Тринадцатая экспедиция

Часть 3

Водников Сергей Владимирович, капитан взвода космопехов, вместе с командирами отделений вошел в зал для совещаний. Водников всегда предпочитал являться вместе со своими людьми, но в этот раз едва не изменил традиции. Начинающий командир, младший сержант Буряев, почему-то решил, что на планерке помимо РЛК, обязательно наличие планшета или любого другого электронного устройства для внесения пометок. Он потратил целых полчаса на то, чтобы привести в рабочее состояние разрядившиеся за четыре месяца полета аккумуляторы. Ярик еще не знал, что никаких пометок ему делать не придется, ибо на планерке произойдет простое знакомство персонала, занимающего руководящие должности, да еще раз расскажут то, что всем уже известно. Поэтому электронные приборы если кто и приносил, то только для галочки. Некоторые, например сержант Стрельцов, имели при себе обычную авторучку и свернутый листок бумаги, однако почти ни разу ими не воспользовались.

— Товарищ генерал-майор, командный состав семнадцатого взвода семьдесят восьмой отдельной бригады космической пехоты на совещание прибыл. Командир взвода, капитан Водников, — отчеканил капитан.

— Командир первого отделения, младший лейтенант Уткина! — представилась Настя Уткина.

— Командир второго отделения, младший сержант Буряев.

— Командир третьего отделения, сержант Филатов.

— Командир четвертого отделения, сержант Стрельцов.

— Командир пятого отделения, сержант Иродова.

— Вольно, — сказал генерал-майор Фролов и кивнул на свободные места.

В зале для совещаний стоял большой демонстрационный стол на тридцать мест и небольшой стеллаж с запасными частями. Напротив каждого сидячего места был вмонтирован монитор с прикрепленным электронным маркером.

— Только вас и ждем, — слегка попенял капитана полковник Фролов Владимир Викторович — старший брат Артема Викторовича. Он укоризненно рассматривал рассаживающихся космопехов.

— Виноват, — буркнул Водников.

Вместе с космопехами, в совещательной собралось восемнадцать человек. Фроловых знали все. Остальные принялись представляться:

— Подполковник Манилов Константин, — поднял руку самый молодой из старших офицеров, который, благодаря родственным связям, к двадцати семи годам достиг чина подполковника. Кроме того — за участие в экспедиции ему уже было обещано звание полковника.

— Майор МДВ, следователь Шукшин Василий, расследую дело пропавших экспедиций, — представился хмурый дядька с широким красным лицом. Шукшин потерял в схватках с радикалами кисть левой руки и правую ногу. Отсутствующие конечности заменяли механические имплантаты, созданные по технологии, используемой при создании андроидов.

— Офицер науки, майор Лаврова Лариса, — полная женщина с мужской стрижкой. Именно она производила отбор научного персонала.

— Иванов Иван, представитель президента, — представился светловолосый парень, одетый в строгий серый костюм. Внешностью он походил на популярного голливудского актера. Этакий сердцеед и герой боевиков с белоснежной улыбкой и идеальной укладкой.

— Штраф, командир отряда СОРД.

— Борода, заместитель Штрафа.

— Кайл Соломон, спонсор экспедиции, — лицо Соломона имело ярко выраженные признаки негроидной расы. Да и сам он был смуглым. Волосы на голове отсутствовали, зато имелась тонкая светлая бородка. Носил он светлый пиджак и темные очки с круглыми линзами. Представившись сам, он тут же представил сидящих справа от него парней: — Джерри, мой помощник. Леня Пинкин, мой специалист по науке, — судя по тону Соломона — он очень любил разделять все на свое и чужое.

Джерри, несмотря на имя, был русским. Смешливый и кудрявый внешне, но серьезный и жестокий внутри. Всю жизнь прожил в приемной семье в США. Раньше был рядовым членом некрупной банды, а после встречи с Соломоном быстро пошел в гору. Со временем переехал с ним на родину.

Пинкин же был очень суетливым и откровенно толстым, страдал обильным потоотделением, но при этом всегда надевал белые рубашки и плотные брюки. Вот и сейчас — сидел в насквозь промокшей рубашке, застегнутой на все пуговицы и подвязанной желтым галстуком. Периодически Пинкин доставал платок и вытирал им потный лоб. Постоянно запотевающие очки он протирал другим платком.

