Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Следом кровь

Колокола раздирали Скорбный Град Молль, гремя в переплетениях узких аллей, потрясая любителей встать до зари, что уже поторопились разложить товары на лотках рыночной площади. Колокола бряцали и звоны, сталкиваясь над загрязненными мостовыми, летели дальше - в гавань, над неспокойными серыми волнами залива. Хриплое железо, колокола звучали голосами истерии.

Ужасный нескончаемый звук отзывался в глубинах крытых сланцем могильников, что перегораживают улицы и заполняют переулки в любом квартале Молля. Могильники старше самого Скорбного Града, каждый давно изрыт и перекопан в бесплодных поисках сокровищ, каждый остался торчать подобно язве, бубону некоей древней чумы. Звоны пролетали над россыпями ломаных костей в долбленых гробах, среди гнилых мехов и каменных орудий и оружия, бивней и жемчугов и драгоценных безделушек, над сгорбленными останками гончих псов, а иногда и коней - головы отрублены и помещены в колени хозяину, дыра от копейного удара зияет между левым глазом и ухом. Колокола рождали эхо меж мертвецов, беспокоя тени в столетнем сне.

Некоторые из жутких теней восставали на зов, во тьме предрассветной просачивались сквозь сланец и землю, черепки, чуя присутствие... кого-то, чего-то. Скоро они вернутся в мрачные обиталища - и для тех, кто их видел, кто немного знает сущность теней, этот уход больше похож на бегство.

В Храмовом Круге, пока солнце взбирается выше и выше, блестят водоемы и забитые монетами каменные чаши; серебро и злато показывается меж залежами медяков. Толпы уже собрались у высоких стен святилищ Бёрн - ощутив утешение и безопасность в надежном свете дня - дабы восславить пролетевшую мимо смерть и возблагодарить Спящую Богиню за то, что еще спит. Слуга за слугой показывается из боковой двери храма Худа, ибо богачи вечно желают подкупить Повелителя Смерти, чтобы проснуться очередным утром, расслабляясь духом в мягких постелях.

А вот для служителей Королевы Снов прошедшая ночь стала поводом скорбно отметить, грохоча железом, проявление изрытого шрамами, полуночного лика цивилизации. Ибо лик имеет имя, имя же ему - Убийство. Потому колокола звенят и звенят, саван гнусного звука опускается на гавань Молля, звук суров и холоден, и никто его не избежит...

...а тем временем в переулке за скромным особняком на проспекте Малых Торгов гадатель по Колоде Драконов шумно избавляется от завтрака (гранаты, хлеб, сливы и водянистое вино) в окружении собак, терпеливо дожидающихся дармового угощения.

Дверь хлопнула за спиной Эмансипора Риза, хлипкий засов задрожал, падая и растягивая изношенную ременную петлю. Мужчина вгляделся в узкий затхлый коридор. Находившаяся справа от него, на высоте пояса, ниша в стене светилась одинокой сальной свечкой, показывая пятна сырости, треснувшую штукатурку и крошечный, заваленный пожухлыми цветочными головками каменный алтарь Сестры Солиэли. На дальней стене в шести шагах, там, где проходы налево и направо, висел широкий меч черного железа - крестовидный эфес, бронзовый шар на рукояти, внутри покрытых медной ярью ножен почти наверняка сплошная корка ржавчины. Худое, сожженное солнцем лицо Эмансипора обмякло, устремленные на оружие юности глаза стали суровыми. Он отчетливо ощутил груз всех своих шести или уже семи десятков лет.

Жена притихла на кухне; она еще не успела прогреть сырой песок, чтобы отчистить горшок с остатками утренней овсянки и тарелки, ожидавшие очереди на деревянном подносе. Мысленно он уже ее видел, неподвижную и тяжелую, слышал резкие, неглубокие, невероятно раздражающие вздохи.

- Ты, Манси?

Он медлил. Можно бы прямо сейчас - назад, на улицы - он знает звук глубин, знает узлы... все виды узлов. Он мог бы встать на пляшущую палубу. Мог бы бросить жалкий недогород, бросить ее и визгливых сопливых выродков, которых они наплодили. Мог бы... сбежать. Эмансипор вздохнул. - Да, милая.

Голос прозвучал резче. - Разве ты не на работе?

Он глубоко вдохнул. - Нынче я... - Он помедлил, но закончил громко и отчетливо: - ...без работы.

- Чего сказал?

- Без работы.

- Уволили? Тебя уволили? Ах ты бездарный, тупой...

- Колокола! - сорвался он. - Колокола! Ты не слышишь колоколов?

На кухне тишина. Потом: - Помилуйте Сестры! Идиот! Почему не ищешь работу? Возьми новую работу - если думал, что сможешь тут околачиваться, глядя, как детишек выгоняют из школы...

Эмансипор вздохнул. Милая Сабли всегда практична. - Я уже стараюсь, дорогая.

- Так приди с работой. С хорошей работой. Будущее наших детей...

Он захлопнул за спиной дверь и уставился на улицу. Колокола не умолкали. Воздух стал горячим, пахло свежими помоями, гнилой рыбой, человеческим и скотским потом. Сабли почти продала душу за старый, дряхлый дом, что сейчас за его спиной. Точнее, за округу. Насколько он мог судить, воняло тут так же, как в любом районе, где они прежде жили. Разве что гниющие в канавах овощи стали разнообразнее. "Положение, Манси, - без конца твердила ему Сабли. - Все дело в положении".

Напротив ткач Стурж слонялся у витрины своей лавки, открывая и снова захлопывая ставни и бросая в его сторону лукавые понимающие взгляды над горбатым курганом, перегородившим улочку между домами. Бездельник - пердун все слышал. Но не важно. Теперь Сабли закончит с горшком и тарелками в рекордное время. А потом вылетит наружу, шамкая деснами и выпучив глаза, выуживая из мелких вод сочувствие и так далее.

Вполне верно: ему придется найти новую работу до заката, или все уважение, выстраданное за шесть месяцев, исчезнет быстрее пламени свечки во время урагана. Вернется мрачный ярлык - Манси Неудачник - и призрак прошлого начнет тенью ходить за ним, а соседи вроде ткача Стуржа станут делать суеверные жесты, встречаясь на дороге.

Новая работа. Только это имеет отныне значение. Плевать, что какой-то безумец терзает город каждую ночь со смены сезонов, что каждое утро на улицах находят изуродованные трупы - граждан Скорбного Молля с пустыми глазами (если остаются глаза) и гримасами предсмертного ужаса... а их тела... все недостающие члены... Эмансипор содрогнулся. Плевать, что мастеру Бальтро больше не надобен кучер - разве что для перевозки команды сутулых похоронщиков с набеленными лицами, для последнего пути к гробнице предков. Так закончится весь его род.

Эмансипор одернул себя. Если бы не гнусная прелюдия, он почти завидовал бы последнему путешествию купца. По крайней мере будет тихо - он не о Сабли, конечно, о колоколах. Проклятых, неумолчных, визгливых, тошнотворных колоколах...

- Найди монаха на конце веревки и сверни ему шею.

Капрал заморгал на сержанта, неловко зашевелился под весом устрашающей синеватой кольчуги (воротник отделан бронзой) и высокого конического шлема с "хвостом омара" на шее, и толстых кожаных наплечников. Гульд нахмурился. В таких доспехах парень побагровел и похоже, варится в собственном поту. Впрочем, на горожан ему не удается произвести особого впечатления, ведь короткий меч в ножнах на всякий случай залит воском. Не дай Худ... Гульд отвернулся. - Спеши, сынок.

Послушав затихающие за спиной шаги, мрачно оглядел отряд, окруживший тело и яму старого могильника, в которую бросили тело. Стража отгоняла зевак и бродячих псов, пинала голубей и чаек, всячески оберегая покойника. Пусть лежит смирно под куском плетня, который кто-то из милосердия положил сверху.

Тут он увидел посеревшего лицом гадателя, что вышел с другой улицы. Королевский маг не был привычен ходить пешком, однако совсем уже не белая ниже колен ткань панталон доказывала, что мужчине сегодня пришлось весьма близко познакомиться с грязными, сальными мостовыми.

Гульд не питал уважения к изнеженным магам. Слишком далеки они от людских забот, погружены в книги и наивны, как будто остаются детьми. Офану за шестьдесят, а лицо как у сосунка. Алхимия поработала, ясное дело. Причем лишь ради тщеславия.

- Стуль Офан, - позвал Гульд, встречая взор водянистых глаз. - Вы закончили чтение, верно?

Вопрос с очевидным ответом - такие Гульд любит больше всего.

Полный маг подошел ближе.

- Да, - сказал он густым голосом и облизал губы. Холодное это искусство - читать Колоду сразу после убийства.

- И?

- Не демон, не секуль, не жорлиг. Человек.

Сержант Гульд скривился, поправляя шлем - шерстяная изнанка начала натирать лоб. - Это мы знали. Это скажет любой уличный гадатель. За это король выделил вам целую башню в цитадели?

Лицо Стуля Офана потемнело. - Приказ короля меня сюда и привел, - буркнул он. - Я придворный маг. Мои гадания более... - он чуть запнулся, - более официозны по природе. Грубые, кровавые убийства не моя специальность, не так ли?

Гримаса Гульда стала еще мрачнее. - Вы гадаете по Колоде ради цифр? Вот так новость, магус.

- Не глупите. Я имею в виду, мое волшебство относится к административной теме. Дела государственные и так далее. - Стуль Офан огляделся; круглые плечи обвисли, тело охватила дрожь, едва он различил закрытый труп. - Это... это мерзейшее колдовство, работа безумца...

- Погодите, - вмешался Гульд. - Убийца - колдун?

Стуль кивнул. Губы его дергались. - Могущественный в искусствах некромантии, да, умело заметающий следы. Даже крысы ничего не видели - по крайней мере, в мозгах ничего не осталось...

Крысы. Чтение их умов стало в Молле искусством; жадные до золота ведуны обучали гнусных тварей и посылали под улицы, в старые могильники - шнырять меж костей мертвецов столь давних, что даже история города забыла их имена. Это соображение почему-то утешило Гульда. Есть еще правда в мире, если магам трудно совладать с крысами. И слава Худу за крысоловов, бесстрашных ублюдков, что готовы плюнуть ведуну под ноги, даже если во рту последняя вода на Земле.

- Голуби? - спросил он невинно.

- Ночью спят, - бросил Стуль на Гульда недовольный взгляд. - Тут я не силен. Крысы - хорошо. Голуби... - Он покачал головой, кашлянул и обернулся в поисках плевательницы. Не найдя (что естественно), отвернулся и плюнул на мостовую. - Ну, душегуб находит вкус в знати...

Гульд фыркнул. - Большая натяжка, магус. Дальний родственник дальнего родственника. Посредственный торговец тканями без наследников...

- И этого хватит. Королю нужны результаты. - Стуль Офан взирал на сержанта с деланным презрением. - На кону ваша репутация, Гульд.

- Репутация? - Смех Гульда отдавал горечью. Он отвернулся, на время забыв о маге. Репутация? Голова уже на плахе, седой палач примеривается... Благородные семьи перепуганы. Кусают короля за морщинистые ноги в промежутках между подобострастными поцелуями. Одиннадцать ночей, одиннадцать жертв. Ни одного свидетеля. Весь город в страхе, дела могут выйти из-под контроля. Нужно найти ублюдка, чтобы извивался на пиках у дворцовых ворот. Но колдун? Это новость. Наконец у него может появиться ключ. Он поглядел на закрытое тело торговца. Мертвые не разговаривают. Не могут ничего рассказать. А уличные гадатели до странного скрытны и напряжены. Маг достаточно сильный, чтобы заставить молчать посредственных собратьев. Еще хуже: некромант, знающий как заставить молчать души - или послать души к Худу еще до первого потока крови.

Стуль снова прокашлялся. - Ну, - сказал он, - значит, увидимся утром.

Гульд моргнул и вспомнил, где находится. - Он совершит ошибку. Уверены, что убийца - мужчина?

- Не без оснований.

Взгляд Гульда заставил Стуля сделать шаг назад. - Основания? О чем вы?

- Ну, э, ощущаю мужчину, хотя есть и нечто странное. Я попросту решил, что он пытается замаскироваться - простые заклинания и так далее...

- Небрежные? Неужели это к лицу магу, способному стереть мозги крысам?

Стуль Офан наморщил лоб. - Ну, э, смысла мало...

- Так подумайте еще, магус, - приказал Гульд. Пусть он был лишь сержантом Городской Стражи, ответом стал торопливый кивок.

Но потом маг спросил: - Так что доложить королю?

Гульд сдавил пальцами оружейный пояс. Несколько лет он не вытаскивал оружия, но с радостью получит шанс сделать это сейчас. Сержант оглядел толпу, лица, напирающие на стражу. Круг охранения сужается. Это может быть любой. Вон тот хлюпающий носом нищий с раззявленным ртом. Двое крысоловов. Старуха с какими-то куклами на поясе - ведьма, он ее и раньше видел, на каждом убийстве - сейчас она торопится сделать очередную куклу, одиннадцатую. Он уже допрашивал ее поутру шесть дней назад... да, на подбородке волос хватает, чтобы сойти за мужчину... А может, тот темнолицый чужак - доспехи под тонким плащом, отличное оружие у пояса - явный иноземец, ведь здесь никто не использует односторонние скимитары. Итак, им может быть любой, вышел поглядеть на ночную работу при свете дня, вышел поглумиться над самым опытным в раскрытии такого рода преступлений стражником. - Передайте Его Величеству, что у меня есть список подозреваемых.

Стуль Офан издал горловой звук, который вполне мог выражать недоверие.

Гульд сухо продолжал: - И сообщите королю Сельджуре, что я нашел помощь мага вполне полезной, хотя осталось много вопросов, в ответах на кои жду от указанного мага полнейшего и энергичного содействия.

- Разумеется, - проскрипел Стуль Офан. - В вашем распоряжении, сержант, согласно приказа короля. - Развернувшись, он пошел к поджидавшему экипажу.

Сержант вздохнул. Список подозреваемых. Сколько магов в Скорбном Граде? Сотня? Две? Сколько среди них настоящих Талантов? А сколько приезжает и уезжает на кораблях? Был убийца иноземцем или свихнулся кто-то из местных? В колдовстве есть нечто, способное расстроить самый спокойный разум. Или тень вырвалась, выползла, жалкая и злобная, из какого-то кургана - не было ли недавно глубоких раскопок ради строительства? Он мысленно велел себе расспросить Равнятелей. Тени? Не их стиль, хотя...

Колокола дико брякнули и замолкли. Гульд нахмурился, вспомнив, какой приказ отдал юному капралу. "Ох черт, неужели парень понял всё буквально?"

Утренний дымок от пованивающего рыбой очага заполнил тесный, хотя и почти пустой зал бара "Чабер". Эмапсипор сидел за одиноким круглым столом в дальнем конце в компании Кряги и Тускляка. Они заказывали кувшин за кувшином. Был почти полдень. Привычное отвращение Эмансипора к двум портовым крысам стабильно уменьшалось с каждой вновь налитой элем кружкой. Он даже начал следить за их разговором.

- Сельджуре всегда непрочно сидел на троне, - бормотал Тускляк, почесывая бочкообразную грудь под просоленной курткой. - Особенно когда Стигг пал перед Жекками, а он не ответил на вторжение. Теперь у нас орда дикарей по ту сторону пролива и Сельджуре, блеющий пустые угрозы. - Он выловил вошь, недолго поизучал и отправил в рот.

- Не совсем дикари, - неторопливо возразил Кряга, трогая заросший подбородок. Маленькие темные глаза сощурились. - Сложная орда эти Жекки. Есть пантеон, полный духов, демонов и так далее - и Вождь Войны, отвечающий перед старейшинами во всем, кроме плана битвы. Ну, он может быть кем-то особенным со всеми своими успехами - вообрази, Стигг пал за день и ночь и Худ знает, его ли была там магия или старейшин...

