Тонкая стена

Глава 15 Засада

Я проснулся оттого, что кто-то толкал меня в бок. Причем делал это очень нудно и методично. Я привстал и оглядевшись, открыл от удивления рот. Передо мной сидел Мойша собственной персоной. Леший приложил волосатый палец к губам, показывая всем видом, что шуметь не надо. Я покосился на Зигфрида. Наш герой сопел, причмокивая во сне, словно ребенок. Да уж, нервы у нашего командора были что надо. Я даже позавидовал ему.

— Ты чего? — осведомился я шепотом у Мойши, оторвавшись от размышлений по поводу начальника.

— Поговорить, тово, надо! — кратко заметил леший.

— Интересно, — протянул я, — о чем это?

Я вдруг вспомнил о брате Мойши и подумал, что было бы рискованно выходить в холодную ночь с этим лесным пнем. Черт его знает, что он в своих родных лесах может надумать. Свиснет своего родственника любимого. С двумя я не справлюсь, а что как надругаются над бедным Шамтором почем зря? Нет уж, дудки.

— На улицу пошли, практикант! Там я все и расскажу, — произнес тем временем Мойша тоном учителя, разъясняющего неразумному ученику очевидные истины. — Нам лишние свидетели без надобности. Даже спящие! — он покосился на Зигфрида.

Я покачал головой. Леший совершенно не понимал моих сомнений.

— Ну ты чего, пойдем, — пробубнил он, — не понятно что ли?

— Понятно. Только вот уходить мне отсюда не хочется…а твой брат там по близости не гуляет? — ляпнул я, и вогнал этой фразой своего собеседника в легкий ступор.

— А…. — надо отдать должное лешему, через пару минут он пришел в себя, — А причем здесь мой брат? Он сейчас на своем болоте? Причем он-то здесь?

— Да, ни при чем, ни при чем, — вздохнув, произнес я и быстро оделся.

Все равно же зараза лесная не отстанет. Шутки шутками, но после разведки в Муроме отношение в группе ко мне неуловимо изменилось. Причем я пока не мог понять, в какую сторону. Может, сейчас разберусь?

— Ну вот и хорошо, — довольно прогудел Мойша, когда мы оказались на улице.

— Куда идем? — осведомился я.

— Здесь недалеко речка течет, — ответил тот, — туды и пойдем.

Мыперешли через поляну, на которой был разбит наш маленький лагерь и углубились в лес. Честно признаюсь, что если бы не леший, я заблудился бы в этом черно-белом царстве деревьев. Вокруг что-то похрустывало, покрякивало и шевелилось. По верхушкам сосен проносился ветер, и там будто вздыхал великан. При этом из-за недавно выпавшего снега рельеф местности был совершенно смазанным. Мойша оглянулся:

— Иди след в след. Я дорогу чую. Иначе шею сломаешь.

— Твоя правда. — вздохнул я и зашагал, стараясь попасть в огромные слуды лешего. Места здесь были жутковатые, и меня совершенно не удивляло, что в Городище давно никто не жил. Чтобы тут жить, нужно было быть не просто русином, но сумасшедшим русином.

Наконец мы вышли на берег небольшой речушки, которая тихо несла свои воды среди чащобы. Берега ее слегка прихватило ледком, но в промоине на стрежне течение колыхало яркий отсвет луны. Черт, хорошая обстановка для романтического свидания! Во мне вновь начали просыпаться подозрения, но Мойша сразу их погасил, повернувшись ко мне. От его вопроса я едва не соскользнул вниз по берегу:

— Как ты относишься к Любаве?

— Интересно, ради этого вопроса надо было тащить меня через чертов лес? — не удержался я.

У лешего наверно «крыша поехала», как любили говорить в нашей академии. Неужели русинка настолько его достала? Или что?

— Так как ты относишься к ней?

— Нормально отношусь. А чего это ты вдруг? Если ты по поводу ее шуток над тобой, то это тебе лучше с ней поговорить..

— Не о том, Шамтор, думаешь. Слушай, а ты вообще о чем последние дни думаешь, а? Испугался тут в лесу, что ли?

— Нет.

— Ладно. Ты не замечал за ней чего подозрительного?

Я невольно задумался. Мойша высказал мои смутные сомнения. Они впервые оформились у меня в момент просветления после нашего банного приключения. Что-то было не так с нашей врачевательницей. Очень не так! По крайней мере, в мою жизнь она вмешивалась куда чаще, чем я хотел.

