Третий рай

- Ты все забыл, парень. Эта русалка нам помогла, действительно, помогла. Я думаю, что зайчики в этом мире давно уже перестали быть теми безобидными существами, которыми восхищались дети в мои времена. Короче, что говорить об одном и том же... русалка не виновата, никто не виноват. В конце концов, ничего страшного - даже если мы не сможем добыть еду, то в ближайшее время подплывем к селению. А там то, уж я надеюсь, с голоду помереть не дадут.

Санек придавал голосу уверенность и силу - тем более что сам ну чувствовал ни того, ни другого. Никто не знает, когда им придется добраться до поселка - и тем более неизвестно, что их там ожидает. Ребята, хоть и были избалованы жизнью под куполом, чувствовали фальшь и, конечно, настроения это не улучшало.

Река текла ровно и медлительно - на почти незаметных поворотах вода словно густела, переливаясь стеклянным отблеском, свивая тягучие струи, и казалось, что за день плот почти не продвинулся вперед. Настолько все было однообразно...

Хотя, конечно, медлительность воды была обманчивой - купол, который несколько часов назад по-прежнему нависал опаловой стеной, уменьшился в размерах и удалился к горизонту.

Вода потемнела, приняв в себя тьму из подступающих из зарослей сумерек. Прохлада, идущая от нее, заставила тройку экстремалов погрустнеть - прошлый ночлег, хоть и кончился весьма печально, был, по сравнению с сегодняшним, просто прекрасно обустроен. Чего стоило одна ограда из пылающих шаров... конечно, от атаки склизры она не защитила, но внутри было все-таки тепло. И посуда- самобранка была бы кстати....

Никто из пригорюнившийся троицы, сидящей на плоту, не заметил, что неуклюжее сооружение их рук очень медленно но упорно движется к берегу.

Только Снэк, всего боящийся Снэк вдруг вскинулся, обратив внимание несколько всплесков, более звучных, чем привычные шлепки волн о полупритопленные бревна.

- Вот она - с какой-то приглушенной ненавистью процедил парень и ткнул пальцем в сторону - вот она, ваша уродина. Толкает нас к берегу, наверное, там ее родственники давно уже проголодались...

Санек только укоризненно поглядел на товарища по несчастью - нельзя же превращаться в такое неверующее и озлобленное существо - и потом радостно улыбнулся.

Ждали их на берегу прожорливые родственники русалки, или нет - но плыть в полной тьме в неизвестность не очень хотелось, шест же, которым можно было худо-бедно управлять, остался на месте схватки вместе с утонувшими пожитками...

Существо, уткнувшееся головой и руками в борт и напряженным волнообразным движением хвоста толкающее их к берегу, поступило правильно.

Снэк же, нахмурившись и сморщившись, как печеное яблоко, продолжал что-то бурчать себе под нос, и расслышать можно было пожелания сковороды с кипящим маслом, куда должен было отправиться весь русалочий род и те, кто с ними заодно.

Однако ничего страшного не случилось - плот проскрежетал по отмели и замер, прилипнув к дну, Санек прыгнул в воду и, напружинив каждый мускул, придвинул тяжеленное плавсредство чуть дальше к берегу...русалка исчезла так же неожиданно, как и появилась. Санек уже с искренней грустью вгляделся в однообразную пляшущую рябь - кем бы ни было это существо, но оно выручило уже третий раз за день, и выручило серьезно. Он бы попробовал наладить контакт с существом, которого не могло быть просто по определению - так же, как не могло быть леших, домовых и прочей симпатичной лесной нечисти, которую так безжалостно вытеснило на задворки бывшая когда-то вне закона секта...

Стоять и глазеть на пустую воду - занятие не только наводящее грусть, но и непродуктивное. Санек встряхнулся, как пес, вышедший из воды, и взглядом внимательного хозяина осмотрел берег. Он сразу заметил то, что было нужно - белеющую, как голые кости, березу.

- Ну что, потомки? - произнес он бодро и на этот раз без фальши. - Как ночевать будем? Если у нас только одна зажигалка? Плазменную ограду сварганить нам не удастся, как ни крути.

Снэк вместо ответа сплюнул и покрутил пальцем у виска - Санек решил, что парень вполне точно передал свое собственное состояние и комментировать жест не стал. Зотка фыркнула и развела руками.

- Ну и что теперь, помирать что ли? Пусть плазма горит на выходе из леса, а мы как-нибудь рядом сгруппируемся. Да что ты лыбишься? Что ты тут смешного нашел?

- Да радуюсь я. Сколько можно жить как у Христа за пазухой? Посуда самобранка, огонь - самопал. Да и русалка тут же хвостом плещет... просто сказка какая-то а не жизнь. А вот сейчас я вам покажу, как в мои года люди от холода спасались. То, что я сделаю, называть будет нодья. Или, по-другому говоря, таежный костер. Возле такого костра, ребятки, мне приходилось жить в тридцатиградусный мороз... без вреда для здоровья, прошу заметить!

Он в упор и очень выразительно посмотрел на Снэка, который никак не отреагировал не его призыв и добавил.

- Повторяю - ничего страшного не случилось. Во первых, у нес есть сие великое достижение техники. Как вы знаете, оно мне может заменить и топор, и оружие. Во- вторых, сейчас не так холодно, как зимой, вам не кажется? И если я ночевал зимой на снегу, то почему бы вам не переночевать летом и реки на песочке?

Снэк молчал, как рыба об лед, Саня не выдержал.

- А ну, трипи- напи, быстро подхватился и вперед!

Гаркнул он так, что между берегами шарахнулось и раскатилось над лесами, угасая, эхо.

И Снэк, оглушенный неожиданным приказом, послушался - действительно подхватился и рванул вперед...он успел пробежать несколько шагов, прежде чем повернуться с видом оскорбленной добродетели.

- Ты что? Куда я должен бежать?

Саня, скрывая ядовитую усмешечку, подошел и приобнял парня за плечи.

- Молодец, правильно, все нормально сделал. Из тебя бы в нашей армии хороший солдат получился... тебе говоришь, ты и делаешь, и только потом думать начинаешь. Ладно, не сердись, ты мне действительно нужен. Сейчас мы вон тот древесный труп завалим, я его буду разделывать, а ты....

Нельзя сказать, чтобы Снэк был доволен возложенной на него миссией - пригоршнями швырять песок в прожигаемую щель, чтобы сухое дерево не вспыхнуло слишком сильно. Он и кривился, и ворчал что-то про ни на что негодных предков, и жаловался на содранные жестким песком ногти, и даже - расслышал с изумлением Санек - возмутился бездействием Зотки.

Девчонка в это время с треском отдирала ветки от корявых стволов низкорослых елочек...

Решив предложить товарищу более легкую, по его мнению, работу, Санек раскрыл было рот - но тут мимо его головы свистнуло что-то увесистое, врезалось в щеку нагнувшегося к земле Снэка и свалило его...

Снэк вопил во весь голос, отбиваясь руками и ногами от несуществующего врага - то, что ударило его, вяло и тяжело подпрыгивало по песку. С некоторой опаской подошел Саня к прилетевшему со стороны реки снаряду, присмотрелся - и поднял еще живую, растопыривавшую жабры и плавники щуку.

- В океане есть летучие рыбы!! Когда я был в своем времени, я знал летучих мышей!! Но никто, никогда не видел летучих щук! Радуйтесь, собратья!! Мы сделали великое открытие, достойное...оп...

Никто так и не узнал, чего достойно сделанное им открытие, поскольку вторая рыба ощутимо приложила его по затылку, по щеке, испачкав ее пахучей слизью и упала под ноги - с трудом устоявший Санек едва ее не раздавил.

- А это кто? - спокойно спросила Зотка и Санек, проведший по волосам и рассматривая блестящие пальцы, мельком глянул на разинувшую рот рыбину, ответил.

- Это сом. Летучий сом...

Он отскочил в сторону, услышав всплеск со стороны реки - и из густеющего вечернего воздуха вылетело и шмякнулось об песок горбатое и полосатое тело с алым хвостом.

- А вот нам и летучий окунь. Прекрасно.

Санек положил неожиданный подарок рядом - оглушенные, но еще живые рыбы вяло шевелили хвостами, окунь растопырил колючий спинной плавник, лежащий на брюхе сом все шире раскрывал пасть, потом изогнулся в спине, задрожал и замер.

- Спасибо, русалка!! - прокричал он в сторону берега, сложив руки рупором - твой подарок очень пригодиться!! Спасибо!!

- Это что, можно есть? Они же из отравленной реки...- пробрюзжал Снэк - но от него, собственно, ничего другого и не ждали. Видно, слишком много осталось в нем яда от укусившей твари.

- какая разница, отравленная она или нет - вздохнул Санек. - другого выбора у нас нет, как я это понимаю.

- Есть другой выбор!! - Снэк, как ни странно, говорил вполне спокойно, ощупывая опухшую скулу. - вернутся в купол и покаяться. Сказать, что ты - мускуловик, что мы тебя выбросили в зарослях, а может, ты до сих пор там где-то бегаешь, пока заряд не кончиться. Вряд ли за тобой будут посылать карательный отряд. Раз уж за нами не послали... хотя тут другая ситуация... ты ж несанкционированное изображение божества, так что тебя надо от греха подальше уничтожить. Может, и пошлют. А какое дело им до нас?

- Какое мне дело до вас до всех, а вам до меня... хорошая идея. Только я туда не пойду. Ты можешь говорить все, что хочешь, но меня там не будет. Меня не будет в этой паршивой теплице, как бы там хорошо не жилось.

- И меня тоже!! - звонко выкрикнула Зотка, подходя к Саньку вплотную.

Снэк посмотрел на них, наморщив лоб, потом постучал в эти солидные морщины, развел руками и скорчил такую физиономию, что Санек хохотнул.

- Да ладно, и здесь на пропадем. Была посуда самобранка, как он ее называл, а теперь нас речка ядовитыми рыбами забрасывает.... и что с ними теперь делать?

- Ничего, потомки, главное, что у нас есть огонь, все остальное приложиться...

Пообещал Санек, спускаясь к воде - запах сома, от гибкого тела которого еще болел затылок, был невыносим даже для него... он плескался на берегу, всматриваясь в живую стихию воды, надеясь рассмотреть разрезающий волны невысокий гребень на спине русалки - за такой подарок можно, как минимум, по голове еще раз погладить. Ей это, кажется, нравиться. За его спиной на берегу ребята сели над уже подсохшими рыбами и рассматривали их, увеличив яркость плазменного шара; от сырых берегов к лесу уже потянулись призрачные ленты тумана - пора было заниматься устройством ужина и теплого ночлега.

Минут через сорок все было готово - хотя Снэк едва не плакал, держась то за поясницу, то за сердце, то ощупывая на руках невидимые, но заболевшие мышцы. Если бы он знал, что придется ворочать отрезки ствола, которые Саня называл "полешками", то не за что не согласился бы делать костер. Заставил бы девку, пусть трудиться, пусть узнает, в конце концов, чем настоящий экстрим отличается от подкупольного. Снэк ворчал, осматривая дело своих - и не только - рук.

Теперь место, где троица собралась ночевать, окружали бревна, с каждой стороны по два, уложенные одно на другое. В середине каждой пары плазма выжгла полосу, которая теперь тлела переливающимся алым мерцанием, распространяя уютный жар. Со стороны воды бревен не было, но зато на месте прогоревшего костра - который Санек развел первым делом - уже переливалась раскаленным багрянцем и золотом невысокая горка. В середине квадрата источала смолистый аромат куча еловых лап - труд Зотки, которая прошипела все известные ей ругательства, но с делом справилась. Теперь она, отмыв исколотые ладошки от смолы, сидела на корточках возле Санька и смотрела, открыв от напряжения рот, как тот протыкает тело последней рыбы - сома - вторым тонким прутиком, вставляет между ними кусочек другого прутика, потолще и скрепляет все продолговатыми крепкими листьями какой-то травы.

- Как все сложно.... Просто класс!!- восхищенно выдохнула Зотка. До этого она внимательно следила - сморщив носик и полуотвернувшись - за процессом потрошения, но явного восторга не выказывала.

- Это что... - снисходительно пояснил Санек. - это ничего. Это чтобы рыба на палке не вертелась. А вот как я готовил копченую рыбку!! Горячего копчения!! А как я готовил буженину!! А как я готовил осетрину!! А как я готовил пельмени!!

- Трудно и долго? - прервала потом ностальгических воспоминаний Зотка. Санек посмотрел на нее, словно вспоминая, что за чудо сидит перед ним и отчего задает вопросы, потом качнул головой.

- Да нет, если нравиться, то все быстро и хорошо. Я говорю - вкусно!! Никакие ваши кормящие автоматы с этим не сравняться. Да... фигня это аппараты. Все вроде то, а вот и не то. Не знаю... мне кажется, я много бы дал, чтобы увидеть нормальных людей, которые едять то, что вырастили собственными руками... без всяких там молекулярных синтезаторов...

Подрумянившаяся шкура рыбин лопалась, истекающие капли прозрачного сока шипели и взрывались паром на почерневших углях. Зотка, как завороженная, смотрела на процесс и невольно, сама того не замечая, сглатывала слюну.

- А какую из них я есть буду?

Санек ткнул в горбатого, ощетинившегося полу сгоревшими спинными колючками окуня.

- Его. Он вкусный и костей там немного. Снэка щука сама выбрала, кстати, меня сом тоже выбрал сам... в принципе...

Санек подумал о том, что русалка специально поймала хищных рыб, поскольку в темноте неудобно выбирать мелкие кости из карасей и линей, но потом отогнал эту мысль. Нельзя думать о существе, которое каким-то образом угадывает и выполняет нужные людям поступки - нельзя думать о нем как о существе действительно разумном... один его вид наводит на мысли, которые вполне могут завести в такие дали, к которым лучше даже не приближаться.

- А почему это я должен суку есть? - раздалось из темноты. Снэк стоял, руки в карманы, перечеркивая силуэтом алую полосу нодьи. Санек усмехнулся.

- Ну, не суку, а щуку, хотя может быть, что эта щука была еще той сукой... ты что, хочешь чтобы наша единственная девочка ела щуку? А ты будешь есть окуня?

