Трепет и гнев

Глава 5

Уже три дня подряд на западе Японии идут дожди. Небо плачет, безжалостное и серое, лишая деревья сакуры их нежных цветов.

В 6:50 вечера Харука сидит в передней гостиной поместья, его колено подрагивает от напряжения. Молния сверкает в окне, переключая его внимание туда. Кленовое дерево за стеклом изгибается и раскачивается в гипнотическом ритме, а раскаты грома звучат предупреждающим эхом. Погода не способствует его беспокойству по поводу этой встречи.

Входная дверь в поместье открывается, затем с грохотом захлопывается. После шумной возни, в дверном проеме появляется Нино, его куртка и волосы мокрые от дождя. Асао проходит за ним, вероятно, направляясь на кухню, чтобы приготовить чай для их будущего гостя.

– Задержки поездов сегодня просто ужасны. – Нино пожимает плечами и на мгновение исчезает, чтобы повесить куртку в шкаф рядом с буфетом. Оттуда доносится его голос: – По крайней мере, я успел к семи.

Мгновение спустя он спускается в комнату и запускает пальцы в мокрые медные волосы, чтобы зачесать их назад. Несмотря на то что он взволнован и промок под дождем, он выглядит привлекательно в узорчатой рубашке и темных брюках цвета хаки. Харука приподнимает его подбородок, когда он оказывается над ним. Нино дарит два аккуратных поцелуя в губы, прежде чем опускается рядом с ним на диван.

– С возвращением домой, любовь моя.

Харука улыбается. Присутствие Нино всегда помогает ему успокоиться. Даже в день их знакомства, стоя перед Нино, он чувствовал себя как под теплыми лучами осеннего солнца.

– Grazie, tesoro[10]. Я не чувствую нашего гостя.

– Я тоже, – вздыхает Харука. Уже 6:55 вечера. Чувствовать присутствие и местоположение вампира другого ранга – не точная наука, но это надежная особенность их биологии. Харука может чувствовать Нино гораздо более интуитивно, потому что они связаны. Он ощущает не только его местоположение, но и эмоциональное состояние и благополучие. И даже его мысли, когда они их по взаимному согласию открывают друг другу. Если расстояние становится слишком большим, Харука может только почувствовать его смерть.

До назначенного времени встречи остается три минуты, он уже должен почувствовать вампирическую ауру приближающегося гостя. Если Харука сосредоточится, то сможет почувствовать каждого вампира в радиусе двадцати пяти миль – их присутствие как теплые огоньки на темной карте его королевства.

Но нового чистокровного он не ощущает. В этом нет никакого смысла.

– Как ты думаешь, он не придет? – спрашивает Нино. – Ты сказал мне, что чистокровный, которого ты почувствовал в лесу в прошлом году, пах шалфеем. Это должно быть тот же самый.

В прошлом году Гаэль, член клана Алмейда, устроил засаду возле дома Харуки в Англии. Он безрассудно пытался украсть его рукопись «Жажда и желание». Попытка вампира первого поколения была пресечена, но тут произошло неожиданное. В лесу рядом ощущалась мощная сила, принадлежащая другому чистокровному.

Этот инцидент был еще более странным, потому что в Англии не осталось чистокровных вампиров. В то время как вся популяция чистокровных вампиров пострадала в результате Великого Исчезновения, чистокровные вампиры британского происхождения вымерли.

Таинственный вампир с запахом шалфея появился, а затем быстро исчез. Гаэль тоже распался прямо на глазах у Харуки.

– Я не видел чистокровных в лесу той ночью, – задумчиво говорит Харука. – Просто почувствовал их. Поэтому я не могу знать наверняка.

– Жаль, что мы не можем отклонить его просьбу. Мне совсем нехорошо от этого.

– Любовь моя, мы это обсуждали. Мы не можем прямо отказать в просьбе, не имея на то оснований. В рамках ожиданий аристократии, это правильно…

Харука затаивает дыхание. Ощущается тяжелое присутствие чистокровного, создающее явное давление в воздухе вокруг них. Нино выпрямляется, его янтарные глаза расширяются. Вампир материализуется из ничего, ожидая их у входной двери.

Прозвенел звонок – 7:00 вечера. Харука в недоумении встает, его сердце бешено бьется. Как такое возможно? Какой силой обладает этот вампир? Аромат шалфея разносится по воздуху, подтверждая, что это действительно тот вампир, которого он почувствовал в лесу год назад.

Нино встает рядом с ним, пальцы снова начинают перебирать волосы. Появляется Асао и идет мимо буфета, чтобы открыть входную дверь. Проливной дождь и гром снаружи нарушают тишину, прежде чем дверь снова захлопывается.

Когда Асао появляется в дверях, он кланяется в вежливом жесте.

– Милорды, Лайос Алмейда из клана Алмейда.

Он отходит в сторону, позволяя гостю пройти в дверной проем.

Вампир – древний, с бледной кожей, морщинами и складками. В его выражении лица прослеживается жесткость. Высокий и худой, с идеально прямой осанкой, одетый в безупречную официальную одежду, но ее фасон сильно устарел: темно-синее пальто, жилет и белая рубашка, заправленная в плиссированные брюки. Он стоит и стучит своей тростью, вздернув свой острый подбородок, словно он – король, а они – его подданные.

Старик входит в комнату, Харука делает глубокий вдох, а затем кланяется ему.

– Добро пожаловать, Лайос Алмейда, в префектуру Окаяма. Я – Харука Хирано. Это мой супруг, Нино Бьянки. Очень приятно познакомиться с вами.

Нино тоже кланяется ему, его улыбка добрая, но без обычного тепла.

– Добро пожаловать в наш дом и королевство. Мы рады…

Лайос поднимает руку в перчатке. Нино останавливается и смотрит на Харуку краешком глаза. Подбородок Лайоса вздергивается еще выше, его темный, острый взгляд под кустистыми бровями направляется на Харуку.

– Ты древней крови. Ты глава этого дома? Ты также являешься старшим? – Несмотря на хрупкий вид, голос вампира тяжел, отягощен временем и властью.

– Нет, – отвечает Харука, сохраняя безэмоциональность. – Мой супруг – старший, но мы не управляем нашим родом в соответствии с такими консервативными эдиктами.

Лайос хмурит седые брови. Его серебристые волосы убраны назад и блестят на фоне освещения в нише.

– Значит, у этого дома нет лидера?

– У него два лидера, – отвечает Харука. Без сомнения, этот чистокровный старше, и его кровь считается древней, как и кровь самого Харуки. Он знает, что должен проявить уважение к гостю, но гость не должен открыто задавать вопросы об управлении его домом – особенно в первые две минуты после того, как он вошел в дверь.

Ухмыляясь, Лайос делает шаг назад и направляется к дивану напротив них. Между ними оказывается только небольшой журнальный столик.

– Два лидера? Это невозможно. – Он откидывает свое длинное пальто в сторону, прежде чем сесть, не разрывая зрительного контакта с Харукой.

– И все же, мы стоим перед вами.

Харука тоже садится, вена на его виске пульсирует, когда он кладет руки на колени. Тревога, излучаемая телом Нино рядом с ним, ощутима.

Лайос кладет свою трость на подушку кресла рядом с ним.

– В любой паре всегда есть один более сильный и один более слабый. Один больший и один меньший. Роль меньшего – поддерживать более сильного.

– С уважением, я не согласен, – говорит Харука. – В любой паре оба сильны, но по-разному – их таланты и поддержка друг друга равны по ценности. Вы прислали нам официальный запрос на знакомство. Пожалуйста, расскажите об истинной цели вашего визита к нам сегодня вечером. Чем мы можем вам помочь?

Во время этих слов Лайос откидывает голову назад и искренне смеется. Звук его смеха бурный, поразительный, что раздражает Харуку еще больше. Когда Лайос собирается с мыслями, он проводит рукой в перчатке по голове и снова обращает внимание на Харуку.