— Вот видишь, — от Мойши конечно не укрылось сомнение на моем лице, — давай, я упорядочу все, что нам известно о Любаве. Первое — мы все достаточно сплотились, чтобы узнать кое-какиеподробности о личной жизни друг друга. Ты знаешь про моего братца. Я знаю про то, что ты не помог другу в беде. О Хельге мы знаем все, вплоть до цвета ее подштанников. А о Любаве мы ничего не знаем.

Второе — она вела нас и завела… Я леший, я хорошо ориентируюсь в лесах и я тебе скажу юноша. Она сделала это специально. Здесь пахнет волшебством и волшебством ведьмовским. Третье — она пасет тебя, Шамтор. И старается нас с тобой поссорить. Я знаю, что тебя корежит от некоторых моих привычек. Я тоже не в восторге от твоих манер. Но мы взрослые люди. И, прости, практикант, я тебя, тово, недооценивал…Короче, Любава — не просто врачевательница с большими сиськами. За ней кто-то стоит.

— А, доказательства?

— Доказательства здесь, — Мойша постучал пальцем по своей голове.

— Ладно, я согласен что Любава ведет себя странно, — вынужден был согласиться я. — Но на кого она работает? На Сента? На Велемира? А, может, на Федора? Или она просто — взбалмошная дура?

— А ты подумай, Шамтор. Хорошо подумай.

Мне вдругвспомнились последние дни. Постоянные попытки девушки помешать моим исследованиям. Бесконечные мороки. И постоянные уклончивые ответы на мои прямые вопросы.

— Что же ты хочешь? — поинтересовался я.

— Надо ее разоблачать. На чистую воду выводить. Куда мы идем?

— Но ее рекомендовал Велимир…И потом, этот ваш Волос..

— Волох, — недовольно поправил Мойша.

— Да, Волох. Он ведь тоже нас сюда направил. И, надо же, какое совпадение — пропала связь. Может, это его рук дело?

— А что Велимира нельзя обмануть? — хрюкнул Мойша. Я уже знал что это хрюканье означает у леших смех. — он хоть и Хранитель а не чужд маленьких человеческих слабостей. Тем более ты, тово, не знаешь на что способны ведьмы. Хотя, — Мойша прищурился глядя на меня, — хотя скорей всего знаешь. Мороки она напускала на тебя?

Я молча кивнул.

— Поверь — это цветочки. Если она возьмется за тебя серьезно, ты через неделю будешь думать, что твоего папу звали Любавой! А насчет Волоха…Есть у меня кое-какие мысли. Только верить мне им не хочется. Тошно. Сам догадаешься когда-нибудь, практикант. Но поверь мне, злого умысла у леших против нас нет. Клянусь жизнью своего самого любимого сына — нет!

Я был потрясен той искренней верой в честность своего народа, которая вдруг зазвучала в голосе лешего. Я поспешил успокоить его.

— Допустим, я согласен. Но как ты выведешь ее, выражаясь твоими словами, на «чистую воду». Зигфрид до сих пор, по-моему, неровно к ней дышит.

— Зигги он, конечно, любит женщин, — вновь хрюкнул Мойша, — только дело для него превыше всего. Будут доказательства, он забудет обо всем.

— Может, скажешь мне, что за неоспоримыедоказательства спрятались в твоей большой волосатой голове?

— Нет, не скажу, — спокойно ответил леший. — Знают двое — знает все болото.

— Ты хочешь сказать, чудо лесное, что я не могухранить тайны? — обиделся я.

— Не знаю, Шамтор, не знаю. Вот я нацелил тебя сейчас. А завтра и посмотрим.

— То есть завтра — день истины? — я решил, что обижаться на убогого — занятие глупое и неблагодарное. Охота лешаку поиграть со мной в догадайку — пусть тешится.

— Именно так, — кивнул Мойша.

— И все-таки не понимаю, зачем ты мне все рассказал. Чтобы проверить, могу ли я держать язык за зубами? Это смешно, Мойша.

— Рассказал я тебе, это все потому, что ты — единственный человек в группе, у которого могут быть сомнения по поводу Любавы. Слишком внимательно я за вами двумя наблюдаю с тех пор, как мы в Муром приехали. Если мы правы, то мнение нас двоих будет куда весомей, чем мнение меня одного. Тем более у бедного Зигги предубеждения перед лешими. Поможешь? Или ты уже влюбился в эту ведьму?

