Транссферы

* *

*

Глава пятая. """Мир без пространства и времени. "

Сознание возвращалось к Герману медленно, но, как ни странно, легко и безболезненно. Он попытался открыть глаза. Но тут же с ужасом обнаружил, что у него больше нет глаз. Он попытался пошевелить пальцами правой руки. Самоуверенно ожидая ощутить острую боль во всем теле от всех только что перенесенных им падений и переворотов. Опять же... он ничего не почувствовал. У него больше не было рук ! Он выдержал какое-то время, чтобы в полном отчаянии повторить свою попытку. Но, ровным счетом ничего не изменилось. Его тело больше его не слушалось. Более того, хотя он все еще и боялся себе в этом признаться, у него больше не было тела. Его окружала мрачная пустота и безмолвие. Он не слышал не единого звука. Он не чувствовал не единого запаха. Он вообще не ощущал реальность как таковую. И с ним это было впервые. Единственным, что все еще оставалось в его власти, был его разум. И еще, что не менее важно, память. Он отчетливо помнил все, что с ним произошло. Причем не только в последние часы и минуты перед катастрофой " Иуды", но также в каждую из той дюжины миллиардов секунд, которые он прожил за всю свою жизнь. "Надо же, - подумал он про себя. - А я представлял себе Преисподнюю несколько иначе. Не говоря уже, конечно, о Рае " Его несколько вульгарная и несовсем уместная шутка ему самому понравилась. Даже в той ситуации, в которой он оказался, лейтенант Леваневский продолжал быть верным самому себе. Ему было страшно и он не скрывал этого. Но вместо того, чтобы запаниковать и трусливо читать молитвы, он предпочел цинично шутить и был благодарен Всевышнему, а может даже самой Природе за то, что она сохранила за ним это право. " - Однако, - вновь подумал про себя Герман. - Также не может продолжаться вечно. Я могу так и со скуки помереть " Герман попытался улыбнуться. На мгновение забыв о том, в каком положении он оказался. Как и следовало ожидать, ничего не случилось. Он продолжал оставаться наедине с самим собой, не будучи даже в состоянии самому себе улыбаться. " Однако, - как попугай повторил он про себя. - Я начинаю сердится. Эй, там, наверху, вы слышите?! Сделайте со мной хоть что-нибудь ! Если виновен, что ж, пожалуйте на сковородку ! Я ответственности не боюсь ! Если нет, так уж будьте так любезны препроводить меня в ваши райские кущи ! И вообще, что-то я не понимаю ! Я, так сказать, у Вас в гостях... И, судя по всему, очень надолго, если не навсегда... И ко мне никакого внимания ! Даже страшного суда не предложили ! Герман развеселился и его понесло не на шутку. " Нет, вы уж будьте так любезны обратить на меня внимание, господа, или как вас там еще, - мысленно продолжал он односторонний диалог с выдуманным им же самим собеседником. - Я же могу и обидеться ! Я, между прочим, к вам не по собственной воле попал ! Так получилось ! Понимать надо ! Если вы так и дальше будете играть со мной в прятки, я могу и обратно вернуться ! С вашего разрешения, конечно ! Честно признаться, там , на белом свете, мне понравилось больше ! Ну так как?! Может мне вернуться? " Герману начал надоедать тот спектакль, который он сам перед собой разыгрывал. Он глубоко задумался и тут ему на ум пришло более интересное занятие. " Ну если со мной никто не хочет разговаривать... - заструились в его сознании свежие мысли. "Что ж, придется всецело погрузится в свои собственные воспоминания, философски закончил он. - Вот только с чего бы начать? " Герман пребывал в замешательстве. Вспоминать детство ему не хотелось. Лишний раз копошится в своей сознательной биографии он за время своего продолжительного общения с "Р" с мягким знаком разучился. Оставалось только два пути: либо обратить свой взор на безмятежную юность, либо, в конце концов, окончательно разобраться с тем, что же все-таки произошло с "Иудой" в его последние часы и минуты, скажем так, земного существования? "- М-да, выбор, конечно, не велик, - подытожил Герман. - Но, все же, с чего-то надо начинать?! Юность то, конечно, предпочтительнее и интереснее. Зато последние часы его жизни гораздо важнее и, главное, непонятнее. С них то мы, пожалуй, и начнем. То, что произошло с его электронным соглядатаем, в общем то уже давно нашло в его сознании вполне приемлемые и разумные объяснения. А вот то, что случилось после этого - пока еще было для него загадкой. Но, лучше все по порядку. Его звездолет атаковал чужой корабль, оказавшийся точно таким же как его собственный. Это было. Хотя, может быть и нет. А вдруг это был какой-нибудь мало изученный земной наукой физический эффект?! Ну скажем, точное зеркальное и электромагнитное отражение его собственно корабля от незримой преграды. Почему бы нет? Тогда все и сразу становится на свои места и не требует никаких дополнительных изысканий. Стоп. А как же тогда быть со вторым кораблем. Он то никак не мог быть отражением "Иуды". Это точно ! Он вообще был гражданским. И цвет у него был серебристый, а не черный, как у "Иуды ". Да и название его он, Герман, даже успел прочитать... Кстати, как он назывался? "Космический исследователь "Первопроходец" 21 - звездная экспедиция " кажется, именно так. М-да, очень несуразное название. А главное длинное и... " Герман запнулся. В его сознании закрутился ворох необузданных мыслей. "... что это название мне напоминает? Может быть я когда-нибудь раньше его слышал? Если да, то где и когда? - сознание Германа забилось в лихорадке, тщетно пытаясь выудить из своих недр все, что могло иметь отношение к Космическому исследователю "Первопроходец" и 21 - звездной экспедиции " " - Не может быть, - наконец его осенило. - Это же... Это же ЕЕ корабль. Ну точно, именно так он и назывался. И экспедиция ее была как раз 21-ой по счету. Все сходится. Значит..." - Здравствуйте. Это вы? - неожиданно ворвался в его гордое одиночество до боли знакомый, хотя и давно им забытый голос. ЕЕ голос. - Это я, - зачаровано подтвердил Герман, тщетно пытаясь поверить в то, что голос реально существует, а не является очередным плодом его возбужденного воображения. - Я знала, что мы снова встретимся. Я вас ждала, - вновь громко и отчетливо произнесла ОНА. - Если вы так говорите, значит я умер, - ляпнул в ответ первое, что ему пришло в голову Герман. - И да и нет, - грустно продолжала Она. - Как вас прикажете понимать? - в своей привычной манере возмутился Герман. - Для того мира, из которого вы пришли, вы безусловно умерли. Для вас тот мир тоже умер. Для меня вы пока еще живы. И для вас, может быть тоже, - неуверенно продолжала ОНА. - Что значат ваши "пока" и "может быть"? Значит я все-таки умер..., - не унимался Герман. - Для нас двоих, вы пока еще даже не родились. Но если вы меня забыли, то да, значит вы умерли. И я уже ничем не могу вам помочь, - ЕЕ голос задрожал и стал тише. - Разве я смог бы вас забыть?! - взбунтовался Герман. - Так не бывает. Этого не могло случиться ни при каких обстоятельствах. Но объясните мне, наконец, хотя бы вы, что здесь происходит. Где я, черт возьми? Почему я вас не вижу и, наверное, с учетом моего предыдущего опыта, еще и не слышу? Что все это значит? - Вы все равно не поймете. По крайней мере, пока, - заговорила ОНА более твердым, и как может быть показалось Герману, ободренным голосом. - Почему же? - чуть было не обиделся на ЕЕ слова Герман. - вы считаете меня глупым? Или считали таковым раньше? - Нет, - опять погрустнев, ответила ОНА. - Я никогда не считала вас глупым. Тем более сейчас, когда снова узнала. Но это ничего не меняет. Вы очень скоро это сами поймете. Если нет, значит мы уже больше никогда не встретимся ! - Что такое я еще должен понять? И почему от этого зависит встретимся мы еще раз или нет, черт возьми ! - сорвался с цепи Герман. - Мы обязательно встретимся ! Теперь я уже знаю это точно, - поспешила его успокоить ОНА. - Скажите пожалуйста, она уже знает ! Почему я тогда еще ничего не знаю , - не унимался Герман. - Потому что для вас будущее еще не наступило, - спокойно объяснила ОНА. - Ну с этим то я, пожалуй соглашусь ! - флегматично заключил Герман и в очередной раз бросился в контратаку. - Ну если для меня будущее еще не наступило, то и для вас оно не наступило тоже. По - моему, логично?! Тогда откуда у вас такая уверенность в том, что мы обязательно еще раз встретимся. - Вы действительно очень сильно изменились за время нашей с вами разлуки, Герман, - первый раз за всю их беседу ОНА назвала его по имени. - Но я знаю, что в душе вы остались прежним. Что же касается ваших рассуждений , то они бессмысленны. И в силу этого нелогичны. В этом мире, в котором вы оказались, прошлое, настоящее и будущее совпадают в одной точке. Но только для тех, кто к этому готов. Вы пока еще не готовы. - Стоп, стоп, стоп..., - не совсем вежливо перебил свою собеседницу Герман. -То, что я к чему-то там не готов, это я уже давно понял. Ну черт с ним, как говорится. Но вы то, с ваших собственных слов, к этому готовы. Значит для вас все, что неминуемо случится в будущем, уже давно известно. Ведь так? - Нет, не так, - возразила ОНА. - Мне известно только то, что могло бы произойти со мной, если бы мы так и не встретились. Теперь же, наше общее будущее мне уже неведомо. И хотя в этом мире отсутствуют пространство и время, наше общее будущее стремительно меняется. И чем больше и глубже мы будем узнавать друг друга, тем более определенным будет это будущее. Вы меня понимаете? - Ну разумеется, - беззастенчиво соврал Герман. - Чего уж тут непонятного. Будущее это прошлое, прошлое - настоящее, а настоящее... а настоящее... Герман запнулся. Запнулся, почувствовав в глубине своей души, что поступает с той, к которой он так стремился всю свою жизнь, цинично и глупо. Неожиданно в нем проснулись всегда присущие его истинной натуре благородство и честь. - Извините, - поспешил исправить положение он. - Я не хотел вас обидеть . Честно. Не знаю, что на меня нашло. Но на самом деле, я не такой. Хотя многие в том мире, из которого я пришел, страстно желали во мне видеть только то, что я по своей глупости только что перед вами продемонстрировал. Ложь, цинизм, лицемерие и ничем не обоснованную гордыню. Я искренне извиняюсь перед вами за свое поведение. Не знаю только, сможете ли вы меня простить после всего того, что я успел вам наговорить. - Я вас уже простила. И я вам верю. Вы действительно не такой плохой, каким старательно хотите казаться. - поспешила успокоить Германа ОНА. Вы изменитесь. Вы вновь станете самим собой. Причем очень скоро. И может быть то, что было между нами в том далеком мире, откуда мы оба однажды пришли, вернется снова и... ОНА не договорила. Голос ее оборвался также неожиданно, как и возник. Но ОНА вселила в него надежду. И, несмотря на ту горечь, что испытывал Герман от своих глупых и бестактных выходок, которые он позволил себе, беседуя с НЕЙ, ему было радостно на душе. У него опять была цель. И ему опять хотелось жить. Правда, пока еще он не знал, сможет ли он снова заслужить это право. Но теперь это уже не имело значения. Между тем, все вокруг Германа уже кружилось в фантастическом водовороте событий. И хотя он продолжал оставаться слепым, глухим и беспомощным, он неожиданно что-то почувствовал. Он пока не мог понять, что именно. Он никогда раньше не сталкивался с подобным чувством и поэтому был не в состоянии его описать. Его куда-то тянуло, влекло и он был полон энергии. И тут только он наконец догадался, что именно это было за чувство. Он чувствовал Движение. И это было пока третьим, после разума и памяти ощущением, которое Природа великодушно посчитала возможным ему вернуть.

* *

*

То, что когда-то было Германом Леваневским, теперь ощущало себя маленькой и неуловимой частицей энергии с бешеной скоростью мчавшейся через бездну пространства и времени. Он был ФОТОНом. Да, да именно ФОТОНом. И хотя он не мог это утверждать с полной уверенностью, но он это знал. Его продолжали окружать темнота и безмолвие. Но он уже чувствовал в них присутствие себе подобных. Таких же как он фотонов, загадочных и неудержимо рвущихся к им же самим неведомой цели. Их были миллиарды, а может быть и секстильоны. Каждый из них не имел ни малейшего представления о том, где и зачем был начат его путь и где ему суждено прекратиться. Каждый из них был сам по себе и ничто его не связывало с остальными. ФОТОН, который прежде был Германом, тоже не был исключением. Но, в отличие от других, он был способен почувствовать свое полное Одиночество во Вселенной. Неожиданно незримая преграда оказалась на его пути. Силы стали быстро его покидать. Он стремительно терял свою скорость и, прежде казавшуюся ему бездонной, энергию. Прошло еще мгновение и он понял, что сливается с тем, что прервало его предначертанный путь. Он почувствовал, как становится вначале ее маленькой частью, а потом уже и ею самой.

* *

*

Теперь он был АТОМом, о который разбился и в котором увяз как фотон. Новые, прежде неведомые ему чувства и ощущения ураганом ворвались в его сознание. Теперь его уже не только тянуло, но еще и отталкивало. Он неожиданно понял, что в жизни бываю соперники и партнеры. Первые, очень похожие на него, либо спасаются бегством, страшась его силы и мощи. Либо стараются эту силу и мощь у него отнять. Вторых же влечет к нему с необузданной силой. Им не хватает его, а ему без них никогда не достичь покоя. А еще, он неожиданно почувствовал Гравитацию. Его властно тянуло к большему. Меньшее, в свою очередь, покорно притягивалось к нему. А еще он чувствовал холод и жар. Его то переполняла энергия, то крепко сжимал в свои холодные и цепкие объятия паралич. А еще то, что он теперь не один. Он неожиданно почувствовал Единство. Единство того маленького мирка атомов и частиц, которые его окружали. Каждый в этом мирке был чем-то зависим от другого и совсем не гнушался этим. Ведь все вместе они были частицей чего-то большего! А каждый по отдельности - только лишь ни кому ненужной песчинкой! Окружающий Германа маленький мирок, к которому он уже начал привыкать, между тем, неожиданно стал изменяться, растворяясь в чем-то еще более важном и сильном. Герман опять почувствовал себя вначале маленькой частью этого нового мира, а потом неожиданно стал им самим.

* *

*

Теперь он был ЖИВОЙ КЛЕТКОЙ, безжалостно поглотившей его как АТОМ. Круг его чувств расширился вновь. Он почувствовал Жизнь и ответственность за ее продолжение. Он почувствовал также и Власть. Власть над своим Организмом. Он научился отдавать своему организму приказы и строго следить за их исполнением. Он снова почувствовал Боль и научился ее подавлять. Он почувствовал то..., что меняется вновь. И в этом процессе узнал свое предназначение.

* *

*

Теперь он уже был нежным зеленым РОСТКОМ, превратившись в него из КЛЕТКИ. Он узнал про то, как возникает и формируется жизнь. Он узнал и про то, что эта жизнь не бывает вечной. Тем более, если не тянется к Свету. Он научился самостоятельно строить свой организм и нежно заботиться о его процветании. Он научился преодолевать препятствия, мастерски их обходя либо дерзко протыкая насквозь. Он узнал, что бывают Стихии. И эти стихии не всегда благодушно относятся к жизни. Все остальное он так и не успел узнать. Так как жизнь его вновь изменила Форму.

