Глава 26

Доктор Хаулетт наконец разрешил мне идти, и, сев в лифт, я направилась вниз в главный холл. По дороге я набрала номер Ви. Домой ехать было не на чем, и я надеялась, что еще не слишком поздно и мама Ви позволит ей выручить оказавшуюся в беде подругу.

Лифт остановился, и двери плавно открылись. Телефон громыхнул где-то у ног.

— Привет, Нора, — сказал Хэнк, стоя прямо передо мной.

Прошло не меньше трех секунд, прежде чем я смогла совладать с голосом.

— Тебе наверх? — спросила я, надеясь, что голос звучит спокойно.

— На самом деле, я искал тебя.

— Я спешу, — извиняющимся тоном произнесла я, подбирая с пола телефон.

— Я подумал, что тебя надо подбросить домой. Тут один из моих парней завез мне арендную плату из салона.

— Спасибо, но я уже позвонила подруге.

Его улыбка была неестественной.

— По крайней мере, позволь проводить тебя до дверей.

— Сначала мне нужно в туалет, — увиливала я. — Пожалуйста, не жди. Я в порядке, правда. Уверена, что Марси не терпится тебя увидеть.

— Твоя мама наверняка была бы рада, если бы я убедился, что ты дома и в безопасности.

Его глаза были воспаленными, он просто олицетворял собой усталость, но я ни на минуту не сомневалась, что роль скорбящего бойфренда тут ни при чем. Доктор Хаулетт мог сколько угодно настаивать, что Хэнк приехал в больницу невредимым, но я-то знала правду. Из этой аварии он вышел в еще более худшем состоянии, чем я. Даже хуже, чем можно было в этой аварии пострадать.

Его лицо напоминало мясной фарш, и хотя его нефилимская кровь исцелила его почти мгновенно, с того самого момента, когда он привел меня в чувство и я успела бросить на него размытый взгляд, я знала, что что-то произошло с ним уже после того, как я потеряла сознание. Он мог отрицать это хоть до второго пришествия, но его состояние в тот момент напоминало истерзанное тиграми.

Он был изможден и измучен, потому что сегодня он сражался с группой падших ангелов. По крайней мере, это было моей текущей рабочей версией. В череде мысленно прокрученных мной событий это было единственное объяснение, которое имело смысл. Чертовы падшие ангелы! Не эти ли слова процедил Хэнк за несколько мгновений до аварии? Он явно не планировал схватку с ними… так что же он тогда планировал?

У меня было ужасное чувство, клокочущее внутри меня. Одно-единственное, которое пришло мне в голову после анализа произошедшего и теперь болталось на задворках сознания с тех пор, как Хэнк появился в школе. Что если Хэнк был на самом деле инициатором всех событий, произошедших за день? Мог ли он столкнуть мою маму с лестницы? Доктор Хаулетт сказал, что она страдает от первичной амнезии, которую мог устроить ей Хэнк, чтобы заставить забыть правду. Потом он забрал меня из школы… для чего? Что я пропустила?

— Чувствую запах паленой резины, — сказал Хэнк. — Думаешь о чем-то очень сложном.

Его голос выдернул меня в настоящее. Я смотрела на него, страстно желая считать мотивы из его поведения. Именно тогда я поняла, что его взгляд был так же устремлен на меня. Он был таким пристальным, что практически вводил в транс.

К каким бы заключениям я не собиралась прийти, все они уплыли. Мой разум как будто опрокинулся. Внезапно все мои мысли рассредоточились, и я не могла вспомнить, что обдумывала. Чем сильнее я пыталась вспомнить, тем больше мыслей погружались в пучину подсознания.

Вокруг моего разума как будто простерся кокон, отгораживая любую познавательную способность мозга. Это происходило снова и снова. Запутанное, тяжелое ощущение, что ты не можешь контролировать свои собственные мысли.

— Твоя подруга согласилась забрать тебя, Нора? — спросил он с тем же подобным лазеру вниманием.

Где-то глубоко внутри я знала, что не должна говорить Хэнку правду. Я знала, я должна сказать, что Ви едет за мной. Но почему я должна ему лгать?

— Я позвонила Ви, но она не ответила, — призналась я.

— Буду рад тебя подбросить, Нора.

Я кивнула.

— Да, спасибо.

