Тихая Война

1

После операции «Глубокое зондирование» Кэша Бейкера и остальных пилотов постоянно отправляли в так называемые научные миссии вокруг спутников Сатурна. Они наносили на карту изменения в гравитационном и электромагнитном полях, а вдобавок облетели все крупные города и поселения. Они исследовали населенные пункты при помощи радара и сделали снимки в высоком разрешении. Большинство данных они могли получить удаленно или отправив дроны, но однопилотники должны были спровоцировать дальних, показать, кто здесь хозяин, а заодно протестировать возможности диспетчерских служб и служб безопасности во Внешней системе. Если верить специалистам по психологическим операциям, каждый вылет являлся частью многоцелевой программы, направленной на то, чтобы посеять страх и враждебность среди дальних, дестабилизировать их социальные и политические институты, упрочить раскол между сторонниками боевых действий и теми, кто до сих пор пытался предотвратить войну, погрузить в пучину паники те территории, которые еще не определились, на чьей они стороне, и заставить их выбрать нейтралитет. Большинство пилотов к подобной стратегии относились скептически. По мнению Луиса Шуареса, они словно пытались разворошить палкой осиное гнездо и при этом надеялись, что в определенный момент осы начнут жалить не их, а друг друга.

— Когда дело доходит до войны, дальние есть дальние: они объединятся против общего врага, несмотря на все разногласия.

— Вот именно, нечего дразнить и оскорблять тех, с кем собираешься драться, — добавил Колли Бьянко. — Нужно сразу нападать. Атаковать раньше их.

— Я бы вызвался нанести первый удар, — вклинился Кэш.

— Да мы бы все хотели, — сказал Луис. — Вот почему мы согласились на генные модификации. Вот почему мы здесь.

— Только вместо сражений мы торчим на орбите. Готовые мишени — крестиков на лбу не хватает. А эти психологи маются всякой фигней вроде черной пропаганды и сетевых атак, — буркнул Колли. — Если одному из мутантов–дальних взбредет в голову шмальнуть по нам, проблемы будут у нас. Им ведь всего–то и нужно пальнуть по этой груде металла высокоскоростным гравием. Хоть несколько камушков да пробьют корпус. Что–то вроде того плана с кометой, когда марсиане пытались уничтожить Землю сто лет назад.

— Это был астероид, — поправил Луис Шуарес. — Комету направили китайцы в сторону Марса. Но в твоих словах есть резон.

— Лед, камень, да хоть коровье дерьмо — какая к черту разница, когда оно летит на тебя со скоростью десять тысяч километров в час, — бросил Колли.

Три дня спустя корабль обеспечения «Жетулиу Дорнелис Варгас» прибыл на орбиту Мимаса. За ним вплотную следовал корабль Тихоокеанского сообщества, а с Земли только что вылетели еще четыре судна: три направлялись к Юпитеру, одно — близнец «Гордости Геи» под названием «Лесной Цветок» — везло генерала Арвама Пейшоту на Сатурн.

Когда «Жетулиу Дорнелис Варгас» прошел стыковку с «Гордостью Геи», Кэша Бейкера вызвали на встречу с двумя секретными агентами — те сообщили пилоту, что его отобрали для выполнения тайной операции.

— Разглашать и обсуждать детали миссии с кем бы то ни было запрещается, — добавил один агент.

— Включая вашего соседа по комнате — специалиста по картографии, — пояснил второй. — Кроме того, если вас поймают, мы будем всё отрицать.

Кэш выдал им свою самую очаровательную ухмылку.

— Ну разве мы тут все не друзья? Рассказывайте уже, что это за миссия.

Через несколько часов Кэш, полностью подключенный к системам однопилотника, наблюдал под разными углами, как в отсек по правому борту вместо стандартного вооружения грузили сбрасываемый контейнер. Размером он был с гроб, то есть почти мог уместиться в открытой кабине пилота. Позади к капсуле крепился ионный двигатель, а по обе стороны висели реактивные ускорители на твердом топливе. Кэшу вспомнился старинный спортивный автомобиль, который с такой любовью реставрировал его двоюродный дедушка Джек: самостоятельно обрабатывал запчасти вместо проржавевших деталей, выдувал новый кузов из слоистой смолы, а затем вручную наносил пятнадцать слоев лака вишневого оттенка. Ни один парад в округе, День благодарения, бал выпускников и День защиты окружающей среды не проходили без дедушки Джека, возглавлявшего процессию на своем красавце, пока одним прекрасным летним днем, через год после смерти супруги, погибшей от обширной лимфомы, дедушка не залил полный бак и не отправился покататься. Он попытался войти в поворот на скорости сто пятьдесят километров в час, но не справился с управлением и разбился вдребезги.

В последний момент, пока Кэш с техниками проводили предполетную проверку, прибыл пассажир. Он уже надел скафандр, однако при помощи СВЧ-сканера, установленного на корабле, Кэш увидел, что внутри гермокостюма находится высокий худощавый молодой человек. Кэш зафиксировал асинхронное биение двух микросердец в бедренной и подключичной артериях. Дальний. Тайные агенты ни словом не обмолвились о том, кого Бейкеру предстоит перевозить. Единственное, о чем вам стоит волноваться, так это как доставить его в нужную точку, сказали они. Но Кэш не сомневался: его пассажир наверняка двойной агент. Может быть, шпион или наемный убийца.

Пассажира закрыли в капсуле, отсек загерметизировали, Кэш закончил предполетную проверку систем, а затем без всяких церемоний однопилотник опустили в пусковую люльку и вывели в космос. Используя двигатели ориентации, Кэш увеличил расстояние между звездолетом и «Гордостью Геи» и лишь затем включил термоядерный двигатель. Он с легкостью оторвался от корабля дальних, попытавшегося его преследовать, и направился к Сатурну.

Миссию запланировали на то время, когда гигантское судно Тихоокеанского сообщества будет на подходе, в надежде, что его прибытие отвлечет дальних и птичка Кэша проскочит сквозь систему незамеченной. Сейчас в сопровождении свиты наблюдателей, включавшей и бразильские беспилотники, корабль сообщества направлялся по отдаленной траектории вокруг Сатурна, однако после последнего включения двигателя он мог оказаться где угодно. Колли Бьянко принимал ставки, так вот Кэш отдал свои кровные в пользу Титана. Пока же однопилотник проходил через систему колец и набирал скорость. Обогнув облачные океаны Сатурна, корабль изменил курс и теперь направлялся прочь от планеты. Кэш рискнул прозондировать небо при помощи широкоохватного радара — в системе колец курсировала лишь парочка кораблей дальних, и ни один из них не сумел бы перехватить Кэша. Хотя впереди его вполне могли ждать неприятные сюрпризы вроде призраков в подвале, где не видать ни зги…

Однопилотник пронесся мимо узкого, плетеного, местами разорванного кольца С, мимо плотной полосы кольца В и помчался дальше к широкому, заполненному звездами делению Кассини. Впереди простиралось кольцо А. Там, за его острым краем, находилась цель Кэша — Атлас, Летчик приготовился сбросить груз, провел серию финальных проверок и открыл отсек. Из крохотной звезды Атлас превратился в пятнышко, а затем в жирную точку. Хотя большая полуось этой глыбы водяного льда, по форме напоминающей арахис, не превышала сорока километров, ее слабое гравитационное поле способствовало появлению ряби, образованию петель и комков по краю кольца А и не давало щели Киллера сомкнуться. Несмотря на маленький размер спутника, туда отправили команду строительных роботов, которые выстроили здесь не меньше трех обителей. Все поселения были подключены к электричеству и полностью герметизированы — оставалось лишь дождаться отважных поселенцев или отшельников, готовых существовать в этих суровых условиях. Ну а в случае войны — беженцев. На семидесяти с лишним спутниках Сатурна — таких же ледяных глыбах, как и Атлас, — имелось достаточно незаселенных обителей, способных вместить население вдвое больше проживающего в городах системы.

Сработала сигнализация опасного сближения: на однопилотник надвигался Атлас. Кэш включил гиперрефлекторный режим и на какие–то миллиметры отладил положение триммера. Он бросил взгляд на цепь кратеров, протянувшуюся по краю спутника, уловил изумрудный блеск обители в самой крупной чаше и, как только обратный отсчет показал ноль, выстрелил из рельсовой пушки. Под килем однопилотника проплывал Атлас. В тот момент, когда крохотный спутник закрыл Кэша от радаров и оптической аппаратуры, полыхнули ускорители, и капсула понеслась прочь. Она была сделана по стелс–технологии, отчего Бейкер вскоре потерял ее на радаре. По его подсчетам, посылка, вероятнее всего, направлялась к Дионе.

Кэш развернул свою птичку на сто восемьдесят градусов и запустил двигатели, чтобы облететь вокруг Сатурна и вернуться к Мимасу. Он проверил показания телескопа — примерно в четырнадцати миллионах километров корабль Тихоокеанского сообщества также скорректировал курс. Похоже, Кэш лишится своих десяти баксов. Судно направлялось не к Титану, не к другим внутренним спутникам — оно поднималось над экваториальной плоскостью Сатурна к Фебе, крупнейшему из внешних спутников с эксцентрической орбитой.

2

Когда новости о том, куда именно направляется корабль Тихоокеанского сообщества, появились в сети, Лок Ифрахим торчал в крохотной, кишащей крысами обители на Дионе. Он приехал на Восемнадцатую конференцию по пространственным скачкам. Здесь собрались делегаты от всех населенных спутников Сатурна и Юпитера. Обсуждали межзвездные путешествия — от практических вопросов закрытых экосистем, длительной гибернации и картирования экзопланет при помощи скопления космических телескопов до эзотерической болтовни о телепортации, загрузки личности в хранилища данных и различных способах преодолеть барьер скорости света. Лок нянчился с ученым из войск противовоздушной обороны. Он получил приказ установить контакты с делегатами из городов и поселений, которые все еще надеялись на установление мира между Землей и Внешней системой, и запугать остальных, насколько это получится. Сам Лок считал, что началось все паршиво, а чем дальше, тем становится хуже.

Обитель выстроили в широкой шахте, выдолбленной в ледяном реголите к востоку от кратера Илиа. Рядом проходила железная дорога, которая опоясывала спутник вдоль экватора. Вниз по стволу шахты от верха до низа спускалась наклонная плоскость с квартирами и комнатами; стены украшали гроты, террасы, каскады папоротников и мхов, водопады лиан и увитой цветами лозы. Обитель создали как площадку для встреч, поэтому постоянных жильцов здесь не было. ИИ и отряд роботов контролировали и поддерживали систему искусственного климата. Модифицированные крысы с повышенными интеллектом и ловкостью ухаживали за висячими садами.

Лок получил обширную информацию обо всех участниках конференции, а вот предупредить о крысах его никто не удосужился. В первый же день на приеме, посвященном открытию конференции, пока Лок стоял чуть поодаль от основной массы людей и с профессиональным интересом наблюдал за социальным взаимодействием прибывших, из–под цитрусового куста вдруг выбежало что–то. Черная крыса никак не меньше полуметра в длину от носа до кончика хвоста, в чем–то вроде упряжи, пробежала прямо по его туфле. Дипломат инстинктивно отпрянул и хотел было пнуть тварь, но промахнулся. В условиях низкой гравитации его развернуло — Лок потерял равновесие и впечатался в перила террасы. Если бы один из дальних не схватил его за тунику и не вытащил обратно, Лок пролетел бы метров сто и упал бы среди деревьев на дне шахты.

Его унижение стало еще более невыносимым, когда дипломат заметил среди очевидцев Мэси Миннот.

Он, конечно, уже знал, что она среди гостей, — заметил ее имя в списке делегатов — и собирался переговорить с глазу на глаз, когда придет время. Так сказать, расставить все точки над "i". Однако теперь ему оставалось лишь повернуть неприятную ситуацию, насколько это возможно, в свою пользу. Так что он оправил тунику, подошел к Мэси и одарил ее своей самой великолепной улыбкой.

— Мисс Миннот, — промурлыкал он. — Право, как странно, что мы вновь встретились с вами, да еще в таких обстоятельствах.

— Познакомьтесь, Лок Ифрахим, — представила она дипломата мужчине, стоявшему подле нее. — Мистер Ифрахим, мой друг — Пит Бакалейникофф.

Лок улыбнулся еще чуть шире:

— Разработчик скопления телескопов и, как я понимаю, дядя Ньютона Джонса.

— Да вы следили за мной, — сказала Мэси. — Мне чувствовать себя польщенной или бояться?

— Полагаю, ни то ни другое, — отвечал дипломат. — Если уж говорить откровенно, то вы меня не слишком интересуете.

— Рада слышать, — отозвалась девушка.

Ярко–рыжие волосы она коротко остригла. На Мэси была свободного кроя белая футболка с принтом — карта в форме бабочки с континентами и океанами неизвестной планеты. Среди дальних девушка, судя по всему, чувствовала себя как дома. Мэси вздернула подбородок и наградила Лока дерзким ровным взглядом, который был ему так хорошо знаком. Несомненно, она получала удовольствие от того, в каком неловком положении он оказался. Наверняка примется всем говорить, что дипломат тот еще клоун, и рассказывать, как ей удалось сбежать у него из–под носа в Радужном Мосту. До этой самой минуты Лок не осознавал, насколько сильно он ненавидит Мэси. Ничего, он еще поставит девчонку на место.

— Однако я с радостью пообщаюсь, если у вас найдется минутка–другая, — сказал он. — За бокалом вина, к примеру? Как знак того, что мы больше не держим зла друг на друга.

— Не уверена, что даже беседа с вами сейчас — хорошая идея. Не говоря уже о приватной встрече. — Мэси Миннот улыбнулась в ответ. — Люди могут решить, что я якшаюсь с врагом.

Лок запел старую песню о том, что он развивает торговлю и культурные связи, продвигает установление мирных отношений — пожалуй, неблагодарное, но такое важное дело. Дипломат упомянул имена тех, с кем он сдружился на Мимасе, и выразил надежду, что в ходе этой поездки сможет обрести еще больше связей.

— Я сопровождаю полковника Анхеля Гарсию. Возможно, вы о нем слышали. Весьма выдающийся ученый. Уверен, вы с мистером Бакалейникоффом были бы рады знакомству с ним. Да и полковник Гарсия, не сомневаюсь, с превеликим удовольствием обсудит вашу работу над телескопами.

— Ну, ваш друг волен общаться с кем угодно, — бросила Мэси. — Собственно, за этим мы все и прилетели.

— Обязательно ему передам. А пока, я вижу, вас ждут неотложные дела. Однако, прежде чем вы уйдете, ответьте мне на один вопрос. — Лока внезапно осенила мысль. — Правдивы ли слухи, будто Авернус примет участие в конференции?

— И что же говорит молва? — Мэси насторожилась.

Тут вмешался ее спутник, Пит Бакалейникофф:

— За все время Авернус посетила лишь одну конференцию. Самую первую.

— Скажу по секрету, мы очень желаем с ней связаться, — начал Лок.

На деле это, конечно, была чистейшая ложь. Вся прелесть в том, что Мэси Миннот никак не могла этого знать. Ох, как же он повеселится, издеваясь над ней.

— Вы ведь общались с Авернус на публике и достаточно долго говорили, — продолжил дипломат. — Быть может, вам известно, как к ней пробиться…

На плечо Локу вдруг легла чья–то рука и с силой надавила. Обернувшись, он увидел худощавого молодого мужчину — его бледное угловатое лицо и взлохмаченные черные волосы были знакомы Локу из данных разведки.

— Мистер Джонс. Рад наконец–то с вами познакомиться.

Ньют не обратил на него никакого внимания и спросил Мэси:

— Это тот самый мерзавец, о котором я думаю?

— Хочет, чтобы я помогла ему установить контакт с Авернус.

— А ты не посоветовала ему запрыгнуть в поезд и отправиться в Париж? Вероятно, там удача ему улыбнется.

— Как раз собиралась сказать: никто не обращается к Авернус — она сама связывается с людьми, — бросила Мэси Миннот.

Выглядела она уязвленной. Между девушкой и ее спасителем явно пробежала черная кошка.

— Я не просто так хочу поговорить с Авернус — у меня на то есть серьезные причины, — заявил Лок, но момент был упущен, веселье прошло, — К сожалению, Мариса Басси ясно дал понять, что ни бразильцам, ни европейцам в Париже не рады. Вот почему я так надеялся увидеть Авернус здесь.

