Тонкий меч

Мухи

Скоро придет время, – поднимаясь по лестнице, думал я, – когда все это останется: выкрашенные белой краской перила, скрипучие ступени, пыль в щелях, засохшие растения на стене. И мы с папой. А ее не будет. Скоро это время наступит.

Лестница вела на застекленную веранду: два дивана, стол, невысокие пальмы… Эта веранда казалась мне самым жутким местом у нас в доме. Там всегда было полным-полно мух. Некоторые еще живые, но большинство уже дохлые. Они валялись повсюду – на подоконниках и на полу. Многие считают, что мух бояться нечего, но я все равно боялся. Через несколько дней после того, как я узнал, что к нам придет Господин Смерть, мне приснились мухи. Их было очень много – сотни, а то и тысячи. Они садились мне на ноги и на руки, на лицо – у самого рта и у глаз. Я пытался убежать от них, мчался изо всех сил, но они не отставали. Мне казалось, я чувствовал, как их волосатые тельца щекочут мою кожу, как они лижут меня своими языками. Я закричал во весь голос, кричал и кричал, и вдруг проснулся. Это папа растолкал меня.

– Саша, Саша! Я с тобой!

Я плакал и не мог остановиться, а он обнимал меня и гладил по спине.

– Я буду заботиться о тебе, – шептал он.

Наверное, он решил, что мне приснился сон про Семиллу. Про то, что она умрет, – вот я и кричал. Но я почему-то не мог рассказать ему правду, что мне просто приснились мухи. Может, боялся, что он не поймет. Или рассердится и скажет: как можно кричать из-за таких пустяков! Из-за каких-то мух!

Этот кошмар преследовал меня. Снился вновь и вновь, так что стало казаться: хуже мух ничего быть не может. Теперь я пулей пробегал через веранду. Вот и в тот раз, поднявшись по лестнице, я хотел поскорее прошмыгнуть в комнату Семиллы. И вдруг застыл на месте. Я услышал какой-то новый звук. Легкое жужжание. Я оглянулся. Одинокая муха билась о стекло. Тук-тук-тук.

Не знаю, с чего я решил, что должен помочь ей. Она мне нравилась ничуть не больше всех прочих.

И все-таки я ее пожалел. Она так спешила вылететь наружу, что готова была расшибиться насмерть, вновь и вновь врезаясь в стекло. Я осторожно подошел. Хватит ли у меня смелости открыть окно для этой злюки?

Но тут муха подлетела ко мне и ударилась о щеку. Я вскрикнул и замахал руками:

– Не трогай меня!

Муха уселась на окно. Она напомнила мне собаку, которая топчется у двери и виляет хвостом – так ей не терпится пойти на прогулку.

– Ну уж нет! – пробормотал я, развернулся и кинулся прочь.

Войдя в спальню, я сначала отдышался. Семилла неподвижно лежала на кровати. Светло-каштановые волосы рассыпались по подушке. Веки опущены, словно она спит. Но, услышав, что я вошел, Семилла улыбнулась и открыла глаза.

– Привет, – прошептала она.

От нее прежней уже почти ничего не осталось. Кожа словно шелковая бумага – тонкая и прозрачная. Казалось, она почти не дышит, а воздух просачивается в тело прямо через эту бумагу.

Я забрался на кровать и прижался к ней. На тумбочке лежала желтая коробочка. Доктор говорил, что Семилле повезло: она почти не чувствует боли. Но на всякий случай дал ей таблетки: чтобы не пропал аппетит и все такое. Семилла с усилием повернула голову и вдохнула запах моих волос.

– Так пахнет мой мальчик, – сказала она.

Потом мы долго молчали. Из приоткрытого окна дул слабый ветерок.

– Что происходит, когда человек умирает? – спросил я.

Семилла облизала сухие губы.

– Царство Смерти… – проговорила она, – там все так же, как здесь, и в то же время все по-другому.

Я сел. Не знаю, почему я об этом спросил. Я и не думал, что она может что-то знать о Царстве Смерти. Но Семилла заговорила о нем как о чем-то само собой разумеющемся, и я стал ее расспрашивать.

– А как туда добираются?

– Путь туда… простой и быстрый, – ответила Семилла. – Просто оказываешься вдруг там.

Я задумался на миг, попытался представить, что она имела в виду.

– Туда надо плыть на лодке?

Она снова улыбнулась.

– Да. На большой красивой лодке. Ты таких никогда не видел.

– Расскажи еще про Царство Смерти! – попросил я.

Она тоже ненадолго задумалась.