— Александр Калашников. Ученый. Э-э-э… Руководитель научного персонала экспедиции, — представился последний из сидящих.

— Ну, к делу, — вздохнув, сказал Фролов-генерал, после чего еще раз обвел взглядом всех присутствующих.

Водников посмотрел на своих людей. Выжидающе-исполнительная Уткина; равнодушные Филатов и Стрельцов; опасающийся пропустить что-нибудь важное Буряев; готовая ко всему Иродова. Женщины вообще в последнее десятилетие все чаще стали занимать командные должности. Прорыв феминизма все-таки. Из пятидесяти бойцов во взводе Водникова было девять девушек, две из которых — командиры отделений. Да что говорить о космопехах — даже среди сордовцев было четыре бойца женского пола.

— Все знают, почему планету, к которой мы прилетели, называют Прорвой? — спросил генерал.

— Так точно! — ответили вразнобой несколько голосов.

Генерал кивнул Уткиной, и она звонким голосом, будто дает ответ у классной доски, выдала:

— Планету TG-507 в народе прозвали Прорвой за то, что на ней без вести пропали три научные экспедиции, отправленные Россией, США и Китаем. Это по официальной версии, — Уткина демонстративно подняла брови. — А по факту была еще одна — снаряженная Англией. По неподтвержденной информации, четвертая экспедиция имела военную поддержку. Так же, как и все остальные, пропала без вести.

Майор Шукшин хмыкнул, разведя губы в горькой усмешке. Генерал осадил следователя взглядом и возразил:

— Нет. К Прорве было отправлено двенадцать экспедиций. И как минимум половина из них были военными. Мы — тринадцатые. А в остальном, все верно — все предыдущие экспедиции пропали без вести, — генерал Фролов замолчал, пристально глядя на подчиненных.

«Вот оно!» — подумал Водников. Это и объясняет наблюдателя от президента, команду СОРДа и, видимо, наемников. Командование опасается, что их взвод бесследно сгинет, едва высадившись на планету. Двенадцать экспедиций… это сколько же человек? Если брать по минимуму — тридцать-сорок на одну экспедицию — значит, тут погибло примерно четыре сотни людей. Стоп, почему погибло? Вполне возможно, что они остались на планете без посадочных челноков и не могут вернуться на корабль. Но где же тогда корабли? Водников своими глазами видел отчет робота, где сообщалось, что орбита планеты пуста, не считая местного спутника. Выходит, планету все-таки покинули…

Водников посмотрел на остальных. Похоже, что кроме космопехов и Калашникова, новость никого не удивила. Ну да, если бы им это сказали перед отлетом, собрать экипаж было бы гораздо сложнее. Но ведь как сейчас — еще хуже! Капитан не сможет поручиться, что ни один из его подчиненный не запсихует от таких новостей. Они обычные солдаты, многого от них ждать не следует. А сейчас им отвели роль подопытных мышей. А черные тут нужны, чтобы этими мышами оптимально руководить… Или же черные действительно — резерв? К чему гадать, сейчас все выяснится.

Водников поймал взгляд закусившей губу Уткиной, и одними глазами постарался сказать что-то вроде «Будет сложно, но если все делать правильно — справимся». Уткина кивнула, и стала выглядеть увереннее. Водникова во взводе не зря прозвали «Свой». Для своих людей он действительно был Своим. Вникал в проблемы и взаимоотношения каждого, и как мог им помогал. Также мог с ними выпить или позубоскалить. Планка «начальник-подчиненный» ничему не мешала.

Буряев и Иродова, нахмурившись, ждали от генерала продолжения. Стрельцов смотрел исподлобья. Филатов внешне остался прежним, но Водников знал, что и до него дошла непредсказуемость операции. Один только ученый Калашников крутил головой, не понимая смысла паузы. Наконец, Свой решил нарушить молчание:

— Выходит, пропало двенадцать космических кораблей. Ни здесь, ни за время полета мы не встретили ни одного корабля, и ни одного обломка. Значит, они все-таки сумели уйти?

Услышав это, Пинкин заерзал на месте. Джерри жестко ткнул его локтем в бок, и тот успокоился. Водников все заметил, однако смысла волнения Пинкина не понял. Ответила ему Лаврова:

— Мы подозреваем, что им все-таки удалось достать образцы вируса в его оригинальном состоянии и вернуться на корабль, — Лаврова говорила как по бумаге, а тон ее был официальным елейным. — Вот только вирус, еще не мутировавший в человеческом организме, сумел поразить экипаж неизвестными нам способами. Как вы думаете, Александр, возможно такое?