– Очень резко. Вы, молодой человек, являетесь лидером этого дома. Ваша речь смела и решительна. Вы излучаете силу и грацию, в то время как этот мужчина новой крови, сидящий рядом с вами, ничего не говорит. Разве это не очаровательное вступление? Я не могу вспомнить, когда в последний раз меня так смешили. Как вы забавны.

– Вы пришли сюда в поисках развлечений? – интересуется Харука, его самообладание достигает точки кипения. – Возмущать и оскорблять моих родных?

Хару.

Харука переводит взгляд на своего супруга, узнавая слабый зов, который эхом отдается в его сознании. Он открывает свои чувства, чтобы принять мысли Нино, ясные и четкие.

Все, что он говорит, не имеет значения. Не позволяй ему расстраивать тебя. Оставайся спокойным.

Соглашаясь, он делает глубокий вдох, а затем передергивает плечами и Нино тянется к нему, чтобы взять его за руку. Харука переключает внимание на их напыщенного, неотесанного гостя, от которого воняет шалфеем… Он еще очень долго не будет использовать ничего с шалфеем.

– Интересно. – Лайос наклоняет голову в сторону Харуки. – Молодой человек, сколько тебе лет?

Он отвечает сквозь стиснутые зубы:

– Сто три.

– Очень молод… С твоим умом и силой ты можешь совершать великие дела. Вы не должны растрачивать дары, которыми вы были благословлены, играя в эти мягкие, современные идеалы. У тебя есть способность изменить саму основу нашей расы. Вы можете править всеми. Я могу показать тебе, как это сделать.

Впервые Харука теряет дар речи. Он не знал, чего ожидать от сегодняшнего вечера, но не этого. О чем, черт возьми, он говорит?

– Сеньор Алмейда, почему вы здесь? – спрашивает Нино, переходя к делу.

– Он говорит. – Лайос улыбается, но выражение его лица не кажется веселым. – Твоему обновленному роду есть хотя бы сто лет? Твои предки – позор, раз питались людьми так долго. Отвратительно.

Они оба замирают, моргая в ответ на уничижительный комментарий. Дискриминация между чистокровными родословными неактуальна. Устарела. Особенно после Великого Исчезновения. Чистокровная кровь – это чистокровная кровь. Точка.

Когда они замолкают, Лайос переводит взгляд обратно на Харуку.

– Ты заинтересован в улучшении нашей расы? В увеличении нашей численности как славных чистокровных существ?

Харука смотрит, чувствуя, что он что-то недопонимает. Это тщательно продуманный обман? Что это за древнее существо с его элитарной риторикой и безапелляционным высокомерием?

– Наша раса превратилась в ублюдочную, запятнанную этими существами первого, второго и третьего поколения, от которых воняет человеческой кровью, – продолжает Лайос. – Чистокровные представители прошлого вступали в блуд с людьми, чтобы создать этих низших вампирских существ. Они глотают кровь и пищу, как свиньи у корыта, высасывая все ресурсы Земли. Я нашел решение. Чистое и совершенное общество, где мы размножаемся. Где мы выживаем только за счет крови и ведем ночной образ жизни, как когда-то жили наши предки.

В комнату входит Асао с подносом чая и рисовых крекеров. Он подходит к маленькому столику, затем опускает поднос на поверхность, отчего содержимое сдвигается и с шумом падает. Он смотрит на Лайоса, хмуря брови, затем поворачивается и выходит из комнаты.

Лайос машет рукой.

– Видишь? Они – пятно на нашей расе. Прискорбное следствие скупости и извращенного любопытства.

Вставая с дивана, Харука осторожно отпускает руку Нино. Этот незнакомец пришел в его дом, оскорбил его супруга, обидел его слугу и бросил вызов моральным устоям, на которых стоит Харука. Теперь он выражает вопиющую ксенофобию по отношению к вампирам. Их знакомство закончено.

– Я не разделяю ваших идеалов и не верю, что смогу помочь вам достичь ваших целей. Мне жаль, что вы потратили свое время. Я прошу вас покинуть наше королевство.

Лайос не двигается. Он смотрит вверх, моргая своими холодными глазами, как будто Харука сейчас ничего не говорил.

– У меня есть помощник, который сказал мне, что вы владеете интересной коллекцией исследований, связанных с вампирскими узами. Так ли это?

– Я попросил вас покинуть наш дом, – повторяет Харука, не моргая, когда Нино становится рядом с ним. Лайос смеется.

– Молодой человек, – обращается он, его улыбка угасает, – я не очень хорошо отношусь к отказам. Возможно, я избалован старостью, но это не то, к чему я… привык.

– Тогда я благодарен за помощь в вашем личном развитии. – Харука кивает. – Уходите. Сейчас же.

Лайос продолжает смотреть. Высокомерная улыбка исчезает с его морщинистого рта, а радужные оболочки глаз начинают метаться туда-сюда между ними двумя. Он вздыхает, закрывая глаза. Рука в белой перчатке поднимается к центру лба и массирует его пальцами.

– Вы очень решительны, и поэтому вас нужно убедить. Теперь я это вижу.

Он открывает глаза, и они светятся ярким молочно-белым светом. Он ленивым движением щелкает пальцами в их сторону. Харука отшатывается назад от этого странного жеста, но ничего не происходит.

– Хару…

Харука поворачивает голову и видит перекошенное из-за паники лицо Нино. Сначала он ничего не понимает, но, когда смотрит вниз, замечает, что тело Нино растворяется. Харука напрягается при виде того, как его тело начинает исчезать на глазах. В панике он протягивает руки, чтобы схватить его, но держаться уже не за что. Нино больше нет. В одно мгновение он стоит там теплый и настоящий, а в следующее – исчезает.

В животе Харуки открывается что-то вроде зияющей дыры, как будто его прострелили пушечным ядром. Он хватается за живот, ощущая пустоту и боль. Страдание. Но ведь Нино не умер. Харука все еще чувствует его, но он слишком далеко, где-то неразличим и недосягаем.

Его разум пылает – грозовое облако ярости, смятения и отчаяния охватывает его одновременно. Его глаза загораются, когда он переводит взгляд на старого вампира, сидящего на диване. Харука с силой высвобождает тяжесть своей ауры, направляя ее на Лайоса, чтобы полностью подчинить его себе. Он направляет свою энергию на дряхлого вампира, поднимая его из сидячего положения и усиливая хватку своей энергии, как большая змея, удушающая свою добычу.

Но его ментальная власть над существом ослабевает, как будто что-то твердое в его хватке превращается в песок и проскальзывает сквозь пальцы. Лайос растворяется в хватке Харуки, форма его тела превращается в туманное небытие. Его больше нет.

– Я увидел твою силу, юноша.

Харука оглядывается, Лайос стоит уже в дверном проеме, спокойный, с белыми глазами, светящимися, как фары. Звук рядом с Харукой переключает его внимание. Он видит, как трость, с которой вошел Лайос, растворяется и появляется в его руке.

– Ты исключительное создание, – ухмыляется Лайос. – Но я живу уже много веков, и ты не сможешь меня удержать. Сегодня ты не будешь ломать мне конечности…

– Верни его СЕЙЧАС ЖЕ…

– Я не выполняю приказы, молодой человек. Я отдаю их. Ты успокоишься и вежливо пересмотришь мою просьбу. Попробуем еще раз через несколько дней?

Харука открывает рот, чтобы заговорить, но Лайос растворяется. Снова исчез. В комнате царит тишина, нарушаемая звуком сильного дождя снаружи.

Отчаяние обрушается на психику Харуки – жестоко и болезненно. Безнадежность. Час назад его мир был идеальным: безопасным и защищенным теплом глубокой любви. А теперь мир перевернулся, и Нино исчез. Испарился. Зияющая дыра, которую Харука почувствовал в своей груди, начала усиливаться, ее жгучая мука и пустота спровоцировала слепой гнев, захлестнувший его разум.

Он ругается, и давление его ауры вырывается из его тела. Раздается громкий удар и звук бьющегося стекла. Свет в комнате мерцает и гаснет. Он падает на колени от боли, пронизывающей его тело; задыхаясь, отчаянно хватая воздух, он остается сидеть, окутанный полной темнотой.