Вопрос поставил Снэка в тупик. Он должен был ответить - да, хочу, и настоять на своем, но вместо этого замялся, заподозрив неладное.

- А почему это я должен окуня есть?

Подозрительно спросил он.

- А! - закричал Саня радостно - он хочет сома!! Зотка, он хочет сома! Ну и пусть себе берет - закончил глухим голосом.

Снэк молчал. Зотка улыбалась, отвернувшись от красных бликов. Снэк раздумывал, в чем тут скрыта пакость...

- Зотка, ты что, не хочешь щуку? - подозрительно спросил он.

- Ты должен был спросить, хочу ли я окуня...- рассмеялась Зотка но Снэк, поняв свою ошибку, все же упрямо повторил.

- Ты не хочешь есть щуку?

- Да хочу я щуку, что ты пристал! Давай сюда свою щуку!! Вот как только сготовится, так сразу и давай.

- А вот хрен тебе...- раздалось после напряженного молчания. - хрен. Ишь ты, чего захотела. Еще своего окуня не съела, а уже на мою щуку руки тянет...

Когда Санек, потирая в предвкушении трапезы руки, объявил, что рыба готова, пришлось потратить еще несколько минут, объясняя недоверчивому Снэку, что сом - это действительно сом и что у щуки в самом деле острая и плоская морда, как посмотреть...

Плазменный шар, уменьшенный Саньком до размеров старой лампочки накаливания, довольно сносно освещал пространство, на котором ужинали, поджав по-турецки ноги, трое. Слышалось только негромкое чавканье, сопенье и иногда сдержанное мычанье, которое издавал то один, то другой от избытка эмоций...

- Странно - через несколько минут произнесла Зотка, пристально вглядываясь то в пустую шкуру рыбины, то в ее ощетинившийся лучами хребет, то в собственные блестящие от сока мясного сока руки...- очень странно. Только начала есть, только во вкус вошла, и уже все. А казалась эта рыбка такой большой..

Снэк не отвечал - она опасливо косился на подружку, отделяя от кожи большие куски и тут же запихивая их в рот, даже не вытирая жирно блестевший подбородок. Санек, заметив этот рожденный жадностью неприкрытый страх, протянул девчонке половину своего сома.

- Ты попробуй... может, еще не понравиться... у сомов вкус очень такой... своеобразный.

Зотка попробовала - и, судя по тому, что нежное сомовье мясо исчезло, как по мановению волшебной палочки, ничего особенного в нем на обнаружила.

Со стороны реки иногда доносились какие-то всплески - то ли крупная рыба гоняла мелочь, то ли сама спасалась от собратьев русалки. Саня подозревал, что в реке более крупных и опасных для рыбы существ не водиться... и слава богу.

Он растянулся на спине, поворочался, сминая лапник - Зотка невольно надрала самый тонкие ветви, на крупные, разлапистые, с толстым черенком у нее просто сил не хватило. Все таки сквозь лапник от земли тянуло сквозняками - но казалось, что холод падает с низкого алмазного неба, прокалывает темноту льдинками звезд и только квадрат тлеющих бревен пока что сдерживает эту напасть...

Зотка с правого бока охватила его руками и ногами и прижалась, что было силы. Санек напрягся было - но никаких поползновений на его верность не произошло, через минуту она задышала так ровно, как может дышать только крепко спящий человек. Сначала он попытался положить ее в середину - все-таки она девушка и, как ни крути, не обладает отменным здоровьем. Но тогда с другой стороны ее должен был греть старый товарищ, который последнее время вел себя все более странно - они сразу начали толкаться, ворчать и, судя по отрывистым возмущенным вскрикам, щипаться. Санек рыкнул один раз, чтобы подростки прекратили безобразия и угомонились, рыкнул второй раз, рыкнул третий - но поскольку возня становилась сильней и активней, то на четвертый раз пришлось перекинуть Зотку через себя, перекатиться на ее место и тут же получить весьма ощутимый щипок.

Снэк понял, что напал не на того, когда его слабосильная соседка вдруг врезала ему в ребро крепким мужским кулаком и проговорила басом.

- Спи уже, Аника-воин...

Вечерние тихие игры были прекращены волевым воздействием, стало относительно тихо - Снэк храпел, похрюкивая на вдохе и свистя на выдохе, заснувшая девчонка ослабила свою железную хватку и даже отодвинулась - от алых переливчатых полос мощно шел уверенный жар. Санек подумал, что надо было на лапник положить и свою одежду - он знал опасную подлость незаметного холода - и с этой мыслью отключился...

Санек обладал странной особенностью - он мог спокойно спать под рев грузовиков, стук копыт, пьяный галдеж, но разбудить его самый тихий и непримечательный звук, который вплетался оглушительный привычный шум.

И всю ночь он спал спокойно под разнообразный плеск воды, лесной шум ветра и волнистое шуршание камыша - но утром вздрогнул, как будто его окатили холодной водой, и сел, пытаясь понять, что же его разбудило.

Промаргивая сонные глаза, Санек осмотрелся - небо в серых размывах бегущих облаков, клубы деревьев с неряшливой, оборванной ночным ветром листвой ( а засыпал, ведь были звезды - с грустью подумал Саня) мелко пляшущая рябь беспокойно воды... все было привычно и не мешало спать. Но что-то выдернуло его из тяжелого сна...

Нодьи, ограждавшие стоянку, частично прогорели и зияли черными овалами, песок и спящие ребята были усыпаны серой золой, разметенной ударами ветра. И больше ничего необычного не наблюдалось. Санек встал, разминая одеревеневшие конечности, потянулся, наслаждаясь ощущением оживающего тела - и понял, что ему помешало спать.

Голова русалки, торчащая над плотом... даже не голова - существо вылезло почти наполовину, опираясь о бревна кривыми крепкими лапками, и, беспомощно открывая пасть и напрягая горло, силилось издать какие то звуки.

Санек не стал будить ребят - не дай бог Снэк опять начнет хвататься за зажигалку, и опять придется применять силу...он шагнул на бревна, притопив их, и погладил существо по голове.

- Я вчера тебе на берегу кричал, спасибо говорил, за рыбу... если бы ты знала, как ты нам помогла....

Сказал он самым задушевным тоном, на который был способен, и протянул руку, чтобы опять подкрепить похвалу лаской - но русалка отдернула голову и издала какое-то сдавленное, глухое шипение. При желании, наверное, Санек мог бы разобрать некое отдаленное подобие знакомых слов - он допускал, что если существо могло понять его просьбы, то отчего не может выразить свою? - но времени на это, как оказалось, уже не было.

Русалка быстро и бесшумно скрылась под водой, даже не ударив, по своему обыкновению, хвостом - растерянный Санек краем глаза уловил движение справа, оглянулся и замер.

К ним неслась белая моторка - факически на моторе, подняв острый хищный нос, оставляя пенный треуголный след... лодка не сильно отличалась от тех, что Саня видел в свое время - разве что работы мотора не было слышно, и материал, очевидно, был другой. Потому что, будучи только что вдалеке, лодка непостижимым образом оказалась в нескольких метрах и плавно затормозила... Санек понимал, что на воде затормозить нельзя, но другого определения дать не мог, как не мог и прийти в себя - так и остался сидеть на корточках, глазея на двух рослых мужиков в странном рябом синеватом камуфляже. Оба были гладко выбриты, с угадывающейся в движениях жилистой тренированной силой и оба вооружены.

Развитие оружия, как догадался Санек, не останавливалось - то, что они держали в руках, напоминало скорострельную винтовку большого калибра и с вместительным магазином.

На Санька парочка уставилась со смесью брезгливости и раздражения. Потом один сплюнул прямо под ноги бывшему богу и сказал.

- Ну и что за козлы эти тепличные? Все вам дали, все вам сделали, только одно просят - вот этого бородача не надо восстанавливать. Он для других целей. Вы ему, придурки, души открывать должны, чтобы мы знали, кто дозрел, а кто нет. Вы его бояться должны, козлы, а не заставлять на себя работать, как других резиновых друзей. Ну что за идиоты...

- А вон там парочка валяется - глубоким, с какой-то дребезжащей хрипотцой отозвался напарник. - Они его небось и заказали. Ладно, с этими червяками мы потом разберемся, пока надо мутанта шлепнуть... он где-то здесь...

Первый достал коробочку не больше сотового телефона, нажал несколько кнопок и хмыкнул.

- Она у них защиты, похоже, ищет.

- Ну что за безмозглые существа... и как таких не убивать?

После этого заявления камуфляжники переглянулись и расхохотались - видимо, это была старая шутка, ведомая только двоим. Потом покачивающаяся лодка - Санек мог поклясться, что ни одни из охотников к ней и пальцем не прикоснулся, они как стояли, положив руки на оружие и свесив кисти, так и остались стоять - развернулась к берегу и ткнулась носим в песок.

Охотники выпрыгнули на берег - Санек встал и шагнул к ним, однако на матерых мужиков это не произвело ни малейшего впечатления. Они только бегло покосились на него и продолжали переговариваться, глядя на обгоревшие остатки бревен. Зотка проснулась и села, протирая глаза.

- Смотри, а девка то ничего...

- Длинный, гад, грозил, что больше ни одного тепличника не даст...

- И пускай не дает... - хмыкнул хриплый. - мы и сами возьмем. Вот прямо сейчас ее и возьмем...

- Сейчас?- заволновался второй.

- Конечно. А ты что, будешь ждать жеребьевки? Все равно справедливости не будет, все равно холмоголовые на себя перетянут...чтобы мозги работали, нужна свежая кровь... - передразнил он кого-то писклявым голосом. - можно подумать, нам она не нужна. Говорю - нам надо ее сейчас брать, а потом уже все, мы - владельцы.

- Это почему это мы? - возмутился хриплый - я старше, почему это мы?

- Ну хорошо, ты. - не стал спорить второй. - Ты начинай, и считаться она твоей будет. А потом мне передашь...

Больше никаких разногласий у парочка не возникло - они сцепились согнутыми указательными пальцами, что, по-видимому, означало согласие, и хриплый шагнул к стоянке.

- Погоди, а с мутантом как быть?

Хриплый остановился, потер подбородок - было видно, что руки у него заметно дрожат - потом решительно ответил.

- Да куда она денеться? Сейчас под плотом сидит, и потом отыщем. А такой девки давно у меня не было...

Хрипатый отдал оружие напарнику - Санек решил, что это брат - и вразвалку пошел к стоянке, где уже визжала и теребила парня Зотка.

Охотник не терял время для церемоний - возле бревен штаны были спущены, что мешало шагать, но зато девка могла насладиться видом готового к бою органа...пока что только видом.

Снэк кинулся вперед - но железная рука раздробила ему нос и отшвырнула ослепшего, окровавленного и оглушенного болью. У хрипатого помутнело в голове от страсти и дышал он, как загнанный конь - но характерный тупой звук за спиной и шум тяжело падающего тела это не помешало расслышать. Он резко повернулся и проклял свое жеребячье нетерпение - мускуловик стоял, направив на него его же оружие, а возле ног неподвижной кучей валялся брат с окровавленным затылком.

- Я настоящий - коротко пояснил Санек, поскольку хрипатый открыл рот. - И это двое - со мной. Оружие я забираю. Русалку ты не тронешь. Шевельнешься - яйца отстрелю к чертовой бабушке...брата твоего я не убил, а оглушил. Вопросы?

- Откуда?

- С неба, мать твою так, трипи-напи. Одевай штаны, придурок!! Теперь развязывай шнурки.... И снимай ремень...

Через пару минут справедливость была восстановлена - причем Саньку пришлось вмешаться, иначе разъяренная девчонка забила бы ошарашенного охотника ногами. Когда ей запретили топтать безоружную жертву, она взялась связывать ей сзади руки - но и ремень потом пришлось ослабить, иначе кисти просто бы отмерли.

- Заботиться еще об этих гадах... - презрительно выцедила она, сплюнув охотнику прямо на носок ботинка...- ты что, не слышал, как они торговались? Как будто меня и рядом нет.

-А можно подумать, что ты есть - растянул охотник разбитые Зоткой губы. - или что у тебя есть выбор. Только сейчас мы бы тебя взяли, а так неизвестно, кому ты в руки попадешь. У нас в селении такие типы попадаются...

- Вот как - подбоченилась Зотка. - а если я не хочу?

- А кто тебя спрашивать будет? - заявил охотник с такой уверенностью в голосе, что Санек поежился. - никто никого спрашивать не станет. Раздадут вас по участкам, и будете детей делать.

- Эй, ты, ты чего несешь? - угрожающе надвинулся на него Санек. - ты чего городишь? Кто кого раздаст? Мы тебе что, подарки?

- Брату голову перевяжите - посмотрел охотник на второго, который застонал и начал возиться на песке. - у нас такие вещи не прощаются... на элиту нельзя покушаться.

- Это ты-то элита? - возмутилась Зотка. - ты - элита? Что же в тебе такого элитарного? Что ты из себя представляешь?

- Я отличный охотник на мутантов - спокойно ответил тот, насмешливо разглядывая Зоткину фигурку. - у нас такие ценятся... в принице, у нас ценятся все, кто может пользу приносить, но мы особо. Выше нас только холмолобые. Вот к ним ты попасть и можешь. Да что это за народ...

Мужик брезгливо покривился и припечатал.

- Слизь.

- Слышь, мужик, а у тебя сигареты есть?

Резонно спросил Санек - а связанный дядька уставился на него, как на опасно больного.

- Да все у нас в селении - ответил он через некоторое время, словно оправившись от шока. - все у нас там есть. Приедем, наберешь чего хочешь.

- А с чего ты взял, что мы вообще вас повезем куда-то? - запальчиво бросила Зотка.

- А куда ж вы нас денете? - пожал плечами охотник. - нельзя людей в лесах оставлять. К тому же мы вам лично никакого вреда не нанесли.

- Вы меня хотели изнасиловать!!

- Так разве ж это вред? И потом - ты бы уже как жена досталась бы нам, а не безумным холмолобым, которые все мутантов защищают. Тебе хочется жить с мутантами?

Зотка передернулась.

- Не хочется нам жить с мутантами... на нас тут недавно и так склизра напала. Вот он - восстановленный.