Калашников не сразу понял, что Лаврова обращается к нему, а когда понял — встрепенулся, замялся и все-таки ответил:

— М-м-м, думаю… э-э-э… да! Это возможно. Скорее всего, так и есть.

— Возможно даже, что вирус передается воздушно-капельным путем, так? — вкрадчиво спросил генерал.

— Да, я думаю, он и на это способен.

— В таком случае, мы делаем вывод, что корабли отошли от Прорвы, но сбились с курса из-за безумства экипажа, — Лаврова поставила точку в вопросе Водникова. — Ведь, как известно — криогенные камеры не действуют на гонзов.

Свой почувствовал, что им явно что-то не договаривают. Да и научный специалист из Калашникова… мягко сказать — сомнительный.

— В таком случае, как мы будем действовать? — спросил он.

— Во-первых, полная химико-биологическая защита. Во-вторых, спустившиеся на планету назад не поднимутся вплоть до завершения операции. Плюс — выдерживание карантинного срока, — говорил генерал уверенно, судя по всему, даже не собираясь обсуждать этот вопрос. — Да, вам необходимо организовать укрепленный лагерь, в котором вы сможете продержаться месяц или два. Самый оптимальный вариант — провести зачистку одного из лабораторных комплексов и восстановить систему охраны и видеонаблюдения. Ученые смогут там работать. А вы — сможете их охранять. Владимир, это по вашей части.

Вопросы тактики и военных действий Фролов-генерал всегда оставлял на Фролова-полковника, ведь говоря честно — генерал был в них не силен. Он хороший организатор. Он знает, когда нужно отойти в сторону, чтобы позволить работать другим, когда можно выдать очередную порцию информации, а когда лучше скрыть правду. Владимир Викторович же — настоящий герой войны, получивший прозвище Волкодав за тотальное уничтожение террористических и бандитских группировок, распространившихся в человеческих владениях. Именно он сумел первым изолировать очаг заражения ТВИХом, создав первую оккупационную зону. А чего стоит кампания, результатом которой стала полностью очищенная от ксеноморфов пригодная для жизни планета? Да, руководил ею Артем Викторович, но непосредственный разработчик всех операций — его старший брат.

Фролов-старший взял со стола маркер, и принялся вести им по вмонтированному перед ним монитору. На остальные экраны вывелся рельеф местности, испещренный линиями меридиан и параллелей. Водников разобрал точки лабораторных комплексов и соединяющую их сеть дорог.

— В полном объеме имеется только информация о двух комплексах — российском и международном, — в такт словам Волкодава замигали точки, названных им объектов. — Если верить бумагам — в русских лабораториях изучались исключительно вирусы. Легкое вооружение и броня не в счет. Также есть документы, подтверждающие, что до эвакуации, наши ученые успели правильно завершить работу и все опасные образцы подверглись консервации. Это отличная стартовая точка. Ничего не помешает занять комплекс, а ученые смогут без проблем проверить образцы на присутствие среди них ТВИХа. Кстати, в международных лабораториях дела обстоят аналогично, только там и не исследовали ничего опасного. Но! Всего в тридцати километрах находится комплекс США. Они, по своему обыкновению, вели полномасштабные исследования ксеноморфов. Предполагается, что теперь там гнездовье. В общем, лучше держаться оттуда подальше.

— Кто-нибудь там уже проводил высадку? У русского комплекса? — спросила Иродова.

— Обе наши экспедиции планировали высадиться там. Это все, что известно.

— Вряд ли ТВИХ там, — сказал Филатов. — Начался бы он оттуда, наши ученые там бы и остались. Не успели бы ничего сделать… правильно завершить работу или вирусы там свои законсервировать…

— Да, — кивнул полковник, — это хорошо. Еще один повод сделать комплекс России нашей точкой старта.

— Какие силы будут задействованы? — спросил Свой.

— Думаю, стоит отправить туда весь ваш взвод и ученых. СОРД и м-м-м… наемники, — Волкодав глянул на Шукшина. — Останутся в резерве.

Так, значит. Выходит, ставить над ними черных никто не собирается. Их отправляют одних. Высадку произведут на посадочной площадке, вот она — в трех километрах от комплекса… находится на возвышении, это хорошо — легко будет оборонять челнок. Стоп! Серьезно, что ли? Они целый месяц будут сидеть там, и оборонять челнок?

