Тизер 3

Глава 4. Один

Ночь я провёл в Тизере. Меня не беспокоил истерический смех и перестукивания по канализационным трубам. Спал, как убитый.

К моему удивлению на ночь в онлайне осталось довольно много игроков. Заключенные, как и я, стремились поскорее отсидеть положенные сроки и двинуть навстречу к приключениям.

- Подъём!

Начался новый день. Ничего не предвещало беды, пока не принесли завтрак. В алюминиевой посудине в жиденькой овсяной каше плавала дохлая мышь. Лёха заметил моё перекосившееся выражение лица и заглянул в тарелку:

- Вот и началось. Оперативно!

- Бля...

Сокамерник съел две трети завтрака и протянул оставшееся, я отказался. Вид застрявших в шерстинках злаков напрочь убил аппетит.

На прогулку, как и ожидалось, Патрик не вышел, а психованный Ник даже не посмотрел в мою сторону, будто ничего не случилось. Леха ушёл трещать к своему другу с дредами, а я уселся на вкопанную покрышку и подставил лицо солнцу.

Через час стало скучно. Вспомнив о своих навыках игры в пинг-понг, я подошёл к парням с вопросом присоединиться, но был вежливо послан: зэки проводили междусобойчик на сигареты. Ничего страшного, вспомним вечерние тусовки на турниках, лет пять назад я легко делал подъём с переворотом и выход силы. Интересно, помнят ли руки? Но проверить, к сожалению, не вышло. Качки безапелляционно оккупировали турники и не замечали пытающегося вклиниться в живую очередь меня. Шахматы? Шашки? Ага... Играющие партнёры, как оказалось, полностью друг друга устраивали и вежливо отказывали в игре. Ну а бросать с кавказцами чужой ботинок я и сам не хотел.

Примерно за час до обеда на прогулочной территории начался движ.

- Грязные игры! - выкрикнул кто-то.

- Грязные игры! Делайте ставки! - отозвался другой голос.

- Гладиаторы, стройтесь! - приказал психованный Ник.

В шеренгу стали не самые популярные парни, я узнал среди них и пацана с записями шахматных ходов на животе и того, что чмырили качки.

Перед ними положили четыре полена, так чтобы образовался квадрат - ринг. Внутри с помощью лопат и граблей разворошили землю. И пока одни зрители, собравшись вокруг мужика в красной кепке, делали ставки, другие таскали бочки с мутной водой и водорослями.

Минут через десять перед гладиаторами образовалось жидкое, липкое и воняющее тиной поле боя. Ник объявил начало грязных игр:

- На ринг приглашаются!

Если не обращать внимание на недовольные лица унижающихся гладиаторов, то зрелище покажется вполне забавным. Цель поединка - испачкать лицо соперника ногой. Бросаться грязью - запрещено. Других правил не существовало.

Соревнования проходили по формату «сражения на вылет». Семь поединков определили из восьми участников победителя. Азартные счастливчики получили свои выигрыши, но не все. Горячий восточный парень наезжал на букмекера:

- Эй! Я пять ставил?! Что ты мне даёшь?!

- Успокойся, у меня всё записано, - парировал мужик в красной кепке. - Вот, смотри! Руслан - четыре тысячи! Ставка три к одному. Ты получил свои двенадцать!

- Да каких четыре тысячи, эй! Ты снова за своё, взялся?! В прошлый раз тысячу не отдал, сейчас обманываешь?!

- Да кто тебя обманывает? Если ты считать не научился, то это твои проблемы! У меня всё записано!

- Жулик! Пользуешься тем, что защиту имеешь?! А, Козёл!

К спорящим подошёл белобрысый, что-то сказал и помахал руками. Руслан плюнул букмекеру под ноги, вскинул руки и ушёл. Наступило время обеда.

В столовой я уселся за ближайший свободный стол, и если вчера компанию мне составили незнакомые игроки, то сегодня зэки будто специально обходили меня стороной.