— Право, я удивлена, мистер Ифрахим. Думала, вы всецело поддержите курс на войну.

— Вы уже не в первый раз неправильно толкуете мои мотивы, мисс Миннот. — Лок изобразил что–то вроде поклона. — Очень надеюсь, что мы сможем побеседовать позже.

Как знать, вдруг ему удастся одурачить Мэси, когда мистера Ньютона Джонса не окажется поблизости.

Мэси дождалась, пока Лок пройдет мимо, и крикнула вдогонку:

— Надеюсь, мистер Ифрахим, вы ничего не имеете против крыс. Они занимаются благоустройством сада, да и всей обители. Сложно будет с ними не пересекаться.

Лок просто не мог оставить за ней последнее слово.

— Я вполне в состоянии отрешиться от всякого рода досадных неудобств, мисс Миннот.

На самом деле крысы были куда большей проблемой. Он на дух не переносил тварей, напоминавших ему о детстве, которое прошло в трущобах на окраине разрушенного Каракаса. Грязная двухкомнатная квартира. Двери, выходящие прямо на переполненную улицу. Зловонное марево со свалок, возвышающихся над осыпающимися руинами домов. И мухи. Повсюду на этой липкой летней жаре. Большие зеленые мухи, что топтали еду, ползали по лицам. Скопища мелких черных мушек, что застревали в волосах, лезли в глаза и нос.

Как и все остальные дети в районе, Лок собирал арматуру и провода на металлолом, залезая в гигантские грузовики, что привозили булыжники из старого города, который двадцать лет назад разрушило землетрясением, а теперь из него делали парковую зону. Так Лок зарабатывал на карманные расходы. Ему удалось сбежать из этого ада, сдав экзамены и поступив на государственную службу: упорный труд и непомерные амбиции толкали его вверх по ступеням дипломатической карьерной лестницы. Но как бы высоко он ни поднимался, стоило ему почуять запах сжигаемого мусора или увидеть муху, таракана или крысу, и воспоминания о его убогом детстве лавиной обрушивались на него. Крысы были непременным атрибутом свалок, и за них давали вознаграждение — несколько центов за одну убитую тварь. Мальчишки постарше сбивались в банды и охотились на грызунов, но только не Лок. Он ненавидел крыс тогда, и со временем это чувство лишь усилилось. Здесь же отвращение к противным тварям, отпечатавшееся в подкорке, возродилось с новой силой. Организаторы конвенции поселили Лока и полковника Гарсию на самом ужасном уровне, сразу над подвалом с оранжереями, которые служили своего рода машинным отделением экосистемы обители. Там блестящие листья и ветви баньяна сплетались в плотный лабиринт, образуя кроны над глубоким слоем плодородного дерна, в котором селилась целая армия крыс.

Конференция тоже не добавляла радости: компанию полковника Лок находил утомительной, Мэси Миннот избегала встречи с ним, а работа дискуссионных групп оказалась до того хаотичной, что вызывала возмущение. Ни тебе председателей, ни официальных презентаций, даже именитых ученых не позвали в президиум — просто недисциплинированная толпа постоянно препирающихся и спорящих людей, что скучковались возле пространств памяти. Кто–то начинал развивать идею, но через несколько минут его прерывал другой участник — он мог поддержать или разнести предложенную мысль в пух и прах, а то и вовсе выступить с новым предложением. Казалось, здесь еще ни по одному вопросу не пришли к консенсусу — все было в постоянном движении. Да и потом, деловые моменты решались, как правило, вне запланированных дискуссий и секций. Конференция предназначалась не только для разговоров на профессиональные темы. Скорее это было светское мероприятие, и делегаты, пользуясь случаем, встречались со старыми друзьями, заводили новые знакомства, отправлялись в походы по специально проложенным маршрутам в ледяных садах на поверхности спутника, напивались, порой до потери пульса, занимались любовью. Сексуальные утехи здесь скрывались, но не слишком тщательно. Им предавались многие. Лок же, не будучи частью светской тусовки, не участвовал в плотских наслаждениях. И с трудом разбирался в том, насколько серьезно дальние относятся ко всем этим нелепым схемам по запуску роботов и пилотируемых кораблей к различным звездам, созданию новых видов человеческих существ и способов жить вечно.

В довершение всего небольшая группа Призраков, присутствовавших на конференции, похоже, решила докучать ему почти постоянно. Они неотступно следовали за ним, во весь голос делали провокационные замечания по поводу его внешности, толкались, когда Лок присоединялся к дискуссионной группе, не давали полковнику Гарсии и слова сказать. Дипломат не сомневался, что за грубой попыткой установить жучки в его комнате стоят именно Призраки. Однако на официальную жалобу Лока организаторы лишь развели руками и заявили, что не имеют права вмешиваться, а потом ехидно поинтересовались, не слышал ли он про такую вещь, как свобода слова.

На третий день конференции, спустя несколько часов после того, как корабль Тихоокеанского сообщества вышел на орбиту Фебы, Призраки окружили его и принялись в подробностях рассказывать, как они вышвырнут всех землян из системы Сатурна. Лок сумел сохранить самообладание и спокойно покинул дискуссию, пока Призраки глумились за его спиной. Остаток дня он провел в убогой комнатушке, которую делил с полковником Гарсией, просматривая новостные сайты. На одном Лок обнаружил нечеткую видеозапись, сделанную аппаратом дальних, что пролетал в двадцати миллионах километров от маленького спутника, и зафиксировавшую посадку. Позже ему попалась фотография с телескопа, уже более четкая, на которой был изображен корабль в чаше кратера среди высоких уступов. Кто–то обвел крохотные пятнышки размером в несколько пикселей каждое — вероятнее всего, это были люди в скафандрах. Правительство Тихоокеанского сообщества с комментариями пока не выступало, зато дальние на новости не скупились. Как и стоило ожидать, мэр Парижа на Дионе, Мариса Басси, выступил с обвинениями в адрес землян. Да и прочие смутьяны и горячие головы не остались в стороне. Результаты первых опросов показали, что девяносто восемь процентов населения не одобряет прибытие корабля.

События развивались не по самому худшему сценарию: Тихоокеанское сообщество не стало выводить свой корабль на орбиту заселенного дальними спутника или нападать на города и поселения; они не отстреливали и не захватывали корабли. И все же ситуация оказалась чертовски серьезной. Лок позвонил в бразильское посольство в Камелоте на Мимасе и попросил прислать за ним и полковником Гарсией чартерный звездолет, на что получил приказ — оставаться на Дионе. Он должен защищать полковника в случае, если прибытие тихоокеанцев вызовет бурную ответную реакцию, и связаться с дружественно настроенными делегатами, успокоить их, заверить, что совместная бразильско–европейская экспедиция не одобряет захват Фебы, особо подчеркнув, насколько их добрые намерения отличаются от неприкрытой агрессии Тихоокеанского сообщества.

Лок вовсе не собирался подвергать себя риску. Полковник Гарсия пусть сам о себе заботится. А с дальними разговаривать нет смысла, даже с самыми дружественными, пока весь этот бедлам не закончится. В общем, он заперся в своей комнате и следил за развитием событий на Фебе и во всей системе Сатурна, пока ранним вечером голод не заставил его выйти на улицу.

Практически сразу на него налетела высокая, разодетая в кожу женщина из Призраков. Звали ее Джейнджин Бланкет, и она прямо в лоб заявила, мол, если земляне думают, что они могут захватывать их спутники, то им, черт возьми, стоит еще раз хорошенько пораскинуть мозгами.

— Даже если на этой каменной глыбе никто не живет, она все равно принадлежит нам. И мы ее вернем, ничтожный человечишка. Скоро ты в этом убедишься.

Женщина подкараулила его там, где начинался наклонный подъем по спирали. С одной стороны — стена черного камня и бамбук, с другой — заросли баньяна. Вокруг ни единой души — никто не придет на помощь, никто не станет свидетелем того, как Лока оскорбляют. Он попытался урезонить женщину: улыбался ей милейшим образом, уверял, что она угрожает не тому человеку, что он никоим образом не связан с Тихоокеанским сообществом и их кораблем, не имеет никакого отношения к их планам. Только вот нападавшая была сильно пьяна и жаждала крови.

— Мы вышвырнем ваши задницы с того камня. А то, глядишь, и здесь зададим вам жару — только посмейте остаться. — Бланкет наклонилась и ткнула своим костлявым пальцем Локу прямо в грудь. Зрачки ее сузились, превратившись в крохотные точки, голубые глаза нервно бегали, а изо рта противно пахло. — Убирайтесь с наших спутников, из нашего космоса, пока мы не разнесли вас ко всем чертям.

Лок попытался обойти ее, но женщина оказалось быстрой как змея — она встала перед ним и вновь ткнула пальцем. Тогда Лок схватил и вывернул ей запястье. Джейнджин взвыла и попыталась расцарапать ему глаза, но дипломат двинулся вперед, заставляя ее пятиться сквозь бамбуковую чащу, а затем припечатал к стене. Какой–то миг, пойманные в клетку бамбуковыми прутьями, они не мигая смотрели друг на друга, а затем Джейнджин плюнула Локу в лицо. Ее грязные ногти скользнули от его щеки к подбородку, оставляя борозды. Дипломат вцепился в залитую лаком белоснежную гриву обидчицы и с силой стукнул ее головой о стену, а затем еще раз, и еще, и еще… до тех пор, пока ее глаза не закатились и женщина не обмякла в его руках.

Внутри Лока поднялась волна отвращения и паники. Он стряхнул с себя безжизненное тело и оттолкнул прочь — женщина кулем рухнула на пол. Лок увидел кровь и частички плоти на черном камне, провел кончиками пальцев по саднящей щеке — на них тоже осталась кровь.

Всё нормально. В случившемся нет его вины. Только вот времени объяснить им всё нет, да и справедливого суда ждать не приходится. Выбираться отсюда. Бежать. И как можно скорее. Это его единственный шанс.

Оглядевшись, Лок прислонился к перилам и принялся, щурясь, вглядываться сквозь переплетение световодов, тянущихся вдоль оси шахты. Он прислушался, не звенит ли сигнал тревоги. Потом сгреб обмякшее тело Призрака. Она оказалась легкой, как перышко. На затылке была приличная вмятина, из которой сочилась кровь, пропитывая воротник комбинезона. Глаза полуприкрыты, дыхание неровное и вырывается из груди с хрипом. Может, спрятать тело среди корней баньяна? Нет, не пойдет: чертовы крысы вмиг ее отыщут. Пошатываясь, Лок вскарабкался по подъему до маленького сада на террасе. Там, возле цветущих кустов, он бросил Джейджин, позвонил полковнику Гарсии и сказал, чтобы тот возвращался в комнату. Военный начал было протестовать, но дипломат резко оборвал его, заявив, что им нужно обсудить нечто очень важное с глазу на глаз немедленно.

Потом он снял спексы — и уловил собственное отражение в мокром черном камне — растрепанный вид, волчий оскал. Прилив адреналина давал о себе знать: всё казалось куда ярче, куда реальнее, чем обычно. Он не чувствовал себя таким живым со времен Радужного Моста.

Полковник Гарсия застал Лока за сборами: дипломат упихивал свои пожитки в ударопрочный чемодан.

— Надеюсь, это и правда важно, — заявил Гарсия. — Вы оторвали меня от очень интересной дискуссии о воссоздании организмов по одной только информации.

— На меня напали, — не церемонясь, бросил Лок и вкратце описал свою версию произошедшего. — Нам нельзя здесь оставаться. Дальние расправятся с нами.

— Эта женщина, что напала на вас, — она мертва?

Полковник Гарсия был невысокого роста, с брюшком и в целом уродлив. Вытаращив глаза, он уставился на царапины на щеке Лока.

— Не знаю, — бросил Лок. — Когда я уходил, она еще дышала.

— И вы оставили ее? Где? Она может быть серьезно ранена — мы должны найти ее…

— Какая разница, выживет она или умрет, — перебил его Лок. — Нас все равно убьют. Так что надо убираться отсюда. Позже сможем запросить срочную эвакуацию.

— Нет.

— То есть как нет? — Дипломат глядел на полковника, не веря своим ушам.

— Вот так. Что бы там ни произошло между вами и этой женщиной, этим так называемым Призраком, это еще не повод для эвакуации. Мы здесь гости, — заявил он чинно. — Правительство Камелота великодушно обеспечило нас транспортом. Мы прибыли по приглашению организаторов конференции. Поэтому мы с вами поступим следующим образом, мистер Ифрахим. Сперва вы отведете меня на то место, где оставили несчастную женщину, и мы вызовем ей скорую. Затем мы оповестим организаторов о том, что случилось.

Лок засмеялся. Он просто не мог сдержаться. Смех закипал в нем и вырывался наружу тонким визгливым хохотом, подогреваемым удивлением и злостью.

— Хотите, чтобы я сдался дальним?

— Мы обязаны поступить правильно. Сделать всё, чтобы не разразился дипломатический скандал. Если вы невиновны, вам нечего бояться, — сказал полковник Гарсия.

Лок вновь зашелся в приступе смеха, замахнулся и ударил военного углом чемодана по лицу. От шока тот взвизгнул и отшатнулся, хватаясь за разбитый нос. Лок снова отвел руку с кейсом и впечатал импровизированное оружие полковнику в висок. Тот потерял сознание и сполз на пол. Кровь струилась из носа и глубокой треугольной раны над ухом. Гарсия заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на дипломате.

— Сам виноват, глупый моралист, сукин ты сын. — бросил Лок. — Да меня убьют из–за тебя.

— Пожалуйста, не надо, — прошептал полковник и попытался поднять руку.

Лок ударил его чемоданом еще раз.

3

Кэш Бейкер находился в миллионе километров от Мимаса и «Гордости Геи», когда заметил огни термоядерного двигателя прямо по курсу — впереди на большой скорости двигался космический корабль. Пилот связался с центром управления полетов, но дать информацию о том, кто управляет судном и куда оно направляется, ему отказались, хотя лазерная линия связи была полностью засекречена и зашифрована. В одном сомнений не оставалось — летел он не к Фебе и кораблю Тихоокеанского сообщества, а внутрь системы, вокруг Сатурна.

Когда Кэш почти достиг «Гордости Геи», один из аппаратов дальних подошел сбоку к однопилотнику. Из небольшого звездолета, от носа до кормы разукрашенного броскими надписями, высыпал рой крохотных дронов. Они преградили Кэшу путь, беспорядочно мигая ярким белым светом и создавая радиопомехи. Бейкер был не в настроении для игр. Проскочив сквозь этот фейерверк, Кэш развернул птичку на сто восемьдесят градусов, с невероятной точностью до 0,1 метра в секунду сбросил скорость и скользнул под изогнутый корпус «Гордости Геи». Однопилотник поравнялся с люлькой, выдвинувшейся из корабля, подобно ящику из холодильной камеры морга. Двигатели ориентации совершили пару маневров, и звездолет аккуратно состыковался.

В ангаре ждали двое секретных агентов. Стоило Кэшу отсоединиться от систем однопилотника, как они сопроводили летчика в кабинку. Они заверили его, что захват Фебы Тихоокеанским сообществом никоим образом не повлиял на статус миссии, однако дальнейшей информации о корабле, который видел Кэш, они предоставить не могли. Сгорая от нетерпения, потный, сжарившийся в противоперегрузочном костюме, Кэш провел один из самых длинных часов в своей жизни, пока они построчно разбирали запись хода полета. Как только с отчетом было покончено, Бейкер направился прямиком к остальным летчикам.

Луис Шуарес и Каэтано Кавальканти играли в шахматы. Кэш сел по диагонали от них и спросил:

— Может, хоть вы мне расскажете, что это за корабль только что умчался прочь на всех парах? Я что, пропустил начало войны?

Луис передвинул пешку на одну клетку и усмехнулся:

— Ты что, не слышал?

— Я был на вылете. Разве вы по мне не скучали? — парировал Кэш.

— Произошел инцидент, — пояснил Каэтано.

— На Дионе, — добавил Луис. — С неким дипломатом и ученым, которого тот сопровождал.

— Бред собачий, — прокомментировал Каэтано, изучая доску.