— Ты чего выдумал? — вскинулся я. — Влюбился? Да ни на йоту. Я тебя, конечно, поддержу.

— Хорошо, — кивнул Мойша как-то подозрительно посмотрев на меня, — Ведьмы сынок не умеют любить. Они используют своих любовников, и не могут иначе. Обычаи такие у этого племени…

Не знаю, кто кого использовал, но я смутно понимал, что, если мы с Мойшей правы, я смогу вернуть себе расположение Зигфрида, который заметно охладел ко мне после того вечера в Муроме, когда я соврал о результатах прошедшего дня. Поскольку я хорошо помнил, что вытворяла с нами обоими Хельга в бане, я не сомневался, что и по женским чарам Любавы наш командор тосковать особо не будет.

Тем временем стало светать. За густыми деревьями восхода видно не было, но над головой, словно второй слой снега, проявилось белесое декабрьское небо, затянутое облаками.

— Пошли назад, — оторвал меня Мойша от размышлений, — а то Зигги проснется, а тебя нет! Не переживет, болезный.

Мы направились обратно, как-то быстро дошли до лагеря и я подумал, что у меня есть еще полчасика, чтобы наверстать упущенное. Однако, похоже, леший замотал меня ночью изрядно. Утром я встал лишь благодаря умению Зигфрида будить. Видимо, долгая практика на солдатах не прошла даром. Напор и натиск нашего командора могли с успехом разбудить и пьяного тролля после праздника Великого Благодарения.

Я отошел в лесок, перед тем, как направиться к завтраку. Сделав подальше от лагеря свое подлое дело в неглубокой лощинке, я поднялся по склону и даже оторопел, увидев, что неподалеку, прислонившись к дереву, меня ждет Хельга.

— С облегченьицем. — хихикнула она и подошла ко мне. От нее исходили такие волны женского желания, что у меня невольно потянулись к ней руки. Но на остановила меня. — Не сейчас, родной. Хотя было бы интересно. Ты вот что, больше так ночью не уходи. Мне было очень одиноко, и я хотела к тебе под одеялко забраться. А тебя нет. Но дело не в этом. Побродила я вокруг лагеря в темноте и обратно пошла. А Любава не спит. Открыла глаза и спрашивает: «К Шамтору ходила?». А я не удержалась и сказала ей все, что думаю о том, как она тебе голову морочит. А она смеется. А когда узнала, что тебя нету, так и прицепилась ко мне. Где, мол, ты? Кого еще нету? А я ведь всех мужиков на палочный состав по ночам не проверяю. Короче, она на ругань мою не обиделась, а все про тебя выспрашивала. Но я ей, ведьме, ничего не сказала…Ладно, пошли назад.

Я шел за Хельгой, разглядывая ее аппетитный задок — и не видел его. Опять Любава. Мойша был прав — она меня действительно пасет. Но почему? Зачем я ей? Случайно попавший в группу практикант без роду и племени.

Или у нас у всех горячка от растерянности, что сидим без связи в этих сумасшедших русинских лесах? И каждый лечит ее как может? Хельга — любовными проказами, Мойша — тайными теориями, я — конструированием всяких штуковин из веточек долгими вечерами у костра? Может, чтобы время скоротать, Любава себе неразделенную любовь придумала и Хельгу в соперницы назначила? Есть такая порода женщин — их хлебом не корми — дай на пустом месте пикантную интрижку соорудить. Не знаю, не знаю…

К завтраку мы успели. Любава накрыла стол неприхотливый, но вкусный. Ели молча. Я думал, что Мойша именно сейчас сделает свое объявление насчет Любавы, но леший промолчал. Онхрумкал свой любимый мох и, встретившисьодин раз с моим взглядом, лишь пожал плечами. А я в этот момент почувствовал, как в голове огненным и буквами вспыхнула фраза «Рано, Шамтор, рано. Будь готов к полудню».

Уж не знаю, зачем Мойша хотел сделать это в полдень, но может, это входило в его понятия о красоте развязки. Понять логику леших невозможно.

После завтрака мы вновь двинулись в путь. Любава клятвенно заверила Зигфрида, что сегодня она выведет группу из «этих проклятых лесов». Тем не менее наш путь, как две капли воды, походил на вчерашний. Лес, опять лес и снова лес. Я уже начинал уставать от бесчисленных деревьев.