Глава 6

За океаном, в Милане, прекрасное утро. Погода солнечная и мягкая, и, к счастью, достаточно сухая, чтобы Селлина была уверена, что у нее не будет никаких неожиданных проблем с волосами в середине дня (а именно, не поддающихся контролю завитков).

Она смотрит на большой плоский календарь, лежащий на ее столе. Уже пора идти на встречу с новым художником, которого девушка ищет. Она смотрит налево, на шестидюймовые туфли на ремешках, в которых она пришла в офис: обувь лежит на вычурном ковре, покрывающем мраморный пол. Селлина вздыхает.

– Фигня на высоком каблуке.

Когда она станет единоличным владельцем собственной небольшой художественной галереи, то не будет носить туфли на высоком каблуке. После того как она сыграет по всем правилам, заведет связи и утвердит свое имя в качестве авторитета в мире искусства, она будет носить сексуальные легинсы и яркие кроссовки на работу каждый день. Все, кто возражает, могут любезно отвалить.

Звонит телефон, прерывая ее фантазии о мягких толстовках с капюшоном и спортивных лифчиках на бретельках. Селлина подается вперед и смотрит на экран. Джованни.

– Зачем?

Она обеспокоена. Он никогда не звонит ей. Несмотря на то что они знакомы и связаны всю жизнь. Их отцы были лучшими друзьями, она провела бо́льшую часть своего детства с братьями Бьянки. Если Селлина обожает младшего брата Нино и давно заботится о нем, то Джованни… это совсем другое дело. Все сложно.

– Да? – отвечает Селлина. Их общение друг с другом нельзя назвать сердечным. Во всяком случае не с тех пор, как она была подростком. Если он звонит, значит, есть причина. С тем же успехом можно перейти к делу.

– Приезжай ко мне домой, – рявкает он своим хриплым голосом. Это часть проблемы с Джованни – слишком мужественный, слишком гордый и задиристый, использующий свой титулованный чистокровный авторитет, чтобы приказывать людям.

– Что? Прямо сейчас?

– Да, пожалуйста, – говорит он и затем следует молчание.

Дерьмо. Селлина откидывается в кресле, отбрасывая густые, выпрямленные волосы за плечи. Она закручивает их за голову, мысленно перестраивая свое расписание. Затем тянется за карандашом и говорит:

– Дай мне тридцать минут.

– До встречи. – Он заканчивает разговор.

Селлина набирает в телефоне другой номер и подносит его к уху. Она заканчивает писать в календаре, затем встает, чтобы снова обуть туфли на каблуках. Они похожи на блестящую тюрьму для ее ног.

– Привет, Габриэлла? Это Селлина Де Лука… У меня все хорошо, но я должна извиниться перед тобой. Кое-что произошло, и мне нужно перенести наш обед. Как насчет пятницы?

Через двадцать пять минут Селлина стучит в тяжелую дубовую дверь кабинета Джованни. Когда-то давно это был кабинет его матери. Селлина улыбается, вспоминая эту яркую женщину с кожей цвета слоновой кости и иссиня-черными волосами. То немногое, что она знает по-японски, она узнала от нее. В свою очередь, мать Селлины обучила Нино и Джованни суахили[11].

Услышав оклик Джованни, она заходит в комнату. Потолки высокие и арочные. Яркое освещение в нишах сделало мраморные двери и каменные стены кремовыми и элегантными.

Минуя внешнюю зону отдыха, она проходит через главную арку и попадает в кабинет. Джованни встает из-за стола, широкоплечий и одетый в красивый королевский синий костюм. Его белая рубашка чистая и без галстука. Он никогда не носит галстуки, если в этом нет необходимости. Она помнит его еще с тех времен, когда они были молоды. Тогда он говорил, что в них он чувствует себя как собака на поводке – физическое отображение его жизненных обстоятельств.

Шагнув вперед, Селлина бессознательно вдыхает его чистый аромат. Она никогда не может точно определить его запах. Он пахнет землей, как розмарин, но… смешанной с чем-то перечным или пряным. Имбирь?

Он обходит угол своего стола и садится на передний край.

Она поднимает подбородок.

– Почему ты вызываешь меня к себе как владыка королевства?

Это ненормально. Что-то не так.

– Технически, я и есть владыка королевства, – отвечает Джованни, его лицо серьезно. – У меня плохие новости из Японии.

Сердцебиение Селлины учащается.

– Что случилось?

– Нино больше нет.

– Что?

Колени Селлины ослабевают, тяжесть его слов ударяет, как разрушительный шар. Она тяжело опускается на кожаный диван позади себя.

– Джованни, что это значит? Как он может быть…

– Он исчез. Что-то произошло с посетителем, который у них был, и похоже, что он что-то с ним сделал. Ситуация не ясна, но мы должны держать это в секрете.

– О боже, – вздыхает Селлина, поднося ладони к лицу.

Ее сердце разрывается на части. Нино, без сомнения, самое замечательное создание, которое она когда-либо знала, и все же он пережил недопустимую степень трагедии за свою молодую вампирскую жизнь. В детстве им воспользовались, он потерял мать молодым, а его отец до сих пор болеет из-за этого. Нино также был изолирован в детстве – его отвергало общество из-за того, как с ним обращались. Современные вампиры гениальны во многих вещах, но редко сочувствуют душевным ранам или психическому здоровью. Это явный культурный недостаток.

Вселенная проявила милосердие к Нино, послав ему любовь всей его жизни в лице добросердечного вампира Харуки. Но теперь это…

Стресс обрушается на голову Селлины, ее тело дрожит, а горло сжимается. В тот самый момент, когда тяжесть отчаяния захлестывает ее, Джованни оказывается рядом. Она поднимает глаза, пораженная его присутствием: он садится перед ней на журнальный столик, расставив ноги по обе стороны от ее коленей. Не говоря ни слова, он протягивает руку и заводит большую ладонь под ее волосы на затылке, после чего тянет девушку вперед, сталкивая лбы. Они так близко, что их носы соприкасаются.

Селлине тяжело дышать, ее тело еще больше напрягается от его близости – они не прикасались друг к другу более ста лет.

От их физического контакта по ней разливается мягкое тепло. Успокаивающее, ободряющее влияние его вампирской ауры разливается, окутывая ее яркой дымкой. Земляной и пряный аромат успокаивает ее учащенный пульс, заставляя дышать в ритме с ним. Медленно, вдыхая и выдыхая.

В последний раз он делал это с ней, когда ей было тринадцать. Ее младший брат, Козимо, прочитал ее личный дневник, а потом ходил вокруг и цитировал строки из него наугад. Строки о ее личных чувствах к Джованни. Она была так расстроена, что хотела его убить. Когда она начала в голос обсуждать планы, как покончить с его жизнью (ведь организованный план – залог успеха), Джованни удивил ее, прислонившись к ней, столкнувшись лбами и позволив своей ауре разрастись. В тот день он успокоил Селлину, подарив ей душевный покой и случайно сохранив жизнь ее младшему брату… не то чтобы он этого заслуживал.

Спустя годы утешительное ощущение осталось прежним, но Селлина и Джованни изменились.

Когда Джованни поднимает голову, Селлина открывает глаза с отяжелевшими веками. Его светящиеся изумрудно-зеленые глаза смотрят на нее.

– Ты в порядке?

– Да, – Селлина вздыхает, садясь прямо, чтобы избежать тяжести его руки, прижатой к ее телу, и интенсивности его ярких глаз. – Спасибо. Как Харука?

– Не очень. – Джованни трет затылок, его глаза тускнеют и возвращаются к своему обычному лесному цвету с темно-зелеными вкраплениями. – Я не разговаривал с ним. Все, что я тебе рассказал, получено из вторых уст от Всезнайки.

– Асао.

Слуга Харуки. Несмотря на то что он вампир в третьем поколении, у него уникальное чувство слуха – сильная черта в родословной его семьи, пережившая три поколения.