— Дальние убили ученого, дипломату удалось сбежать. За ним отправили корабль, — продолжил Луис.

— Я думал, нам запрещено приземляться на Дионе, — сказал Кэш. — На случай, если сумасшедший мэр решит уничтожить нас своей знаменитой системой обороны.

— Парень, которого мы должны спасти, сейчас в бегах, — делился подробностями Луис. — У него один способ покинуть Диону — мы. На корабле отряд морских пехотинцев — вдруг возникнут проблемы.

— И что, они отправились без подстраховки?

— Естественно, — подтвердил Луис. — Мы же не хотим еще больше разозлить дальних. Уверен, что стоит так ходить, Тано?

— А то, — кивнул Каэтано и сделал ход конем.

— Тогда ты не будешь возражать, если я вот так. — Луис подвинул ладью вниз по левой стороне доски и съел пешку.

— Черт, — ругнулся Каэтано.

— Миссия, похоже, непростая, — заметил Кэш.

— Да, звучит скверно, — согласился Луис. — Прежде чем приземлиться, кораблю придется зависнуть на целый оборот, чтобы определить местонахождение посылки, которую надо подобрать. Даже если дальние не атакуют его в это время, не ходи к гадалке, обязательно сядут на хвост по завершении операции. Тогда придется совершать всякие мудреные маневры уклонения на обратном пути.

— Кто за штурвалом?

— Колли.

— Чертов сукин сын, — бросил Кэш. — И почему он такой везунчик?

4

Мэси обедала с Ньютом, когда в столовую вошли двое Призраков — мужчина и женщина, одетые во все белое, с суровыми решительными лицами. Они окинули взглядом столики, перемежающиеся кадками с растениями. Женщина коснулась руки своего спутника и указала на Мэси. Когда они направились в их сторону, Ньют поднялся со стула, но Мэси велела ему сесть обратно — она справится сама.

— Будут досаждать тебе из–за корабля, что приземлился на Фебе, пошли их к черту, — буркнул Ньют.

— Давай так, я выслушаю, что они хотят сказать, а уж потом решу, что делать, — резко ответила Мэси: предположение Ньюта ее рассердило.

Двое Призраков нависли над их столиком.

— Мэси Миннот, — начал мужчина. — Мы здесь, чтобы арестовать вас за убийство нашего друга и коллеги Джейнджин Бланкет, а также полковника Анхеля Гарсии. Поднимайтесь. Пойдете с нами.

— Это что, шутка такая? — удивилась Мэси.

Слова настолько ошеломили ее, что девушка не успела ни испугаться, ни разозлиться, зато Ньют одарил мужчину взглядом, полным нескрываемой агрессии.

— На каких основаниях? — потребовал он. — А если точнее, по чьему распоряжению?

— Мэра Парижа. Он наделил нас соответствующими полномочиями. Всё для защиты Дионы и остальной системы Сатурна, — вмешалась женщина.

— Ну а если вам так нужны основания, — мужчина заговорил громче, так, чтобы слышали все в столовой. — на Джейнджин было совершено жестокое нападение: ей проломили череп и оставили умирать. Труп полковника Гарсии обнаружили в его комнате: на мужчину тоже напали. Дипломат Лок Ифрахим бежал из обители. Мы полагаем, что в этом ему помогла Мэси Миннот. Так что она отправится с нами для выяснения обстоятельств.

Как можно спокойнее Мэси ответила:

— Если Лок Ифрахим убил всех этих людей, хочу, чтобы вы знали — я очень надеюсь, что он ответит за свои преступления. Очень надеюсь. А еще вам стоит понять: вы совершаете серьезную ошибку, полагая, что я как–то в этом замешана, просто потому, что я с Земли.

— Я целый день провел с ней, — вступился Ньют и снова вскочил на ноги. — Я могу привести еще двадцать человек, которые скажут вам то же самое.

Женщина завела руку за спину, одним плавным движением выхватила тазер и выстрелила в Ньюта. Тот осел на пол, дергая руками и ногами. Мужчина–Призрак достал пистолет и выпустил пулю в потолок. Раздался громкий хлопок, посыпалась крошка. Люди бросились искать укрытие, некоторые застыли на стульях в опустившемся на них облаке пыли.

— Пойдете добровольно или вынести вас отсюда в отключке? Решать вам, — обратился мужчина к Мэси.

Двое Призраков силой выволокли Мэси из столовой, затем вверх по спиральной дорожке, через туннель на станцию, где их уже поджидал автовагон. В углу на полу лежали четыре скафандра, а рядом длинная, завернутая в спальный мешок фигура — тело Джейнджин Бланкет, решила Мэси. В противоположном конце из пола вытащили панель, и теперь из отверстия змеились провода. Их подключили к планшету, который сейчас покоился на коленях у женщины. Как и остальные Призраки, она была одета во все белое. Глаза ее отливали золотом, а волосы казались цвета потускневшего алюминия. Как только Мэси затолкали внутрь вагона, женщина ткнула в планшет — двери закрылись, и поезд помчался прочь со станции к пустынным лунным пейзажам.

Мэси сидела на невысокой подушке. Один из Призраков опустился рядом и сказал:

— Мы не собираемся тебя убивать. В Париже тебя ждет справедливый суд, пусть ты этого и не заслуживаешь. Ни ты, ни Лок Ифрахим.

— Его вы тоже арестовали?

— Мои друзья установили, где он. Так что мы подберем его по дороге.

— Полагаю, именно поэтому вагон движется на восток, а не к Парижу.

Мужчина расплылся в улыбке, обнажив ровные черные выступы вместо зубов:

— Не волнуйся, мы и туда доберемся.

— Если только мои друзья не доберутся до вас раньше.

— Ты и твои друзья — живые ископаемые, пережитки прошлого. Мы вознеслись над этим, — заявил мужчина.

— Скажи мне лучше, похищение было вашей идеей? Или Марисы Басси?

— А кто придумал убить Джейнджин? Ты или Лок Ифрахим? — парировал мужчина.

Мэси выдержала его жесткий взгляд, но решила, что в очередной раз говорить о своей непричастности к смерти Бланкет глупо.

— Так я и думал, — пропел мужчина.

Он встал и направился к женщине с планшетом.

— На максимальной скорости мы будем там через сорок минут. Впритык, — сказала она.

— Сократи время. Посмотрим, насколько быстра эта машина.

Трое Призраков разложили на полу оборудование. Они расселись вокруг него, словно кузнечики, так что колени доходили им до ушей, и проверяли каждую деталь. Тот самый мужчина, что беседовал с Мэси, увидел, как она наблюдает за ними, и наставил на нее пистолет. Когда девушка отвела взор, он загоготал. Призраки забрали у Мэси спексы. Теперь никто не узнает, где она, и возможности позвать на помощь нет. Придется выкручиваться самой, если она хочет остаться в живых. Одно девушка знала точно: справедливого суда ей не дождаться. Вне всяких сомнений, Мариса Басси собирался устроить шоу антибразильской пропаганды с ней и Локом в главных ролях. Мэси связалась со сторонниками мира и публично пообщалась с Авернус, тем самым утерев мэру нос. Теперь он постарается ей отомстить.

Автовагон несся по подвесной железной дороге. На Дионе таких поездов было несколько сотен: они постоянно курсировали по сверхпроводниковому магнитному пути, который получал энергию из геотермальных скважин, обеспечивающих доступ к остаточному теплу в коре спутника, и проходил вдоль экватора три с половиной тысячи километров. Сейчас вагон мчался мимо отвесных склонов, изъеденных кратерами. Временами между скалами зияли пустоты обрывов. Один из таких гребней появился в результате сжатия и сброса породы после того, как недра Дионы остыли. Низко в черном небе висел Сатурн, уползая к западному горизонту, в то время как они двигались на восток, к полушарию, которое было постоянно скрыто от газового гиганта.

Наконец Призраки собрали свое оборудование, нацепили скафандры и приказали Мэси забраться в оставшийся гермокостюм. Судя по размеру, он был детским и оттого плохо сидел. На конференцию Мэси привезла свой, сделанный на заказ скафандр, но, увы, девушку похитили без него.

— Мне в этом далеко не уйти, — заметила Мэси, пока один из Призраков помогал ей подогнать сочленения.

— Тебе и не придется, — раздаюсь в ответ.

Автовагон плавно остановился. Призраки закрепили шлемы, мужчина привычно направил на Мэси пистолет, пока одна из женщин проверяла герметичность ее скафандра и шлема. Затем дверь скользнула в сторону, и весь воздух высосало наружу, в черный ледяной вакуум. Мэси вылезла из вагона и ступила на узкую дорожку. Мужчина приказал ей спускаться вниз по лестнице на А-образном пилоне, служившем опорой для железнодорожного пути, однако она проигнорировала его слова. Как только он приблизился, девушка развернулась и, схватив мужчину за руку, потянула назад. Они пролетели четыре метра, словно в замедленной съемке. Мэси удалось вырвать у противника пистолет, прежде чем они достигли земли. Удар оказался гораздо сильнее, чем она предполагала. Мэси вскочила и направила пистолет на визор мужчины. Женщинам, замершим в дверях вагона, она приказала бросить оружие, в противном случае грозилась убить их компаньона.

— Ты этого не сделаешь, — сказал мужчина.

Он стал подниматься на колени, но тут же застыл, когда Мэси выстрелила в землю прямо перед его носом.

— Следующий будет в голову, — пригрозила она. — Обещаю.

— Довольно, — раздался незнакомый голос, и на фоне черного неба на вершине холма, что шел параллельно железнодорожным путям, появилось с полдюжины человек на трехколесных мотоциклах. Все они направили оружие на Мэси.

Оглядев их, девушка отшвырнула пистолет в сторону. Люди принялись спускаться по пологому склону. Засмеялась какая–то женщина. Один мотоциклист соскочил со своего коня, навис над Мэси и потянул ее за запястье.

Шлем–аквариум оказался в нескольких сантиметрах от лица Мэси, и она узнала человека внутри. Это была Сада Селена — девочка–отказник, что помогла ей бежать из Восточного Эдема.

Призраки бережно и с невероятным почтением спустили тело Джейнджин Бланкет, пристегнули к одному из мотоциклов и, развернувшись, помчались прочь. Брошенный автовагон вскоре исчез позади. Мэси ехала вместе с Садой в самом центре колонны, направлявшейся на восток вдоль железной дороги. Через несколько километров они отвернули и двинулись по длинному склону, вымощенному гигантскими неправильными многоугольниками. Рельеф здесь сгладился за миллиарды лет, что на него опускалась пыль и падали микрометеориты, вызывавшие эрозию. Пологий откос поднимался и заканчивался узкой расселиной, втиснутой между невысокими округлыми утесами, — шрам, который оставил метеорит, упавший на самую вершину холма под углом.

Обычно Мэси смотрела на лунный пейзаж после того, как его обработает ИИ скафандра: географические объекты были помечены, очертания рельефа подсвечивались, СВЧ-радар смягчал насыщенно–черные тени, возможность увеличения изображения позволяла исследовать отдаленные объекты в приближении. Однако ИИ этого гермокостюма взломали, а без привычных компьютерных модификаций всё вокруг выглядело голым, блеклым и открыто враждебным. Ей вспомнился древний гимн, который исполняли прихожане Церкви Божественной Регрессии, восхваляя своего Бога, сокрывшего секреты на просторах числа пи. То песнопение, о котором думала Мэси, исполняли только на Рождество. «Земля совсем промерзла, и реки лед сковал».

Телефон в скафандре был тоже взломан, а потому работал только канал связи малого радиуса действия. Пока они мчались вперед, Сада заявила, что все идет по плану. Мэси тут же поинтересовалась, в чем же состоит этот план, однако кто–то из Призраков, мужчина, сказал, что она сама скоро всё увидит, и по рядам мотоциклистов пронеслись смешки. Мэси сменила тему и спросила Саду, как та попала к Призракам. Девочка рассказала, что всегда тащилась от физики и математики, а затем однажды наткнулась на запись на физическом форуме, где предлагалось доказать новые положения специальной теории относительности. Тогда–то Призраки и привлекли ее внимание. Работая над одним из утверждений, Сада обнаружила скрытый шифр.

Когда она взломала его, то получила код, который дал ей возможность связаться напрямую с Леви, главой шайки. Задачка с шифром была своего рода инициацией, и Сада прошла испытание: ей открылся доступ к более важным тайнам. Вскоре девочка принялась разрабатывать план побега. Из–за возрастных ограничений она не могла улететь из Восточного Эдема без разрешения родителей. А потом Мэси обратилась к ней с просьбой о помощи, и девочка ухватилась за возможность отправиться в систему Сатурна.

— Я-то думала, ты помогала мне по дружбе, — опечалилась Мэси.

— Так и было. Мы и сейчас друзья, — сказала Сада. — Хотя, по мне, ты совершила ошибку, Мэси, когда выложила в сеть тот разговор с Авернус. Всё выглядело так, словно ты спелась с этими миротворцами.

— Я пыталась дать всем понять, что считаю войну неизбежной.

— Ты всем показала, что уверена в нашем поражении, — вступил в разговор кто–то третий.

— Если вы о том, чтобы разгромить во много раз превосходящую вас силу, то да, я не думаю, что это возможно.

— Мы победим, — радостно пропела Сада. — Мы выдворим врагов обратно на Землю и возьмем на себя ответственность за судьбу человечества. Ты едешь с людьми, которые никогда не умрут.

— Так вам сказали звезды? — спросила Мэси и тут же пожалела о своих словах.

Воцарилась тишина, а затем кто–то рассмеялся.

Сада принялась терпеливо объяснять:

— Согласно базовому принципу общей теории относительности, всё, что путешествует со скоростью выше скорости света, нарушает причинно–следственные связи. Такой аппарат следует во времени по замкнутой кривой. Как змея, что кусает себя за хвост. Любой звездолет со скоростью выше световой — это еще и машина времени, то есть человек может послать сигнал из будущего себе в прошлое. Всё, что нам известно о грядущем, так же верно, как законы физики.

Подобные рассуждения лежали в основе философии Призраков. Их лидер–затворник Леви утверждал, будто получает послания от будущего себя, который путешествует со скоростью выше скорости света к экзопланете в системе беты Южной Гидры и передает сигналы в прошлое, до начала своей экспедиции. Если верить Леви, то получаемые им сообщения звучали расплывчато, но в том была особая необходимость, ибо будущий он не хотел разрушить собственную историю, уничтожить себя, изменив курс развития Вселенной. Однако сам факт того, что Призрак получает эти послания, свидетельствовал, что в будущем он и его последователи овладеют технологией путешествий на сверхсветовых скоростях, которую используют для колонизации иных звездных систем. Они — избранные. Нужно лишь следовать правильным курсом, и тогда закрытая кривая времени замкнется, а их предназначение будет исполнено.

Мэси считала, что жизнь человека, убежденного в собственном бессмертии, оборвется раньше, чем он думает, да и, скорее всего, насильственным образом, но мысль эту предпочла держать при себе. Из детства, проведенного в лоне церкви, к которой принадлежала ее мама, Мэси знала, что спорить с Садой бесполезно: система взглядов девочки была замкнутой, как пресловутая кривая, на которой ее вера основывалась. Да и потом, когда–то Саду и Мэси связывали узы дружбы. Пусть мотивы ее в прошлом вызывали подозрения, Мэси надеялась, что остатки былой привязанности помогут девочке выжить теперь.

Их небольшая компания проехала через проем на вершине холма и оказалась в поле, усеянном булыжниками и глыбами льда самых разных размеров, порой величиной с жилой дом. Вершины ледяных валунов покрывал слой черной пыли, а бока были отполированы многочисленными столкновениями с микрометеоритами. По склону в несколько километров шириной, который заканчивался резким невысоким обрывом, змеились зигзагообразные трещины. Мотоциклисты остановились и спешились. За утесом на север и на восток простиралась равнина, местами виднелись кратеры.

Сада встала плечом к плечу с Мэси и указала на чашеобразную воронку на полпути к горизонту.

— У самого края, по внутренней стороне, в тени, — сказала она. — Видишь?

— Нет.

— Пылает в инфракрасном режиме.

— У меня он не работает. Кто–то взломал ИИ в этом дерьмовом костюме.

— Поверь мне. Он там. На самом виду. Всего в шести с небольшим километрах.