Опасения оказались не напрасными, как только все столы заняли, в столовую вошли гладиаторы. Восемь воняющих потом и тиной игроков уселись за мой стол. Их перепачканные руки оставляли грязевые разводы, а исходящая вонь, казалось, пропитывала мою одежду. Я сквозь силу затолкал в себя похлёбку и свалил.

- Без обид, Мирон, но я не могу с тобой общаться на прогулке, - прошептал Лёха, когда мы оказались в камере. - Да и тут - только шёпотом.

- Почему?

- Мне осталось отсидеть четырнадцать дней. За каждый день спокойствия и безопасности я отстёгиваю деду тысячу. В целом, меня это устраивает, и всё что мне нужно - протянуть свои две недели и вернуться к делам в Тизере. Дед сказал, что наш уговор остаётся в силе, но только при условии, что я буду игнорить тебя. Это что-то вроде бойкота.

- А дед здесь причём?

- Они же бандиты, - Леша развел руки в стороны. - Сегодня враги, а завтра вместе строят козни. Сейчас обоим важно проучить выскочку за дерзость. Дед, насколько я знаю, особо в этом не участвует, но и мешать не собирается.

- И чего они хотят добиться?

- Да хрен их знает! Жизнь тебе подпортить. Может изгоем сделать.

Следующий день прошёл по сценарию предыдущего: дохлая тварь в завтраке, полный игнор на прогулке, грязные игры и обед в компании воняющих изгоев.

Вечером, когда охранник зачитывал количество требуемых работников на следующий день, я высунул руку из камеры, и моё имя пополнило ряды добровольцев.

Перед тем, как улечься спать, я всё-таки вытащил из Алексея кое-какую информацию. Оказалось, что сам заключённый работу выбирать не может. Именно тут разработчики подумали про возможное неравенство и сделали так, чтобы работа доставалась желающим случайным образом. Самая лайтовая - помощь в прачечной и на кухне, колка дров - физически тяжело, уборка - морально.

Успешно проведенный день оценивается в полтора обычных: два работаешь либо три сидишь. Успешным считается тот день, когда работник добросовестно выполнил обязанности на доверенном ему месте, даже если в целом группа не справилась. Меняться закреплёнными за работниками местами нельзя. Оценивает прошедший день непись.

Спустив в унитаз гречневую кашу со сварившейся внутри мышью, я дождался пока в камеру откроется дверь:

- Мирон, на работы!

Желающих набралось семнадцать человек. Охранник разделил нас на четыре группы, в состав нашей вошло шесть.

Увязавшись за игроком, видимо одним из тех, кто сотрудничает с надсмотрщиками, мы прошли вдоль прогулочной территории, обогнули котельную и оказались рядом с огромной кучей наваленных брёвен.

Работодатель разделил обязанности так: трое человек становятся на топоры, включая меня, трое остальных подносят напиленные колодки и уносят разрубленные дрова. План на день устанавливается только для носильщиков - четыреста колодок за восьмичасовую рабочую смену с перерывом на обед. Тем, кто стоит на топорах, считать объёмы не нужно, для выполнения дневной нормы достаточно нарубить всё, что принес носильщик.

Нехитрым подсчётом я прикинул, что для выполнения дневного плана достаточно рубить одну колодку в минуту, еще и время на перекуры останется. Сказал об этом своему носильщику, и мы поехали.

Рубить дрова с такой силищей в руках - проще простого, как семечки щёлкать. Необязательно даже топор двумя руками держать, а усилий прикладываешь не больше, чем, когда машешь выбивалкой для ковра.

К обеду мы сделали чуть больше половины и пошли есть. Приятным бонусом оказалось то, что рабочие обедали раньше бездельников. Я наконец-то избавился от компании воняющих тиной и потом грязевых гладиаторов.

Подкрепившись, мы снова пошли работать. День пролетал быстрее в прямом и переносном смысле: во-первых, я не сновался, как бродячий пёс по прогулочной, ломая голову, чем бы себя занять, а во-вторых, один день сокращал срок заключения на полтора. Превосходно!