— Как быть с челноком, который высадит нас на планету? Если никому нельзя вернуться на корабль, то…

— Челнок вместе с пилотом останется на поверхности вместе с вами. Вот на этой посадочной площадке.

— Слишком далеко от комплекса, — возразил Водников. — А оставить челнок без охраны… не нужно так делать. Как минимум, придется выделять одно отделение.

— Мы не можем пускать на Потапыч тех, кто побывал на планете! — вмешалась Лаврова.

— Мы изобрели прибор для определения больных, — неожиданно выдал Калашников.

На этот раз удивились старшие офицеры. Лаврова переглянулась с генерал-майором и резко спросила:

— Кто изобрел? Когда? Почему я об этом не знаю?

— Ну-у… Сашка… то есть эта, научный работник Старулина Александра. Перед вылетом изобрела.

— Почему я об этом ничего не знаю? — с угрозой в голосе повторила вопрос Лаврова.

— Да как не знаете-то?! Вы же за это ее в экспедицию и приняли?! — ученый тоже начал повышать голос.

Артем Викторович еще раз посмотрел на Лаврову и покачал головой.

— Я думаю, она даже и в воздухе его сможет найти, — продолжил Калашников. — Ну-у, определить наличие спор вируса в воздушной среде. Раз уж в организме смогла. Она в этом шарит.

— Если она «шарит», почему тогда здесь сидишь ты, а не она? — спросил сержант Стрельцов.

— Погоди, — отмахнулся от него Водников, — выходит челнок таки может вернуться на корабль. Пилота вы проверите этим… — он пощелкал пальцами, — прибором. И мы не будем тратить ресурсы на его охрану.

Фроловы переглянулись.

— Выходит, что так, — выдал старший, после секундного размышления.

— Если этот прибор действительно работает, в чем я очень сомневаюсь, — добавила Лаврова.

— Площадь комплекса — меньше квадратного километра, — вдруг заметил Филатов. — Если нам не нужно охранять челнок, то одно отделение можно оставить в резерве. А для зачистки хватит и сорока человек.

Волкодав, немного подумав, кивнул. Водников задумался. А ведь действительно, свой резерв — это неплохо. Вот только кого оставить? Уткину нельзя, это командирская группа. Буряева нужно брать на задание, чтобы набирался командирского опыта. Стрельцов, Иродова или Филатов…

— Третье отделение сержанта Филатова будет нашим резервом, — определился Свой. — Останетесь на Потапыче, поднатаскаете новичков.

Филатов кивнул. Ну что ж, получается, как будто откосил.

— Есть у кого что добавить? — спросил генерал.

— Никитос, в смысле научный работник Пятаков, считает, что нужно более тщательно проверить реакцию ксеноморфов на вирус, — высказался Калашников. — У них эта… серьезная иммунная система, многие заразы их не берут.

— Это всего лишь бредовые мысли Пятакова, — отрезала Лаврова. — Мы с компетентными людьми обсуждали его теорию, и сошлись на ее… бредовости.

— Еще что-нибудь? — вновь спросил Артем Викторович. На этот раз все промолчали. — Хорошо, в таком случае планерка окончена. Капитан Водников, вы с вашими людьми явитесь сюда после обеда, нужно разработать план зачистки комплекса. Я снимаю блокировку с информации об остальных экспедициях. Вам необходимо ее просмотреть. Высадку на планету назначим на завтра. Время определит полковник Фролов. Распорядитесь, чтобы пилоты выбрали челнок, и начинайте загружать его всем необходимым. Это все.

Комнату для совещаний Шукшин покинул последним. Он все гадал, что еще скрыли от Водникова братцы Фроловы. То, что вся эта планерка — всего лишь концерт для космопехов, Шукшин не сомневался.

Самого Шукшина, также как и Водникова, дополнительно осведомлять никто не стал. Да и в экспедицию его приняли буквально с зубным скрежетом…

На Земле Василий Шукшин разрабатывал «честного» бизнесмена Кайла Соломона, который за ширмой своего бизнеса предлагал по человеческим владениям едва ли не весь спектр криминальных услуг. Наркотики, оружие, проституция, заказные убийства, хищение информации и прочее.