Все в голове перемешалось, и я ничего не могла с этим поделать. Я шла по коридору рядом с Хэнком, мои руки были ледяными и тряслись. Почему меня бьет дрожь? Со стороны Хэнка было очень мило предложить подбросить меня. Он заботился о моей маме достаточно, чтобы из кожи вон лезть ради меня… ведь так?

По дороге домой ничего примечательного не произошло, и, высадив меня у фермерского дома, Хэнк зашел за мной внутрь.

Я остановилась в дверях.

— Что ты делаешь?

— Твоя мама хотела бы, чтобы я присмотрел за тобой сегодня вечером.

— Ты останешься на всю ночь? — мои руки опять затряслись, и даже сквозь заполненные ватой мозги я понимала, что я должна найти способ выставить его прочь. Не очень хорошая идея позволить ему ночевать здесь. Но как заставить его уйти? Он сильнее. И даже если бы я могла выгнать его, мама недавно дала ему ключ от дома. Он спокойно мог вернуться.

— Ты впускаешь холодный воздух, — сказал Хэнк, мягко убирая мои руки от двери. — Давай помогу.

И то правда, подумала я с улыбкой на своей тупоумной башке. Он всего лишь хотел помочь.

Хэнк бросил ключи на стол и опустился на диван, водрузив ноги на пуфик. Он указал взглядом на подушки рядом с собой. — Хочешь развеяться под какое-нибудь шоу?

— Я устала, — сказала я, обхватывая себя руками — жуткая дрожь уже поднялась выше локтей.

— У тебя был длинный день. Сон — именно то, что доктор прописал.

Я продиралась сквозь гнетущее облако, душащее мой мозг, и казалось, что этой тягучей тьме не будет конца.

— Хэнк? — насмешливо проговорила я. — Зачем на самом деле тебе нужно сегодня остаться здесь?

Он усмехнулся.

— Ты определенно выглядишь напуганной, Нора. Будь хорошей девочкой и иди спать. В мои планы не входить душить тебя во сне.

В спальне я быстро подтащила к двери шкаф, как следует подперев им дверь. Я понятия не имела, зачем я это сделала; у меня не было причин бояться Хэнка. Он всего лишь пытался сдержать обещание, данное моей маме. Он хотел защитить меня. Если бы он постучал, я бы конечно оттащила шкаф в сторону и открыла дверь.

И все же…

Я забралась в кровать и закрыла глаза. Истощение перекатывалось по телу, и теперь я дрожала со страшной силой. Интересно, может, у меня простуда? Когда я ощутила тяжесть в голове, я уже не сопротивлялась. Цвета и формы то выпадали из фокуса, то опять приобретали четкие очертания. Мои мысли скользнули глубже в мое подсознание. Хэнк был прав, это был долгий день. Мне нужно поспать.

Я не понимала, что что-то не так, пока не обнаружила, что стою на пороге студии Патча. Дымка в моем мозгу рассеялась, и я поняла, что Хэнк внушил мне повиновение. Распахнув входную дверь и ввалившись внутрь, я прокричала его имя.


Я нашла его на кухне, ссутулившимся на барном стуле. Один взгляд на меня — и он сорвался со стула и бросился ко мне.

— Нора? Как ты сюда попала? Ты у меня в голове, — удивленно сказал он. — Ты спишь? — Его глаза внимательно изучали мое лицо, ища ответ.

— Я не знаю. Думаю, да. Я забралась в постель, чувствуя отчаянную потребность поговорить с тобой… и вот я здесь. Ты спишь?

Он покачал головой.

— Я бодрствую, но ты заслоняешь мои мысли. Я не знаю, как ты это делаешь. Только сильные нефилимы или падшие ангелы могут провернуть нечто подобное.

— Произошло что-то страшное. — Я бросилась в его объятия, пытаясь прогнать конвульсивную дрожь. — Во-первых, моя мама упала с лестницы, и по дороге в больницу, чтобы увидеть ее, мы с Хэнком попали в аварию. Прежде, чем я потеряла сознание, мне показалось, что Хэнк сказал, что тот, другой автомобиль был полон падших ангелов. Хэнк привез меня домой из больницы, и я попросила его уйти, но он даже не собирается!

Глаза Патча вспыхнули тревогой.

— Не спеши. Хэнк сейчас в доме один на один с тобой?

Я кивнула.

— Просыпайся. Я иду к тебе.

