Три года на планете Марс

Глава VI. В царстве забытых

Время проходило с поразительной быстротой в обществе любезных марситов и в совершении малых и больших прогулок и целых путешествий. Во время одной из своих экскурсий они зашли дальше обыкновенная за пределы собственно населенной полосы планеты. На ученых повеяло чем-то родным при виде хорошо выхоленных хвойных и лиственных лесов, чередующихся с сочными, зелеными лугами и красивыми темно-синими озерами, которые здесь предстали их глазам. Кое-где однообразие прерывалось высокими горными цепями, и их покрытые снегом вершины еще более усиливали сходство пейзажа с альпийским.

Здесь они наткнулись также на рассеянные, далеко отстоящие друг от друга колонии марситов, которых серьезные и молчаливые фигуры составляли поразительный контраст с веселым и бодрым видом их остальных единоплеменников. После некоторых расспросов ученые узнали, что подобные мелкие колонии существуют также и в южном прохладном поясе Марса. Колонисты назывались «Забытыми», потому что их имена были временно, или даже навсегда, исключены из списков классов марситов.

— В таком случае это, вероятно, преступники, изгнанные остальными из общества и принужденные здесь, наверху искупать свою вину? — спросил Дубельмейер.

— Мы знаем только нарушителей законов, никакие другие преступники нам неизвестны, — объяснили ему.

— Ну, в конце концов, ведь это одно и тоже, — ответил Дубельмейер. — В чем же состоит у вас нарушение законов, влекущее за собою исключение из общества?

— В недобросовестном исполнении общих обязанностей и обязательств.

— Ну, в таком случае у нас на Земле следовало бы сослать девять десятых всего народонаселения, и нам было бы весьма трудно найти место для всех этих ссыльных, — воскликнул Пиллер, пораженный подобным объяснением.

— Мы ведь не на вашей планете, — ответил с лукавой улыбкой Фаран, проводник ученых.

— Но ведь страшно жестоко вырывать своего собрата из привычной и дорогой ему среды из-за незначительного проступка, — заметил Гэммерле.

— Только мы сами в состоянии судить о серьезности проступков против наших правил жизни, — серьезно возразил Фаран.

— Несомненно! — согласился Штиллер.

— Но ведь прощение — венец любви! Неужели вы никогда не прощаете? — осведомился Фроммгерц.

— Конечно прощаем!

В большинстве случаев забытые снова получают свои имена через известный срок испытания. Тогда путь к возвращению на старую родину и к вступлению в прежний класс снова открыт для них. Но только весьма немногие пользуются своим правом. Раз изгнанный из известной среды, наш брат без имени обыкновенно предпочитает остаться там, куда его выслали, и посвятить свою жизнь работе на благо всех остальных.

— А в чем же заключается эта работа? — поинтересовались ученые.

— В безукоризненном ремонте и чистке каналов, начинающихся в этой местности; это столь же важная, как и трудная задача, от добросовестного исполнения которой зависит наше всеобщее существование.

— Но кто же заботится о содержании Забытых?

— Они сами. Они, кроме своей главной работы, занимаются еще скотоводством, земледелием, и тому подобным. Если когда-нибудь настанет день, когда у нас не будет больше Забытых, нам придется самим исполнять эти работы. На этот случай уже заготовлены самые точные распоряжения, потому что число Забытых у нас уменьшается с каждым годом, — пояснил Фаран, их проводник.

— Удивительно счастливая планета, этот Марс! Даже преступники становятся благодетелями человечества, благодаря своим трудам на общую пользу! — воскликнул Штиллер и с восторгом прибавил: — Но скоро нам придется покинуть наш рай и снова вернуться в Тюбенген.

— Нельзя ли хотя бы мне остаться здесь? — сказал Фроммгерц.

— Это невозможно! Это совершенно неудобно! Мы приехали все вместе и поэтому должны и уехать вместе. Это ясно. Мы все, исключая, к сожалению, вас, решили, что должны уехать, хотя расстаться с этой восхитительной планетой нам будет крайне тяжело, — сказал Штиллер.

Немного пристыженный этим суровым ответом, звучащим точно выговор, Фроммгерц не стал далее обнаруживать своих чувств; но с этого момента он глубоко затаил в груди одну думу.