Снэк мрачно покосился на охотника, но своего молчания не нарушил. Мужчина же, хоть и сидел со связанными руками, хоть и синел у него на скуле след от быстрого зоткиного кулачка, вел себя совершенно естественно и спокойно.

- Правда? - весело изумился он. - вот уж повезло, так повезло. Мы ж вроде всех истребили, до одной. И недавно местность отсканировали, вас вот нашли, и хвостонога... а склизру даже не заметили. Покажете потом, где вы ее видели, надо будет туда наведаться, может, там гнездо. Такую гадость только распусти....

Он помолчал, потом вдруг сказал, повернув голову к плечу.

- Семеныч, мы хвостонога не смогли замочить. Тут трое из-под купола взяли его себе под опеку. Не знаю, что делать. Ваське они дали по башке, меня связали. Девка есть весьма хорошая, ну, обычная, подкупольная, ни хрена ничего не знает, но гонора за троих. Я ее хочу себе застолбить.

Санек на всякий случай отодвинулся - похоже, что у пленника от переживаний поехала крыша, но тут неизвестно откуда прозвучало.

- Что значит - застолбить? Ты не совсем оборзел? Есть более достойные, и потом, право жребия никто не отменял. Ладно, с девочкой разберемся. А мужики есть? Никитична совсем зачахла, рожать пора.

- Есть, да только... один после атаки склизры, как и положено, с головой не в порядке... а второй... Семеныч, ты там сидишь? Если стоишь, то сядь. Голенастый то не сошел с ума, как мы подумали. Здесь правда враг номер один. Грязный, оборванный, борода нечесана, но, в общем, похож.

- А - раздалось после минутного молчания. - Это та сволочь, которая мускуловиков придумала? Забавно будет на него поглядеть. Эй, дядя... как тебя там, Александр? Слушай сюда - за то, что охотников повязал, никаких претензий. У вас, подкупольных, другая мораль. Точнее, ее отсутствие. Теперь вы садитесь в лодку и едете в селение. Никто вас арестовывать не будет, никто не будет вас в тюрьму сажать, мы вас накромим, напоим, расскажем, как живем. Только, пожалуйста, без глупостей. Зажигалку вашу мы на всякий случай блокируем...да и вообще, развяжите ребят, можете держать их на прицеле.

- Это с какой это стати? - возмутился обредший дар речи Санек. - Отпускать разбойников и насильников? У меня тут девочка несовершеннолетня...

- Никто вашу девочку не тронет. Приказы они нарушать не будут, вот моментом воспользоваться - это можно, но и этого у них не получилось. Так что все, поезд ушел. Слышишь, Андрей Васильич?

- Слышу, слышу... - пробурчал охотник, обладающий таким привычным русским именем. - Семеныч, скажи им, пусть брата развяжут. У него не только башка трещит, да еще и руки связаны...мужики, слово даю, что ничего не сделаю.

- У нас слову можно верить - проговорило пространство - говорим же, что никакого вам наказания, никакой опасности... мы вас ждем. Кстати, если у них будет путаница в головах, то лодка может вас привезти куда-нибудь не туда...

Санек сидел, крутил головой, так что трещали позвонки. Он уже привык к всем сюрпризам, которыми щедро одаривало его не такое далекое будущее, но голос из ничего поразил его в самое сердце. Однако Санек справился с собой и твердым голосом заявил, обращаясь, однако, к охотник.

- Слышь, Семеныч, или как тебя там. Твои архаровци хотели нашу зверюшку пристрелить, а она нас два раза очень здорово выручила. И еще накормила... так что если вы, такие надежные, не дадите слово, что не будете на нее устраивать охоту, то, так и быть, я мужиков развяжу и даже окажу первую помощь. Кстати, нечего на меня наезжать, я поступил как настоящий мужчина.

- Они тоже - после недолгого замешательства ответило пространство. - вам, кстати, по-любаси нет смысла с нам ссориться. Зажигалку вашу я все равно блокировал, можете в этом убедится, а оружие настроено на волну хозяев. Вы из него даже в белый свет пальнуть не сможете.

- Трипи напи - не выдержал Санек. - да у вас что, все, что ли, на одну и ту же волну настроено? Лодка, ружье? Да еще и мое оружие отключили... совести у тебя, пространство, тьфу ты, Семеныч, нет, вот что я тебе скажу. Короче - развяжу я только больного, оружие не отдам, и не надо мне пудрить мозги насчет волн. Сам не дурак, слышал кое -что. Поговорим подробнее обо всем тогда, когда приедем, коли вы такие гостеприимные. И заодно разберемся, зачем вы невинных зверюшек расстреливаете, нет бы склизр уничтожать...

Охотник, который никак не мог перестать коситься на Зотку, усмехнулся и объяснил, как несмышленому ребенку.

- Всех надо отстреливать, понимаешь? Если здесь сохранились нормальные формы жизни, то, конечно же, их никто не трогает. Как можно уничтожать то, чего и так мало осталось? Таких существ мы бережем. И не только бережем, но даже сохраняем. Если ты действительно оттуда - охотник качнул головой, обозначая прошлое. - то помнишь, что у вас тоже были зоопарки... да развяжи ты руки, что ж такое!! Тебе же дали слово, этого что, недостаточно?

Санек нахмурился, но неизвестно откуда пришедшее убеждение, что мужик не врет, заставило его кивнуть ЗОтке.

- Развяжи его, в конце концов оружие у нас.

Пока девчонка возилась с ремнем, кидая испепеляющие взгляды в коротко стриженный затылок пленного, он молчал, но как только Зотка отскочила, угрожая на всякий случай ремнем, он продолжил.

- Ну так вот... насколько я помню, были такие зоопарки. Поскольку вы - он перестал растирать запястья и ткнул пальцем в Санька - поскольку вы отличались просто патологической жадностью и стремлением к убийству, то вы быстро истребили все, что чего смогли дотянуться. А поскольку не у всех жажда наживы и убийства погребла все остальные приличествующие человека чувству и эмоции, были устроены заповедники и зоопарки. Исключительно силами наиболее порядочных людей. Так что я хочу сказать... брата развяжите. Ему помощь нужна. И давайте все в лодку, пора уже ехать. Оружие заблокировано, говорю же, а из леса черти что наползти может.

Санек поглядел на темнеющие заросли, на пленника, который глухо постанывал, на мрачного, застывшего в позе мыслителя Снэка...

- Пошли в лодку. А там уже и развяжем - скомандовал он, не давая охотнику перехватить бразды правления. Пока он не прибыли в селение - которое, как он подозревал, могло вполне оказаться маленьким тесным городком - но зато со всеми удобствами, он должен быть главным.

Снэка упрашивать не пришлось - он с неожиданной прытью скакнул на нос лодки, быстро простучал подошвами по закрытой части и прыгнул внутрь. Зотка поморщилась и вопросительно взглянула на Санька. Тот только вздохнул.

- Ну что тут поделаешь? Боится парень второй раз какой-нибудь твари в челюсти попасть.

Потом они тащили второго любителя молодого женского тела - тот то ли мычал, то ли стонал, пропахивая безвольными ногами песок. Санек поддерживал его под руку, ощущая переплетение твердых, как дерево, мускулов, и радовался, что догадался не вступать с ним в открытый поединок. Шансов у него тогда бы не было никаких. Его поражало спокойствие старшего - тот никак не реагировал на опасное ранение брата и, без видимых усилий поддерживая его с другой стороны, продолжал говорить.

- Я знаю, что толку с ваших зоопарков было немного - ну, сохранили вы несколько особей исчезающего вида, но целиком -то популяцию возродить невозможно, да и негде. Так что красивые звери служили в основном для забавы пресыщенной публики...

- У вас что, лучше, что ли? - буркнул Санек, который по приезде в Москву полюбил старый зоопарк и несколько раз ссуживал ему солидные суммы. А когда стал своим, частенько сиживал в служебных помещения за бутылочкой - и не одной - коньяка.

- У нас не лучше - покачал головой охотник. - у нас просто совершенно другая ситуация. После катастрофы, как ты сам понимаешь, зверье расплодилось. Но среди них стали попадаться такие существа, - конечно, через некоторое время, когда последствия взрыва стали не так заметны - что даже изощренная фантазия их бы придумать не могла. Склизра та же, к примеру. Пришлось применить... скажем так... ваши методы. ТО есть все, что оказывалось мутировавшим и опасным, уничтожалось, все, что сохранило черты нормальных животных прошлого, отлавливалось и сохранялось. То есть получились такие же зоопарки, только более совершенные и...ну, в общем, вы поняли.

Охотник хитро посмотрел на Санька, потом а лодку - и у нее за кормой вдруг заклокотал пенный бурун. Посудина отошла от берега и, развернувшись носом к течению, замерла не месте. Потом плавно развернулась и привезла остолбеневшего Снэка - который вцепился в борт руками и застыл в немом ужасе - обратно к берегу.

- Что это такое ты изобразил? - Санек сдержался и не заорал, но из-под тяжелой руки все же вывернулся. На охотника это не произвело ни малейшего впечатления. Он легко, как ребенка, поднял брата на плечи и насмешливо пояснил.

- Просто доказал, что у нас действительно держат слово. Я бы мог отправить лодку вместе с этим страдальцем прямо в селение, и никто бы не смог мне помешать. Вперед шагнула техника, родной мой...

Он бережно положил братца на скамью - тот смотрел на него бессмысленными, как у младенца, глазами. Санек торопливо прыгнул следом - еще не хватало, чтобы посудина, невероятным образом читающая мысли, взяла да и отчалила без него. Охотник, видимо, понял его опасения, потому что весело сказал.

- Да не бойся. Я могу, конечно, без вас уйти, но не буду. Не так много в округе людей, чтобы ими разбрасываться.

- А он как? - спросил Санек, чувствуя странную неловкость.

- Да я ж говорю, нормально. Ничего страшного. Завтра будет как новенький, не переживай.

Охотник развалися на скамейка, забыв про стонущего брата, и обвел всех смеющимися глазами. Санек, Снэк и Зотка уселись напротив него, причем и двое держали оружие - совершенно никчемное, как вскоре выяснилось - а третий, Снэк, как обхватил голову руками от смертельного отчаяния, так и не отпускал ее.

- Ну что, как вам наша жизнь? - спроси он, когда лодка, повинуясь, видимо, мысленным командам, стала бесшумно разваливать воду. - нравиться?

- Охренительно нравиться. - вдруг подскочил Снэк и остальные аж отпрянули - просто охренительно мне все нравиться... ты скажи мне, отчего, раз ты охотник, вот эта тварь до сих пор плывет за нами и отставать не хочет? Может, она заслана другими, такими же, как она, и может нас за поворотом засада ожидает? С меня хватит, я уже один раз в чужом животе побывал, больше мне ничего такого не надо, я сыт по горло...

- Русалка-то? - спросил охотник, поглядев через плечо, где блестящая спина, видимо, почувствовав неладное, сразу погрузилась в воду. - да, надо было бы ее шлепнуть... но если мы уж слово дали, то и держать его будем. Ваша-то цивилизация от этого и развалилась, что слово никто не держал.

Санек поднял брови и не нашелся, что сказать.

- Я говорю, что слова у вас никто не держал. Начиная с правительства. Все говорили - что мы заботимся о здоровье. А что на самом деле было? Спаивали народ, причем, насколько я помню, спаивали не взрослых людей - тех уже не надо было, те давно сами спились- а спаивали молодежь, тех, на ком будущее должно было стоять. Кто получал деньги? Государство пошлину. Ну и всякие сволочи, которым было все равно, чем будут его дети дышать и что вообще за дети у него родятся. Вот из-за таких, как вы, все и началось...

Охотник, которого мгновенно кидало от благодушия в ярость, смотрел исподлобья и со свистом втягивал воздух сквозь раздутые ноздри.

- Вам все равно было, кто у вас и у нас родиться... вот и доигрались, козлы. Теперь - не трогай русалку, что она вам плохого сделала!! Вообще-то мы ее хвостоногом зовем, так оно привычней, но раньше, как говорили, таких хвостоногов русалками звали. Читал...

Пояснил он, предвидя следующий вопрос.

- Все у нас читают, это хорошо. Отчего она плывет? Да оттого, что я дал слово старшему, что не трону. Вот когда он с меня это слово снимет, тогда я ее шлепну за милую душу.

- Я тебе шлепну- проворчал Санек, которого немало удивил стиль речи охотника. Он хорошо помнил, как не мог разобрать и трех слов, едва только Зотка начинала баражир на своем сленге. А тут - как будто все в порядке, плывет, качаясь, лодочка по Яузе- реке... и нормально, что за бортом то и дело поднимается глотнуть воздуха голова с горящими желтым огнем раскосыми глазами, и что лодка идет своим ходом, как разумное существо.

Санек присмотрелся и к одежде - то, что на первый взгляд показалось обычной тканью, выглядело бархатистым продолжением кожи. Охотник проследил его взгляд и цокнул языком - одежда тут же поменяла цвет и превратилась в живое рыбье серебро. Потом - в антрацитово-черный фон с беловатыми разводами, потом просто в серую, мерцающую рябь.

И смотрел, смотрел на потерявшего речь Санька, в скептической усмешке кривя тонкие губы.

- да что ж это такое... - Санек посмотрел на ребят, ища у них поддержки. - это что, это ваши дикари? Это ваши отказники? Это те, кто превратился в зверей? Скажи, чтобы она остановилась!!

Прикрикнул он на охотника и тот лишь пожал плечами снисходительно.

- Зачем говорить? - спросил он - когда достаточно подумать?

- И что...- Санек казался равнодушным, но давалось эму это крайним усилием воли - у вас что, все так вот на мыслях работает? И ружья работают на мыслях? И лодка работает на мыслях? И все остальное работает на мыслях?

- Нет, не все - проговорил то ли пленник, то ли, наоборот, хозяин положения - потому как что они могли сделать с нестреляющими ружьями и неподчиняющейся лодкой? Оставалось только надеяться, что, действительно, человек с жесткими глазами держит слово и не станет им вредить по крайней мере до прибытия в поселок. Санек уже догадался, что их ждет нечто необычайное, что-то такое, против чего поблекнет самая дикая, самая необузданная фантазия...

Хотя куда уж дальше? Харчи из ничего, карманный океан, смерч на отдельно взятом участке, восстановленный из пустой, высосанной гротескной тварью оболочки человек...существо, словно материализованное из древних сказаний, и в то же время - какие-то первобытные розыгрыши женщины. Как-то все это не сочеталось и казалось диким и неестественным.