* *

*

Теперь он уже чувствовал себя ДИКИМ ЗВЕРЕМ, для которого РОСТОК послужил подкреплением жизни. Природа наконец вернула Герману почти все его прежде отобранные ею чувства. Теперь он уже мог видеть, но пока еще не наблюдать Мог слышать какофонию звуков, но не искать в них Гармонии и Красоты. Мог чувствовать запахи, но не наслаждаться их Ароматом. Мир, который его теперь окружал, был настоящим и полным. Но все же, он, Герман, все еще не чувствовал себя в этом мире Человеком. И причиной тому был бесконечный, навязчивый и неукротимый Страх. Страх перед всем, что его окружало. Страх перед тревожными и незнакомыми звуками. Страх перед резкими запахами. Страх перед самой Природой и подвластными ей стихиями. У него теперь было сильное и хорошо защищенное от непогоды Тело. Но это тело было предназначено только лишь для того, чтобы спасать его, своего хозяина от хищников. И тем самым позволить ему продолжить свой биологический род. В очередной раз Герман почувствовал боль. Он снова был жертвой. И вместе с этим снова менялась его судьба....

* *

*

Очередное превращение произошло так стремительно, что застигло его врасплох. Он не сразу поверил в то, что снова оказался в человеческом обличье. И хотя он все еще не был тем самым Германом Леваневским, которого он прежде знал, но к своему неописуемому восторгу он вновь был способен трезво мыслить и рассуждать. А не только испытывать эмоции и неосознанные чувства. Теперь он был ПЕРВОБЫТНЫМ ОХОТНИКОМ, а дикий ЗВЕРЬ стал его законной добычей. Он имел коренастую фигуру, закутанную в одеяние из необработанных и потому смрадно пахнущих шкур. Сильные, обросшие звериной шерстью ноги и густую, взлохмаченную растительность на всем своем теле. Его звали Оуджушуа, что означало на языке его родного племени "необузданный вепрь". У него была жена Эйейка и маленький, но такой же дикий и грязный как и он сам сын. Его сына звали Нэдшуа - " необузданный поросенок ". Так его окрестил отец и никто из племени не решился воспротивиться этому. Справедливо и вполне обоснованно опасаясь буйного и мстительного характера Оуджушуа. Племя Оуджушуа включало в себя нескольких десятков взрослых мужчин, почти столько же женщин, детей и немощных стариков. Год назад, племя Рыси, как себя не без гордости называли родичи Оуджушуа, было в два, а то и в три раза больше нынешнего. Причем на каждого взрослого мужчину приходилось не меньше двух женщин. Они жили тогда на скалистой и заросшей густым зеленым кустарником равнине, на самом берегу Черного озера. В озере было полно рыбы. Близлежащие леса кишели всевозможной дичью. А в случае особо удачной охоты соплеменникам Оуджушуа нередко даже удавалось завалить огромного мамонта, мясом которого племя могло питаться целый месяц. Но, весной этого года, размеренная и в общем-то беспечная жизнь племени Рыси неожиданно изменилась. Виной тому стали пришельцы с юга. Они напали на поселение людей Рыси глубокой ночью. Безжалостно убивая всех попадавшихся им на глаза мужчин, вероломные захватчики тут же насиловали на глазах умирающих их женщин и предавали огню их семейные очаги. К утру все было кончено. На месте некогда цветущего поселения людей Рыси , дымились обуглившиеся головешки и висел смрадный туман с привкусом мертвой и обожженной плоти. Оставшихся в живых после чудовищной ночной оргии женщин племени Рыси захватчики увели с собой, расположившись маленьким, наспех разбитым тут же на побережье Черного озера лагерем. Вероломство и кровожадная жестокость не были единственной причиной такой легкой победы захватчиков над племенем Рыси. К счастью для самого Оуджушуа и других охотников из его небольшого отряда и к несчастью для всего племени Рыси, в ту роковую ночь все взрослые мужчины были в двух днях пути от места разыгравшейся трагедии и собственных очагов. От полного уничтожения их спасло то, что в этот раз, как им казалось, охотничья удача им изменила. Длинношерстый носорог, которого им удалось выследить только на третий день охоты, все никак не давался им в руки. Несмотря на то, что люди Рыси нанесли ему бесчисленные и кровоточащие, зверь истекал кровью, но продолжал оказывать яростное сопротивление. В довершении всего, запах свежей крови неожиданно привлек хищников: несколько волков и грозного саблезубого тигра. Так что теперь охотникам приходилось не только бороться со своей жертвой, но также и отгонять от нее своих нетерпеливых конкурентов. На четвертый день охоты, поверженный и обессиленный зверь, наконец, стал заслуженной добычей охотеников. Усталые и предельно измотанные схваткой с носорогом и все еще преследуемые по пятам волками, они возвращались к Черному озеру. Туда, где их уже ожидало страшное горе и разочарование. А может быть даже и верная смерть... Оуджушуа неторопливо шел во главе своего маленького, отягощенного непосильной ношей, отряда. Неожиданно он поймал на себе на чей-то до смерти перепуганный взгляд. Оуджушуа резко взмахнул вверх своей левой рукой, приказывая отряду остановится. В тоже время его правая, чем-то напоминающая обезьянью лапу рука, напряглась, сжимая все сильнее и сильнее рукоять его грозной дубинки. Посланные им на разведку двое из молодых охотников вернулись достаточно быстро. Причем вернулись не одни, а в окружении жалкой кучки перепуганных женщин, детей и нескольких стариков. Это было все, что осталось от прежде многочисленного племенем Рыси. Среди этих несчастных была и его, Оуджушуа, жена, крепко прижимавшая к своей обнаженной груди маленького Нэдшуа. Плач и горестные женские стенания разнеслись над доисторическом лесом . Лица мужчин, после того как они узнали что случилось с их племенем, налились кровью и ненавистью. Первым из охотников пришел в себя Оуджушуа. Он уже открыл рот, чтобы, отдать своим охотникам немедленный приказ: бросить охотничьи трофеи и немедленно напасть на врага. НО, что-то его остановило. Нахлынувшая на все его существо жажда мщения вдруг уступила место трезвому рассудку . Немая мольба и безграничное страдание в глазах его соплеменников лишь укрепили его Волю Уверенность в правильности принятого им решения. - Мы пойдем на запад, в страну скалистых гор и ущелий. Там враги нас не достанут, - властно распорядился он в адрес своего застывшего в оцепенении отряда. - Ты просто трус и боишься смерти, - неожиданно раздался за его спиной дерзкий голос. - Ты не можешь быть нашим вождем. Ты даже не достоин своего грозного имени. Твоя семья уцелела, чего нельзя сказать о наших женах и детях. Мы не пойдем за тобой. Из толпы охотников до ушей Оуджушуа донесся ропот одобрения. Но это его не смутило. Оуджушуа резко обернулся, ожидая лицом к лицу столкнуться со своим обидчиком и, если это понадобиться, немедленно ответить своей тяжелой дубинкой на все его наглые обвинения. Но, натолкнувшись на пылающие злобой и яростью взгляды других охотников, поспешил ретироваться. - Кто посмел бросить в мой адрес этот дерзкий вызов, - скрипя зубами, произнес он, продолжая пристально разглядывать своих соплеменников. - Мы все так думаем, - раздался ему в ответ твердый голос, принадлежавший светловолосому верзиле с набухшей от крови кожаной повязкой на правом глазу. Верзилу звали Траунууа - "хитрый лис", на языке племени Рыси. Во время охоты зверь первым набросился на него, пытаясь попасть ему в голову своим смертоносным рогом. Если бы другие охотники не поспешили к нему на помощь, Траунууа был бы уже давно мертв. Но счастье ему улыбнулось. Он остался жив, хотя и потерял в смертельной схватке с чудовищем свой правый глаз. - Хорошо, - в ярости прохрипел Оуджушуа, презрительно смерив взглядом своего противника. - Идите. Идите к Черному озеру и отомстите этим грязным псам за ваших жен и детей. Я вас не держу. Вы можете выбрать себе другого вождя. Боюсь только, что наслаждаться своей властью ему придется не долго. Ровно столько, сколько вам понадобится, чтобы добраться до нашей деревни, точнее до того, что от нее осталось, и чтобы позволить врагу легко и непринужденно проломить каждому из вас его тупую башку. - Я же говорил, что он трус, - громко выкрикнул из толпы охотников уже знакомый Оуджушуа голос. А его хозяин, злорадно усмехаясь, выступил вперед: - Нам не нужен такой трусливый вождь. Давайте проломим ему череп, заберем его женщину и выберем вождем Траунууа. Пусть он нас ведет на врага. Мы жаждем мести. Причем немедленной и самой жестокой. - Я догадывался, что той тварью, которая способна кричать в спину, будешь ты, Уаутуау, - грубо осадил говорившего Оуджушуа. - Тебе всегда не давала покоя моя жена. Я хорошо помню, как ты пытался насильно сделать ее своей женщиной. Мне даже после этого случая пришлось искать себе новую дубинку. Так как прежняя сломалась о твою голову ! И, к тому же, оказалась испачканной липкой и зловонной грязью. Среди охотников раздался дикий хохот и дерзкие насмешки в адрес Уаутуау. Симпатии соплеменников явно были на стороне Оуджушуа. Но лица мужчин продолжали оставаться суровыми и перекошенными злобой. - Если вам нужен другой вождь... Дело ваше. Я не возражаю. - не давая противнику опомниться, продолжал Оуджушуа. - Вряд ли он сможет совершить чудо и своим грозным видом повергнуть в ужас и бегство наших врагов. А их, как нам поведали наши женщины, столько же, сколько пальцев на руках и ногах у нас всех вместе взятых. И им не пришлось три дня выслеживать носорога и еще целый день пытаться пробить копьями его толстую шкуру. А потом еще и тащить через весь лес его громоздкую тушу. И вы после всего этого собираетесь бросится в драку с полным сил и более многочисленным врагом? Если да, то пусть вас на эту бойню поведет кто-нибудь другой. Пусть даже Траунууа. -А как собираешься поступить в этой ситуации ты, Оуджушуа,- раздался из толпы неуверенный голос и Оуджушуа понял, что удача теперь уже полностью на его стороне. - Я уже сказал. Я собираюсь забрать свою семью и пойти на запад, в страну скалистых гор и ущелий. - решительно ответил он всему племени. - Там, в царстве пещер и голого камня, я воспитаю из своего сына достойного охотника. И воина! Я сделаю из него настоящего мужчину и научу ненавидеть врагов так, как их ненавидит его отец. А когда придет время он вернется к Черному озеру и отомстит врагам за свое племя. И он уже не будет для них легкой добычей. - Я пойду с тобой, Оуджушуа, - неожиданно поддержал его Траунууа. - У меня больше нет ни жены, ни сына. Но ты прав. Если мы сейчас вернемся к Черному озеру, враги раздавят нас как беспомощных котят. И наш род прекратится. А я не хочу этого так же, как и ты. Одноглазый великан уверенно отделился от толпы охотников и встал по правую руку от Оуджушуа. - Кто еще готов присоединиться ко мне и вместе с нами пойти на запад, грозно спросил Оуджушуа у своих все еще пребывающих в нерешительности соплеменников. - Мы все пойдем за тобой, Оуджушуа, - после затянувшейся паузы, наконец высказал всеобщее решение седовласый Маакуа, самый старый и уважаемый из охотников племени. - Веди нас. Мы тебе доверяем. Оуджушуа удовлетворенно кивнул и, бросив презрительный взгляд в адрес трусливо поджавшего хвост и отчаянно пытающегося затеряться в толпе Уаутуау, приказал охотникам вновь взяться за носилки с их охотничьей добычей. Впереди их ожидал нелегкий и полный непредвиденных опасностей путь.

Стояла глубокая ночь. Полная Луна и белые жемчужины звезд ярко освещали землю, накладывая на окружающие камни и толстые стволы деревьев фантастические тени и контуры. Герман не спал. Он, устало раскинув ноги и подложив под себя для удобства сложенную вчетверо медвежью шкуру, сидел у входа в свою пещеру. И как мальчишка пытался попасть маленьким камешком в им же самим построенную из песка и пыли пирамидку. До рассвета было еще не менее двух часов. И эта бездна времени, вся без остатка, принадлежало ему одному. Ему, Герману Леваневскому, а не мудрому вождю племени Рыси Оуджушуа, которым он вновь должен был стать в этом мире с первым же лучом Солнца. За его спиной, в густой холодной темноте и безмолвии, мирно посапывала его семья: жена Эйейка и их сын Нэдшуа. Им никогда не было суждено узнать, кем становился их муж и отец в эти и им подобные часы сумрака и одиночества. Они искренне уважали и, наверное, даже горячо любили только одного Оуджушуа. Герман же Леваневский был незнаком, чужд и недосягаем для их примитивного сознания. И, может быть, это было к лучшему. Внимание Германа привлек легкий шорох, донесшийся до него из густых зарослей кустарника, стоявших стеной перед пещерой и отбрасывающих уродливые тени. Он насторожился. Какое-то странное чувство опасности и недоумения бесцеремонно подмяло под себя его мысли и ощущения. Шорох повторился. С удвоенной громкостью и силой. Герман встревожился не на шутку, вскочил на ноги и со всех ног бросился в пещеру за своим оружием. Но было уже поздно. Острая и невыносимая боль пронзила его в спину, сокрушив на своем пути позвоночник и окровавленным костяным наконечником выскользнув из груди. Герман тяжело захрипел, захлебываясь собственной кровью. Быстро теряя остатки своих жизненных сил, он беспомощно рухнул на каменный пол пещеры. - Ну вот, мы и в расчете, великий вождь, - зловеще прозвучал над его скорчившимся в предсмертных судорогах телом чей-то хриплый голос. Теряя сознание, Герман все же узнал этот голос. Он, без сомнения, принадлежал его лютому врагу и завистнику Уаутуау. - Ну вот и все, - с нескрываемой злобой и торжеством повторил убийца, трусливо оглядываясь по сторонам. " Нет ничего страшнее в жизни, чем Ненависть, Предательство и Зависть,пронеслось в сознании Оуджушуа в последние мгновения его жизни.- Глупец или, что гораздо хуже, негодяй тот, кто этого не понимает. " Сам он сумел это познать на личном опыте и в самой доходчивой форме.

