Третий дубль

Глава 8

Как только мезолет покинул зону купола, на пульте вновь вспыхнул вызов.

– Говорит шестая группа поиска! Мы его обнаружили! Биолокаторы фиксируют интенсивный объект порядка сорока двух люмов. Изображения нет, мы его не видим…

– Прекратить все разговоры в эфире! Управление передайте центральной. Переключите локаторы на инфракрасный диапазон!

Руки Кленова автоматически, независимо от сознания, занятого другой, более важной задачей, совершали необходимые действия. На мониторах мезолета уже проступало изображение неизвестного объекта в инфракрасных лучах. Небольшое темное пятно с размытыми краями металось по кругу силового зонта.

Кажется, на этот раз они успели… Теперь самое главное – нарастить мощности до того, как эта штука покажет все, на что она способна…

– Седьмой, восьмой и двенадцатый энергопередатчики переключить на шестую группу! Обе платформы энергетического резерва – в зону контакта!

«Посмотрим, кто кого, – подумал Кленов. – В конце концов ты всего лишь гость. Все ресурсы планеты приведены в нулевую готовность. Если понадобится, сюда потечет анергия обоих полушарий, миллионы гигават… Только бы успеть. Только бы выиграть хоть несколько секунд…»

Работали все съемочные камеры и измерители. Он видел, как темное пятно на экране развернулось и бросилось на силовую стенку. Ослепительные всполохи в зоне контакта казались немыслимо яркими для такого крошечного пятна. Мельком глянув на гравиметр, Кленов удовлетворенно кивнул: массы у Него осталось не более ста килограмм. Зонт должен выдержать. Только полная аннигиляция объекта может прорвать защиту.

– Всю мощность на левую стенку. Защиту переключить на скользящий режим!

Силовая стена подалась под давлением объекта, уступила, ушла в сторону. Их уже разделяло несколько метров. Противник не сразу понял, что произошло, и это позволило им выиграть так необходимые секунды. С каждым щелчком хронометра, с каждым ударом сердца мощности, подаваемые на силовой щит, сомкнувшийся вокруг незваного гостя, росли. Включались все новые подстанции. Все новые жгуты синего плазменного огня тянулись из стратосферы к приемным антеннам– шестой энергоплатформы. Пришельцу уже не справиться. Не вырваться из огненного круга, очерченного планетой. Вот наконец он все понял. Сообразил. Увеличил скорость. Слишком поздно!

Кленов глянул на индикаторы мощности. Теперь уже можно померяться силами, впрямую не уводить поле из-под лобового удара, не тянуть время.

Качнулись индикаторы всех приборов, вновь на экранах полыхнул огонь.

– Есть контакт с защитой. Мощность аннигиляции!

Он и сам это видел. Изнемогая в неравной борьбе, темное пятно наливалось изнутри малиновым светом, истаивало на глазах, отдавая всю свою массу бешеному атомному огню, полыхавшему внутри защитного купола, тщетно пытаясь прожечь стены ловушки.

Температура внутри замкнутого пространства защитного поля уже достигала тысячи градусов и продолжала расти. В радиусе сорока метров горели кусты. В пепел превращалась трава. В зоне контакта начинал плавиться песок. До каких же пор?! Сколько – градусов Он может выдержать? Почему не прекращает бессмысленную атаку?

Купол ловушки был уже виден невооруженным глазом. Мезолет на предельном форсаже двигателей шел в зону схватки. Огненный пузырь силового поля вздымался и опадал вместе с пульсацией полей. Борьба внутри купола шла к концу. Свет из фиолетового диапазона переходил в голубой: температура начала падать. Кленов еще раз посмотрел на гравиметр – осталось меньше двух килограммов массы! Стрелка стремительно двигалась к нулевой отметке. Он сгорит весь, без остатка, неведомый и опасный гость. И все-таки продолжает безжалостную борьбу, превращая себя в поток фотонов. Они никогда не узнают, что это было. Существо? Механизм? Горсточка оплавленной земли – вот все, что они найдут на месте схватки. Все, что останется от того, кто проник сюда иа невероятного звездного далека, проник только затем, чтобы попытаться ужалить, а затем мужественно погибнуть.