– Сегодня вечером я вылетаю в Окаяму. – Джованни вздыхает. – Ты едешь?

Селлина откидывается на спинку дивана. Теперь она спокойна, ее мысли сосредоточены.

– Да. Мне просто нужно вернуться в офис и сделать несколько телефонных звонков. Ты в порядке?

– Я в порядке. Мне станет легче, когда я приеду и узнаю всю историю.

– Согласна. Мне нужно забронировать билет. Может быть…

– Я купил два билета на самолет. Если ты сможешь вернуться сюда к семи, мы сможем улететь вместе.

Вместе? Селлина поднимает бровь. Зачем им путешествовать вместе? В течение последнего столетия негласным правилом было избегать друг друга. Он ясно дал понять, что чувствовал к ней все эти годы. В результате, когда бы они сейчас ни встретились, они ссорятся – мелочно и жестко.

Но сегодня все по-другому. Здесь нет места их пустяковым обидам и язвительным замечаниям. Они должны работать вместе.

Она кивает, мысленно перестраивая свое расписание на следующую неделю. По правде говоря, она благодарна за то, что хлопоты по бронированию билетов на самолет были сняты с ее плеч. Почему он так добр к ней, она не поняла. Но она принимает это.

– С ним должно быть все в порядке, – вздыхает она, мысленно представляя своего милого друга и его яркие янтарные глаза. – Другого выхода нет, Джованни.

Он встает из-за стола.

– Я знаю. Мы разберемся с этим.

Глава 7

После тридцати часов полета, пересадок и взаимного молчания, Селлина и Джованни наконец прибывают в поместье Курашики.

Они следуют за слугой Харуки, который проводит их по элегантному коридору из твердого дерева, мимо раздвижных дверей, расписанных прекрасными произведениями искусства суми-э.

– Он не хочет меня слушать, – жалуется Асао, голос у него хриплый. – Он не спал и не выходил за пределы своей библиотеки последние сорок восемь часов, и он не хочет вызывать полицию – говорит, что они бесполезны.

Он открывает раздвижную бумажную дверь, пропуская гостей. Теплый порыв влажного весеннего воздуха касается кожи Селлины. Они выходят на улицу. Пока они идут по веранде, она рассматривает травянистый, пропитанный дождем сад и маленький пруд кои. В центре стоит массивный японский клен с бордовыми листьями. Дом Харуки и Нино похож на место для духовной медитации в стиле дзен. Мирно, естественно и захватывающе.

– Никаких новостей за два дня? – спрашивает Джованни. – Он может сказать только то, что Нино все еще жив, и ничего больше?

– Да, – отвечает Асао, открывая дверь и жестом приглашая их пройти в другой коридор. – Он жив, но далеко. Он больше ничего не может рассказать. Я знаю, что человеческая полиция некомпетентна в вопросах вампиров, но мы должны связаться с тем детективом второго поколения, который работал над исчезновением Ладислао. Тот, что в Америке.

Джованни качает головой.

– Я не знаю… Я думаю, мы должны пока держать это в тайне. Посмотрим, сможем ли мы справиться с этим сами.

Селлина соглашается.

– Все только что успокоились после исчезновения Ладислао. Если об этом станет известно, это вызовет новую волну всеобщей паники. Кажется, я однажды встретила этого детектива, когда была в Нью-Йорке. Аника Куэвас. Я помню, что у нее было очень твердое мнение.

– А у тебя нет? – Джованни смотрит на нее, приподняв бровь.

– Но речь не обо мне.

Асао проводит их по еще одному короткому, блестящему от твердого дерева коридору. Эта часть поместья более компактна, как небольшая резиденция – дом для гостей.

– Ты бы слышал этого засранца Лайоса, – бормочет слуга. – Все, что он говорил, было либо высокомерным, либо фанатичным. Я и не знал, что такие чистокровные еще существуют. Мерзкий старый ублюдок.

В очень старые времена чистокровные были высокомерными и фанатичными – они бессердечно властвовали над вампирами, используя их и ставя свои собственные желания и потребности выше чужих. Это одна из причин, почему Селлина обожает Нино.

Ее друг – как античистокровный. Невинный, внимательный и добрый. Когда умерла его мать, он был так расстроен, что спрятался в доме и отказывался от еды и общения с кем-либо – как будто хотел умереть сам. И вот, в шестнадцать лет, Селлина решила стать его источником питания. Это не было запланировано изначально, но она ни разу не пожалела о своем решении… несмотря на разногласия, которые оно вызвало между ней и одним властным мужчиной.

Асао останавливается перед двойными раздвижными дверьми. Он наклоняется и раздвигает их, как будто вручную открывает двери лифта. Внутри находится библиотека, залитая естественным, но слишком ярким светом пасмурного неба. Селлина оглядывается по сторонам. Помещение было бы великолепным, если бы не полный и абсолютный беспорядок.

Повсюду книги – открытые, закрытые, сложенные, выброшенные. Бумаги и свитки разбросаны по всему татами. Низкий столик в углу завален старыми газетами, некоторые из них упали за край.

Среди всего этого хаоса сидит Харука, одетый в традиционный костюм; его длинные волосы в беспорядке, но собраны на затылке. На мгновение он поднимает на них свои бордовые глаза, а затем снова погружается в чтение, переворачивая страницу.

– Харука, Селлина и Джованни приехали помочь, – говорит Асао. Харука в ответ лишь чешет голову, не говоря ни слова и не отрывая глаз от книги. Он просто переворачивает еще одну страницу.

На это Асао практически рычит, теряя терпение.

– Ты напуган, я понимаю. Но ты сказал, что Нино жив, так что ты не можешь сидеть здесь и переваривать все в одиночку. Эти двое пришли, чтобы помочь тебе и…

– Помочь мне сделать что? – Харука смотрит вверх, его глаза – верх напряжения. Под ними темные круги, а цвет лица слишком бледный. Он выглядит ужасно. – Я не знаю, где Нино. Он растворился в воздухе, и я не могу ничего сделать, чтобы обратить вспять то, что было сделано. Нигде нет никаких записей об этом чистокровном: где он живет, его способности, его королевство, его родословная – ничего!

Он прижимает ладони к лицу, проводит ими вверх по взъерошенным волосам. Его речь становится торопливой и неистовой:

– И это моя вина – я несу ответственность за защиту своего партнера. Я был слишком самоуверен и ленив, поэтому позволил этому негодяю войти в наш дом, не зная достаточно о нем и о его способностях, и теперь мой муж…

Несколькими шагами своих длинных ног Джованни сокращает расстояние до Харуки. Он кладет большую руку на голову, и лесное, имбирное тепло его ауры выливается наружу. Когда Джованни приседает перед Харукой, вокруг них появляется мягкое сияние.

– Сначала ты успокоишься. Потом мы сядем на кухне и выпьем кофе, чай, что угодно. Мы поговорим об этом трезво. Понятно?

Селлина делает шаг вперед как раз вовремя, чтобы увидеть, как Харука кивает. После того как Джованни встает и отпускает его, Харука проводит рукой по своим грязным волосам и закрывает глаза. Селлина занимает место Джованни, опускаясь перед ним на колени. Она хмурится, изучая его изможденное лицо.

– Ты испытываешь физическую боль?

Он покачивает головой, глаза по-прежнему закрыты.

– Это не имеет значения. – Он делает дрожащий вдох и распахивает глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. – Вы оба доверили мне его, и я… я подвел вас.

Селлина обхватывает руками его плечи.

– Не говори так. Он жив – мы его вернем. Пойдем на кухню и поговорим, хорошо? – Она отпускает его и поднимается. – Пожалуйста. Ты идешь?

Девушка протягивает к нему руки. После секундного колебания Харука отвечает ей тем же, позволяя ей помочь поднять его с татами. Когда он встает, она тепло сжимает одну из его рук в своей, после чего они все двигаются к выходу из библиотеки.

– Я сказал отцу имя Лайос Алмейда, и он узнал его.