Новость о личном участии Соломона в серии героических и безуспешных экспедиций насторожила многих, и Шукшин не стал исключением. Копнул тему с Прорвой поглубже и выяснил, сколько народу она пожрала на самом деле. Последней каплей для него стало известие о найме отряда СОРД. Закралось подозрение, что взвод космопехов набрали как пушечное мясо, что для Василия было больной темой.

Еще в молодости Шукшина внедрили в группировку, подобную соломоновой, в качестве обыкновенного бойца. Выше рядовых Шукшин подняться не смог, пользы для родной конторы приносил мало, и про него периодически забывали. А самое главное — его забыли предупредить, когда верхушку банды наконец-то решили уничтожить. Банду накрыли прямо на складе горючих материалов, этой банде принадлежащем. И попал молодой Шукшин под бомбардировку. Естественно, случилось возгорание. Многие пытались спастись в бункере, что был оборудован под складом, однако Шукшину не повезло. Взрывом повредило вход, и его зажало прямо на проходе. Причем сам он находился внутри бункера, а правая нога осталась снаружи, в бушующей пожаром комнате. Шукшин прочувствовал все. От начала до конца. Все, что он мог — шевелить левой рукой, все остальное было зажато камнями. Именно этой рукой он колотил по завалу, к концу пожара разбив кисть в кровавое месиво с торчащими из него обломками костей.

Несмотря на травмы, Василий выжил. Родная контора достаточно искренне раскаялась в своей забывчивости и оплатила Шукшину курс реабилитации. Поврежденные конечности заменили бракованными изделиями для Игнатов, после чего, уже, будучи этаким киборгом, Шукшин официально устроился в органы.

И вот, заподозрив, что с экспедицией не все ладно, Василий встретился с Фроловыми и потребовал от них правды. Те, естественно, отказали. Тогда он потребовал себе место в экспедиции. Получив очередной отказ, Шукшин припугнул военных имеющимся на них компроматом. Всемирные герои войны не желали обнародования их связи с теневой организацией Соломона. Ведь именно Соломон подставлял под военный молот Волкодава своих основных конкурентов. В итоге Фроловы сдались — следователь получил свое место на Потапыче.

Шукшин знал, что отправляться с Фроловыми в одиночку будет рискованно, и тогда, воспользовавшись собственными связями, надавил на другого криминального авторитета, вынудив того оплатить отряд элитных наемников. Десяток головорезов уравнял силы. Соломон и Фроловы не сумеют избавиться от Василия, не устроив на Потапыче лютую бойню.

И сейчас Шукшин — одно из высокопоставленных лиц в экспедиции. Сначала он надеялся найти общий язык с президентским наблюдателем, но к своему удивлению не преуспел. Тот сделал вид, что вообще не слышит Василия и просто ушел, не сказав ни слова. С остальными же офицерами — Лавровой и Маниловым — все было понятно. Лаврова явно в одной обойме с Фроловыми, а Манилова прикрепили к экспедиции, чтобы получить повод для очередного повышения.

Выйдя из совещательной, Василий нос к носу столкнулся с Джерри, правой рукой Соломона.

— Соломон хочет поговорить, — выдал Джерри, коверкая слова своим иностранным акцентом.

— Ну и? Где он? — прорычал Шукшин, искусственной рукой отстраняя от себя парня.

Джерри шагнул в сторону, прямо за ним стоял Соломон. В его темных очках Шукшин увидел собственное отражение — потный сердитый мужик, пыхтящий как паровоз. Соломон подошел вплотную.

— Вася, ты хоть осознаешь, кого ты нанял? Вообще, понимаешь, с кем связался? — несмотря на происхождение, он говорил на чистом русском, без намека на акцент.

— Осознаю. Потому и нанял, — зло ответил Шукшин.

Да-а, такой реакции Василий и ожидал. Нанятые им наемники слишком дорожат своей репутацией, вряд ли кто-нибудь сумеет их перекупить. Даже Соломон. Вот он и бесится — понимает, что Василию достаточно указать пальцем, и Соломон вместе со своими телохранителями — трупы. Может даже вместе с Фроловыми. Возможно, Шукшин так бы и сделал, и, свергнув начальство, повернул Потапыч назад к Земле, но останавливал его факт наличия президентского наблюдателя. Эти люди просто так присутствовать не будут. И если Шукшин вдруг помешает их интересам, ему уже не помогут никакие наемники.

— Когда мы достигнем цели, они станут помехой, — вновь заговорил Соломон.

