Три подруги и таинственный жених

Глава VII

Выйдя из подъезда, я сразу же увидела его. Он стоял в стороне от пылающих энтузиазмом и энергично шушукающихся бабок, и курил.

– Ты же вроде бросаешь, – сердито заметила я, подходя к нему.

– Уже нет, – сквозь зажатую в зубах сигарету прошипел Макс и глубоко затянулся.

Я промолчала, помахав рукой перед лицом, отгоняя от себя клубы сигаретного дыма. Начинать разговор не спешила, ожидая, когда друга прорвет первым.

И он не подвел.

– Она – сирена? – вместе с облаком дыма, выдохнул начальник.

– Молодец, – с сарказмом похвалила я. – Умеешь подслушивать.

– То есть, все, что было между нами – ложь? – не унимался босс. Ну вот, стандартная мужская реакция. Эгоизм, замешанный на болезненном самолюбии.

– Тебя только это волнует? – я направилась вниз по улице, туда, где припарковала свой автомобиль.

– Так да или нет? – вновь стал расспрашивать меня друг, едва мы отдалились от всё еще толпящихся у дома людей. Я с наслаждением подняла лицо к небу, радуясь ярким солнечным лучам. Но радовалась не долго. Угрюмое сопение друга над моим ухом действовало на нервы и не позволяло отрешиться от происходящего вокруг хотя бы на пару минут. Открыв глаза, я повернулась к нему лицом.

– Слушай, ну какая теперь уж разница? Это ведь прошлое, вот и оставь его в прошлом.

– Но… как мне теперь с ней общаться? – растерялся друг. И хотя я прекрасно понимала, что он сейчас чувствует, мало чем могла ему помочь.

– Очень просто, по-русски. Если хотите, можете перейти на английский. Ну, или разучите язык жестов, тоже говорят, полезная вещь, – и я направилась к своей машине. – Ты идешь?

Мы загрузились в авто, и я порулила в сторону нашего офиса. Необходимо было выпить кофе и хорошенько всё обмозговать.

– Что думаешь? – спросил, наконец, Макс после нескольких минут напряженного молчания. Я следила не только за дорогой, но и за его лицом, по изменениям которого поняла, что ситуацию с Мари он уже успел немного уложить в своей голове и теперь интенсивно размышлял над другими, более животрепещущими темами. Возможно, таким образом он просто пытался отвлечься.

– Об убийстве? – решила уточнить я, высматривая вдоль дороги какую-нибудь кофейню.

– Нет, о ситуации на американском фондовом рынке, – вспылил Макс.

– Не знаю, мой биржевой брокер в отпуске, – отбила я подачу.

– А ты можешь вот без этого? – продолжало нервничать начальство.

– Без чего? – я сохраняла невозмутимость. Ну, или по крайней мере, мне так казалось.

– Без вот этого своего сарказма, – изображая из себя взбесившуюся мельницу, замахал руками босс. И я поняла, что последние несколько часов дались ему тяжело. Но это не значило, что отыгрываться следовало на мне.

– А ты?

Макс выдохнул, отвернулся, помолчал и выдавил:

– Прости, просто… ситуация сложная, не до веселья сейчас.

– Взгляни на моё лицо, – предложила я, ткнув в это самое лицо пальцем. – Похоже, что мне весело?

Макс действительно перевел взгляд на меня, внимательно оглядел мою моську и не смог сдержать улыбку:

– Нет, похоже, что ты размышляешь о том, где можно купить хороший топор.

– Бензопилу, – сопроводила я свои слова ответной улыбкой. – Мой выбор – бензопила. Не женское это дело, топором махать.

– Бензопила – тяжелая, – отметил повеселевший Макс.

– А ты на что? – хмыкнула я и, заметив на углу улицы знакомую вывеску, начала перестраиваться в потоке машин. – О, а еще есть шуруповерты! Тоже очень полезная в хозяйстве вещь! И не только в хозяйстве…

Взяв кофе на вынос, я – американо с молоком, Макс – латте, мы вернулись в машину и решили не торопясь насладиться напитками, наблюдая за жизнью вокруг.

– Её убил не человек, – глядя в окно, нарушила я установившуюся тишину.

