Травница для Повелителя теней

Глава 3. Ночь в пути

Я успела взять лишь маленький дорожный мешок и сунуть туда первое, что попалось под руку: мешочки с самыми сильными травами, склянки с базовыми зельями, ступу и котелок. Ничего лишнего, только необходимое для работы. На большее мне просто не дали бы времени.

Я даже не успела оглянуться на свое скромное пристанище, на пучки сушеных трав, свисавшие с балок, как грубый окрик одного из солдат заставил меня вздрогнуть.

— Выходи!

Два года жизни, пусть и чужой, оставались позади. Навсегда.

Я вышла на улицу, и прохладный ночной воздух кольнул лицо.

Из окон и темноты соседних домов, на меня смотрели десятки глаз. Испуганные, полные жалости и немого укора. Я видела бледное лицо Мирэны, она стояла в дверях своего дома, прижимая руки к груди. Наши взгляды встретились на мгновение, и в ее глазах я прочла всё: страх за меня, отчаяние и горькое понимание, что помочь она не в силах. Она отвернулась и захлопнула дверь. Щелчок щеколды прозвучал громче любого удара. Деревня отрекалась от меня. Они не видели в похищении несправедливости — они видели неминуемую кару, настигшую того, кто привлек внимание Повелителя теней.

Меня посадили на лошадь перед одним из солдат. Его железные доспехи больно впивались мне в спину при каждом шаге лошади, а едкий запах пота, остывшего металла и дорожной пыли перебивал все остальные запахи, заполняя легкие до тошноты.

Я сидела, выпрямившись в струнку, стараясь касаться его как можно меньше, до белизны вцепившись пальцами в жесткую гриву лошади. Каждый мускул был напряжен, каждый нерв звенел.

Повелитель теней — Теон, как я услышала, когда его назвал один из воинов, все время находящийся возле него, — ехал впереди. Он сидел в седле с врожденной, хищной грацией, его спина была прямая. Он не оглядывался, не проверял, на месте ли я. Теон был уверен, что я никуда не денусь.

Мы выехали за околицу. Деревья смыкались над головой, превращая лунный свет в пляшущие пятна. Воздух стал густым и влажным, наполненным шепотом листьев и криками ночных птиц. От леса веяло холодом, но для меня он был почти родным. Травы шептались, корни тянулись к моим стопам, даже сквозь копыта лошади я чувствовала их слабый, успокаивающий зов. Это была моя стихия. Не враждебная тьма, что окружала солдат, а живая, дышащая природа.

Мы скакали несколько часов, я изнемогала от усталости. Каждый мускул ныл от непривычной позы, веки слипались, но сон был невозможен. Каждый раз, когда моя голова кренилась, и я начинала съезжать с седла, железная рука солдата грубо встряхивала меня.

— Не спи, — рычал он прямо в ухо, и его дыхание, пахнущее луком и чем-то кислым, обжигало щеку, заставляя меня морщить нос.

Впереди Теон внезапно поднял руку. Отряд остановился так же резко, как и начал движение.

— Здесь, — коротко бросил он, спрыгивая с коня. — До рассвета.

Солдаты принялись суетиться с привычной скоростью. Они не разводили костер, словно скрывали от кого-то свое присутствие в этом лесу. Рассредоточились среди деревьев, растворяясь в тенях, становясь частью леса. Было страшно и восхитительно — наблюдать за ними.

Меня столкнули с лошади на мягкий, влажный мох. Ноги, затекшие и одеревеневшие от долгой дороги, подкосились, и я едва удержалась на ногах, хватаясь за ствол поваленного старого дерева.

Теон подошел ко мне. В лесной полутьме он казался еще больше, еще опаснее. Его лицо было бледным пятном в темноте, и я заметила, как его пальцы слегка подрагивают.

Проклятие. Оно напоминало о себе.

— Сколько нужно принять? — спросил он, показывая склянку с обезболивающим, которую я ему давала.

— Половину за раз. Но это не снимет проклятие. Только заглушит боль, — честно предупредила я, кивая в сторону склянки. Врать ему было бы себе дороже.

— Я знаю.

Он отпил половину, не моргнув, лишь слегка сжав веки от знакомой горечи, и остальное протянул мне.

— Сама тоже пей, — его взгляд, тяжелый и оценивающий, скользнул по моим рукам.

Я непонимающе посмотрела на него.

— Твои руки, — пояснил он, и в его голосе вновь прозвучала та же усталая насмешка. — Дрожат. От страха или от усталости? В любом случае ты будешь бесполезна, если упадешь с седла завтра.

В его словах не было заботы, только холодный расчет. Он просто должен содержать меня в рабочем состоянии. Но это было лучше, чем ничего. Унижение горело у меня в груди, но тело, измученное долгой ездой, кричало о помощи.

Я молча кивнула и выпила остатки в несколько глотков. Горьковатая жидкость обожгла горло, но почти сразу же по телу разлилась приятная тяжесть, снимающая боль, дрожь в руках поутихла.

Он коротким жестом указал на корни большого дуба.

— Спи там. Учти, бежать бессмысленно.

Я покорно подошла к дереву и пристроилась между могучих корней, стараясь закутаться в свой плащ. Было холодно и страшно.

Он стоял неподалеку, прислонившись к другому дереву, его профиль был обращен к лесу.

Он не собирался спать. Он охранял. Или просто ждал. Но чего?

Закрыв глаза, я пыталась заглушить навязчивый голос паники, который твердил, что я совершила ужасную ошибку, последовав за ними.

Я слышала его дыхание — ровное, но с той самой хрипотцой, что выдавала ежесекундную внутреннюю борьбу. И погружаясь в тревожную дрему, чувствовала слабые всполохи его проклятия.

Мне виделись странные обрывки сна, где зеленые волосы опутывали меня, как лианы, словно защищая, а сквозь них пробивался холодный стальной взгляд.

Просыпалась я от каждого шороха и щелчка ветки. И каждый раз я видела его. Теон не спал, казалось, что-то не давало ему уснуть. Он стоял на том же месте, будто изваяние, охраняющее свои владения. Или свою добычу.

Когда в очередной раз приоткрыла глаза, я поймала его взгляд. Он смотрел на меня как на загадку. На проблему, которую ему еще предстояло решить.