Поселение - или город - в этом свете должен был потрясти воображение, как потряс воображение Санька увиденный впервые купол. Хотя даже сам себе он признаваться в этом не хотел.

Охотник же, вполне довольный продемонстрированными способностями хамелеона, рассеянно рассматривал проплывающие мимо берега и лишь изредка похотливо косился на Зотку. Та, уловив идущую от мужчины животную волну, все больше хмурилась и все плотнее прижималась к Саньку. Тот, не в силах уже справиться с давлением маленького сильного тела, обнял ее за плечи и довольная Зотка затихла. Охотник громко хмыкнул на такое проявление нежности и изобразил непонятный жест рукой. Дескать, обнимайтесь вы, не обнимайтесь, все равно ничего изменить вам не удастся... Зотка сделала вид, что ничего не заметила, но нижняя губа выпятилась с капризным видом.

- Ничего, скоро уже - заявил охотник, по прежнему раздевая девушку взглядом. - буквально за поворотом... готовьтесь, гости дорогие...

И потом он хмыкнул весьма красноречиво. Санек был готов ко всему, и когда за поворотом открылся обширный плес, пестреющий группками стоящего народа, с трудом сдержал удивленный возглас - хотя, честно говоря, удивляться было нечему. За песчаным берегом утопали в зелени садов разнообразные крыши - и обычные двускатные, и мансардные, и разделенные на множество башенок и пристроек. В общем Санька удивило невероятная схожесть поселения с обычным коттеджным поселком, на которые он насмотрелся в свое время. А он то ожидал нечто невероятное - какие-нибудь небоскребы, со снующими мимо окон потоками летучих автомобилей... или самолетов, или как там они должны были называться.

Санек поддержал за плечи Зотку, у которой вдруг стали подкашиваться ноги, и, когда лодка, бесшумно повинуясь безмолвному приказу, со скрежещущим звуком проехалась днищем по песку, они предстали глазам людей монолитно соединенной парой.

Может, он и ждал большего внимания к своей персоне - но на него никто и не посмотрел. Приняли за очередного мускуловика, очевидно. Зато взоры были просто прикованы к молодым людям и те от непривычного внимания ощущали себя очень неуверенно.

Рядом пружинисто, как хороший гимнаст, спрыгнул охотник.

- Вот, Семеныч, как я тебе и говорил...- он выкинул руку коротким сильным жестом в сторону прибывших. - купольный божок каким-то образом прибыл из другого мира, надо будет с этим разобраться. А то повадится сюда таскаться всякая нечисть. А вот эти двое... девочку я себе застолбил, как и говорил, по праву освободившего.

Охотник выдержал паузу, ожидая возражения, потом продолжил.

- А вот что с парнем делать, я, в самом деле, теряюсь. Может, на совете решим. Кому он нужен, восстановленный?

- Скизру, говоришь, они уничтожили? - произнес так хорошо знакомый, поразивший Санька голос. Принадлежал он, как оказалось, кряжистому сивобородому мужику с глазками острыми, как буравчики, поблескивающими под нависшими бровями. Такому бы лапти - подумал Санек - да топор за пояс... живой персонаж девятнадцатого века.

Охотник молча кивнул. Всю его разговорчивость при первых словах старшего как водой смыло.

- Это хорошо. А что с хвостоногом?

- Ты ж сам сказал, что его не трогать! - удивился охотник. Семеныч запустил пятерню в бороду, против которой борода Санька казалось жидкой подростковой порослью, покопался там и наконец произнес. - Хорошо, что не уничтожили. Пора уже с речным народом мир заключить... Итак!

От этого слова Саня вздрогнул и девчонка вжалась в него изо всей силы - могучая глотка была у старшего, словно грохот камнепада раскатился над головами людей.

- Вы все знаете, что мы делаем с теми, кто подвергся атаке опасных мутантов и потом был подвергнут восстановлению. Но я спрашиваю - кто возьмет человека из-под купола под свою ответственность? Кто будет рисковать, пуская его в жилище и позволяя питаться вместе со своими детьми?

- Ого - пробормотал Саня - у них и дети есть... в самом деле, продвинутый народ...

Продвинутый народ молчал. Он воспринимался как одна монолитная пестрая толпа, недоброжелательная и внимательная, окружившая их кольцом разноцветных глаз. Санек почувствовал, как тягучий холод скользнул под ложечкой а ноги и руки вдруг потеряли вес.

- Слышь, дядя - проговорил Саня и сам удивился тому, насколько уверенно у него это получилось. - Может, ты сначала гостей спросишь, кто мы, откуда, зачем к вам пришли? Может, мы проголодались? Может, спать хотим? Какого хрена ты нас делить вздумал? Эта девочка со мной, и никакого такого права, по которому ты можешь ее отдавать хрен знает кому, я не сам не знаю. Нет такого права, понятно тебе? А если ты ничего нам на объяснишь, я... да я бороду тебе повыдергаю!! Зубы вышибу!! Но просто так ее на отдам!! И Снэка тоже не отдам!!

Старшего его выступление не удивило и не напугало. ОН только пожал плечамви.

- Если вы не хотите оставаться у нас, то мы отправим вас туда, откуда вы прибыли. Их - в лес, поскольку под куполом людей отсюда не принимают, вас - туда, откуда вы появились. Мы же не сволочи какие-то, в конце концов... не хотите оставаться с нами - никто вас не держит. Можете возвращаться в лодку и отплывать. Хоть к хвостоногам, речному народу. К кому угодно. В здешних лесах - конечно, за нашими границами - кого только не встретишь. Вас отправить туда?

Санек растерянно молчал. Затем поскреб бороду, не замечая, что непроизвольно и комично копирует жест старшего и спросил уже без всякого напора и агрессии.

- Ну, пока что мы никуда отсюда идти не собираемся, тем более что нам нужно отдохнуть, набраться сил... и вообще - уж не знаю, как вы тут живете, но даже в моем мире, не то что под куполом, гостей сперва кормят, усаживают за стол, расспрашивают о дороге, о делах, а потом уже вежливо выпроваживают - если, конечно, у хозяев совсем не осталось совести. Так что, как минимум, вы должны дать нам оружие взамен того, что зайчик утопил, дать нам эти... как их... кружки самобранки, мешки спальные и все такое прочее. И вообще, я бы хотел знать, что происходит? В этом мире что случилось? Почему свободных людей делят, как рабов? Вы уж сначала расскажите, покажите, а потом посылайте нас на верную смерть. Или тебе правда бороду выдергать?

Добавил Санек после секундного раздумья. После чего сжал кулаки, вполне готовый к нападению охранников или возмущенного наглостью народа - на старший вдруг захохотал, разинув рот и показывая отличные зубы, загрохотал, держась за бок и смаргивая слезы.

И следом грянули все, кто стоял вокруг. Санек тоже сначала растерянно оглядывался, не зная, как ему себя вести, потом улыбка осветила напряженное лицо и он, зараженный всеобщим весельем, тоже стал похохатывать.

А когда через несколько минут все отсмеялись - причем некоторые повалились на плечи соседей, не в силах устоять на ногах, многие всхлипывали, пытаясь остановить истерику - из задних рядов раздался тихий и какой-то мурлыкающий голос.

- Я его возьму на поруки. Я возьму Снэка. Карантин я прошла и такой же равноправный житель поселения, как и вы.

Смех затих почти сразу - только где-то в задних рядах кто-то кудахтал, не в состоянии замолчать, потом, после тупого звука, сразу заглох. Через сомкнутые спины впереди стоящих людей пробилась невысокая круглолицая девушка с прямыми русыми волосами. Она, едва достающая старшему до плеча, смело посмотрела на него широко открытыми глазами и спросила с вызовом.

- Или мой особенный статус помешает мне принять участие в судьбах этих людей?

На сей раз никто не рассмеялся. Старший помолчал, потом пожал плечами.

- Отведи их в зоопарк, накорми, раз они так переживают из-за пустяков, найди работу. Расскажи, как мы тут живем и как живут в других поселениях. Может быть, наши гости - тут старший ощутимо добавил в голос яду - может наши драгоценные гости захотят остаться у людей других видов...

Потом все, видимо решив, что дело закончено, неторопливо стали разбредаться. Саня продолжал ловить на себе быстрые взгляды исподволь, многие переговаривались негромко - но как только новички равнялись с местными, все беседы сразу заглушались.

А шла девочка быстро - так и мелькали полные икры, открытые обтягивающими, до колен, штанами. Спина же с подрагивающей россыпью светлых волос была напряжена и выпрямлена.

- Стенка! - окликнула наконец свою спасительницу Зотка, которая была обрадована но сильно робела - Стенка, спасибо тебе!! А то мне уже страшно стало! Какие-то бородатые звери кругом, один на человека похож, и тот охотник. Это который меня по какому-то там праву хотел себе забрать.

- Это там я Стенкой была - через плечо, показав только округлость румяной щеки, бросила девушка. Одновременно она махнула рукой в сторону почти невидимого купола. - А здесь я Танька. И вам придется имена поменять. Здесь тех, кто из-под купола, не любят. Хотя за каждого свободного готовы перебить друг друга. Не хватает нас, понимаешь?

Поскольку они отошли довольно далеко от крупных групп поселенцев, а может те растворились в зарослях за заборами, девушка резко остановилась, развернулась и замерла, скрестив руки на груди и напряженно думая.

- Одного я не пойму... - заявила она наконец, скользнув по Саньку напряженным взглядом. - Зачем вы этого надоедливого божка сюда притащили? Он под куполом мне сидел вот тут...

Она чиркнула себя ребром ладони по стройной шее.

- Здесь мускуловикам не место. Их просто уничтожают, считается, что именно они завели человечество в тупик...

- Да при чем здесь они! - не выдержал Санек, которому уже надоело, что его сравнивают с резиновыми изделиями- мы еще в свое время так насрали, что дальше было просто некуда. Резиновые ребят пришлись очень кстати, на самом деле. Зотка, скажи ты этой блондинке, что я настоящий!!

- Настоящий он - со вздохом подтвердила Зотка. И Снэк тоже гулко поддакнул. Таня же не высказала, вопреки ожиданиям, никакого удивления.

- Вот так... откуда же он пробрался? Что-то плохо наши попы стали работать, раз вот такие вот существа из других миров к нам заходят, как к себе домой... Господи!! Как же хорошо было под куполом!! Только сейчас я это поняла!!

Удивленный сверх меры Санек заметил, круглые, как блюдца, глаза заблестели и потемнели длинные рыжие ресницы.

- Какая же я была дура... и вы тоже, раз здесь оказались. Ты не переживай. - вдруг переключилась она на Санька. - тебя здесь терпеть не могут, но убивать, скорее всего, не станут. Ты же не мутант. Отправят обратно в твое измерение, и все. А нам здесь жить. И жить, я вам скажу, паршиво. Ладно. Куда вас сейчас вести? Кормить или в зоопарк?

Поскольку и СНэк и Зотка уставились на Санька, как на старшего, то и Таня вопросительно подняла на него глаза. Санек прислушался к басовитому бурчанию в пустом брюхе - от рыб уже не осталось и следа - и решил.

- Кормить. А как вас тут кормят? Тоже из этого ... генератора материи? Или вы, как живущие среди природы, едите нормально?

- Среди природы - фыркнула Таня, не поворачиваясь и ускоряя шаг. - мне эта природа уже опротивела. То ли дело под куполом - захотел - море себе устроил, захотел - лес. А тут один лес, да еще и чудовища оттуда забредают, такие, что в страшных снах мне не виделись...надеюсь, что-нибудь достанется.

Саня открыл рот, но голос застрял в горле и вырвался каким-то придушенным цыплячьим звуком - Таня подошла к железному контейнеру, при виде которого у Санька защемило в груди и выдернула один из висящих на стенке пакетов. Из другой кипы она выдернула пару прозрачных рукавиц.

- Я так думаю, что вам мясные деликатесы понадобятся?? - она одела пластиковые варежки, которые развернулись и покрыли руки почти до плеч, легко подняла крышку и погрузила их в содержимое...

- Это же помойка!! - охнул Саня, у которого удивление и негодование прорвали спазм немоты - самая настоящая помойка!! Вы что, с ума посходили? Ты нас отбросами кормить собираешься?

- Не совсем - Танька морщила нос, но усердно ковырялась в благоухающих недрах ящика - это не помойка, это революционный подход нашего старшего. Местный эквивалент денег... без них в магазин и не пустят. Просто кто-то ест мало, кто-то много, кто-то одно, кто-то другое... но сваливают все в одни ящики. И каждый, кому надо...

Она достала сизый кусок чего-то, оценила его и сунула, довольная, в пакет.

- И вот каждый, кому надо, берет один пакетик или несколько. В общем, судя по запаху, никто не перетруждается... и не объедается.... Ладно, хватит на первый раз. Потом еще придем, если не передумаете.

Санек уже передумал, но инстинкт исследователя не давал ему прервать столь аппетитное начало праздничной трапезы. Он, борясь с дурнотой, почти бежал за крутящей попой на ходу Таней и спрашивал.

- Вы же лесные люди, вы что, не можете себе нормальной дичи добыть? Вас же леса окружают.

- Ага, окружают - поворачивала к нему Таня разгоряченный ходьбой профиль. - и дичи полно. Только непонятно, что потом будет. Добыл ты хвостонога, даже, если повезло, детеныша, сделал из него обычное жаркое, полакомился, а потом у твоих детей ласты появились. Это в лучше случае. Или вообще хвост, как у лягушки...

- У головастика - механически поправил Саня, но девушка этого даже не заметила. - Или крыланы... такая напасть... яблоки у нас воруют... а потом, когда одного подобьешь, начинают верещать - мы одной крови, мы одной крови. А про рыбу я вообще молчу. Сразу можно в иные миры отправляться. Только вот куда попадешь, неизвестно. Уж лучше здесь... хотя еще лучше было в куполе.

Таня остановилась и Санек отшатнулся - аромат пакета с силой ударил в ноздри. А девушка мечтательно произнесла.

- Да, заказываешь что дают... и дают тебе то, что заказываешь. Самому готовить не приходиться...