– Это я уже понял, – тихонько вздохнув, ответил Макс.

– Как?

– Ты – нереида, Мари – серена, а спальня Элли залита кровью. Не трудно догадаться, что здесь что-то не так, – сухо подытожил он. – Я прав?

– Да, – поморщилась я. Еще сильнее втягивать друга, чем он уже был втянут из-за знакомства со мной в мир сверхъестественного мне не хотелось. Но он имел право знать, что происходит. – Скорее всего, сестру твоей бывшей подружки убил оборотень.

– Почему ты так решила? – тут же ухватился за мои слова Макс.

– Оборотни живут закрытыми сообществами, – начала я рассказывать издалека. – Как и многие из нас. У каждого такого сообщества имеются свои правила, законы и правители. В принципе, на таком делении и держится весь наш мир. Но главное, что отличает оборотней от всех остальных – это то, что многие из них когда-то были людьми. Большинство оборотней – обращенные, то есть, укушенные другими оборотнями и через укус инфицированные вирусом ликантропии.

– Так это вирус? – изумился Макс с такой силой, что едва не выронил стакан с кофе.

– Да, один из самых древних, – подтвердила я, размышляя о том, как бы поаккуратнее преподнести эту информацию. – Говорят, что он был создан одной могущественной ведьмой. Первородной, если быть точнее.

– Первородной, – эхом повторил Макс. – То есть, ведьмы тоже бывают разные? – и после моего сдержанного кивка новый вопрос: – И что отличает первородную от не первородной?

– Давай не будет уходить аж в такие дебри, ладно? – предложила я. – Вряд ли ведьмы имеют отношение к теме нашего разговора, поэтому пока их опустим.

– Давай, – поддержал меня друг, чье лицо заметно побледнело. Кажется, его чутка тошнило. – Итак, оборотни.

– Укушенные могут иметь потомство. И дети укушенной пары уже будут считаться оборотнями от рождения. Рожденные сильнее, чем обращенные. И чем больше в роду у рожденного оборотня таких же, как он, то есть, полноценных оборотней, тем он сильнее. Как правило, рожденные оборотни во втором и выше поколениях создают пары исключительно с себе подобными для сохранения чистоты крови и, следовательно, силы. А из-за того, что стаи нередко враждуют, то пару ищут в своем кругу, внутри стаи. Со временем это приводит к кровосмесительству и постепенному вырождению.

– То есть, пытаясь сохранить силу, они фактически её теряют? – попытался разобраться Макс.

– Не то, чтобы теряют, – покачала я головой. – Скорее, мутируют. Это сказывается на умственных способностях и на физической форме. Бывает так, что оборотень трансформируется в животную форму, а вернуться обратно в человеческую уже не может. Он как будто застревает. Поэтому отдельные стаи проводят, так сказать, целенаправленное обращение. Оно санкционировано нашими властями.

– У вас есть своя власть? – дернулся Макс.

– Ага, называется Совет Старейшин. Он состоит из двенадцати членов, по одному от каждой группы, проживающей на подвластных Совету территориях. Тех, кто будет в Совете представлять интересы их сообщества выбирают внутри самой группы. Совет Старейшин следит за исполнением законов, разрешает споры и выносит приговоры.

– Законодательная, исполнительная и судебная власть в одном флаконе, – подвел итог Макс.

– Типа того, – согласилась я и продолжила:

– С определенной периодичностью, обычно один раз в год, наиболее сильные оборотни выбирают самых сильных и, по их мнению, самых достойных среди людей, а после кусают их, тем самым, передавая вирус.

– Но зачем?

– Чтобы разбавить кровь. Работают на опережение. Приводят в стаю новых оборотней в пару уже существующим. И их потомство уже будет иметь другой набор генов, который поможет предотвратить вырождение. Оборотни называют это сбором урожая, Совет Старейшин превентивной мерой, а я – идиотизмом. Потому что это не честно. Людей, которых обращают, не спрашивают, хотят они этого или нет. Кто-то другой решает за них, какой станет их завтрашняя жизнь. Пойми, стать оборотнем – это не в команду по хоккею записаться. Это в корне меняет всю твою жизнь, заставляет отказаться от всего, что ты имел до этого. Потому что вступить в стаю – это как стать частью мафиозной группировки. Один раз и навсегда. И ты либо с ними, либо вообще нигде.

