков из Алой долины, и тогда великий конунг закроет путь туда для ныне живущих. — На щеку Фрои выкатывается слеза, она смахивает ее и восклицает с надрывом: — Как же все это было надуманно! Просто-напросто Лиам Лофгрен сам хотел стать хранителем Валькнута, чтобы распоряжаться сокровищами, завещанными всем нам конунгом Олафом! Отец подчинился и отдал талисман, надеясь таким образом уберечь Ульрику, но она прожила недолго. Мне было девять, когда ее не стало. Думаю, она погибла по вине жителей Тролльхола. Они все ее ненавидели, их ненависть росла, потому что мама была для них чужой, и это привело к тому, что ледяные великаны ее почуяли и пришли за ней. Дело было ранней весной, и по официальной версии, маму убило ледяной глыбой, сорвавшейся со скалы. Глыба, якобы, была вся в острых сосульках, и они проткнули мамино тело насквозь. Я уверена, что эту глыбу не нашли, а выдумали, чтобы объяснить происхождение ран. А отсутствие глыбы объяснили тем, что она растаяла на солнце. Но отец считает, что мама угодила в когти гримтурсенов, которые давно уже к ней подбирались. Он даже показал мне обломок когтя, который нашел на месте гибели мамы. Он его и следствию показывал, но ему сказали, что это кусок пластика, обточенный морем. На вопрос, как этот кусок попал туда, куда не достигают волны, ему ответили, что его могла принести с берега какая-то птица. У них на все были объяснения! Конечно же, версию о гримтурсенах, привлеченных ненавистью местных жителей, направленной на маму, следствие сочло полным бредом. Однако эта ненависть не угасла даже после смерти мамы! Люди заявили, что валькирии не место в Алой долине и запретили Лиаму Лофгрену возлагать на мамину голову Валькнут! Как только отец его ни умолял, Лиам не согласился, не осмелился выступить против всеобщего мнения. Так ее и похоронили, не исполнив этот древний ритуал. Отец очень страдал. Я была еще слишком маленькой, чтобы понять, что произошло. Теперь я выросла, и даже успела немного состариться, а отец мой уже очень стар. Всю свою жизнь я пыталась заполучить чертов Валькнут, чтобы после смерти отец попал в Алую долину и забрал с собой маму. Он часто видит ее лицо в небе над домом и уверен, что она ждет его где-то поблизости.

Фроя замолкает, и некоторое время они идут в тишине. Их тени скользят по траве, нечеткие из-за сгущающихся сумерек. Ветви сосен раскачиваются над их головами, колючие хвоинки то и дело залетают за шиворот. Позади, где-то поблизости, раздается хруст сломанной ветки и шорох листвы, словно кто-то пробирается к ним сквозь лесные дебри. Рин радостно оборачивается, думая, что это Юхан. Наверняка он уже хватился их обеих и отправился разыскивать! Но это всего лишь птица. Странная, бежит по земле вслед за ними. И очень похожа на птицу из сна, которая оказалась Вильмой. Строго глянув на Рин и Фрою, птица вспархивает, шумно хлопая крыльями, и с пронзительным криком исчезает в сосновой кроне.

— Давай-ка прибавим шагу! — На лице Фрои вдруг появляется нервозность. — Скоро стемнеет, а тогда никаких отражений нельзя будет разглядеть!

Рин идет быстрее, делая вид, что все еще не догадывается об истинной цели их прогулки. Ей кажется, что Фроя рассказала далеко не все, и если задать наводящий вопрос, то она продолжит откровенничать. И, может быть, увлечется беседой так, что ее бдительность ослабнет, и Рин удастся сбежать.

— Печальная история. Мне очень жаль твоих родителей, и я понимаю твое желание отомстить, но… — Рин вздыхает с сочувствием. — Скажи, зачем понадобилось бросать камни с гневными посланиями в приезжих ребят и в Элиаса? Ты ведь сама сказала, что они ни при чем.

— Они пойдут в уплату за помощь, которую мне оказала богиня Фрейя, а она берет только павшими воинами. Ну… она так называет всех мужчин, в ком есть воинственный дух. Эти ребята как раз подойдут.

— Они… они, что, погибнут? — спрашивает Рин, цепенея.

— Скорее всего, да. Если мой план сработает, конечно. Нужен мощный всплеск ненависти к ним со стороны местных жителей, чтобы гримтурсены пробудились и убили чужаков. Надеюсь, что злобы одного Хенрика будет достаточно для этого, и он, конечно же, заподозрит в порче «саабов» не меня, а Элиаса и его компанию. Ты же видела, какая отличная ссора у них получилась! — Фроя весело смеется, довольная последствиями своих козней.

— Ужас! — невольно вырывается у Рин, и она с досадой думает, что, услышав это, Фроя больше ничего не расскажет, однако та охотно пускается в объяснения:

— Пойми, мне пришлось пойти на сделку с богиней, другого выхода не было. Сама бы я не справилась, да и теперь не уверена, что все получится. Но богиня дала мне шанс. Мы встречались несколько раз, и она благосклонно позволяла мне слизывать пыль со своих сапог, пыль из божественного мира. Таким образом я обрела частичку ее красоты и магии, и это поможет мне получить желаемое. Я должна заплатить ей павшими воинами! Или… или стану вечной рабыней Фрейи, ее валькирией!