Рука Кленова сама собой потянулась к красной клавише. Он понимал, чем рискует, какого опасного гостя выпускает на волю, и все же не мог поступить иначе.

Клавиша щелкнула и плавно утонула в своем гнездо, утонула без всякого сопротивления. Всего-то и надо было сделать, чтобы прекратить полыхающий внизу атомпый костер…

– Всем средствам слежения фиксировать объект. В случае попытки выйти из зоны контакта разрешаю силовую атаку.

Но никто не пытался выйти из зоны. В окошках индикаторов один за другим появились нули, только уровень радиации оставался высоким да звездная температура плавила уже коренную материнскую породу.

На экранах еще виднелся небольшой комочек темного вещества, продолжавшего пульсировать, бороться, поглощать окружающую его разбушевавшуюся энергию и медленно таять в чужом и враждебном мире. Все-таки Кленов опоздал, какой-то предел был уже позади. Какие-то структуры нарушились, и процесс самоуничтожения приобрел необратимый характер.

Кленов сделал еще одну, последнюю попытку. Мезолет выстрелил вакуум-бомбой. Тонкая пленка облила на секунду объект и тут же сгорела. Все было бесполезно. Гость продолжал бороться с враждебной средой до последнего атома, до последнего фотона. Он не желал выдавать своей тайны, но не мог знать, что все этапы схватки, все бесчисленные данные анализаторов уже учтены, зафиксированы и продолжают поступать в главные компьютеры планеты.

Центральное хранилище информации размещалось в подземных галереях Валдайской возвышенности. Среднерусская платформа давно уже стала центром многочисленных отраслевых компьютерных комплексов, со временем объединенных в гигантскую систему – Федеративный центр Проблемной Информация. Постепенно сюда стали стягиваться различные научные учреждений, образовав на Валдае крупнейший академический центр со своими заводами, исследовательскими комплексами и полигонами. Этот мозговой центр Федерации не ориентировался на сиюминутные задачи. Здесь определялось развитие теоретической науки Земли на многие годы вперед, здесь занимались нестандартными проблемами широкого профиля, решить которые не могли стециализированные региональные научные центры.

Наука с каждым годом стоила все дороже, погружалась в бездну сложнейших проблем, суливших обществу в необозримо далеком будущем бесчисленные блага. Окутываясь почти мистическим туманом теорий, гипотез, предположений, разработок и иссследований, она становилась занятием для избранных. Ученые превратились постепенно в привилегированную замкнутую касту. На восемьдесят процентов эта огромная махина, пожиравшая массу ресурсов и человеческих умов, работала сама на себя, и обществу ради остающихся жалких крох приходилось терпеть хорошо организованных бездельников, прикрывавшихся фиговыми листами научных диссертаций, разобраться в которых было не под силу ни одному нормальному человеку.

Несмотря на то, что УВИВБ располагал собственным научно-исследовательским отделом, Кленову прищлось обратиться в Валдайский центр. Только после утомительной процедуры выписки специального пропуска ему удалось наконец попасть на территорию центра.

В гигинтских ангарах доктора Каминского, как всегда, что-то разбирали. На этот раз это был «Томагавк-2001». В соседнем отсеке начинался монтаж установки, подающей еще большие надежды, чем разбираемая. Самого Каминского удалось найти лишь после получасовых поисков в забетонированном подвале с надписью «Вход воспрещен всем».

Каминский задумчиво теребил ухоженную бородку, разглядывая целую груду сверхпроводимых магнитов, сваленных безо всякого порядка в дальнем конце подвала. От входа их отделяла толстенная плита из свинцового стекла. По-видимому, магниты были основательно заражены радиацией, и в ближайшие пятьдесят лет вряд ли кому-нибудь могли пригодиться.

– Вы ко мне? – спросил Каминский, все еще не отрывая взгляда от магнитов.

– Да. Вас должны были предупредить о моем визите.

– Возможно. Секретарше редко удается меня найти. Так чем могу?..

– Меня интересуют результаты ваших исследований по коду «Тревога – прорыв».