– Некоторые считают, что после смерти человек преображается.

– Как это?

– Ну, перестает быть собой прежним. Смерть превращает человека в кого-то другого.

– В кого?

– Не знаю, Саша.

Она вдруг показалась очень усталой.

– Нет, скажи! Семилла, скажи, кем становятся после смерти?

Она положила холодную влажную ладонь на мою руку.

– Кем-то другим, но очень хорошим. Просто представь сам…

Я снова улегся рядом с ней и стал смотреть на побеленные доски на потолке. Кем-то хорошим? Кто бы это мог быть?

Может, орлан-белохвост? И правда, что, если Семилла превратится в морского орла – такого, которого мы с папой видели на косе? Это очень красивые птицы. Здорово, наверное, уметь летать: расправишь огромные крылья и поднимешься ввысь, за облака!

Но если она превратится не в морского орла, а, например, в какую-нибудь свинью? Вроде той, что таращилась на меня на поле Кая? Конечно, свиньи тоже по-своему симпатичные. Глазки у них такие синие и любопытные, даже чем-то похожи на человеческие. Я улыбнулся, представив, что Семилла превратилась в миленькую кругленькую свинку и роет пятачком землю в поисках картошки.

Может быть, подумал я, она превратится в собаку – такую как Нинни? А что – ей бы это подошло. Нинни добрая, у нее бархатистая шерсть, печальные глаза под обвисшими веками, длинный шершавый язык, которым можно вылизать все печали, и лай, гулкий, как церковный колокол.

Да много в этом мире есть хорошего. Все-таки Господину Смерть придется не раз почесать в затылке, прежде чем он придумает, в кого преобразить Семиллу. Конечно, лучше бы она осталась самой собой. Она и так прекрасна, зачем что-то менять?..

Вдруг послышалось жужжание. В приоткрытую дверь влетела какая-то точка. И приземлилась на окне. Это была та самая беспокойная муха. Я вздрогнул и теснее прижался к Семилле. Она заметила, что я слежу за мухой, и спросила:

– Она тебе не нравится?

– Нет.

– Почему?

– Просто не нравится, и все. Я вообще мух не люблю. Я их боюсь.

Казалось, Семилла собиралась спросить еще о чем-то, но передумала. Она теперь быстро уставала и, наверное, хотела оставить силы, чтобы поговорить о другом. О том, что скоро должно было случиться.

– Ты готов к тому, что я уйду? – спросила она.

Я не знал, что отвечать. Может, я и был готов. В каком-то смысле я уже попрощался с ней. Время, когда она была моей мамой, прошло. И наступило совсем другое – время с Семиллой, когда мы ждали прихода Господина Смерть.

– Наверное.

Я протянул руку и провел по ее волосам, дотронулся до лица, коснулся всего, о чем хотел сохранить память.

– А ты готова?

– Конечно, – ответила Семилла и улыбнулась. Но какой-то ненастоящей, вымученной улыбкой. Через минуту она вдруг расплакалась. Я прижался к ней.

– Что с тобой?

Но она не могла ответить, только плакала.

– Тебе страшно?

– Да.

– Не надо, – сказал я и стал трясти ее. Мне хотелось смахнуть ее слезы, я не мог их видеть! – Ты же сказала, что готова. Это неправда? На самом деле ты не готова, Семилла?

– Готова… – прошептала она и глубоко вздохнула, стараясь сдержать плач. – Я готова отправиться туда. Но не готова оставить вас.

Она взяла мою руку и сжала с неожиданной силой. Взгляд ее прояснился. Она сказала:

– Я так сильно люблю тебя и папу, что моя любовь превыше всего. Понимаешь?

Я кивнул, но на самом деле ничего по-настоящему не понял.

А она продолжала:

– Саша, а что, если попробовать перехитрить Господина Смерть?

Я почувствовал, как бешено забилось мое сердце.

– Да!

– Ты веришь в это? – спросила Семилла, крепко сжав мою руку. В ее ясном взгляде появилось что-то новое. – Веришь, что это возможно?

– Да! Да! – прошептал я.

Семилла отпустила мою руку и упала головой на подушку, почти без сил.

– Я сделаю это, – сказал я и провел рукой по ее влажному лбу. – Я найду способ перехитрить Господина Смерть. Обещаю.

Семилла закрыла глаза и, почти не шевеля губами, прошептала:

– Хорошо, Саша. Попробуй.

И тут я снова услышал короткое жужжание и обернулся к окну. Муха наконец-то нашла щелку и вылетела наружу.