- Мне не интересно, - отрезал Тускляк, размахивая сальной рукой, словно разгонял портовых блох. - Радуйся, что Жекки не берут сейчас прямой курс на Подветренный Берег. Слышал я, они сожгли галеры Стигга в гавани - если эта тупоголовая дурь не стоила Вождю Войны шляпы из перьев, то у старейшин мозгов меньше чем у устриц. Вот я о чем. Наш Сельджуре шатается на троне, отчего Скорбный Молль стал легкой добычей.

- Это благородные сковали город, - настаивал Кряга, - и Сельджуре тоже. А еще единственная наследница - истощавшая от секса шлюха, решившая переспать с каждым чистокровным парнем Молля. И еще жречество - они мало помогают, болтая о судьбе и прочей чуши. Вот и проблема, и не только в Скорбном Молле. В каждом городе по всему миру. Выродившиеся правящие семьи и бормочущие жрецы - классический пример раскола среди власти, воющей и грызущейся над ограбленным народом. А мы, как мулы, бредем в ярме.

Тускляк хмыкнул. - Король с твердым хребтом, вот все что нужно.

- Так говорили на Кореле, когда тот надутый капитан, Безумец Хилт, захватил трон. Но очень скоро никто ни о чем не говорил, ведь все были убиты или еще хуже.

- Исключение подтверждает правило...

- Не-а, в политике не так.

Двое ощерились друг на друга; потом Тускляк толкнул Крягу и сказал Эмансипору: - Что, Манси, снова работу ищешь. Да? - Оба бича расплылись улыбками. - Похоже, сам Господин Удачи отмечает твоих нанимателей. Сохрани Госпожа любого бедолагу тебя нанять. Не то чтобы ты был ленив и так далее...

Ухмылка Кряги стала шире, еще больше показывая неровные, гнилые зубы. - Может, сам Худ сделал тебя Глашатаем, - предположил он. - Не думал? Знаешь, такое случается. Немногие гадатели рискнут открыть Колоду в наши дни, так что сказать нельзя. Владыка Смерти подбирает своих и ничего нельзя сделать, вот черт.

- Да уж, Кряга может быть прав, - сказал Тускляк. - Как ушел твой первый хозяин? Я слышал, утонул в постели. В легких полно воды, на губах след ладони. Дыханье Худа, что за способ...

Эмансипор вздохнул, не отрывая глаз от кружки. - Сержант Гульд отыскал истину, Кряга. Это было убийство. Люксор не в ту игру вошел и не с теми игроками. Гульд довольно быстро отыскал убийцу, негодяй несколько дней дергался на крючке, прежде чем леска на шее не затянулась. - Он глубоко хлебнул, поминая проклятое имя Люксора.

Тускляк нагнулся, блестя налитыми глазами. - А как насчет следующего, Манси? Лекарь сказал, у него лопнуло сердце. Вообрази. А парень годился тебе в сыновья.

- И был таким жирным, что наклонял карету, если сидел не в центре, - зарычал Эмансипор. - Кому как не мне знать, я его и заталкивал и выпихивал. Жизнь такова, какой ты ее делаешь - так я всегда говорил. - Он допил эль в память бедняги Септриля.

- Теперь купец Бальтро, - сказал Кряга. - Слышно, кто-то у него забрал кишки и язык, так что даже душу допросить не удалось. Ходит слух, что сам королевский магус был там, наступал Гульду на пятки.

Сердце забилось. Эмансипор глянул на Крягу. - Королевский? Точно?

- Тебя уже трясет, а? - поднял брови Тускляк.

- Бальтро был благородной крови. - Кряга вздрогнул. - Что у него осталось между ног...

- Молчи, - бросил Эмансипор. - Он был ничего себе человек. Не плюй в море, когда ветер в лицо, понял?

- Еще по одной? - предложил Тускляк путь примирения.

Эмансипор скривился. - И откуда у вас столько монеты, кстати?

Тускляк ухмыльнулся и тронул языком зуб. - Распоряжаемся телами, - пояснил он и прервался, чтобы рыгнуть. - Душ нет, верно? Даже следов нет, куда души делись. Как будто их и не было. Так что это простое мясо, сказали жрецы. Ни обрядов, ни почитания, пусть семьи все оплатили заранее. Жрецы не коснутся таких тел. Просто и ясно.

- Наша работа, - пояснил Кряга, - унести их на берег. - Он лязгнул зубами. - Чтобы крабы были пожирнее и повкуснее.

Эмансипор выпучил глаза. - Вы же крабов ловите! Продаете!

- А почему нет? Вкус не меняется, правда? Три эмолля за фунт - мы всё делаем честно.

- Это же... ужас.

- Это честное дело, - заявил Тускляк. - А ты, Манси, пьешь на наши денежки.

- Как сейчас, - добавил Кряга.

Эмансипор потер онемевшее лицо - Да, я... э, скорблю.

- Эге! - выпрямился вдруг Тускляк. - Я видел листок на площади. Кто-то ищет лакея. Если можешь ходить прямо, окажешься прямиком там.

- Погоди... - озабоченно заговорил было Кряга, но Тускляк ткнул приятеля локтем в бок.

- Вот тебе идея, - не унимался Тускляк. - Твоя женушка не любит безработных, верно? Я не сплетник, не подумай. Только помочь хочу.

- На главном шесте?

- Ага.

"Дыханье Худа", подумал он. "Стал предметом жалости для двух торговцев крабами" . - Лакей, да? - Он наморщил лоб. Управлять каретой - хорошая работа. Лошади ему нравятся побольше многих людей. А лакей, это же значит кланяться и суетиться целыми днями. Хотя... - Налейте мне еще в память Бальтро, потом пойду погляжу.

Тускляк расплылся в улыбке: - Душа воспряла? Гмм... - Лицо покраснело. - Не подумай, это не намек на Бальтро.

Путь к Рыбному Кругу показал, что эля выпито слишком много. Он видел прямые линии, но следовал им с трудом. У Круга мир совсем закружился; если закрыть глаза, казалось, он падает в бездонный тоннель. А где-то в глубинах поджидала Сабли - всегда говорила, что пройдет следом даже во врата Худа, если он оставит ее с долгами. Эмансипор почти слышал ее шаги за спиной, слышал, как она отвешивает затрещины демонам. Тихо выругавшись, он поклялся не закрывать глаз. - Не могу помереть. Да это же просто выпивка. Не смерть, не падение... еще нет... мужчине нужна работа, нужна монета, он человек ответственный...

Солнце почти село, опустошая Круг - сидельцы и починщики сетей запирали лавки, голуби и чайки невозбранно прыгали по кучам дневного мусора. Даже Эмансипор, схватившийся за стену у входа на площадку, смог ощутить нервозную суету рыботорговцев - темнота в Скорбном Молле стала новым воплощением ужаса и никто не желал оказаться в ползущих тенях. Он удивился отсутствию страха в себе самом. Смелость эля, наверно; да, и еще непонятное убеждение, что тропа Худа уже прошла слишком близко от пути его жизни и теперь ничего плохого не случится. - Конечно, - пробормотал он, - найдя новую работу, я всё обнулю. Да, и еще не закрывать глаза.

Стражник заметил, как Эмансипор шатается и качается, подбираясь к столбу объявлений в середине круга, подле источника Бёрн, где похожая на бороду струйка солоноватой воды вяло шлепала по усыпанной перьями поверхности прудика. Эмансипор пренебрежительно махнул рукой на каменнолицего блюстителя. - Я в безопасности! - заорал он. - Глашатай Худа! Это я, хе-хе! - И нахмурился, видя, что тот торопливо делает охраняющий от зла жест и пятится. - Шутка! - крикнул Эмансипор. - С Худом худо... то есть я присягнул Сестрам! Здравие и Болезнь вершат мою пучесть... то есть участь... назад, приятель! Шутка!

Эмансипор перешел на бормотание. Потом огляделся. Он был в одиночестве. Ни души вокруг - все сбежали на редкость быстро. Старик пожал плечами и повернулся к пропитанному дегтем шесту.

Объявление на хорошей льняной бумаге, единственное, прибитое на высоте груди. Эмансипор хмыкнул. - Роскошная бумажка. Дивлюсь, что так долго протянула. - И тут он заметил знак чар, нанесенный блеклыми чернилами в правом уголке. Не малое заклинание - чирьи на всю семью того, кто по глупости украдет объявление; ни даже что-то более зловредное, импотенция или облысение - нет, в кружке чар был искусно нарисованный череп. - Борода Бёрн, - прошептал Эмансипор. - Смерть. Такая бумажка шест переживет.

Он неровно подошел ближе, читая слова. Все здесь выдавало нанятого писца, причем хорошего. Трезвый, он постарался бы обдумать детали. Пьяный - быстро понял, что думать слишком трудно. Он понимал, что стал неосмотрительным, но перспектива предстать перед Сабли без мантии новой работы... нет, лучше испытать любой шанс.

Опершись о шест одной рукой, он склонился, прищурился. К счастью, объявление было коротким.

- Печальника... всего квартал отсюда, - прошептал он в ночь. - И "путешествия"... клянусь капюшоном Худа, это может значить... ну, это значит то что значит, а значит... - Он ощутил, как широкая улыбка растягивает сморщенное лицо, кожу заломило от искреннего восторга. - Деньги жене, а я буду далеко. Школа для бритых крысенышей, а я уеду далеко. Хе. Хе.

Рука соскользнула с шеста; в следующий миг прояснения он обнаружил себя лежащим на мостовой и смотрящим в безоблачное ночное небо. Нос болел, хотя как-то отдаленно. Он сел и огляделся, чувствуя желание чихнуть. Площадка была пуста, если не считать полудюжину беспризорников, что глядели на него с улицы - с явным разочарованием.

- Именно так, - сказал Эмансипор, вставая на ноги. - Я получаю новую работу, прямо сейчас. - Он пошатнулся, но устоял, ощупывая куртку и бриджи извозчика - но было слишком темно, чтобы понять, в каком они состоянии. Мокрые, разумеется, как и следовало ожидать, учитывая толстую шерсть одеяния, узкого в плечах и с длинными неудобными рукавами. - Надеюсь, у них будет ливрея, - буркнул он. - Может, особой портняжной работы.

Не сразу, после безуспешного затуманенного вглядывания во все возможные проходы, он нашел путь к "Отелю Печальника". Путешествие показалось вечным, но всё же он узрел изображение плачущего человека над входом в узкую четырехэтажную гостиницу. Желтый свет качавшегося над вывеской фонаря озарял резную дверь и привратника. Солидный тесак висел на кожаном поясе; при виде приближающегося Эмансипора рука охранника опустилась на оружие.

- Проваливай, старина, - прогудел он.

Эмансипор встал в круге света, чуть покачнувшись. - Иду на встречу, - сказал он, выпрямив спину и задирая подбородок.

- Да, но не сюда.

- Лакей. Иду получать работу.

Привратник поморщился и почесал выступающий лоб. - Ненадолго, я скажу, уж такой у тебя вид и особенно запах. Слышь... - Он снова почесал лоб и ухмыльнулся. - Ну-ну, ты вовремя. Я так думаю, ведь они наверняка уже не спят. Иди и скажи писцу, он тебя проводит.

- Так и сделаю, мил-человек.

Привратник отворил дверь и Эмансипор, ступая очень осторожно, сумел проскочить, не задев боковин. Замер, когда дверь захлопнулась за спиной, моргая от яркого света шести свечей на полке напротив вешалки. Тут служат Д'рек, судя по золотой чаше на полке под свечами.

Он подошел ближе и взглянул в чашу, обнаружив массу извивающихся червей, белых с легкой розоватостью от крови какого-то невезучего животного. Эмансипор чуть не подавился, хватаясь за стену. Ощутил, как поток пенистого, горького эля находит путь обратно и - за неимением более подходящего места - выблевал в чашу.

В пене мелькали прожилки янтарной желчи; червяки задергались, словно тонули.

Попятившийся Эмансипор утер губы, а затем и края чаши. Отвернулся от стены. В воздухе висел запах какого-то стиггийского благовония, сладкого как гниющие фрукты - он надеялся, это замаскирует вонь рвоты. Эмансипор подавил очередной рвотный позыв, вздохнул размеренно и опасливо.

Голос раздался сзади, чуть справа. - Да?

Эмансипор следил, как согбенный старец - пальцы выпачканы чернилами - осторожно вышел из сумрака. Различив гостя, писец взвился, сверкая глазами: - Неужели Дальг, бык камнеголовый, совсем разум потерял? - Он ринулся в атаку, - Вон, вон! - и взмахнул руками, но тут же остановился в тревоге, ибо Эмансипор смело заявил:

- Следите за манерами, сударь! Я лишь остановился сделать подношение, хм, Осенней Змее. Я лакей, если вам угодно. Прибыл в точности как указано. Проведите меня к нанимателю, сударь, и не медлите. "Прежде чем я сделаю новое подношение", подумал он тут же. "Прости меня, Д'рек!"

По сморщенному лицу пробежали все достойные трагика эмоции, а итогом стал взгляд, полный опасения; черный кончик языка метался между сухими губами. Еще миг (Эмансипор смотрел на всё это с восхищением), и писец расцвел улыбкой. - Обхитрил меня, э? Умно сделано, сир. - Он постучал себя по носу. - Да. Видит Бёрн, только так я покажу свою работу этим двоим... не то чтобы я плохо о них думаю, нет. Я не глупее других, верно, и вторжение вонючего пьянчуги вполне подходит времени. Ночь, двое отбрасывают тени, положение обязывает и так далее. Имейте в виду, - он схватил Эмансипора за руку и повел к лестнице наверх, - вас скорее всего вышибут в первую же ночь, но пусть. Они на верхнем этаже, лучшие комнаты в доме, если вас не беспокоят летучие мыши под крышей. Поклясться готов, для них двоих мыши в забаву.

Подъем и облегченный желудок позволили Эмансипору несколько протрезветь.

Когда они оказались на четвертом этаже, прошли по узкому коридору и встали у последней двери направо, он начал понимать: бессвязная ахинея писца невольно характеризует новых нанимателей весьма странным образом...

"Новых? Так меня уже наняли? Нет, не припоминаю..." Он попытался придумать, как бы все могло быть, но без успеха. Когда сопящий писец робко поскребся в дверь, Эмансипор пришел в себя настолько, что начал расчесывать пальцами седые космы.

Через миг засов щелкнул и дверь тихо отворилась.

- Добрые господа, - сказал писец торопливо, пригибая голову. - Ваш лакей уже здесь.- Поклонился еще ниже и шагнул назад.

Эмансипор глубоко вздохнул, поднимая голову и встречая суровый взгляд некоего мужчины. Холодок пополз по хребту, когда он ощутил всю тяжесть безжизненно-серых глаз, однако ему удалось не вздрогнуть, не опустить взор. Он изучал хозяина, пока тот изучал его самого. Блеклые глаза глубоко запали, лицо белое как мел и костлявое, лоб высокий и почти квадратный, седоватые волосы откинуты назад и, как у моряка, стянуты ремешком. Пронизанная седыми прядями острая борода украшает решительный подбородок... Казалось, ему лет сорок. Одет он был в длинный, отороченный мехом утренний халат - слишком теплый для Молля; длинные пальцы без перстней были сложены на шелковом поясе.

Эмансипор прокашлялся и заорал: - Премногоблагороднейший сударь! "Слишком громко, чтоб меня!"

Кожа вокруг глаз незнакомца чуть натянулась.

Тоном менее дерзким Эмансипор добавил: - Я Эмансипор Риз, способный лакей, кучер, повар...

- Вы пьяны, - сказал мужчина. Такого акцента Эмансипору еще не доводилось слышать. - И нос ваш сломан, хотя, кажется, кровь уже остановилась.