* *

*

- Ну, что ж, - холодно, но, вместе с тем, удовлетворенно произнес Царь Священной Атлантиды Евэмон. Все еще не выпуская из своих рук искусно выполненный из человеческого черепа кубок и искренне наслаждаясь ароматом и живительной силой любимого напитка, он сдержанно добавил: - Дело сделано ! Его лицо вдруг побледнело и исказилось гримасой искреннего удивления. Сознание Германа стремительно возвращалось из небытия. Теперь он уже был ВЛАСТЕЛИНОМ. Жизни и судьбы сотен, тысячи, десятков тысяч людей были во его полной и безраздельной власти. А этот необычный кубок, который он все еще продолжал крепко сжимать в своих руках был некогда действительно человеческим черепом. Черепом ПЕРВОБЫТНОГО ОХОТНИКА и мудрого вождя племени Рыси. Тем, что когда-то было Оуджушуа. Между тем, заметив тень замешательства на лице своего господина, стражники, облаченные в оранжевые латы и окружавшие Властелина со всех сторон, с громким лязгом выхватили из ножен свои острооточенные мечи и угрожающе бросились к склонившейся в почтительном поклоне у его ног фигуре. Но Властелин жестом остановил их служебное рвение и приказал немедленно вернуться на место - Так ты говоришь, мой верный раб, что с этой минуты дикие народы северных окраин империи будут подчиняться мне беспрекословно? - в задумчивости, но все с тем же царственным высокомерием, произнес он, поднимаясь с трона и делая шаг в сорону стражников и застывшего в ожидании неминуемой смерти атлантского вельможи. - А ты ничего от меня не утаиваешь, презренный? - процедил он сквозь зубы, сжимая пальцами лицо своего затрепетавшего всем телом собеседника. Царские стражники вновь оголили свои мечи и решительно бросились к несчастному. Но и в этот раз Царь своим властно и бесцеремонно их остановил. - Да подтвердят мою искренность и благие намерения Боги ! - упавшим голосом запричитал бедняга. - Я передал тебе, о повелитель, все что мне стало известно в результате Северного похода твоих легионов ! Мне нечего добавить ! Можешь меня за это казнить ! - Могу и казнить, - цинично заметил царь и верные ему гвардейцы вновь встрепенулись. Они уже устали ждать и собирались хотя бы в этот раз наконец исполнить свой долг и разрубить дерзкого собеседника своего Властелина на тысячи маленьких кусочков. - А могу и наградить, - между тем в задумчивости продолжал грозный Царь .- Если... Стражники приготовились бросится в атаку. Между тем, лицо Властелина озарилось миролюбивой улыбкой. - Если, - наконец решился он закончить свою фразу. - Ты повторишь передо мной и перед моими приближенными всю свою необычную историю. Она мне понравилась. Также, как и этот дикий обычай с кубком. Я хочу выслушать твою историю еще раз. Причем немедленно, раб ! - Слушаю и повинуюсь, мой повелитель, - дрожащим голосом заговорил вельможа, все еще отказываясь верить в свое неожиданное спасение. - С твоего великодушного позволения, я опущу ту часть своей истории, которая касается тех небывалых тягот и лишений, обрушившихся на верные тебе легионы в самом начале похода к Северным границам нашей Священной Империи, - вельможа запнулся, ожидая реакции царя и время от времени с опаской поглядывая в сторону его насторожившейся стражи. Царь благосклонно кивнул. - Так вот, - голос вельможи зазвучал увереннее. - Когда твой покорный слуга и вверенные ему твоей милостью легионы оказались, наконец, на самом северном краю Священной Империи, мы, к своему немалому удивлению, обнаружили там достаточно многочисленный, хотя и очень дикий, народ. Вначале твоим легионам никто не оказывал достойного сопротивления. Дикари принимали нас с должным почтением и гостеприимством. Так продолжалось до того самого момента, пока мы не оказались у ворот их столицы, затерянной среди холодных скал и бездонных ущелий. Дальше дикари наотрез отказались нас проводить. Твоим легионам пришлось вступить в бой и, милостью богов и непревзойденной доблестью твоих верных солдат, столица дикарей пала. Хотя, и после достаточно непродолжительной осады и нескольких жестоких штурмов. Мы до основания разрушили весь город, но никаких сокровищ и ценностей в нем так и не нашли. Вельможа перевел дух, прежде чем перейти к самой захватывающей части своего рассказа: - Мы захватили также много рабов, дабы для их же собственного блага и счастья, сделать твоими верными поданными. Часть из них мы привели с собой. Вельможа, не поднимаясь с колен и не рискуя взглянуть в глаза Властелина, громко щелкнул пальцами левой руки. Как бы в подтверждение его слов, на улице, у самого входа в царский дворец громко зазвенели кандалами сотни грязных, закутанных в звериные шкуры, пленников. - Эти рабы, стали тем немногим, что нам удалось захватить во имя славы и процветания тебя, о мой повелитель, и покорной тебе Священной Империи. - голос вельможи уже не дрожал и даже приобрел некоторый оттенок гордости и высокомерия. - Среди них есть и тот, благодаря благоразумию которого, я, твой презренный раб, смог удостоится небывалой для меня чести - преподнести тебе скромный, хотя и очень странный подарок. - Я хочу его видеть, - властно перебил вельможу Царь. Лицо его вновь приобрело каменное выражение. - Но он не достоин предстать перед твоими очами, мой повелитель ! Он грязен и дик. К тому же еще и дерзок, - оторопев от неожиданности, ляпнул первое, что пришло ему в голову и тут же поспешил прикусить язык , вельможа. - Ты что, хочешь оказаться на его месте, презренный? - в свою очередь опешил от такой наглости, обрушил свой гнев на голову вельможи Царь. Вельможа задрожал, прекрасно понимая, чего ему может стоить подобная интонация в голосе Властелина. Бедняге повезло. Царские лучники успели только натянуть тетиву своих грозных луков, но так и не решились дать волю своим остроконечным вестникам смерти. Царские стражники тоже замешкались, несколько озадаченные тремя предыдущими попытками выполнения своих служебных обязанностей. Похоже, что в этот день боги проявляли к вельможе неслыханное великодушие и покровительство. Тем временем, двое легионеров из личной гвардии Царя уже ввели в зал и почтительно швырнули к ногам своего Властелина истерзанное огнем, грозными атлантскими копьями и мечами тело. На вид пленнику было не больше двадцати лет. Он был смугл, сухощав и наделен природой крепким телосложением. Несмотря на всю дикость происхождения и воспитания, черты его лица носили отпечаток благородства и ничем не мотивированного величия. Царь Евэмон был поражен, если не сказать большего. - Он еще жив? - гневно сдвигая брови, поинтересовался Царь, переводя свой взгляд с истекающего кровью тела юноши на вельможу. - Да, мой повелитель. Несмотря на все самые жестокие пытки, которые мы были вынуждены к нему применить, этот дикарь жив ! - поспешил с ответом тот. -Тогда, поставьте его на ноги ! - властно распорядился в адрес своих гвардейцев, Царь Евэмон. - Я хочу видеть его глаза... -... прежде чем он умрет ! - добавил он уже с сожалением. Гвардейцы без промедления бросились выполнять приказ своего Властелина. Подхватив бездыханное тело юноши за руки и запрокинув запрокинув его назад, они предстали вместе с ним перед Царем. Юноша неуверенно открыл глаза и обвел всех присутствующих пространным и равнодушным взглядом. - Как его зовут? - громко спросил Царь Евэмон, когда их взгляды встретились. - У него очень сложное имя, мой повелитель ! Его соплеменники называли последним великим Вождем Тар-Оуджушуа. в переводе с их языка это означает "потомок необузданного вепря", - покорно ответил вельможа. - Можешь закончить свой рассказ, - кивнул в его адрес Царь Евэмон. - Ели этот дикарь не доживет до конца твоей истории, ты умрешь вместе с ним ! - Слушаю и повинуюсь, мой Повелитель, - обречено согласился со своей участью вельможа. - Итак. Когда моим людям удалось захватить в плен этого дикаря и заставить его говорить, мы узнали от него про самое почитаемое его народом святилище в горах. Мы ожидали найти там дорогие подарки богам или хотя бы мало-мальски ценные предметы их культа. Но, несмотря на то, что к этому святилищу было очень сложно подобраться и оно тщательно охранялось весьма значительным отрядом дикарей, мы обнаружили там всего лишь заброшенную пещеру с примитивным очагом и несколько десятков иссохших мумий. Ну и конечно, тот самый кубок, который я посмел преподнести тебе в подарок. Вначале мы не обратили на кубок должного внимания, пока не узнали связанную с ним легенду этих дикарей. Вельможа украдкой бросил взгляд в сторону юноши и, убедившись в том, что тот все еще жив, продолжал: - Если верить этой легенде, мой повелитель, тот кто сделает из этой чаши хотя бы один глоток тут же получит в свое распоряжение всю мудрость их дикого племени и непререкаемую верховную власть над ним. Так поступали все их вожди. Юноша был последним, кто перед тобой испил из этой чаши. Мы сами убедились в том, как безропотно подчинялись ему все люди его племени. Теперь, из этой чаши испил ты, наимудрейший из правителей Атлантиды. Вся мудрость этого северного народа и власть над ним в твоем полном распоряжении. Я закончил, мой повелитель. - Это правда, что он рассказал? - неожиданно обратился с вопросом к юноше Царь, поднимая над своей головой злосчастный атрибут верховной власти над племенем Рыси. Юноша не понял, чего от него хочет этот высокомерный и разодетый в золотые одежды чужестранец. Но бросив настороженный взгляд на бесценную в его понимании чашу, утвердительно кивнул. - Ну что ж, - получив от юноши ответ на свой вопрос, громко произнес Царь. - Мне не нужна мудрость чужого народа. Достаточно той мудрости, которую мне дал мой собственный народ и всемогущие боги. Не нужна мне и добровольная покорность этих дикарей. Я в любую секунду могу добиться ее силой. Силой своих легионов и мощью всей Священной Атлантиды. Посему, из этого кубка больше никто и никогда не сделает ни одного глотка. Я навсегда останусь последним. Да будет так. С этими словами, Царь Евэмон широко размахнулся и со всех сил швырнул свой подарок о мраморный пол дворца. Сотни костяных осколков веером разлетелись в разные стороны, как только священный кубок племени Рыси коснулся холодного мрамора плит. В туже секунду, вельможа весь сжался, схватился за лицо руками и испугано запричитал, ожидая что та же участь, которая постигла его подарок, неминуемо уготована и ему самому. Но Царь Евэмон спокойно и равнодушно приказал своим стражникам приподнять вельможу с колен и подвести к нему. - Ты заслужил награду, презренный раб, - холодно произнес он в адрес вельможи. - И эта награда поистине бесценна, потому что никто и никогда, кроме тебя, ее от меня не получал и не получит. Эта награда - твоя собственная жизнь ! И не смей ею ни перед кем хвастать ! А то я могу передумать и твоя награда не достанется никому ! Разве что только богам !

- Твое великодушие и справедливость не знает границ, мой повелитель ! залепетал ему в ответ вельможа, собираясь сказать еще что-то. Но, подчиняясь властному жесту Царя, стражники подхватили его под руки и поволокли вон из дворца. - А с тобой, - обратился Царь Евэмон, уже к юноше, все еще висевшему на руках легионеров у самого подножия царского трона, - Мы еще разберемся ... - Вестник Посейдона! Вестник Посейдона! - оборвал царя на полуслове, вначале тревожный шепот, пробежавший по рядам его приближенных, а через какое -то мгновение и громкий голос дворцового распорядителя. - Вестник Посейдона? - в легком замешательстве произнес Царь Евэмон, разглядывая застывшего в почтительном приветствии у его ног рослого атлантского воина в орихалковых доспехах, в высоком шлеме и с белым леопардом на груди. - Что привело тебя, достопочтенный Вестник Посейдона, в мой дворец в сей неурочный час? - после затянувшейся паузы, наконец, спросил у Вестника. - Война, мой повелитель ! Война! - ответил громко, но с почтением отрапортовал тот. Все находившиеся в зале встрепенулись и устремили свои взгляды на говорившего. Царь Евэмон был искренне поражен услышанной им вестью. - Война?! - недоверчиво повторил он вслед за Вестником. - Но с кем? - С теми, о ком мы все давно уж позабыли, повелитель ! - с готовностью ответил на вопрос Царя атлант. - С тирренами, о великий Царь ! С теми, кто когда-то были частью твоего народа !

День обещал быть погожим и ясным. День великой битвы. Возможно и великой Славы. Возможно и большого Горя. Герман в одиночестве встречал рассвет, вот-вот готовясь снова оказаться Властелином. Кто-то выразительно и мягко тронул Властелина за плечо, желая привлечь к себе внимание. Царь Евэмон обернулся и с удивлением увидел воина - атланта, в привычных его взору красных латах, с боевым щитом и в шлеме копьеносца. Воин Атлантиды был взволнован, выглядел устало и сбивчиво пытался что-то объяснить Царю. Тот был рассеян и его не понимал, пока не обратил внимание на стройные ряды атлантских легионов, застывшие на косогоре конницу, слонов и боевые колесницы. Царь Евэмон решительно взмахнул вперед рукой и армия рванулась вслед за его жестом. - Вперед, мои легионеры, вперед, во Славу Атлантиды ! - чуждым ему голосом воскликнул Властелин под грохот колесниц и рев взбесившихся от ярости слонов.- С нами Посейдон, и Ника, и Тюхе. У нас нет выбора ! Вперед! - Почему мы стоим на месте, мой верный Актион, - гневно и сурово набросился Царь уже на своего оруженосца и рассерженно блеснул глазами.Я должен быть среди моих легионеров! Я сам хочу попробовать врага на крепость рук и нервов. - Слушаю и повинуюсь, мой Царь и повелитель, - с готовностью ответил тот и отпустил поводья царской колесницы. Царь Евэмон схватился за свой царский меч и вскоре был уже в пылу сражения. Бой был жестоким и, казалось, бесконечным. Ряды атлантских копьеносцев быстро редели. Противник брал числом и яростью, и натиском, и мощью странного вооружения. Длинные и необычно прочные мечи противника без особого труда ломали в цепки драгоценные доспехи, копья и клинки легионеров Посейдона. Доспехи ж воинов врага казались для атлантов неуязвимы. Царь Евэмон был в ярости и хрипел от негодования. Его солдаты гибли, падали захлебываясь собственной кровью и отвагой. Все громче и наглее раздавались возгласы победы на уже давно забытом в Атлантиде языке. Все ближе и ближе подбирались к царской колеснице шлемы и округлые щиты тирренов. Все вокруг Царя кипело, клокотало кровью, стоном раненых атлантов, протяжным лязгом колесниц, надрывным свистом стрел и треском копий. Царь был в самой гуще схватки, плечом к плечу с гвардейцами Священной Атлантиды, когда его залитой кровью колеснице вдруг преградил дорогу вездесущий Вестник Посейдона - Мой повелитель, смени свой гнев на милость, - с трудом переводя дыхание, прохрипел он в адрес благородного Царя. - Остановись, царь Евэмон! Позволь мне донести тебе слова Царя Атланта ! Это очень важно ! Вестник Посейдона поперхнулся и на его губах возникла кровь. Теряя силы, воин закачался, но все же выполнил свой долг. - Мой повелитель ! Армии Царей Мнесея, Диапрепа, Азаэса более уже не существует ! Боги отвернулись от нас. Тиррены празднуют триумф. Над землями Священной Атлантиды нависла страшная угроза - быть порабощенной. Цари Священной Атлантиды взывают к твоей мудрости и вере и просят тебя срочно отступить к столице. Войска и флот... Вестник Посейдона не успел закончить фразы и рухнул замертво к ногам Царя. Из его спины торчал короткий, черненый серебром клинок тирренского солдата. - Все кончено, мой благородный повелитель,- раздался за спиной Царя убитый горем голос Актиона.- Я более не вижу впереди оранжевых плащей, ни шлемов , ни солнечного блеска доспехов. Твой первый легион, увы, исчез, ушел в Историю и ныне уж наверно в Царстве грозного Аида. Второй и третий легионы ждут приказа. Тебе решать, что с ними будет - смерть в этой мясорубке, или отступление к стенам наших городов. - Да будьте прокляты все вы, коварные, жесткие и злые Покровители тирренов. И ты прекрасная Афина, и ты жестокосердный Арес, и ты могущественная Гера, и даже ты, первейший из бессмертных - Зевс ! воскликнул Царь, в отчаянии бросая дерзкий вызов небесам. - О Великий и всемогущий, владыка Посейдон ! Почему ты так жесток к твоим детям? Чем мы тебя прогневили? - О Благороднейший из атлантов, Царь Евэмон!- бесцеремонно перебил его Актион, заворачивая царскую колесницу и отдавая гвардейцам приказ немедленно сомкнуть свои ряди. - Извини, что я прерываю тебя, твои речи к богам... Но враг слишком близко, а до наших боевых триер не менее двух сотен стадий. Нам надо спешить, чтоб сохранить твою армию и флот. Царь не ответил. Он был всецело погружен в себя. В его душе боролись два непримиримых чувства: безжалостная ненависть и робкое благоразумие. Цари Атлантиды не привыкли поворачиваться к врагу спиной. Но в то же время он, Царь Атлантиды Евэмон, не мог позволить себе нарушить волю Священного Совета и своих братьев Царей. Он должен был во что бы то ни стало вернуться в Атлантиду и любой ценой спасти ее от варваров - тирренов. Атлантида все еще имела свой бесчисленный и всемогущий флот. И этом то была ее последняя надежда. Главное только, чтобы ни одна из триер не попала в руки врага, иначе их несметную армаду уже ничто не остановит... Царь смерил ненавистным взглядом армию врага, лавиной захлестнувшую остатки легионов Атлантиды, и приказал трубить сигнал к немедленному отступлению. Выжившие в этой страшной бойне легионы Атлантиды поспешно устремились к побережью и своим прекрасным кораблям. Враг их преследовал буквально по пятам, уже смакуя свой триумф и право победителя - глумиться над врагом. Густое, черное облако пыли, поднятое кавалерией тирренов, уже давно затмило собой горизонт. Но, о чудо, впереди спешащих к спасению легионов Атлантиды чарующе блеснул морской прибой и кособокие борта родных триер. Армия Царя Евэмона была спасена. Но, сам он был отрезан и окружен врагами. - Все ! Боги зовут меня к себе. Пришло мое время. - грустно произнес Властелин, когда первые из солдат противника уже были от него на расстоянии полета стрелы. - Ты должен мне помочь! Таков обычай! - обратился он с последней своей просьбой к Актиону. - Нет, мой повелитель, нет ! Я не могу ! Я не имею права ! - в отчаянии засопротивлялся тот, прекрасно понимая в чем тут дело. - Но все мои гвардейцы, увы, погибли ! Мы остались одни ! Легионы уже не успеют прийти к нам на помощь ! - рассердился Царь, протягивая Актиону рукоятку своего меча и скидывая с плеч золотые доспехи. - Ну же, окажи мне напоследок услугу! Позволь мне сохранить свою честь ! Актион не выдержал и слезы горечи заскользили по его щекам. Меч, посланный рукой друга, прошел сквозь грудь, кромсая сердце Властелина, и также просто вышел из его спины. - Ну вот и все! Я опять умираю! Как всегда! - захрипел Властелин перед смертью. - Что значит, повелитель, как всегда? - переспросил его в недоумении солдат. - Ты не поймешь ! Боюсь, что и я тоже! - услышал он в ответ. - Весь этот мир... Мир в одночастье схлопнулся и утонул в зловещем багровом тумане. Все было кончено. Последние слова Царя застыли между вечностью и этим необычно светлым миром. Герман умер. Умер, как всегда. Но в этот раз он ни о чем не жалел. Перед его глазами неожиданно возникло лицо. Лицо того бедного юноши из дикого племени Рыси. Тогда, при их последней встрече, между ними двумя зияла бездна. Он, Герман, был Властелином, а бедный юноша - бесправным рабом и обреченным на верную гибель. Теперь же они снова стали равными друг другу. Быть может в этом-то и есть весь смысл?

