Третий сын

2

Земля Узерхау состояла изо льда, камня и дыма. Во всяком случае, снаружи. Кетменские легенды рассказывали о живописном крае, который еще в древности поглотил вечный холод. Плодородная почва укрылась ледяным панцирем, его толщина оказалась непреодолимой. Лед здесь был повсюду. Только на юге, у самого побережья, ветра и приливы обнажили узкую полосу камня. Город Мизерато тоже был каменным, мрачным и одиноким. Большая его часть скрывалась под землей, в бездонных шахтах – на поверхности возвышались лишь крепостные башни. Все пространство за их стенами занимали склады с провизией, ее подвозили морем. Ниже располагались гигантские угольные хранилища. Углем питались бесчисленные подземные печи, трубы которых выходили наверх черными клиньями. Печи горели беспрерывно: когда одна разрушалась, разжигали новую – и так все дальше и дальше, глубже и глубже. Стены и башни Мизерато устилал непроглядный черный полог, к его удушью невозможно было привыкнуть. От копоти чернел сам ледник, будто опаленный муками бесправных тружеников. Жизнь любого каула – преступника и раба – была короткой, но в шахтах Узерхау она исчислялась месяцами. Самые крепкие могли продержаться несколько лет, пока окончательно не теряли разум. Впрочем, разум здесь можно было утратить не только в шахтах.

Когда мизериты его окружили, Моро решил покончить с собой. Он был уверен в собственном мужестве, но прогадал – в последний момент рука дрогнула. Ночных охотников рядом уже не было, их пленили или перебили. Моро и сам мечтал о легком конце, но все-таки струсил. Поэтому вновь попал в плен: дважды за месяц, второй раз в жизни.

На этот раз путы были удобнее, а дознаватель – красивее. Кетменка тоже принадлежала к истиннородным. Идеальную белизну ее кожи расчертили ритуальные узоры, черные линии ярко выделялись на бледном холсте. Моро знал, что они покрывают все тело, но кетменка была в непроницаемом плаще – на виду остались только лицо и ладони. Угольные волосы, роскошные от природы, ниспадали за плечи от самого темени. До него голова была гладко выбрита и расписана, это делало лоб неестественно высоким. Тонкие черты лица и крупные глаза подчеркивали чистоту крови. Сословное равенство тревожило пленника. Он подозревал, что на сей раз договориться не получится.

Моро приковали к стене в небольшой каменной нише. Кандалы сидели свободно, хотя длина цепей угнетала – Музов не заботило, как он будет справлять нужду. Комната была совершенно пуста, только с приходом гостьи сюда занесли четыре тусклых светильника. О том, что эта кетменка имеет власть, Моро догадался интуитивно. Какое-то время женщина к нему присматривалась, а потом сразу же перешла к делу. Она заговорила тихо, сухо и безразлично, но Моро это не обмануло. Жрецы Музерату пользовались голосом только в исключительных случаях.

– Как тебе это удалось?

– Мне не удалось. – Моро знал правила и говорил кратко. – Мы не смогли.

– Как тебе удалось посметь?

– В Коловитано меня спрашивали о том же. Я не знаю.

– Поэтому они тебя выбрали?

– Вероятно, – опустил глаза Моро. – Старший Муз сказал, что это мой единственный шанс.

– Шанс на что?

– На свободу. В обмен на священную плоть коловиты обещали меня отпустить.

– Отпустить? – На этот раз дознаватель не смогла скрыть изумления, ее крупные глаза расширились еще больше. – Освободить от служения?

– Да. Так мне сказали.

– Это невозможно.

– Значит, меня обманули.

– От служения не отказываются. Ты не мог этого захотеть.

– Ну в чем-то я все-таки уверен. Точно знаю, чего хочу.

– Ты лжешь!

Без маски безразличия она ему даже понравилась. Эта Музи была не так мила, как Овиэн, значительно старше, и татуировки ее уродовали, но внутри чувствовалась страсть. Хороший Муз бесстрастен. И все-таки она возвысилась, причем в самом Мизерато. Получается, что ее преданность была столь же сильна, как и его неприязнь.

– Хотел бы солгать, но родился третьим. Моя душа для тебя открыта.

Музи молча согласилась. Тем большим было ее удивление, ведь этот чистокожий Муз говорил правду. Правду, которая противоречила всему, что она знала. Если, конечно, коловиты не придумали новую хитрость, чтобы заполучить священную плоть. Ради такого южане средств не выбирали.

– Но почему ты не хочешь служить нашему милостивому творцу? – Она решила зайти с другой стороны.