– Но укушенные ведь могут уйти в другую стаю, а не в ту, к которой принадлежит укусивший оборотень?

– Могут, – кивнула я, опуская стекло, чтобы выбросить пустую тару в мусорку. – Но вот поставь себя на место условного укушенного парня. Ты просыпаешься утром, с дикой болью во всем теле. Ты чувствуешь, что с тобой что-то происходит, что что-то внутри тебя меняется. И не можешь понять, в чем дело. А потом случается оно, превращение. В массовой культуре любят привязывать первое обращение в животную форму к фазам луны. Мол, оборотни перекидываются в животных в полнолуние, а в остальное время они ничем не отличаются от людей. Но это не так, на самом деле оборотни могут перекидываться не зависимо от времени суток, дня недели, времени года и погоды за окном. Просто в полнолуние им труднее удерживаться в границах человеческого сознания, сдерживать поглощение своего человеческого разума животными инстинктами. Сильные оборотни способны полностью себя контролировать, подчинив внутреннего зверя. У молодых или ментально слабых с этим возникают проблемы. И в этом случае все зависит от эмоционального фона. В моменты сильных переживаний животная форма способная выйти из-под контроля.

– Думаешь, напавший на Элли оборотень просто потерял самообладание? – Макс потряс стаканчиком, проверяя, осталось ли еще что-то внутри.

– Возможно, но думаю, что здесь дело в другом. А именно, в наркотиках.

Макс вздрогнул и всем корпусом развернулся ко мне.

– Элли не была наркоманкой, – уверенно заявил он. – Я знал её. Да, она была очень своеобразным человеком. Немного взбалмошной, немного себе на уме. Совершенно непредсказуемой и абсолютно неуправляемой. Она делала, что хотела и никогда не интересовалась чужим мнением по этому поводу. Иногда мне казалась, что она застряла где-то в подростковом возрасте и всё никак не может вырасти.

– Ты сам слышал, как Мари рассказывала о найденных в куртке сестры таблетках. И это был не какой-нибудь оксикодон или кодеин.

– Я не знаю, что это такое, – буркнул босс.

– Опиоиды, – просветила его я. – Первое используется как обезболивающее, второе как противокашлевое. Достаточно невинно, но любители закинуться таблетками и нырнуть в аквариум с рыбками используют их для других целей. И если неправильно рассчитать дозировку, может произойти остановка сердца.

– Даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, – покачал головой босс, отворачиваясь.

– У меня много знакомых, – хмыкнула я.

– Много знакомых среди наркоманов? Интересный у тебя круг общения.

– Ну, он у меня хотя бы есть, – парировала я с кривой усмешкой. – В отличии от некоторых.

– Если ты намекаешь на меня, то я тоже общаюсь с людьми, – выпрямился Макс. – Просто с другими.

– Да, видела я с какими людьми ты общаешься, – фыркнула я и потянулась к бардачку, где у меня была припрятана шоколадка. – И общение, скорее всего, проходит по ночам.

– Мы с Мари встречались еще в университете. Но за несколько дней до выпускного расстались.

– Что так? – хмыкнула я. – На солнце были бури и у вас гормоны разыгрались?

– Нет, просто Мари сообщила, что уезжает в Америку, стажироваться у какого-то именитого дизайнера, который оформляет дома знаменитостям. Она предложила мне поехать с ней, но я не представлял, чем могу заняться в чужой стране. Сидеть дома и готовить обеды, пока моя девушка воплощает в жизнь свои мечты? А как же мои мечты? В общем, я отказался. Мне предложили подождать. Но стажировка была годичной с перспективой остаться в Америке жить. Я понял, что не могу провести столько времени в режиме ожидания. К тому же, в моей жизни тогда уже появился человек, к которому я начал испытывать смешенные чувства. И понял, что мне нужно разобраться в себе. Но делать это лучше в родной стране. Мы расстались, Мари улетела, попросив присматривать за её сестрой.

– Так, – я села прямее. – А с Элли у тебя что-то было?