* *

*

Властелин уже давно был мертв. Герман же опять был самим собой. Командиром транспортного звездолета Лиги Наций лейтенантом Германом Леваневским. "Не может быть?! - подумал он про себя. - Неужели все повторяется?" Корпус "Иуды" сильно вибрировал. Герман уже знал, что случится дальше. И к его неописуемому ужасу, всем его ожиданиям было суждено сбыться. Причем в самых мельчайших подробностях. Вначале его швырнуло на пол. Как и следовала ожидать! Ведь все это с ним один раз уже было. Правда, в этот раз он уже сознательно ничего не предпринимал, будучи заранее четко уверен в результате. Он просто покатился в дальний угол рубки, быстро теряя сознание. Корабль, как и тогда, вздрогнул, закрутился волчком вокруг своей собственной оси и начал стремительно падать в мрачную и беспросветную бездну. Его засасывало все сильнее и сильнее. Пока, наконец, густая черная мгла не сомкнулась за дюзами его маршевых двигателей. Все вокруг замерло. Время, как ему было и положено, остановилось.

Глава шестая.

"""""""Слепой" """ открывает глаза. "

- Я рада, что вы опять с нами, Герман, - без предупреждения возник в его сознании ЕЕ приятный и трогательный голос. - Стоп, стоп, стоп, - отчаянно засопротивлялся он. - Мы так не договаривались. Прошлый раз мы начали совсем не с этого. Я прекрасно это помню. А потом, куда подевалась моя законная пауза на размышление? И где... Герман попробовал открыть глаза. Как ни странно ему это удалось, даже без особых на то усилий. Он попытался вначале пошевелить пальцами, а затем и поднести к своим глазам правую руку. И это ему опять же удалось сделать. Более того, пристально разглядывая свои тонкие аристократические пальцы он не обнаружил в них ничего особенного, кроме до боли ему знакомого сломанного ногтя на мизинце. Так, это было уже слишком. Герман в отчаянии тряхнул головой, попытался подпрыгнуть на месте и при последующем за его прыжками приземлением чуть не вывихнул с непривычки свою левую лодыжку. Дальше- больше. От детально изучил все свое тело с ног до головы и пришел к весьма, с одной стороны, банальному, а с другой, невероятному выводу. Перед лицом неопровержимых доказательств он, лейтенант Герман Леваневский, действительно существует. - А при нашей первой встрече, между прочим, вы мне показались человеком серьезным, Герман. - наблюдая за всеми этими комичными ужимками и подпрыгиваниями Германа, заметила девушка. - Неужели, все проведенные нами в разлуке годы так сильно на вас повлияли? Или... - Будешь тут с вами серьезным, черт возьми ! - чисто автоматически огрызнулся Герман, продолжая пристально разглядывать свое собственное тело с разных сторон и все еще не обращая ни малейшего внимания на свою собеседницу. - Человек, можно сказать, заново родился, а вы над ним потешаетесь! - Вы полагаете, что родились в мундире...? Это действительно звучит очень забавно ! - не на шутку развеселилась девушка. -У-гу. В нем, в самом. В мундире ! - угрюмо подтвердил Герман. - И притом еще со всеми ему положенными золоченными пуговицами, нашивками и сразу же лейтенантскими погонами... А вы...?! Герман запнулся, наконец взглянув на девушку, раскрыв рот от удивления и в буквальном смысле вытаращив на нее глаза. - А вы... А вы, что здесь делаете? - наконец собрался он с духом и произнес, наверное, самый глупый вопрос за всю свою жизнь. - Смотрю на вас и удивляюсь? - приветливо улыбнувшись Герману, ответила ОНА. - И чему же вы удивляетесь? - похоже, задавать нелепые вопросы уже стало входить у Германа в привычку. - Не чему, а кому. - продолжая улыбаться, ответила она. - Я удивляюсь вам . Герман искренне расхохотался. И это самое надежное в подобной ситуации средство окончательно привело все его мысли в порядок. - Почему вы смеетесь? Уж не надо мной ли, - сама давясь от заразительного хохота, перебила его девушка. - Что вы, - поспешил успокоить ЕЕ Герман, и голос его неожиданно приобрел привычную ему твердость и уверенность. - Если уж я над кем-то и смеюсь , так это только над самим собой. А над вами разве можно смеяться... Нет, нет и еще раз нет. Вами можно только восхищаться и не меньше... Всем, кто со мной не согласен, рекомендую как можно быстрее обратиться за разъяснением к командиру транспортного звездолета лейтенанту Герману Леваневскому. В противном случае, я за последствия не отвечаю... - Это на вас совсем не похоже, господин лейтенант, - бесцеремонно ворвался в сознание Германа прежде ему неведомый голос. - Исходя из того, что я узнал о вас от Настеньки, да и по другим источникам, у меня сложилось о вас впечатление, как о человеке высоко ответственном и всегда отвечающим за свои слова и действия. Может быть, я ошибаюсь? - С кем имею честь...? - резко оборачиваясь в сторону своего нового, невесть откуда взявшегося, собеседника, выдавил из себя Герман. Перед его глазами возник статный, пожилой мужчина с густой седовласой бородой, в старомодных очках и неприметном сером комбинезоне. Темно карие, почти черные, глаза незнакомца смотрели на Германа с нескрываемым любопытством и искренностью. - С кем имею честь? - со все возрастающей уверенностью в голосе повторил свой вопрос Герман. - Мне кажется, что никогда раньше мы с вами не встречались. Но, почему -то ваше лицо мне знакомо. Где я мог видеть вас раньше, ума не приложу.... - У вас прекрасная зрительная память, молодой человек. Очень может даже быть, что феноменальная, - с готовностью подтвердил сомнения Германа по поводу их прежнего знакомства мужчина. - Мы действительно никогда раньше с вами не встречались. И лично я об этом искренне жалею. Не знаю как вы, но я бы счел бы наше знакомство за честь для себя. Пусть это вас не удивляет. Что же касается моего лица, то его изображения вы просто не могли не видеть. Ну, скажем, в сводке новостей науки по стереовизору или даже в Большой Энциклопедии "NETINFORM "... Дело в том , что моя фамилия Вильяминов... Академик Вильяминов, с вашего позволения. Вильяминов Дмитрий Николаевич... Академик сделал несколько шагов в сторону Германа и по чисто русской традиции протянул ему в знак своего расположения руку. - Лейтенант Транспортной Сл... - Герман запнулся на полуслове, неуверенно пожимая протянутую ему академиком Вильяминовым руку и по привычке вытянувшись по стойке смирно -... А -а-а, к черту все эти дурацкие регалии, - вовремя спохватился он, справедливо полагая, что переигрывает.- Просто, Герман. И больше ничего. - Вы мне уже нравитесь, просто... Герман, - с легкой укоризной в голосе передразнил Германа академик. - Просто потому, что нравитесь. Надеюсь , что мы вскоре станем хорошими друзьями. Что вы думаете по этому поводу. - Надеюсь вас не разочаровать, - к Герману вернулось привычное самообладание и даже некоторый безобидный сарказм. - Настенька, милая моя, - неожиданно переключил свое внимание с Германа на девушку академик. - Что мы, неразумные мужики, оставили вас в одиночестве. Нет, нет нам за это прощения. Вы со мной, согласны, Герман ? - В общем да, но..., - поспешил с ответом Герман, все еще не решаясь закончить так опрометчиво начатую им фразу. - Есть маленькая проблема. Чисто личного характера. - Вот оно даже как, - украдкой обмениваясь с девушкой взглядами, удивленно произнес академик. - Молодой человек, похоже, я вас, несмотря на все мое к вам хорошее отношение, недооценил. Вы не успели провести в нашей с Настенькой компании и нескольких минут, ну скажем чисто по земным меркам, а у вас уже возникли некоторые сложности... К тому же, имеющие, как мне кажется, прямое отношение к моей очаровательной спутнице. Я прав? - М-да, признаю свое полное поражения, - изображая на своем лице искреннее смущение, обреченно склонил голову Герман. - Я в полной вашей власти. Академик Вильяминов рассмеялся и дружески похлопал Германа по плечу. - Ах, молодость, молодость... - мечтательно произнес он, скрещивая на груди руки и тяжело вздыхая. Между тем, вспомнив о чем-то очень важном, академик изменился в лице. - Однако, вынужден вас огорчить, молодой человек, - отводя свой взгляд в сторону, сдержанно обратился он к Герману. - К сожалению, нам придется перенести продолжение нашего знакомства до следующей нашей с вами встречи... - То есть как, - озадаченно, если не сказать большего, переспросил его тот. - Вы хотите сказать, что вы меня покидаете? Герман бросил в сторону девушки взгляд, полный недоумения и растерянности. Девушка выглядела очень бледной и грустной. По выражению ЕЕ глаз Герман понял, что ей, так же, как и ему, их расставание совсем не по душе. - Увы, молодой человек, это не мы с Настенькой, а именно вы нас в очередной раз покидаете, - в бессилии разводя руками в стороны, пояснил академик. - Вы все еще не готовы присоединится к нашей теплой и дружной компании. Впереди вас еще ждет немало испытаний. И только от вас зависит, как скоро мы встретимся вновь. - Ну это уж слишком ! - вспылил Герман. - Почему в этом дурацком мире я постоянно должен делать именно то, что мне как раз совсем не нравится?! Я уже сыт всем этим по горло. Мне надоело быть игрушкой в чужих руках ! И в пылу своих очередных приключений покорно и робко ожидать ответов на все свои вопросы... Причем, невесть от кого... ! - Я бы, на вашем месте, был поосторожнее в выборе выражений, несколько бестактно перебил его академик. - Милый мой Герман ! Сами того не подозревая, вы только что бросили вызов самой Природе. Это ведь в ее полной власти вы теперь находитесь и, как вы сами заметили, чувствуете себя беспомощной игрушкой. Молодой человек, ах, молодой человек, как же вы горячи и нетерпеливы. Вы хотите всего и сразу. Но так не бывает. Вы прошли только половину пути, а уже считаете, что достигли цели. Неужели, прожитые годы и накопленный жизненный опыт так вас ничему и не научили ?! Хотя, быть может, именно за это ваше "легкомыслие" вы мне и нравитесь. Вы все еще безнадежный романтик, хотя иногда и пытаетесь довольно искусно изображать из себя уверенного циника и лицемера. Как многое еще в этом мире вам предстоит познать и принять. И главное, наконец, понять самого себя. - Вы говорите сплошными загадками, Дмитрий Николаевич, - подчеркнуто вежливо, но твердо, возразил своему собеседнику Герман. - Что я должен еще понять? А главное, кому и зачем это нужно? - Ну, на вопрос " Кому?", - снова перебил его академик, - я могу вам ответить достаточно определенно. Это все нужно прежде всего вам самому. И, может быть, немножко тем, кто вас окружает и кому вы совсем небезразличны. Что же касается второй части вашего вопроса, а именно: "Зачем?"... Академик сделал паузу: - На этот вопрос... На вопрос "Зачем?" способен ответить только один единственный во всей этой Вселенной человек. И этот человек - Вы ! Никто и ничто другое в решении этой проблемы вам не поможет. Увы, но это так. Но не огорчайтесь и не падайте духом. У вас уже есть хоть маленький, но достаточно весомый опыт в решении подобных неординарных задач. Вы же сумели найти в своей собственной душе ответ на вопрос: " Как формируется Жизнь и что она из себя представляет?!". И надо признать, добились на этом неблагодарном поприще очень и очень впечатляющих успехов, вполне заслуживающих восхищения. Иначе бы мы сейчас с вами эту тему не обсуждали... - Откуда вам может быть известно про мои гипотетические успехи или неудачи? - упрямо не сдавался Герман. - Ведь то, что со мной случилось, касалось только меня одного?! Это были исключительно мои собственные чувства, ощущения, мысли... память, в конце концов ! - Но вы не были первым, Герман, кто через все это прошел. - миролюбиво парировал академик. - Хотя, готов признать, что вы оказались лучшим и самым способным из всех "Посвящаемых". Что же касается того, откуда мне все о вас известно, то... это же так просто. Вы, Герман, забываете о том , в каком необычном и сюрреалистическом мире мы с вами оказались. Здесь не бывает тайн и, в тоже время, весь это мир состоит из сплошных загадок . Не правда ли, забавный парадокс. Как вы считаете? Выход из него достаточно банален. Здесь нет и не может быть секретов между живыми людьми, с одной стороны. И нет ничего однозначного и определенного по отношению к самому окружающему нас миру, с другой. Может быть, потому, что этот мир способен существовать только лишь в нашем воображении. А может и потому, что он нематериален и вследствие этого не подвержен никаким видимым, а главное доступным для нашего понимания, изменениям. - Очень лаконичное и, главное, понятное объяснение, - с трудом собирая свои мысли в единое целое, произнес Герман. - Вопрос лишь в том, как во всем этом разобраться? - А никак,- многозначительно улыбаясь, ответил академик. - Вам придется просто во все это поверить. Как это сделали все мы, ваши предшественники. Хотя, как мне кажется после всего того, что я о вас узнал, вы будете первым, кто не воспользуется этим моим прагматичным советом. Я уже даже начинаю вас бояться, молодой человек. В вас есть что-то такое, что делает вас непохожим на всех тех людей, кого я раньше знал. И именно это "что-то" делает вас Избранным. А вот кем и для чего, мне, как, наверное и вам, пока не совсем ясно. - Значит, у меня нет выбора? Я уже Избранный?! И от этой роли героя, которую вы мне приписываете, уже никуда не деться?! - самоуверенно подытожил Герман. - Хотя, очень может быть, что впоследствии, я, сам того не желая, вас разочарую. Все мои сверхчеловеческие способности запросто могут оказаться всего лишь напускной спесью и откровенным пижонством. - Вы сказали в последствии? - неожиданно переспросил академик. - Вы имели ввиду нашу следующую встречу? - Да, а что? - подтвердил Герман и в свою очередь встревожено посмотрел на академика и, главное, на НЕЕ. - Вы уж сомневаетесь в том, что она будет иметь место? - Она уже имеет место быть, - загадочно ответил академик. - Я же вам уже говорил, в этом мире отсутствует понятие времени. Поэтому, прошлое, настоящее и будущее здесь неизменно сливаются в единое целое. И после этого, их уже невозможно отличить друг от друга. Но... Академик запнулся, нервно покусывая губы и в нерешительности, заглядывая попеременно то в глаза Германа, то девушки. - Ваше присутствие, молодой человек, - наконец продолжил он, - я пока не могу понять почему, но вносит в этот мир несвойственную ему сумятицу. Прежде незыблемые по своей определенности наши общие прошлое и будущее стремительно меняются. Хотя этого, в принципе, не может быть. Теперь, я уже не уверен в том, что все мои наблюдения и прежде полученные представления об этом мире верны. И в эпицентре всех этих невероятных событий почему-то находитесь вы. - Ну, к миссии постоянного возмутителя спокойствия, скажем, мне не привыкать, - попытался сгладить возникшую напряженность в их с академиком общении Герман. - Что же касается вашего замечания по поводу вечности, то лучше быть в ее эпицентре, чем на богом забытой окраине ... Тем более, что там, я уже побывал и... Герман не договорил, с ужасом наблюдая за тем, как фигуры его собеседников начали стремительно таять и бесследно растворяться во мгле . "- Так, - подумал он про себя, - кажется, началось. Дай бог, если не все с начала..." Как бы в подтверждение его слов дикая какофония звуков, свистопляска цветов и необычных запахов обрушились на его голову. Через какое-то мгновение все прекратилось. Надо полагать, Герман опять кем-то или чем- то стал. Чем-то ему незнакомым и потому пугающим. Но, главное, что опять уже точно не самим собой. В этом он был уже уверен на все сто процентов.