– Прежде у меня была хорошая жизнь. Элти, которую я любил. Будущее, о котором мечтал. Музы забрали все. Не понимаю, о чем они думали, когда меня выбирали. Как видишь, я плохой служитель Музерату. Настолько плохой, что старый Муз предложил мне сделку. Я не хотел забирать всю плоть – только частицу для своего храма. В Коловитано бога почитают не меньше, чем здесь. Пусть я вор, но ведь вы не желаете делиться добровольно! Разве Музерату угодна жадность?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Даже не пытаюсь. Я уже проиграл, ночные охотники не справились. Кстати, какая участь ждет уцелевших?

– Та же, что и тебя. Вольно или нет, вы послужите нашему общему делу. В Узерхау всех каулов отправляют в шахты. Знаешь, как там умирают? В поту и ознобе, в клубах дыма и пара. Под барабаны, бой которых не умолкает никогда. Но для тебя он однажды умолкнет. И скоро ты будешь жаждать этого мига.

– Я не любил своего отца, но всегда внимал его мудрости. «Сильные не пугают», – говаривал старый хан. Если я еще не слушаю барабаны, на то есть причина. Что тебе нужно, Музи?

Она замолчала, но ненадолго. Возможно, прямой вопрос ее озадачил, а может быть, напротив, развязал руки. Однако жрица не поддалась и умело продолжала игру.

– Мне нужно знать, как тебе это удалось.

– Тебе интересно, – догадался Моро. – Моя свобода тебя привлекает, ведь у вас, Музов, ее нет. Хотя все мы родились третьими.

– И в чем же твой секрет?

– Ни в чем. Можешь считать меня выродком. Видимо, даже среди нас такие встречаются. Коловиты это поняли и решили меня использовать. Они знали, что в мою свободу не поверит никто.

– Допустим. Но с чего ты взял, что после всего коловиты тебя отпустят? Очевидно, твоя участь предрешена: от выродка-вора проще избавиться.

– Пусть так. Но даже это лучше, чем храмовые застенки.

– Ты не задумывался о том, чтобы оставить плоть себе?

Моро через силу улыбнулся.

– На что она мне? Не хочу превращаться в желанную добычу для всех. Это совсем не та свобода, о которой я мечтаю.

– Возможно, у тебя и выбора-то нет, – приглушенно сказала Музи.

– Что это значит?

– Коловиты не могли тебя освободить, ни один Муз на это не способен. Даже у пайгамбаров нет такой власти. Получается, на то была воля самого творца Музерату. Но убедиться в этом можно единственным способом.

Моро посмотрел на нее с недоверием. На этот раз прекрасные уста были на удивление многословны.

– Так вот зачем ты здесь, – криво усмехнулся пленник. – Я уже видел такие глаза и слышал подобные речи. От коловитов, которые меня сюда послали. Что же предложишь мне ты, красавица Музи?

– Не я. – Ее лицо вновь стало непроницаемым. – Музерату. Если он действительно тебя выбрал, то подарит силу. И власть. Я знаю лишь одного кетмена, который такого удостоился. Возможно, ты станешь вторым.

– Неожиданно, – покачал головой Моро. – Из преступника, почти каула, в избранники Музерату? Второго из существующих? Наверное, я должен быть счастлив. Одного не понимаю, тебе-то это зачем?

Ее большие глаза смотрели на него с вызовом.

– Лучше быть второй при избраннике, чем затеряться среди подобных. Для Зарко Шак Одао я одна из многих, безликая Музи. А он ведь даже не третий в роду. Я служу не Зарко, а Музерату, который прежде не выбирал одного из нас. Возможно, мы с тобой единственные, кто смог распознать волю творца. Точнее, я распознала. И теперь хочу получить заслуженную награду.

– Понятия не имею, кто такой Зарко Шак Одао, и о какой службе идет речь. Однако ясно, что у прекрасной Музи на меня планы. Если не в каулы и шахты, то куда?

– Прочь из Узерхау, на новую землю. В новое будущее. Но прежде я должна убедиться, что не ошиблась. Что ты – тот самый.

– И как ты в этом убедишься?

– Ты вкусишь плоть Музерату.

Моро недоверчиво сощурился.

– Что это значит?

– Я поднесу тебе чашу. Внутри будет то, зачем ты сюда пожаловал. Выпьешь содержимое, а потом вознесешь молитву нашему милостивому богу, и не одну. Если Музерату тебя признает, я это почувствую и помогу отсюда убраться. Мы уйдем вместе, ведь мизериты не простят мне предательства.

– А если он меня не признает?

– Тогда твоя судьба мне неведома, – пожала плечами Музи. – Да я ее и не узнаю. Чтобы спастись, мне придется избавиться от тела. В этих темницах часто пропадают узники, жерла наших печей достаточно широки.