- Нижайшие извинения, сир, - выдавил Эмансипор. - В пьянстве виновато горе. За нос я стыжу деревянный шест, а может, и мостовую.

- Горе?

- Скорблю, сир, по поводу величайшей личной трагедии.

- Какое невезение. Войдите же, мастер Риз.

Комнаты занимали четверть верхнего этажа и с удобством вмещали две укрытые мятыми льняными простынями кровати с балдахинами, а также столик для письма с соответствующими приборами и кожаной подушечкой для локтей. Рядом стоял низкий стул. Стены украшали дурные фрески на дешевых панелях. Слева от столика находился распахнутый гардероб, столь высокий, что в него можно было войти; впрочем, внутри не было ничего. Далее виднелась дверь в отдельную ванную комнату, вид на которую преграждала унизанная бисером мягкая кожаная завеса. Вдоль стен стояли четыре потрепанных походных сундука по грудь высотой; в одном, открытом, виднелась аккуратно сложенная иноземного фасона одежда на железных плечиках. Никого больше в помещении не было, хотя присутствие второго человека доказывалось смятыми простынями. Единственной подлинно необычной вещью был кусок серого сланца размером с поднос, что лежал на ближайшей кровати. Эмансипор нахмурился на него, затем вздохнул и послал мужчине искреннюю улыбку. Тот спокойно стоял у двери, успев ее закрыть и опустить засов. "Высокий... но тем легче будет кланяться".

- У вас есть рекомендации, мастер Риз?

- О да, конечно! - Эмансипор заметил, что болтает, не в силах остановиться. Он пытался, но не мог. - Жена моя Сабли. Тридцать лет и один...

- Я о предыдущих нанимателях.

- Помер.

- Ну, тогда тот, что до него.

- Помер.

Мужчина поднял тонкую бровь. - А до него?

- Помер.

- И?

- А до них до всех я был боцманом на славном торговом судне "Ледостав", двадцать лет ходил в Стигг по Кровавому проливу.

- А-а. Где же корабль и его капитан?

- Шестьдесят фатомов под водой, сир. У Риджийской отмели.

Вторая бровь догнала первую. - Поистине необыкновенно, мастер Риз.

Эмансипор моргнул. Как ему удается фокус с бровями? - Да, сир. Отличные люди все до одного.

- И вы... еженощно скорбите о потерях?

- Простите? О. Нет, сир, нет. Скорблю на следующий день, только так. Бедный Бальтро был честным...

- Бальтро? Купец Бальтро? Не он ли стал последней жертвой безумца, что охотится по ночам?

- Воистину так, сир. Я последний человек, что видел его живым.

Брови взлетели еще выше.

- То есть, - смешался Эмансипор, - кроме убийцы, разумеется.

- Разумеется.

- Никто на меня не жаловался.

- Уже понимаю, мастер Риз. - Господин развел руки, указывая на стул около письменного столика. - Прошу садиться, пока я начну описывать обязанности, ожидающие моего слугу.

Эмансипор снова улыбнулся, прошел к стулу и сел. - Я читал, что ожидаются путешествия.

- Это вас тревожит, мастер Риз? - Господин встал у кровати, снова сложив рук на животе.

- Вовсе нет. Это возбуждает, сир. Нынче, когда моря укрощены и не берут кровавой дани, эх, во мне рождается зуд по брызгам соленой воды, качающейся палубе, далеким горизонтам. Вверх, вниз, крен на правый борт... что-то не так, сир?

Глаза господина малость выпучились, лицо, и так бледное, стало серым. - Нет, нет. Просто предпочитаю странствия сухопутные. Полагаю, вы умеете читать - или кого-то нанимали?

- О нет, я умею читать, сир. У меня талант. Могу читать на языках Молля, Тефта и Стигга - научился по картам, сир. Наш лоцман, видите ли, имел пристрастие к медовухе...

- А писать на этих языках тоже можете, мастер Риз?

- Да, сир. Писать и читать. Ну, я даже мелзанский знаю!

- Малазанский?

- Нет, мелзанский. Империя, понимаете?

- Конечно. Скажите, вы не против работать по ночам и спать днем? Знаю, вы женаты...

- И очень счастлив, сир.

Мужчина нахмурился, потом кивнул. - Что ж, отлично. Ваши обязанности включают заботы о повседневных делах в путешествиях. Оплата проезда, общение с портовыми чиновниками, обеспечение всех наших требований. Будете заботиться, чтобы мы были опрятными, надушенными и без паразитов, и так далее... Вы уже выполняли такую работу, мастер Риз?

- Такую и хуже... то есть такую и больше, сир. Могу также ухаживать за лошадьми и подковывать, чинить такелаж, шить, читаю карты, звезды, вяжу узлы, плету канаты...

- Да, да, отлично. А теперь оплата...

Эмансипор ободряюще улыбнулся: - Я до ужаса дешев, сир. До ужаса.

Мужчина вздохнул. - С такими дарованиями? Чепуха, мастер Риз. Вы не цените себя. Сейчас я предлагаю годовой контракт с размещением достаточной суммы на счетах уважаемого финансового агентства, чтобы позволить регулярные переводы на нужды вашего дома. Личные нужды будут также обеспечиваться за наш счет. Сумма в двенадцать сотен полновесных серебряных соверенов вас устраивает?

Эмансипор выпучил глаза.

- Ну?

- Эээ...

- Тогда пятнадцать сотен.

- Согласен! Да, точно. Со всей готовностью, сир! "Дыханье Худа, это куда больше, чем принес Бальтро!" Где подписать контракт, сир? Начинать работу прямо сейчас?

Эмансипор вскочил, выказывая усердие. Мужчина улыбнулся: - Контракт? Как пожелаете. Мне все равно.

- Угм, а как вас именовать, сир? Сиром?

- Меня зовут Бочелен. Подойдет обращение "хозяин".

- Конечно, хозяин. А, угм, второго?

- Второго?

- Того, с кем вы путешествуете, хозяин.

- О. - Бочелен отвернулся, задумчивый взгляд упал на плиту сланца. - Его имя Корбал Броч. Вы поймете, он человек весьма скромный. Как лакей, вы отвечаете передо мной и только передо мной. Сомневаюсь, что мастер Броч найдет в вас нужду. - Он повернул голову и слегка улыбнулся, хотя глаза остались как всегда холодными. - Разумеется, тут я могу ошибаться. Полагаю, мы увидим. Верно? А теперь я желаю отужинать. Мясо, изысканное, и темное вино, не очень сладкое. Можете передать заказ писцу внизу.

Эмансипор поклонился. - Спешу, хозяин.

Гульд стоял на верху скрипучей Башни Мертвого Секаранда и озирал город, щурясь, пронизывая почти неподвижно повисший над крышами удушливый печной дым. Тишина внизу странно контрастировала с ночными тучами над головой - сталкивающимися и несущимися в сторону моря. Они казались такими низкими, что он неосознанно сутулился, сгибаясь над парапетом, с ужасом ожидая, когда и где поднимут сигнальный фонарь на шесте.

Был разгар того сезона, когда само небо гневается, надолго захватывая в плен город и его выдохи. Сезон зла, болезней и крыс, вызванных на улицы танцующей луной.

Башня Мертвого Секаранда была построена менее десяти лет назад, но уже опустела и прослыла населенной привидениями; однако Гульд не питал особого страха, ибо он сам питал и выращивал черные сорняки зловещих слухов - они соответствовали новой роли, найденной для здания из тусклого камня. С расположенного в центре наблюдательного пункта можно отлично увидеть сигнальные шесты, поднятые в любой точке Скорбного Молля.

В дни, когда Мелзанская империя впервые начала угрожать городам-государствам Тефта - на другом берегу, где высадил силы вторжения имперский Кулак по прозвищу Седогривый и чуть не захватил весь остров, но его убили собственные люди - в те дни дыма и опасных ветров Секаранд приехал в Молль. Он называл себя Высшим Заклинателем, он заключил с королем Сельджуре договор о защите города и воздвиг башню как острие своей мощи. Случившееся потом до сих пор невнятно, хотя Гульд знал больше, нежели другие. Секаранд поднял духов-личей, чтобы обороняли здание, а они то ли свели его с ума, то ли сразу уничтожили - Секаранд выбросился или был выброшен с этих самых зубцов, убившись о камни мостовой. Мрачные шуточки о слишком быстром понижении Высшего Заклинателя долго ходили по городу. Так или иначе, присутствие Секаранда оказалось невыполненным посулом - как и присутствие мелзан, взявших на Тефте лишь один жалкий юго-западный порт, в котором доныне сидит половина полка утомленных службой морпехов.

Гульд пользовался башней уже три года. Встречал несколько теней, которые клялись, что покорны личу из глубоких подвалов; однако, кроме этих крох информации, они ничего не говорили и ничем ему не угрожали, да и сущность их служения оставалась непонятной.

Гульд попросил их периодически стонать и жутко завывать, отгоняя искателей приключений и сокровищ. Задание выполнялось с неослабным усердием.

Тучи над головой Гульда становились все гуще, словно пропитываясь кровью. Сержант не шевелился, каждый миг ожидая первых холодных брызг на лице.

Некоторое время спустя он ощутил какое-то присутствие, обернулся и увидел повисшую у порога тень.

Она была облачена в рванье, призрачные руки комкали спутанные веревки, выцветшие полоски шелка - всё, что удерживало ее в мире смертных. Черные дыры глаз на бледном лице сверлили сержанта.

Гульд с внезапным беспокойством понял, что тень готова была напасть со спины. Один толчок, и он мог погибнуть навеки.

Однако тень, вовремя замеченная, осунулась и что-то забормотала себе под нос.

- Нравится погодка? - спросил Гульд, стараясь не дрожать от холода.

- Воздух, - прохрипела тень, - глушит звук и запах. Притупляет чувства. Но незримый танец продолжается.

- Как это?

- В Садках танец воздуха ярок. Мой владыка, мой хозяин, лич из личей, верховный властитель, Тот, Кто Пробудил Всех Слабых после столетий сна и ныне они Переполнены Разумом, итак, мой хозяин послал меня - меня, жалкого раба, скромного знатока общественных пороков, без сомнения, не исчезнувших по сей день... Ну, то есть, я принес его настоятельное предупреждение.

- Предупреждение? Погода управляется колдовством?

- Охотник снует в ночи.

- Знаю, - рыкнул Гульд. - Что еще, - спросил он, не надеясь на осмысленный ответ, - ты о нем знаешь?

- Мой владыка, мой хозяин, лич из личей...

- Твой хозяин, - перервал его Гульд. - Что с ним?

- ... верховный властитель, Тот, Кто...

- Хватит титулов!

- ... Пробудил Всех Слабых после...

- Вызвать эксорциста, Тень?

- Если бы ты не прерывал меня столь грубо, я бы уже закончил! - огрызнулся дух. - Мой владыка не желает оказаться среди преследуемых. Вот.

Гульд ощерился: - Убийца так ужасен? Ладно, ты уже ответил. В данный момент я не могу его остановить, кем бы он ни был. Если он решит запустить хорька в нору твоему хозяину... что же, могу лишь пожелать личу удачи.

- Забавно, - прогудела тень и медленно пропала.

Забавно? Гульд наморщил лоб. Тени в башне на редкость странные даже для теней. Скорбный Молль славен колдунами, гадателями и чтецами, ведунами и внимающими звуку колодцев, провидцами и тому подобными субъектами, но все они мелкая рыбешка. Да никто и не клянется, что Тефт - центр высокой цивилизации. Говорят, на Кореле демон-принц руководит купеческой компанией, а неупокоенных в тамошних болотах не меньше чем москитов. Гульд был рад, что не живет на Кореле.

В следующий час ничего особенного не произошло. Прозвучал и затих четвертый ночной звон. И все же Гульд не удивился, когда вскоре три зыбких огонька с панической торопливостью возникли над темными домами ближайшего квартала. Похоже, Стуль Орфан был прав - сигналы поднялись над районом знати, над пронзенным, бескровным сердцем города.

Гульд отвернулся от парапета и сделал шаг к двери и замер. Касание дождя пронизало дрожью самые кости. Еще миг, и он выругал себя. "Это не кровь. Простая вода, ничего кроме". Яростным рывком он распахнул тяжелую деревянную дверь и быстро нырнул в темноту, направляясь вниз.

Всю дорогу тени завывали по сторонам; Гульд понимал, что в этот раз их леденящие, доносящиеся из камней стоны не призваны отпугивать искателей приключений и воров.

За час до зари Бочелен приказал Эмансипору готовить постель. Второй - Корбал Броч - так и не показался, что совсем не беспокоило Бочелена, проведшего ночь за нанесением знаков и клейм на глыбу сланца. Часы за часами человек склоняется над серым камнем на краю стола. Царапает и пишет, чуть слышно ругаясь и сверяясь с полудюжиной книг в кожаных переплетах (каждая ценой не меньше годового заработка).

Эмапсипор, закончив убирать остатки ужина, страдая от похмелья и смертельной усталости, все это время стирал пыль, бродя по комнате туда-сюда. В дорожном сундуке Бочелена он нашел отличную кольчугу из черненого железа с длинными рукавами и полами до колен, начистил ее маслом и починил проволокой старые повреждения, порванные и помятые колечки. Доспех повидал битвы, а значит, повидал их и его владелец. Однако, сколько Эмансипор не глядел на Бочелена краешком глаза - поверить, что тот был солдатом, не смог. Он писал на сланце, бормоча, скашивая глаза, а иногда и высовывая язык. Типичный писец или алхимик, или волшебник.

Чертовски странный способ провести ночь, решил Эмансипор. Однако любопытство приглушил, сдерживаемый подозрениями, что мужчина поистине практик темных искусств. Тут чем тише, тем лучше.

Он закончил с кольчугой и, покряхтывая от тяжести, поместил в сундук. Расправляя подбитые наплечники, заметил длинный плоский ящик. Он закрывался петлей, но замка не имел. Слуга вынул его, застонав от тяжести, и положил на свободную кровать. Взгляд на Бочелена показал, что хозяин не возражает, так что Эмансипор поднял и снял крышку, обнаружив разобранный арбалет, дюжину железных стрел и пару кольчужных перчаток со срезанными концами пальцев.

Память сразу скакнула во времена юности, к полю брани, вошедшему в легенды как Горе Эстбанора, когда разномастные ополчения Тефта - города еще не обрели своих королей - отбросили армию захватчиков с Корела. В корелских легионах были солдаты с мелзанским оружием - как на подбор отличного качества, куда лучше местных образцов. Вот такое же оружие, сделанное мастером кузнечного дела, целиком из твердой закаленной стали - возможно, знаменитой стали Д"Аворе. Даже приклад был металлическим. - Дыханье Худа, - шепнул Эмансипор, проводя по деталям пальцами.

- Осторожнее с головками, - пробормотал Бочелен, встав позади Эмансипора. - Убивают в одно касание, если оцарапаться до крови.

Рука Эмансипора отдернулась. - Яд?

- Считаете меня ассасином, мастер Риз?

Эмансипор обернулся и встретил задумчивый взгляд хозяина.

- В лучшие дни, - сказал Бочелен, - я был много кем... но не отравителем. Они зачарованы.

- Вы заклинатель?

Губы Бочелена изобразили улыбку. - Многие люди так себя называют. Вы привержены какому-нибудь богу, мастер Риз?

- Моя жена ими бранится... я о том, э... она молится некоторым, хозяин.

- А вы?

Эмансипор пожал плечами: - Благочестивые тоже умирают, верно? Преданность Властителю удваивает расходы на похороны, вот что я заметил. И ничего более. Заметьте, при случае я молюсь истово - возможно, это спасло мне шкуру, а может, просто судьба покамест позволяет проскользнуть в тени мимо Худа...

Взор Бочелена стал мягче, расфокусировался. - Покамест... - сказал он проникновенно. Хлопнул лакея по плечу и вернулся к столу. - Жизнь ваша длинна, мастер Риз. Не вижу даже тени от тени, и лик вашей смерти весьма отдален.