Но всё шло через чур гладко, чтобы оказаться правдой. Спустя сорок минут после обеда у одного дровосека сломался черенок, а ещё через десять минут - у второго. Они позвали надзирателя. Тот с невозмутимым видом пожал плечами и сказал, что других топоров нету, а если дровосеки хотят выполнить план, то они должны перетаскать по половине дневной нормы носильщиков. То, что дровосек остался всего один, надзирателя не парило.

Я понял, что белобрысый и Ник добрались до меня и здесь, когда пятеро работяг начали без остановки таскать колодки.

Родилась мысль сломать последний топор. Рискованно. Фиг знает, как неписи отреагируют на умышленную порчу. Я не был уверен, что работяги сговорились с бандитами и сами сломали свои инструменты. Возможно, кто-то подставил меня, когда мы обедали.

Две трети дня остались позади, очень не хотелось профукать уже сделанное впустую. Я ускорился.

Забыл про время на перекуры и отдых. Когда правая рука забивалась до такой степени, что её сложно было поднять, топор перехватывала левая. Значительно терял в скорости, но хоть чуть-чуть отдыхал. Пот лился в глаза, скатывался по подбородку, чвакал в подмышках. Тюремная рубашка стесняла движения, облепив торс, но всё это казалось мелочью по сравнению с набухающими на руках мозолями.

Казалось, что походам от дровяного склада и обратно нету конца. Первая мозоль лопнула через два часа интенсивной работы, следующие слазили каждые двадцать минут. В какой-то миг парни остановились - сделали свои нормы. Я доколотил набравшуюся горку и плюхнулся на усыпанный щепками пень. Силы остались только на то, чтобы доковылять до камеры.

Тело остыло, и мозоли начали болеть. В надувшихся волдырях перекатывалась жидкость, а полопавшиеся немного кровоточили. Взять в руки любой предмет означало - испытать боль. Фиг знает, стоило ли оно того, но рабочий день мне засчитали.

- В тюрьме регенерация работает медленнее, - сказал Лёха, разглядывая потолок. - Так что завтра на работы не записывайся, не заживёт.

- Твою ж мать!

Организм отдал работе слишком много энергии и жаждал её восполнить. Ужин уже начали раздавать. Обычно мышей и крыс добавляли лишь в завтрак, и я надеялся, что тенденция сохранилась. А если нет, то в этот раз мне хватит наглости попросить половину у Лёхи.

Повар закончил с камерой пятьсот девять и подошёл к нашей. Лёша протянул в окошко руки и получил положенную порцию риса с котлетой. Дошла очередь до меня. Я подставил распухшие ладошки. Парень на раздаче поставил миску, а сверху плюхнул порцию белого рассыпчатого.

Котлеты я не дождался. Ладони буквально загорелись, я рефлекторно одернул руки. Тарелка упала на пол и перевернулась, гарнир рассыпался слипшимися комочками. Посудина приземлилась задней поверхностью вверх, и я увидел опалённую и дымящуюся заднюю часть, будто её подержали над костром.

Поварёнок, игнорируя мой стон, поехал к следующей двери, а из камеры напротив кто-то выкрикнул:

- Заключённый выбросил посуду!

Не успел я опомниться, как дверь отворилась, и на пороге появился надсмотрщик:

- Посуду запрещено бросать! Ты нарушаешь дисциплину! В качестве наказания тебе придётся вымыть весь этаж!

Я посмотрел на ладони. К мозолям добавились белые полосы от раскалённой тарелки, жгучая боль смешалась в непередаваемом экстазе. Где болело от ожога, а где от мозолей - не различить. Представив, что этими руками придётся елозить шваброй, я сдался:

- Не буду убирать!

- Как знаешь! - охранник знал, как действовать в подобных ситуациях. - Иди за мной!