– Ну, – замялся Макс так, словно я спросила его о чем-то не очень приятном. – Мы провели несколько вечеров вместе. Что? Не надо смотреть на меня таким унижающе-осуждающим взглядом. Мне было плохо после расставания с Мари, а Элли… ну, она никогда не скрывала, что я ей нравлюсь, как мужчина. Вообще, не знаю, стоит ли об этом говорить или нет, но Элли всегда нравились те, кому нравилась её сестра.

– То есть, младшенькая западала на ухажеров старшенькой? – подцепив ногтем обертку, я раскрыла обертку и протянула шоколадку боссу. – Будешь?

– Нет, терпеть не могу горький шоколад, – отмахнулся Макс. – Не знаю, как ты это ешь. И, более того, не знаю, зачем ты это ешь! Неужели такие, как ты тоже вынуждены сидеть на диете?

– Нет, – я с удовольствием отломила кусочек и сунула в рот. – Такие, как я, не полнеют, очень медленно стареют и нас крайне сложно убить, когда мы в родной среде обитания.

– Мари такая же? – помрачнел Макс, наблюдая за мной.

– Не совсем, – вздохнула я, понимая, что рано или поздно мне придется всё ему объяснить. – Сирен и нереид объединяет только то, что и те, и другие являются порождением моря, физическим воплощением стихии. В остальном, мы разные.

– В древнегреческой мифологии сирен описывают как злобных существ, у которых верхняя часть тела как у женщин, а нижняя – как у птиц.

– Кто-то штудировал брошюрки, да? Если ты хочешь знать, имеются ли у твоей подружки куриные ножки, – хитро усмехнувшись, я умолкла, выдержала паузу и завершила: – То нет. В своем истинном облике Мари мало, чем отличается от того, к чему привык ты. Только волосы у неё белые, как пена морская, а кожа отливает приятным голубым оттенком. Ну, еще от всех сирен, так же, как и от русалок попахивает тиной. Не знаю, как Мари избавилась от этого запаха. Моя бабушка рассказывала, что её еще очень долго преследовал чуть затхлый аромат застоявшейся морской воды.

– Твоя бабушка – русалка? – растерянно протянул Макс, а после: – Погоди, русалки тоже существуют?

– Ага, – я зевнула и с наслаждением потянулась. – И моя бабушка была русалкой. Ключевое слово здесь «была». Сейчас она такая же, как и ты. То есть, человек. Она отказалась от своей магии из-за любви к человеку. Ради своего возлюбленного она покинула мужа, маленького сына и море, уйдя жить к людям.

Я посмотрела на Макса, чьи глаза в этот момент напоминали два цоколя в лампочке.

– Да, главную героиню сказки «Русалочки» частично списали с моей бабули. Они с Андерсеном дружили, он, кстати, тоже не человек и до сих пор жив, просто творит нынче под другим именем. Только моя бабушка не сбрасывалась со скалы из-за несчастной любви и не продавала свой голос в обмен на ноги. У неё действительно был хвост, который одна знакомая морская ведьма помогла превратить в ноги. Но даже в таком виде бабуля оставалась бессмертной, как дочь двух богов. В целом её судьба не была такой трагичной, как у героини Андерсона, который фактически предсказал бабушке её будущее. Со своим человеческим мужем она прожила в счастливом браке долгих шестьдесят лет, пока он не скончался по естественным причинам дома в постели в окружении пятерых детей, одиннадцати внуков и трех правнуков. Когда дедушка умер, она некоторое время жила как прежде, а потом решила отказаться от вечной жизни ради того, чтобы после смерти соединиться с супругом в загробном мире. Сейчас её тело соответствует семидесяти восьми человеческим годам. Она печет пирожки, гуляет по вечерам в парке и нянчит своих человеческих внуков.

– Обалдеть, – отмер через некоторое время Макс. – «Русалочка» Андерсена в каком веке была написана? В восемнадцатом?

– В первой половине девятнадцатого. И на самом деле, при первом литературном переводе на русский язык переводчик спутал название произведения и имя главной героини. В оригинале сказка называется «Маленькая морская дева». Но морским жителям понравилось слово «русалка» и с тех пор оно плотно вошло в обиход. В королевстве любят эту повесть, а как по мне она слишком банальна. Лично я не самого высокого мнения о литературном таланте Ганса. Из того, что ему рассказала бабушка можно было слепить что-нибудь получше слезливой истории про неразделенную любовь. Но! Возвращаясь к теме твоих любовных похождений, могу сказать, что тебе нечего бояться.