* *

*

Давным-давно... В некотором царстве, в давно позабытом государстве жил да бы ЗОДЧИЙ... Он был не простым зодчим. Он был Зодчим стольного и несравненного града Киева и верным холопом Великого князя Владимира Святославовича. Но так было не всегда. Когда-то еще юный Расена, жил на самом востоке росских земель, среди густых лесов и полноводных рек. С раннего детства он привык всегда и во всем полагаться только на самого себя. Он был опытным охотником и искусным воином. Он был храбр и, в тоже время, обладал острым и пытливым умом. Но, вместе с тем, он был потомком древнего и очень уважаемого рода волхвов. Его отец - потомственным жрец Велеса - сумел привить своему сыну любовь и уважение к грозным, но справедливым богам. Отец был доволен, наблюдая за тем, как его сына неудержимо тянуло к познанию всего того мира, который их окружал. Все говорило за то, что старый и мудрый Ведун воспитал-таки себе достойного приемника. Он уже не сомневался в том, что будущее его рода, рода Рысичей "потомков леопарда" - как они себя называли, окажется после его смерти в надежныхи крепких руках. Но, в одну из весен все неожиданно изменилось. Причем к худшему. И виной тому стало необузданное тщеславие и властолюбие Великого князя. А еще донесшаяся до него весть о том, что племя Рысичей владеет священной славянской реликвией - мечом "кладенцом". Мечом самого ВЛАСТЕЛИНа. Тем самым, о котором он так много слышал из легенд и без которого полная власть над русичами была для Великого князя недостижима. В тот роковой год, когда грозная и ведавшая жалости дружина Великого князя вторглась и безжалостно разорила земли вятичей, сея на своем пути огнем и мечом новую веру, Расена только-только перешагнул через порог своего совершеннолетия. Схватка с дружинниками князя была жестокой и скоротечной. Рысычи полегли на поле брани все до одиного. А сам Расена, его отец и женщины племени были хитростью и коварством захвачены Великим князем в полон. Для почтенного Варуна и его сына потянулись долгие и мучительные дни изощренных пыток и надругательств. Но мудрый волхв был непреклонен. Несмотря на все свои страдания, он так и не выдал князю тайну меча "кладенца". Все усилия палачей князя были тщетны. Лишь только после того, как коварный князь решился сыграть на отцовских чувствах непокорного волхва и предал его сына жестоким истязаниям на дыбе, старик наконец сдался. Князь получил меч Властелина. И, как ни странно сдержал свое слово, сохранив Расене жизнь. Но этим великодушие и благородство первопрестольного князя и ограничилось. По приказу князя старик-волхв был предан позорной и мучительной казни. Его сын стал рабом. А деревянные идолы, капища и городища Перуна и Велеса были принесены в жертву новой заморской вере. Древнего рода Рысичей больше не существовало. Руины и мрачные пепелища дымились на месте их прежде открытых Солнцу и ветрам поселений.

ЗОДЧИЙ отвел глаза от византийского пергамента и с тоской оглядел сырые и мрачные стены своей кельи. Расена люто ненавидел новую веру. Даже несмотря на все то пышное великолепие дворцов и храмов, которые он увидел, сопровождая князя в Царьград. После их возвращения из Византии, Великий князь предложил Расене стать его зодчим и принять христианство. Но гордый рысич отказался. Тогда Великий князь пригрозил Расене тем, что отдаст его обручницу Кашиву, о которой он прознал от княжеских наушников, на забаву своей дружине. А его, Расену, прикажет немедленно "посадить на кол". Расена, скрипя зубами и одаривая князя взглядом, полным ненависти и презрения, вынужден был принять его предложение. Но только лишь в той его части, которая касалась постройки задуманного князем собора. Но отнюдь не принятия веры и тем самым предательства памяти своих предков. Его не испугала угроза неминуемой и мучительной смерти. Он был рабом, и князь в любую секунду мог его казнить. Но девушка... Она-то была не причем?! И та участь, которую ей уготовил Великий князь, была пострашнее смерти и самых бесчеловечных страданий. Травень вовсю звенел капелью и душистым ароматом первых цветов, когда русские мастеровые и византийские зодчие под руководством Расены принялись за фундамент Десятинной церкви. Работа шла споро и слажено. Князь был жесток и никто из бояр не смел ему перечить. Ни в выделении необходимого леса. Ни в снабжении строителей провизией. Ни в выделении подвод и лошадей... Расена проводил на строительстве дни и ночи, с восторгом наблюдая за тем, вырастали величественные стены храма. Как они покрывались искусной росписью богомазов. Как впервые разнесся над стольным градом Киевом малиновый колокольный звон... Когда золоченные купола Храма наконец вознеслись к небесам над стенами великого города, Расена неожиданно почувствовал себя творцом и созидателем. Прежде это чувство никогда не посещало его. А а теперь он упивался им с искренним наслаждением и страстью.

Днем позже Расена предстал перед Великим князем в ожидании столь долгожданной для него свободы. - Ну что ж, зодчий, - настороженно встретил его в своих покоях Великий князь. - Потешил ты меня своим мастерством и благолепным искусством. - Я выполнил свое обещание, князь.- не обращая внимание на льстивые нотки в голосе Владимира, почтительно произнес Расена. - Теперь, выполни и ты свое. Княжеское слово - крепче булата. - О чем это ты, зодчий? - изображая искреннее недоумение на своем лице, перебил его Владимир. - Разве я тебе что-либо обещал? О каком таком моем слове ты глаголишь? - Ты обещал дать мне и моей возлюбленной свободу, - твердо ответил князю Расена. - Так позволь же нам покинуть твой стольный град. - Ишь чего захотел, холоп, - с усмешкой на устах, перебил своего зодчего князь. - Подумай сам... Если я тебя отпущу, ты построишь такой же, а то и лучший храм в Новгороде, а ли в Чернигове. Ан - нет, не бывать этому. Твой талант и твоя жизнь принадлежат только мне и никому более. Такова моя, княжеская, воля. - Но как же твое обещание, князь, - растерялся Расена. - Неужели ты откажешься от своих слов? - Ну почему же, зодчий, - зловеще улыбаясь, произнес князь. - Если я и обещал тебе и твоей коханной свободу, то ты ее получишь ! Но, я что-то не помню о том, чтобы я обещал тебе еще и сохранить жизнь. Так что выбирай. Либо то, либо другое. Либо ты продолжаешь оставаться моим холопом и дальше строить в моем городе храмы!? Либо клади свою буйную, пусть даже вольную,Ю головушку на плаху. - Ты меня обманул, князь, - в горячности выпалил в адрес Владимира Расена. - Нет больше веры твоему слову. - Вот значит как. - в свою очередь разгневался Владимир. - Смуту затеял сеять, неблагодарный тать. Изволь, ты сам выбрал свою участь ! - Казнить его, - громко приказал он своим дружинникам. - А тело замуровать в одну из стен построенного храма. Навеки. Пусть тот, кто воздвиг этот великолепный символ новой веры, станет ее вечным хранителем. И еще ! Немедленно пошлите к вятичам гонцов с великой вестью . Пусть все узнают о том, что гордый и непокорный потомок славного рода волхвов принял новую веру. Отказавшись при этом от своих гнусных божков и их деревянных идолов. Пусть все узнают, что это именно он построил христианский собор и получил за это в награду - свободу и мое уважение. И так должно поступить каждому, кому дорога свобода и благоденствие земли Русской. Выполняйте. Дружинники князя поспешили немедленно выполнить его приказ и, подхватив Расену под руки, поволокли его вон из княжеских палат. Палач уже был наготове и расторопно исполнил княжескую волю. И прежде чем сердце бедного Расены навсегда перестало биться, гонцы Великого князя уже покинули стольный град, разнося по земле Русской хвалу и славу Великому князю Владимиру Святославовичу.

* *

*

Новый мир ворвался в сознание Германа приглушенным гулом механизмов и густым тошнотворным смогом. Это было уже девятое перевоплощение Германа. И он впервые начал испытывать чувство усталости и пресыщения бесконечным круговоротом чувств и событий. Теперь он был ПРОСТЫМ ОБЫВАТЕЛЕМ. Жизнь его была размеренной и безмятежной. И все потому, что Фортуна в этой его новой жизни была к нему чертовски благосклонна. Свое детство и юность он почти не помнил. Потому что в них не было ничего примечательного и необычного. У него была милая и отзывчивая жена. И очень красивые дети. У него был уютный и гостеприимный дом. И много верных друзей. У него была хорошая и, как ему казалось, достаточно интересная работа. Работа, которая позволяла ему никогда не испытывать недостатка в деньгах и приятном времяпровождении. У него была новенькая автомашина, последней модели. Он в собственное удовольствие занимался спортом, стараясь держать себя в форме. Он не курил и был абсолютно равнодушен к наркотикам и алкоголю. Каждый день он ровно в 9.00 уходил на работу, в семь часов вечера возвращался домой или вместе с друзьями посещал спортивные зрелища. По выходным дням вместе с женой и детьми ездил на природу или гулял по родному городу. А когда наступало лето - неизменно отправлялся, опять же вместе с семьей, туда, где ласково греет Солнце и ярко блестит золотистый песок. И так продолжалось из года в год. Одним словом, Геннадий Мальцев, так теперь звали Германа, уверенно и искренне считал себя счастливым человеком. И, наверное, на самом деле все именно так и было. По крайней мере, он сам в этом за всю свою беспечную жизнь ни разу не усомнился. Но все изменилось бесповоротно и вдруг. И кто бы мог подумать, что виной всему окажется маленькая газетная заметка, сухим и бесчувственным языком повествующая о делах давно минувших лет и даже столетий. То, что это заметка вообще попалась ему на глаза, было само по себе невероятным событием. По той простой причине, что Геннадий предпочитал читать в любой газете только лишь те страницы, которые были посвящены политике, спорту и "жаренным " фактам. Вначале Геннадий быстро пробежал заметку глазами и, не придав ей особого значения, по привычке начал листать газету дальше. Но, какое-то странное, необъяснимое чувство заставило его оцепенеть , лихорадочно зашуршать газетой и, уже во второй раз, натолкнувшись взглядом на злосчастную заметку, облегченно вздохнуть. Геннадий внимательно прочитал заметку один раз, другой, третий... Благо текст не превышал двух абзацев. Он все никак не мог взять в толк, что именно так сильно его заинтриговало. Речь шла о какой-то старинной киевской церкви и о найденной в одной из ее стен мумии. И все !? Геннадий судорожно напряг свою память, тщетно пытаясь вспомнить где, когда и что именно он слышал об этой истории. Странно, но он был твердо уверен в том, что - нигде и никогда... Хотя... Лицо Геннадия покрылось испариной. Руки самопроизвольно защелкали пальцами. Мысли запутались, вызывая тупую боль и жжение в обоих полушариях мозга. Геннадий встал со своего любимого кресла. Прошелся по комнате. И неожиданно для себя принял четкое и единственно верное в сложившихся обстоятельствах решение. На следующее утро он уже был в Киеве. Когда золоченные купола Храма вновь предстали перед его глазами, стремительный шквал воспоминаний ворвался в его сознание. Он все вспомнил. И про несчастного Зодчего Расену. И про жестокого князя. И про этот построенный на крови и людских страданиях храм. А еще он неожиданно вновь почувствовал себя Германом Леваневским. Человеком из далекого будущего, иронией судьбы оказавшегося в самом центре водоворота всех им прожитых жизней. Он долго и с нескрываемым восторгом смотрел на храм, прежде чем, наконец, понял то, ради чего он собственно оказался здесь. В этой самой точке пространства и времени. И то, что он понял, было для него чрезвычайно важным, если не сказать большего - роковым ! Он, наконец, нашел единственно возможный ответ на терзающий его душу вопрос "Зачем?". Он понял то, ради чего существует Жизнь. И все благодаря тому, что ОН НУЧИЛСЯ ВЫБИРАТЬ ИЗ МНОГО, порой никчемного и суетного, САМОЕ ГЛАВНОЕ. Это же было просто и бесхитростно. Жить можно и нужно ради Главного, а не быть игрушкой Судьбы и с трепетной благодарностью принимать от нее все как должное?! Во всех остальных случаях - можно лишь существовать, бездарно теряя или, что еще хуже, убивая себя и время. Герман многозначительно усмехнулся, отводя свой зачарованный взгляд от храма. Было двенадцать часов дня по земному времени. Густой аромат цветущих каштанов окутывал древний город. На улицах Киева уже давно и вовсю бурлила жизнь. Все вокруг куда-то спешили, перебрасываясь друг с другом на ходу легкими фразами и не обращая на чудаковатого Странника ни малейшего внимания. - С вами все в порядке? - неожиданно окликнул Германа незнакомый женский голос. - И да, и нет... - неуверенно ответил он, оборачиваясь в сторону говорившей. Но рядом с ним уже никого и ничего не было. Контуры города таяли на глазах. Солнечный свет быстро тускнел. Голос города и его аромат стремительно теряли свою былую силу и многообразие. - И да, и нет... - уже с легким оттенком грусти и разочарования повторил он, проваливаясь в гнетущую тишину и сумрак безмолвия...