- Лик? - Эмансипор облизал губы, оказавшиеся непривычно сухими. - Вы, хм... вы предвидите миг моей смерти?

- Насколько это возможно, - ответил Бочелен. - Иные завесы порвать нелегко. Но думаю, я получил все, что нужно. - Он помолчал. - Кстати, оружие чистить не надо. Можете вернуть в ящик.

Он не простой заклинатель, подумал Эмансипор, кладя на место крышку. Он Худом запятнанный, смерть обманувший некромант. "Проклятие, Сабли, что я делаю..." Он закрыл петлю на ящике и обернулся к Бочелену. - Хозяин?

- Ммм? - Бочелен снова увлекся сланцем.

- Лик моей смерти - вы вправду его видели?

- Ваше лицо? Да, я же сказал.

- Это было... было лицо ужаса?

- Как ни странно, нет. Вы умрете смеясь.

- Умру смеясь, - бормотал Эмансипор, пробираясь по пустым темным улицам (видел он только согретую Сабли постель, да и то в уме). - Похоже на славную ложь, сказал бы я вам, пока не сбежал - сбежал так далеко от торговца смертью, как только можно. Королева Снов, в какую кашу я попал. Наверняка удача Господина, не Госпожи. Утянули, а не подбросили. Я был пьян - слишком пьян, чтобы учуять, а потом стало слишком поздно. Он видал мою смерть. Теперь я - его. Не уйти. Пошлет за мной чего-то - гуля или к"ниптриля или еще какого-то проклятого духа - чтобы вырвать сердце, а Сабли проклянет за окровавленные простыни - у самой Забойной Скалы услышат - и за то что придется купить щёлок, даже по смерти будет проклинать мое имя. Я уйду, а щенки станут драться за новые башмаки...

Он остановился и крякнул, врезавшись в какого-то человека - тело показалось твердым как груда дубленых кож, и весь он - Эмансипор в тревоге отступил - здоров как Трелль-полукровка. - Прошу прощенья, господин, - сказал Эмансипор, склоняя голову.

Человек поднял закрытую черной кольчугой руку, на конце коей была плоская, бледная и мягкая на вид - почти деликатная - ладонь.

Эмансипор сделал еще шаг назад, и тут же воздух между ними как бы затрещал, что-то вцепилось ему в кишки.

Затем рука дернулась, пальцы запорхали, а локоть лениво опустился. Тихое хихиканье донеслось из-под капюшона незнакомца. - Сладостная судьба. Он помечен для меня, - сказал чужак высоким, дрожащим голосом.

- Снова прошу прощения, господин, - повторил Эмансипор. Он понял, что оказался в квартале Имений, выбрав кратчайший путь между "Печальником" и своим домом - чертовски глупо, ведь тут полно кровожадных охранников, что патрулируют владения богачей, полные решимости поймать убийцу и представить хозяевам за щедрую награду. - Позвольте пройти, господин. - Он попытался обойти незнакомца. Вокруг никого не было, а до зари оставалась добрая четверть звона.

Чужак снова захихикал, затем сказал: - Ах, какой знак. Так ты ощутил холод?

- Ночь довольно теплая, - пробубнил слуга и понесся дальше, удивляясь странному акценту. Чужак позволил ему уйти, хотя Эмансипор ощущал спиной ледяной взор.

Через мгновение ему пришлось снова удивиться, увидев фигуру под капюшоном в другом переулке - невысокую, женственную. Затем вздрогнуть, ощутив появление мужчины в доспехах, лязгающих и тихо бренчащих - тот двигался по следу женщины. "Глашатай Худа, солнце еще не встало!"

Внезапно он ощутил утомление. Где-то впереди что-то случилось. Он увидел свет фонарей, услышал крики, а потом женский вопль. Помешкал - и пошел кружным маршрутом, пробираясь на более привычную почву.

Эмансипор ощущал себя запачканным, словно коснулся чего-то... неприятного. Пришлось одернуть себя. - Лучше к такому привыкнуть, ведь придется работать ночами. К тому же я был в безопасности - в такую клятую ночь не до смеха, это точно.

- Вот так мешанина, - проблеял белый как мел стражник, утирая рот тылом ладони.

Гульд кивнул. Такого ужаса он еще не видел.

Молодой Лордсон Хум из девятого по близости к престолу рода умер отвратительно - большая часть внутренностей рассыпалась по улице.

Однако никто не слышал ни звука. Сержант оказался на месте менее четверти звона спустя после того, как на тело наткнулись двое стражников. Кровь и куски плоти не успели остыть.

Гульд выслал псов-ищеек. Направил капрала во дворец с двумя вестями - одна королю, вторая (в гораздо более сильных выражениях) - магу Стулю Офану. Кроме отряда стражи и перепуганной лошади, которая так и жалась к перевернутой карете Лордсона - "перевернутой. Дыханье Худа!" - сцену наблюдала всего одна персона, но ее присутствие наполнило Гульда глубочайшими тревогами.

Он с трудом оторвал взор от кареты, чтобы поглядеть на женщину. Принцесса Шерн. Единственное дитя короля Сельджуре. Его наследница и, если верны слухи, та еще стерва.

Невзирая на грядущие неприятности, Гульд настоял, чтобы королевская особа задержалась. Ведь это ее вопль привлек патруль, и вопрос, что принцесса делала в городе после четвертого ночного звона, без охраны и даже без служанки, требовал ответа.

Гульд прищурился, глядя на юную девушку. Она закуталась в просторный плащ, лицо скрыто тенью капюшона. Вернула себе самообладание с пугающей быстротой. Гульд поморщился и подошел ближе. Кивком отослал окруживших принцессу стражников.

- Ваше Высочество, - начал Гульд, - этакое спокойствие говорит о чистоте королевской крови. Я искренне поражен.

Она поблагодарила его легчайшим движением головы.

Гульд потер подбородок, на миг отвел взгляд, а затем окатил принцессу всей мощью профессионального внимания. - А еще я рад, ведь вы сможете ответить на вопросы здесь и сейчас, будучи в ясном, незамутненном...

- Вы слишком велеречивы, - сказала принцесса небрежно и устало.

Он предпочел не услышать. - Ясно, что вы с Лордсоном Хумом вовлечены были в тайные отношения. Но на этот раз вы пришли слишком поздно или он слишком рано. Вам удача Госпожи. А парню рывок Господина. Могу вообразить ваше облегчение, как и вашего отца, которого я должным образом известил. - Он помедлил, услышав короткий вздох. - Итак, мне нужно знать, что именно вы увидели по прибытии. Заметили кого-то еще? Что-то услышали? Что-то учуяли?

- Нет, - ответила она. - Хуми был... был уже вот такой. - Она указала на улицу за спиной Гульда.

- Хуми?

- Лордсон Хум.

- Скажите, Принцесса, где ваша служанка? Не могу поверить, что вы пошли сюда совершенно одна. Она явно была вашей посланницей, ибо письма тайной любви летят быстро и зачастую...

- Да как вы...

- Это оставьте своей трусливой свите, - рявкнул Гульд. - Отвечайте!

- Ни слова больше! - приказал голос сзади.

Гульд обернулся и увидел мага Стуля Офана, расталкивавшего стражу в начале улицы. Был почти рассвет, явление толстяка сопровождало пение утренних пташек. - Ваше Высочество, - склонил Стуль голову, - отец-король желает вас видеть немедля. Можете взять мою карету. - Стуль метнул на Гульда острый как кинжал взор. - Полагаю, сержант закончил свой допрос.

Оба мужчины вынуждены были отступить, когда принцесса Шерн торопливо проскочила к карете и скрылась внутри. Едва закрылась дверь и кучер погнал коней, Гульд резко повернулся к магу. - Ну, я сам догадался, что Лордсон Хум вовсе не подходящий партнер для сеновальных забав принцессы, я смог сообразить, что Сельджуре желает похоронить любые слухи о вовлечении королевской особы в сегодняшнее событие... но если еще раз влезете в мое расследование, Офан, ваши останки будут глодать крабы. Понятно?!

Маг покраснел, потом побледнел, едва выплюнув: - Приказ Короля, Гульд...

- Если бы я нашел ЕГО над изуродованным трупом парня, вопросы были бы не менее прямыми. Король всего лишь один человек, и его страх - ничто в сравнении со страхами города. Можете ему передать: хочет, чтобы было кем править, пусть не становится на дороге и не мешает мне работать. Боги, приятель - неужели ты не способен ощутить панику?

- Способен? Кровь Бёрн, я сам паникую!

Гульд схватил Стуля за кружевной плащ и затащил в переулок. - Гляди хорошенько, магус. Все было сделано тихо, никто в соседних особняках не проснулся, даже сторожевые псы молчали. Скажи, кто это сделал? - Он отпустил плащ Стуля и отошел на шаг.

Воздух заледенел вокруг мага, пока тот торопливо производил пассы. - Заклятие тишины, сержант, - прохрипел он наконец. - Парень все же вопил - боги, как он вопил. Но сам воздух замкнулся, сложился. Высшее колдовство, Гульд, высочайшее. Запахи не смогли вырваться, пробудить псов за стенами...

- А карета? Похоже, ее молотил бешеный бык. Изучите лошадь, проклятие!

Стуль Офан побрел к дрожащей взмыленной лошади.

Когда он коснулся рукой лба, животное дернулось, вращая глазами и прижимая уши. Маг выругался. - Сведена с ума! Сердце бьется, но она не может пошевелиться. Умрет в течение часа...

- Но что она видела? Какой образ остался в глазах?

- Стерт, - сказал Стуль Офан. - Начисто стерт.

Оба они обернулись на быстро приближавшийся звук, стук подкованных копыт по мостовой. Показался всадник в доспехах, смело проехал на белом коне мимо стражи. Прибывший носил белый, отороченный мехом плащ, белый эмалевый шлем и серебряную кольчугу. Похоже, навершие рукояти его меча составлял один огромный опал.

Гульд тихо ругнулся - "какой прок от столь неэффективной стражи?" - и обратился к всаднику: - Что вас сюда привело, Смертный Меч?

Мужчина натянул удила. Снял железный шлем, показав узкое лицо, все в шрамах. Блеснули близко посаженные черные глаза, глядя на озаренную лампами уличную сцену. - Гнуснейшее деяние, - проскрипел он голосом тонким и ломающимся. Ходил слух, что кинжал ассасина Д'рек чуть не отворил ему горло двенадцать лет назад - однако Тулгорд Мудрый, Смертный Меч Сестер, выжил... в отличие от ассасина.

- Это не религиозное дело, - заявил Гульд. - Хотя я вам благодарен за клятву не покидать ночных улиц, пока убийца не будет изловлен...

- Изловлен, сир? Изрублен на куски, вот в чем я поклялся. И что вы, циничный неверующий, можете знать о делах религии? Не учуяли Худовой вони в этом деле? Вы, магус, будете отрицать верность моих слов?

Стуль Офан пожал плечами. - Некромант - совершенно верно, Смертный Меч. Но не обязательно поклонник Бога Смерти. Напротив, его жрецы отвергают некромантию, ведь эти черные искусства суть покушение на садок Мертвых...

- Политическая необходимость, вот что такое их отречение. А вы бесхребетный мямлящий дурак, Офан. Я однажды скрестил мечи с Глашатаем Худа, забыли?

Гульд заметил, как задрожал один из стражников. - Тулгорд Мудрый, - сказал сержант, - здесь не смерть была целью. Как и раньше.

- О чем вы, сир?

- О том, что убийца... собирает...

- Собирает?

- Части.

- Части?

- Органы, если точнее. Органы, полагаемые важными для жизни, Смертный Меч. Разумеется, их удаление влечет смерть. Видите разницу?

Тулгорд Мудрый оперся о луку седла. - Семантика не входит в число моих любимых игр, сержант. Если нужны лишь органы, зачем уничтожать души?

Гульд обернулся к магу. - Уничтожение, Стуль Офан?

Тот неловко пошевелился: - Или... кража, сержант. Разумеется, это труднее...

- Но зачем красть души, если уничтожение вернее помешает вашей способности их допросить?

- Не знаю.

Тулгорд Мудрый выпрямился в седле, скрытая перчаткой рука легла на меч. - Не мешайте мне, сир, - приказал он Гульду. - Мой клинок свершит справедливость.

- Пусть лучше безумец извивается на пиках, - сказал Гульд, - пока не удовлетворится жажда крови горожан.

Это заставило Смертного Меча замолчать, но ненадолго. - Они порадуются моему поступку, сир...

- Этого будет недостаточно, Смертный Меч. Лучше бы протащить его по всем улицам, но это не моя задача. В любом случае, - добавил он, ступая вперед, - вам лучше не попадаться на пути. Помешаете мне - пожалеете, Смертный Меч.

Тулгорд успел наполовину вытянуть оружие, прежде чем Стуль Офан подскочил и задержал руку воина.

- Тулгорд, это безрассудно! - заблеял маг.

- Убери слабую руку, свинья!

- Оглядитесь, сир! Умоляю!

Смертный Меч огляделся и медленно вложил клинок. Разумеется, он, в отличие от Офана, не слышал щелканья шести арбалетов, но теперь оружие было направлено на него, а выражение лиц солдат взвода Гульда не оставляло сомнений в их намерениях.

Сержант откашлялся. - Двенадцатая ночь на ногах, Смертный Меч. Полагаю, мои люди приняли это дело близко к сердцу. Мы хотим убийцу и мы его найдем. Так что не попадайтесь мне на пути, сир. Не намерен оскорблять вас и вашу честь, сир, но вытащите клинок еще раз - и будете повалены как бешеный пес.

Тулгорд Мудрый толкнул ногой Стуля Офана и развернул коня. - Вы насмехаетесь над богами, сир, и за это заплатит ваша душа. - Он ударил шпорами в бока скакуна и умчался.

Через миг пала гужевая лошадь, вслед за тем раздался резкий свист полетевших в направлении животного арбалетных болтов. Гульд поморщился, когда шесть наконечников утонули в туше.

"Черт их дери, пальцы чешутся". Он метнул ошалевшим подчиненным кислый взгляд.

Стуль Офан меж тем занимался приведением в порядок одежды. Он сказал, не поднимая глаз: - Ваш убийца - чужак, сержант. Никто в Скорбном Молле настолько не силен в некромантии, включая меня.

Гульд выразил благодарность молчаливым кивком.

- Я доложу королю, - бросил маг, глядя на подъехавшую карету, - что вы сумели сузить круг подозреваемых. И добавлю, сержант, что вы близки к добыче, лишь бы не помешали внешние обстоятельства.

- Надеюсь, что вы правы, - отозвался Гульд тоном искреннего сомнения, чем явно удивил Стуля Офана. Маг молча кивнул и пошел к экипажу.

Подождав, когда он удалится, Гульд оттянул в сторону одного из стражников. Вгляделся в юное лицо. - Значит, Глашатай Худа пересек твой путь?

- Сир?

- Я заметил твой отклик на слова Мудрого. Разумеется, он видел в этой роли кого-то иного, ведь твердит о встрече уже лет двадцать. Но что ты услышал в его словах?

- Дурной знак, сержант. Один пьяный старик ночью, там, на улице у порта... он так себя называл. Строго говоря, пустяки...

- А что он делал?

- Читал объявление на шесте Рыбного Круга, кажется. Оно еще там. Говорят, зачарованное.

- Вряд ли что-то важное.

- Словно декрет богов, сир.

Гульд прищурился и хмыкнул. - Вот это ну. Я доложусь королю, потом пойдем взглянуть на объявление.

- Слушаюсь, сир.

Тут вернулся псарь с ищейками. - Неразбериха, - сказал он. - Они вынюхали след то ли женщины, то ли мужчины, то ли невесть кого. Одного или двух, потом был третий, грузный, я бы сказал, пахнувший рассолом и маслом для меча - ну, так станцевали псы.