Тем не менее время шло, и солнце уже достигло своего зенита, когда мы вышли из леса и очутились на просторной поляне. На поляне было разбросано несколько явно старых, покинутых и заброшенных хижин. Но самым странным было то что казалось звуки леса в одно мгновение исчезли, сменившись ввязкой обволакивающей тишиной.

— Что-то здесь не так…. — пробормотал Зигфрид, дав группе сигнал остановиться. В этот момент из лесу выехала подвода с Мойшей.

— Зигги, чего стоим? Кого ждем? — громко поинтересовался он.

— Тихо, — цыкнул на него наш командир. Мойша удивленно посмотрел на него, но затих.

Мывсе стянулись поближе к Зигфриду.

— Всем приготовиться, — прошептал тот. — нутром чую — здесь засада.

— Может, не нутром, славный рыцарь? — скептически поинтересовалась Любава.

— Может, и не нутром, — смерил ее тяжелым взглядом наш начальник, — но прикрыть ее, родную, не помешает.

Любава сразу замолчала, чем меня изрядно поразила. По-моему, она была даже немного смущена. Я-то думал, что ее смутить нельзя.

— Мойша, — полушепотом бросил Зигфрид, — давай в телегу. Шамтор, помоги ему. Принесите два ящика, на которых нарисован черный круг.

— Что это? — Поинтересовался я.

— Тащи сюда и узнаешь, — отрезал тот.

Мы отправились к телеге, которую Мойша как-то незаметно оттянул в лесок неподалеку, идаже успел предусмотрительноприсыпать еловыми ветками… Ящики оказались невероятно тяжелыми и пока я нес свой к месту сбора, то весь извелся от смеси любопытства и инстинктивного желания бросить поклажу на землю и отдохнуть. Но впереди буровил снежную целину леший, и мне было стыдно.

Наконец мы поставили ящики перед командором.

— Тихо, косорукий! — зашипел Мойша, когда я как-то неосторожно резко задел крышку костяшками пальцев. Зигфрид нагнулся и щелкнул пальцами. Ничего не произошло. Он выпрямился и посмотрел на Мойшу. Тот недвусмысленно постучал пальцем по своему лбу, и тоже щелкнул пальцами, предварительно прочтя короткое заклинание. Крышка открылась.

— Ничего себе, — прошептала Любава.

Я не был удивлен подобный реакцией девушки. Увиденное поражало… Ящик был доверху наполнен «гибельными шарами». С виду небольшие прозрачные шары голубого цвета выглядели безобидно, но на самом деле они являлись одним из сильнейших магических предметов в Лангевельте. И больше всего меня поразило количество этих шаров. Насколько я помнил наизготовление одного шара уходило три-четыре года и прорва магической энергии. Так что перед нами лежал плод работы сотен магов за несколько веков.

— Здорово, — взволнованно прошептала Любава, — не ожидала…

Хельга лишь молча смотрела на лежавшее перед ней богатство. Лишь один Мойша не проявлял к шарам никакого интереса. Он только повернулся к Зигфриду и поинтересовался.

— Зиги, что это вы здесь с ума сходите от каких-то шариков?

— Эти шарики, с позволения сказать, — нравоучительным тоном заметилЗигфрид — Являются самым сильным орудием в нашем мире.

Мойша кивнул но по-моему, объяснение Зигфрида его не совсем убедило.

Тут вмешалась Хельга. Ровным, и каким-то помертвевшим голосом она сказала: «Мойша, ты ведь смерть свою все эти дни с собой возил. Тряхануло бы как следует — и не было бы ни Бремена, ни Мурома».

У меня тоже по спине пробежал холодок. Сент с Велимиром, видно, с ума сошли, если нам в загашник эту мерзость положили. Выходит, мы смертники, что ли? Или Зигфрид что-то недоговаривал тогда, утром, В Муроме?

— Так, — распоряжался тем временем наш командир. — Каждый берет по два шара и выдвигается на позиции. Вытягиваемся в линию и медленно наступаем. По команде усиливаемся, кидаем шары — и сразу падаем на землю. Надеюсь, правила безопасности при применении подобного заклинания объяснять не надо?

Никто не стал с ним спорить, все послушно взяли по шару и медленно начали приближаться к хижинам на поляне. Когда до них оставалась шагов триста, из хижин вылетело несколько огненных шаров и, если бы не Зигфрид который успел поставить защитную стену, то мне и Любавепришел бы конец. А так мы получили возможность нанести ответный удар.