– Я и не боюсь, – тут же заявил босс, но взгляд отвел, вдруг заинтересовавшись своими ногтями.

– Конечно, не боишься, – с глазами, до краев наполненными преданностью, так, что аж вот-вот расплещется, согласилась я. – Но на всякий случай сообщу, вдруг информация будет полезной, что в отличии от русалок, сирены никогда не имели рыбьих частей тела. На самом деле, они тоже – продукт мутации. Первые сирены произошли от союза речного бога Ахелоя и музы Терпсихоры. От матери сиренам достался талант к музицированию и пению, а от отца – способность жить в воде. На самом деле, первое время никто не верил, что у Ахелоя и Терпсихоры получится что-то толковое. И когда на свет появились первые сирены, все были уверены, что долго потомство не протянет. В какой-то степени пессимистичные прогнозы обитателей морского королевства оправдались. Мало того, что у пары рождались исключительно девочки, и эта особенность, кстати, передалась всем последующим поколениям сирен, так еще и выяснилось, что достигшие половой зрелости особи имели проблемы с размножением. Это сильно расстроило тогдашнего Повелителя Морей, моего дедушку Лигорфа, потому как перспективы выведения новой расы в его королевстве очень воодушевили дедулю, а когда выяснилось, что эта телега не просто катится на одном колесе, но еще и лошадь хромает на все четыре ноги, дедуля взялся экспериментировать.

– Он что, создал подпольную морскую лабораторию? – хмыкнул Макс.

– Нет, он издал указ, по которому всех сирен обязали вступить в половой акт с одним представителем от каждой расы, проживающей в королевстве. И со временем это дало свой результат. Опытным путем удалось выяснить, что сирены способны воспроизводить себе подобных только от кабиров. Это морские демоны, не самые приятные ребята, но возможность заполучить в жены сирен им пришлась по вкусу. Сирены правда не особо радовались, потому как кабиры достаточно агрессивны. Больше половины королевской армии составляют именно морские демоны. Их сложно побороть – они быстрые, сильные и не знают пощады. С мозгами правда туго, но невозможно получить всё и сразу.

– Феминистки твоего деда живьём бы сожрали, – справедливо заметило начальство и в этом я была с ним солидарна. Дедуля часто перебарщивал и не имел особой тяги к гуманизму. Но зато при нём не было ни одной войны, чем остальные морские правители едва ли могли похвастаться.

– Подавились бы, – цокнула я языком, запихивая обратно в бардачок оставшуюся половинку шоколадки. – Мой дедуля был способен утопить целый континент.

– Он умер?

– Боги не умирают, они уходят, – спокойно пояснила я. – Куда – не спрашивай, понятия не имею, я там еще не была.

– Откуда ты все это знаешь? У вас что, существуют какие-то особые школы?

– Школы существуют, – произнесла я, наблюдая, как губы Макса растягиваются в широкой улыбке. – И нет, это не домик внутри банановой кожуры, не надо представлять Губку Боба.

– Как ты догадалась?

– По твоей довольной моське, – лукаво улыбнулась я и тут же серьезно добавила: – После того, как сирены взбунтовались, заявив, что морские демоны в качестве супругов им не нужны, и вообще ни в каком качестве не нужны, дедуля издал еще один указ, по которому сирен поставили перед выбором – или они выбирают себе в пары кибиров, или отправляются в храм Пелагия служить жрицами. А это такая работа, что врагу не пожелаешь.

– Дай угадаю, – предложил Макс. – Сирены начали сбегать.

Я с уважением посмотрела на друга.

– Просто успел изучить, – с изрядной долей самодовольства заметил он. – Тебя, Мари, Элли. Ни одна из вас не стала бы мириться с таким положением дел. Вы привыкли сами решать, где, когда и с кем.

Я натянуто улыбнулась, промолчав и отведя взгляд. Не хотелось ему рассказывать, что на самом деле я не в лучшем положении, чем сирены. А может быть, даже и в худшем. Они хотя бы могут выбирать себе будущего супруга, пусть и выбор их очень ограничен. Меня же такой возможности лишили еще до того момента, как я вообще обрела способность понимать, кто такой муж и зачем он нужен.