Карцер - комната без окон площадью шесть квадратных метров. На стене висит койка, которая опускается на шесть часов в сутки. Если хочешь приземлиться на задницу в другое время - пожалуйста, в твоём распоряжении грязный замасленный пол. Только не раздави пробегающих мимо тараканов, и не сиди долго, а то можешь что-нибудь застудить.

Пожирающий изнутри голод - ерунда по сравнению с постоянной темнотой. Выход из игры находился на расстоянии пары произнесённых слов, впервые я был настолько близок к тому, чтобы их произнести.

Наказание за несоблюдение дисциплины - восемь часов. Восемь ублюдских часов в карцере, что не идут в счёт общего срока. Получается, что почти весь рабочий день улетел в трубу, оставив после себя изувеченные в мясо руки и выжатое от усилий тело. В горле собрался комок обиды, злости и жалости к себе.

Охранник открепил нары спустя три часа. Свернувшись калачиком и засунув колени под рубашку, я закрыл глаза. К концу подходили четвёртые сутки в спасательном круге, осталось еще шестьдесят шесть, но если так пойдёт дальше, то через недельку я превращусь в параноидального и запуганного изгоя.

Наступило утро. Охранник вытащил меня из карцера и отвёл в камеру. Зэки не выкрикивали оскорбления не стучали в двери, как это обычно происходит. Их любопытные глаза с тихим восторгом смотрели на надломленного игрока, а на лицах невольно возникали блаженные улыбки.

- Привет, - прошептал Лёха. - Ты как?

- Нормально.

- Слушай, я не думал, что они зайдут настолько далеко. Вся тюрьма настроена либо против тебя, либо не хочет даже близко иметь с тобой дел, - сокамерник сел на кровать и наклонился ко мне. - Сегодня на прогулке иди к белобрысому, проси прощения и соглашайся платить. Может еще не поздно.

- Может.

Желудок собирался взять в заложники печень и почку, а вскоре сожрать одного из них. Навалилась слабость и недомогание.

Звук бренчащего о тарелки черпака приближался будто звон оленей Санты. Лёша забрал свою порцию. Я ткнул пальцем на полочку под окошком, чтобы поваренок поставил миску туда. Проверил на температуру - нормально, наличие грызунов - ноль. Отнёс миску на стол и, прежде чем взяться за ложку, что-то учуял.

Жесть! В нос ударил запах мочи. Я присмотрелся. Желтые капли стекали по ободкам миски, ссаньё осталось на ладонях и столе. Я подхватил тарелку, высунул руку в коридор и швырнул моче-снаряд в поварёнка:

- СУКА, ТЫ!

Миска пролетела мимо, разбрасывая еду по полу.

- Заключённый выбросил посуду! - крикнула рожа из камеры напротив и натянула улыбку.

На этот раз я согласился вымыть пол. Изорванная в клочья тряпка оставляла после себя широкий мокрый след. Воняла старью и грязью, но терпимо. Этаж убирался ежедневно, оттирать что-то суперприставучее не пришлось, главное - протереть всю площадь.

Я вымыл почти половину пола, когда не успевшие до конца затянуться раны, начали лопаться. На черенке швабры появились кровавые разводы, вернулась боль. Закусив нижнюю губу, я раз за разом повторял цикл: тряпка-ведро-отжим-швабра и измерял взглядом оставшуюся площадь.

Зеки прилипли к дверям камер будто к телевизору. Угрюмый игрок, шаркающий окровавленной шваброй, веселил не хуже, чем вечернее юмористическое шоу. Зрители в основном молчали, и лишь из окошка камеры номер пятьсот девять доносился истерический смех и заключения о том, что уборщику нужно меньше дрочить, чтобы поберечь руки, или хотя бы научиться манерам и не хватать горячую еду прямо со сковородки.

Я закончил и позвал охранника. Непись бегло оценил результат, забрал швабру с ведром и запустил меня обратно в камеру. Исправительные работы закончились.