Гульд поглядел на шестерых ищеек, на понурые головы и высунутые языки. - Эти следы. Куда они ведут?

- Потеряли в гавани - им интереснее гнилые ракушки и рыбьи кишки, верно? Или следы замели магией. Мои детки накинулись на мешок с тухлой рыбой - совсем на них не похоже, совсем.

- Судя по запаху, твои псы не просто накинулись на мешок.

Псарь нахмурился. - Мы подумали, что лучше скрыть свои следы, сир.

Гульд подошел было ближе, но отпрянул. Не только псы рылись в рыбе! Он сверкнул глазами на псаря. Тот отвел взгляд и облизнулся.

Голос Сабли вылетел из главной комнаты. - Голуби! Гадят нам на головы, на крышу, в трубы - почему ты ничего не делаешь, Эмансипор? А теперь... теперь.... Ох, сохрани Солиэль!

Этот голос был способен проникнуть в любой угол дома. Голос, от которого нет убежища внутри. - Но скоро, - прошептал Эмансипор, понимая, что настроение у него поганое после недосыпа и ночного перепоя, понимая, что несправедлив к бедной жене, понимая всё, но не в силах остановить темный поток мыслей. Он помедлил, изучая в оловянном зеркале осунувшееся лицо и красные глаза, и поднес бритву к щетине.

Недоноски скулили на чердаке и скреблись так громко, что он мог различить каждое касание грязных ногтей к плоти. Их отослали домой вместе с чесоткой. Мать готова провалиться сквозь землю. Нужен будет алхимик - что за великое разорение! - хотя ущерб уже нанесен. Вонючие кожные болезни, проклятие собак и беспризорников с беднейших улиц, вошли в дом, позоря положение хозяев, престиж, насмехаясь над их гордостью. Полная чаша золотых в храм Солиэли не избавит от беды. И причина для Сабли вполне очевидна...

- Голуби, Эмансипор! Хочу, чтобы их не было! Слышал?

Днем она пребывала в хорошем настроении, с трудом скрывая шок от столь быстрого обретения мужем работы и с еще большим трудом пригашая жадный блеск в глазах, стоило ему намекнуть о размере обещанного жалованья... После посулов богатства Сабли смилостивилась, не сразу выгнав мужа на грязный, заваленный мусором и осколками черепицы дворик - разбираться с голубями. Ему даже выпал лишний час сна до начала ужасных завываний над детишками, что бесславно вернулись из учебного заведения.

Теперь они могут позволить алхимика. Могут даже позволить себе переезд ближе к школе, в район поприличнее, полный хороших людей, способных оценить полную драматизма жизнь Сабли.

Он напоминал себе не быть таким злым - в конце концов, она с ним все эти годы. "Словно гора". У нее есть свое прошлое, темное, путаное и окрашенное кровью. Она вынесла свою долю страданий... и не преминула завести двух щенков, хотя он почти не возвращался с морей. Эмансипор снова замер с бритвой в руке, поморщился. Этот факт вечно терзал ему кишки, особенно учитывая, что дети вышли какими-то непохожими на отца. Однако он их вырастил, так что не будем ворошить былое. Презрение к папаше - вот полное и верное доказательство родства, и плевать на тех, чья кровь могла примешаться.

Эмансипор стер с лица мыльную воду. Может, сегодня ночью он повстречает второго, этого загадочного Корбала Броча. И получит подогнанную форму, увидит собранный дорожный сундучок...

- Желаю, чтобы ты расставил ловушки, Эмансипор Риз! Прежде чем уходить. Слышал?

- Да, милая!

- Зайдешь к алхимику?

Он встал со стула и протянул руку за плащом. - Которому? Н"сармину? Тральпу Младшему?

- Тральпу, конечно! Болван!

"Что добавит к цене пару серебряных корон" . Она уже приноравливается к новому положению дел...

- Ставь ловушки! Чтоб Глашатай Худа навестил треклятых голубей!

Эмансипор скривился. "Глашатай Худа. Что-то такое вчера..." Затем потряс головой и пожал плечами. - Будь проклят эль, - бормотал он, поправляя занавеску над входом. - Милая Сабли... ревущая гора... но скоро, очень скоро...

Король выказал страх. В былые дни Гульд оказался бы обречен на кинжал ассасина. Но Сельджуре уже стар, старше своих лет. Его Величество делит постель с трепетом неуверенности, разогнав всех наложниц. Разумеется, остались сухопарые советники с глазами гадюк, но при докладе Гульда они не присутствовали. Однако улови они малейший намек... Король выказал страх не перед убийцей в городе, но перед нарастающим над Стиггом темным штормом, перед раскатами грома с южного Корелри... Король... размяк. Разболтался с простым сержантом стражи. Теперь Гульд знал о драгоценной принцессе Шерн больше, нежели хотел бы.

Он пожимал плечами шагая по узкой, вьющейся между курганами улице Бед, пробираясь к Рыбному Кругу. Сумерки опустились на Скорбный Молль. Во всех смыслах. Но он же исполнил долг, доложил Королю; получил ожидаемые приказы тушить слухи о вовлечении королевской особы. Нет сомнений, отец Лордсона Хума, владелец отдаленного клочка земли, был утешен изрядным сундучком золота и обещаниями; сам же Гульд вернулся на тихие, но полные тревоги городские улицы.

Он оставил капрала охранять столб, хотя чары смерти делали кражу объявления малоправдоподобной. Гульду пришлось ожидать аудиенции у Сельджуре почти весь день, и теперь солнце уже низко висело в небе над заливом. Новость о гибели знатного отпрыска усугубила окутавшую город пелену страха; лавки уже позакрывались, улицы опустели, ибо ночью выпустят наемных убийц - "живые тени", выражения господского гнева не станут особо различать, кому мстить. Ночью любой, достаточно глупый, чтобы остаться на улицах без особой причины (или без взвода ощетинившейся оружием охраны) может встретить рассвет с выпотрошенными кишками или того хуже.

Гульд миновал угол и вышел на площадь. Капрал - нервный, с рукой у короткого меча - был здесь единственным живым, если не считать тощего пса, драной вороны на шесте и дюжины чаек, ссорящихся над чем-то в канаве.

С моря пришел бриз, едва заметно охладивший густую, удушливую жару. Гульд утер пот с губ и подошел к капралу.

- За тобой кто-то следил, парень?

Молодой человек потряс головой. - Нет, сир. Я тут весь день, сир.

Гульд хмыкнул. - Извини. Я задержался в королевском дворце. Ноги болят?

- Да, сир.

- Отлично, дай им размяться. Запомнил адрес в объявлении.

- Да, сир. И слышал от крысолова, что их двое - чужаков, сошедших с "Туманной Всадницы".

- Продолжай.

Капрал переминался. - Ну, э, "Туманная Всадница" пришла с Корела, разгрузила какое-то железо и утром ушла в Маре. О, те чужеземцы наняли лакея.

- О?

- Да, сир. Он был кучером купца Бальтро, вообразите себе.

Гульд скривился. - Ладно, идем к ним.

- Да, сир. "Отель Печальника". Недалеко.

Привратник Дальг понимающе усмехнулся Гульду. - Зря пришли, сержант, совсем зря. Вы ж за Облером? Он в отставке. Денег в долг уже не дает, как я понимаю, и...

Гульд прервал его: - У вас пара гостей. Чужеземцев.

- О, эти. Странная пара.

- Что в них странного?

Привратник наморщил и поскреб лоб. - Ну, - начал он, - знаете... Странные. Один никогда не выходит из номера, а?

- А другой?

- Тоже не часто, да оба почти не выходят с той поры как слугу наняли. Ох, ни к кому не ходят и к ним никто, и едят в комнатах тоже.

- Значит, они сейчас внутри?

- Да, сударь.

Сержант оставил капрала с привратником и вошел в "Печальника", немедленно наткнувшись на управителя, шагавшего с чашей для приношений и полотенцем в руках. Торопливо поставив чашу и обернув ткань вокруг поясницы, тот спросил: - Стражник, чем могу помочь?

Гульд следил, как длинные темные пальцы управителя выписывают нервозные узоры, касаясь и отстраняясь от пояса. - Облер, да? Нынче ты честную жизнь ведешь?

Мужчина побледнел. - О да, точно, Страж. Уже годы! Веду это заведение, видите ли, и писцом подрабатываю. Я нынче респектабельный, сударь. Поднялся и все такое, сударь. - Глаза Облера рыскали по сторонам.

- Давай потолкуем о двух твоих гостях, Облер.

- О! Ну, лучше их самих позвать.

- Я иду с тобой.

- О! Отлично, сударь, извольте следовать.

Они поднялись по устланной тяжелыми коврами лестнице, прошли коридор. Облер постучал по двери. Через миг старческий голос отозвался: - В чем дело, Облер?

Писец склонился к Гульду. - Это Риз, - прошипел он, - лакей, - и сказал громче: - Стражник желает поговорить с твоими хозяевами, Риз. Открой-ка.

Гульд сверкнул глазами, гневно проскрипев: - В следующий раз просто проси открыть дверь. - Он услышал изнутри бормотание и уже поднял руку, чтобы постучать более настойчиво, когда дверь отворилась. Слуга быстро выскользнул в коридор и прикрыл дверь за спиной.

Глаза Эмансипора широко раскрылись, когда он поднял голову и узнал сержанта.

- Эмансипор Риз, - протянул Гульд. - Я тебя допрашивал два дня тому назад, и вот ты снова передо мной. Как странно.

- Человеку нужна работа, - буркнул Риз. - Ничего особенного.

- Я на что-то намекал?

- Вы сказали "странно", но ведь нет ничего странного, кроме вашего визита.

Тут старый мерзавец был прав. - Хочу потолковать с твоими хозяевами. Можешь объявить обо мне или как там у вас с ними принято.

- Ах да, сержант. Мой хозяин с сожалением сообщает, что не принимает гостей, ибо находится на критическом этапе исследований...

- Я тут не в гостях, старина. Или объяви обо мне, или поди прочь. Я буду говорить с людьми внутри.

- Он внутри один. Господин Бочелен - ученый, сержант. Не желает отвлекаться...

Гульд зарычал и попытался оттолкнуть Риза, но старик шире расставил ноги и не уступил ни пяди. Сержант было удивился силе обманчиво дряхлого лакея - но заметил на правой руке давние шрамы от ударов клинка. Это же треклятый старый солдат. Гульд ненавидел ветеранов - такие не поддаются. Сержант отступил, схватился за рукоять меча.

- Ты сделал больше, чем от тебя ожидали, защищая право хозяина на уединение. Но я сержант Городской Стражи, и это официальный визит. Если будешь мешать и далее, Риз, кончишь в кутузке. - Гульд заметил, что тело Риза напряглось и лицо потемнело от гнева. "Чертов ветеран". - Не устраивай осложнений. Не надо.

- Если я позволю вам войти, сержант, - голос Риза казался скрипом гравия на пенном берегу, - меня могут уволить. Мужчине нужна работа. Мне нужна эта работа, сир. Вы же знаете, мне удача не улыбалась. Если есть вопросы, может, я смогу ответить, а может, и нет. Но вы не пройдете.

- Дыханье Худа, - пробормотал Гульд и отступил еще на шаг. Повернулся к Облеру, который уже скулил и делал спорящим мужчинам беспомощные жесты. - Приведи моего капрала, Облер. Он у входа. Скажи ему: полным ходом и с оружием наголо. Понятно?

- Ох, умоляю...

- Быстро!

Писец поспешил к выходу. Гульд развернулся к Ризу. Тот казался настроенным решительно. Сержант тихо сказал: - Капрал, Риз, устроит здесь немалый шум. Тебя разоружат и свяжут. Слышно будет далеко. Ты сделал что мог. Ни один хозяин, достойный такого названия, не уволил бы тебя за это. Делай по-моему, и обойдемся без ареста. Или убийства. Иначе мы пройдем мимо тебя - поработаем, пока у тебя дыхание не собьется, а потом зарубим. Ну, какой путь тебе по нраву?

Риз осунулся. - Ладно, ублюдок.

Они уже слышали на ступенях тяжелые шаги капрала, лязг ножен о балясины, а потом тяжкие вздохи. Парень показался - клинок перед грудью, лицо красное. Глаза широко раскрылись, когда он увидел сержанта и лакея стоящими и спокойно беседующими.

Гульд повернулся к Ризу. - Ладно, - шепнул он, - сыграем убедительно. - Тут же он вытянул руку и схватился за пышный воротник Риза. Старик заревел и взмахнул ногой, заставив дверь задрожать. Гульд толкнул Риза в сторону и прижал к стене. Подоспел капрал.

- Меч к шее негодяя! - приказал Гульд. Капрал повиновался с неподдельным усердием и чуть не перерезал Ризу горло - Гульд в тревоге перехватил руку.

Тут дверь отворилась. Вставший на пороге мужчина окинул сцену в коридоре одним ленивым, холодным взглядом. Встретил бешеный взор Гульда. - Отпустите моего слугу, сир, - сказал он спокойно.

Гульд ощутил, как что-то холодное пронеслось по жилам. Сделал жест капралу. - Отойди, парень.

Смущенный стражник повиновался.

- Меч в ножны, - приказал Гульд. Клинок со скрипом и шелестом вошел в свой футляр.

- Так-то лучше, - сказал незнакомец. - Прошу войти, сержант, раз вы столь рьяно жаждете меня видеть. Эмансипор, прошу с нами.

Гульд кивнул капралу: - Жди здесь, парень.

- Слушаюсь, сир.

Трое вошли в комнату. Риз закрыл дверь и опустил засов.

Гульд огляделся. Стол, заваленный... глыбами сланца; остатки недавно приконченного завтрака в кресле, хотя на улице почти закат. Две застеленных кровати, дорожные сундуки - один раскрыт, являя одежды городского стиля, кольчугу, под ней ящик для оружия и, похоже, фальшивая стенка. Гульд подошел ближе к столу, оглядел сланец. - Не узнаю эти руны, - сказал он суровому хозяину. - Откуда вы?

- Из дальней страны, сержант. Ее название, боюсь, ничего вам не скажет.

- У вас дар к языкам, - заметил Гульд.

Мужчина поднял бровь. - Едва сносный. Кажется, у меня заметный акцент.

- Давно ли вы изучили тефтианский?

- Ваш язык так называется? Я думал, это моллийский.

- Тефт - остров. Молль - город на острове. А я задал вопрос, сир.

- Это так важно? Ну, около трех недель. Во время проезда с Корела я нанял человека из команды для обучения. Уроженца острова. К тому же язык вполне близок кореланскому.

- Вы заклинатель, сир.

Мужчина сказал с легким кивком: - Меня зовут Бочелен, сир.

- А ваш компаньон в путешествии?

- Корбал Броч, евнух - вольноотпущенник.

- Евнух?

Бочелен кивнул снова. - Дурная практика народа, из коего он происходит. Все рабы мужского пола. По очевидным причинам Корбал Броч жаждет уединения, мира и покоя.

- Где же он тогда? В одном из сундуков?

Бочелен улыбнулся: - Я не сказал, что он стеснителен. Верно, сержант? Нет, он вне города, ибо толпы его утомляют.

- Где именно?

- Именно? Не могу сказать точно. Он... блуждает.

Гульд поглядел на глыбы сланца. - Это что такое?

- Несовершенные усилия, сержант. Местный сланец содержит некие включения минералов. В нем есть природная энергия - не сомневаюсь, именно поэтому его использовали местные строители гробниц. Я пытаюсь обуздать ее ради... порядка.

- Долго ли намерены гостить в Молле?

Бочелен пожал плечами. - Зависит от успеха моих усилий. Разумеется, - улыбнулся он едва заметно, - даже мое терпение имеет пределы.