— Что там?

— Роллигон.

— Тот самый, который украл Лок Ифрахим?

— Какой же еще!

Остальные Призраки суетились вокруг мотоциклов, распаковывая оборудование — нечто похожее на ручные противотанковые гранатометы: заостренные с одного конца метровые желто–черные тубы с двигателями ориентации, закрепленными рядом с основным мотором, а еще широкие переносные установки с расположенным снизу ударно–пусковым механизмом и складным дальномерным прицелом.

Мэси оцепенела от охватившего ее негодования.

— Вы его убить хотите? И где здесь, по–вашему, справедливость?

В ушах у нее раздалось несколько смешков.

— Он — наживка, — пояснил мужчина.

— Враг отправил за ним спасательный корабль, — добавила женщина, — который мы собираемся сбить.

— Покажем им, кому принадлежит это небо, — вставила вторая женщина.

— Первый выстрел на этой войне, и ты станешь его свидетелем, — радостно и восхищенно сказала Сада.

Призраки зарядили четыре гранатомета, проверили системы наведения, развернули тарелку СВЧ-радара и направили ее на западный квадрант неба. Мэси стояла в стороне от всей этой деловитой суеты. Скафандр был неподходящего размера и натирал локти и колени, а из–за поломки в системе терморегуляции у нее потихоньку отмерзала правая ступня. Девушка поворачивалась то в одну, то в другую сторону, сканируя поле ледяных глыб и покатые склоны, поднимавшиеся по обе стороны, в поисках путей к отступлению. Она не сомневалась в том, что Призракам не удастся сбить спасательный корабль. Более того, она была почти уверена, что они станут мишенью для ответной атаки. Поэтому, когда все случится, Мэси надеялась как можно скорее убежать подальше от этого места, хотя с прискорбием понимала, что шансов у нее практически нет. Сада и мужчина с пистолетом не выпускали Мэси из виду, да и любая атака продлится не дольше нескольких секунд. Пусть даже ей повезет сбежать, воздуха у нее на шесть часов, а путь до железной дороги неблизкий…

Всё началось стремительно, практически без предупреждения. Призраки встрепенулись, кто–то прокричал «Вражеский самолет на восемь часов» или что–то в этом роде. Четверо выступили вперед и подняли гранатометы, целясь в одном направлении. Одна за другой выстрелили ракеты, зажглись двигатели, и все четыре, ускоряясь, понеслись над равниной вверх, превращаясь в светящиеся точки в черном небе. Мэси проводила их взглядом и заметила еще одну ползущую звезду на западе. Внезапно беззвучная вспышка, подобно ветвистой молнии, расколола небо надвое. Какой–то объект, весь в огне, падал вниз, отклоняясь к востоку. Вот он врезался в землю за горизонтом. Наверняка это был подбитый спасательный челнок.

Вверх взметнулся столб горячего белого дыма — предметы вокруг Мэси вдруг стали отбрасывать четкие тени. Затем над равниной пронеслась ударная волна, подняв пыль стеной. Земля застонала. Девушка потеряла равновесие и приземлилась на пятую точку. Кое–кто из Призраков тоже попадал. Булыжники и камни поменьше, что два или даже три миллиона лет непоколебимо стояли на тех самых местах, куда упали, сейчас покатились вниз по пологим склонам к краю обрыва. На мгновение всё стихло, а затем из того места, куда рухнул корабль, хлынула первая волна извергнутой породы.

Спасательный корабль врезался в поверхность Дионы под крутым углом и оставил новый кратер в ледяном реголите. Остатки челнока подбросило почти вертикально вверх, а вот куски породы разлетелись во всех направлениях, описав при низкой гравитации длинные дуги в вакууме. Вокруг Мэси царил хаос: осколки шрапнели прорезали столбы пыли, ударяли в булыжники или врезались в землю под малым углом, гася скорость в смеси пыли и ледяного гравия. Кусок льда сбил один из мотоциклов, и тот, кувыркаясь, полетел по полю. Двое Призраков встретили смерть на месте, еще один улепетывал прочь, когда его настиг камень, и мужчина исчез в облаке пыли.

Мэси и прежде приходилось бывать под обстрелом. Сработали инстинкты — она оттолкнулась от земли и бросилась в спасительную тень огромного сколотого валуна. Она была уже почти на месте, как вдруг появилась Сада — девочка врезалась в Мэси, они отлетели в сторону и покатились вниз по короткому склону, что вел к пропасти. Мэси принялась тормозить пятками и, пропахав землю, наконец замерла в облаке пыли. Мимо пролетала Сада, и девушка схватила подругу за ремешок на плече скафандра. Какое–то время Мэси лежала неподвижно, стараясь восстановить дыхание. Высоко в темном небе мерцали разбегающиеся блики: это солнечный свет отражался от фрагментов корабля, подброшенных вверх после столкновения, а теперь падающих обратно, словно блестящее конфетти. Большие и маленькие предметы опускались с одинаковой скоростью — идеальный пример проявления знаменитого закона Галилея. Двигатель ориентации все еще горел, когда достиг поверхности. Чаша горящего топлива приземлилась на вершину холма, подняв в воздух вторую волну обломков, и затухла. Повсюду с небес нескончаемым градом падали вещи под аккомпанемент из кратких зловещих взрывов. Мэси откатилась в сторону, оставив позади Саду, и перевалилась через край в расселину.

Падение было недолгим. Мэси сильно ударилась о крутой склон, так что всё ее тело задрожало от боли, несмотря на смягчающее действие скафандра. Девушка заскользила вниз, стараясь затормозить при помощи перчаток. Канал связи заполняли крики, и Мэси его отключила. В наступившей тишине она вдруг услышала, как тяжело дышит она сама, как бешено стучит в ляпах пульс.

Хотя по краям пропасть озарял солнечный свет, здесь, на самом дне, царила кромешная тьма, так как в вакууме свет не преломляется. Однако чернота расселины едва ли служила хорошим укрытием: в скафандры Призраков был встроен инфракрасный прибор ночного видения, а ее гермокостюм не обеспечивал полной изоляции. Мэси понимала: этот пузырь тепла и воздуха не сможет поддерживать ее вечно. Заряда батареи хватит надолго, но вот запасы воздуха истощатся часов через пять. Если она хочет сбежать, то надо выдвигаться, и немедленно.

Мэси рискнула включить фонарик скафандра, выставив минимальную яркость, — впереди извивалось дно ущелья, с обеих сторон нависали каменные массивы. Ощупью она стала пробираться в темноте и так дошла до конца расселины. При низкой гравитации карабкаться вверх оказалось очень легко. Девушка уцепилась за край обрыва и заморгала, когда неяркое солнце все же ослепило ее. Мир вокруг замер, как на черно–белой фотографии.

Стоило Мэси окончательно выбраться на поверхность, как из тени огромного булыжника метрах в двадцати от нее появился человек. В одной руке он держал арбалет и целился в Мэси, а второй постучал по шлему.

Мэси включила радио.

— Ты идешь с нами, — беспрекословно заявила Сада.

— Полагаю, притворяться, будто не нашла меня, ты не станешь. И просить об этом нет смысла.

— Поворачивайся и марш на запад, — скомандовала девочка. — Роллигон уехал, а нам необходимо догнать его прежде, чем люди примутся выяснять, что же здесь произошло.

— Я всё понимаю: Лок Ифрахим может оказаться вам полезным. Но кто я такая? И потом, я совершенно непричастна к смерти вашей подруги.

— А я и не думаю, что причастна. Но нам приказали привезти тебя в любом случае.

— У тебя будет куда меньше проблем, если ты прямо сейчас скажешь Марисе Басси, что помогать ему я не собираюсь.

— Скоро сама ему всё скажешь, — бросила Сада.

5

На занятиях учили всему: шпион должен ожидать любого поворота событий, уметь справляться с какими угодно проблемами — от рутинной проверки документов до жестких допросов. Но вот он приземлился на растрескавшейся равнине в области Падуанских линий, прошагал половину Дионы до самого Парижа, а никаких происшествий так и не случилось. Он просто спрыгнул с робота–трактора, что подвез его до города, пересек залитую светом суетливую сортировочную станцию и выбрался через ближайший шлюз. Тогда он снял скафандр, сложил его в сумку и, перекинув ее через плечо, вышел на тихую промышленную улицу.

Он связался с ИИ, отвечающим за социальные службы, и тот мгновенно признал в нем Кена Шинтаро, двадцати двух лет, родом из Радужного Моста на Каллисто, сейчас путешествующего в системе Сатурна. Многие молодые дальние по достижении совершеннолетия в пятнадцать лет отправлялись на год или два странствовать. Они курсировали автостопом от одного спутника к другому: согласно обычаю, любой корабль обязан был принять по меньшей мере одного пассажира. Молодежь выполняла всякую черную работу, смотрела разные города, знакомилась с новыми культурами. Большинство путешественников возвращались домой, но некоторые селились на новых местах. Были и те, кто продолжал кочевать. С личностью Кена Шинтаро проблем не возникло: несколько лет назад в сеть системы Юпитера запустили демона, создавшего серию несуществующих личностей, которые дожидались своего часа, словно одежда в шкафу. Любой человек или ИИ мог получить доступ к медицинской и генетической карте Кена Шинтаро, информации об образовании и опыте работы, к его ничем не примечательному уровню кармы. Кто угодно мог ознакомиться с его биографией, склеенной из фрагментов десятков тысяч других историй настоящих жителей Внешней системы. Эта нереальная жизнь оказалась подлинной до последнего факта. Все биометрические данные — генные маркеры, отпечатки пальцев, рисунок радужной оболочки глаза — были его собственными и в то же время идентичными всем личностям–призракам, запущенным в сеть.

Кену Шинтаро выделили заем на ежедневные нужды, однокомнатную квартиру в старом квартале рядом с промышленной зоной и предложили выбрать один из нескольких видов неквалифицированных работ. Он, не думая, взялся за первый по списку, на подземной ферме, а затем вселился в крохотную квартирку. Там он скинул с себя пропахший потом облегающий костюм, надел маску и долго стоял под мощными струями воды, которые тут же исчезали в решетке на полу. Нечто подобное он пробовал на Луне, но здесь, при более низкой гравитации, вода вела себя совершенно иначе — она липла к его коже, словно густой гель.

После душа он побрил лицо, которое ему сделали, — лицо Кена Шинтаро. Оно было круглее, чем у его братьев, нос — более широкий и плоский, кожа — землистая, на голове — копна светлых волос. Неизменными остались лишь глаза да зубы. Он провел языком по столь знакомому рельефу клыков и резцов, затем прошелся по комнате, опробовал тонкий жесткий матрас в спальной нише, разложил и тут же сложил столик. Всеми силами он убеждал себя в том, что предметы, окружающие его, реальны, что раскинувшийся перед ним город реален. Всю жизнь его готовили к этой миссии, и вот он оказался здесь — мир был знакомым и чужим одновременно. Пришла пора приниматься за работу.

Из списка самых обыденных сообщений он выбрал одно, подтверждающее его своевременное прибытие, и отправил на тайную учетную запись, которую проверяли агенты разведки из посольства в Камелоте на Мимасе. Его ждало точно такое же невинное послание — небольшое видео с плещущимися в бассейне детьми. Спексы извлекли из сообщения и расшифровали скрытый текст. Кену поручили новую второразрядную миссию: установить местоположение и по возможности способствовать эвакуации двух человек, которых похитили люди Марисы Басси. Предположительно заложников держали в окрестностях Парижа. Кен сохранил их описание в памяти и удалил все следы сообщения.

Помимо создания несуществующих личностей запущенный в сеть демон также открыл под разными именами несколько счетов, с которых можно было снять деньги или получить кредиты репутации. Воспользовавшись одним из них, юноша купил все необходимое: самые обычные химические вещества и оборудование, которое многие парижане использовали для варки пива и приготовления домашнего вина. Бродильный чан с закваской он установил в неиспользуемом входном туннеле, ввел в смесь обыкновенные дрожжи, а через три дня, когда смесь загустела, вернулся и добавил микроточки с бактериофагами, которые были спрятаны у него под ногтями. Дрожжевые клетки после заражения вирусом превратились в химические лаборатории. В результате обмена веществ одна культура давала мочевину и простую, но очень мощную взрывчатку. Две другие выводили частицы вируса, а четвертая производила обыкновенное вино. Кен сублимировал две разновидности вируса, из пластиковой взрывчатки изготовил маленькие мощные бомбы, которые затем спрятал в специально подготовленных местах в различных частях города. Вино юноша разлил по бутылкам и выставил на полке в комнате на случай, если кто–то начнет интересоваться, для чего он купил бродильный аппарат. В конце он тщательно отчистил и стерилизовал чаны, а потом упаковал их.

На всё ему потребовалась неделя напряженной работы, ведь Кен Шинтаро должен был через день являться на подземную ферму и проводить там по шесть часов. На отдых времени не оставалось: сроки стояли жесткие — к моменту появления в системе Сатурна «Лесного Цветка», который уже покинул Землю, миссию надлежало завершить.

На следующий день после прибытия в Париж юноша загрузил в городскую сеть несколько демонов, и теперь они давали о себе знать. На бирже, где горожане торговали изделиями и кармой, уже несколько раз произошел обвал. С определенной периодичностью скорость в сети падала до черепашьей: демоны забирали трафик на масштабные и совершенно бесполезные расчеты. Начались перебои в подаче электроэнергии: иногда свет отключался на некоторое время, а как–то раз районы попеременно сидели без света чуть ли не целый день.

Жители наконец сообразили, что на город напали. Мэр призвал всех сохранять спокойствие и бдительность. Кена Шинтаро, как и всех остальных недавно прибывших в город, допросили полицейские, но его легенда была безупречна — не подкопаешься.

Кен Шинтаро полюбил прогуливаться по городу. Он заглядывал в жилые дома и общественные здания, околачивался в парке рядом с территорией, где жила Авернус и ее команда. Несколько раз он даже видел гения генетики, а однажды ему удалось попасть внутрь, когда он вызвался помочь разгружать поддоны с провиантом. После Кен стал прохаживаться мимо жилища Авернус каждый день. Кроме того, он регулярно выбирался за пределы города: бывал на фермах вакуумных организмов, наблюдал за тем, как приземляются и отправляются в путь корабли в космопорте, посетил несколько убежищ, находящихся на расстоянии одного дня пути от Парижа, и часто оставался там на ночевку, прежде чем вернуться обратно.

Странствующая молодежь дальних постоянно собиралась в определенных местах — нескольких барах, кафе и саунах. Там они делились своими историями, информацией о вакансиях и бесплатных полетах, сплетничали. Однако Кен Шинтаро держался особняком. Приветливый, но отстраненный, он производил впечатление тихого, прилежного, серьезного человека. Он усердно работал на ферме и тщательно выполнял свои обязанности квартиранта, помогая убирать и поддерживать в порядке здание, что полагалось делать всем жителям дома.

Именно так он познакомился с Зи Лей. Хотя в первую встречу Кен почти не обратил на девушку внимания. Они оба оказались в команде из шестерых человек, которая должна была заменить пылеуловители в системе вентиляции в центральной части здания. Для этого требовалось, предварительно надев маску и комбинезон с капюшоном, извлечь контейнеры в основании шахты циклонного пылеуловителя, вычистить комья пыли в сумки для компоста и вернуть контейнеры обратно, а затем пропылесосить рабочее место. Закончив с делами, Кен Шинтаро присоединился к остальным за чашкой чая, послушал немного, как они судачат, а затем извинился и ушел к себе. По прошествии двух дней он снова столкнулся с Зи Лей, на этот раз на «Постоянных дебатах в поддержку мира».

Все началось так: небольшая группа горожан организовала самый обыкновенный общественный форум, где каждый мог выступить с критикой и протестами против вычурных речей Марисы Басси в поддержку войны, а также предложить альтернативу его политическому курсу. С тех пор работа форума не прекращалась: он функционировал двадцать четыре часа семь дней в неделю. Взойти на помост и высказаться мог каждый, хотя речь длилась ровно столько, сколько публика считала нужным. Относительная тишина в зале означала, что присутствующие одобряют идеи спикера. Большую часть времени, однако, аудитория не обращала на выступающих никакого внимания: люди сбивались в группки, спорили, раздавали принесенную из дома еду и самиздатовские памфлеты (в Париже заново изобрели типографский станок, газеты и книги) или просто выпадали из реальности в виртуальную нирвану. Если же речь оратора не находила отклика у публики, то раздавались смешки и редкие хлопки — сперва среди тех, кто по–настоящему вслушивался в слова спикера, а затем подключались и остальные, кто до этой минуты совершенно не следил за происходящим.