Джованни делает большой глоток своего кофе, когда они сидят за кухонным столом. Двери во внутренний дворик открыты, и Селлина слышит тихие капли моросящего дождя, бьющего по мостовой двора, будто сопровождающий их разговор саундтрек.

Харука смотрит на свою чашку с чаем. Он не прикасается к ней, но легкий пар, исходящий от нее, вихрится и танцует в полумраке. Он поднимает глаза на Джованни.

– В каком смысле?

– Давным-давно – он сказал, может быть, двести лет назад? Отец еще был молод, это было еще до того, как он встретил нашу мать. Вампир с именем Лайос Алмейда попросил о встрече с ним, утверждая, что проводит исследование. Отец сказал, что запомнил его, потому что никогда не встречал чистокровного с такими жесткими и догматичными взглядами на ранговых вампиров. Он сказал, что это его обеспокоило и что Лайос, очевидно, пытался понять, разделяют ли они одни и те же взгляды. Отец не разделял, как и его лучший друг, Андреа, отец Селлины, представитель первого поколения, с которым он вырос в Милане.

Образ красивого, темноволосого отца Селлины мелькает в ее памяти. Они с Доменико – отцом Нино и Джованни – были как братья, пока Доменико не заболел и не спрятался. Ее отец часто говорит о том, как ему не хватает его, но Доменико уже несколько десятилетий отказывает всем посторонним гостям в приеме.

Джованни делает еще один быстрый глоток своего кофе.

– Отец сказал, что встреча была неловкой, поэтому он быстро все завершил и выпроводил чистокровного. Больше он о нем ничего не слышал.

– Лайос сказал… – Харука делает паузу, размышляя. – Что он создал «чистое и совершенное» общество, где нет ранговых вампиров. Он пытался завербовать твоего отца в то время?

Джованни пожимает плечами.

– Вполне возможно. Отец сказал, что больше никогда не слышал о нем.

– То, что Лайос сделал с Нино, – вклинивается Селлина, – это то, как описывают Исчезновение в учебниках истории. Как вы думаете, Лайос имеет отношение к Великому Исчезновению?

Они все делают паузу, их глаза бегают от одного к другому. Асао отходит от стойки позади них.

– Старый сомнительный ублюдок.

– Если он занимался вербовкой, – говорит Харука, его глаза выглядят уставшими, но впервые с тех пор, как они сели за стол, светятся, – значит ли это, что те исчезнувшие вампиры все еще где-то существуют? И что, возможно, они добровольно согласились стать частью этого нового королевства?

– Я не знаю насчет добровольности, – снова говорит Асао, сложив руки. – Подумайте об отце Соры Фудзихара. Он был чистокровным, но с радостью соединился с женщиной первого поколения. Не думаю, что он согласился бы пойти в какое-то сомнительное общество и бросить своего партнера и ребенка.

Харука вздыхает.

– Точно… да. В исторических записях, подробно описывающих тех, кто пострадал от Исчезновения, есть похожие случаи пропажи чистокровных особей, которые были связаны с ранговыми вампирами – но их всего несколько. Если бы их взгляды были настолько консервативны, они бы не стали соединяться с представителями смешанной крови.

Печаль тяжелым грузом ложится на сердце Селлины. Вампиры, оставшиеся в живых, умерли в течение нескольких недель после исчезновения своих партнеров. В то время как сложно пережить смерть партнера в браке, это невозможно для рангового вампира, связанного с чистокровным. После того как их приучили потреблять такую мощную, богатую кровь, их тела не могут выжить без нее, как при опасной зависимости от наркотика.

Джованни откидывается на спинку стула, поднеся пальцы к лицу, чтобы помассировать центр лба.

– Это дерьмо просто невероятно. Слушай, Лайос забрал Нино, потому что ему нужна «Жажда и желание», так?

– Да, – подтверждает Харука.

– Он сказал тебе успокоиться и пересмотреть свое мнение, так что он еще вернется.

Асао кивает в знак согласия.

– Я так и сказал.

– Значит, когда он вернется, мы потребуем, чтобы он вернул Нино. – Джованни отрывает глаза и смотрит на Харуку. – В обмен ты отдашь ему книгу. Тебе же не трудно расстаться с рукописью?

– Конечно, нет, – вздыхает Харука, превозмогая себя. – Если бы я только мог предположить, что Лайос зайдет так далеко, он мог бы забрать книгу с самого начала. В этом нет необходимости – в этом грубом и варварском стиле переговоров. В каком веке мы живем? И перед тем как Нино исчез, он не получал от меня пищу в течение нескольких дней. Как может человек, который так высоко ценит чистокровных, одновременно относиться к нам с таким презрением? Разлучать насильно связанную пару?

– Лицемерный ублюдок, – злится Асао. – Из-за него у нас, стариков, дурная слава, понимаешь? Надо идти в ногу со временем.

Джованни облокачивается локтями на стол и снова обращает внимание на Харуку.

– Асао сказал, что он не сообщил об этом никому в вашем королевстве. Что ты им рассказал? Кто занимается деловыми встречами Нино? И твоими?

Харука моргает, и без эмоций смотрит на Джованни, как на кирпичную стену.

– Это самое последнее, о чем я сейчас думаю.

– Никто, – отвечает Асао. – Последние два дня все было поставлено на паузу. Я сделал столько звонков, сколько мог, чтобы извиниться, но все становится подозрительным. Они не могут не приходить на прием без объяснения причин. Это социальное самоубийство, а они основались тут всего год назад.

Селлина хмурится.

– Нино так старался, чтобы его партнеры в Осаке и Киото были уверены в его способностях.

Каждый раз, когда они разговаривали, он подробно информировал ее о своих успехах. Нино нравилась его новая работа и должность, но больше всего его волновал страдающий вампир, сидящий рядом с ней.

Джованни снова устремляет на нее свой острый взгляд, Селлина сглатывает.

– Как долго ты можешь пропускать работу? – спрашивает он.

– Сейчас работа движется медленно, но мой график ближе к середине лета будет сумасшедшим. Это не имеет значения – я буду заниматься этим, пока Нино не вернется сюда и не будет в безопасности.

– У меня есть помощники, которые могут провести некоторые встречи, но я должен уехать через месяц, чтобы проведать отца. Я могу вернуться после этого, если понадобится. Давай посмотрим на их расписание и поговорим о том, как прикрыть их встречи. Разделим то, что сможем. Что скажешь?

Селлина кивает. Она хотела помочь, даже если это означало работать с Джованни и постоянно игнорировать слона, который ходит за ними по пятам, как домашнее животное. До тех пор, пока они будут держать все на поверхности и сосредоточатся на работе, все будет хорошо.

– Давай так и сделаем. Я за.

– Мы можем сказать вампирам вашего королевства, что вы оба заняты важным, конфиденциальным проектом, – предлагает Джованни. – Мы так делали с отцом в первые дни его болезни, когда держали в секрете, что мама умерла от голода на войне. Никто не задавался этим вопросом, когда я начал брать на себя ответственность – на протяжении многих лет. Так что это должно уладить любые волнения в вашей общине.

– По-моему, звучит неплохо. – Асао встает из-за стойки и направляется к широкому дверному проему. – Позвольте мне показать вам, где ваши комнаты. Вы двое устраивайтесь, а я займусь ужином.

Джованни поднимается из-за стола, Селлина тоже, но они оба останавливаются. Их взгляды устремляются на Харуку. Он сидит, сгорбившись, опираясь локтями о деревянную поверхность, ладонями потирая лицо. Кружка чая, стоящая перед ним, холодная и полная.

Страдание. От него волнами исходит мрак. Селлина в своей жизни уже наблюдала эти тяжелые, вязкие эмоции от другого вампира. Она была молода, но, когда она вспоминает тот конкретный день, печаль, которую она испытала, и ее груз до сих пор сидит в груди как камень.

Селлина смотрит на широкоплечего мужчину, стоящего напротив нее. Мужчина, который ответственен за этот груз.

Глава 8

Лето, 1914 год

Бальный зал искрится от света люстры и радостной энергии. Селлина разглаживает свое струящееся шелковое платье цвета шампанского, нервничая, когда поправляет кружево, спускающееся по изгибу ее смуглого плеча.