- Дикари, одно слово - вдруг подала голос Зотка и Таня со вздохом согласилась.

- Да, на самом деле, дикари... вы еще не знаете, на что они способны...фу, ну вот и пришли.

Магазин представлял собой обычный добротный дом красного кирпича - Санек прищурился и определил материал, покрывающий крышу, как металлочерепицу. Потом решил, что за прошедшие века наука должна была шагнуть намного дальше, чем они это видят, и, следовательно, двускатная крыша покрыта чем-то иным, более, видимо, долговечным и надежным. Тут его дернули за рукав, прервав поток строительных догадок - Тане надоело ждать бородатого мужика, с задумчивым видом созерцающего ничем не примечательное строение и она потащила его за собой.

Санек, а с ним и двое сопровождающих вмиг оказались в полутемном помещении магазина - и он застыл с открытым ртом, неспособный пошевелиться и даже издать хоть какой-то звук. Потому что не было в магазине никакого изобилия, которое он представлял иногда себе в мечтах о светлом будущем, не пестрели на ломящихся полках сотни самых невероятных деликатесов - не было ровным счетом ничего из съестного. Не было даже прилавка, как такового - обычный столик, правда, несколько странной конструкции, возле него кресло, которое Санек определил как "анатомическое" а в кресле, ничуть не изменившись за века, сидела дебелая тетка в белом халате. Частично тетку загораживал парящий в воздухе над столом экран, мелькающий какими-то жутким багровым и синим цветом. Должно быть, с другой стороны все выглядело вполне достойно - поскольку рот женщины был открыт, насколько позволяли складки нескольких подбородков, а глаза округлились в испуганном ожидании.

Но поразило Санька вовсе не это - он смутно догадывался, что представители торговли и десять веков изменяться не сильно - а то, что полки в магазине все-таки существовали, и все-таки они на самом деле ломились. Казалось, что они вот-вот треснут обрушат на пол стройные ряды слегка запыленных узкогорлых емкостей, которые, как на параде, в несколько рядов стояли на них от стены до стены.

- Тетя Зоя!! - крикнула Таня почти что в ухо продавщице и та медленно перевела на них ничего не выражающие, круглые как пятаки глаза. Потом в них появилось явное выражение досады.

- Заглохни - бросила она и Санек не успел удивиться такому приветствию как экран пропал, будто и не было. - Привет, Танюшка

Ласково поздоровалась она и внимательно осмотрела стоящую за Таней троицу.

- Понятно... опять из-под купола кого-то выторговали... ты на поруки их, что ли, взяла? Ой, смотри-ка, сам демон к нам из ада явился...

Тут она перекрестила руки и вжала их в пухлую грудь.

- Что ж ты тут забыл, изверг? Хочешь нас тоже, как свою страну, до купола довести? Была б моя воля, я б тебя...

Тут она замахнулась литым кулаком и Санек непроизвольно шагнул назад. Час от часу не легче. Теперь его демоном зовут...

- Ты что, тетка? Какой я тебе демон? Я, что ли, ваших соседей по купол загнал? Сами небось им строили, а я ни сном ни духом ни о чем не знал. Я в космосе в это время болтался, как дерьмо в проруби, я вообще ничего не знал!! Хватит с меня уже, трипи-напи, под куполом я бог, здесь меня демоном обзывают!! Я человек, простой человек, швабру тебе в ноздрю!!

Продавщица открыла было рот, и Санька кольнул ехидный интерес - интересно, рыцари обвеса и их прекрасные дамы так же виртуозно матерятся, как и в былые времена? Но утолить любопытство не позволила Танька.

- Брось, теть Зой, он двойник, видимо. Он сам не знает, как здесь оказался. А может и не двойник, может, даже, и не врет. В любом случае, он в наших бедах если и повинен, то не нам решать. Здесь и сейчас. Вот будет сход, там все выскажутся.

- Вот будет сход, и тебя кому-нибудь всучат. Не хочешь за Голень идти, так тебе же хуже будет.

- Я с ним покончила... тем более когда он меня из-под купола сюда выгнал. А теперь, козел, рухлядь старая, в женихи ко мне набивается. Ладно, не будем баражир разводить... пошли, я тебе мзду отдам и отоваримся.

- Баражир разводить!!- охнула продавщица. - да тебе за такие слова знаешь, что сделают? Хочешь, чтобы тебя к речному народу отправили?? Рыбой питаться? Говори, как наши предки говорили, я тебе говорю...

Тут продавщица скосила глаза на пакет, аромат содержимого которого заполнил весь магазин, и брюзгливо заметила.

- Во первых, мало, во вторых, всегда самую вонь находишь... ладно, пошли.

Продавщица выплыла со своего места и направилась к выходу, мимоходом сдвинув Санька с дороги - сопротивляться этой достойной даме было так же разумно, как стоять на пути асфальтового катка. Санек поплелся следом, без раздражения разглядывая перетянутые бретельками складки под борцовскими плечами, переваливающийся зад и несущие все это великолепие могучие икры. Ниже звонко щелкали по полу стоптанными каблуками туфли без задников. Танька, которая шла рядом, казалось уменьшенной и облагороженной копией продавщицы, и глумливому Саньку тут же подумалось - вот берешь в жены что-то подобное Тане, молодое, румяное, обаятельное и воркующее, а потом, лет так через десять, ворочается в кухне или выплывает из спальни вот такой вот комод. Приблизится, сотрясая пол, как вожмет объятьями в телеса, да как скажет...

- А что это ты на Таньку уставился? - прошипела сбоку Зотка и для наглядности ткнула его острым локотком в ребро. Поскольку Санек повернулся к ней в изумлении, то девчонка поспешила пояснить, и, кажется, смутилась.

- Ты же за своей подружкой сюда приперся, не забыл?

И вот тут Саньку стало очень стыдно. Он действительно забыл, что пошел в леса искать свою черноглазую любовницу- события последних дней как-то вытеснили из сознания факт, что она так же могла попасть куда угодно и к кому угодно.

- Да не забыл я - прошептал он торопливо, слишком торопливо, и Зотка покосилась подозрительно. - Конечно, не забыл, но нам же надо, по крайней мере, оборудованием затариться...

В это время они уже вышли во двор и завернули за угол магазина - взору заинтригованного Санька открылось нечто серебристое, в переплетении труб и с несколькими затянутыми вентилями крышками. Возле крышек Санек с удовольствием, как будто встретил старых знакомых, увидел нескольких снующих в воздухе мух. Тетя Зоя несколькими мощными движениями отвернула вентили, так же сноровисто вытряхнула содержимое пакета во внутрь, сам пакет и пластиковые варежки бросила в другой... потом неожиданно открыла крышку с объедками, заглянула туда, выгнув брови дугой, и торжествующе огласила.

- А Афонька-то, заказал балык из осетрины, и не съел его!! Вот, жадный черт, утроба ненасытная...

После чего с выражением выполненного долга на лице несколькими размашистыми рывками закрутила крышки. Сане ждал чего-то необычного, но не дождался - продавщица тыкала в пульт, который болтался на обычном кольчатом металлическом шланге, что-то шептала про себя и наконец скомандовала.

- Пшли, будем вас отоваривать.

Заинтригованный Санек хотел спросить, как из обычного пакета объедков получилась цела гора продуктов, но тут сама продавщица уловила его вопросительный взгляд и заколыхалась от смеха.

- Не бойся, это не из того, что вы сейчас притащили. То, что вы притащили, будет еще несколько часов на атомы разлагаться. Я ж этот аппарат ненасытный каждый день по нескольку раз кормлю, кто не приходит, все приносят. Так что, родной ты мой, не придется тебе покушать то, что принес. А придется тебе покушать то, что вчера принесли другие. Хочешь, расскажу?

Вдруг спросила она с огоньком в глазах и даже придвинулась поближе.

- Хочешь, расскажу, кто что жрет втихомолку? - настаивала она, как будто хотела открыть чью-то зловещую тайну, и Саньку пришлось бы туго, если б не выручила Таня.

- Нет, теть Зой, нам надо еще сегодня в зоопарк успеть. Старший велел, чтобы у них вопросов не возникало. Поедим только, и все. Сразу туда помчимся. А мне сегодня с ними надо еще грядки полоть. Не обижайтесь, расскажете в следующий раз. Не обижайтесь...

Таня вдруг чмокнула мясистую, в белом пухе щеку, а когда продавщица растаяла, добавила.

- Вы так замечательно рассказываете, так много можно интересного узнать...

С этими словами она хотела покинуть гостеприимный магазин - но поспешила, слишком плохо зная Санька. Уйти, не выяснив вопрос, который заставляет его судорожно сглатывать уже в течение нескольких минут?

Санек, почувствовав вдруг непонятную, совершенно необъяснимую робость, прочистил горло и, подергав продавщицу за рукав, спросил.

- А вот... вот эта... вот эта галерея... как бы сказать? Она что, тоже продается? Или надо... как это... лепту внести? А? что вы молчите?

Последний вопрос он задал когда прошло уже с полминуты изумленного молчания - у продавщицы глаза вылезли из орбит и поневоле открылся рот...

- Да что ж ты такой впечатлительный? - просила она участливо. - неужели мои слова так близко к сердцу принял? Да мало ли что глупая баба сболтнет... кто из нас без греха... сама, честно говоря, конфетки таская и шоколадки...к тому же ты, может быть, двойник, и никакого спроса с двойников быть не может, это я тебе точно говорю. Поверь, это я хорошо знаю. А доказать это просто, не сомневайся, очень просто... ну просто отработаешь, сколько там тебе приходиться, и все... я уж не думаю, чтобы ты столько там нагадил, чтобы тебя пожизненной наградили...

- Да что вы несете? - возмутился Саня. - что такое вы говорите? Я вообще не при чем! Я только спрашиваю - могу ли я купить, или обменять, хоть что-нибудь из этой вот великолепной коллекции!! И все! Больше мне ничего не надо...

- Ты уверен в этом? Ты точно хочешь этого? Тебе оно надо? Ты ж молодой...

- Да, молодой я, и я хочу выпить!! Я на просушке уже несколько дней!! Я не знаю, что меня ждет, я не знаю даже, я это или двойник, о котором вы мне уже десятый раз говорите!! Я не знаю, куда делась моя любимая девушка! Я больше не могу выдерживать такое напряжение!! Я за два видел столько уродов, сколько не видал за всю свою жизнь!! Черт возьми, можно мне расслабиться? Вот так вот просто купить пол-литра, сесть и расслабиться?

Продавщица, посмотрев на него как на смертельно больного - и жалко, и понятно, что уже не жилец, ничего с этим не поделать - направилась к полкам, взяла одну бутылку, брезгливо, двумя пальцами, потом, метнув на Санька жалостливый взгляд, сняла стоящую рядом посудинку.

- Да бери... что уж мучиться...

Танька тоже вылупилась на него во все глаза, лишь двое купольных жителей сохраняли олимпийское спокойствие. Они не понимали, отчего такую бурную реакцию вызвало обычное предстоящее потребление спирта...

Однако Санек воспрял духом - раз было спиртное, может быть, неплохое, не вызывающее слепоты и отравления колбасой после четвертой бутылки, то, стало быть, найдутся и собутыльники. А собутыльники, как было во все времена, рано или поздно превращаются в друзей, спаянных крепче, чем цепью, единой целью - похмелиться и получить кайф, получить кайф и похмелиться...

Санек не сомневался, что там, куда они шли, найдется хоть один человек, с которым можно будет чокнуться и, когда обжигающий яд развяжет языки, подробно, скрупулезно все выспросить и потом уже решать. Насчет закуски он не сомневался - умная машина, повинуясь его указаниям, выбрасывала в лоток все, что, на его вкус, символизировало роскошный стол. Даже теперь он посматривал на приятно оттягивающий руку пакет гордясь собой и понимая, что без его тонкого вкуса знатока хозяев бы порадовать не удалось. Но через минуту он возмутился - Таня, оказывается, была послушна старшему во всем, как кукла, и теперь она вознамерилась отвести их в зоопарк...

- Мы тебе что, дети? - возмутился Санек. Он твердо решил идти в зоопарк - кто там содержится, его не интересовало - только поднявшись с тяжелым животом из-за стола. Может даже - из- под стола. Но Таня проявила непонятную твердость. Она не стала уговаривать демона, или двойника, или кем там Саня являлся на самом деле, она просто развернулась и пошла в одну из улиц. Троица из купола, совершенно не знавшая места да и боящаяся странных людей, которые с ходу принялись их делить, покорно побрела следом.

*

Утро, как и следовало ожидать, было страшным, хотя Санек смог записать к себе в актив одну победу над местными порядками. Он не пропалывал грядки вместе с Зоткой, то есть, Зойкой, и Снэком, который в один час превратился в Сеньку. Быть может, Санек бы не отказался помочь друзьям, даже скорее всего бы не отказался, но слушаться как робот, как машина, бородатого старшину с колючим неприязненным взглядом было для него позором.

Хотя, кто его знает... он и грядок-то толком не видел. После посещения зоопарка он сел за стол, быстро накатил себе стакан и залпом его выпил. Потом взялся за второй. Потом бутылка кончилась, а потом он лежал под столом и вскрикивал от кошмаров, атаковавших его отравленный мозг. Ему снились какие-то уроды с перепончатыми крыльями длинными суставчатыми пальцами узких ступней, короткими спинами и могучими, несоразмерно развитыми грудными мыщцами. Челюсти у уродов были чем-то средним между клювом черепахи и человеческими, поскольку были утыканы криво и косо узнаваемыми зубами. Твари лазали по решеткам, хлопали крыльями, часть перепонок которых была предусмотрительно вырезана, и безостановочно трещали пронзительными голосами. Саня, обмирая от отвращения, видел их гениталии, нормальные человеческие органы размножения, видел женские груди, которые увеличивали летательные мышцы до гротескного размера. Ему было дурно...

Потом его подвели к бассейну с мутной водой - и из под нее сразу стали подниматься знакомые по речному приключению головы. Некоторые были с более грубыми и жесткими чертами, у некоторых различался разрез желтоватых глаз и их оттенок, у некоторых спинные гребни были выше...но в принципе, сомневаться не приходилось, это все была одна порода.

Дальше располагались вольеры, в которых обитали печальные существа с длинными хвостами и сухой шелушащейся кожей.