* *

*

Сознание возвращалось к нему медленно и мучительно. Полное одиночество и безмятежная пустота окружали Германа. Он робко поежился, тщетно пытаясь уловить суть окружающей его действительности. Тупая и невыносимая боль пронзила все его тело. Он с опаской открыл глаза и тупо уставился в мерцающую приглушенным голубоватым светом бесконечность. "Кажется приехали?! - подумал он про себя, облизывая губы и с трудом приводя свои мысли в порядок. - Вот только куда? И зачем? " Герман растерянно протянул свою руку к мерцающей бесконечности, пока его пальцы наконец не натолкнулся на ее холодную и идеально гладкую поверхность. - М-да-а,?! - в задумчивости процедил он сквозь зубы и только тут догадался оглядеться по сторонам. Надо же ! Он же был в до боли ему знакомой командирской рубке "Иуды". А то, что он вначале принял за таинственную бесконечность, оказалось на поверку всего лишь одной из ее пластиметовых стен. Герман решительно приподнялся и сел, в недоумении поглядывая в сторону Суперкома и ожидая от него вполне естественных в сложившихся обстоятельствах объяснений всего происходящего. Но, Суперком самым загадочным образом молчал, упрямо игнорируя свои прямые обязанности. Тогда Герман встал и, неожиданно почувствовав необычную легкость и свежесть во всем теле. Осторожно ступая по ледяному полу рубки, он подошел к одному из иллюминаторов корабля. Звезд не было. Фиолетового сияния транссфера тоже. Вообще ничего не было, не считая странного белесого тумана, состоящего из замысловатого хитросплетения пунктирных линий и черточек. Герман обернулся и, скрестив на груди руки, обвел пристальным взглядом содержимое рубки. Все было на своих местах. И матовый цилиндр Суперкома. И принявший в преддверии катастрофы аварийную конфигурацию ПКЖ. И безмолвная тень "Р" с мягким знаком, неподвижно и, судя по всему, навечно застывшая в дублерском кресле. И даже... Герман не поверил своим глазам. То что он увидел, было выше его понимания. Он в отчаянии тряхнул головой, тщетно пытаясь отогнать от себя невероятную и бессмысленную картину. Но ничего, ровным счетом, не изменилось. Скорченное тело темноволосого мужчины в форме лейтенанта Транспортной службы Лиги Наций продолжало оставаться на своем месте, безжизненно раскинув руки и неуклюже уткнувшись лицом в заднюю стену рубки. " М-да-а ! Однако, как же плохо я выгляжу?!",- безучастно заметил Герман, продолжая пристально разглядывать самого себя. Причем со стороны и почему-то без должного трепета, жалости и удивления. Герман поморщился и повернулся к своему собственному телу спиной. Его внимание опять переключилось на то, что творилось за иллюминатором "Иуды". Между тем, белесый туман неожиданно рассеялся и взгляд командира "Иуды" уперся в грязно-серую, испещренную рытвинами, скалами и черными бездонными трещинами равнину. " - Пожалуй, это уже что-то. По крайней мере, именно это я и ожидал увидеть. - удовлетворенно заключил он. - Чужая планета?! Почему нет ...?!" Герман запнулся. " Действительно, почему нет? - заструились в его сознании непокорные мысли. - Планета как планета. Очень похожа на Луну. Такая же мертвая и скучная. Собственная атмосфера - отсутствует?! Гравитация - низкая. Воды нет. Органической жизни нет. Разумных обитателей - тем более. Хотя... Это еще не мешало бы проверить." "Тем более, что с одним из туземцев, - Герман многозначительно покосился в сторону своего безжизненного тела, - я, кажется, уже давно и достаточно близко знаком..." - Ну что ж, чему быть, того не миновать, - произнес он напыщенно, твердойи уверенной походкой направляясь к Центральному шлюзу "Иуды". Как ни странно, электронный страж шлюза не проронил ни звука. Более того, он даже не удосужился открыть перед командиром звездолета ни одну из своих гермодверей. Герман ничего не понял и в нетерпении защелкал пальцами по матовой поверхности идентификатора. Результат был прежним. Невозмутимый синтетический голос Стража безмолвствовал. Главный коридор "Иуды" продолжал пребывать в "расслабленном" состоянии и был наполнен ровным серебристым блеском. Герман опять ничего не понял. И чисто автоматически попытался толкнуть массивную гермодверь плечом. Не встретив никакой преграды, его новое тело потеряло равновесие и оказалось на полу, между внешней и внутренней гермодверьми шлюза. Прямо перед стеклянным саркофагом со скафандрами и специальной амуницией для экипажа. Герман в недоумении пожал плечами, с трудом поднимаясь на ноги. Он протянул руку к саркофагу, ожидая натолкнуться пальцами на пластиметовую ткань ближайшего к нему скафандра. Но, ничего не произошло ! Его пальцы в очередной раз натолкнулись на пустоту и,... самым неожиданным образом пронзив обшивку, исчезли из вида. Герман встревожился не на шутку. И в приливе раздражения, устремился вслед за своей рукой. Не-е-ет ! Это было в невозможно в принципе ! Герман... оказался снаружи корабля, наполовину высунув свое тело из его обшивки. Это было невероятно. Но это было именно так. Он сделал еще один шаг и неподвижно замер в нескольких сантиметрах от черного корпуса "Иуды", растерянно озираясь по сторонам. - Ну вот, - в тоже мгновения донесся до его ушей ЕЕ голос. - А мы вас совсем заждались. Уже не знали, что и думать. Девушка шла к нему навстречу. По безжизненным серым камнями и серебристой пыли. Она была одета в легкое, полупрозрачное платье, темные туфли и изящную дамскую шляпку с широкими полями. И все это: ее необычное одеяние, развевающиеся на ветру волосы..., да и она сама, как-то диссонировали в сознании Германа с тем унылым пейзажем, который их окружал. - С вами все в порядке, милый Герман? - вежливо поинтересовалась ОНА, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от изумленного командира "Иуды". - Да, конечно, - неуверенно соврал он, судорожно вспоминая, где он раньше мог слышать подобный вопрос. - Поверьте мне, я очень этому рада, - быстро сказала ОНА и взяла его за руку. - Пойдемте, нас ждут. Дмитрий Николаевич про вас уже раз десять спрашивал. И другие тоже. Они все жаждут с вами познакомиться. Вот. Теперь, когда вы стали полноправным и, главное, постоянным членом нашей теплой и дружной компании, просто невежливо заставлять себя ждать. - Да, конечно, вы наверное правы. Хотя по поводу "других" вы мне раньше ничего не говорили, - с готовностью согласился Герман, но тут же осекся, бросая настороженный взгляд в сторону черной туши своего звездолета. - Подождите, а как же мой корабль. И этот, там, в рубке ...?! - С вашим кораблем, господин лейтенант, ничегошеньки не случится, нетерпеливо перебила его девушка, увлекая за собой. - И этот, как вы сказали, который в рубке, тоже не куда не денется. По крайней мере без вас. Вот. Ну, так вы идете? - С вами хоть на край света,- тяжело вздыхая, сдался он на милость своей очаровательной спутницы и занудно прогнусавил себе под нос. - Хотя, я и так уже, судя по всему, на краю света ! И тени, тоже ! Дальше уже некуда. - Что вы сказали? - несколько растеряно переспросила его девушка. - Да так, ничего, - открестился от своих опрометчивых слов Герман. Это я про себя. Что-то вроде мыслей вслух. Так, ерунда всякая. Вам будет не интересно. А, кстати, куда мы едем? - В город Бесконечных Грез, - с кокетливой невинностью, пояснила ОНА. Мы его так в шутку называем. Хотя, если честно, никакого города на самом деле не существует. То есть, он конечно, есть... Но только в наших мыслях и воспоминаниях. Ну вы скоро и сами все увидите и сразу меня поймете. Только пожалуйста, не оборачивайтесь. Не надо. Это доставляет мне боль и неприятные ощущения. - Почему вы все время говорите загадками,- возмутился Герман. - И почему мне нельзя оборачиваться? И почему это может доставить вам неприятные ощущения? - Ах, каким вы стали занудой?! - покачивая головой, ответила на его выпад девушка. - Когда мы с вами первый раз встретились, вы были совсем другим. По крайней мере, вы не задавали так много вопросов. Вот. Вы мне тогда больше нравились, хотя и всегда молчали. - Ну молчал. - начал было оправдываться Герман, и лицо его залилось стыдливой краской. - Молодой был, неопытный. А потом, вы мне очень сильно нравились. Признаю это целиком и полностью... Герман осекся, поймав на себе ее нежный и благодарный взгляд. - Ну, а все-таки, почему мне нельзя оглядываться? - с ослиным упрямством повторил он в адрес девушки. - Вы неисправимы, - грустно подытожила ОНА. - Хорошо. Будь по-вашему. Я вам отвечу. Виной всему ваш корабль. Вот. Он как-то странно действует на вас и тем самым на меня. Я все время боюсь вас потерять. Вот. И чем дальше мы от него окажемся, тем лучше для нас обоих и для других тоже. Вам надо поскорее про него забыть. - Пожалуй вы правы ! Хотя это будет для меня не так уж и просто, - в задумчивости подтвердил Герман. - Это действительно очень странный и, я бы даже сказал, страшный корабль. Он и на меня плохо действует. А еще , я, как и вы, уверен в том, что мне надо срочно про него забыть. Хотя бы на время. Иначе он меня уже не отпустит. - Вы умнеете прямо на глазах ! Кто бы мог в это поверить?! - беззлобно прокомментировала девушка, замедляя поступь своих маленьких и изящных до умопомрачения ножек. - Ну вот, мы кажется пришли. - Слава богу ! - облегченно выдохнул Герман, бесцеремонно заглядывая через плечо своей спутницы. - Но позвольте, - вырвался из его груди растерянный возглас. - Мы пришли?! Но куда? И где обещанный город? Пусть даже призраков? - Он перед вами, - невозмутимо ответила ОНА, поворачиваясь к нему лицом. - Неужели вы его не видите? Герман пожал плечами, не зная что и ответить. Впереди них простиралась все та же идеально гладкая как зеркало равнина, утопающая в мутном сумраке и серебристой пыли. Никакого города не было и в помине. - Я ничего не вижу, - наконец сдержано признался он. - Только мертвый, чем-то напоминающий лунный, ландшафт. - Но меня-то вы видите, - обиженно надула губки девушка, пристально и с тревогой заглядывая Герману в глаза. - Вас вижу, - с готовностью согласился он, виновато отводя свой взгляд в сторону и угрюмо поддевая носком ботинка массивный черный булыжник. - А я думала, что вы действительно меня любите, - чуть не плача, промолвила ОНА с горечью и добавила: - Или, по крайней мере, когда-то любили. А вы... - А что я, - взорвался Герман, гордо вскидывая голову и дерзко заглядывая в бездонную глубину ЕЕ прекрасных глаз. - Что я? Что я могу поделать, если я вас действительно люблю, но, вместе с тем... Он не договорил. Яркий солнечный свет ударил ему в глаза. Воздух наполнился знакомым ароматом земных запахов и разноголосым птичьим гамом. - Вот, а вы говорите, что ничего не видите, - ласково пожурила его девушка. - Вы просто не хотите ничего видеть. Вы смотрите, но боитесь вглядеться. Чего же вы боитесь? - Наверное, я больше всего на свете сейчас боюсь проснуться и вновь оказаться в командирской рубке своего корабля. - выдавил из себя Герман. Он недоверчиво разглядывал белоснежные купола лучезарного города и густую зеленую растительность, обступавшую их со всех сторон. - Если мне не изменяет память, все это очень похоже на Юниаполис пышную и чопорную столицу Земного Сообщества. - неуверенно предположил Герман, затаив дыхание и от растерянности кусая в кровь губы.