— На то и расчет.

Соломон заиграл желваками.

— Ты не представляешь, о чем говоришь.

— Так просвети меня. Может, я передумаю тебя кончать.

На последние слова Джерри среагировал мгновенно. Из-под полы длинного плаща он выхватил массивный револьвер под патрон крупного калибра. Свободной рукой повернул к себе Шукшина, и с силой ткнул стволом в живот.

Дыхание Василия сбилось. Он почувствовал, как сотрясся кишечник. К горлу подкатил ком, желудок болезненно сжался. Ему хотелось согнуться, но он устоял прямо.

— Все в порядке, сейчас я пристрелю тебя, — выдохнул ему в лицо Джерри.

Шукшин, наконец, справился с тошнотой и выдавил:

— Ну, давай, бля… А потом Князь… положит тебя… и твою шайку… все по инструкции.

— Не надо. Отпусти его, — спокойно приказал Соломон.

Джерри улыбнулся, и уже было отошел, но Шукшин искусственной рукой схватил его за кисть, держащую оружие, и вывернул в сторону. Мозг Василия послал команду, заработали гидроприводы, сжимая металлические пальцы на руке бандита. Тот уже отпустил следователя и изо всех сил пытался вырваться из железной хватки, но Шукшин врезал ему в нос красивым ударом здоровой руки. Джерри отлетел назад, угодил в стену, после чего по киношному сполз на пол. Нокаут.

— В общем, пока будем работать, а потом посмотрим, — сказал Шукшин на прощание, и, переступив через валяющегося кучей тряпья Джерри, отправился к себе в каюту.

Оборудованная на Потапыче лаборатория больше не пустовала. Сразу после пробуждения Губацкий Кирилл пренебрег горячим душем, пытаясь, подобно Менделееву, записать посетившую его во сне идею. Затем Булкина Зинаида отправилась завтракать прямо в лабораторию, намереваясь разобраться в выделенных для экспедиции реактивах. А после завтрака в отведенную для них зону перебрались почти все научные сотрудники.

В основной лаборатории находились четверо. Старулина Саша дорабатывала свое изобретение по выявлению зараженных ТВИХом. Конюхова Алена суетилась возле микроскопа, повторяя опыт Старулиной. Губацкий с блеском зависти в глазах наблюдал за Сашей. Ольга Пузанкова угрюмо листала записи, пытаясь восстановить в уме цепочку рассуждений, выведенную до погружения в сон.

Голова у Оли соображала туго, она до сих пор чувствовала себя словно во сне. К тому же ее постоянно сбивали восторженные охи-ахи Алены и недовольное посапывание Кирилла.

А больше всего Олю раздражал тот факт, что за главного у них Калашников. Абсолютный ноль в науке, с портфолио, полным купленных работ. И этот человек умудрился попасть в такую важную экспедицию! И дружки его — такие же ничтожества, Тимур Богатырев и Артур Сумаев. Оба кавказцы, и оба даже не удосужились явиться с остальными в лабораторию. Вместо этого, они, вместе со всей солдатней, отправились в спортзал разминать атрофировавшиеся мышцы. Богатырев вообще уделял больше внимания своей накаченной фигуре, чем науке. А Сумаев вместо важных разговоров любил рассказать, и по возможности показать, как лихо он может пользоваться охотничьим ножом. И этих людей выбрали спасать судьбу человечества?

— Бли-и-ин, слушай, Саш, ты прям молодец. Как догадалась? — Алена закончила с опытом и повернулась к Старулиной.

— Ну, как-то вот так, — скромно улыбнулась та, разведя руки в стороны.

Опыт действительно был не сложным, а результат потрясающим. Все дело оказалось в нагревании. При повышении температуры до двухсот градусов, клетки носителя, находящиеся под воздействием ТВИХ, а также сами молекулы вируса начинали супер-хаотичное движение, не свойственное для обычного горящего либо кипящего материала.

Старулина обнаружила этот факт около года назад и поделилась со своим научным руководителем. Однако тот не уделил ему никакого внимания, сказав, что эта информация бесполезна. Тогда Старулина продолжила исследования самостоятельно, сотни раз проверяя реакцию различных материалов на нагревание. Даже во сне она продолжала кипятить. Результаты были однозначны — данный факт можно было использовать! И буквально перед самым вылетом она закончила свой первый «определитель».