И в них тоже можно было признать людей - если бы не когти на длинных, ни к чему неприспособленных пальцах коротких и кривых рук и ног, кривых настолько, что двигаться существа могли только на все четырех, короткими перебежками...

Дальше Санек смотреть наотрез отказался - к тому же Таня сочла, что приказ старшего она выполнила, еду достала, зоопарк показала. А что до точности выполнения - никто же не заставлял показывать всю коллекцию... а на двойника, или гостя из прошлого уже после первого вольера смотреть было страшно - казалось что он вот-вот просто упадет в обморок. И что ей тогда оставалось бы делать? Мускуловиков для переноски тяжестей давно уже упразднили, из-за копирования тяжелой и здоровой жизни прошлых веков - но сама она при всем желании не дотащила бы здорового мужика до своего дома.

Так что Татьяна поглядела на синюшнее от сдерживаемой дурноты лицо их взрослого товарища, схватила его за руку, чем заслужила ненавидящий взгляд Зойки, и быстро провела к выходу, стараясь, чтобы он не видел беснующихся за решетками существ. Оказавшись за пределами обнесенного глухим забором зоопарка, Санек вроде бы пришел в себя, порозовел даже - но достал бутылку, не стерев даже пыль, зубами сорвал пробку и сделал первый небольшой еще глоток.

- Ну не хрена себе коллекция...- прошептал он прижженным горлом - в кунсткамере такого нет... ладно, пошли к тебе, пока нас тут за распитие на улице не оштрафовали. Таня недоуменно подняла брови, но спорить не стала и направилась домой.

Дорога, а так же и сам дом начисто выпал из Саниной памяти - в похмельном тумане всплывали отчего-то обтянутые задницы, нависшие над грядками, черные от земли пальцы и нытье СНэка... то есть - уже Сеньки.

Еще ему казалось, что на огороженном декоративным забором - хотя в узорах прослеживались совсем не шуточные шипы - участке то и дело появлялись какие-то люди, смотрели на него жалостливо, трепали по плечу и даже жали обе руки сразу. Особенно ему запомнилась красавица, которая так прижала его к груди, что Саня даже не миг протрезвел. ОН никогда не видел такой роскоши не менее шестого размера над тонкой талией и высокими ногами. К тому же дама - или девушка, кто их разберет с уменьем выращивать новые органы - имела слегка вытянутое лисье лицо и огромные серые глаза под густой челкой.

Протрезвел, но только на миг - а в следующий миг зарылся носом в вырез и крепко ухватил красавицу обоими лапами пониже спины. Потом, только потом ему стало стыдно - оказалось, что рядом стоял ее муж, но ничего не предпринял, а только смотрел так же, как и все. С нескрываемой и какой-то брезгливой жалостью. Красавица лепетала что-то про ценность жизни, про то, что есть другие миры, куда его при желании могут отправить, но что там ничуть не лучше, поскольку в каждом живет совершенно определенный контингент, и это далеко не всегда добрые и приличные люди. И муж ее, красавицы, что странно, то же что-то бормотал про позорный путь ухода - пусть он, Санек, сначала объяснит, как получилось так, что его изобретение, которое должно было, по идее, обеспечить стране изобилие и процветание, привело весь мир к катастрофе. А вот потом уже все вместе, на общем сходе решат, куда его отправить...

Все, что происходило, Санек воспринимал как один сплошной, нескончаемый бред - он бил себя в грудь, что -то пояснял и доказывал, даже пел песню - какое мне дело до вас до всех, а вам до меня? И толпы людей, которые двоились и троились, понимающе качали головами, некоторые даже пытались подпевать. Потом Санек требовал выпустить несчастных животных, потом клялся в вегетарианстве и запустил палкой карбоната в капустные грядки и в доказательство чистоты своих намерений бросился все в ту же капусту и стал яростно грызть кочан...

Ему все прощалось. И все это он помнил очень смутно. Последнее, что выдавало ему оглушенное и задохнувшееся серое вещество под черепом - очень высокие ступеньки, фактически непреодолимое препятствие, которое каждый раз оказывалось не там, куда он ставил неуверенную руку. В конце-концов он лег животом на землю, закрыл глаза и стал штурмовать лестницу ощупью... судя по тому, что утро увидело Санька под столом, ему это удалось.

Саша лежал, чувствуя идущее от пола живительное тепло и боясь пошевелится - казалось, в голове лежит, распирая кости, каменный булыжник, который от малейшего движения может развалить голову на куски. Но в горле давно уже стоял сладковатый ком, и Саша, который хорошо помнил, к чему приводит данный симптом, судорожно сглатывал слюну, которая текла все обильнее. В итоге он разлепил веки и тут же зажмурился от резанувшего по зрачкам света, застонал и решил не шевелиться. Но ком все рос, распирал горло, давил не желудок и тот отзывался спазмами...

Кончилось утро тем, чем и должно было - Саня вылетел с крыльца, описывая ногами замысловатые кренделя, уперся одной рукой в стену и другой схватился за живот... он блевал, вытирая с губ пузырящуюся слюну с горькой желчью, с утробными звуками выворачивал себя наизнанку и не мог остановиться, выдавливая последние желтые капли.

Он видел стоящие недалеко от него босые ноги и, когда справился с последними пустыми судорогами, поднял лицо и вымученно улыбнулся, представляя, какое жуткое зрелище сейчас являет его лицо. Густо багровое, в бисеринках больного пота, с пульсирующими сизыми венами и искривленными усилием сдержать позыв блестящими губами...

Таня смотрела не него холодно и отрешенно. Потом пожала плечами и кивнула подбородком в сторону крыльца.

- Иди еще выпей. Сейчас тебя провожать придут.

- Что? Кого? Куда? Меня?

Казалось, что мертвый булыжник в голове выдавил последнюю способность мыслить.

- Куда.. меня.. провожать... я никуда.. не еду...

- Иди выпей. Я слышала, что это помогает. Восстанавливает ясность мысли. Никто тебя не будет держать, ты не волнуйся. Здесь только для своих жесткие законы, и то они вынужденная мера. Если чужой человек хочет уйти таким позорным способом, то никто его останавливать не будет. Конечно, все придут проводить и выразить... свое.. соболезнование. Потому что от любого человека, каким бы он плохим не был сейчас и в будущем, можно получить пользу. Поэтому его все любят... заочно, да?

Саня сморщился, удивляясь странному вопросу, но потом сообразил, что девочка тоже из-под купола и, следовательно, все что знала, она получила только здесь. Очевидно, немного.

- Не пойму, куда вы меня собираетесь провожать?

Санек выпрямился, и качнувшийся камень в голове отозвался ослепительной болью. Он зажмурился, потом с трудом разодрал глаза и пробормотал сипло.

- А ты не так уж и не права... пошли... а вы... это... солить огурцы не разучились?

К его восторгу, который был порядком ослаблен ужасами похмелья, огурцы в поселении солить не разучились. Была так же в наличии и квашенная капуста, тонкие хрустящие волокна которой привели его в восторг.

Но вот деликатесы, который он заказал для праздничного стола, с утра приобрели какой-то странноватый вкус и запах. Санек нюхал и так и так, втягивая воздух и с силой, и короткими вдохами, но в чем причина так и не понял. Решив не мучить и так истерзанный желудок, от подозрительных деликатесов он отказался.

- Вот так всегда - пояснил он, омерзением втянув в себя первую похмельную стопку и хрустя холодной восхитительной капустой... - вот так всегда - плохая закуска может очень сильно здоровье испортить. А когда закуска нормальная - то ничего... эх, жизнь хороша!!

Надо сказать, что пока что он в этом сомневался - на очередную порцию спирта живот отозвался такими крутящими спазмами, что пришлось, закрыв глаза и призвав на помощь всю оставшуюся силу воли, сидеть и ждать, пока яд приживется. И спирт прижился, оглушив нервные волокна, и по венам побежало больное тепло, и мертвый камень в голове сменился клубами отупляющего блаженного тепла...

- Ну так как - спросил он неуверенным языком, но бодренько - так куда вы меня провожать собрались? Я ж говорю, что пока никуда не собираюсь. Поживу тут у вас, посмотрю, чем лесной народ дышит... под куполом-то говорили, что вы настоящие дикари, а тут просто такая... такая дачная цивилизация. Всю жизнь мечтал жить на своей даче. Где, кстати, мои друзья? Их еще не раздали? Кстати, что у вас тут за такие нравы? Раздают людей, как бесплатную рекламу.

- Не поживешь. - спокойно сказала Таня. И Санек, который уже налил и выпил вторую рюмку, но вот восхитительной капусткой закусить как-то забыл, благодушно посмеялся.

- Вот как... не поживу. Ты знаешь, девочка, что ты не знаешь меня? Я такой человек, что если я сказал- поживу, значит я поживу, и никто меня ниоткуда не выгонит. Думаешь, меня из под купола выгнали? Нет, я оттуда сам ушел, и еще двоих с собой увел. И напоил еще целую кучу человек, показал им, как можно жить счастливо и радостно...

Санек налил третью рюмку, посмотрел на золотистые волокна с морковными срезками и отложил вилку.

- После третьей не закусываю - хвастливо заявил он и выпил и, не удержавшись, с отвращением передернулся. Потом пояснил.

- Пьют не для удовольствия, а для радости.

- Месяц. - вдруг сказала Таня, глядя куда-то поверх Сашиной головы. Тот не понял.

- Что такое месяц?

- Месяц тебя будут использовать как живое учебное пособие. Потом, если ты не остановишься и все решат, что наступила окончательная деградация личности, тебя отвезут в леса. Но поскольку здесь уважают личные привязанности, то тебе с собой дадут столько спиртного, чтобы ты мог умереть, не трезвея.

Санек, который в это время себе наливал очередную порцию, замер, задумавшись, и прозрачная, мерзко пахнущая жидкость побежала через край по столу.

- Погоди...это как... у нас... нас... лечили... ухаживали... какое, трипи-напи, учебное пособие?

-Обычное - Таня пробарабанила пальцами по столу. - надо же на ком то показывать, что это за мерзость. Мутантов ее пить не заставишь, даже под страхом наказания.

- Мутанты - это кто? - хрипло спросил Саня, которому, несмотря на выпитое, становилось все хуже и хуже.

-Те, кого ты вчера в вольерах видел.

- Чьи мутанты?

- Наши. - коротко ответила Таня. - все эти существа рождались у наших женщин.

- Бред!! - Заорал Саня так, что выкаченные глаза мгновенно налились кровью и из разверстого рта брызнула слюна. - Не может женщина родить таких уродов!! Быть не может!!

Таня молча и сноровисто положила себе капусты, посыпала ее сверху сахаром и начала есть, спокойно объясняя.

- Ты на меня не ори. Я сам тут не так давно, и говорю тебе то, что все говорят. Может, это и неправда. Честно, очень хочется на это надеяться. Просто когда вы, паскудные наши предки, отравили все, что можно отравить, а потом устроили ядерную войну, то что-то произошло с теми, кто выжил. Короче, иногда у них рождаются дети с признаками различных животных. Ну, как мне объяснили, зародыш проходит все стадии в животе. Пока человечком не станет. Так вот, у некоторых он останавливается на определенной стадии и развитие идет уже по другому пути. Ну, ты сам видел, что получается. Сначала всем было страшно, таких женщин и их мужей изгоняли в леса, а в лесах тогда еще было полно монстров. Но потом выяснилось, что еще немного, и выгонять будет некого. Да еще те, кто выжили за границами очищенных от мутантов земель, рожали еще - и нормальных. То есть никто ничего не понимал. А рядом купол. И выяснили, что от подкупольных людей дети рождаются всегда людьми, понимаешь, нормальными людьми. Это было уже довольно давно.

Тогда началась война за головы. Те, кто здесь жил, от безысходности просто озверели - а жители купола и слушать не хотели ни о каких переговорах. Опять же, что мы, дураки, купол на монстров менять. И тогда, здешние жители, которые... как бы это сказать... которые были воинами, бойцами, сродни зверям, которые их окружали - просто ворвались в купол, раскидали наших мускуловиков...

Санек почесал затылок - раскидать мускуловиков? Маловероятно.

- И предъявили ультиматум... вроде так говорится. Они оберегают купол от нападений монстров - а монстры были жуткие, надо тебя в музей сводить - а за это к ним на поселение отправляют нескольких человек.

Она пожала плечами и сморщила нос.

- Их называют купологоловыми, их недолюбливают, говорят, что они зазнайки - но при этом выполняют любые их прихоти. Естественно, что любых чистых людей из-под купола прежде всего предлагают купологоловым, потом - охотникам, а потом уже остальным.

- А что жители купола за это получают?

- А все. - Танька сидела, смотрела огромными глазами куда-то в сторону, и не переставала теребить салфетки, или крутить нож, или постукивать по столу. - купологоловые постоянно создают им новые машины, которые могут даже погоду делать в разных местах разную.

Санек, который был просто убит Танькиным рассказом, налил себе рюмку, но потом отставил, потом опять поднял и извиняющимся тоном заверил.

- Я умру, если мне сейчас не выпить. Просто умру. Такие, как я, если вовремя не выпить, умирают. И показывать некого будет...

Закончил он с грустной усмешкой. Потом спросил.

- А что за такое твое особое положение, я вчера что-то такое слышал?

Таня откинула назад голову, провела пятерней по густым волосам, и, уставившись на Санька своими ведьминскими глазами, проговорила негромко и задушевно.

- Мне надоело все под куполом. Я нарушила основное правило - я не стала спать с мускуловиками, они мне были слишком скучны. Я завоевала настоящего человека, человека, который мне годился в отцы... он и был отцом... не настоящим. А настоящего я и не знала. Я его завоевала, я его сделала почти своим рабом. Он валялся у меня в ногах, но плакал, плакал здоровый мужик, а я себя чувствовала богиней. Нет, я не говорю, что он плохой. Но просто я хотела двигаться вперед, а под куполом, да еще с ним впридачу... я его бросила, и он выгнал меня вот сюда.

Она вдруг протянула руку к сигаретам, которые вместе с водкой дали Саньку, неумело закурила, охватывая фильтр почти до основания.