Каминский впервые посмотрел на посетителя и, хотя они встречались раза два, Кленова не узнал, руки не подал.

– Насколько мне помнится, мы посылали вашему управлению специальный отчет.

Из этой фразы следовало, что все он прекрасно помнил и отлично знал, какое ведомство представлял Кленов.

– Его смотрел наш научный переводчик, однако и после специальной обработки мне далеко не все ясно.

– Сожалею, но не могу же я заменить вам научного переводчика.

– Можете, – жестко сказал Кленов. – Кода никто пока не отменил, и я вам сейчас покажу, что это значит.

Он достал из нагрудного кармана небольшой квадратик инфора, набрал на нем несколько цифр и нажал на маленькую красную кнопку в левом углу.

– Слушаю, – сразу же ответил рокочущий бас директора Валдайского центра, исказить который оказался не в состоянии даже хрипловатый динамик миниатюрного инфора.

– Игорь Всеволодович, это Кленов. Тут ваш сотрудник, доктор Каминский, перегружен срочной работой, не могли бы вы освободить его для меня часа на два?

– А он не знает, что означает код «Тревога – прорыв»?

– Делает вид, что не знает.

– Дайте мне его!

Не желая слушать предстоящего Каминскому разноса, Кленов щелкнул переключателем, и в ухе профессора сразу же запищал зуммер. Этот невидимый глазу прибор крепился на внутренней стороне ушной раковины у всех сотрудников центра и использовался лишь для сообщений чрезвычайной срочности.

Через минуту лицо Каминского, лишенного возможности что-нибудь ответить или возразить, покрылось красными пятнами. А спустя пять минут они уже сидели в центральном диспетчерско-демонстрационном зале.

Современные исследования почти на девяносто процентов проводились автоматизированными киберсистемами без участия человека. Автоматы с точностью и тщательностью, не доступной людям, работали глубоко под землей. Многие работы проводились в полностью запечатанных боксах, данные анализов и многочисленных датчиков, следящих за любым экспериментом, сразу же поступали в хранилища информации и по мере необходимости обрабатывались вычислительными системами. Затем подавались в диспетчерский зал. На долю людей оставались лишь определенные задачи, установка необходимых алгоритмов, так называемое стратегическое программирование, и анализ полученных результатов.

Сейчас голографические лазерные установки воссоздали точную копию изображения спекшейся ноздреватой массы, найденной на месте недавней схватки.

– В вашем отчете мне встретился незнакомый термин – «биокристаллид». Что он означает?

– Биокристаллы – мельчайшие частицы органической материи, промежуточное звено между вирусами и белковыми молекулами. Они обладают определенным генотипом нуклеидов, способны размножаться. Термин «биокриссталлид» предложен нами. Биокристаллы – мельчайшие образования, видные лишь под электронным микроскопом. Поскольку они обладают неустойчивой кристаллической решеткой, собранной из крупных органических молекул, их масса физически не может превышать микрограммов. Однако по нашим предположениям, весь объект состоял из биокристаллов.

Тон Каминского был все еще сух и официален, но сейчас другого от него и не требовалось.

– Полагаете, это был биоробот?

– Вы мало что нам оставили. Трудно сделать определенное заключение. С равной степенью вероятности можно предположить, что это был необычный живой объект с собственной нервной структурой или управляемый извне робот.

Постепенно увлекаясь темой, Каминский оттаивал. Его объяснения становились все подробное и доходчивее. С удивлением для себя Кленов отметил, что если ученые хотят, то могут излагать собственные мысли вполне доступным для простых смертных языком.

– Самое интересное в объекте – не его биологическая структура. – Каминский что-то переключил на пульте, и по главному экрану поплыли плоские фотографии треков атомного распада. – Эти снимки мы получили из срезов коренных пород, подвергшихся облучению во время энергетического удара. В них нет, кажется, ничего интересного, обычная остаточная радиация. Но посмотрите внимательнее. Вот здесь и здесь след совершенно ни на что не похож. Эти фотографии натолкнули меня на мысль воссоздать в компьютерной модели первоначальный состав ядерного вещества нашего гостя. И вот что из этого получилось…

Перед нами появились пространственные атомные решетки, словно вывернутые наизнанку. В электронных слоях движущихся изображений атомов то и дело вспыхивали синие сполохи фотонов. Атомы пульсировали, сжимались, постепенно уменьшали свой объем. Из них то и дело выпадали, превращаясь в энергию, отдельные частицы. Атомы разваливались, их становилось все меньше.