— Вот ты-то и должна у нас быть за главного, а не Калашников, — пробубнила Оля.

— Да-да, — закивала Алена.

— Да ладно уже, чего там, — отмахнулась Саша, хоть и была согласна с подругами.

— Можно попробовать еще температуру повысить, — подал голос Кирилл.

— Ты вот лучше свое что-нибудь придумай, — осадила его Оля. — Зинка, вон, пытается ядом вирус вытравить, Никита с ксеноморфами экспериментирует, а ты только и делаешь, что завидуешь и тупые советы даешь!

— Оль… — укоряюще посмотрела на нее Алена.

Оля вообще легко сердилась. А после долгого криосна — ее бесила любая мелочь. Да и разве она не права? Что делает Губацкий? Он сидит и черной завистью завидует сообразительности Старулиной. Да, Алена тоже завидует, и даже сама Оля. Но это скорее досада на собственную несообразительность, и в любом случае они рады за любой прогресс в этой области. Ведь операция им предстоит не из простых.

— Кстати, а никто не в курсе, как сами гонзы реагируют на огонь? — спросила успокоившаяся Ольга.

— Да никак, — ответила Саша. — В смысле так же, как и мы.

— Это тебе Китаев рассказал? — с лукавой улыбкой спросила Конюхова.

Саша кивнула.

— Он все-таки подошел? И как он тебе? — спросила Оля.

— Да нормально. Подошел познакомиться после завтрака. Сказал, что гонзы горят без затей.

— А он с ними вообще встречался? Какой-то он дрищлявый для солдата, — засомневалась Пузанкова.

— Стрелять много силы не нужно, — возразила Саша. — Навел, да стреляй. А тебе чего, подавай такого как тот боров? Как его там? Борецкий вроде?

— Он по всем статьям будет получше твоего дрища.

— А ты слышала, что он за завтраком рассказывал? Ален, а ты что думаешь?

— А ей вообще, больше кавказики нравятся, — не дала Оля высказать Алене свое мнение.

— Да нет, почему? — возразила Алена.

У Пузанковой были основания так говорить. Примерно раз в месяц, Конюхова начинала встречаться либо с Богатыревым, либо с Сумаевым. Ну, как встречаться — конфетно-цветочный период на лицо. Затем, неизменно, спустя пару недель парочки расставались. Причем в диалогах кавалеров частенько проскакивала фраза «не дала». Алена, как впрочем, и Саша, была вполне себе симпатичная, и друзья вновь и вновь пытались «покорить эту крепость». Сама же Оля такой популярностью не пользовалась. Она не считала себя менее привлекательной, скорее причина в том, что большую часть времени Оля всеми мыслями была в работе, что со стороны выглядело как «ко мне на драной козе не подъедешь».

Разговор девушек о предпочтениях и вкусах в выборе мужского пола прервался с появлением Калашникова. Тот только что вернулся с планерки и послал по РЛК сигнал общего сбора. Из отдельных кабинетов потянулись остальные — Пятаков Никита, Булкина Зина и Львова Вера.

— Где Артур с Тимуром? — спросил Калашников. — Хотя, хрен с ними. Короче, на Прорву высаживаемся завтра. И сюда мы уже не вернемся. Нужно взять все нужное.

— В смысле, не вернемся? Ты упал что ли? — опешила Зинка.

— В смысле, что мы высаживаемся надолго! Месяц или больше. В карантине будем сидеть. Хотя, — Калашников что-то вспомнил, и глянул на Сашу, — еще не известно короче, но ожидать надо худшего.

— Ты про ксеноморфов им сообщил? — спросил Никита.

— Сообщил, только они меня на хрен послали с этими ксеноморфами. А! Сань, про твой определитель тоже сообщил, вроде заинтересовались. Сможем еще наклепать до завтра?

— Сможем, конечно. Там делать-то почти нечего.

— Кстати, вот еще. Смотри, мы можем сделать такой же определитель, только который бы… э-э-э… в воздухе определял наличие вируса? Ну, так же, как в организме.

Оля в голос засмеялась, Алена покачала головой, а Саша, плохо сдерживая раздражение, сообщила:

— Товарищ научный руководитель… вирус ТВИХ, который мы с вами исследуем уже несколько лет, способен существовать только в сложных формах жизни. Никакие простейшие не могут быть носителями, в воздухе ли они живут, в воде ли — не важно, это понятно? Не передается ТВИХ воздушно-капельным путем. Совсем.