- Тут ничего нельзя, но плевать мне на это. Он выгнал меня отсюда, и я не жалею. Тут настоящие люди, настоящие мужики. Мои ровесники. Я со многими переспала после него. Но оказалось...- она глубоко затянулась, потом неожиданно налила себе рюмку и выпила ее. - не смотри так, мне все надоело. Пусть меня тоже показывают. К тому же меня пока не засекли. Оказалось, что этот гад слишком большое место занимает в моей жизни. Понимаешь?

- Понимаю - кивнул Санек. Он очень хорошо это понимал. - у нас это называется любовь.

- Никакая это не любовь. Нельзя любить того, кто на двадцать лет старше. Но я его пыталась забыть, он меня злит раздражает. Я его сравниваю со всеми, кто со мной тут спал. Все они лучше, но меня это не радует. Мне с ними скучно. А потом появился он. Он, оказывается, здесь тоже чем-то занимается. Он был в ярости. Его не было несколько месяцев, и он просил старшину никому меня не отдавать. Меня и не отдавали...

Цинично хмыкнула она.

- Я сама отдавалась. Когда он про это узнал, что тут было...

- А давно он про это блядство узнал?

- Это так называется? - ровно спросила Таня. - про блядство он узнал незадолго до вашего приезда. Брызгал слюной, орал на меня, потом опять куда-то умчался. Теперь я не знаю, что делать. Я занималась блядством со всем поселком, но я ж дорогой товар. Кто-то меня должен взять. Называл меня тварью и шлюхой... я его никак не называла. Я молчала и плакала. Я не думала, когда начинала играть, что мне будет так тяжело.

- Может, ты его тоже любишь?

- Может. Но вместе нам все равно не быть. Я узнала. Меня отдадут моему последнему другу, потому что он последний.

- И ты его любишь?

- Зачем? Он меня устраивает. Он слабее меня. Он не может меня перебороть ни в чем. А этот.. Арни... он столько всего знал. Рядом с ним я чувствовала себя просто дурой. Да я и была такой. Я ему рожу здорового ребенка и он будет счастлив. А Арни... пусть читает свои стихи. Я не из его времени. Хотя некоторые стихи, которые он мне читал, я тоже помню...

Она закрыла глаза, и, несколько раз нервно затянувшись, медленно, наслаждаясь каждым звуком, продекламировала. " Пора волчьих свадеб и синих снегов, Морозного солнца и ломкого наста. От дел надоевших и вечных долгов Я в вечер морозный срываюсь так часто. По старой тропе на замерзший закат - Где тихо горит полоса золотая - Бегу, километры кидая назад, И пар за спиной тьма съедает густая. Но жаль, что нигде не заблещет костер, Так вовремя - больше не в силах бежать я - Хмельные друзья не прервут разговор, Чтоб склеить мне пальцы хорошим пожатьем. Пора волчьих свадеб и синих снегов, Дорога чадит за вторым поворотом, Устал и замерз - но теперь вновь готов Навстречу идти и делам, и заботам.."

Таня еще несколько раз затянулась, чтобы приглушить вдруг охватившее ее волнение, и разомкнула повлажневшие ресницы. Она была уверена, что алкоголик - ей объяснили, что это страшная неизлечимая болезнь - уже держится двумя руками за бутылку, досадуя на дурацкий текст, мешающий ему выпить.

Алкоголик сидел, позабыв про наполненную стопку, сжав до белизны костяшек кулаки - и измятое лицо его было мокрым от нескрываемых частых слез...

- Ты не поверишь - говорил Саня через минуту, держа девушку за руку и даже не замечая этого - ты не поверишь, но я бегал... я бегал вместе с тем, кто стихи написал. Это невероятно... у вас же под куполом никто стихов не читал? Там же эта... как ее... час славы? Да?

- Да - тихо отвечала Таня, рассматривая плачущего мужчину с ласковым любопытством. - да... так я же говорю, что Рут был не такой, как все. Он смеялся над часом славы и говорил, что все это такая же ерунда, как и резиновые любовники. Что это пошло и гадко... правда, когда мы расставались, я сама ему сказала, что он пошлый и гадкий, что не видит ни в чем ничего хорошего, да, что это низко и гадко...

- А почему ты его называла Арни?

- ОН иногда говорил, что на самом деле его предок обеспечил всем такую счастливую жизнь, но про него забыли. И если я буду называть его так, то это дань уважения незаслуженно забытому человеку... вот такой он, Рут...

- А ты можешь представить, что двести лет назад, я, когда решил стать космическим туристом, последний раз пошел с ним на пробежку...

Саня на миг отпустил руку Тани, только для того, чтобы наполнить рюмки, потом они молча торжественно выпили и ее ладошка с изломанными от копанья в земле ногтями опять скользнула ему под лапу. Таня курила одну за одной, по лицу ее струились слезы и, подождав, пока выскажется Саня - а этого ждать приходилось порой приходилось долго - добавляла.

- А как я была счастлива, когда прибегала к нему, в этот его уродливый райончик, который он себе отстроил. Не поверишь - первый раз пришла, так не знала, куда себя девать. А он с такой гордостью говорит - сюда только самые отважные ходят. Всякие слабачки второй раз даже приблизиться не могут. Это, говорит, не для слабонервных. А потом я с ним боролась, боролась... мне все казалось, что если я его смогу победить... а, не знаю, что мне там казалось. Знаю только, что все вот эти - Зотка, Снэк и прочие - все ушли прожужжали, нельзя тебе с человеком, для чего старались наши предки, вот ты для чего ночей не спал? Для каких целей был создан синтетический мускул? Для того, чтобы мы были счастливы. Так и будь счастлива. А это возможно только тогда, когда ты не выбиваешься из стада. Ты можешь хрюкать и визжать от радости, сама не понимая, от чего ты в таком восторге, но ты должна делать это вместе со всеми. У всех резиновые мальчики - и у тебя должен быть такой же. Он должен тебя смешить, как клоун, выполнять все твои прихоти, ты должна быть с ним на седьмом небе... да скучно мне с ними!!

Крикнула он и замолчала, давая высказаться Саньку.

- Да, мы с ним бегали... - отвечал ей Саня - мы бегали с ним... у нас еще было три собаки на двоих, вот мы брали их и в Лес, хоть зимой, хоть летом. Один раз звонит и говорит - пошли на пробежку. А я с бодуна жуткого.... Хорошо, конечно, пошли на пробежку, только я поеду на велосипеде. Ну и поехали... так вот. Он меня замучил, хотя бежал рядом. Я был с такого перепоя, что даже не мог педали крутить. А он бежал и бежал. А один раз на туристическом слете напились, и мирно культурно валялись на бережку. А уже утро, люди ходят к реке умываться... и мы слышим - родители учат своих детей. Вот никогда не пейте, как эти дяди, потому что тогда ни одного соревнования выиграть не сможете. Как нам обидно стало, ты даже не представляешь. А выпили мы... где-то по литру водки на рыло, пива бутылок по пять, ну и еще вина не помню сколько. И мы, такие обиженные, взяли и пошли на соревнования по спортивному ориентированию. И что ты думаешь? Заняли, то ли пьяные, то ли похмельные, первое место!!

- А еще мы с ним друг друга чувствовали. Я знала, когда он сообщит, и он знал, что я собираюсь к нему. Мы таились ото всех, и мне это было приятно. А потом, когда я открылась... ну, наверное, пропало ощущение тайны. Да и устала я быть не такой, как все. Мне захотелось жить, как все живут, и ничем не отличаться. А Рут говорил - мы с тобой могли бы стать легендой, мы бы вырвались из этого полуживотного существования, мы бы с тобой оказались неподсудными ни для кого, нам бы судьей был лишь одна любовь, а она прощает любые безумства... да плевать я хотела на его красивые слова!! Он старше меня, старше на двадцать лет!! Он уже будет одной ногой в могиле, а я еще буду молода!! Я все правильно сделала!! Я ему запретила со мной общаться, мы с ним даже видеться не хотим!! К тому же после того, что я сделала!! Не хочу его видеть!!

- И вот я сижу через двести лет, вокруг леса, наполненные всякими уродами, и слушаю его стихи, которые, помниться, он сам мне у костра читал. А ты знаешь, что у него была мечта - чтобы его стихи пели, пели, понимаешь? Он и сам пел, только голос у него был, как бы помягче сказать...отвратный. Глухой такой, гулкий, низкий. Он петь пытался, а никто слушать его не хотел. Вот так вот мечта и не сбылась...

Таня поднялась, подошла к нему, шатаясь, и Саня стал вытирать ее совершенно мокрое лицо, опухшие от слез губы.

- Я же была счастлива...я с другими была счастлива... все были такие хорошие... мне с ними было так приятно... даже лучше, чем с мускуловиками... но почему я этого гада забыть не могу? Я должна его забыть!!

Она рыдала на чужом мужском плече, и Санек гладил густые волосы, думая, сколько бы отдал Рут за такую возможность - и не испытывал никакого желания утешить, как может мужчина утешить женщину. Пора волчьих свадеб и синих снегов основательно выбила его из колеи.

*

Так и застали их вечером очередные жители поселения, пришедшие к смертнику с новой порцией утешения. Комната смердела застоялым духом перегара и табака, а за столом, который иллюстрировал своим видом разгульную и нездоровую жизнь прошлых эпох, нежно обнявшись, спали двое - и румяная щека девушки лежала в той же куче объедков, что и полуседая отросшая борода незваного гостя.

Люди постояли, посмотрели, пожали плечами, глубоко вздохнули и молча разошлись. В конце концов, каждый волен убивать себя так, как ему это нравиться, и никто не может вмешиваться в личную волю человека.

Саня обладал особенностью, которая бесила всех, с кем ему доводилось жить вместе в разные времена. Мало того, что он мог пить по нескольку дней кряду без остановки и практически без сна - один или не один, неважно. Он двигался по ночному городу или деревне в неопределенном направлении, глотал пиво, для которого в его брюхе днища не было, курил одну за другой, смотрел на звезды или просто мутное небо ненастья, разговаривал с каждым встречным. Потом пиво кончалось, он брал еще, потом еще, потом садился в ступоре и опять курил - но не спал. Зато когда мозг, отравленный беспредельными ударами алкоголя, отказывался повиноваться, наступала другая фаза запоя - сон. Санька срубало в любом месте, он сворачивался калачиком и пропадал для мира. В это время его можно было раздевать и одевать, переносить, ставить, раскрашивать красками, стричь наголо, пинать ногами и поливать водой - он спал. Ну а если свалиться удавалось удачно - в чьей- нибудь квартире и даже не на полу, то в ближайшие двое суток его мог поднять лишь один человек. Тот самый Костик, который написал стихи про волчьи свадьбы и бегал, как заводной, по пустым дорогам единственного сохранившегося тогда заповедного московского леса. Но он был жесток - он орал прямо в ухо своим трубным басом, он мог облить ледяной водой, он нещадно стаскивал одеяло или спальник и в морозы настежь раскрывал окно. Санек

ненавидел его в такие минуты самой лютой ненавистью, призывал на лысую голову все проклятья, которые знал - но поднимался.

Здесь Костика не было и быть не могло - и когда Таня, чей молодой организм быстро преодолел похмелье, попыталась его растормошить, то получила только слегка отползшее под бровь веко и полоску красного от давления белка. Рот, выпустивший некое незнакомое ругательство, дохнул таким абмре, что бедная девочка шарахнулась в сторону, как ошпаренная. Потом посмотрела на согнутое перед столом тело, потерла щеку, на которой вдавленным узором отпечатались какие-то стебли, и с молодой прытью выскочила на крыльцо.

Но, видимо, что - то серьезное произошло в окружающих поселение лесах. Не потребовалось даже Костика с его свирепой побудкой, Санек встал сам. Долго и очумело водил налитыми глазами, промаргивал набрякшие веки, приглаживал взъерошенную бороду - и никак не мог понять, что же его подняло. Он себя знал, и знал, что двое-трое суток после даже одной хорошей пьянки для него просто не существовало. Это раньше он мог пить ночами напролет, а потом еще ехать на работу. Сороковник давал о себе знать, все больше и больше времени требовалось даже для простого физического восстановления, еще больше - для возвращения к полноценной жизни. После тех убойных доз, которые он, не щадя живота, заливал себе в перехваченную глотку - виденное в зоопарке никак не отпускало его и требовало все новые и новые порции оглушающей отравы - он должен был валяться в виде безмолвного тела как минимум два дня...

Сфокусировав зрение на столе и стараясь не делать лишних движений, так как даже упавшая на плешь пылинка вызывала приступ трудно переносимой боли он протянул руку к плошке с огурцами, потом протянул вторую, потом, стараясь не пролить дрожью полупустую емкость, поднес ее к губам. Холодная соленая жидкость с запахом укропа и чеснока помогла, но Санек знал, что это ненадолго. Однако и лекарство стояло рядом, играло солнечными бликами на округлом боку. Но при одной мысли о водке, ее запахе и вкусе Саня едва было не исторг спасительный рассол обратно.

И тут он почувствовал, что в комнате кроме него еще кто-то есть. Стараясь не делать лишних движений, Саня повернулся - и наткнулся на прямой немигающий взгляд развалившегося в кресле до боли знакомого человека. Несколько минут ушло на то, чтобы память выдала информацию, после которой Санек хрипло сказал.

- Здорово, Арн... То есть, привет, Рут. Каким ветром тебя сюда занесло? Что ты тут делаешь, среди дикарей, бубеноть?

Рут не нарушил своего ледяного молчания, Рут рассматривал Санька так, как можно было рассматривать кошку с перебитым хребтом. Со смесью жалости и презрения.

- Ну что ж... - протянул, не ответив на приветствие, Рут.- никто не сомневался, что ты именно так и поступишь. Теперь ты себе отрезал все пути для нормальной жизни. Здесь ты тоже будешь никем, и звать тебя будем никак.

- Это почему это еще? - воинственно спросил Санек. - между прочим, под вашим гробанным яйцом я был богом, здесь я демон. Это почему это меня звать никак?

- Да, ущербность мышления прошлых веков налицо. Оттого то вы и привели мир к катастрофе, что не могли подумать ни о чем, кроме сиюминутных удовольствий. Вам было глубоко начихать на окружающий вас мир, вы были злобны и узколобы. Так и ты. Ради того, чтобы нажраться, ты закрыл себе все будущее. Теперь ты не можешь здесь оставаться.