- Я прав? - Скорее да, чем нет, - поспешила подтвердить его догадку девушка. Голос ЕЕ звучал озорно и вызывающе. От прежней обиды и горечи в нем не осталось и следа. - Ну тогда, я точно сошел с ума, - глупо скалясь, произнес в адрес девушки Герман. - Вы этого не находите? Девушка гневно сверкнула в его адрес глазами и ничего не ответила. Повернувшись к нему спиной, она уверенно направилась в сторону небольшой зеленой лужайки, раскинувшейся в нескольких десятках метров впереди них . Лужайка имела форму овала. В самом ее центре размещался великолепный фонтан, окутанный пеленой сверкающих на солнце водяных капель. Справа и слева от фонтана располагались несколько просторных белых скамеек, к каждой из которых вела протоптанная в густой траве тропинка . Две из четырех скамеек были пусты. На двух других расположилась группа незнакомых Герману мужчин и женщин. Еще двое мужчин, в широкоплечей фигуре одного из которых Герман узнал академика Вильяминова, стояли рядом с фонтаном и о чем то разгорячено спорили. Академик отчаянно жестикулировал. Время от времени он наклонялся к воде, касаясь ее пальцами своей левой руки и поднимая при этом в воздух изумрудные брызги. Его собеседник был очень маленького роста. Он стоял к Герману спиной и постоянно поправлял складки на своем серебристом и чрезвычайно необычном по покрою плаще. Появление на поляне девушки вызвало у всех присутствующих горячее оживление, быстро переходящее в восторг и ликование. Женщины обступили ЕЕ с разных сторон и наперебой о чем-то и с нескрываемым интересом расспрашивали. Мужчины вели себя более сдержано, галантно приподнявшись со скамейки навстречу девушке и вновь вернувшись после этого к своей оживленной беседе . Между тем, девушка быстро и вежливо ответив на приветствие своих друзей, присела на край скамейки и украдкой бросила взгляд в сторону замершего в нерешительности Германа. В то же мгновение, все остальные тоже обратили на него свое внимание. - А, была не была, - буркнул себе под нос лейтенант, переступая границу поляны и твердым шагом направляясь к собравшимся. - А вот и наш молодой друг, - радостным возгласом встретил его академик , и обернувшись к своим товарищам добавил: - В нашем полку прибыло. Позвольте вам представить нового члена нашего маленького, но дружного коллектива. Прошу любить и жаловать. Он этого заслуживает. Некоторые из нас готовы со всей ответственностью это подтвердить. Академик с непринужденным озорством бросил взгляд в сторону девушки. Та вспыхнула легким румянцем и поспешила отвернуться. Герман тем временем уже был рядом со скамейкой и собравшись с духом, громко отрекомендовался: - Лейтенант Транспортной Службы Лиги Наций, командир транспортника..., Герман побледнел, неожиданно вспомнив об истинном предназначении своего корабля, и поспешил на попятную. - Я хотел сказать, командир звездолета "Иуда " - Герман Леваневский. - Будем знакомы, - приподнимаясь со скамьи и первым протягивая руку, произнес высокий, подтянутый мужчина в такой же, как и у Германа форме Транспортной службы. - Капитан-лейтенант, командир исследовательского звездолета "Первопроходец" - Бойко ! Сергей Орестович. Очень рад нашему знакомству, коллега. - Я тоже, господин капитан-лейтенант, - искренне пожимая руку звездолетчика, ответил на приветствие Герман. - Дружич, Слабодан, - представился следующий из присутствующих: чернявый парень лет двадцати пяти, одетый в легкую серебристую безрукавку и полотняные шорты. - Бортинженер "Первопроходца ". И, по совместительству , технический советник 21 - звездной экспедиции. Герман участливо пожал руку юноши и перевел свой взгляд на сидевшую рядом с бортинженером женщину. У нее были чистые голубые глаза и короткие черные волосы. Белоснежный комбинезон плотно облегал ее сухощавую фигуру. А изящные черные туфли на высоком каблуке и маленькую кожанаяую сумочка лишний раз подчеркивали благородство и безукоризненный эстетический вкус своей хозяйки. - Даяна Иванова, - робко представилась она, снизу вверх заглядывая в глаза Германа и протягивая ему свою правую кисть. - Главный врач и физиолог-исследователь 21 - звездной экспедиции. А вы Герман. Я про вас все знаю от Настеньки. Хотя и представляла вас несколько другим. - Каким же, если не секрет? - с легкой настороженностью им в голосе, спросил Герман и поднося к ее руке свои губы. Та удивленно вскинула брови от такой галантности, но руку не отдернула. - Секрет, - наконец ответила она, взволнованно томно дыша и отводя свой взгляд в сторону. - Мы об этом лучше с вами поговорим потом... Если, конечно, Настенька на меня не обидится. - Пусть так, - с готовностью кивнул Герман. - А вы всем женщинам целуете руки, или только очень красивым? перебила Даяну эффектная блондинка лет тридцати пяти, с грустными томными глазами и несколько задумчивой улыбкой. На ней были короткая светлая юбка и кремового цвета кофточка из плотного материала. - Всем ! Но красивым значительно чаще, - отшутился он, целуя блондинке руку. - Большое спасибо. Очень приятно познакомится с таким человеком, как вы . - игриво произнесла она, прежде чем произнести свое имя. Светлана. Светлана Мнышек. Астрофизик - исследователь 21 - звездной экспедиции. А еще, по личной инициативе, шеф-повар на звездолете "Первопроходец ". Следующим за блондинкой был бородатый толстяк с добродушной физиономией и красными потными ладонями. На нем были полотняные брюки, рубашка на выпуск, короткий галстук и светло-зеленый пиджак. - Грыва, Апонас Никитович, - скороговоркой выпалил он, обхватывая ладонь Германа своими цепкими пальцами. - Штатный системный аналитик и кибернисист 21-ой звездной. Очень рад нашей встречи. Очень. У меня к вам миллионов вопросов. Даже больше. Но это потом. - Венцель, Клаус, гражданин Европейского Союза и полномочный наблюдатель Лиги Наций, - с легким европейским акцентом смуглый и худощавый мужчина.- А также Главный штурман "Первопроходца ". И картограф 21 - ой звездной экспедиции. У вас очень хорошие манеры, мой друг. Рад буду с вами пообщаться по этому поводу. У Венцеля были маленькие черные глаза, пронизывающие насквозь собеседника, острооточенный подбородок и крючковатый нос. Он был одет в дорогой темно серый костюм, плотно облегавший его стройную фигуру, белоснежную рубашку с расстегнутым воротом и черный аристократический платок или шарф, составлявший с шеей незнакомца как-бы единое целое. Кроме того, к немалому удивлению Германа, на руках господина Венцеля были черные кожаные перчатки. Последним из экипажа "Первопроходца ", с которым познакомился Герман, был Алексей Бурцев - специалист по авионике и системам связи корабля. Бурцев был ровесником Германа и поэтому между ними сразу возникло полное взаимопонимание, причем, с перспективой на крепкую мужскую дружбу. Так же как и Герман, Бурцев был одет в офицерский мундир Транспортной Службы, который ему совершенно не шел и в буквальном смысле слова висел мешком. Герман с улыбкой смерил оценивающим взглядом неказистую фигуру своего нового товарища, но ничего не сказал. Наконец, очередь дошла до необычного собеседника академика Вильяминова. Тот продолжал стоять спиной к Герману, не обращая на него ни малейшего внимания. Герман вопросительно посмотрел в его сторону, и, обернувшись к Бурцеву, вежливо спросил: - А это кто? У него очень странный вид. Он тоже из вашего экипажа? - Нет. Он вообще не из наших, - с нескрываемым страхом поглядывая в сторону коротышки, зашептал тот на ухо Герману. - Как это не из наших, - не понял его слов Герман. - И почему об этом можно говорить только шепотом? "Потому что Бурцев наивный дурак и трусишка, - раздался в голове Германа неприятный и бесчувственный голос. - А я действительно не из ваших. " Герман вздрогнул от неожиданности и резко повернулся лицом к незнакомцу. Коротышка, самым бесстыдным образом, продолжал беседовать с академиком, даже и не думая принимать лейтенанта всерьез. Но голос, бесцеремонно проникший в сознание Германа, без сомнения, мог принадлежать только ему. Герман перевел свой взгляд на академика и многозначительно кивнул головой в сторону коротышки. Вильяминов виновато улыбнулся и беспомощно развел руками. Таким растерянным академика Герман еще некогда не видел. " - Ну что вы уставились в мою спину, молодой человек. - вновь зазвучал в сознании Германа ворчливый голос незнакомца. - И не отвлекайте, пожалуйста, уважаемого господина Вильяминова от нашей с ним беседы. Что вам неймется? Вы хотите знать, кто я такой и почему не желаю с вами общаться? " Герман фыркнул и поспешил отвернуться в сторону от спины незнакомца. "По крайней мере, это просто невежливо. - мысленно огрызнулся он в адрес коротышки. - Любой уважающий человек на Земле, кем бы и из каких бы, ваших или наших, он не был, хотя бы из приличия..." "Да плевать я хотел на все ваши разные там приличия и вежливости. И на вашу тщедушную планетку в первую очередь, - немедленно откликнулся голос. - Я вам повторяю слова вашего друга: я не из ваших. Я, вообще, набрел на вашу планету случайно и уже жалею об этом. Меня зовут Великий Ю-КУ. Все ! Больше вам знать не положено. Я для вас пришелец, инопланетянин, зеленый человечек, чуждый разум и так далее. Вы удовлетворены? " "Да, то есть нет ! - обескуражено огрызнулся Герман. - То есть, почему я вам должен верить. И почему бы вам не повернуться ко мне лицом, если уж мы с вами все-таки беседуем? " "Потому что, никто с тобой, Герман Леваневский, или как там тебя еще, беседовать и не собирался, - голос коротышки зазвучал с откровенной издевкой и подчеркнутым высокомерием. - Ты мне не интересен. Все, что мне нужно, я и так про тебя знаю. И про все твои похождения на земле. И про этот твой нашпигованный термоядерным оружием "транспортник". И про так некстати сдохшего тупицу робота. И про твое увлечение виртуальными игрушками. И про твои телячьи нежности к вон той, сидящей на самом краю скамейки особе..." "А кто дал вам такое право вторгаться в мои мысли?" - буквально взревел от негодования и ярости Герман, гордо вскидывая голову. Лицо его налилось кровью. Глаза заблестели от ярости. А на его смуглых и жилистых руках отчетливо вздулись вены. Еще мгновение, и он обязательно набросился бы на коротышку с твердым намерением оторвать ему голову и зашвырнуть как можно дальше. Но, к счастью для таинственного незнакомца, и, как потом он сам понял, для Германа, положение спасла ОНА. ОНА не знала, что именно побудило ЕЕ вскочить со своего места и стать непреодолимой преградой на пути между Германом и его обидчиком. Может быть эта была женская интуиция. Может быть искренний страх за судьбу дорогого ей человека. А может быть все дело было в Транссфере... Кто знает? В эту минуту для НЕЕ это не имело ни малейшего значения. Девушка уверенно и искренне сделала то, что не могла не сделать. Герман никак не ожидал от НЕЕ такой самоотверженности. Он был смущен и искренне восхищался ЕЕ поступком. Он смотрел на НЕЕ влажными от переполнявших его чувств глазами, напрочь позабыв обо всем на свете. В том числе и про свой гнев. И про незнакомца. И про его надменную наглость, граничащую с вероломством и откровенной угрозой. Они стояли друг против друга, как два гладиатора на ристалище. И так могло бы продолжаться до бесконечности долго, если бы академик вовремя не окликнул Германа и не привлек его внимания своей милой и безобидной шуткой. - Молодой человек, - добродушно произнес он в адрес лейтенанта. Удостойте нас пожалуйста своим вниманием. Мы все, безусловно, без ума от очарования Настеньки... Но, заметьте, в отличие от вас, при встрече с ней никто из нас не каменеет. И вам советую делать то же самое. Вы еще нам всем очень пригодитесь. И в самом, что ни на есть вашем натуральном виде. А гранитных монументов в этом городе и без вас хватает. Я правильно говорю, Даяночка. Вот ты себе все представляла этого бравого лейтенанта совсем другим. Правильно. Он и есть другой. Обычно его с постамента черта с два стащишь. Стоит себе и стоит. И даже на этих, на пернатых, ноль внимания... Дружный и искренний хохот обрушился на поляну. Причем, громче всех смеялся сам Герман. Ему действительно понравилась шутка академика. И в то же время, смех в эти минуты был для него не менее важен, чем воздух. Он еще не до конца пришел в себя после инцидента с Пришельцем и это всеобщее веселье стало животворным бальзамом на его бурлящую от негодования душу.