Закаленные в ораторских боях отказывались покидать сцену, и тогда их понарошку арестовывали полицейские–добровольцы из числа участников дебатов. Самых упрямых стаскивали со сцены и вышвыривали из здания. Порой удаленные спикеры забегали с другого входа и пытались вновь оказаться на платформе — тогда служителям закона приходилось проворачивать эту процедуру несколько раз.

Благосклонность аудитории, равно как и неодобрение, распределялась совершенно случайно. Некоторые ораторы едва успевали ступить на сцену, как их тут же освистывали, зато пожилому мужчине, заговорившему на выдуманном языке, выделили целых двадцать минут почтительного молчания. Вопросы задавали, не дожидаясь конца выступления, и подобные дискуссии могли длиться гораздо дольше, чем сама речь.

Кен Шинтаро узнал о «Постоянных дебатах в поддержку мира» случайно, пока следовал за человеком, которого ненавидел. Марису Басси он засек на одном из овощных рынков, и тут же им овладело сильное чувство. Из своих занятий он знал о мэре Парижа всё: он просмотрел десятки часов видео с записями его речей, изучил его биографию. И все же встреча с реальным Марисой Басси стала для него шоком. Кен принялся шпионить — он наблюдал, как тот передвигается по рынку в оживленной толпе, с одинаковой улыбкой принимает комплименты и насмешки, как он пожимает руки владельцам лотков, соглашается пробовать устриц, сыры, фрукты, берет из рук продавцов чашечки кофе и стаканчики сока каждый раз, когда его норовят угостить, как он останавливается, чтобы выслушать любого, кто желает с ним поговорить. Наконец Мариса Басси покинул толкотню и суету рынка, пересек парк в сопровождении полудюжины помощников и вошел в туннель в основании высокой закругленной стены, что вел к нижним рядам амфитеатра.

Кен Шинтаро проскользнул внутрь следом за ним. Среди тускло освещенных рядов подвесных сетей, поднимающихся вверх от круглой сцены, кое–где стояли люди. При появлении Марисы Басси несколько человек зааплодировали, кто–то приложил ладони рупором ко рту и принялся освистывать мэра, однако большинство не обратили на его приход никакого внимания. Небольшие группы людей что–то обсуждали или изучали на планшетах, были те. кто. казалось, уснул, а остальные следили за мужчиной, который в свете софитов описывал круги на сцене и усталым сиплым голосом вещал об утраченной мечте, об Утопии. На глазах оратора выступили слезы. Медленно, капля по капле, они скатывались вниз по щекам и блестели в седой бороде. Голос его, усиленный акустикой, разносился по всему залу и смешивался с гомоном собравшихся.

Мариса Басси заявил людям вокруг себя, что выступать не намерен: он пришел сюда лишь послушать, замерить градус дебатов, так сказать. Как доктор. Почему бы и нет? Он любил поступать так время от времени. Здоровье города для него всегда стояло на первом месте. Кто–то поинтересовался у мэра, когда решат проблемы с сетью. Мариса Басси отвечал, что над этим работают его лучшие люди, но враг оказался хитрым.

— Я тебя знаю, — обратились к Кену Шинтаро.

Сердце его подскочило. Он обернулся и увидел стоящую почти вплотную девушку, одного с ним роста, изящную и стройную. Черные волосы спадали ей на лоб. Пока незнакомка беспокойно изучала его лицо, Кен почему–то думал о цыплятах, которых держали в общинных садах в их жилом комплексе, о том, как те клюют что–то на грязной земле. И только потом он узнал ее. Девушка жила в том же доме, они вместе работали над заменой пылесборников, ее звали Зи Лей.

Юноша выдал улыбку и спросил ее о театре — Зи принялась пространно объяснять, что такое «Постоянные дебаты в поддержку мира», затем наклонилась ближе, так как шум в рядах усиливался по мере того, как люди начинали кричать на оратора на сцене.

— Давайте же, выдайте что–нибудь дельное! — гаркнул мужчина в ответ. Он стоял, уперев руки в бока, и медленно поворачивался. Лицо его блестело в свете софитов. — Ну же, назовите хоть одну полезную вещь, которую мы в состоянии совершить! Все вы ничего не смыслите!

— Злится, потому что не может достучаться до их сердец, — сказала Зи Лей. — Гнев вреден. Он — словно черный воздух.

Кен спросил у девушки, чего люди пытаются здесь добиться. Его это интересовало постольку, поскольку Мариса Басси явно был заинтригован не меньше: он замер, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за тем, как мужчина орет на толпу, а собравшиеся отвечают ему тем же. Спустя несколько минут мэр что–то сказал стоящей подле него высокой даме, отчего та запрокинула голову и громко рассмеялась.

Зи Лей начала говорить про коллективное мышление, но большая часть фразы утонула в разгоряченных воплях присутствующих. Мужчина на сцене вскинул руки, спустился с помоста и сел. Тут же Зи Лей бросилась вперед и заняла его место. Может, стоит последовать за ней, думал Кен Шинтаро. Нет. Юноша остался на месте и следил за тем, как крики и свист постепенно стихли. Вниз спланировал крохотный дрон, служивший микрофоном. Раздался усиленный голос Зи Лей. Она заявила, что в театре царит плохая аура и, покуда это продолжается, им не удастся ничего добиться. Кто–то попытался было возразить, но несколько юношей и девушек возле сцены поднялись со своих мест и призвали всех к тишине.

Зи Лей замерла в перекрестных лучах прожекторов. Девушка глубоко вдохнула, ее плоская грудь всколыхнулась под черным жилетом. Затем Зи Лей сцепила ладони вокруг шеи и издала вибрирующий распевный звук — «омммммммм–омммммм». Пение напоминало непрерывный механический гул. Постепенно остальные тоже подхватили напев. Величественное машиноподобное гудение продолжалось пару минут, затем раздались аплодисменты. Зи Лей резко прекратила петь, поклонилась и покинула сцену. Она прошла мимо Кена Шинтаро, даже не удостоив его взглядом.

Юноша последовал за ней, ведомый любопытством и восторгом. Произошедшее оставалось для него загадкой, но он чувствовал, что за этим кроется нечто важное. Никто не упоминал о подобном во время инструктажей. Это оказалось его собственным открытием. Догнав Зи Лей, он первым делом спросил, что означало песнопение. В ответ девушка вытащила из висящей на бедре сумочки сложенный лист бумаги и впечатала его в грудь Кена. Едва он взял листок, Зи Лей бросилась прочь. В три прыжка она пересекла площадь и скрылась среди палаток на рынке, растворилась.

Лист с обеих сторон заполняли плотные шеренги строчек, повсюду маячили восклицательные знаки. Отдельные слова были напечатаны заглавными буквами красным или желтым цветом. Несколько раз Кен Шинтаро перечитал содержимое, пытаясь разгадать его суть. Судя по всему, дисгармония вселенских вибраций, распространившаяся по всей Солнечной системе, вызывала отвращение у мудрых инопланетян, что наблюдали за человечеством. Однако, если вернуть миру равновесие, пришельцы из мира, именуемого Эдда, дадут о себе знать и поднимут человечество на новую ступень благости.

Порывшись в сети, он нашел множество размещенной Зи Лей информации об Эдде, включая журнал, в котором Зи Лей фиксировала свои реакции на полученные ею послания, а также комментарии людей, считавших записи девушки не более чем выдумкой, сюжетом для романа. Из многочисленных инструктажей юноша знал, что Париж знаменит своими художниками, рассказчиками, актерами, и потому полагал, что брошюры и дневник Зи Лей — и правда своеобразный жанр литературы, а ее выступление на «Постоянных дебатах в поддержку мира» — его продолжение, хотя то, как девушке на короткое время удалось объединить публику, удивило и испугало Кена. Что, если существует особая гармония, способная настроить умы людей на одну волну, заставить их думать как единый организм, вроде муштры в последние недели тренировок?..

На следующий день у Кена Шинтаро была смена на ферме. Работы накопилось много: в трех теплицах требовалось выкорчевать погибшие растения и выбросить их в вакуум, чтобы предотвратить болезнь остальных посевов. Инженеры брали образцы монокультуры микроводорослей, поскольку производство кислорода снизилось на восемь процентов. Юноша услышал, как двое из них обсуждают проблему. Один сказал, что в Замбе на Рее ситуация еще хуже: там, чтобы обеспечить людей воздухом, пришлось переключиться на электролиз воды. Второй заметил, что на Тефии и Афины, и Спарта потеряли весь урожай пищевых дрожжей.

Дело рук братьев, подумал Кен Шинтаро. Они ослабляют силы противника перед финальным ударом.

Когда юноша вернулся в свою комнату, то обнаружил очередную копию текстов Зи Лей у двери. Сверху девушка придавила их кусочком тяжелого прозрачного пластика. На всю страницу крупными красными буквами было написано: «Ты один из нас?»

На следующий день она сама подошла к нему и поинтересовалась, прочел ли Кен ее комментарии. Юноша не сразу сообразил, что она имела в виду памфлет. А Зи Лей уже тараторила дальше, не переводя дыхания, такая же отрывистая и переменчивая, как ее проза. Она рассказывала, как впервые пришельцы Эдды явились к ней в снах, а теперь она примечает их агентов то тут, то там.

— Сперва мне показалось, ты один из них. Я даже подумати, что ты шпион.

На мгновение грудь Кена сжало словно тисками. Если уж Зи Лей могла видеть его насквозь, понять, кто он на самом деле… И тут до него дошло, что девушка говорит про Эдду. Юноша тут же успокоился, тело его расслабилось.

— Я приезжий. Родом из Радужного Моста, а теперь путешествую, — пояснил он.

— Знаю. Я нашла информацию о тебе, — сказала Зи Лей.

Она улыбалась во весь рот, демонстрируя белые, словно рисовые зерна, зубы.

Молодые люди стояли в парке рядом с жилищем Авернус. Возле входа в квадратное здание топтались несколько человек: они размахивали лазерными указками, отчего в воздухе всплывали яркие мерцающие лозунги. «Помоги нам в трудную минуту!», «Чума на дома землян!», «Мир — не выход!» Они хотели, чтобы Авернус поддержала военную инициативу и создала для них оружие. «Пистолеты на смену цветам!»

Зи Лей вновь спросила, читал ли Кен ее комментарии. Юноша честно ответил, что так ничего в них и не понял, хотя пересматривал несколько раз.

— Нужно лишь внимательно прочесть — вся информация там, на бумаге, — упорствовала Зи Лей. Затем она добавила, что ей нужно работать, и ушла.

Два дня они не виделись, и Кен скучал по девушке. Конечно, не так сильно, как по братьям, по тому, как прошло их детство, но сердце его все же сжималось от сладкой боли. А потом он нашел у двери плод манго и накорябанную записку: «Ты выглядишь усталым. Это поможет».

Тем же вечером они встретились на «Постоянных дебатах в поддержку мира». Кен подсел к девушке, но долгое время та молчала и лишь задумчиво хмурилась, глядя на трех женщин на сцене, что обсуждали зависший в воздухе текст, похожий на декларацию мирных намерений. Они выслушивали предложения аудитории и тут же вносили правки. Зи Лей вдруг вся задрожала и сообщила, что пыталась выровнять ауру в помещении, но все оказалось напрасным — что–то ей явно мешало. Поэтому она встала и вышла из амфитеатра.

Кен Шинтаро поспешил следом. Зи Лей сидела на скамейке в дальнем конце площади. Она была очень бледная, руки тряслись, лицо скривилось от боли.

— Это так тяжело, — пробормотала она, уронив голову на руки.

— Позволь, я тебе помогу, — сказал Кен.

Юноша купил Зи Лей порцию макарон и сердечно поблагодарил за манго. Какое–то время девушка молча помешивала макароны, плавающие в наваристом бульоне с масляными пятнами на поверхности. Он наблюдал за ней, и внутри поднималась волна нежности и радости. Точно так же он заботился о своих братьях, стоило им заболеть или получить травму в спортивном зале. Точно так же они заботились о нем. Кен сказал ей, что нужно непременно выпить бульон. Когда Зи Лей сделала несколько глотков и пробормотала, что ей уже немного лучше, лицо его расплылось в улыбке.

— Это так сложно, — повторила девушка. — Но очень важно. Видишь ли, только я могу остановить войну.

Кен Шинтаро терпеливо внимал ее монологу о том, как можно привести в порядок спутанные гармонии, о прекрасных кораблях, что сокрыты глубоко в недрах Сатурна и ждут, когда человечество докажет: оно готово присоединиться к великой галактической цивилизации.

— В снах мне были тайные видения. Я поклялась, что воспользуюсь этими секретными знаниями на благо всех людей. Это ужасно, чертовски сложно, но я не отступлюсь.

— У меня тоже есть секреты, — выпалил Кен Шинтаро.

Он нарушил все правила, которым их учили на тренировках, и не испытал при этом ни ужаса, ни даже удивления — лишь легкое головокружение. А еще счастье и облегчение.

Зи Лей поднялась и снова сказала, что ей нужно работать, а потом наклонилась через стол и поцеловала его в губы. Они уставились друг на друга, пораженные этим спонтанным поцелуем. Вдруг Зи Лей резко приложила ладонь ко рту и умчалась прочь.

Наступило завтра. Кен Шинтаро возвращался домой с работы, когда к нему подошла женщина и представилась подругой Зи Лей.

Юноша сказал, что очень рад встрече, ведь они с Зи Лей, как он надеялся, тоже друзья.

— Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.

Они присели возле ларька, где торговали чаем. Женщина назвалась Кейко Сасаки.

— Ты ведь совсем недавно в Париже.

Это была простая констатация факта, которая, судя по всему, не требовала ответа. Подруга Зи Лей оказалась стройной молодой женщиной, спокойной и рассудительной. На вопрос, как долго он планирует оставаться в городе, юноша пожал плечами.

— Мне это знакомо. Я сама два года странствовала по Внешней системе, — поделилась Кейко Сасаки и перечислила несколько городов, включая Радужный Мост.

Она упоминала людей, которых ей довелось там узнать, места, где она работала. Все ее рассказы Кен Шинтаро слушал с улыбкой и временами кивал, а сам думал, не проверка ли это. Что, если женщина пытается его перехитрить? Раскрыть, что на самом деле он не так хорошо знает Радужный Мост?

— В мое время было, конечно, проще, — сказала Кейко Сасаки. — Сейчас вот корабли практически не курсируют между Сатурном и Юпитером: все боятся войны. А ты, наверное, волнуешься, как потом добираться домой.

— Не слишком, — ответил он.

Упоминание военных действий насторожило юношу. Он глотнул чая, вытащил прилипший к зубам листочек и положил его на блюдце.

Кейко Сасаки тоже взяла чашку и стала прихлебывать напиток. Наконец она заговорила:

— Полагаю, с Зи Лей ты познакомился на «Постоянных дебатах в поддержку мира».

— Первый раз мы увиделись, когда работали вместе. Мы живем в одном доме.

Кен Шинтаро гадал, не следила ли за ним Кейко Сасаки.

— Ты в курсе, что она нехорошо себя чувствует? Зи много работает. И очень переживает из–за войны. А еще она не принимает лекарства… Тебе ведь известно, что она шизофреник?

Юноша пожал плечами: он не представлял, что на это ответить.

— Я друг Зи, Кен. Кроме того, я медицинский работник, приставленный к ней городом: я наблюдаю за ее здоровьем после того, как два года назад она сама нанесла себе повреждения. Зи должна посещать занятия по когнитивной терапии, специально разработанные, чтобы помочь ей справиться с тревогой и фантазиями, а еще принимать лекарство, которое восстанавливает баланс серотонина. Однако в последнее время она не выполняет ни одно медицинское предписание — заявляет, будто у нее период повышенной креативности, — рассказала Кейко Сасаки. — Конечно, право принимать решение остается за ней. Я лишь даю советы. Обычно Зи прислушивается к моим доводам, но сейчас у нее маниакальная фаза, что делает ее очень уязвимой. А сложившаяся ситуация еще больше подпитывает ее фантазии.