Пятнадцать минут спустя раздался мягкий стук в дверь моей комнаты. Оттащив шкаф в сторону, чтобы освободить проход, я распахнула дверь и обнаружила по ту сторону Патча. Я схватила его за руку и втащила его внутрь.

— Хэнк внизу, смотрит телевизор, — прошептала я. Хэнк был прав; сон сослужил мне хорошую службу. После пробуждения ко мне вернулся нормальный мыслительный процесс, чтобы заставить меня увидеть то, что я была не в состоянии увидеть раньше: Хэнк манипулировал моим разумом, принуждая к повиновению. Я позволила ему отвезти меня домой без единого возражения, позволила ему войти в дом, позволила ему хозяйничать здесь, а все потому, что я думала, что он хотел защитить меня.

Ничего подобного.

Патч мягко прикрыл дверь.

— Я вошел через чердак. — Он оглядел меня с ног до головы. — Ты в порядке? — Его палец очертил повязку, прикрывающую рваную рану по линии роста моих волос, и его глаза вспыхнули гневом.

— Хэнк весь вечер манипулировал моим сознанием.

— Припомни все с самого начала, начиная с падения твоей мамы.

Я сделала глубокий вдох, затем начала рассказывать.

— Как выглядела машина падших? — спросил Патч.

— Шевроле Эль Камино. Бронзовый.

Патч задумчиво потер подбородок. — Ты думаешь, это был Гейб? Это не та машина, на которой он обычно ездит, но это еще ни о чем не говорит.

— В машине были трое. Я не видела их лица. Возможно, это были Гейб, Доминик и Иеремия.

— Или кто угодно из падших ангелов, целью которых является Хэнк. Так как Риксона больше нет, за голову Хэнка назначена награда. Он — Черная Рука, самый мощный из оставшихся в живых нефилимов, и кто угодно из падших может желать сделать его своим вассалом и безраздельно владеть им. Как долго ты была в отключке, прежде чем Хэнк привез тебя в больницу?

— Насколько я могу судить, всего несколько минут. Когда я пришла в себя, Хэнк был весь в крови и выглядел истощенным. Он едва смог затащить меня в машину. Я не думаю, что его порезы и синяки из-за аварии. Попытка заставить его принести клятву верности звучит более правдоподобно.

На лице Патча проступили по-настоящему жестокие черты.

— Все, хватит. Я больше не хочу, чтобы ты в этом участвовала. Я знаю, ты настроена на то, что именно ты уничтожишь Хэнка, но я не могу потерять тебя. — Он встал и прошелся по комнате, явно расстроенный. — Позволь мне сделать это за тебя. Позволь мне быть тем, кто заставит его заплатить.

— Это не твоя битва, Патч, — сказала я спокойно.

Его глаза вспыхнули такой силой, которой я никогда прежде не видела.

— Ты моя, Ангел, и никогда не забывай об этом. Твоя битва — моя битва. Что, если бы сегодня что-то случилось? Мне уже стало плохо, когда я только подумал, что ко мне явился твой призрак, и я не думаю, что смогу справиться с реальным положением вещей.

Я подошла к нему сзади, продевая свои руки под его.

— Могло случиться что-то плохое, но не случилось, — сказала я мягко. — Даже если это был Гейб, он явно не получил то, что хотел.

— Забудь о Гейбе! Хэнк явно что-то замышляет против тебя и, возможно, против твоей мамы. Давай сконцентрируемся на этом. Я хочу, чтобы ты скрылась. Если ты не хочешь остаться у меня, хорошо. Мы найдем другое место. И ты останешься там, пока Хэнк не сдохнет, не будет погребен и не сгниет.

— Я не могу уехать. Хэнк немедленно что-то заподозрит, если я исчезну. Плюс, я не могу заставить маму снова пройти через это. Если я сейчас исчезну, это сломает ее. Посмотри на нее. Она уже не та, что была три месяца назад. Может быть, отчасти это из-за манипуляций Хэнка с ее сознанием, но я должна признать тот факт, что мое исчезновение ослабило ее так, что она, наверное, уже никогда не оправится. С момента пробуждения утром она уже в ужасе. Для нее больше не существует такого понятия, как безопасность. И больше не будет существовать.

— Опять же, дело рук Хэнка, — отрезал Патч.