Среди пейзажа, открывающегося в настоящее время перед глазами путешественников, Дубельмейеру бросилась в глаза величественная гора, которая поднимала в гордом одиночестве свою покрытую снегом вершину высоко к небу. Пирамидальное строение этой горы выдавало ее вулканическое происхождение. С ее немного притупленной вершины должен был открываться удивительный вид во все стороны. При этой мысли в груди Дубельмейера проснулась вся его былая страсть к горным экскурсиям.

— А что, если бы мы при конце нашего пребывания на Марсе посетили вон ту великолепную гору?

— Я пойду с вами, — кратко и решительно заявил Штиллер.

— И я тоже! — объявил Пиллер. — Как называется эта гора, Фаран?

— Горой Молчания.

— Удивительное название! — заметил Штиллер, — А кто еще присоединится к нам?

Но остальные четыре сына Швабии никак не могли решиться на подобную экскурсию. Их удерживала какая-то усталость и вялость. Решили, что они подождать здесь возвращения своих трех друзей. Фаран позаботился о всех нуждах маленькой экспедиции, не забыв при этом и подходящей одежды и прочих необходимых принадлежностей. Трое ученых отправились в путь в сопровождении трех марситов. Моторная лодка быстро подвезла их по одному из каналов к самому подножью горы, которая по мере их приближения казалась все величественней. Дубельмейер определил ея высоту над поверхностью равнины в три тысячи метров.

Склоны горы отличались значительной крутизной и на нее можно было взобраться только по длинной, зигзагообразной линии. Это было делом далеко не легким. При каждом шаге нога погружалась по самую щиколотку в черную пыль выветрившейся лавы. Долгие часы продолжался тяжелый подъем, пока ученые не достигли, наконец, границы вечных снегов. Здесь устроили привал. Несколько часов отдыха должны были снова оживить упавшие силы путников.

Настала ночь. Фобос и Деймос медленно плыли по своему спокойному, светящемуся пути, когда ученые снова отправились в путь, с целью медленно взобраться на вершину горы, по крепко смерзшемуся снегу. Глубокие рубиновые оттенки на восточной стороне неба возвещали восход солнца, когда сыновья Земли, наконец, благополучно достигли вершины ее. Вскоре над горизонтом показалось и солнце в виде огромного раскаленного шара, и облило своими лучами горы и долины. Вид поражающей красоты вознаградил ученых за все трудности подъема в гору.

Гора Молчания значительно превосходила по своей высоте все остальные возвышенности. Это был самый высокий пункт северного полушария Марса. Взгляд свободно и без малейшей преграды проникал до самого горизонта. Благодаря редкому, прозрачному воздуху все, даже самые отдаленные, предметы были ясно видны. Далеко, далеко к северу трое ученых могли рассмотреть при помощи сильных марсовых телескопов, захваченных с собою, белую дугообразную линию. Ученые сперва не могли понять, что означает эта линия, похожая на застывшее ледяное море.

— Да ведь это северный полюс Марса! — внезапно вырвалось из уст Штиллера. — Какова же будет эта картина ночью!

— Что вы хотите сказать? — поинтересовался Дубельмейер.

— Я говорю об огненном электромагнитном полярном лучеиспускании, — объяснил Штиллер.

С наслаждением провели ученые весь день в лежащем высоко над долиной кратере, жалея лишь о том, что остальные товарищи не с ними. Когда настал вечер, они хорошенько закутались в шубы. Марсовые луны еще не взошли, но по направленно к северному полюсу, который друзья рассмотрели утром, начало поблескивать сначала изредка, затем все сильней и быстрей. Наконец из земли, поднялись огненные лучи, образовали над полярным горизонтом полукруг и снова исчезли. Удивительные переливы оттенков и цветов от ослепительного золотисто-красного до светящегося сапфирно-голубого, связанные с увеличением и исчезновением дрожащих лучей, составили картину необычайной красоты.

— Это блестящее явление природы — достойный финал нашего посещения горы Молчания, — сказал Штиллер своим друзьям, когда полярное сияние все более и более блекло под влиянием взошедших в это время светлых лун Марса.