Она обводит взглядом переполненную комнату и всех причудливо одетых взрослых, а затем бормочет:

– Где он?

Вздохнув, Селлина решает пойти посидеть во дворе. Ночью сад в поместье клана Бьянки становился волшебным, с его прекрасными мраморными фонтанами и увитыми плющом беседками.

Она делает шаг вперед, и две большие руки обхватывают ее талию. Удивленная, она оглядывается.

– Вот ты где. – Она улыбается, глядя в его яркие орехово-зеленые глаза. – Где ты был?

Она не уверена, но кажется, что с прошлого лета Джованни стал выше по крайней мере на три дюйма. В свои семнадцать лет он возвышается над ней.

Сначала он отвечает на ее открытую улыбку, но затем прищуривается, озорно глядя то налево, то направо, после чего наклоняется к ее уху.

– Скучные дела и военные разговоры со старыми вампами. Я улизнул.

Селлина морщит нос.

– Я буду твоим сообщником. Сад?

Он кивает, хватает ее за руку и устремляется к дверям во внутренний двор в конце комнаты. Селлина крепко сжимает его теплую ладонь. Кажется, она может взлететь от огромного количества бабочек в животе.

Как только они достигают двойных дверей, знакомый голос окликает их.

– Снова сбегаем, да?

Джованни замирает на месте, отчего Селлина неловко врезается в его твердую спину. Они оба повернулись лицом к матери Джованни. Ее иссиня-черные волосы уложены в замысловатую прическу, украшенную великолепными цветами. Она решила надеть сегодня традиционное кимоно, и выглядит невероятно: первая красавица бала.

– Разве ты не должен быть в гостиной с отцом? – спрашивает она, приподнимая бровь с идеальным контуром.

– Мама, я был там, – объясняет Джованни. – Последние два часа… Я просто хотел немного отдохнуть? Пожалуйста?

Ее суровое выражение лица смягчается, появляется понимающая улыбка.

– Hai hai, wakatta wa. Jaa, Otōto mo issho ni tsuretette, ne. Amari osoku naranaide ne[12].

Селлина напрягает свой ум, вспоминая, как мать Джованни учила ее родному языку. Она говорит «да», но им нужно взять с собой Нино, и они должны как можно скорее вернуться. Селлина смотрит вниз на Нино, такого высокого и очаровательного в своем модном костюме. Он молчит, держась за руку матери. Янтарные глаза Нино осматривают комнату, как будто в любой момент что-то может выпрыгнуть и схватить его.

Джованни вздыхает.

– Sì, Madre, ho capito[13].

Он тянется вниз и берет Нино за свободную руку, осторожно подтягивая молчаливого семилетку вперед. Селлина берет Нино за другую руку, он смотрит на нее, улыбаясь, и они втроем выходят в сад.

Луна высокая и круглая блестит на фоне темного, усыпанного звездами неба. В эту летнюю ночь жара приятно ощущается на обнаженных плечах Селлины.

– Когда я дома, она заставляет меня везде брать его с собой, – жалуется Джованни, когда они идут по извилистой дорожке к их беседке. Селлина уже слышит журчание фонтана сквозь кусты деревьев, окружающих их. – Он не мой ребенок – он их. Вы должны заботиться о нем.

Селлина смеется и отпускает руку Нино, смотря на него сверху вниз.

– Тебе нравится проводить время с Джи, верно?

Он кивает, продолжая идти вперед, но улыбка Селлины исчезает.

– Нино, тебе сегодня весело?

– Нормально.

Он пожимает плечами, и сердце Селлины напрягается. Нино не является ее кровным родственником, но с учетом того, что они выросли вместе, он вполне может им быть. По правде говоря, Селлина обожает Нино больше, чем своего родного младшего брата. Козимо – маленький хулиган, а Нино? Он милый. Робкий. Она не знает почему, но она чувствует, что должна присматривать за ним.

– Ты будешь скучать по маме, когда она уедет в Японию на следующей неделе, да? – спрашивает Селлина. Там идет война, и дедушка Нино требует, чтобы его дочь вернулась домой поддержать свой клан.

– Да… – отвечает Нино, его глаза направлены на дорожку перед ними.

Когда они огибают дорожку, взору открывается большой фонтан – мраморный, сверкающий в лунном свете. Вода, вытекающая из искусной скульптуры, почти светится. Нино вырывается из их рук и бежит к фонтану. Он прислоняет ладони к краю, чтобы заглянуть в воду, а затем проводит по ней рукой.

– Он больше не разговаривает, – замечает Селлина. – Раньше он был таким разговорчивым и игривым.

Джованни трет затылок, наблюдая за младшим братом.

– Мы должны были догадаться, что что-то не так. Его поведение резко изменилось… Прошел год с тех пор, как мама узнала и убила дядю, но он все еще ведет себя как маленький испуганный мышонок. А поскольку отец и дядя – близнецы, Нино теперь ужасно ведет себя с отцом – даже не подходит к нему. Я думаю, это ранит его чувства.

Когда она поворачивается, чтобы пройти к беседке, ее платье разлетается в воздухе под легким ночным ветерком. Джованни следует за ней.

– Вот почему твои родители хотят, чтобы ты проводил с ним время, – рассуждает Селлина, придерживая край платья и поднимаясь по каменным ступеням. – Наверняка они надеются, что он снова вылезет из своей скорлупы, если будет рядом с тобой.

Селлина садится на каменную скамью, а Джованни устраивается рядом с ней, делая еще один тяжелый вздох.

– Я понимаю это. Но почему я должен делать так много? Отец таскает меня на все деловые встречи, а мать всегда заставляет меня посещать светские рауты. В то время как Нино остается дома с прислугой и играет. Когда я наконец прихожу домой, мне говорят, чтобы я проводил время с ним. Я просто хочу чего-то для себя – чего угодно.

Он массирует лоб длинными пальцами, затем запускает их в гущу своих медово-коричневых волос. Джованни всегда был привлекательным, но за последний год он повзрослел и мягкие, детские черты лица, которые она всегда знала, стали резкими и мужественными. А еще он прекрасно пах.

– Ты первый сын, Джованни.

Он горько смеется.

– Как будто мне нужно напоминание.

Она протягивает свою ладонь, чтобы коснуться руки Джованни, лежащей на скамейке.

Заметив ее прикосновение, он поднимает ладонь вверх и переплетает их пальцы. Когда он смотрит на нее, то видно, как его светлые глаза трепещут.

– Лина?

– Да?

– Тебе будет шестнадцать следующим летом…

– Да, – отвечает она, сохраняя спокойное лицо. Но внутри нее снова порхают бабочки.

– Ты… думала о том, кого хочешь видеть своим источником? Или кому ты могла бы предложить себя в первый раз?

– Не совсем, до этого еще целый год, – лжет Селлина. Она думала об этом с двенадцати лет. Шестнадцатилетие означает, что ее вампирская плоть затвердеет. Больше не нужно кормиться от того, кого выбрали ее родители. Через год она сможет питаться как взрослая и отдать себя вампиру по своему выбору.

В ее воображении это Джованни. Конечно, это он. Он ее лучший друг. Они рассказывают друг другу все, и им весело вместе. Он присматривает за ней, а она за ним – как в тот раз, когда она подслушала, что Антонио осмелился лизнуть щеку Джованни, когда тот приветствовал его на весеннем вечере. Благодаря ценной проницательности Селлины Джованни избежал того, чтобы с ним обращались как с чистокровным лизоблюдом.

Они понимают друг друга – как будто говорят на одном и том же врожденном языке. Это должен быть он. Только он.

Но она должна быть скромной.

– А что? – спрашивает Селлина, не обращая внимания на взволнованный стук своего сердца.

– До этого еще целый год, но… – бормочет Джованни, опуская взгляд. – Может, ты подумаешь о том, чтобы выбрать меня в качестве своего источника? Что ты думаешь?

Селлина не может скрыть улыбку, когда он смотрит в ее глаза. Она приподнимает бровь, поддразнивая.