— Я не могу контролировать то, что натворил Хэнк, но я могу контролировать то, что делаю сейчас. Я не уйду. И ты прав — я не собираюсь отходить в сторону и позволить тебе взять Хэнка на себя. Пообещай мне прямо сейчас, что бы ни случилось, ты меня не обманешь. Обещай, что не будешь действовать за моей спиной, что не покончишь с ним по-тихому, даже если будешь искренне думать, что делаешь это для моего же блага.

— О, с ним по-тихому не получится, — убийственным тоном прокомментировал Патч.

— Обещай мне, Патч.

Целую вечность он молча смотрел на меня. Мы оба знали, что он более быстр, более опытен в борьбе, и, когда доходит до дела, более безжалостен. Он вмешивался и много раз спасал меня в прошлом, но это именно тот единственный случай, когда я сама должна сразиться, и только я.

В конце концов, с большой неохотой он произнес:

— Я не буду спокойно стоять в стороне и смотреть, как ты одна идешь против него, но я не убью его сам. Прежде, чем я приложу к этому руку, я удостоверюсь, что это именно то, чего ты хочешь.

Он стоял ко мне спиной, но я прижалась щекой к его плечу, мягко уткнувшись в него носом.

— Спасибо.

— Если на тебя снова нападут, воспользуйся шрамами от крыльев падшего.

Я ничего не ответила. Тогда он продолжил.

— Огрей его бейсбольной битой или воткни в шрамы палку, если это все, что у тебя есть. Наши шрамы от крыльев — наша Ахиллесова пята. Мы не можем чувствовать боль, но травмы шрамов парализуют нас. В зависимости от нанесенного урона ты можешь калечить нас часами. После того, как я всадил Гейбу в шрамы монтировку, я был бы удивлен, если бы он очухался меньше, чем через восемь часов.

— Я запомню, — тихо сказала я. А затем: — Патч?

— Ммм. — Был его ответ.

— Я не хочу бороться. — Я провела пальцем вдоль его лопаток, тугих мышц, застывших в напряжении. Его тело было сжато, как пружина; сквозившая в нем досада зашкаливала. — Хэнк уже отнял у меня маму, и я не хочу, чтобы он отнял и тебя тоже. Ты можешь хотя бы попытаться понять, почему я должна это сделать? Почему я не могу отправить тебя воевать вместо себя, хотя мы оба знаем, что ты в этом сражении победишь, причем не напрягаясь?

Он выдохнул, долго и медленно, и я почувствовала, что напряжение в его теле ослабло.

— Есть только одно, что я знаю наверняка. — Он повернулся, его глаза были чернее ночи. — То, что я сделаю для тебя все, даже если это будет идти против моих инстинктов или моей природы. Я отдам все, что у меня есть, даже мою душу, ради тебя. И если это не любовь, то это лучшее, что у меня есть.

Я не знала, что сказать в ответ — не могла придумать чего-то равноценного. Так что я просто взяла его лицо в свои ладони и поцеловала его застывшие, четко очерченные губы.

Очень медленно губы Патча слились с моими. Я наслаждалась восхитительными токами, пробегавшими по моей коже, в то время как его губы раскрывались мне навстречу и все больше прижимались к моим. Я не хотела, чтобы он сердился. Я хотела, чтобы он доверял мне, как я доверяла ему.

— Ангел, — мое имя приглушенно сорвалось оттуда, где слились воедино наши губы. Он отступил, оценивая взглядом, чего я хотела от него.

Не в силах вынести его близость без ощущения его прикосновений, я скользнула рукой по его затылку, намекая на то, чтобы он снова поцеловал меня. В этот раз его поцелуй был жарче, нарастая, пока его руки скользили по моему телу, посылая горячие волны возбуждения, вибрирующие под кожей, как электрический ток.

Его пальцы расстегнули кнопку на моей кофте, затем вторую, третью, четвертую. Наконец кофта соскользнула с моих плеч, оставив меня в одном топике. Он потянул вверх его подол, дразня и поглаживая большим пальцем мой живот. Я резко вдохнула.

В его глазах светилась распутная улыбка, пока он не сосредоточил свое внимание выше, уткнувшись носом в изгиб моей шеи, покрывая ее поцелуями, даря приятную боль коже от царапающей ее щетины.

Он опустил меня на мягкий пух подушек.

В этот раз он пошел дальше, опускаясь на меня сверху, и вдруг оказался одновременно везде, захватывая в плен своим коленом мою ногу, сводя с ума горячими, жесткими, чувственными губами. Он провел ладонью по моей спине, крепко прижимая к себе, заставляя меня вонзить пальцы в его плечи, цепляясь за него, как будто, отпустив его, я потеряю часть себя.