Глава седьмая.

"""" Наедине с Вечностью, пусть даже прекрасной... "

- Ну вот, господин лейтенант, теперь даже смерть не способна нас разлучить, - робко пошутила девушка, когда они остались одни. Герман искренне улыбнулся, не сводя с НЕЕ глаз, и нежно прикоснулся рукой к плечу девушки. - Я все еще не могу в это поверить, - честно признался он, переводя свой взгляд на поляну и изумрудные брызги фонтана. Задумчивые сосны и легкомысленные березы приветливо шумели листвой над их головами. Воздух благоухал сверхестественной свежестью и был наполнен навязчивым цыканьем, шуршанием и стрекотом невидимых насекомых. Какие-то юркие, пышнохвостые зверюшки суетливо шныряли под ногами, время от времени с разбегу заскакивая на скамейку и доверчиво тыкаясь мордочками в человеческие ладони. Герман повернулся к девушке и в задумчивости произнес: - А вообще-то мне здесь нравится. - Мне тоже. Тем более сейчас, когда мы снова вместе, - ответила ему девушка, чуть заметно краснея. - Хотя это все и не настоящее. - А разве это имеет какое-то значение? - переспросил Герман. - И да, и нет.- неуверенно ответила ОНА. - Вы опять говорите загадками, - с легкой укоризной в голосе, перебил ЕЕ Герман, сладко потягиваясь и разминая затекшие мышцы. - Хотя если честно , я к этому уже начал привыкать. Во всем этом необычном мире что-то есть. Видеть что-то и нечего в этом не понимать. Это отдает романтикой. А я, увы, ее покорный и, похоже на то, что безнадежный раб. - Почему вы говорите об этом с такой печалью в голосе? Вас это угнетает ? - Совсем нет, - соврал Герман, пряча глаза в землю. - Скорее даже напротив. Я принимаю все это как должное и.. может быть даже где-то в глубине души искренне горжусь этим. Но... Герман запнулся, заводя обе руки за голову и расслаблено опираясь всем своим телом на спинку скамейки. - Но, - вновь повторил он, безучастно разглядывая облака над своей головой. - Я просто к этому, наверное, не привык. Не привык к тому, чтобы вот так сидеть рядом с вами. Чтобы ни о чем тревожном не думать. Чтобы быть просто самим собой, а не пытаться быть чем-то или кем-то особенным. Вы меня понимаете? - Мы можем перейти и на ты, - вместо ответа предложила девушка. - Если, конечно, вы не против... - И да, и нет, - отшутился Герман, но поймав на лице девушке робкое замешательство и тревогу, поспешил исправить положение: - Ну конечно, да ! Разве я могу быть против. Я ждал этой нашей встречи всю свою жизнь. Как бы высокопарно и банально не прозвучало это мое признание. Ты мне веришь? Я не шучу... - Да ! - голос девушки слегка задрожал. - Я тоже очень ждала этой встречи. Там на Земле, когда мы так неожиданно расстались, мне показалось..., что это уже навсегда. Ты был со мной таким холодным и неприветливым. Я даже не знала, что и думать. А потом... Эта твоя неожиданная слава и сотни поклонниц?! Они все были интереснее, красивее и умнее меня. Я ревновала тебя к каждой из них в отдельности и ко всем вместе взятым. А ты, казалось, меня не замечал. Ты весь был в своей работе и лишь отвлеклся, чтобы увидеть на мир. Да и то- сверху вниз. - Я был просто дурак. К тому же молодой и тщеславный, - Герман решительно обнял девушку и прижал ее к себе. - Когда мы что имеем, очень частомы это не ценим. А как потеряем горько и безутешно плачем, - перешел он на шепот, жадно целуя девушку в губы. Та не сопротивлялась. Напротив, ее ответный поцелуй полыхал жаром и страстью. - Но после того, как я тебя неожиданно потерял, и, как мне казалось, безнадежно и навсегда, - продолжал он. - Я многое понял. И прежде всего то, что я действительно тебя люблю. Хотя и не знаю почему и как именно это вышло. Мне очень непросто об этом говорить. Тем более, что я наделал слишком много глупостей. И прежде всего после того, как получил известие о твоей гибели... Потеряв тебя, я потерял все: друзей, вкус к жизни и веру в самого себя. Я превратился в циничного, жесткого и кровожадного зверя. Я объявил войну всем и вся. И, к моему глубокому сожалению, оказался в этой войне на редкость удачливым и неуязвимым. Но вряд ли тебе это будет интересно... - Ты ничего не понимаешь, - девушка отпрянула в сторону и со слезами на глазах посмотрела на Германа. - Я же тебя люблю, дурак ты этакий. Причем с самой нашей первой встречи. Я хочу знать о тебе все. Все, что было плохого и хорошего. Все, чем ты готов со мной поделиться. Я хочу разделить с тобой все твои радости и печали. Какими бы странными и жестокими они не были. Девушка уткнулась в свои маленькие ладошки и разрыдалась. - Не надо милая. Не надо. Я же с тобой, - поспешил ее успокоить Герман. Я бодьше никуда не денусь. Я очень, очень тебя люблю. Это правда. Я не могу видеть того, как ты плачешь. Я... Герман вскочил со своего места и по его правой щеке покатилась чуждая всему его существу слезинка. Он был в растерянности. Он не знал, что ему делать дальше. - Знаешь, я должна тебе кое в чем признаться, - неожиданно взяв себя в руки, заговорила ОНА. - Ты имеешь право это знать. Иначе между нами не будет доверия и искренности. - Не надо, потом. Потом ты мне все расскажешь. Если захочешь, - перебил ее Герман. - Ну улыбнись же. Все уже позади. Какой-никакой, но я с тобой. Успокойся, пожалуйста. - Нет, я хочу это сделать именно сейчас, - голос девушки приобрел твердость и несвойственную ему уверенность. - Это очень важно. Поверь мне. - Хорошо, я тебе верю, - сдался Герман, возвращаясь на свое место рядом с НЕЙ. - Что такого важного ты мне хотела сказать. Если ты в кого-то во время нашей разлуки была влюблена, это для меня не важно. Я тебя заранее прощаю. Кем бы он не был. - И ты мог такое обо мне подумать?! - возмущенно набросилась на него девушка. - Как тебе не стыдно... - Все, все, я совсем ни о чем не подумал. Я сказал глупость, черт возьми. Забудь об этом. Я не хотел тебя обидеть. Я просто глупая и бестактная свинья. И ты здесь ни причем. - попытался исправить положение Герман, отчаянно размахивая руками. - Я молчу и внимательно тебя слушаю. - Дело в том, милый Герман. - Девушка преданно заглянула в глаза Германа . - Дело в том, что ты очень мало пока знаешь о том мире, который тебя теперь окружает. - Пожалуй, это так, - согласился Герман. - Если даже быть очень точным, то я вообще пока мало что понимаю в сути происходящего. - Не перебивай меня, пожалуйста. - возмутилась ОНА, вытирая слезы. - Так вот. Окружающий нас мир совсем не похож на тот, который ты представлял себе раньше. Он не просто другой, он вообще никакой. То есть, он тот, который ты готов понять и который доступен твоему воображению. Но не это главное. Самая большая проблема состоит в том, что мы все, люди, попавшие в этот мир, стали другими. Может быть даже - немножко не людьми, а чем то иным. - Это я уже заметил. - не удержался от комментария Герман. Девушка посмотрела на него с укоризной и продолжила: - Самое важное состоит в том, что мы все, пленники этого мира, стали почти-что единым целом. Наши сознания вошли в прямое соприкосновение и оказались в зависимости друг от друга. Поэтому все, что ты видишь сейчас или с чем столкнешься в дальнейшем - это не более, чем плод твоего или нашего общего воображения. Не удивляйся пожалуйста, но это именно так. Ты вот спросил у меня про город и парк, которые нас сейчас окружают. Они тебе показались очень похожими на то, что ты когда-то видел на Земле: пейзаж, голубое небо и белоснежную столицу Лиги Наций Юниаполис. - Было такое, - с готовностью подтвердил Герман. Но девушка не обратила ни малейшего внимания на его реплику и продолжала свои объяснения. - На самом деле все это - мираж. Или точнее, что - то вроде виртуальной реальности. Юниаполис и весь этот парк на самом деле всего лишь место, хорошо знакомое каждому из тех, кого ты здесь встретил, и в котором когда то мы все побывали... - И этот ваш Великий Ю-КУ тоже? - недоверчиво переспросил Герман. - И он тоже. Хотя он и не один из нас, - утвердительно кивнула девушка. Он и вправду пришелец. Причем именно такой, каким мы его себе и способны были представить. Ведь каждый из нас что-то слышал об "инопланетянах" и даже не раз видел по стереовизору хронику изучения этой проблемы. Если бы он был другим, мы бы не смогли его увидеть и уж тем более с ним общаться. Кстати, по твердому убеждению Дмитрия Николаевича, другие здесь тоже есть. Но мы их не видим. А Ю-КУ видит и даже общается. И все потому, что раньше он был знаком с представителями их рас. Где и когда, он об этом никому не говорит. Даже Дмитрию Николаевичу, хотя они и общаются друг с другом довольно-таки регулярно. Других людей Великий Ю-КУ предпочитает не замечать. И то, что произошло между вами, для меня необъяснимо. В вашей ссоре что-то не так. Потому что Великий Ю-КУ впервые за все время нашего с ним знакомства впал в ярость. Никогда раньше этого с ним не бывало. - Со мной между прочим тоже, - не удержался и раздраженно съязвил Герман. - В свое время, я имел кое-какие дела с телепатами. Но с такими наглыми и бесцеремонными - ни разу. Жаль, что я не свернул ему шею. Еще никто и никогда в жизни меня так безнаказанно не унижал. - Ты не сможешь свернуть ему шею, потому что он, как и ты, всего лишь бестелесный призрак, - рассержено осадила Германа девушка. - Не понял, - недоверчивопереспросил Герман. - Если он призрак, то и ты тоже... призрак. Но я же могу до тебя дотронуться. И даже обнять. Герман поспешил немедленно продемонстрировать свои возможности. Девушка улыбнулась, не оказав ему ни какого сопротивления. - Ты можешь. И можешь даже наверное большее. Но только потому, что я этого тоже хочу, - терпеливо пояснила ОНА. - Наши сознания максимально сблизились и добровольно открылись друг другу. Вот. Мы думаем об одном и том же. Поэтому и чувствуем друг друга. Между нами нет никаких границ. А между тобой и Великим Ю-КУ есть. Точнее она автоматически возникает по желанию любого из вас. Ну что-то вроде защитного экрана. И пробить этот экран никому не под силу. - Откуда ты все это знаешь, - с сомнением в голосе спросил Герман. - Потому что, кое-кто это однажды уже попробовал сделать, - ответила ОНА. - Ну и что произошло? - Ну и, - передразнила лейтенанта девушка. - Ничего не произошло. Бурцев попытался дотронутся до Великого Ю-КУ и оказался в очень глупом положении. - Если бы он попытался дотронуться до тебя, то он бы оказался не только в глупом, но еще и в весьма болезненном и вредном для здоровья положении. - Ты опять за свое, - девушка игриво потрепала Германа за волосы. - Нет, это я так, - виновато пожал плечами он. - Вообще-то ваш специалист по электронным системам мне понравился. Думаю даже, мы станем с ним друзьями. Поживем- увидим. - Я тоже на это надеюсь. Но я не сказала тебе еще самого главного. Действие этого экрана распространяется только на наши чувства, но не на мысли. Другими словами, каждый из нас в этом мире стал телепатом и в состоянии неограниченно вторгаться в сознание другого. Но мы договорились между собой этого ни в коем случае не делать. Вот. С этим согласились все, кроме Великого Ю-КУ. Он вообще отказался обсуждать эту тему. И, увы, мы с этим ничего не можем поделать. - Ну это мы еще посмотрим, насколько это ваш Ю-КУ действительно Великий. Пусть еще только раз попробует вторгнуться в мои мысли, я уж ему устрою достойный прием. Стоп. Подожди... Герман запнулся. Тревожная догадка промелькнула в его сознании. - Так значит, при желании, - вновь заговорил он, косясь в сторону девушки. - Ты тоже, если бы захотела, смогла бы прочитать все мои мысли. Даже те, которые я не хотел бы высказывать в слух?! - Да, конечно, - согласилась девушка. - Но я этого ни в коем случае не сделаю. Я же тебя люблю. И другие не сделают. Мы же договорились. Если ты мне что-то сам захочешь рассказать, ты это сделаешь. Если нет - это твое право. Ведь, в отличие от Великого Ю-КУ, мы все еще люди. И будем ими оставаться до того момента, пока доверяем и уважаем друг друга. А разве бывает иначе? - Вообще-то бывает, - пробурчал себе под нос Герман. - Особенно на Земле , в самом что ни на есть настоящем и "человеческом " мире. В его памяти смутно забрезжили всплыли воспоминания: про "Р" с мягким знаком, про коварство чиновников Транспортной Службы, беззастенчивую ложь мистера Ли, бесхитросную и невинную голографию Сильвии Каллихен и его, Германа, страшную и непростительную миссию... - Ты со мной не согласен? - настороженно переспросила его девушка. - Нет, то есть да. То есть, конечно согласен, - скороговоркой выпалил Герман, стараясь не смотреть в ЕЕ сторону. - Я полностью с тобой согласен. Да, конечно. По другому не бывает. Мы действительно люди. И каждый из нас имеет право на то, чтобы иметь в своей душе что-то сокровенное, личное, не предназначенное для постороннего вмешательства и суда. Но я не хочу, чтобы между нами подобное было. Я не хочу от тебя ничего скрывать. Ни хорошего, ни даже самого чудовищного и циничного. Быть может только одно ... Герман растерянно замолчал, кусая ногти на своей правой руке. Девушка смотрела на него озадаченным и в то же время беззащитным взглядом. - Тебя что-то беспокоит, милый? - наконец спросила ОНА. - Ты не знаешь, можно ли мне об этом рассказывать? Это как-тосвязано с другой женщиной, да? Ты не можешь ее забыть? - Кажется мы поменялись ролями?! - тяжело вздыхая, ответил он. - То я тебя пытал о своих соперниках, теперь аналогичный вопрос беспокоит тебя. Глупо как-то все получается. - Я не хотела. Извини. Просто я очень боюсь тебя вновь потерять. начала оправдываться девушка. - Знаешь, когда ты разговаривал с Даяной, она на тебя так смотрела... Так смотрела. В общем, у меня сердце кровью обливалось от ее взгляда. Наверное это все глупости. Ведь я же тебя так давно не видела и, если честно, совсем не знаю. Вот. А потом, ты мне ничем не обязан. Ведь я же для тебя так долго была мертва. Ты не должен себя ни в чем винить. Вот. И я наверное тоже. - Мне не в чем себя винить, любимая, - поспешил успокоить девушку Герман, нежно целуя ЕЕ в губы и прижимая к себе. - Но, кое в чем ты действительно права. Есть одна вещь, о которой я не могу пока тебе рассказать. И это никак не связано с моими чувствами. Другая женщина здесь ни при чем... Почти, ни при чем... Герман вспомнил про голограмму Сильвии Каллихен и поморщился. Девушка побледнела, уловив легкую тень смущения и замешательства на лице своего возлюбленного, но ничего не сказала. - Все очень сложно, милая, - между тем продолжал свою исповедь Герман. Очень сложно и, к тому же, теперь уже наверное не важно. Дело в том, что это не совсем моя тайна... Черт, что я говорю. Это совсем не то, о чем ты подумала. Это никакая не тайна. Это вообще можно уже считать несбывшимся мифом. Это все осталось там, в том мире где нас уже нет. Это уже не наши проблемы. И вряд ли стоит ворошить это грязное белье человеческой подлости и коварства. Я чуть было не совершил чудовищную ошибку. Точнее ее чуть было не совершили моими руками. Но все уже позади. Мне повезло. Я нашел тебя и сохранил доверие к самому себе. Если бы все произошло иначе... Я не могу и не хочу об этом даже и думать ... - Значит, ты ее все-таки любил? - обречено перебила лейтенанта девушка. - Кого ее? - искренне недоумевая переспросил Герман. - Ну ту, из-за которой ты чуть не совершил ошибки и о которой тебе так тяжело говорить? - Черт, как же тебе все это объяснить? - Герман схватился руками за голову и скорчил на своем лице страдальческую гримасу. - Не надо ничего объяснять. Я тебя все равно люблю. А если что-то у тебя с другой и было, то мне это не интересно. - Да не было ничего и никого. И не могло быть в принципе. Это все это чертов "Р" с мягким знаком и проныра мистер Ли. Если бы не они, то и говорить бы вообще было не о чем. Хотя... - Лицо Германа озарилось счастливой и блаженной улыбкой. - Хотя, если бы не они, мы бы наверное так и не нашли друг друга. Что же касается того вопроса, который тебя так беспокоит... Ладно, я тебе на него отвечу. Никакой женщины не было. Была только моя отчаянная глупость и авантюризм. Понимаешь. Я ее просто придумал. В памяти компьютера. Зачем я это сделал, я не могу тебе сказать. Но поверь мне, в этом не было ничего личного. Это было всего лишь моя защита. Ну что-то вроде оружия против моих врагов. И оно в конце-концов сработало. Причем очень даже вовремя и, главное, эффективно. Теперь его нет и больше никогда не будет. Я очень на это надеюсь. - Она была очень красива, эта твоя... компьютерная женщина, да? Лучше чем я? - Она была так себе, с тобой не сравнить ! И, к тому же, страшная зануда, - слукавил Герман. - И вообще. Она была примитивной голограммой, к тому же управляемой Суперкомом моего корабля. Я ее сделал от скуки, ну и еще кое для чего... И знаешь, Пигмалион из меня получился никудышный. Голограмма все время выходила из строя и к тому же все путала. В общем, я совсем не жалею о том, что в итоге мне пришлось ее стереть из памяти Суперкома... Герман разошелся ни на шутку, сам начиная верить во всю ту откровенную ложь, которую он так непринужденно излагал девушке. Но ОНА, похоже, ему верила. По крайней мере черты лица ее смягчились, на губах проступила чуть заметная улыбка и в томных темно- карих глазах заискрился жизнерадостный огонек. Герман облегченно вздохнул и поспешил перевести свою исповедь в другое русло. Он рассказал ЕЙ все. Все, что случилось в его жизни с момента их расставания. Он рассказал ей про мятеж "Рыцарей Свободы" и про свою, далеко не последнюю, роль в нем. Про потерю друзей и последовавшее вслед за этим крушение его карьеры. Про вынесенный ему Верховным Трибуналом Лиги Наций смертный приговор и свою печальную "одиссею" на Плутонианских титановых рудниках. Про его возвращение к пилотской деятельности и неожиданную амнистию. Про огненно-золотистые рассветы на Эльдорадо и пурпурные джунгли Эдема. Про двенадцатого марсианского сфинкса и беспросветные туманы Венеры. Про бесшабашных лунных контрабандистов и отчаянных головорезов Североафриканского Иностранного Легиона. Про грязно-серые доки, ангары и форпосты спутников Юпитера и злополучную сволочь Пикеринга. Девушка слушала его затаив дыхание. Время от времени он бледнела, крепко сжимая своими изящными пальчиками его руку и испуганно заглядывая ему в глаза. Когда Герман дошел в своем рассказе до своей миссии на "Иуде", он неожиданно помрачнел и остановился на полуслове. Его терзали сомнения и он никак не мог собраться с духом. - Знаешь, дорогая моя, - наконец произнес он. - Пожалуй это все. Последний рейс моего транспортника был мало чем примечателен. И вот я оказался здесь, пред тобой. И впереди у нас целая Вечность. Если, конечно, я все правильно понял?! Девушка понимающе кивнула и, чуть помедлив, добавила: - Мне тоже есть что тебе рассказать. Но..., - она загадочно улыбнулась, прежде чем продолжить. - Я этого не буду делать. Герман с наигранным безразличием пожал плечами, но не проронил в ответ ни слова. Ему, конечно, было не очень приятно то, "что", и, главное, "как" она сказала. Но, несмотря на свой от природы буйный темперамент, он ни за что на свете не решился открыто выразить свое недовольство. ОНА была для него слишком дорога. Слишком. И он искренне боялся ЕЕ обидеть. Боялся, быть может первый раз в жизни. Боялся, и не мог ничего с собой поделать. Никогда раньше он не испытывал этого чувства. Страх был чужд всему его естеству. И это не было пустым бахвальством. Скорее напротив. Этот качество его характера, в реальности и объективности которого он сам никогда не сомневался, было тем единственным, с чем он бессилен был что-либо поделать. - Нет, подожди, ты меня неправильно понял, милый, - вырвал Германа из бездны раздумий разгоряченный голос девушки. - Мне нечего от тебя скрывать. Как раз напротив. Я хочу чтобы ты знал обо мне даже больше, чем ты думаешь. Я хочу подарить тебе не просто мой мир, а нечто большее. Ты себе даже не представляешь... Герман ЕЕ уже не слушал. Он чувствовал себя полным идиотом и толстокожей, самоуверенной и ко всему безучастной скотиной. Как он только мог так о ней подумать? Кто дал ему на это право? И главное, на каком основании? Герман до крови прикусил губу и на его ресницах предательски блеснули слезы отчаяния и презрения к самому себе. Он резко отвернулся в сторону и прикрыл лицо руками. Тягостно потянулись минуты, жадно подминая под себя энергию и пространство.