– Будущий король Милана предлагает себя мне? Это скандал.

– Не называй меня так. – Выказывает недовольство Джованни. – Я ненавижу слышать это – особенно от тебя. Это неважно. Я просто хочу… быть ответственным за то, чтобы кормить тебя. Если ты не против.

Все ждали, когда Джованни кому-нибудь предложит себя. Последний год, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать, он продолжал питаться от мужчины, которого выбрали для него родители. Вампиры из их аристократии, молодые и старые, строили догадки: Сменит ли он источник? Если да, то когда? Красивый первый сын знаменитого лидера Доменико Бьянки – кто получит возможность испить его божественной, чистокровной крови?

И вот он здесь, ждет ее ответа. Селлина прикусывает губу от радости.

– Для меня это большая честь… и, если я тебе понравлюсь, когда придет время, я хотела бы стать и твоим источником.

Джованни удивляет ее, прижимаясь лбом к ее лбу, его аромат переполняет Селлину и одурманивает.

– Да, – шепчет он. – Я нахожу тебя очень приятной. Настолько приятной, что ты даже не представляешь…

Он поднимает голову, но затем наклоняет ее и быстрым движением прижимается губами к ее губам. Селлина задыхается от потрясения. Он никогда не делал этого раньше. Она хотела этого. Она фантазировала об этом. Но Джованни всегда вел себя прилично – игриво, но сдержанно. Идеальный первый сын.

Он отстраняется, и его глаза становятся ярко-изумрудно-зелеными, когда он смотрит на нее. Она сглатывает. В ответ на его взгляд в ее серых глазах вспыхивает огонь. Древняя кровь внутри нее бурлит из-за вызванной врожденной тяги между ними.

Джованни прижимает свою ладонь к ее лицу.

– Мне было интересно, какого цвета твои глаза… Серебристые. Как молния. Это прекрасно…

На этот раз Селлина дарит робкий поцелуй его полным губам. Она не успевает перевести дыхание, как Джованни улыбается и снова подается вперед.

– Мерзость.

Тоненький голосок заставляет их остановиться и переключить внимание.

Нино стоит на каменных ступенях и наблюдает за нами, его маленький симпатичный носик вздернут. Джованни рычит, в мгновение ока он вскакивает со скамейки и подхватывает брата на руки.

Нино кричит и смеется, когда его поднимают в воздух. Джованни кружит его так, что кажется, будто он летит по ночному небу.

Радость молодого вампира эхом разносится по деревьям, отчего у Селлины становится легко на сердце. Возможно, это первый раз за год, когда она слышит такой веселый смех Нино. Она встает и спускается по ступенькам, чтобы присоединиться к веселью двух вампиров, которых она любит.

Глава 9

Комнаты, в которых остановились Селлина и Джованни, выходили на одну веранду. Распаковав свои вещи, Селлина распахивает бумажную дверь и выходит на улицу. Сев на твердое дерево и сложив ноги, она вдыхает чистый влажный воздух, наблюдая за дождем в саду, заросшем бамбуком.

Наступают сумерки, и небо напоминает театральное зрелище – смесь розовых оттенков заката и темно-сиреневых дождевых облаков. Романтично, но мрачно. Надежда? Через тонкую дверь она слышит, как Джованни тяжело вышагивает взад-вперед по своей комнате. Он разговаривает по телефону, лая в своей манере «короля королевства».

Она смотрит на мокрый от дождя пейзаж, теряя счет времени. Когда бумажная дверь в комнату Джованни открывается, она оглядывается через плечо. Он несет в руке большой ежедневник в кожаном переплете и свой смартфон, после чего, сев рядом с ней, свешивает длинные ноги с края веранды. Она вздрагивает. Температура снижается.

– Тебе холодно? – спрашивает он, наблюдая за ней.

Селлина качает головой.

– Я в порядке.

Он кивает.

– Асао дал мне их расписания. Я только взглянул на них, но, вероятно, мне стоит заняться клиентами Нино, пока ты будешь заниматься обязанностями Харуки. Они кажутся более подходящими для твоего опыта, но дай мне знать, что ты больше предпочитаешь.

Он открывает лежащий между ними кожаный ежедневник, и Селлина молча просматривает страницы, пока Джованни набирает текстовые сообщения на своем телефоне. Она читает, но все же осторожно поднимает глаза, чтобы посмотреть на него. Тень украшает его сильную челюсть. Джованни не носил бороду с прошлого года, и ему пора побриться. Он смотрит на светящийся телефон и на его лице мелькает недовольство. Он сидит рядом с ней, но, как всегда, мыслями находится далеко, как красивая оболочка прежнего теплого, заботливого вампира, которого она когда-то знала.

Прочитав и обдумав план, Селлина выпрямляет плечи.

– Я согласна с тобой. Я возьму на себя обязанности Харуки. Я не знаю японского, чтобы заключать подробные деловые контракты, но я думаю, что справлюсь с общественными визитами и планированием некоторых мероприятий. Этот проект по латинскому переводу придется отложить, но я все равно встречусь с семьей и сообщу им, что Харука не отказывается от их просьбы.

– Хорошо. – Джованни выдыхает, все еще печатая и сосредотачиваясь на своем телефоне. – Я заберу все со стороны Нино. Примерно через месяц я должен вернуться домой. Давай пересмотрим план примерно в то время.

– Звучит неплохо. – Селлина вздыхает. – Есть ли что-нибудь еще, что мы можем сделать? Харука, кажется, вот-вот сорвется.

– Мы здесь, – говорит Джованни, глядя на нее сочувствующими глазами. – Все, что мы можем сделать, это быть вместе. Харука уже перевернул все книги в своей библиотеке, а я был как можно более осторожен в установлении контактов… Отец сейчас находится между смятением и убийством. Но мы должны ждать. Это существо… Лайос вернет Нино. Он должен это сделать, если хочет получить эту чертову книгу.

Но что, если он причинит ему боль? Что, если он его обидит? Селлина хотела бы спросить, но у Джованни нет ответов. Ни у кого нет ответов. Стресс ничему не поможет.

– Верно, – соглашается она, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Мы должны поговорить с Асао об обеспечении из источников высокого уровня, в зависимости от того, как долго нам нужно будет оставаться здесь.

Джованни качает головой, переключая свое внимание обратно на телефон.

– Мне это не нужно, но ты можешь спросить его.

– Эм, ты не можешь месяц не питаться.

Он смотрит на нее, ухмыляясь своими полными губами.

– Я не знал, что тебе не все равно.

Ее лицо выражает обиду.

– Как будто тебе есть дело до того, забочусь я или нет.

– О, мне не все равно. Даже очень. Ты даже представить себе не можешь, сколько я всего получаю.

– Вот с этим я согласна. И что дальше? Ты планируешь ходить по барам, чтобы найти свой новый источник? Я знаю, это твоя тайная фишка – переспать и попробовать местные товары.

Джованни принимает мрачный вид.

– Это было очень давно. Более ста лет назад. Мне было восемнадцать. Ты собираешься вечно напоминать мне об этом? Я никогда не смогу это забыть?

– Ты можешь делать все, что захочешь. Это не имеет ничего общего со мной…

– Это имеет отношение к тебе. И все, чего я всегда хотел, это чтобы ты, черт возьми, посмотрела на меня. Признала меня.

Его тяжелый голос эхом разносится в тишине дождливого сада. Селлина моргает.

– Что? О чем, черт возьми, ты говоришь? Ты сказал мне…

– Я знаю, что я сказал, хорошо? Но я…

В дверь Джованни стучат. Он поворачивается, и Селлина слышит голос Асао с другой стороны.

– Я накрыл стол к ужину.

Джованни резко встает, затем берет большой ежедневник, лежащий между ними. Селлина поднимается, вытирая пыль со своих легинсов, и смотрит на него. Он отворачивается от ее взгляда и возвращается в свою комнату.