— Да? Э-э-э, ну и ладно. То есть — ништяк. Нам же лучше. Тут еще такая тема. Они с количеством экспедиций напутали. Там на самом деле…

Но договорить он не успел. Дверь в лабораторию открылась, и в дверном проеме показался сначала объемный живот, а затем и его обладатель. Офицер науки, Лаврова Лариса.

— Ну, Старулина, давай рассказывай. И показывай.

Саша заерзала на месте. К Лавровой она относилась с куда большим уважением, чем к Калашникову.

— Клетки, пораженные вирусом, при нагревании ведут себя специфически. Достаточно нагреть органический материал исследуемого, и мы узнаем, заражен он или нет. С полноценными гонзами этого достаточно. С недавно зараженными сложнее, но решаемо. Достаточно добавить реактив С-16… вот, смотрите.

Саша перенесла свой прибор на демонстрационный стол. Он представлял собой теплоизолирующую колбу, закрывающуюся сверху микроскопом, снабженным датчиками. Колба вставлялась в нагревающий цилиндр. К цилиндру подсоединялся патрубок, по которому в колбу поступал реактив. Алена протянула Саше свежий образец. Замороженная плоть гонза. Саша надела плотные перчатки, осторожно распаковала образец, и переложила его в определитель. Затем закрыла крышку микроскопа и настроила прибор на двести градусов. Полминуты нагрева, и на крышке колбы загорелся красный диод. Работа прекратилась. На табло микроскопа вывелась надпись: «С7».

— Вот, это значит, что образец сто процентов поражен вирусом, — подвела итог Старулина.

— А на незараженных работает? — спросила Лаврова.

Саша молча взяла чистую колбу, демонстративно в нее сплюнула, и вставила в определитель, задав его на прежнюю температуру. Все замерли. У Саши самой в душе все сжалось в ожидании. А вдруг покажет «положительно»? Тогда даже ошибку искать не будут, изолируют сразу. А потом пустят на опыты. Той же Зинке давно нужен подопытный гонз, чтобы испытать на нем свои яды.

На определителе загорелась зеленая лампочка. Надпись на табло гласила «С0». Саша и многие другие облегченно выдохнули. Да, эта штука работает. Нулевое содержание вируса в организме. Повернувшись к Лавровой, Саша развела руками, все мол. Представление окончено.

— Нормально, — похвалила ее Лаврова. — Теперь скажи, почему я это впервые увидела?!

— Не было полной уверенности в успехе. А ученых Земли мои разработки не интересовали…

Лаврова пристально посмотрела на девочку. Из чистого упорства она продолжила работу и добилась успеха. Не дала этим чопорным академикам с гипертрофированным чувством собственного превосходства подрезать себе крылья. Наконец майор обратилась к остальным:

— Кто-нибудь еще что придумал? — и тут же остановила рукой открывшего было рот Пятакова. — Кроме тебя.

— Есть идея проверить реакцию ТВИХ на яды. Да и на некоторые другие вирусы, что не исследовались на Земле, — изложила Булкина свое направление работы. — Но на успех рассчитывать сложно.

— Высаживаться будете к российским лабораториям. Там широкая база вирусов, законсервированных по всем правилам. Можешь ими пользоваться. Это все? Больше ни у кого ничего нет?

Калашников глянул на Ольгу. Взгляд его говорил: «у тебя же были какие-то мысли». Она отрицательно покачала головой.

— Хорошо, — продолжила Лаврова. — В таком случае, задача на сегодня: изготовить как можно больше вот этих вот… определителей. И приготовьте ТВИХ-стимуляторы. Не на курорт летите.

— Не вопрос, мэм, — козырнул Калашников.

Лаврова смерила его презрительным взглядом и удалилась.

— Ну что, давайте работать, — Старулина первая подошла к оборудованию.

— Куда торопишься? — спросила Пузанкова. — Небось, хочешь успеть с дрищом тем… м-м-м… свидится?

— Нет. Как-то не хочется. У меня нервы что-то шалят…

Ну да. Олю тоже слегка колотило. Все-таки на этой планете пропало три такие экспедиции. А чем они лучше? Если бы не толпа мужиков с автоматами, она вообще не смогла бы держать себя в руках.

— А, кстати. Чуть не забыл, — вдруг вспомнил Калашников. — Экспедиция у нас не четвертая, а тринадцатая.