— Нора?

Я посмотрела на дверь и закричала.

Хэнк заполнил собой дверной проход, опершись плечом на косяк. Глаза скользили по комнате, на лице застыла маска насмешливого созерцания.

— Какого черта ты делаешь? — заорала я на него.

Он не ответил, его глаза по-прежнему обшаривали каждый уголок моей спальни.

Я не знала, куда делся Патч; как будто бы он почувствовал Хэнка за секунду до того, как тот повернул ручку двери. Он мог быть в футах отсюда, скрываясь. В секундах от обнаружения.

— Убирайся! — Я вскочила с кровати. — Я не могу ничего поделать с тем, что мама дала тебе ключ от дома, но здесь я провожу черту. Никогда больше не входи в мою комнату.

Его глаза медленно просканировали сломанные дверцы моего шкафа.

— Мне показалось, что я что-то слышал.

— Да что ты говоришь?! Представь себе, я живой, дышащий человек, поэтому и шуметь я тоже могу.

Проговорив это, я с треском захлопнула дверь перед его носом и прислонилась к ней спиной. Мой пульс бешено зашкаливал. Я слышала, что Хэнк за дверью выжидает, вероятно, пытаясь определить еще раз, что же это было, что заставило его обыскать в первую очередь мою комнату.

Наконец он побрел по коридору. Он испугал меня до слез. Я поспешно смахнула их, воспроизводя в мозгу каждое его слово и выражение и пытаясь найти хоть какую-то зацепку, способную навести на мысль о том, что Хэнк знает, что Патч был в моей комнате.

Я позволила миновать предательски долгим пяти минутам, прежде чем распахнула дверь. Коридор был пуст. Я вернулась в комнату.

— Патч? — прошептала я едва слышно.

Но я была одна.

Я не видела Патча, пока снова не уснула. Мне приснилось, что я пробиралась через поле дикой травы, обвивавшей мои бедра, пока я шла. Впереди показалось сухое дерево, скрюченное и уродливое. Патч прислонился к нему, засунув руки в карманы. С головы до ног он был одет в черное, что резко контрастировало с кремово-белым полем.

Оставшуюся часть пути к нему я бежала. Он набросил на нас обоих свою кожаную куртку, скорее как акт интимного обладания, чем для того, чтобы сохранить тепло.

— Сегодня ночью я хочу остаться с тобой, — сказала я. — Я боюсь, Хэнк замышляет что-то.

— Я не спущу глаз ни с него, ни с тебя, Ангел, — сказал он с чем-то почти собственническим в голосе.

— Думаешь, он знает, что ты был в моей комнате?

Взволнованный вздох Патча был едва слышен.

— Одно можно сказать наверняка: он почувствовал что-то. Я произвел достаточно большое волнение, чтобы он пришел наверх выяснить, что это было. Я начинаю задаваться вопросом, не сильнее ли он, чем я подозреваю. Его люди безукоризненно организованы и обучены. Он сумел удержать в плену архангела. И теперь он чувствует меня через несколько комнат. Единственное объяснение, которое мне приходит в голову — дьявольская сила. Либо он нашел способ управлять ею, либо он совершил сделку. В любом случае, он призывает силы ада.

Я вздрогнула.

— Ты меня пугаешь. Той ночью, после Кровавой Мэри, два нефилима, которые преследовали меня, упоминали о дьявольской силе. Но они сказали, что Хэнк утверждает, что это миф.

— Может быть, Хэнк не хочет, чтобы кто-то знал о том, что он замышляет. Дьявольская сила может объяснить, почему он думает, что может свергнуть падших ангелов в этот Хешван. Я не эксперт по части дьявольской силы, но вполне вероятно, что она может использоваться для нарушения клятвы, даже клятвы, произнесенной при свидетельстве небес. Возможно, он даже рассчитывает с ее помощью разрушить тысячи и тысячи клятв нефилимов, данных падшим ангелам на протяжении веков.

— Другими словами, ты не думаешь, что это миф.

— Раньше я был архангелом, — напомнил он мне. — Это не входило в мою юрисдикцию, но я знаю, что она существует. Это все, что мы знаем. Она зародилась в аду, и большинство из того, что мы знаем — домыслы. Вне ада дьявольская сила запрещена, и архангелы должны за этим следить. — В его тон закралось разочарование.