Они идут в сторону кухни в тягостном молчании. Селлина беспокоится о своем пропавшем друге и эмоциональном состоянии его мужа, поэтому сейчас не время танцевать со старыми скелетами из шкафа, принадлежащего ей и Джованни. Это последнее, что ей сейчас нужно.

Глава 10

Нино открывает глаза и испытывает непреодолимое чувство тошноты. Когда он поворачивается и натыкается на что-то мягкое, возникает ощущение, будто его тело деревянное, но в то же время он испытывает болезненные ощущения. Он стонет, его разум в оцепенении пытается осознать окружающую обстановку.

Закат. Окно в прямой видимости заполнено оранжевыми облаками на фоне темнеющего неба. А еще там есть странное дерево… Он никогда не видел ничего подобного.

– Meu anjo está acordado?

Над ним слышится незнакомый голос, словно португалоговорящее божество. Мой ангел проснулся? Звук близко. Слишком близко.

Он оглядывается через плечо и видит, что на него смотрит мужчина-вампир с очень длинными ирисово-коричневыми волосами и бледными, океанскими глазами… не совсем голубыми, но и не зелеными. Он улыбается, но его лицо очень худое, ему не помешало бы поесть. А лучше раз пять.

– Посмотри, какой ты великолепный и золотой, и эта богатая, расплавленная аура… – Вампир приподнимает бровь. – Как будто окунаешь член в теплый мед. Uma delícia…[14]

Нино спрыгивает с кровати, его голова кружится, и он падает на деревянный пол. Его начинает тошнить. Хуже того, в сердце ощущается пустота. Нино вытягивает шею в стоне, ощущая острую пустоту внутри себя там, где обычно царило глубокое удовлетворение. Плохое самочувствие и дезориентация могут способствовать тому, что он совсем расклеится.

– Ты в порядке? Я пошутил… na maioria das vezes[15].

Длинноволосый вампир откидывается на край кровати и смотрит на него сверху вниз, как любопытный ребенок смотрит на раненое животное, застрявшее в колодце. Нино отодвигается еще дальше, его тело протестует в агонии, а глаза слезятся. Он выпрямляется и садится у стены под квадратным окном.

Где я, черт возьми, нахожусь? В одну минуту он дома, а в другую… Его тело начало исчезать, но теперь он цел и невредим. Хотя его разум кружится, а пустота внутри него мучительна…

– Эй, милый. Ты в порядке? Слушай, после трюка esqueleto[16] с исчезновением, ты чувствуешь себя как merda[17] в течение дня или около того… а вчера ты спал весь день. Просто дыши, ладно?

Нино смотрит на костлявого вампира, который наблюдает за ним с кровати. Почему мы были вместе в постели? Что происходит?

– Боже мой… – Другой вампир сползает с кровати и подходит к Нино. – Ты выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит. Постарайся расслабиться…

Когда мужчина протягивает руку, что-то внутри Нино оживает. Сквозь боль, пустоту и замешательство его аура устремляется наружу. Неизвестный вампир поспешно отступает назад, когда красно-оранжевая сущность Нино вырывается из его тела и образовывает вокруг него идеальную сферу. Глаза Нино расширяются, когда он смотрит на незнакомца, его образ теперь окрашен в закатные тона цветным «фильтром» энергии Нино.

Худой вампир нерешительно поднимает руку и прижимает ладонь к сфере. Грудь Нино быстро вздергивается от волнения, но рука незнакомца оказывается по меньшей мере в двух футах от его лица. Поверхность твердая.

– Uau! Que lindo![18] Это невероятно, милый… прекрасно.

Щелкающий звук в маленькой комнате заставляет Нино поднять взгляд. Старая дверь со скрипом распахивается. Лайос входит внутрь и направляется прямо к нему, в сопровождении высокого и молодого чистокровного. Нино прищуривается и замечает кое-что странное во внешности младшего вампира. Он истощен, как и Лайос, и длинноволосый незнакомец, но этот новый… У него отсутствует ухо.

Когда Лайос подходит и встает перед Нино, вампир с каштановыми волосами спешит снова сесть на кровать, убегая, как большая крыса.

– Итак, что это? – спрашивает Лайос, наклоняясь, чтобы рассмотреть яркий шар. Сердце колотится, и Нино прижимается к стене. Он не знает, как ему это удается, но молится, чтобы эта штука выдержала. Лайос кладет ладонь на твердую форму. – Хм. В тебе есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Твой могущественный супруг кое-чему тебя научил.

Длинноволосый мужчина бормочет с кровати на португальском языке. Нино не очень хорошо знает язык, но для понимания этого было достаточно.

– Дядя. Это жестоко – разлучать двух чистокровных вот так.

Лайос проводит рукой по кривой сфере, сосредотачиваясь, как будто это сложная загадка.

– Эти молодые, современные чистокровные ничего не знают о настоящей преданности. Я предполагаю, что их связь была принудительной по политическим соображениям или из-за поверхностного влечения… Отвратительно.

– Узы есть узы. – Длинноволосый пожимает плечами.

– Неверно. И как будто тебя волнуют узы. Твои сексуальные извращения настолько чудовищны, что мне нужно было давно положить этому конец. Позор… Мой брат не научил тебя скромности и самоуважению.

– Напротив, я чувствую, что моя самооценка настолько ценна, что ее следует разделить со столькими существами…

– Молчи. – Лайос поворачивает голову, глаза-бусинки сфокусированы на Нино, и он снова переходит на английский. – Юноша, я понимаю, что, возможно, мы начали не с самой приятной ноты. Когда твой супруг попросил меня уйти, ситуация обострилась довольно быстро. Временами мой характер берет верх. Было бы неправильно игнорировать такую фундаментальную истину.

Наблюдая за Нино, Лайос моргает, выражение его лица смягчается. Когда Нино молчит, он продолжает:

– Возможно, нам стоит пройти в гостиную и поговорить? Ты бы мог рассказать мне немного о рукописи «Жажда и желание», которой владеет твой муж, а я мог бы рассказать тебе больше о своем королевстве и о том, чего я здесь достиг?

Вместо ответа Нино закрывает глаза, молясь, чтобы его аура продолжала держаться. Он не хочет идти в другую комнату и разговаривать с этим странным старым существом. Он хочет домой.

Когда Лайос с громким стуком ударяет рукой по толстой поверхности, глаза Нино снова открываются.

– И снова ты молчишь! Что, черт возьми, с тобой не так? Где твоя гордость чистокровного вампира?

– Пожалуйста, пожалуйста, просто верните меня обратно, – говорит Нино, тяжело сглатывая. – Если вы хотите поговорить, мы можем сделать это в моем доме. Вам не нужно этого делать. Мы больше так не делаем.

Лайос поднимает свой сморщенный подбородок, на его тонких губах появляется высокомерная ухмылка.

– Расскажи мне больше о книге, и я верну тебя обратно.

– Сначала отвезите меня обратно… потом мы сможем обсудить…

– Я не принимаю приказов от слабых, новообретенных чистокровных.

Его глаза светятся от гнева ярко-белым светом. Нино еще сильнее прижимается к стене, но ничего не происходит. Лайос рычит.

– Когда этот щит сломается – а он сломается, – первое, что я сделаю, это вырву этот бесполезный язык из твоего рта.

Старый чистокровный выпрямляется, его белые глаза затухают и возвращаются в свое темное, застывшее состояние. Он поворачивается, деревянный пол скрипит под его ногами, когда он направляется к двери, обращаясь к длинноволосому вампиру на кровати:

– Хоть раз будь полезен и присмотри за ним. Если кто-то из вас попытается уйти, обещаю, далеко вы не уйдете.

Длинноволосый кивает, но молчит. Когда Лайос и его высокий спутник с отсутствующим ухом выходят, а дверь захлопывается, худой мужчина поворачивается к Нино.

– Слушай, если он лишит тебя языка, не переживай так сильно, амиго. Он отрастет. Это просто… больно.

Нино прижимает ладони к лицу, затем проводит ими вверх, чтобы схватить себя за волосы. Он напуган и растерян, и ему хочется, чтобы это пустое, мучительное чувство утихло. Как это произошло?