— Сложившаяся ситуация?

— Тот факт, что в любой момент может разразиться война.

Кен все больше укреплялся в своих подозрениях, что дело вовсе не в Зи Лей, что эта женщина — полицейский. Его предупреждали, что вероятность разоблачения велика. Снова и снова учителя повторяли это во время тренировок. И теперь каждое утро Кен Шинтаро просыпался с мыслью: вдруг за ним шпионят? Вдруг они раскусили, что он не тот, за кого себя выдает? Каждый раз он гадал, наблюдают ли за ним прохожие. Что, если обыкновенные разговоры на работе, на рынке или с соседями имеют скрытый смысл? Юноша постоянно тревожился и испытывал пусть не сильный, но страх. Он без конца всех подозревал, анализировал происходящее и контролировал себя. Зато сейчас беспокойство ушло. На него снизошел всеобъемлющий звенящий покой. Он больше не злился, не боялся — он испытывал облегчение: неизбежное произошло. Первым порывом, который Кен тут же подавил, было спросить у Кейко Сасаки, как она узнала. И — когда его раскрыли, что его выдало. Но, увы, до тех пор пока женщина не даст ему четко понять, что ей все известно, они обречены играть свои роли.

— Зи считает тебя своим другом, союзником, — продолжила Кейко Сасаки.

— Я очень на это надеюсь.

— Хорошо. Тогда могу я попросить тебя кое о чем? Не ради себя, но чтобы помочь Зи.

— Что ж, я могу попробовать.

— Если ты и правда хочешь стать для Зи хорошим другом, если хочешь ее выручить, не поощряй эти фантазии. Слушай ее рассказы, но не задавай вопросов. Переводи разговор на другую тему. А еще было бы здорово, если бы ты сумел прекратить ее появление на «Постоянных дебатах в поддержку мира».

— Она отлично там выступает.

— Поначалу дебаты служили своеобразным предохранительным клапаном и приносили пользу, но теперь это лишь бессмысленная пародия. Там собираются бунтари и выдумщики. Люди приходят, чтобы выпустить пар или развить свои параноидальные фантазии. Некоторым только это и нужно. Но для Зи Лей каждый выход на сцену и коллективное распевание мантр лишь во вред. Она не замечает, что люди над ней смеются. Она видит лишь то, что хочет, то есть подтверждение своих фантазий. И, как следствие, погружается в них все глубже, отдаляясь от обыденной жизни. На данном этапе она настолько поглощена своими выдумками, что даже не разговаривает со мной. Она считает меня то ли шпионом, то ли вражеским агентом, который пытается разрушить ее работу и не дает гармонизировать мировые вибрации. Однако с тобой она общается: ты ей нравишься, она даже доверяет тебе. Вот почему я прошу тебя о помощи.

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Кен Шинтаро.

Кейко Сасаки чуть запоздало ответила ему улыбкой.

— Зи нужны друзья. Ну а если ты сумеешь стать для нее хорошим другом, то мы с тобой тоже подружимся.

— Мы можем встретиться снова, — сказал юноша из своего великого круга спокойствия. Он знал, что вся их беседа — самый простой код и Зи здесь совершенно ни при чем, лишь повод для контакта.

— С радостью, — ответила Кейко Сасаки. — Ты — хороший человек, Кен. Уверена, у нас найдется множество тем для разговора.

По дороге в квартиру юноша оценивал свои шансы. Дальние ясно дали понять: они в курсе того, кто он. В любой момент они могут положить конец этой игре. Вполне вероятно, что им известно о проделанной Кеном работе, тех маленьких трюках и ловушках, которые он расставил. Однако проверить это юноша никак не мог — он сам рисковал угодить в западню. Прервать миссию Кен тоже не имел права. Конечно, кураторы могли отозвать его, только вот связи с ними у юноши не было. Таким образом, оставалось лишь два варианта. Он мог залечь на дно, выбраться из города и податься в бега, ненадолго останавливаться в незаселенных обителях и убежищах, каждый раз уничтожая следы своего присутствия, прежде чем отправиться дальше. Это даст ему свободу передвижения, но значительно ограничит возможность действовать, сократит количество целей для атаки до тех немногих, что находятся за пределами городов. Или же он мог остаться в Париже, продолжить игру, состязаясь с Кейко Сасаки, и параллельно разрабатывать планы по нападению на самые важные объекты из тех, что были ему поручены.

Второй вариант казался более привлекательным. Кену Шинтаро предстояло еще много работы, прежде чем прибудет «Лесной Цветок». Ну а когда это случится, вокруг начнутся такие беспорядки, что он запросто ускользнет. Возможно, ему удастся прихватить с собой Зи Лей. Сама мысль о том, чтобы бежать вместе с ней, успокаивала юношу.

А пока оставалось лишь притворяться, будто ничего не изменилось. Он встретился с Зи Лей в баре в длинном парке, что раскинулся в верхней части города. Бар соорудили на платформе, установленной на вершине красного дерева. Кен Шинтаро взобрался по крутой канатной дороге и увидел ее. Зи Лей сидела за крохотной стойкой. Юноша сел рядом, и сердце его радостно забилось.

6

Война неминуема. В этом уже никто не сомневался. Бразильский флагманский корабль «Лесной Цветок» ожидался в системе Сатурна со дня на день. Следом за ним приближался еще один звездолет, поменьше, без опознавательных знаков. Тем временем однопилотники, космические аппараты и дроны Тихоокеанского сообщества и совместной бразильско–европейской экспедиции беспрепятственно летали вокруг спутников и колец Сатурна. Системы коммуникаций, жизнеобеспечения и транспорта всех городов были уже атакованы.

В один прекрасный день парижская сеть полностью пала, и город захлестнула волна бунтов, прекратившаяся только когда сеть наконец починили. Многие люди, включая всех именитых ученых, гениев генетики и экоинженеров, получили сообщения с приказом сдаться. В разных районах Парижа совершенно бессистемно на несколько часов выключался свет. Пять процентов энергии, выдаваемой термоядерными генераторами, перебросили на старую станцию электролиза, чтобы повысить выработку кислорода, так как производительность микроводорослевых культур упала до шестидесяти процентов от оптимального объема. Ученым удалось выделить вирус, заразивший растения на городских фермах, но тот успел мутировать в несколько различных штаммов, а эффективное средство против них пока так и не нашли.

Военная лихорадка все больше охватывала город и проникала в сердца его жителей.

Всех горожан снабдили специальными дыхательными аппаратами на случай чрезвычайной ситуации — небольшим баллоном, наполненным воздухом и подсоединенным к надувному шлему с самогерметизирующимся кольцом на шее. В теории при мгновенной разгерметизации любой человек мог надеть шлем и повернуть вентиль баллона. Это давало две минуты, чтобы добраться до убежища. На практике же подобное устройство оказывалось абсолютно бесполезным. Декомпрессия купола была посерьезнее прорыва трубы или прокола шины. На таком огромном пространстве, как купол города, мгновенно поднимется ураганный ветер. Людей просто сшибут с ног летающие обломки, а из–за конденсации водяного пара возникнет туман, так что они ничего не смогут видеть. Тот, кто останется в сознании и не получит повреждений в результате падения или поражения шрапнелью, будет дезориентирован и слишком заторможен, чтобы надеть дыхательный аппарат. Даже если человеку удастся нацепить шлем, декомпрессия вызовет появление гематом по всему телу, за которыми вскоре последует смерть от слишком низких температур, при которых замерзает даже кислород.

Однако в сложившейся ситуации (как теперь выражались парижане) средства вроде дыхательного аппарата приравнивались чуть ли не к священным реликвиям, что казалось абсурдным, если учесть их реальную пользу. Назначенные офисом мэра надзиратели получили право останавливать граждан для проверки в любое время: они проверяли наличие дыхательных аппаратов и собирали информацию о передвижении людей. Отличительным знаком надзирателя служила красная повязка на рукаве. Их также вооружили девятимиллиметровыми пистолетами и электродубинками, производимыми по чертежам вековой давности. Все транспортные узлы, входы в общественные и жилые здания охранялись; на рынках и в парках были организованы патрули. Вдобавок надзиратели стояли на баррикадах, возведенных на всех крупных перекрестках.

В условиях этой самопровозглашенной осады Кена Шинтаро как приезжего останавливали практически на каждом контрольно–пропускном пункте. В атмосфере тотальной лихорадки подозревались все в большей или меньшей степени, но первое место в списках отводилось чужеземцам. До сих пор городской совет оставлял без внимания требования ввести режим интернирования. И все же многие надзиратели, похоже, считали, что приезжие немногим отличаются от вражеских солдат. Особо рьяные хранители нового режима несколько раз раздевали Кена Шинтаро на публике с целью досмотра и даже били. Парижане, решившие стать символом сопротивления трем земным державам, теперь с нарастающим негодованием смотрели на города вроде Камелота на Мимасе или Замбы на Рее, не говоря уже о всех поселениях системы Юпитера, ведь их жители проголосовали против открытого противостояния даже в случае нападения землян. Граждане Парижа, конечно, могли с легкостью расселиться в сотни свободных убежищ и оазисов, разбросанных по всей Дионе, но эвакуация была равносильна капитуляции — парижане могли бросить вызов врагу, только оставаясь в черте города, а это означало постоянный страх, что город атакуют, что погибнет множество людей, при том что сама возможность провала отрицалась.

Парижане приносили себя в жертву принципам. Горожанам приходилось неизменно сохранять бдительность, без конца подозревать своих соседей, реагировать при малейшем проявлении паники, недовольства властями или предательства. Любой чужестранец считался потенциальным врагом, как и тот, кто высказывал мнения, противоречащие идеям всего общества. Достаточно было пожаловаться, пусть даже в очень мягкой форме, на лишения, и ты попадал в черный список. А еще под подозрение подпадали люди, которые в прошлом так или иначе оскорбили ныне наделенных властью.

Кен Шинтаро стоически выносил эти незначительные нападки и даже находил в этом нечто забавное. На его озадаченном лице тут же появлялась улыбка. Стоило кому–то из надзирателей пристать к нему с вопросами, он принимался отвечать кротко и расплывчато, с готовностью соглашался с любыми заявлениями патриотического толка. Шпион под этой маской всегда оставался начеку: юноша должен был постоянно следить, чтобы лицо его сохраняло приветливое выражение, предлагать помощь другим людям, через силу проявлять наравне с остальными ярый энтузиазм на вечерних митингах. При обычных обстоятельствах подстраиваться под жителей Парижа казалось легко, ведь ничего другого от него и не ждали. Однако теперь, когда все вели себя в той или иной степени странно, Кену Шинтаро приходилось изо всех сил стараться, чтобы не сделать и не сказать чего–то подозрительного. Порой его посещали мысли, каково это — сбросить маску и дать себе волю.

Ничего, как только начнется война, у него будет шанс. Уже скоро. А пока необходимо притворяться, будто он такой же ненормальный, как и все вокруг.

Для защиты города временно приостановили действие хабеас корпус, а по итогам референдума городской совет наделили чрезвычайными полномочиями. Тот, в свою очередь, предоставил мэру Марисе Басси что–то вроде абсолютной власти, о которой большинство диктаторов могут только мечтать. Еду и воду отныне выдавали строго по карточкам. На смену обыденной рутине пришли учения по технике безопасности и действиям в чрезвычайной ситуации, занятия по обращению с оружием, уличным боям и оказанию первой помощи. Еще была работа в добровольческих трудовых бригадах, которые возводили баррикады и заграждения, строили убежища и оборонительные сооружения, рыли траншеи внутри и за пределами Парижа. Участие в подобных мероприятиях было обязательным, в отличие от посещения митингов, хотя практически все горожане, не занятые иными поручениями, ежевечерне заполняли центральный парк от края до края и слушали, как поэты декламируют стихи, музыканты играют, актеры выступают — всё в преддверии заключительной речи Марисы Басси, который неизменно каждую ночь подстегивал патриотические чувства толпы.

Тема его выступлений никогда не менялась. Никакой капитуляции. Враг не пройдет. Убирайтесь из нашего космоса. Пылкие речи были преисполнены вызова и агрессии, но в их основе лежали не военные стратегии и боевой потенциал, а патриотизм и наивный энтузиазм. По периметру города на несколько километров протянулись наземные оборонительные сооружения, но они были простоватыми и устаревшими. Отряды добровольцев осваивали партизанскую тактику молниеносного нападения с последующим отступлением, отрабатывали маневры на трехколесных мотоциклах, роллигонах, платформах и с поясными ракетными ускорителями. Эти отряды, может, и выглядели впечатляюще, но на деле были плохо вооруженными любителями, у которых не оставалось ни единого шанса против опытных морских пехотинцев и боевых дронов. Да и восхваляемая система обороны города — спрятанные в бункерах ракеты и рельсовые пушки, умный гравий и спутники–перехватчики на орбите — оказалась ничуть не лучше, что наглядно продемонстрировало вторжение вражеских звездолетов. Как только система защиты падет, городу придется отбиваться по старинке, полагаясь на приемы двадцатого века вроде боев в траншеях и на улицах, в то время как противник будет вооружен технологиями двадцать третьего века.

При непрекращающейся атаке Париж едва ли мог бы продержаться более двух суток. И все же каждый вечер, когда обсуждали войну и практическую сторону организации обороны, несколько здравомыслящих голосов тонули в общем гуле толпы. Город охватила едва подавляемая истерия. Дети, оставленные без присмотра, играли в войнушку, носились где ни попадя. Порой они сбивались в шайки, которые доставляли надзирателям еду и воду, передавали сообщения или выполняли мелкие поручения. Взрослые оказались в не менее возбужденном состоянии: напоказ они клялись в преданности и заявляли о своей готовности сражаться до самой смерти, но в душе тревожились, опасались и даже паниковали. Все понимали, что купол над городом, как и вспомогательные купола, — не более чем хрупкие пузыри света, тепла и воздуха на бескрайних просторах ледяного вакуума. Людям стоило сохранять бдительность — вместо этого они напивались, принимали наркотики больше, чем обычно, ссорились, скандалили, безрассудно предавались плотским утехам, порой даже на виду у публики.

За два дня до прибытия «Лесного Цветка» к месту встречи со своими близнецами на орбите Мимаса Мариса Басси ввел военное положение.

Кен Шинтаро узнал об этом благодаря соседям, которые в шесть утра принялись дубасить в его дверь с требованиями впустить их. Быстро оглядев комнату, на случай, если что–то лежит не на своем месте, юноша впустил их. Тут же вломилось несколько человек во главе с Элом Уилсоном, отвечающим за расписание дежурств по дому.

— Когда ты последний раз видел Зи Лей? — спросил Эл Уилсон.

Его учили говорить правду во всех случаях, кроме тех, когда это противоречит миссии. Поэтому он честно ответил:

— Вчера.

Женщина осматривала душевую кабину. В чулане рылся мужчина. Еще один проверял отпечатки пальцев в спальной нише. Все в комнате носили на руке красные повязки. Кен Шинтаро чувствовал охватившее их волнение и враждебность. Глядели они сурово, явно готовые причинить ему вред. Сердце юноши забилось чуть чаще, он ощутил, как покалывает череп, как от холодного воздуха по телу бегут мурашки. Мужчина на пороге спросил:

— Почему ты сменил замок, друг? Ключ доступа не сработал.

Еще одно правило, вызубренное на занятиях: по возможности игнорировать щекотливые вопросы — притвориться, что ты их не слышал, или сменить тему разговора.

— С Зи Лей что–то стряслось?

— Не твоего ума дело, — сказал мужчина в дверях. — Ты бы оделся.

— Я спал.

Кен Шинтаро двигался заторможенно, реагировал на все медленно и неуверенно. Глаза его временами закрывались, словно он еще не до конца проснулся. Зато внутри бурлила едва сдерживаемая энергия: он уже решил, как поступит, если дело дойдет до ареста. Сперва он выведет из строя Уилсона, нанеся удар прямо в шею, затем метнется вперед и убьет этого человека на пороге с отвратительным пучком волос под нижней губой и алчным взглядом. Он свернет ему шею, а после расправится с остальными. В какой–то миг он очень ярко представил себе ситуацию и тут заметил, что тело его приняло совершенно иную позу — он готовился к бою. К счастью, никто из вломившихся к нему в квартиру не обратил на это внимания.