Гульд заметил скрытое предупреждение, но проигнорировал. - Как вы сообщаетесь с другом, с евнухом? - Он пытался понять, почему так встревожен. История Молля знала эпохи рабства и кастраций... отчего же, Худа ради, по коже мурашки ползают?

Бочелен снова пожал плечами: - Простейшие чары общения. Он придет в назначенное место и точно в нужное время.

- Вы некромант, Бочелен? - Вопрос был задан небрежно, однако Гульд чуть повернулся, оценивая реакцию. Всего лишь слабое удивление.

- Напрасно стараетесь, сержант - я не интересуюсь погружением в тайны Худова садка...

- Значит, Худова? Многие говорят, что дело в противоположном...

- В этом вопросе много спекуляций. Лично я поддерживаю теорию Кульпа Старшего, что некромантия оккупирует порог садка Худа - место между жизнью и смертью, если угодно. Некромант мог бы сказать больше, но не в его или ее природе рассуждать на эти темы. Практики Искусств Смерти, разумеется, весьма скрытны.

Гульд кивнул. Не спеша отошел к двери. - Ваш лакей - упрямый человек, Бочелен. Готов был отдать жизнь ради защиты вашего уединения.

- Знай я заранее, - сказал Бочелен, оглянувшись на Риза, - велел бы пропускать тех, что не приемлют "нет" в качестве ответа.

Гульд крякнул. - Отличная мысль. Вы чуть не потеряли хорошего человека.

- Было бы поистине невезением. Благодарю за заботу. Угодно что-то еще?

- Пока нет. - Гульд остановился у порога. - За комнаты заплатили авансом?

- До конца недели, сержант. А что?

Стражник открыл дверь, пряча недовольную гримасу. - Доброй ночи, сир. - Вышел в коридор, закрыл дверь. Заждавшиеся капрал и Облер выпучили на него глаза. Гульд пошел к спуску. Оба следом.

- Говорит, заплатил за неделю.

Распорядитель отеля кивнул. - Да, сударь.

- Еще четыре дня.

- Да.

- Капрал?

- Что, сир?

- Оставайся рядом, пока не сменят. Облер, есть задний выход?

- Да. Но на трех засовах.

- Почему бы?

Писец постучал по скуле под левым глазом и скривился: - Слишком громко хлопала дверь. Просыпался, сударь, каждый раз.

- А в последнее время?

- Нет, сударь. Уже недели, сударь. Никогда со дня их приезда.

- Значит, этот Корбал Броч вышел через переднюю дверь?

Облер помедлил на лестничном марше. - Кто из них Корбал, сударь?

- Евнух - тот, кого сейчас нет.

- Кого нет? Уверены, сударь? Я видел лишь одного выходящим из комнат со дня приезда, сударь, и это был он. Тот, что сейчас там. Второй тоже здесь, сударь, потому как не уходил.

Гульд морщился все сильнее. - Ошибаешься, Облер.

Однако писец качал головой.

- Ну, а он ест?

- Нет, сударь.

Теперь Гульд еще и кривился.

Глаза Облера метались, он облизывал губы. - Если подумать сударь, странновато. А может, они делят еду, сударь. Как бы пост.

Гульд сошел вниз, капрал шагал сзади. - Евнух, - бросил он Облеру через плечо. - Как он выглядит?

- Большой, сударь. Огромный. Кажется, ничего не говорил. Только улыбался все время, сударь. Бледен как дохлый кит, сударь, вот он как выглядит. Не знал что он евнух, но раз вы сказали, дело ясное. Да, евнух.

- Выпейте немного, - сказал Бочелен, наливая два полных кубка и передавая один Ризу. Тот принял кубок с благодарным видом.

- Простите, хозяин...

- Не за что. Как и намекал стражник, было бы неудачно - и нежелательно - если бы вы хоть немного пострадали. - Он окинул старика проницательным взором. - Откуда такое упрямство? Вы кажетесь мудрым человеком, мастер Риз - бросить вызов и отвергнуть сержанта Городской Стражи...

- Ну, я не хотел вас подвести, хозяин. Мне, э... по душе эта работа.

- Боитесь потерять? Не тревожьтесь на сей счет, мастер Риз. Мы находим вас идеальным.

Эмансипор огляделся. "Мы?"

- К тому же, - продолжал волшебник, отхлебывая вино, - я предвижу между нами долгое знакомство, мастер Риз.

- О? О.

- Хотя ваш разум еще таит секреты.

- Неужели, хозяин?

- Ммм. Например, ваша жена уже тридцать лет...

- Сабли? Ну, мы много хлебнули, хозяин, но она со мной все это время, иногда только за нее и могу держаться, сир, если вы понимаете. Люблю преданно...

- Знаю. Не в том дело, мастер Риз. Я слышу ее голос в вашем разуме, но не могу узреть лицо - не могу увидеть ее через вас, и нахожу это необыкновенным...

Они смотрели друг на друга над золотыми кубками, не моргая - долгий миг - а затем Бочелен допил остатки вина, кашлянул и отвернулся.

- Для вас завтра будет работа, мастер Риз.

- Хозяин?

- Вы, - Бочелен наполнил кубок, - обеспечите нам проезд. На запад, так далеко, как сможет корабль.

Глаза Эмансипора сузились. - Да, хозяин. Вернуть аванс у Облера?

- Нет, пусть остается. Я желаю покинуть Молль через день. Это возможно?

- Разгар сезона, хозяин. Гарантирую.

- Отлично. И, мастер Риз...

- Да, хозяин?

- Будьте осторожны.

- Разумеется, хозяин.

- Встречали сержанта раньше, мастер Риз?

Эмансипор кивнул. - Дважды. Год назад, когда убили моего нанимателя, и еще когда был убит купец Бальтро.

Бочелен задумчиво кивнул. - Кажется умным человеком.

- Во всех смыслах, хозяин. Он знаменит. Сам король приказывает сержанту Гульду вести расследования. Некоторые, особенно по убийствам. Гульд никогда не подводил.

- Значит, именно он выслеживает ночного убийцу, ужас города?

- Да, хозяин, он.

Бочелен улыбнулся. - Ну что же. Полагаю, все в порядке - нас, как иноземцев, нашли и допросили.

- Наверное, хозяин. - Риз постарался ответить равнодушным тоном.

- Но пусть так, - продолжал Бочелен, не отрывая глаз от вина в кубке. - Я ценю приватность и потому не одобряю официального... внимания. Отсюда и решение уехать поскорее, мастер Риз. Впрочем, не желаю понапрасну тревожить сержанта...

- Он не услышит и слова, хозяин.

- Превосходно. Ну, идите в кровать - нужно, чтобы поутру ваш разум был острым.

- Да, хозяин. Спасибо, хозяин. - Эмансипор подошел к постели, лег. "Понапрасну тревожить Гульда. Разумеется. Кто я, некромант? Да что вы, сир. Хм". Он был переутомлен, но не ждал спокойного сна. Куда уж там.

Гульд шагнул через порог "Косоглаза".

Помедлил в темном тамбуре. Глаза уже щипало от густого тяжелого дыма, слоями повисшего под низким потолком забитого народом зала, в уши ударил мутный прилив шума.

Солдат, которого он послал выслеживать чужака, выбрался из давки. - Он на задах, сир. Лучше поглядите от бара.

- Веди, - буркнул Гульд.

Голоса замирали, когда сержант и стражник пробивали путь к длинной просевший стойке, и снова набирали силу за спинами. В голосах звучало облегчение. "Косоглаз" числился среди самых злачных заведений Скорбного Молля. Пожелай того Гульд - и будь при нем человек тридцать стражи - он арестовал бы всех присутствующих. Из принципа.

Они добрались до бара. Молодой солдат повернулся и указал на стол у задней стенки. - Там, сир.

Спиной к стене одиноко сидел некто в сером, спрятав лицо в тени капюшона. Плащ на плечах был из домотканой материи. Гульд видел левую ногу - в мокасине, у голени привешен длинный охотничий нож. Худые длиннопалые руки, охватившие кружку, сплошь покрыты шрамами и пятнами. К стенке прислонен длинный лук без тетивы.

Гульд хмуро шагнул вперед, но стражник остановил его рукой. - Нет, не этот. Тот.

- А. - Он-то уже удивлялся внезапной смене образа. Иноземец, которого сержант видел на местах двух убийств, сидел за соседним столиком. Все еще в доспехах, спиной к залу. Он шумно ел - даже за шесть шагов при всей какофонии завсегдатаев было слышно чавканье, фырканье и глотание. - Жди, солдат, - велел Гульд и двинулся к мужчине.

Местный, что сидел за столом с чужаком, болтал без остановки. - ...так я себе и сказал, себе сказал: не мой это дом! То есь, непохоже на мой! Крыша, вишь, начинается ниже груди, а я человек невысокий, сам вишь. Ты был тут при дождях? Две недели назад? Потоп! Ну, так что ж случилось? Ну, дом сидел на кургане - не сюрприз здесь, в Скорбном Молле, правильно? Но сток забился и вода нашла другой путь в море - прямо через курган под нами! Вся треклятая штука хлопнулась и дом утащила! Беда одна не ходит - там жена моя была в постеле, и не одна. Ох нет! Не моя любимая предательница Мули! Четыре - считай, четыре! - треклятых привидения там были. Малые, конечно - другие из курганов не вылазят - но вполне сильные, чтобы щипать и щекотать и тянуть и шлепать и чтоб меня, если они не повеселились, бормоча над Мули! А она стонала и просила сильнее! "Сильнее!" - кричала она. "Сильнее!"

- Хватит, - прорычал Гульд.

Завсегдатай поднял голову и кивнул: - Так я и сказал! Я сказал...

- Тихо! - рявкнул сержант. - Найди другой столик. Сейчас же.

Чужеземец поглядел на вмешавшегося Гульда и снова занялся едой.

- Ух, - заерзал завсегдатай, отодвигая стул. - Ладно. Прямо сейчас. Сержант Гульд - о да, знаю вас. Видел. Сотни раз - нет, я ничего незаконного, ничего, что можно доказать...

- Убирайся сейчас же, или я не стану ничего доказывать. Посидишь в кутузке неделю или три просто так.

- Уже ухожу. Вот, смотрите, я иду...

Гульд пронаблюдал, как мужчина ныряет в толпу, и не спеша уселся рядом с иноземцем. - У меня к вам пара вопросов, - сказал он тихо.

Чужак рыгнул, крякнул и продолжил жевать.

- Откуда вы? И почему вас так сильно интересуют сцены убийств?

Чужак фыркнул и покачал головой, не встречаясь с Гульдом глазами. - Просто люблю смотреть, сержант, - сказал он с грубым акцентом.

- Молль не особенно велик, но и здесь есть что посмотреть, кроме переулков с расчлененными трупами.

Мужчина замер. - Да неужели.

- Если вы, конечно, - продолжил Гульд, - не заняты убийствами.

Чужеземец взял остаток хлеба и принялся подбирать соус в тарелке. - Если и занят, сержант, то не таким способом.

- Если заняты, - возразил Гульд, - чего здесь забыли?

- Мимо проходил.

- Значит, завтра уедете?

Чужеземец пожал плечами. - Может быть.

- Где остановились?

Мужчина наконец послал Гульду широкую улыбку. - Тот стражник, которого вы послали за мной, должен знать.

Сержант сурово сощурился. - Он регулярно докладывает. Если я не услышу его в назначенное время, приду за вами самолично.

- Как угодно.

Гульд встал. - Вы оставили кусочек хлеба.

- Для богов.

- А если они не голодны?

- Они всегда голодны, сержант.

- Ужасно выглядишь, Манси, - сказал Кряга с ухмылкой, едва Эмансипор шлепнулся на стул. - Сабли заснуть не дает, старина? - Кряга старательно подмигнул Тускляку. - Спроси меня, так она кажется женщиной э, обширных аппетитов...

- Тебя не спрошу, - зарычал Эмансипор, сверкая глазами над кружкой темного эля. - Зачем бы? Похоже, что сам не знаю, а?

- Нет, конечно! - громко согласился Тускляк.

- Эй, - сказал, откидываясь на стуле, Кряга, - ты, случаем, не подхватил чесотку, что принесли твои визгуны?

- Нет.

- Рад слышать. - Кряга вздохнул. - У меня как-то была. Ужас. Боги сохраните, такая гадость за ушами...

- Хватит, - зарычал Тускляк.

Эмансипор глубоко затянулся и оперся о стол. - Нужен корабль. Выходящий ночью или завтра утром.

Брови Тускляка взлетели. Он переглянулся с Крягой, оба пьяницы подались вперед. - Ну, - пробормотал Тускляк, - это несложно.

- Он прав, - кивнул Кряга. - Как пить подать. Хотя зависит, чего именно ты ищешь. К примеру, если желаешь сохранить тайну, не бери "Плавучий Амбар", ведь капитан Пумель портовые книги страсть уважает.

- А если ищешь быстрый и крепкий, - сказал Тускляк, - не бери "Большое Корыто", он ходит плохо, а капитан Турб задолжал половине ростовщиков Молля, даже Облеру, и нечем починить снасти.

- "Туча Мух" может подойти, но слышно, команду выгнали на берег крысы и неизвестно, когда они посмеют отбить борт. И посмеют ли вообще. - Кряга нахмурился и потряс головой. - Может, не сильно и хотят.

Тускляк поднял кургузый палец. - Постойте. Есть один. "Солнечный Локон".

Кряга поперхнулся элем. Довольно долго Эмансипор и Тускляк наблюдали, как приятель кашляет, давится и перхает - лицо стало багровым. Не скоро удалось ему обрести свободное дыхание.

Эмансипор сказал Тускляку: - "Солнечный Локон"? Не слышал о таком...

- Пришел со Стратема, - объяснил Тускляк, небрежно пожав плечами. - Для некоторой починки. Мы с Крягой кое-что купили, а потом раскрутили их на хорошую цену за гвозди.

Кряга снова мог говорить. - Да, тут Тускляк прав. Корабль хорош на вид и наверняка быстро бегает. Капитан тихоня - Худ, вся команда тихая, скромная какая-то. "Солнечный Локон". Идеально для тебя, Манси, чего бы ты ни хотел. Он в Торговом доке, только что спущен с катков. Отлично сел.

Эмансипор прикончил эль и встал. От утомления мысли путались в голове, словно попав в густой туман. - Спасибо. Иду прямиком туда. Увидимся.

- До встречи, Манси, и не надо спасиба. Эй, Сабли алхимиков нашла?

Эмансипор наморщил лоб. Он не помнил, чтобы об этом рассказывал. Должно быть, рассказал. Кряга приметил сынишек - природная заботливость, счел Эмансипор. Кряга просто милый, заботливый человек. - Она хорошо поживает, - сказал он и вышел из-за стола, поворачиваясь к двери. - Спасибо что спросил.

- Без проблем, Манси. Рад слышать.

- И я, - вставил Тускляк. - Свидимся, Манси.

Сержант Гульд пробирался по Кукольной улице - семьдесят семь неровных шагов по мучительно узкому, драпированному тенями проходу. По плечам стучали, бесконечно звякая и шурша, сотни кукол из дерева, кости, тряпок и перьев. Каждая была подвешена к крыше очередной лавки - за шею, на волосатых веревочках из водорослей. Глаза - ракушки, бусины или капли краски - как бы провожали его, словно все зловещие куклы и марионетки были одержимы демонами. По крайней мере, знал Гульд, некоторые были. Кукольная улица не числилась среди главных объектов его забот. Если за ним и следили глаза человеческие, их не было видно в сумраке холодных магазинчиков.

По велению судеб закуток Миллы Чернпуги находился в самом дальнем тупике. Он прислонился к стене склада; над грубой мостовой висел, покачиваясь на канате, ряд сшитых из кожи жутковатых и неряшливых кукол. Безобразные лица скалились под прядями сальных волос, блестели ониксовые глазки. Подойдя ближе, Гульд прищурился. Не обычная кожа, нет, скорее свиная, плохо выдубленная и стянутая морщинистыми швами.