Я размахнулся, произнес заклинание утроения силы, и швырнул шар. Жиденько просвистев, он стукнул по крыше ближайшей хижины. То же сделали и Любава с Хельгой. Зигфрид, как-то странно подпрыгнув, метнул сразу два шара одновременно.

Остальное я не видел, так как упал в снег, закрыв голову руками. Не видел, зато услышал. Грохнуло так что я на мгновение оглох. Когда способность слышать ко мне вернулась, я осторожно поднял голову. Передо мной раскинулось огромное обожженное пятно, оставшееся на месте домов.

Но несмотря на это, наши враги уцелели. Я увидел четыре десятка фигур, одетых в странные белые одежды. Причем наши враги сохраняли полное спокойствие. Они выстроились в одну линию, а потом одновременно опустили и вскинули руки. Передо мной оказалась Любава, и я почувствовал, как лечу на землю от ее толчка.

Уже лежа я видел, как словно подброшенный мощным порывом ветра, летит над землей Зигфрид. Посмотрев направо, я заметил Хельгу. Она вновь затеяла уже знакомый мне танец. А Любава тем временем сорванным голосом выкрикивала заклинание за заклинанием. Я невольно восхитился ее храбростью. Ведь теперь весь вражеский огонь сошелся клином на ней.

Защитная стена скрипела и шаталась, расползаясь по швам, но все же держалась. И Любава успела. Закончив заклинания длинной фразой на неизвестном языке, она выбросила вперед руки. В следующий миг наших врагов охватило безумие. Они вдруг бросились друг на друга, срывая с себе одежду, и перед моим изумленным взглядом предстала весьма пикантная сцена.

Жаль, что здесь не было Мойшиного брата, он бы получил истинное наслаждение отпроисходящего на заснеженной поляне. Сорок человек на белом снегу, дым, огонь. В общем, наверное, это было красиво. И только один из наших врагов, почему-то устоявший против противоестественного соблазна, метнулся куда-то в лес, выгнал оттуда пару телег и начал суетливо собирать со снега какие-то предметы и бросать их в телегу. При этом он часто с опаской посматривал в нашу сторону. Наконец, он запрыгнул сразу на две телеги и совершенно мастерски управляя двумя парами поводьев, рванул к опушке леса.

Я поднялся и бегом направился к Любаве, около которой уже собралась вся наша группа, за исключением Мойши.

— Кстати, — осведомился я, — где наш леший?

— Да вон он! — крикнула Хельга.

В пятидесяти шагах от себя я увидел лешего. Тот усевшись на землю, что-то бормотал себе под нос. Признаюсь вам что бормотанье его было довольно жутковатым. Представьте себе смесь пения птиц, крика совы, волчьего воя и еще много чего. Получавшаяся какофония могла поразить кого угодно. Даже Зигфрид, на мой взгляд, былслегка напуган.

Но вот Мойша закончил бормотать и посмотрел на нас.

— Сейчас все увидите!

— Вот черт, — выругалась Любава, — смотрите — они убегают. Я думала, заклинание «любовь к ближнему» действует дольше.

Бежали они тоже красиво. Боевая косточка. Даже после такого конфуза сорок совершенно голых бойцов покидали поле боя в ногу, пытаясь выстроиться в походный ордер.

— Уйдут, — Зигфрид вскинул руку, но Мойша остановил его.

И вскоре мы поняли почему. Не успели четверо беглецов достичь спасительного леса, как навстречу имвышла целая волчья стая. С другой стороны появились четыре огромных медведя, которые, довольно быстро перебирая лапами, неслись кбедным беглецам. Те растерялись и сломали строй. Тот, что бежал последним, развернулся и, сверкая мужским достоинством, рванулся бежать к нам. Остальные, чуть помедлив, бросились за ним, но это промедление стало для них смертельным.

Не буду описывать ужаса, который творился на поляне, когда волки и медведи терзали свои жертвы. Хельга побледнела, да и Любава, по-моему, с трудом держалась, чтобы не хлопнуться в обморок. И только Мойша с удовлетворением смотрел на дело рук своих.

— Ты….. это, — заметил Зигфрид, которому тоже было не по себе от звериного пиршества на поляне, — давай отзывайвсех своих тварей. Нам нужен пленный.

Мойша что-то недовольно проворчал, но подчинился приказу. Леший вновь издал серию звуков и звери, бросив тела в разной степени обглоданности, убрались с поляны. Последними унеслись волки, рванувшие было в нашу сторону. И было отчего — единственный оставшийся в живых спрятался за поваленным деревом недалеко от нас. Увидев, что все кончилось, он потерял сознание — то ли от холода, то ли от облегчения.