– Радиоактивный распад?

– Не совсем… Атомное строение объекта необычно. Его атомы наполовину состоят из антиматерии, они как бы закапсулированы в оболочку из неизвестного нам поля и поэтому способны какое-то время находиться в обычной материальной среде без аннигиляции…

– И как долго они могут находиться в таком законсервированном состоянии?

– Не слишком. Все зависит от массы. Очевидно, в среде обычной материи объект все время должен тратить часть своей массы, чтобы сохранить стабильное состояние и не аннигилировать.

– Но позвольте, в вашем отчете об этом не было ни слова!

– Это мои собственные, ничем пока не подкрепленные выводы. Когда работа будет закончена…

Кленов опять не сумел сдержаться:

– Перестаньте разыгрывать из себя младенца с бородкой! Вы что, не понимаете, о каких серьезных вещах идет речь? Да если это так, вся их тактика должна быть направлена на то, чтобы закрепиться в нашем мире с помощью… нас самих. Тех из нас, кто на это способен.

– Чепуха! Вы привыкли играть в своем управлении в старинных разведчиков, вам везде мерещутся вражеские агенты.

Ничего больше не сказав, Кленов отошел к другому пульту. Спорить с этим человеком было бесполезно, да и не нужно. Свою задачу он выполнил, и выполнил неплохо. Жаль, что ученым не всегда дано оценить значение собственных открытий. Теперь ему хотелось поскорее остаться одному и обдумать полученную информацию. Если Каминский не ошибся, и Они не могут свободно существовать в нашем мире, тогда такие люди, как Гравов, их единственная надежда… Он тут же остановил себя, потому что слишком мало знал об этом юноше и не имел права предъявлять человеку подобное обвинение необоснованно. В одном он не сомневался: каким-то образом Гравов связан с последними событиями, а возможно, и с теми, кто ими управлял из другого, непонятного и недоступного землянам мира.

Гравов после гибели мексиканского пришельца остался единственным человеком, способным пролить свет на загадочную историю со спасательной шлюпкой и последовавшим затем прорывом… Наверняка этот прорыв, вся эта схватка, засылка в чужой мир биоробота со специальной защитой, обошлись Им недешево… Впервые Кленов поймал себя на мысли, что невидимый, отделенный от него непроницаемой завесой антимира противник воспринимается, как нечто совершенно конкретное, не похожее больше на бездушный математический символ.

Вряд ли бы Они стали платить столь высокую цену без серьезной причины. А раз так, раз в фокусе удара оказался Райков и, возможно, вся экспедиция на Гридос, то история с Гравовым и информация, которой он мог располагать, приобретали совершенно особое значение.

…Пронзительно синий майский день медленно догорал над столицей. Их оставалось уже совсем немного, этих припудренных золотой пыльцой весенних дней. Скоро их сменят пыльные и душные, пропитанные смогом дни июня…

Кленов медленно брел по проспекту Мира и думал о топ, что ему-то уж и вовсе мало остается этих нежных и голубых дней Земли. Совсем близко впереди обозначилось расставание с ней, и он знал, что много раз будет потом вспоминать этот тихий день, и где-то за далеким, невидимым за стенами городских строений горизонтом плыли звезды. Их время еще не пришло. Лучи солнца еще гасили их слабый свет. Но они были там. И Кленов подумал, что все этя дни где-то среди них летела система Гамы вместе со своим Гридосом.

Ему не нравилось даже название этой планеты, но он знал уже, что нити, связавшие его с ней, слишком прочны, и, следуя их натяжению, он медленно и неотвратимо приближался к своему последнему дню на Земле. Уже ждали его новое предписание, долгая дорога на Гридос, поиски Гравова – и нескорое возвращение…