Кровать скрипнула под резко опущенной задницей. Сердце бешено колотилось, на лбу выступили капли холодного пота. Сколько я не ел? Почти сутки. Слабость в ногах и рези в животе - первые признаки голодания. Выходить сейчас нельзя, экстренный отнимет слишком много времени. Дотяну до обеда, а там посмотрим...

- Держи! - Лёха протянул свою нетронутую порцию. - Тебе понадобятся силы.

- Спасибо. - я взял.

Мне понадобятся силы, очень много сил...

Игроки расплывались по прогулочной площадке, а я, забившись в угол сеточного забора, говорил сам с собой:

- Успокойся!

- Да, какой успокойся, сука! Размажу ему башку об колено и всё!

- И что дальше? Они от тебя место мокрого не оставят! Придётся крыс жрать, чтобы этот срок отмотать!

- Завали рот, сцыкло!

- Кому ты это говоришь, дебил?! Ты сам с собой разговариваешь!

- Насрать! Каждый из этих ублюдков должен понести наказание! Неужели я должен приползти к ним на коленях и просить прощение?! За что?!

- Просто, заплати! Никто тебя не просит ноги им целовать! Скажи, что был неправ, согласен платить за свободу и безопасность.

- Согласен платить за свободу и безопасность?! Так, да!? Согласен, бл*ть! Знаешь, на что я согласен?! На то, что каждый из них сожрёт своё дерьмо! Вот на это я согласен! Свободу бля...

- Успокойся! На тебя смотрят.

- Смотрят?! Этим смотрителям глаза повыкалывать нужно! Сборище паразитов!

- Слушай, всегда есть компромисс. Давай...

- Да, завали ты своё хайло, компромиссник, бл*ть!

Сильные мира сего делают всё по-своему. Агрессор вырубил трезвого рассудителя и завладел полным контролем над мозгом, а спустя три минуты накрутил себя настолько сильно, что уже не смог остановиться. Белобрысый, Ник и остальные мрази превратились в красную раздражающую ткань для обезумевшего быка. Я вприпрыжку попёр к банде.

- Эй! Кто к нам идёт!? - на пути показался один из членов банды.

- Это твоя бабушка приехала, кусок говна!

Он вытянул вперед руку, чтобы оградить меня от белобрысого. Зря. Я отклонился в сторону, дёрнул руку на себя и совместил голову с своим локтем. Глазки помутнели, а из конечностей будто достали кости, бандит стёк не песок.

Следующий подскочил, размахивая заточкой. Я словил его кулак, заломил руку и помог засадить заточенный конец ложки самому себе в задницу. Удар ребром ладони в макушку оборвал режущий уши крик.

Какой-то ниндзя слева уже летел, выставив колено. Моя рука сжалась на его горле на подлёте, после короткого хруста на земле валялся ещё один бандит.

Следующими по очереди подбежали два чела с дубинками. Одного я обезоружил и его же дубинкой расплющил ухо в кровавую ветошь. Второй всё-таки умудрился приложиться мне по спине, но месть не заставила себя долго ждать - две сломанных руки, лежащая на плече челюсть и лопнувшая селезёнка.

Навстречу выскочил ещё один прыгун. Я словил его в воздухе за торс, сжал покрепче и под хруст ломающихся рёбер швырнул в подбегающего помощника.

Челу с закатанными штанинами прилетел апперкот. Тот упал метрах в пяти. Ближайшие пятнадцать минут ему предстояло выплевывать сквозь сломанную челюсть осколки зубов и отхаркивать наполняющую рот кровь.

Парнишка с лишним весом оказался совсем нерешительным. Пришлось догнать, развернуть и вырубить ударом с колена в висок. Туша завалилась на бок, похоронив под собой лавку.

Ник тоже хотел убежать, я видел это в его до усрачки испуганных глазах, но не мог. За ним остался только белобрысый. Боязнь потерять авторитет перевешивала над возможностью наложить в штаны.