– Но ты же не просто так мне всё это рассказывала тут полчаса, верно? – подобрался босс и начал соображать самостоятельно. Наверное, уже успел пережить свою внутреннюю драму. – Думаешь, Элли могли убить потому, что она сирена?

– Я не уверена в правдивости истории, рассказанной твоей подружкой, – пояснила я. – Конечно, казненный по обвинению в предательстве отец мог существовать. Но вот в теорию страха преследования верится слабо. Мой отец, конечно, не страдает добродушием, но у нас так не принято, понимаешь? Нет такого, чтобы за преступление одного наказывали всю семью. Если только вся семья не участвовала в этом самом преступлении. Но совершать государственные измены всем скопом достаточно трудно. Поэтому я предполагаю, что причина была в другом. Возможно, мать Мари и Элли бежала не из-за мужа, а от мужа. Если так и было, то морские демоны определенно искали этих трех женщин, чтобы наказать за побег. А наказывают они очень страшно. Лучше не знать подробностей, так спится спокойнее.

– А при чем тут тогда оборотни? – встряхнул головой Макс, определенно испытывая умственное перенапряжение.

– Некоторые стаи оборотней печально известны тем, что работают на криминальные структуры. Элли могли просто-напросто «заказать». И я бы даже не стала сомневаться в этой версии и посоветовала тебе больше никогда не общаться с подружкой, которая вот-вот отправится либо домой под конвоем морских демонов, либо на тот свет, если бы не одно «но». Примерно та же ситуация, что и с Элли, произошла с моей подругой.

Макс шумно вдохнул, а выдохнуть забыл.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас? После целого урока внеземной мифологии? – сквозь зубы процедил он.

– Это мифология для тебя, а для нас – реальная жизнь, – пожала я плечами. – И мы не внеземные, мы живем с вами по соседству, просто… вы нас не замечаете. По поводу нападения я тебе не рассказала, потому что оно случилось сегодня ночью. Я не успела, ты был слишком увлечен процессом размазывания соплей по своему пиджаку.

– То есть, у нас две молодые девушки, убитые при одних и тех же обстоятельствах?

– Ниса выжила, – сухо поведала я. – В основном благодаря тому, что банши очень трудно убить даже оборотню под приходом. Макс, ты знаешь, как действует экстази?

– Нет, наркотики никогда не значились в списке моих увлечений, – буркнул Макс.

– Я, знаешь ли, тоже не фанат и вообще всё это терпеть не могу, но кое-какой информацией обладаю. Экстази возбуждает центральную нервную систему, во сто крат увеличивая выносливость и физическую силу. Человек под этим веществом способен выдерживать самые экстремальные нагрузки, не спать сутками и не чувствовать усталости. Но за такую стимуляцию организма приходится платить и очень дорого. Уже после первого приема возникает психическая зависимость, прогрессирует физическое и нервное истощение, деформируются внутренние органы. В теле происходят необратимые перемены, вплоть до изменения генетического кода.

– Если всё настолько дерьмово, то зачем вообще этим закидываться? – поморщился Макс.

Я пожала плечами.

– Не знаю, экстази – дорогой наркотик, его принимают богатые и знаменитые, чтобы стать еще богаче и знаменитей, или чтобы просто удержаться на плаву. Многие потом переходят на более бюджетные версии, например, на метамфетамин. Ну, а сколько стоит та дрянь, которую употребляли оборотни перед тем, как в буквальном смысле взбеситься – вообще трудно представить, но думаю, что немало. Раз даже в условиях лабораторных исследований не удалось добиться конкретики.

– Хорошо, значит, у нас две нечеловеческие девушки, на которых было совершено нападение предположительно оборотнями. Одна выжила, другая – нет, – кратко подвел итоги друг.

– Угу.

– И здесь замешаны наркотики.

– Угу.

– Которые имеют сомнительное происхождение и не менее сомнительный способ распространения.

– Угу.

– И зачем я проснулся сегодня утром? – обреченно пробормотал Макс, хватаясь за голову.

Я промолчала и завела мотор, направившись в сторону офиса.