Невозможно и представить, какой же люд готов покупать такие штуки.

Глубокий мелодичный голос пропел из-под навеса: - Купите куколку для юных клещей? Каждому ребенку нужно познать ужас, и разве мои милашки не ужасны?

Гульд развел рукой куклы на этом миниатюрном подобии виселицы. - А где старуха? - требовательно спросил он.

Темное, необычайно привлекательное лицо улыбнулось из-под покрывала, голова склонилась к плечу. Удивительные синие глаза смотрели с любопытством. - Старуха, солдат?

- Та, которая, как мне сказали, владеет лавкой. Та, что торгует этими куклами и не менее гадкими... вещами. Та, которую видели на месте каждого ночного убийства. Милла Чернпуга.

Смех женщины был грудным. - Я и есть Милла Чернпуга. Возможно, вы говорите о моей сестре, Мерзе. Она носит товар на рынок.

- Твоя сестра? Эта карга? За дурака меня приняла?

Женщина начала набивать кальян. Двигающиеся во тьме тонкие руки заставили Гульда подумать о морских змеях. - Различные стили жизни, - промурлыкала она. - Увы. Мерза не ест ни рыбы, ни мяса. Только овощи. И травы. Не пьет алкоголя. Не курит дурханга или моего любимого ржавого листа. Девственница, ранняя пташка, спать ложится с закатом. Бегает по скалам до ущелья Крайняя Жалость и обратно при любой погоде. Всего на год меня старше. Тридцать шесть.

Повалил дым, клубами заполняя лачугу. - Я же, - продолжала Милла, - воплощаю все виды порока, вызывая отвращение сестрицы. Но, дорогой, вы же здесь не прицениваться к... товару.

Гульду надо было подумать. Но штука в том, чтобы не отвлечься! - Я хочу знать причину интереса Мерзы к убийствам. Где она?

- Наверное, у пристаней, держит речи перед матросами.

- О чем?

- В защиту здорового образа жизни. Мерза им сообщит...

- Постой. Не она ли та женщина, что каждую неделю подает петиции королю?

- Она самая. Сестрица была бы рада увидеть Скорбный Молль бастионом чистого и праведного поведения. Разумеется, все отклонения будут караться смертью. Мой ржавый лист пропитан эссенцией мяты. Не желаете?

- Нет. "Не сейчас", добавил он мысленно, "но потом - может быть. Да, потом...". - Нет, я сказал!

Синие глаза расширились. - Я настаивала?

- Простите. Нет, не настаивали.

- Сестра, вероятно, присутствует на местах убийств ради поиска новообращенных. Кормится страхом, можете представить?

- Почему же она вас терпит? Настолько, чтобы продавать ваши куклы на рынке?

Милла засмеялась. - Вам лучше любого другого знать, что королевские пики редко остаются без... украшений. Скорбный Молль производит преступников быстрее, чем крыс, быстрее даже, чем король может их вешать.

Гульд глянул на кукол перед носом. - Значит, кожа не свиная?

Мила затянулась из мундштука и ответила: - Кожа преступников. Сестра находит иронию восхитительной.

Внезапная тошнота охватила сержанта. Он потрясенно взирал на женщину.

Она же послала широкую белозубую улыбку, словно зашипевшую в воздухе. И сказала: - Почти все покупатели - родственники покойников. Память об ушедших. Можно ли измерить глубины разума людского?

- Возможно, я еще вернусь, - выдавил Гульд, отступая.

- Кто бы мог подумать? - засмеялась она. - Тогда до скорого, сержант.

Гульд вихрем развернулся.

Сморщенное как пергамент лицо Мерзы мрачно улыбалось меж двух висячих кукол. У нее оставалось мало зубов, да и те стали стертыми пеньками. - Она будет твоей смертью! - хрипела карга. - Она яма! Водоворот распущенности! Искусительница. Знающая самые потаенные секреты Молля греховная лгунья - ты не поверишь, куда ее заводят деловые интересы!

Глаза Гульда сузились. - Лгунья, говоришь? Мерза, не может ли она знать всех любителей посещать злачные места?

- Она знает всё, злая сестрица! Кроме того, как заботиться о себе! Ее снедает нездоровье, пока незримое, но тут сам Худ не поможет. Скоро увидишь! Скоро, если не изменит она путей своих!

Сержант вгляделся в переулок. Причин задерживаться нет, верно? Никаких. Нужно всего лишь допросить Миллу. Подробно. Может занять целые часы, но тут ничего не сделать.

- Не поддавайся! - шипела Мерза.

Игнорируя каргу, Гульд зашагал по Кукольной улице.

Могильник Бугор являлся ныне самым большим курганом Скорбного Молля. Его поросшие травой бока разрывали бесчисленное число раз, и каждый раз внутренности оказывались совершенно пустыми. Валуны, гравий и черепки - всё, что выкапывали надоедливые грабители и любители древностей.

Гульд застал двоих выдающихся крысоловов за пикником на вершине Бугра. На костерке жарились ободранные крысы. В стороне поджидала запыленная бутыль вина, рядом стоял горшок с крышкой.

Бирклас Пуф и Болтус Рой не были типичными представителями своей профессии; тем не менее сержант Гульд иногда пользовался их обширными знаниями насчет любых граней городского подземья, находя достаточно ценными, чтобы терпеть причуды характера.

- Какой суровый взор! - заметил Бирклас, небрежно помахав грязными пальцами взобравшемуся на могильник сержанту. - Интересно мне, почему низкородные столь часто похваляются... нет, усердно пытаются приукрасить серьезностью несчастную свою долю? Похоже, единственная задача нас, чистокровных граждан славного Молля - проводить дни и ночи в незапятнанной праздности.

- Что такого чистого в твоей крови, Пуф? - пробурчал Гульд, подойдя к ним.

- Непреклонная воля, бедный мой сержант, есть наиболее очистительное дерзновение. Зрите же пред собой достойного меня и, рядом, достойного его. Мы на редкость непреклонны.

Оба были одеты почти в тряпье, не считая широких обвислых шляп - у Биркласа цвета выгоревшей под солнцем киновари, у Болтуса пятнисто-желтая. Бесчисленные крысиные хвосты висели на двойных поясах, запястья и лодыжки также окружали хвосты, сплетенные весьма затейливым образом.

Болтус Рой протянул руку к горшку, открыв крышку острием запятнанного кровью кинжала. - Как ваз вовемя пифли, сежант. Кысы пофти пожаены и майнофанные озовяфки на апфетит. Пофу, садитесь ядом с нами.

- Я же, - добавил Бирклас, - буду разливать напиток, пока мой партнер достает маринованных розовячков.

Уксус сделал лысых крысят краснее обыкновенного - эта подробность почему-то навела на Гульда еще больший ужас. На его глазах Болтус вытащил одного и поднес ко рту. "Розовячок" исчез за губами с хлюпающим звуком, мужчина глотнул и вздохнул.

- Хорошее начало, - прокомментировал Бирклас. - Как устрица пролетает, в доказательство культурного происхождения.

Гульд скривился. - Культурного происхождения? Ты о Болтусе или о крысах?

- Охо, офень смефно, сежант, - хихикнул Болтус Рой. - Пофу, садитесь!

- Нет, спасибо. Уже сыт.

Бирклас повернулся к партнеру: - Неужели не можешь ты уяснить, друг, что сержант Гульд очень не в себе? Ужасные убийства каждую ночь! Колокола гремят! Крысы бегут туда и сюда, даже сам Белогрив прячется в глубочайшей пещере. Да, нечто гнусное бродит по славному Моллю, а перед нами главный охотник, пришедший в поисках помощи.

Болтус отпрянул. - Уф повей, я знаю о сежантовых бедах! Посто хотел быть вефливым.

- Хватит спорить о вежливости, - зарычал сержант. - Сто раз слышал вашу болтовню о Белогриве и теперь желаю понять раз и навсегда, существует ли он.

- Офязательно!

- Бесспорно, сержант.

Гульд уставился на Биркласа. - И он Солтейкен?

- Да, да. Непримечательный человечек в обычной форме. Но едва перетекает - самый грозный среди крыс. Умный и порочный тиран, Правитель Мехового Царства, Истребитель всех Бросающих Вызов, Блудодей Высшего...

- Да, понятно. Говорите, даже он прячется от убийцы?

- Зарылся как в могилу, сержант. Дрожа...

- Ясно. Могу ли я предположить, что Белогрив встречал убийцу?

Бирклас пожал плечами. - Возможно, и встречал. А скорее его гонцы или хранители перекрестков, или дозор на крышах...

- Но не его дехустатоы, - встрял Болтус.

- Нет, - торжественно согласился Бирклас. - Не дегустаторы. Болтус, как они поживают?

Болтус перевернул крыс на шампурах. - Фкорее поживали.

- Отлично! Ну, сержант, что еще могли бы мы сделать?

- Может, и могли бы. Принцесса и Лордсон Хум.

Брови Биркласа взлетели. - Дорогой мой, это не беседа для застолья.

Гульд присел. - Я погожу.

Башня Мертвого Секаранда стонала на вольном, посвежевшем после захода солнца ветру. Гульд потуже натянул плащ на плечи, хотя зябкая дрожь вызвана была скорее утомлением, нежели ветром. Внизу дневная дымка унеслась, свет масляных ламп и свечей под ногами казался мутными звездами, пределом смертных потуг состязаться с колючим ночным небом.

Гульд слышал шелест на лестнице, кряхтение - Стуль Офан карабкался на платформу. - Беспокойное гнездо Бёрн, - пропыхтел старик. - Обычная встреча на углу улиц подошла бы мне больше.

Сержант склонился над парапетом и поглядел на квартал у гавани. - Кажется, я его получил, Стуль, - произнес он.

Маг прекратил браниться. Сказал в спину Гульду: - А вы уверены? Когда произойдет арест?

- Такие подробности еще не решены. Уверен ли я? Ну, кишки все еще узлом завязаны - что-то упустил. Однако и упущенный след указывает на одного человека.

- А от меня что нужно?

Гульд обернулся. Стуль Офан был около двери, утирал лоб шелковым платком. Маг вяло пошевелил плечами. - Я не в ладах с высотой, сержант. Простите, если я останусь тут, хотя какая разница? Вся постройка трясется.

Гульд открыл было рот для ответа, но скривился и сказал не то, что хотел: - Вы живете в треклятой башне!

Офан снова пожал плечами. - Этого... от меня ожидают. Не так ли? Почти всегда на первом этаже.

Сержант еще немного поизучал его и вздохнул. - Я думал о собаках. Тех, которых послал на следу убийства Лордсона Хума. Мужчина или двое - один воин, ветеран, второй неизвестно кто. И еще запах женщины или двух, или ни одной...

- Если псы выплясали запах женщины, Гульд, как ее может не быть?

- Отличный вопрос. Можете поискать ответ? Прежде чем начнете, могу сказать: той ночью с места преступления сбежала женщина, но не она была убийцей.

Стуль Офан нахмурился и хлопнул себя по лбу. - Не понимаю.

Гульд поморщился. - Вспомните свои открытия, магус. И свою неуверенность. Ответьте мне: мужчина, который не мужчина, которого можно спутать с женщиной - если для следствия используются магические пути - и даже собаки чуют женский запах. Примите, что ваши колебания насчет пола не были ошибкой, как и собаки дали верный ответ. Такое может быть?

- Мужчина не мужчина? Его путают с женщиной даже собаки? Сержант, из такой сумятицы нельзя извлечь ответов. Нас намеренно вводят в...

- Нет. Виной скорее равнодушие убийцы - он знает, что в прошлом попытки расследования вводили в смущение. Этот как загадки демона, Стуль Офан. Ответ слишком прост. Не думайте так сильно.

Маг поморщился. - Насмехаетесь, Гульд?

Гульд снова глядел на туманный город. - Каковы, Стуль Офан, могут быть приметы евнуха?

За спиной раздалось слабое шипение - это воздух проходил сквозь зуба мага.

- Вы правы, сержант. Поистине загадка демона. Вы нашли убийцу.

- Я его знаю, - поправил Гульд. - Но не нашел. - Устремленный в сторону квартала знати взгляд сузился. - Но, думаю, кое-кто нашел. Узел начал распутываться.

- О чем вы?

- О том, что она в движении, - сказал Гульд, видевший, как фонарь за фонарем зажигаются на крышах, отмечая путь последней загадки этой игры. Сержант повернулся и поспешил к лестнице. - Идите домой, магус, - крикнул он через плечо. - Закипает ночная работа.

Он провел расследование после аудиенции короля. Задал достаточно вопросов, прилагая при необходимости должное давление, и собрал достаточно подробностей. Неприятные привычки Лордсона Хума включали влечение к крови, наслаждение болью. Это и свело их с принцессой Шерн. Это сделало их союз непривлекательным - даже ужасающим - в глазах и короля, и отца.

Служанки той ночью не было рядом, потому что ее уже послали по следу убийцы. Хуми оказался всего лишь робким учеником в извращенных искусствах плоти и боли. Убийца показал принцессе, как далеко - как восхитительно далеко - могут завести эти занятия. Кисть обещания коснулась дрожащих губ Шерн, и она возжаждала большего.

Старательная служанка хорошо выполнила задание. Люди Гульда доложили утром о ее возвращении; сейчас они с госпожой были в пути. Они и приведут Гульда к добыче.

Он вышел из дверей башни и быстро побежал по улицам. Шерн сделала ужасную ошибку. Менее всего Гульду хотелось опоздать - пусть это и донесло бы до короля внушение: "Мешайте моим расследованиям к своей же беде, Величество. Нужно было дать ее допросить". Однако удовлетворение не стоит жизни молодой женщины - скорее, жизни двух молодых женщин, ведь так и не встреченная им служанка разделит участь Шерн.

Он угадал цель их пути по зажженным солдатами фонарям и прибыл - кажется, за несколько минут - к выходу улицы на Рыбный Круг. Выход обозначался старым, перекошенным курганом. Гульд присел на груде черепицы и восстановил дыхание.

Площадь была пуста, только на черном шесте буйно плясало объявление. Бочелен так его и не снял. На вершине сидела сонная ворона, качаясь под ударами соленого бриза. Пес пробежал по мостовой, чтобы полакать из фонтана Бёрн. Гульд держался в тени. Он медленно высвободил длинный меч, отчаянно надеясь, что взвод сумел не потерять след, взятый около дворца.

Один узел загадки по-прежнему наполнял его неуверенностью. Евнух сумел покинуть "Печальника" незамеченным. Разумеется, такое возможно при помощи волшебства. Эта мысль Гульда тревожила.

Он напрягся, увидев справа женщину в плаще. Это служанка... смелая девчонка. Она осторожно приблизилась к шесту в центре Круга. Ждать его здесь? Это не имело смысла. Гульд не был уверен, что девушка уже встречалась с евнухом - тогда его команда уже нашла бы место, где он таится днем. Нет, полная бессмыслица... Он подумал, не крикнуть ли ей, не побежать ли туда, но остался неподвижно сидеть за невысоким курганом. Вторая закутанная фигура - принцесса - показалась, повторяя путь служанки. Шагала лениво, до ужаса беззаботно.

Девушка встала у шеста и вроде бы осматривала всю его высоту, готовясь лезть наверх. Шерн была в десяти шагах.

На верхушке пошевелилась ворона.

Глаза Гульда расширились от внезапного понимания. Но едва он раскрыл рот, чтобы прокричать предупреждение, как что-то тяжелое ударило его по затылку. Он со стоном осел, сражаясь с волнами черноты. Близко, хотя как будто издалека, донесся низкий голос: - Простите, сержант. Это лишь один, а мне нужны оба. Надо ждать. Нужна кровь, ибо лишь тогда Корбал Броч станет уязвим - чтобы позвать на помощь. И тогда закончится долгая моя охота...