Псих ударил. Я словил летящий в лицо кулак и сжал, кисть превратилась в мешочек раздробленных костей. Пока Ник корчился от боли, я положил руки ему на плечи и пробил лоу кик. Кость левой ноги выскочила сквозь штанину. Резкий режущий перепонки писк сменился почти беззвучным стоном. По обломанному куску белой кости стекали капли светло красной крови. Наш герой хныкал, как девка.

Я приподнял пускающего слюни бандита и ударил ногой в грудь. Тело перелетело через ограждение прогулочной площадки и врезалось в стену форта. Стон прекратился.

Белобрысый так и не удосужился поднять свою жопу со стола. Всем своим видом изображал спокойствие и смотрел в глаза. Ублюдок скрывал страх. Но по мимо трясущихся рук, несмазанных движений кадыка и коротких вздохов - очевидных признаков страха, я читал испуг в его глазах.

- Ты сказал, что я не туда полез?! - я склонился над белобрысым. - Так вот знай. Это ТЫ не туда полез, сучий потрох! Молись! Сейчас будет больно!

Я положил ладонь на его лицо. Через пять секунд рёв самого крутого бандита форта слышала вся тюрьма. Пылающая рука прожгла кожу лица, а вскоре добралась до черепа.

- В форте Норта запрещено использовать магию! - крикнул кто-то за спиной.

Я развернулся и последнее, что увидел - охранника с занесённой за спиной дубинкой.

Карцер - комната без окон площадью шесть квадратных метров...

Вместе с сознанием пришла головная боль. Охранник обладал приличной силой, если смог выключить меня с одного удара.

Я дотянулся до макушки. Шишка, размером с бейсбольный мяч, отреагировала будто открытое нервное окончание. На подушечках пальцев остались красные пятна.

Чувство времени в лишённом света помещении притупляется. Возможно, прошло пять-шесть часов, а может быть и все сутки, прежде чем в камеру проникла полосочка света сквозь щель открывающейся двери.

- За мной!

Меня повели по цепочке уже знакомых коридоров, вывели на улицу, но вместо дороги к корпусу заключенных, мы свернули в административное здание. Поднялись на второй этаж и прошли мимо агитационного плаката о значимости дисциплины.

Скрежет двери, скрип деревянного пола и человек за столом. Меня поставили за обшарпанную трибуну, я снова оказался на скамье подсудимых:

- Мирон, вы обвиняетесь в физической расправе над заключенными с целью преднамеренного выхода из игры и создание неудобств в виде штрафа за экстренный выход и дополнительных дней заключения. Можете ли что-то сказать в своё оправдание?

- Вы шутите? Я кучку грязных бандитов проучил за то, что они издеваются над новенькими и вымогают деньги.

- Заключенные форта не делятся на иерархические, религиозные, расовые или другие группы. Каждый игрок обладает равными правами, а также несёт полную ответственность за свои действия. На ваше имя поступило десять жалоб от потерпевших.

- Ну нахер...

- За каждое нарушение Вам будет назначено двойное наказание, которое составит сорок дополнительных дней заключения в форте Норта.

- Вот ублюдки...

- К сроку также прибавятся пять дней штрафа за использование магии на территории тюрьмы.

- Мне никто не говорил о том, что нельзя использовать магию.

- За информирование заключенных о правилах, действующих на территории тюрьмы, отвечают сокамерники, если таковые имеются или предусмотрены количеством расположенных спальных мест. Вы можете подать заявление на сокамерника за неисполнение возложенных на него обязанностей. Срок наказания за данное нарушение составляет один день бана. Будете писать заявление?

- Нет.

- С учётом непогашенных шестидесяти пяти дней заключения, суммарный срок пребывания в форте Норта увеличивается до ста десяти дней.

- Охренеть...

- Приговор вступает в силу прямо сейчас и обжалованию не подлежит. - стук деревянного молотка разлетелся по пустому кабинету. - Уведите заключенного!