— Может, стоит забрать его с собой? — подала голос женщина в душевой кабине.

— В списках нет его имени, — заметил Эл Уилсон.

— Он из Радужного Моста, — добавила женщина. — А там полно поборников мира. Они пустили землян в свои города, стали с ними сотрудничать. Они положили этому начало.

Эл Уилсон проигнорировал ее слова. Мужчина вел себя очень осторожно, обращая внимание на каждую мелочь, словно вокруг было полно препятствий, а он пытался аккуратно обойти их все и не напороться.

— Нам нужно найти Зи Лей. Как ее друг, ты, возможно, знаешь, где она или куда могла отправиться.

— Ну, здесь ее нет.

— Да не можешь ты быть таким тугодумом, — буркнул мужчина в дверях. — Прекрати прикидываться и скажи, что тебе известно.

— Я понятия не имею, где Зи Лей, — ответил Кен Шинтаро и одарил собеседника невинным взглядом, который каждый день практиковал перед зеркалом, как, впрочем, и все остальные выражения лица. — В чем, собственно, дело?

— А дело в измене, — сказал человек, что обследовал спальное место.

Стоя на четвереньках, он провел пальцами по краю ниши.

— Всё ради ее безопасности, — пояснил Эл Уилсон.

— Эта шизофреничка как сквозь землю провалилась, — бросил мужчина на пороге. — Узнаем, что ты ее покрываешь, вернемся за тобой.

— Если тебе что–то станет известно, дай мне знать, — пробормотал Эл Уилсон.

По статусу он являлся лидером небольшого отряда, но было ясно: стоит возникнуть неприятностям, мужчина в дверном проеме тут же возьмет на себя командование.

— Всё это ради безопасности Зи Лей? — переспросил Кен Шинтаро.

— Мы пытаемся уберечь чертов город, — рявкнул мужчина в дверях.

Эл Уилсон замахал руками:

— Всё, ребята, уходим. У нас еще полно работы.

Как только они оказались за порогом, юноша запер дверь и сбросил маску Кена Шинтаро. Методично он обследовал комнату в поисках жучков, затем залез в сеть и узнал о введении режима военного времени, наткнулся на сообщение о том, что Мариса Басси выступит с обращением к городу в восемь утра, и еще одну заметку, в которой писали о закрытии «Постоянных дебатов в поддержку мира». Значит, война еще не началась. Просто лихорадка города усиливается. И Зи Лей оказалась каким–то образом втянутой в происходящее.

На его звонок девушка не ответила. Что ж, он проверит все места, которые она ему показывала, начиная с помещения, где проводились «Постоянные дебаты». Он найдет ее и поможет. Кен Шинтаро прибрался в комнате и принял контрастный душ. Пока он одевался, позвонила Кейко Сасаки. Женщина поинтересовалась, не видел ли он Зи Лей, и Кен рассказал ей о том, как к нему приходили люди, которые тоже искали их подругу.

— Они считают, будто Зи поддерживает мирную инициативу, — поведала Кейко Сасаки.

— Но это правда, — сказал юноша и вспомнил, как Зи Лей стояла на сцене театра и распевала свои мантры, а публика подхватывала ее напев.

Кену не терпелось поскорее закончить разговор: он хотел отправиться на улицу и увидеть, что же на самом деле происходит, но не знал, как уйти, при этом не вызвав подозрения.

— Я собираюсь ходатайствовать о приостановлении ордера на ее арест, — сообщила Кейко Сасаки. — Это займет какое–то время, ведь сейчас практически на каждого задержанного подают прошение об освобождении. Если ты случайно ее встретишь или она придет к тебе за помощью, Кен, пожалуйста, огради ее от неприятностей. Запри ее в своей комнате, в любом надежном месте и тут же сообщи мне. Просто позвони мне, если ее увидишь. Хорошо?

— Конечно, — пообещал юноша, потому что проще было согласиться. — Мне пора идти, — бросил он и прервал связь.

Первым делом он направился к амфитеатру, в котором проходили «Постоянные дебаты в поддержку мира». Однако все входы охранялись полицейскими и надзирателями, так что он прошел мимо. В кафе, где Кен и Зи Лей частенько завтракали вместе, официант, подав ему овсянку с корицей и кофе, предупредил, что людей по всему городу арестовывают и стоит поостеречься.

— Самое время, — сказал кто–то из посетителей.

— У нас демократия, — вступился второй. — Мы не должны задерживать людей только потому, что не согласны с их точкой зрения.

Разгорелись шумные дебаты, которые жители Парижа так любили — у всех было свое мнение, и каждый стремился настоять на своем. Кен Шинтаро молча съел свой завтрак среди этого гомона. Когда он покидал кафе, посетители все еще спорили.

Юноша бродил по городу, проверяя все места, где они с Зи Лей когда–то бывали. Овощные рынки по соседству осаждали люди, отчаявшиеся купить свежие продукты. Большинство лавочек были закрыты, зато те кафе и бары, что работали, просто процветали. Обычного распорядка дня больше не существовало, и в свободном городе царила атмосфера беспутного карнавала. В парке дети гонялись друг за дружкой среди лиан и широких ветвей баньяна: визжали и подпрыгивали, издавали звуки, будто стреляли из пистолетов и взрывали гранаты, театрально валились на землю и умирали, а затем вдруг оживали и вскакивали, готовые продолжить битву. Взрослые выходили на крыльцо и заводили беседы, передавая друг другу фляги. Прохожие смотрели, как мужчина достал баллончик с краской и вывел корявыми черными буквами «Предатель» на двери квартиры, располагавшейся на террасе поодаль. На перекрестках и у входов в общественные здания стояли надзиратели с красными повязками на рукавах и пристально разглядывали всех прохожих.

Кен Шинтаро, каждый раз проходя мимо контрольнопропускного пункта, отводил глаза и старался казаться тихим и безобидным: ему приходилось тщательно скрывать полыхающее в груди воодушевление. Скоро он сбросит личину Кена Шинтаро и продемонстрирует этим людям свое истинное «я».

В конце концов бесцельное на первый взгляд блуждание по городу привело Кена к территории, на которой жила Авернус. Перед воротами собралась толпа бунтовщиков, у ворот несли охрану полицейские. Кен Шинтаро спросил у женщины с краю, что здесь происходит. Оказалось, Авернус и ее людей арестовали как поборников мира.

— Внутрь они нас не пускают, — сказала она, а потом закричала в полный голос офицерам: — Покажите нам, чем занимались эти предатели!

Юноша поинтересовался, куда именно повели задержанных.

— Я слышал, что их увезли в исправительное учреждение, — сказал мужчина.

— Они хотят, чтобы мы так думали, — вмешался второй. — Я вот считаю, они их укрывают в каком–нибудь секретном месте. Если что, можно будет использовать как козырь в переговорах с врагом.

— Мы не станем торговаться с неприятелем. Ни за что, — рявкнула женщина.

— Но это точно за городом, — подал голос третий мужчина. — У меня кузен работает на складах. Он видел, как их погрузили на несколько роллигонов.

— Мы должны собрать всех этих миротворцев, нарисовать в поле мишень, а их усадить в самый центр. Посмотрим тогда, как им это понравится.

Кен Шинтаро отделился от небольшой толпы и двинулся обратно через город. Вдруг, ровно в восемь часов, сработали спексы — раздался сигнал оповещения. Люди вокруг останавливались и надевали устройства. Юноша последовал их примеру: по всем каналам транслировали одну и ту же речь Марисы Басси. Мэр говорил о том. что голосование в очередной раз показало, как едины горожане в своем стремлении противостоять захватчикам, о том, что необходимо задержать всех нарушителей порядка ради безопасности города, и о том, как в этот сложный период некоторые личные права будут, увы, утрачены. Он призвал всех сохранять спокойствие и выполнять свой долг, то есть продолжать жить и работать в привычном режиме.

— Знаю, что многие из вас хотят перейти в наступление. Но я скажу следующее: пусть земляне улетают, пока есть возможность. Мы не станем преследовать их или пытаться отомстить. Однако, если они немедленно не покинут Внешнюю систему, пусть готовятся к последствиям. Наши люди полны решимости и готовы сражаться до конца во имя свободы.

Речь завершилась. Группа надзирателей принялась аплодировать. Кен Шинтаро гадал, может, ему тоже стоит похлопать. Однако повсеместно — на улице, в кафе под раскидистым каштаном — люди вновь вернулись к прерванным разговорам и продолжили свой путь. Он тоже двинулся дальше, правда, совсем скоро заметил, что за ним следит человек, который сегодня во время обыска стоял в дверях его комнаты.

Мужчина даже не пытался скрыть своих намерений: он шел в двадцати метрах позади Кена Шинтаро, замирал, когда юноша останавливался, продолжал идти, когда тот возобновлял движение. Спексы показали, что человека зовут Уорд Зунига, ему тридцать один год, работает он на стройке, семьи не имеет, равно как и большого количества друзей.

Кен Шинтаро присел на скамейку в парке и какое–то время обдумывал свои планы — все шло так, как он задумал. Уорд Зунига опустился рядом. Когда юноша встал, мужчина последовал за ним в кафе и там ждал, пока Кен доест свою лапшу, после чего проводил его до дома, вплоть до самых дверей в его квартиру.

— Я слежу за тобой, — предупредил Уорд Зунига. — Мне известно, что ты замышляешь.

— И что же?

— Почему ты улыбаешься? Что смешного?

— Я просто радуюсь тому, что произошло сегодня. Как и все остальные.

— Ты? Ты совсем не похож на остальных.

— Разве?

Кен Шинтаро мог убить этого человека и затащить его тело к себе в комнату. Но что потом? Ему придется уйти в подполье, передвигаться по городу станет практически невозможно, ведь его начнут искать.

— Ты чужеземец. Из тех, что за союз с врагом, — выдал Уорд Зунига.

Юноша понял, что мужчина говорит о Кене Шинтаро из Радужного Моста. Ему вдруг стало почти жалко Уорда Зунигу с его зашкаливающим уровнем тестостерона, бесцельной агрессией и этой убогой бороденкой.

— Понимаю, — произнес юноша. — В такие времена приезжих стоит опасаться.

— Хватит гнать пургу. Тебе это аукнется.

Они уставились друг на друга. Наступил решающий момент. И тут Уорд Зунига направил указательный палец Кену Шинтаро прямо в лицо и сказал:

— Я буду следить за тобой.

Юноша моргнул, отступил назад и поднял руки перед грудью, словно защищаясь. Уорд Зунига заулыбался.

— Именно так, сэр. На вас у меня найдется время, много времени. — Мужчина развернулся на каблуках и двинулся прочь по коридору.

Вскоре после полуночи Кена Шинтаро разбудил негромкий звук — кто–то царапался в его дверь. Это оказалась Зи Лей. Она упала в его объятья, а юноша тем временем быстрым взглядом поверх ее плеча оглядел коридор и внутренний двор внизу. Там никого не было.

— Ты же совсем голый, — сказала девушка, когда Кен отодвинул ее в сторону, чтобы закрыть дверь.

— Я спал.

— Что ты, я не возражаю. Я выше подобных вещей, — пробормотала она.

— Тебя всю трясет, — заметил он.

Юноша сорвал крышку со стакана с зеленым чаем и отдал его Зи Лей, затем натянул брюки и уселся рядом с ней на пол.

Девушка держала стакан обеими руками и прихлебывала чай. Зи Лей рассказала ему, что, как только состоялось голосование, она тут же смекнула, что из–за посланного свыше предназначения ей грозят неприятности, и потому спряталась. Весь день она провела в кладовке под зданием, дожидаясь, когда все уснут и она сумеет потихоньку выбраться и найти его. Она ведь стала шпионкой. Настоящим секретным агентом. Теперь у нее есть прямой контакт с Эддой, они в ее голове. Зи Лей заявила, что отказалась от себя, какой она родилась, и теперь становится новой личностью. Она изменилась. Город изменился. Скоро всё станет иным, сообщила она, зевнула, сама того не сознавая, потом добавила, что ей предстоит много работы, но сперва она, пожалуй, отдохнет, она ведь так устала.

— Знаю. — Кен забрал у нее стакан и поставил на пол.

Зи Лей снова зевнула и принялась сонным голосом говорить о новом порядке в Солнечной системе: слова лились ровно, непрерывно, повторяясь по кругу, пока Кен не сделал единственную вещь, которая могла заставить ее замолчать, — он склонился, схватил девушку за плечи и поцеловал в губы.

Зи Лей удивленно пискнула, но сопротивляться не стала. Они прижались друг к другу: его голова покоилась на ее плече, девушка уткнулась лицом в его плечо. Постепенно сотрясающая ее тело дрожь прошла, и юноша ощутил что–то мокрое на своей груди — слезы. От нее исходил сильный, но в целом приятный запах — запах пота, напомнивший ему о комнате, где день за днем они с братьями тренировались.

— Мне было так страшно, — прошептала она.

— Теперь тебе нечего бояться.

— Если честно, это такое бремя.

— Я знаю.

Кена Шинтаро переполняли нежность и бессильная любовь, смешивающаяся с жалостью. Он понимал, что должен использовать Зи Лей и завершить свою миссию, но беспрестанно уговаривал себя, что все делается ради ее же собственного блага. Да и потом, он не сможет держать ее здесь. Если Уорд Зунига узнает, что Кен прячет у себя девушку, придется его убить, и вот тогда на самом деле начнутся неприятности.

Юноша вглядывался в лицо Зи Лей. Снотворное, подмешанное в чай, начало действовать. Зрачки походили на огромные черные блюдца — она засыпала.

— Ты странный, — пробормотала девушка. — Странный человек. Не такой, как другие.

— Мы с тобой другие.

— Да…

Кен Шинтаро попросил ее сделать кое–что для него, и Зи Лей сонно согласилась: словно послушный ребенок, она открыла рот и проглотила капсулу, которую он положил ей на язык. Юноша помассировал девушке гортань, чтобы таблетка лучше проскочила, затем сказал, что ненадолго уйдет, а она пока может поспать.

— Обними меня сперва, — попросила Зи Лей.

Кен взял девушку на руки и уложил в спальную нишу, затем вышел и разбудил Эла Уилсона. Выдав Зи Лей, он заработает кредиты и доверие. К тому же ей так явно будет лучше. В тюрьме она окажется в безопасности, а если повезет, то ее разместят вместе с Авернус и участниками «Постоянных дебатов в поддержку мира».

7

Когда за час до завтрака стражники отперли дверь в камеру, Мэси уже проснулась и заканчивала второй подход упражнений на пресс. Она не стала выяснять у двух женщин, ожидавших за дверью, куда ее забирают, просто надела комбинезон и тапочки. После шести недель в заключении девушка привыкла к тому, что в любой час дня и ночи ее могли поднять и отвести в небольшое пустое помещение для допроса. Затяжные сессии всегда проводили разные люди. На нее надевали тугую МРТ-шапочку, чтобы отслеживать, когда она лжет, и задавали бесконечную череду вопросов.

Мэси всегда старалась максимально придерживаться правды. Какой смысл врать, если скрывать ей нечего? Еще в разговоре с Авернус она подробно изложила историю своей жизни на Земле и того, как она оказалась в изгнании во Внешней системе, но на допросах к этому возвращались снова и снова. Мэси рассказывала о своем детстве, о том, как сбежала из Церкви Божественной Регрессии и попала в Питтсбург, о том, как вступила в ряды Службы реконструкции и рекламации. Она поведала о том, как ее отобрали в строительную бригаду, о подготовке и работе над проектом биома в Радужном Мосту. Вновь они прошлись по печальной истории с убийством Урсулы Фрей, ее дезертирству, жизни в Восточном Эдеме, побеге оттуда и, наконец, времени, проведенном в клане Джонс–Трукс–Бакалейникофф…

Единственные вопросы, на которые девушка отказывались отвечать, касались Ньютона Джонса и остальных членов ее большой суррогатной семьи. Поддерживали они мирную инициативу или же Марису Басси и всех тех праведных дальних, что жаждали выдворить корабли землян из систем Сатурна и Юпитера? На эту тему Мэси говорить не собиралась. Если уж допрашивающие так хотели знать, чем живут члены клана, им, черт подери, стоит обратиться к ним лично.