Гульд не мог сопротивляться. Человек рядом, тяжелый, темный, в доспехах - чужак со скимитаром - вытащил меч из онемелых пальцев сержанта. В левой руке был массивный железный арбалет: покрытая рунами стрела на месте, пружина взведена. - Не бойтесь, - шептал мужчина с жутким, варварским акцентом, - вы получите то, что от них останется. Будет чем порадовать толпу. Но сейчас оставьте дело мне. Вы понятия не имеется, с чем столкнулись - и будьте рады.

Гульд сумел поднять голову. Всё кружилось перед глазами, он едва различал, что творится у шеста. Ворона расправила крылья и летела к служанке. Мутное пятно, холодные волны - и ворона стала человеком, громадным лысым человеком в кольчуге. Он посмотрел на девицу сверху вниз. Она что-то сказала, он хохотнул в ответ. Поднял руку... изящный жест, и девица попятилась, хрипя, споткнулась и полетела набок. Кровь оросила мостовую.

Принцесса Шерн застонала, как в экстазе.

Евнух не спеша шел к ней.

Охотник рядом с Гульдом поднял оружие и тщательно прицелился.

- Стреляй, - выдавил Гульд. - Стреляй, чтоб тебя!

Он услышал какой-то хрип, обернулся и увидел, что лицо охотника потемнело, словно от великой натуги. - Что с тобой, ради Худа? - Гульд попытался встать, но боль в черепе оказалась слишком сильной. Он лишь смотрел, все яснее понимая: охотник напрягает всю силу, но не может пошевелиться.

Холодный, спокойный голос раздался сзади. - Стек Маринд, ну разве вы не упорны? Можете сражаться, если хочется, но уверяю - держащий вас демон едва ли напрягается, выполняя задание. Боги, - продолжал Бочелен, показываясь им, - что за напрасная жизнь. Маниакальное преследование. Сколько лет назад наши дороги, к несчастью, пересеклись? Кажется, слишком давно. Советую вам отступить и быть благодарным, что я оставляю вам жизнь. Снова и, поверьте, в последний раз. Не милосердие остановило мою руку, сир. Увы, простое равнодушие. Вы всего лишь мелкая помеха. Что же... - Он помедлил и возвысил голос, чтобы услышал евнух. Тот уже начал творить чары смерти перед принцессой. - Корбал Броч! Оставь даму, старый друг. Бедной служанки достаточно на одну ночь, верно?

Корбал Броч колебался. Склонил голову набок, глядя в сторону Бочелена. - Она помечена дважды, - сказал он тонким как тростник голоском. - Принадлежала прошлой ночи, но огорчен оказался я, скромный слуга жизни.

- Значит, Госпожа помогла, - легко ответил Бочелен, подходя к спутнику. - И пусть.

Евнух надулся. - Снова лишишь меня зачатия, Бочелен?

- Думаю, у тебя достаточно. К тому же, предвидя ускорение событий, я послал лакея на пристани - разумеется, наведя на капрала подле "Печальника" долгий сон. Да, уже сейчас потрачены немалые деньги и отбытие наше неминуемо.

- Но, Бочелен, - спокойно ответил Корбал Броч, - все, близкие нашему следу, собраны. Можно заставить их замолчать, и город на недели останется нашим. Даже о взводе сержанта позаботились. Кто посмеет помешать нашим делам? Убей сержанта, убей Стека Маринда, убей принцессу и глянь! мы снова в безопасности.

- В городе, впавшем в насилие и хаос. - Бочелен качал головой. - Не сегодня придет смерть к Стеку, Корбал, и не от нашей руки. К несчастью, жить ему много лет. Что до сержанта... боюсь, он станет для нас серьезной угрозой, убей мы принцессу...

- Так убей его. Простое решение.

- Ну нет, - уверенно сказал Бочелен. - Менее часа назад Смертный Меч Тулгорд Мудрый принес клятву на крови, освященную верховной жрицей Сестер. Похоже, свита преследователей растет и, подобно Стеку Маринду, поддерживаемый богинями дурак не будет знать устали в охоте. Итак, не станем добавлять в наш багаж сержанта Гульда. Смертный Меч, омывшись кровью Сестер, поборол даже мои чары и приближается.

- Убей его.

Бочелен покачал головой. - Лучше выждать год-другой, чтобы сила ритуала частично выветрилась. Не желаю пачкать одежды... - Он повернулся на грохот подков с боковой улочки. - Милый мой, похоже, мы слишком задержались...

Тулгорд Мудрый пробился сквозь защитные чары. Подобный грому стук копыт близился со стороны кособокого кургана.

Бочелен вздохнул: - Внезапная одаренность Смертного Меча силой... впечатляет. - Он воздел руку. - Увы, коня благословить забыли. - Жест. С той стороны могильника раздалось ржание, затем ужасный лязг и увесистый шлепок. Камни кургана словно приподнялись на миг в тусклом факельном свете - и снова улеглись в дымке пыли. - Нужно, - заговорил Бочелен, - время, чтобы Смертный Меч опомнился. То есть вытащил голову и плечи из кургана. - Он повернулся к Корбалу Брочу: - Друг мой, нам здесь уже не рады. Лакей выложил монеты, багаж уложен в повозку и уже в пути. Пора и нам, Корбал.

В тот же миг что-то белое, размером с толстого кота, метнулось из разваленного кургана. Заметив его, Бочелен пробормотал: - О, хочу поглядеть. - И снова сделал жест.

Призрачный демон, высокий и грузный, встал на пути белой крысы. Выметнулась когтистая лапа. Крыса - Белогрив, сообразил Гульд, - успела лишь пискнуть, прежде чем пропала в зубастой пасти.

- А ну, вытащи изо рта! - крикнул, шагнув вперед, Бочелен.

Высокий как башня демон вздрогнул и опустил плечи.

- Выплюнь!

Демон выплюнул изуродованный алый комок меха. Тот подпрыгнул на мостовой и остался лежать

- Корбал, осмотри невезучего Солтейкена, если не против.

Евнух принюхался и пожал плечами. - Будет жить.

- Превосходно. - Бочелен снова глядел на демона. - Повезло тебе, Кенил"рах. Ну, подбери жалкое отродье и лезь в сундук...

- Не так быфтво! - крикнул кто-то.

Гульд сумел повернуть голову, увидев по другую сторону фонтана Болтуса Роя и Биркласа Пуфа. Они глубоко натянули шляпы. На плечах лежали ножи для крыс с очень длинными ручками.

- А вы кто такие? - удивился Бочелен.

- Убей их, - пропищал Корбал Броч. - Не нравятся. Я от них нервничаю.

- Спокойнее, друг мой, - предостерег его Бочелен. - Разделяю твою тревогу, но надеюсь, что можно достичь некоего взаимовыгодного соглашения.

Гульд уставился на двоих в обвислых шляпах. Простые крысоловы - отчего вся эта тревога?

Бирклас негодующе окинул взглядом демона - Кенил"раха. - Жуткое привидение, изыди!

Демон взвыл и пропал.

Белогрив на мостовой внезапно поднял голову, огляделся и шмыгнул в тень.

- Как невежливо с вашей стороны, - жалобно сказал Бочелен. - Не терплю, когда кто-то другой отпускает моих слуг.

Бирклас пожал плечами. - Молль может быть скромным городком, колдун, но лишь внешне. У него свои игры и свои игроки, и нам нравится привычный порядок. Вы с другом-некромантом взбаламутили... кое-кого.

- Кое-ково, - встрял Болтус, - фто не любит баламутоф.

- От них воняет могилой, - сказал Корбал Броч.

Бочелен медленно кивнул: - Да, именно. Однако городские курганы так... незначительны, я не думал...

- Чары не вечны, - пробормотал Бирклас. - Хотя уверяю, нам понадобилось изрядное время, чтобы вылезти из могильника. И понять, что нас опередили практически все жизнеспособные духи и сущности, заключенные в меньших курганах. Видите ли, они использовали крыс. А мы с Болтусом - нет. Но хватит пустословить. Считайте, что вас изгнали из Скорбного Молля.

Бочелен пожал плечами. - Согласен. Мы и так готовы отбыть.

- Хорошо, - улыбнулся Болтус.

Постепенно приходя в себя, Гульд оперся о стену, пытаясь встать. - Проклинаю, Бочелен...

Заклинатель удивленно обернулся. - За что, сержант?

- Мои люди. Теперь и я готов поклясться на крови...

- Чепуха. Они не убиты. Бродят ошеломленные, всего-то. Клянусь.

- Если ты солгал, маг, лучше убей меня сейчас, ведь...

- Не стану, сержант. Живите - вот доказательство моей искренности.

- Он говорит правду, - подтвердил Бирклас. - Я же намекал, что иного мы бы не потерпели.

Бочелен положил руку на плечо Корбала Броча. - Давай, друг. Встретим нашего умелого лакея у пристаней.

Почти ослепленный болью, Гульд смотрел, как они уходят.

Принцесса Шерн, кажется, заставила себя очнуться. Лицо стало белым как луна. Она тоже смотрела им вслед. Затем прошипела: - Он хотел меня убить!

- Он треклятый евнух, - хрипло ответил Гульд. - Чем вы тщились его очаровать? Ему даже бриться не нужно.

Стек Маринд застонал и упал на мостовую; арбалет зазвенел о камни, но не выстрелил. Гульд поглядел: без сознания, на лице глуповатая улыбка.

Бирклас Пуф и Болтус Рой элегантно приподняли шляпы и побрели прочь.

Сержант сделал шаг от стены, пошатнулся, но сумел удержаться на ногах. Кровь текла по шее. Он слышал крики вдалеке. Его солдаты наконец нашли дорогу. Гульд вздохнул и опустил взгляд к служанке. Тело лежало в расплывающейся луже. Какой-то шелудивый пес бодро потрусил на запах. Желудок чуть не подвел сержанта. - Безумие, - шепнул он. - Сплошное безумие!

Шипящий кашель донесся из уличных теней. Голос хрипло произнес: - Видите, что влечет порочная жизнь?

Эмансипор Риз пьяно пробудился и обнаружил, что смотрит на четыре дорожных сундука. Они прикреплены к стене. Вокруг скрип, лежак под ним поднимается и опускается.

""Солнечный Локон". Теперь вспомнил. Худ, что за адская ночь!"

Он медленно сел. Корабль подскакивал и проваливался - они были в Корытах, между гаванью Молля и Тифийским морем. Воздух в тесной каюте влажный и горячий. Он едва выкроил время послать весточку Сабли. Но та переживет... может, даже повеселеет. Когда успокоится. Он огляделся. Две другие койки были пусты.

Эмансипор уставился на сундуки. Они оказались тяжелыми... едва не сломали ось повозки. Разумеется, второй сундук Бочелена содержал огромную завернутую глыбу сланца. Хозяин успел вытащить ее на пол. Плоская поверхность была покрыта загадочными узорами. Старик моргнул и наморщил лоб. Был какой-то звук, вспомнил он внезапно, звук такой странный, что пришлось проснуться. Как будто бы что-то ворочается в сундуке Броча. Что-то открепилось...

Эмансипор встал, отстегнул крепления и всмотрелся в замок. Там был ключ. Отперев, он поднял тяжелую крышку.

Нет слов для описания ужаса, представшего его взору. Давясь, Эмансипор захлопнул крышку и дрожащими руками застегнул ремни.

Каюта вдруг стала слишком крошечной. Ему нужен воздух. Нужно... выйти отсюда.

Эмансипор, шатаясь, побрел к двери, вышел в коридор, к стертым, отбеленным солью ступеням трапа. Он оказался в средней части корабля. Бочелен стоял на носу. Похоже, подскакивания и падения "Локона" его не тревожили. Матросы метались вокруг - здесь, в Корытах, люди кровью потеют!

Открывая рот, словно выловленная рыба, Эмансипор пробрался к Бочелену.

- Неважно выглядите, мастер Риз, - заметил маг. - У меня есть эффективные настойки...

Эмансипор потряс головой и вздохнул, упершись в ограждение.

- Я было счел, - продолжал Бочелен, - что вы не склонны к морской немочи, мастер Риз.

- Это, э... первый день, хозяин. Скоро ноги окрепнут.

- Ага, понимаю. Хорошо изучили мое творение?

Эмансипор побелел.

- Сланец, мастер Риз.

- О, да, хозяин.

- Я потворствую бесконечным потугам Корбала зачать, - сказал Бочелен. - И создаю... платформу, если угодно. Очерченный круг защищает и, если нужно, обеспечивает поддержку. Он никогда не подводил. И я узнаю нечто новое, так что все вознаграждены. Вы в порядке, мастер Риз?

Однако Эмансипор молчал. Смотрел, не видя, на серые зыбкие волны, словно стены несшиеся на него при каждом нырке носа, и трепетал, не ощущая громовых отзвуков в трюме. "Зачать? Ох, боги сохраните!" То, что лежало в сундуке, дрожащая и дергающаяся масса, сшитые органы, каждый живой и, нет сомнений, содержащий душу в мучительной тюрьме, из коей нет побега... то, что живет в сундуке Корбала Броча... лишь разум, больной сверх всякого вероятия, может назвать эту... монструозность ребенком. Мечты евнуха о зачатии посрамят любые кошмары.

- Разве свежий, чистый воздух не оживляет душу? - Бочелен глубоко вдохнул. - Я всегда... молодею, когда мы возобновляем странствие, исследуя мир. Хорошее это дело, соглашение с Бурегонами. Проезд по морям не должен стоить дороже пары горшков крови - уверен, тут мы согласимся. Но позвольте же мне, мастер Риз, начать излечение вашей несчастной немочи. Опыты по вскрытиям и вивисекции позволили определить причину болезни - она находится, представьте себе, внутри ваших ушей. Будучи довольно опытным алхимиком, я наделен известным талантом влиять на чувствительность, от которой вы страдаете. Уверяю...

"Ох, Сабли..."

- Свет дневной такая замечательная вещь, верно, мастер Риз? Знают боги, я так мало его вижу. О, вот и Корбал...

Эмансипор обернулся вслед за указующей рукой Бочелена. Там, за кормой, парила среди дюжины юрких чаек одинокая ворона. Черная птица то и дело опускалась к волнам, словно кусок рваной тьмы.

- Он неутомим, наш Корбал Броч, - ласково улыбнулся Бочелен.

"Неутомим. Ох".

- Должен вас предупредить, мастер Риз, что я ощутил в корабле нечто неподобающее. Капитан показалась мне не желающей уточнять детали: пункт назначения и так далее... И есть нечто странное в гвоздях, мастер Риз, в гвоздях, держащих корабль...

Он продолжал, но Эмансипор больше не вслушивался. "Назначение? Проклятие тебе, Бочелен - ты сказал как можно дальше на запад. Я сделал как ты сказал, проклятие. И теперь в ловушке".

За Тифийским заливом лежит открытое море, океан... простершийся... "простершийся до богами проклятой беспредельности, Бочелен!"

- Мастер Риз?

- Да?

- Вы ожидаете, путешествие будет долгим?

"Вечным, ублюдок". - Месяцы, - буркнул он, едва разжав челюсти.

- Увы мне. Это может оказаться... неприятным. Здешние гвозди, мастер Риз... могут повлиять на очерченный круг. Я уже упоминал, что железо зачаровано загадочным образом? Боюсь, дитя Корбала может выскользнуть...

Эмансипор не открывал рта. Похоже, один из зубов треснул.

Вырвавшийся смех заставил разлететься чаек. Их дикие звучные крики внезапно затихли. Матросы зашумели. Эмансипор упал на колени, не способный остановиться, не способный дышать.

- Вот невезение, - пробормотал Бочелен. - Даже не знал, что чайки так легко горят. Корбал очень не любит громкие звуки, мастер Риз. Надеюсь, вы быстро научитесь сдерживать странное веселье. Как можно быстрее, мастер Риз. Корбал кажется возбужденным, очень возбужденным.