— Может быть, они не знают. Может быть, Хэнк нашел способ скрыть это от них. Или, может быть, он использует ее в таких маленьких дозах, что они не просекли.

— Забавная мысль, — произнес Патч с коротким, безрадостным смешком. — Он даже мог использовать дьявольскую силу, чтобы переставить молекулы в воздухе, чем в некотором роде можно было бы объяснить то, почему мне было так сложно его выслеживать. Все время, пока я шпионил за ним, я делал все возможное, чтобы держаться у него на хвосте в попытке выяснить, как он использует информацию, которую я ему скармливаю. Это не так просто, учитывая, что он перемещается, как призрак. Он не оставляет следов, хотя должен. Он также мог использовать дьявольскую силу, чтобы изменять материю. Я понятия не имею, как давно он ее использует и насколько хорошо он с ней управляется.

Мы оба размышляли в холодном молчании. Изменение материи? Если Хэнк был способен на изменение основных составляющих нашего мира, чем еще он мог манипулировать?

Через некоторое время Патч полез за воротник рубашки, расстегивая гладкую мужскую цепочку. Она была сделана из переплетенных звеньев чистого серебра и слегка потускнела.

— Прошлым летом я дал тебе мое ожерелье архангела. Ты мне его вернула, но я хочу, чтобы ты снова его взяла. Для меня оно бесполезно. Но тебе может пригодиться.

— Хэнк сделает все, чтобы получить твое ожерелье, — возразила я, отталкивая руки Патча. — Оставь его у себя. Тебе нужно его спрятать. Мы не можем позволить Хэнку его найти.

— Если Хэнк наденет мое ожерелье на архангела, у нее не будет другого выхода, кроме как сказать ему правду. Она даст ему истинные, нефальсифицированные знания, причем без ограничений. В этом ты права. Но ожерелье также имеет память на физический контакт, записывая информацию о нем навсегда. Рано или поздно, Хэнк наложит лапы на ожерелье. Лучше пусть возьмет мое, чем найдет другое.

— Записывая информацию?

— Я хочу, чтобы ты нашла способ передать его Марси, — инструктировал он, застегивая ожерелье на моей шее. — Это не должно быть очевидно. Она должна думать, что она его у тебя украла. Хэнк будет с пристрастием ее допрашивать, и она должна верить в то, что она тебя перехитрила. Ты можешь это сделать?

Я отстранилась, одарив его предостерегающим взглядом.

— Что ты задумал?

Его улыбка была слабой.

— Я бы не назвал это «задумал». Я бы назвал это распеванием «Аве, Мария» за пару секунд до взрыва.

Я очень тщательно обдумала то, о чем он просил меня.

— Я могу попросить Марси прийти ко мне, — сказала я наконец. — Я скажу ей, что мне нужна помощь в выборе украшений для платья, в котором я собираюсь пойти на вечер встречи. Если она действительно помогает Хэнку выследить ожерелье архангела, и если она думает, что оно у меня, она воспользуется этим, чтобы получить доступ к моей спальне. Я не в восторге от того, что она будет копаться в моих вещах, но я сделаю это. — Я намеренно сделала паузу. — Но сначала я хочу знать точно, зачем я это делаю.

— Хэнку нужно, чтобы архангел заговорил. Нам тоже. Нам нужно, чтобы архангелы на небе узнали, что Хэнк пользуется дьявольской силой. Я падший ангел, и меня они не послушают. Но если Хэнк коснется моего ожерелья, на нем останется след. Если он использует дьявольскую силу, ожерелье запишет и это. Мое слово для архангелов ничего не значит, но такое свидетельство будет иметь вес. Все, что мы должны сделать — это передать ожерелье им в руки.

Я все еще чувствовала грызущие меня сомнения.

— Что, если это не сработает? Что если Хэнк получит необходимую ему информацию, а мы не получим ничего?

С легким кивком он согласился.

— Есть другие предложения?

Я пораскинула мозгами, но так ни к чему и не пришла. Патч был прав. У нас уже не осталось ни времени, ни других вариантов. Не лучшее положение дел, но что-то подсказывало мне, что Патчу лучше всего удавались именно рискованные варианты за все время его существования. Если уж я втянута в столь грандиозную игру, лучшего напарника мне не найти.

Загрузка...