- Погоди, погоди. - Санек закрыл глаза и сжал лоб, борясь одновременно и с накатившей изнутри болью, и с толкнувшей горло тошнотой. - что-то мне Танька про это уже говорила... а... сначала меня изучают... блин, может еще в зоопарк поместят? А потом дают водки столько, сколько могу выпить, и отправляют туда, где... где еще эти, мутанты водятся. Да?

- Да. - невозмутимо подтвердил Рут. - Хотя за то, что ты вчера напоил мою любовь, за которую я могу отдать жизнь, тебе будет выставлен отдельный счет.

Саня скривился, выражая презрение к этому типу.

- Ладно, ты на себя-то посмотри, козел обтруханный. Чем ты занимаешь? Генетический материал сюда поставляешь? Раньше знаешь как это называлось? Торговля живым товаром, сиречь - сутенеры. А сутенеров надо убивать сразу, как только встретишь и поймешь, что он занимается. Что ты там про Таньку говорил? Вот так. Вырвал девочку из привычного круга, соблазнил, сучонок, жизнь ей, можно сказать, сломал, а теперь туда же. Я ее напоил... да она сама у меня из рук рюмку выхватила, если хочешь знать, а я отбирать не стал. Я христианин, понимаешь ли, я за свободу выбора. Хочет пить - пусть пьет. А вот не был бы ты таким чудаком с буквы м, то я бы тебе рассказал такое, отчего бы ты, плешивый соблазнитель, прыгал бы тут, как журавль на болоте, и хохотал от радости.

Санек, который мог разговаривать с кем угодно и о чем угодно, причем зачастую даже не знаю предмет разговора - причем это не мешало ему убедительно доказывать то, о чем он и понятия не имел - вдруг устал после это небольшой речи.

Он, ощутив секунду слабости, поддался и поглядел на бутылку мученическим взглядом. Рут, который тоже колебался - чувствовал, что Саня знает что-то о его любимой девушке вдруг махнул тощей кистью и сказал.

- Хрен с ним, давай, накатывай, а то ведь помрешь ненароком. Да давай, давай - подтвердил небрежно, поскольку Саня вытаращился на него с изумлением и аж протрезвел на миг. - а то я тебя в своем районе не видел, а то я не знаю, что ты из себя представляешь. Ты ж даже с мускуловиками пить умудрялся.

Санек, берясь за горлышко, поморщился. Да, было такое дело. Мускуловик, который сидел напротив, вполне правдоподобно опрокинул рюмку - но, видимо, закоротил голосовую мембрану и сразу окончательно замолчал. К тому же, водка, на найдя пищевода, полилась обратно на подбородок... больше Санек этому экзотическому собутыльнику не наливал.

- Ладно, ладно - добродушно проворчал Саня, разливая пойло и содроганием представляя, как он это будет пить. - смотри-ка, ради своей любимой даже здоровье портить согласен. Но, предупреждаю сразу, может быть ты не будешь в восторге от того, что она говорила.

Саня пододвинул Руту рюмку усмехнулся, заметив его вытянувшееся и погрустневшее лицо.

- Только после второй расскажу. Так тебе - да и мне - спокойней будет.

Сгорающий от нетерпения Рут сам, сразу налил по второй, но Санек еще поиздевался, не спеша закусывая и не торопясь закуривая. А когда Рут уже был готов схватить его за грудки и вытрясти рассказ, не спеша начал.

- Ну так вот, она тебя называла гадом. Так и сказал - гад, гадина. Рассказала, что от большой тоски переспала с половиной мужского населения поселка, что со многими ей было так хорошо, как не было хорошо даже с резиновыми мальчиками. И гораздо лучше, чем с тобой. Но!!

Поднял палец Санек, осознав, что Рут налился свекольной густотой и тяжело задышал.

- НО при этом она уточняла - не знала, видимо, что ты будешь со мной пить. - так вот, она говорила, что не может забыть этого гада, а что должна. Что ни один из тех, кто пользовался ей, не смог заменить тебя. Потому что они все было стандартные, и, когда она устала быть такой как все - хотя как ей этого хотелось, как ей этого хотелось, если бы ты только знал - она опять стала вспоминать о тебе, придурок старый.

Саня думал, что Рут действительно будет рад - ну что такое, в конце концов, измена человека, который ужа давно стал свободным и порвал всякие отношения со своим прежним любовником? Эта девочка имела полное право пить положенные ее возрасту наслаждения полной чашей - и она, вырвавшись на свободу из общественной колоссальной тюрьмы, этим воспользовалась. Саня ее вполне понимал- народ, с которым ему довелось общаться, был, конечно, со своими тараканами в косматых головах и со своими, как говорили в его время, заморочками, был все-таки живым и настоящим. Ну а если уж на девочку, которая, как ни крути, не блещет красотой, есть спрос, то грех этот спрос не удовлетворить. И самой разобраться, в конце концов, что лучше - идеальные мускуловики или совсем не идеальные, но настоящие и живые люди?

Рут действительно должен был прыгать от радости - какой бы распутницей, от тоски или от похоти, девочка Стенка - здесь Танька - не была, образ худого, начинающего седеть человека оставался в сознании, как выжженное паленым клеймо.

Может, это и есть настоящая любовь? - думал Саня, стараясь собрать из двух расплывчатых нечетких образов Рута один приемлемый. Несколько стопок, легшие на старые дрожжи, слишком быстро довели его до кондиции. Рут сидел напротив, смотрел, как клюет носом отяжелевший Саня и жалел, что воспитание не позволяет ему пустить кровь по густой бороде - за такие хорошие новости. Он даже сжимал костлявый кулак и смотрел на него, на суставчатые обтянутые коже кости, и сомневался, может ли это грозное оружие доставить такие разрушения, какие бы ему хотелось? Да и удобно ли это - бить спящего человека? Судя по рассказам, которые лились из подвыпившего Санька нескончаемым потоком, бить упавшего, лежачего, а тем более спящего человека считалось недопустимым и позорным. Надо бы пробудить жалкого пьянчужку - сам Рут, как человек фактически непьющий, к непросыхающему Саньку относился со здоровой брезгливостью - но вот как к этому подступиться, он не знал.

Санек сам решил эту проблему - он вдруг вскинулся, как конь, которого жестко осадили на полном скаку, схватил бутылку, раскрутил ее так, что побелевшая от пузырьков водка пошла винтом...

Рут, недобро оскалившись, ждал - сейчас пьянь подзаборная, ханыга, синяк вольет в себя отраву, а на закуску получит хороший удар в зубы.... Он слышал, что еще в двадцатом веке гонцов, приносящих плохие вести, привязывали к электрическому стулу. Что с ними делали потом, узнать как-то не довелось, но уж ничего хорошего. Он, Рут, живущий среди благородных потомков благородных людей под куполом, может позволить себе один удар и за бессонные ночи, и за рвущую живот тоску, и главное, главное - за плохие вести.

Саня, похоже, почувствовал недоброе - поскольку встал и, продолжая покручивать поллитровку направился к выходу, по дороге опрокидывая стулья. Руту показалось, что он издевательски покосился на него - и от этой насмешки гнев вспыхнул, как бензин. Саня, с неожиданным для пьяного проворством оказался на крыльце, его преследователь замешкался. Он считал себя трезвым, но водка вероломно лишила его координации и замутила сознание болезненной тяжестью - так что, вывалившись на крыльцо, он успел как раз вовремя.

Рут занес руку над пятнышком плеши в густых нечесаных волосах, благо рост позволял это сделать сверху, и вдруг замер, а потом схватился за перила - подлый яд от резкого движения качнул его в сторону. И уже потом начала мямлить что все в порядке, что он зашел проведать своего больного знакомого...

Больной же знакомый молчал на крыльце, маленький против гренадерского роста Рута с открытым, готовым к питью ртом и застывшей на полпути рукой с заветной емкостью. А под крыльцом стояла кучка детей - Санек не мог разобрать, в чем они были одеты и какого возраста - и внимательно слушали поджарую румяную тетку с белоснежными волосами.

- Вот, дети, смотрите, до чего доводит яд, который в неразвитых сообществах продавали в магазинах ( кстати, кто помнит, что значит торговля?) наравне с продуктами питания. Я уже говорила, что действие этого яда очень коварно и очень неоднозначно. Сначала человек испытывает эйфорию, слабо похожую на чувство эйфории от здорового спорта. Поскольку остальные отделы головного мозга лишаются кислорода и не могут нормально функционировать, то больной человек перестает себя контролировать. Сейчас вы видите, как два алкоголика на второй стадии болезни собрались подраться из-за бутылки, которые, как всем известно, стоят в нашем обменнике совершенно свободно и доступны любому желающему. Прислушайтесь к речи того, что повыше, что хотел нанести удар. Он не пришелец, он работал у нас поставщиком генного материала. Все мы знали его как человека достойного, не запятнавшего себя бессмысленным уничтожением собственной жизни. И что теперь мы видим? Он опустился, за глоток отравы, которую ни один нормальный человек не будет в себя вливать добровольно, он хочет ударить второго, такого же несчастного, как и он. И что он говорит, понять не может никто.

Санек опустил руку с бутылкой, неуверенно и глупо ухмыляясь. В таком качестве ему приходилось выступать впервые в жизни. Рут сзади издавал нечленораздельные но, судя по интонации, выражающие самую крайнюю степень возмущения звуки. Санек покачнулся, пестрая стайка детей дружно шарахнулась назад. Старуха подняла кисть властным жестом.

- Не бойтесь, хоть алкоголики и склонны к немотивированной жестокости, этот дом, который давно уже стал скопищем пороков, находится под прицелом выборочных парализаторов. При малейшей попытке причинить нам вред это два больных человека будут обездвижены.

Санек очень медленно - чтобы не включились загадочные парализаторы - поднял руку со стиснутой в ней бутылкой. Говорить ему пришлось так же медленно - часть воли была направлена на то, чтобы собрать сумбурные мысли, часть на то, чтобы более- менее починить себе непослушный язык.

- Слушайте, дети, эту старую ( она хотел было по привычке сказать "козу") эту старую даму. В ее речах нет ни единого слова неправды. Вот эта мерзость, навязанная нам и предками, и властью, человека превращает в скотину. А потом убивает. И поэтому смотрите, что я сделаю...

Он еще раз крутанул профессиональным жестом бутыль и перевернул ее. Играющая на солнце витая струя устремилась к земле, запахло спиртом.

- Евлампия Арнольдовна - послышался звонкий голосок. - а что это он делает?

Саня даже не успел подивиться имени, словно пришедшему из Домостроя, как его обладательница презрительно махнула рукой.

- Ничего, не обращайте внимания, дети. Но запомните - перед нами типичный случай алкогольной анозогнозии. Этот человек, у которого мозг давно и прочно поражен бессмысленным употреблением этилового спирта, себе уже не подчиняется. Он подчиняется минутному капризу. Вот сейчас, перед лицом молодого поколения, ему взбрела в голову блажь - бросить пить. К тому же сейчас он считает, что выполнит это невыполнимое обязательство. Он в это искренне верит. Но завтра, страдая от похмельных мук, он про свои слова так же искренне забудет. И снова станет обещать. Я думаю, что обещал он это не только вам. В том мире, откуда он к нам явился, такие обещания можно было услышать много раз в день почти в каждой третьей семье. И им никто не верил. Пойдемте, мы довольно налюбовались этим жалким и позорным зрелищем. А с вами - старуха вытянула указательный палец куда-то за голову Санька - будет разговаривать старший. И общий сбор.

Санек заметил, что на загорелом пальце ноготь очень коротко пострижен и без следов лака - хотя в его мире учительницы щеголяли и в кольцах, и с маникюром. Но дальше на эту тему поразмыслить он не смог - Рут, отшвырнув его в сторону, ринулся за детворой, длинный, нескладный и расхлябанный, крича что-то оправдательное и вздымая тощие руки.

Санек тоже хотел было рвануть во след, остановить товарища по несчастью - но невозмутимая старуха проговорила еле слышно какие-то слова, и Рут отлетел назад, словно ударившись об какую-то стену. Санек замер, как соляной столб из совсем уже ветхого завета - испытывать на себе действие неведомого оружия он не собирался. Старуха же, продолжая гудеть что-то назидательное, простерла широкие рукава над головами учеником и повела их к выходу.

Саша осторожно, боясь неведомого удара, сошел с крыльца и двинулся к поверженному Руту. Он уже прокручивал в голове все известные ему способы реанимации, моля бога, чтобы не пришлось применять искусственное дыхание - когда Рут спокойно поднялся и стал отряхиваться. Он казался трезвым и озабоченным.

- Доигрались. - пояснил он, заметив настороженно пробирающегося к нему Санька. - Тут то, что вы называли патриархатом. Если Семеныч скажет хоть слово против меня, то беда. Надо будет контакты налаживать с другими общинами. А я им когда-то уже отказал. Здесь, собственно говоря, весь цвет собран. А там...

Рут поморщился, выражая свое отношения к "тем".

- Ты чего крадешься? Иди спокойно. Чужих тут нет, а я на волну управления не настроен.

- На какую волну? - Санек был удивлен. И не только неведомой "волной управления", но и преображением собутыльника. Тот стал уверенным, спокойным и холодным. И, став таким, от вопроса лишь досадливо отмахнулся.

- Да не поймешь ты пока...а может, и поймешь... ты помнишь, как лодка, на которой вас везли, сама по себе управлялась? А если бы ты захотел стрельнуть, то ничего бы у тебя не вышло. Ружья были заблокированы. А как оно, тебе знать не нужно.

Рут направился к калитке, но Санек, еще не окончательно трезвый, прокричал ему вслед.

- А что Таньке-то сказать?

Рут выпрямился, словно меж лопаток ему угодил камень, потом медленно повернулся с ничего не выражающим лицом.

- Таньке - это Стёнке? - осведомился он ледяным тоном. - а что ей можно передать? Ничего. Пусть живет своей жизнью. Такой, какая ей нравиться. Насколько я знаю, в той жизни мне места нет. Да, в общем-то, и не надо!!

Он неожиданно улыбнулся - искренне, во весь рот, каждой морщинкой возле вспыхнувших глаз - и размашисто зашагал прочь.