— Любава, — распорядился тот, — приведи парня в чувство, Хельга принеси что-нибудь из одежды. Шамтор, будешь помогать при допросе, а ты, Мойша, собери ящики с «гибельными шарами». Ясно?

Конечно, всем было все ясно. Спустя полчаса, Мойша, Зигфрид и пленный, одетыйв наспех собранный из одежды всех членов бригады наряд, в котором особенно комично смотрелись лапоточки Мойши, сидели на завалинке у догоравших останков домов. Остальные, в том числе и ваш покорный слуга, столпились за их спинами.

— Как тебя зовут? — начал Зигфрид.

Пленный что-то промычал.

— Я спрашиваю, как тебя зовут? Мойша, вызови сюда какого-нибудь енота. Пусть он откусит ему яйца. Может, тогда разговорчивее будет?

Перспектива увидеть енота за столь ужасной работой привела пленного в чувство.

— Я — Буймир.

— Как сюда попал? — рыкнул Зигфрид.

— Лешие Велеха привели.

— Чего? Повтори, гнида земляная! — вскочил с места Мойша.

— Нас привели сюда лешие Велеха.

— Но ты ведь не на Велеха работаешь, червь земляной! — леший схватил Буймира за грудки. — Я ведь тебе сейчас в твою грешную задницу шишек еловых напихаю и потом вытаскивать буду. По одной и медленно!

Хельга, стоявшая рядом со мной, непроизвольно хихикнула.

— Да…То есть нет. Мы…

— Что «мы»? Что «мы», погань ты страхолюдная? — продолжал наступать на пленного леший. — Кто вас сюда послал? Вы по наши души шли?

— Да.

— А кто знает, что мы здесь? Кто нам смерти желает в этом лютом лесу?

— Фе. Фе..

— Что фе-фе? Зигфрид, он над нами издевается! Змею ему в штаны подколодную! Гадюку!

— Не надо гадюку! Нас послал Советник Федор! Но больше я ничего не знаю! Я просто выполнял приказ!

— Вот хитрая сволочь! — выругался Зигфрид.

— А сигнала от нас ждет дружина Изъяслава — вон за тем лесом.

— Изъяслав, говоришь? Сколько до того лесу идти?

— Полдня. может поболе будет.

Мойша почесал в затылке.

— Но вели вас сюда лешие Велехова болота, да?

— Да. И в лагере они тоже есть.

Леший обернулся к нам.

— Нам надо отсюда уходить. И как можно быстрее. Я с Велехом не справлюсь.

— Там нет Велеха… — пискнул Буймир.

— Молчи, перхоть подзаборная! Пшел вон отсюда! Только одежонку оставь!

— А я что, по морозу голый пойду?

— Пойдешь, пойдешь — засмеялась Любава.

— Ты только голову ему приведи в порядок, — обратился Зигфрид к Любаве, — ну чтобы он ничего не помнил о нас. Сможешь сделать?

— А почему нет? — весело посмотрела девушка на пленного который в свою очередь глядел на нее с нескрываемым страхом.

— Не бойся милок, — проворковала она ичто-то горячо зашептала.

Буймир зашатался изакрыл глаза. Если бы не Мойша, валяться бы ему на земле. Когдапленный открыл их вновь, я вздрогнул. В них горел какой-то безумный огонек. Больше вопросов он не задавал. Повинуясь требовательному взгляду Любавы, послушно разоблачился и быстро побежал в сторону леса. А тем временем Мойша и Зигфрид продолжали обсуждение.

— Если там Изъяслав, я с таким составом даже с гибельными шарами с ним в бой не пойду. — отрезал Зигфрид. — Мне приказано найти схроны. А не реванш брать.

— Я тоже думаю — надо уходить. — поддержал его Мойша.

— Связь у нас есть? — повернулся я к Хельге.

Она ничего не сказала и лишь отрицательно помотала головой.

Зигфрид подозвал Любаву.

— Ты гарантируешь нам, что сегодня мы выйдем из этого чертового леса?

— Да. Только пусть Мойша мне поможет. Нам придется идти в другую сторону, на юг, будем обходить Великое озеро.

И тут, к своему удивлению, я увидел, что леший где-то глубоко в бороде улыбнулся — и согласился.