Задавались вопросы и про Лока Ифрахима. Девушка старалась отвечать на них бесстрастно, насколько это вообще было возможно — придерживаться фактов, ничего не приукрашивать и не искажать, какую бы антипатию этот человек у нее ни вызывал. Она столько раз пересказывала все события, что под конец даже ей они перестали казаться реальными — все выглядело далеким, словно история из виртуальной реальности. Ей никогда не угрожали физической расправой, кормили неплохо. Мэси тренировалась прямо в камере, читала книги на небольшом планшете, который ей выдали, и старалась не терять бдительности. Однако апатия тюремного заключения постепенно брала верх.

Сразу после ареста Мэси думала, что над ней устроят показательный процесс, но теперь это казалось маловероятным. Она подозревала, что Ньют и остальные в клане Джонс–Трукс–Бакалейникофф ходатайствуют о ее освобождении или хотя бы проведении суда. Только вот вряд ли им улыбнется удача. Из разговоров стражников Мэси поняла, что Мариса Басси и городской совет Парижа заняты подготовкой к войне и решением проблем с фермами и сетью после диверсии. Ее, равно как и Лока Ифрахима, держали в чистилище, но козыри они были мелкие, так что, вполне возможно, их в ход не пустят.

Последние пара сессий отличались от предыдущих, отчего у Мэси зародились нехорошие подозрения. Сегодня ее допрашивали мужчина и женщина. Они были, как всегда, вежливы, но вместо того, чтобы в очередной раз пройтись по привычному списку вопросов, они пожелали узнать, что ей известно о различных техниках диверсий. Затем Мэси показали фотографии двухсот или трехсот человек, среди которых временами встречались знакомые лица, и каждый раз спрашивали одно и то же о каждом. Наконец девушку отпустили — ее сопроводили в ярко освещенную комнату, где, к немалому удивлению, Мэси обнаружила Саду, вальяжно откинувшуюся в шезлонге. Девочка улыбнулась и взмахом руки указала на второй шезлонг, приглашая Мэси сесть.

Мэси так и поступила. На столе, посередине между ней и Садой, лежал короткий нож белого, словно кость, цвета. Лезвие и рукоятка сделаны из цельного куска керамики. Вероятно, его оставили здесь, чтобы подтолкнуть Мэси на какую–нибудь глупость. А может, это намек на то, что произойдет с ней, если она откажется сотрудничать. Девушка постаралась проигнорировать оружие.

— Ты выглядишь лучше, чем я предполагала, — сказала Сада, закончив изучать арестантку.

— И как же это, по–твоему?

— Ну, ты в хорошей форме, здоровая и даже отдохнувшая. Отлично.

— А вот ты словно проехала сотню километров по разбитой дороге. Может, нам стоит поменяться местами? Тебе бы не помешало немного побездельничать, а здесь для этого полно возможностей.

Сада потянулась, словно кошка.

— Отдых — неплохая идея. Я только что вернулась из долгого и тяжелого путешествия.

— Тебе тут понравится. Я сидела в тюрьмах похуже. А эту–то и тюрьмой назвать сложно. Скорее уж отель, в котором не выдают ключи от комнат.

— Да уж, путь был долгим и трудным, — повторилась Сада. — Теперь всё получится как надо. Мы постарались. Можно сказать, работали на будущее.

На девушке были белый корсет со шнуровкой, которая заканчивалась на верхней границе ее маленьких грудей, и белые легинсы; волосы коротко стрижены. Вдоль левой брови тянулся ряд небольших металлических колец. На щеке расползлась татуировка с созвездием Гидры. Сада действительно выглядела измученной — белая как мел кожа, темные круги под покрасневшими глазами. А еще она казалась до абсурдного юной — этакий странно одетый ребенок сейчас улыбался и, без сомнения, ждал и надеялся, что Мэси примется расспрашивать о поездке. Арестантка тянула паузу: она вовсе не собиралась играть в эту игру.

— Не могу тебе рассказать, чем именно мы занимались, но ты и сама всё скоро увидишь, — не оставляла тему девочка. — Все увидят. Знаешь, я совершенно не жалею, что всё сложилось именно так. Это было предначертано. Мэси, мы лишь фрагменты гораздо более масштабной истории — огромной, странной и прекрасной.

— Если ты пришла сюда, чтобы оправдывать свои поступки и вещать про всеобщее благо, то я, пожалуй, откажусь от десерта и вернусь в свою камеру, — сказала Мэси с нажимом, но без ненависти.

Да она и не злилась на Саду: она испытывала искреннюю жалость к сбившейся с пути девочке — ребенку, которого втянули в чужую темную и опасную фантазию.

Сада взяла со стола ножик и принялась им вертеть. Лезвие было изогнуто наподобие когтя велоцираптора. По режущей кромке, заточенной до размеров атома, плясали радужные блики.

— Для чего я здесь? — продекламировала девочка. — Мариса Басси хочет попросить об услуге.

— Теперь ты работаешь на мэра?

— Мы всегда с ним сотрудничали. Он эффективный инструмент.

— Сада, множество людей приходили сюда с той же целью. Теперь прислали тебя. Но мой ответ останется прежним. Я непричастна к смерти твоей подруги и полковника Гарсии. У вас нет никаких доказательств моей вины. Так что судите меня или же отпустите на свободу.

— Дело больше не в бедняжке Джейнджин. Говорят, ты — тайный агент. Тебя подозревают в шпионаже, в том, что ты действуешь против города.

— Сказать можно что угодно. Совсем не обязательно это окажется правдой.

Мэси изо всех сил старалась не дернуться, когда Сада наклонилась к ней. Уперев острие ножа в столешницу, девочка вращала его то в одну, то в другую сторону.

— Тебя обвиняют в шпионаже. Действие хабеас корпус приостановлено, так что они могут держать тебя здесь ровно столько, сколько захотят. Хоть вечность, не предъявляя никаких обвинений. Но я могу тебе помочь, если ты позволишь.

— Мариса Басси уже когда–то обращался ко мне за помощью, — ответила Мэси. — Он просил меня поведать дальним правду о жизни в Великой Бразилии. Я так и поступила. Возможно, он ожидал услышать другие истории — про эксплуатацию, рабство и ужасы. Мой рассказ оказался совершенно бесполезным в плане пропаганды. Но я была откровенна.

— Говоришь, видала места похуже, чем это, — сменила тему Сада.

— Раз или два.

— Расскажи мне о них, Мэси. О жизни на Земле. Только на этот раз пусть будет чистая правда, — пропела Сада, в конце каждого предложения втыкая нож в стол. — Опиши, каково это — жить под гнетом самопровозглашенной элиты. Поведай правду о репрессиях и жестокостях. О том, как с обычными людьми обращаются словно со скотом, как безжалостно подавляют свободу слова и мысли.

— Я уже рассказала всю правду, — не отступалась Мэси. — Можешь найти в сети, если, конечно, видео не удалили.

— Ты ведь хочешь, чтобы мы выиграли войну, разве нет? Так помоги нам хоть немного — напомни людям о том, каков их враг. Укрепи их решимость.

— Распространяя пропаганду?

— Только враг увидит в этом пропаганду.

— Ты хочешь, чтобы я солгала, — сказала Мэси. — Скажу, что ты жаждешь услышать — что Мариса Басси жаждет услышать, — и вы меня отпустите. Таков уговор?

— Мэр просил тебе передать, что он любит свой город и сделает всё, чтобы его спасти. Если он сочтет, что показательный процесс над тобой повысит боевой дух горожан, он его проведет. Если понадобится, он публично казнит тебя как шпионку. Но пока что он дает тебе последний шанс помочь Парижу, помочь себе.

— Поинтересуйся у господина Басси вот о чем, — начала Мэси. — Он готов лгать, нарушать законы, упекать за решетку и убивать тех, кто с ним не согласен… Что же именно он пытается спасти?

— Мое мнение? Будущее человеческой расы, — заявила Сада. — Маленькие прелести вроде свободы, перемен, разнообразия. Все то, чем ты наслаждалась в компании Ньютона Джонса и его клана. Пожалуйста, Мэси. Подумай хорошенько и начни сотрудничать. Это действительно твой последний шанс.

— Ответ требуется прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Что–то стряслось, не так ли? Сперва эти вопросы про диверсии, теперь ты… Началась война?

— Пока нет. Но ждать осталось недолго. Когда же все случится, до твоих признаний никому не будет дела. Поразмысли над этим. Не торопись. Я оставлю тебя на некоторое время, если хочешь. Но ответ я должна получить до отъезда. Больше такого предложения тебе никто не сделает.

— Нет, — произнесла Мэси.

— Нет?

— Передай мэру: я уже сказала правду — если ему она не по вкусу, тем хуже. Скажи: врать ради всеобщего блага я не собираюсь. Благо не может основываться на лжи.

— Таков твой ответ?

— Для меня иного ответа не существует.

— Мне жаль, что все должно быть именно так. — Сада подбросила ножик и, поймав на лету, убрала в ножны на поясе, затем поднялась со стула легким грациозным движением.

Двое стражников позади Мэси подняли арестантку на ноги.

— И мне жаль, что ты во все это впуталась. Мне не стоило допускать подобного, — сказала она.

— Всё именно так, как и должно быть, — повторила Сада. — Пока ты не понимаешь, но очень скоро всё осознаешь.

Мэси и Лока Ифрахима вместе с другими важными персонами держали в бывшей исследовательской лаборатории в двенадцати километрах к северо–востоку от Парижа. Одноэтажное здание под небольшим куполом располагалось среди полей вакуумных организмов, разбросанных посреди пыльной равнины внутри кратера Ромул. Все время, за исключением допросов, Мэси держали в камере, но сейчас арестантку вывели наружу. Среди грядок с бобовыми и плодовых кустарников отстроили огромную клетку из колючей проволоки на фуллереновых опорах. Внутри уже сидели около пятидесяти человек. Все они, как и Мэси, носили ярко–оранжевые комбинезоны. Одни присели на невысокие столики, другие собирались в группки, третьи лежали в гамаках или прямо на земле, закрыв лицо руками, чтобы защититься от потоков слепящего света. Перед клеткой на разных уровнях зависли два беспилотника — на их дельтовидных крыльях вращались турбины, на брюхе крепились тазеры и пистолеты, стреляющие дротиками, красные глаза камер, словно пятна крови, ярко мерцали.

Заявив, что ее камеру отдали другому заключенному, стражники бесцеремонно затолкали девушку в клетку и заперли двери. Пока Мэси осматривалась, какая–то женщина со спутанными седыми волосами выступила вперед и ударила ее по лицу. Незнакомка пихнула Мэси и, навалившись всем телом, прижала к туалетному блоку. «Это все твоя вина, твоя вина», — кричала она в лицо Мэси, повышая голос до пронзительного вопля и брызжа слюной, которая попадала девушке на щеки. Мэси отшатнулась и с силой ударила лбом в переносицу обидчицы. Женщина взвизгнула и отпустила жертву, Мэси же, опершись о стену, пнула ее прямо в живот. Нападавшая отшатнулась и рухнула на землю. Руки ее бессильно упали, голова склонилась вперед, а из разбитого носа крупными каплями медленно потекла густая кровь, пачкая оранжевый комбинезон. Кто–то призывал Мэси остановиться — всё кончено. Другой человек положил руку ей на плечо. Но девушка проигнорировала этот жест и сделала шаг вперед. Щека Мэси распухла и горела, девушка тяжело дышала, пытаясь успокоиться. Все в клетке обернулись, чтобы посмотреть на нее. Женщина сверлила Мэси ненавидящим взглядом сквозь свисающие на лицо седые пряди.

— Можешь меня ненавидеть, — обратилась Мэси к поверженному врагу. — Но мы заперты в этой клетке. Так что будет лучше, если мы постараемся жить дружно.

— Они забрали меня у детей, — сказала женщина, а в глазах ее заблестели непролитые слезы. Под носом пузырились кровь и слизь. — Они забрали меня прямо на их глазах…

Ей помогли подняться и отвели в другую часть клетки. Никто даже не поинтересовался, в порядке ли Мэси. Среди толпы девушка заметила Уолта Ходдера — строительного инженера, с которым она была немного знакома: спокойный человек шестидесяти с лишним лет, компетентный сотрудник, надежный и уважаемый гражданин, председатель городского комитета по транспорту. На общественном форуме Ходдер красноречиво призывал людей к осторожности. А еще они с Мэси несколько раз связывались по сети после ее интервью с Авернус. Когда девушка подошла к инженеру, мужчина объяснил ей, что в клетке находятся все те, кто так или иначе поддерживал движение за мир, и что арестовали людей примерно в одно и то же время. Стоило отдать должное Марисе Басси: он знал, как организовать переворот. Совет Парижа ввел чрезвычайное положение. Полицейские перекрыли все шлюзы и остановили железнодорожное сообщение. Город оказался полностью отрезанным от внешнего мира. Бежать было некуда. Авернус, ее дочь Юли и всю команду поместили под стражу, как и двух членов городского совета, которые являлись значимыми фигурами в движении за примирение. По словам Марисы Басси, все делалось ради их же собственного блага. Отряды волонтеров производили аресты горожан, причем порой с применением насилия, рассказывал Уолт Ходдер. Закрывая «Постоянные дебаты в поддержку мира», полицейские и надзиратели прогоняли всех сквозь строй, а тех, кто сопротивлялся, избивали. У некоторых заключенных в клетке были сломаны руки, ребра, челюсти, носы, наблюдалось сотрясение мозга… Никто не знал, что случится дальше.

— Похоже, правые проиграли, — заметила Мэси.

Один из дронов за колючей проволокой спланировал ниже и нацелил камеру прямо в лицо Мэси. Девушка отвернулась. Теперь она жалела, что не поинтересовалась у Сады, чем же та занималась. Не иначе как подготовкой очередного глупого трюка. Только вот какого?

— Если Басси добьется своего, проиграем мы все, — сказал Уолт Ходдер.

8

Вскоре после того, как «Уакти» пересек орбиту Фебы в тринадцати миллионах километров от Сатурна, за ним увязались два однопилотника: они с легкостью сравнялись с шаттлом в скорости маневра и теперь следовали за ним в десяти километрах по обе стороны. Лазерный сигнал принес сообщение для Шри Хон–Оуэн: ей приказывалось передать контроль кораблям сопровождения, которые доставят профессора на борт «Гордости Геи». Спустя несколько секунд к входному порту, располагавшемуся сразу за хвостовым стабилизатором шаттла, подсоединился дрон и подключился к шине управления. Двигатели ориентации повернулись на пятнадцать градусов по горизонтальной оси, а основной двигатель запустил цикл преждевременного зажигания.

— Полагаю, нам стоит подготовиться к смене курса, — сказал Шри Ямиль Чо.

Профессор сильно нервничала с того самого момента, как заметила приближающиеся однопилотники. Теперь же она испытывала первые приступы паники.

— Они сообщили, что сопроводят нас на «Гордость Геи». Но ведь именно туда мы и направлялись. Таков был уговор. Тогда почему мы меняем курс?

Когда Шри бежала с Земли, она рассчитывала сдаться Арваму Пейшоту. Украденный шаттл направлялся в сторону Сатурна, следом за «Лесным Цветком», на борту которого находился генерал. За время путешествия Шри несколько раз обстоятельно и откровенно поговорила с Арвамом, поведав ему всё, что знала о заговоре, подстроенном Эуклидесом, и о том, как ей удалось ускользнуть. В ответ генерал сказал, что едва ли оправдывает убийство Оскара, хотя безрассудство, с которым действовала Шри, вызывает уважение: несомненно, заговорщиков разоблачат, да и потом время старого гения генетики подходило к концу — если бы не Шри, вскоре он погиб бы от руки другого человека. В конечном итоге профессор и генерал достигли соглашения. Арвам разрешит Шри жить в изгнании в системе Сатурна и постарается всеми силами защитить Альдера и исследовательскую станцию. За это все свои таланты и умения Шри применит на службе у генерала. Она раскроет секреты Авернус и сделает его очень богатым человеком. Однако теперь, когда женщина всецело вверила свою жизнь в руки Пейшоту, она испугалась, что совершила серьезную ошибку.

Ямиль Чо оставался совершенно невозмутимым.

— Мы направлялись на орбиту Мимаса, потому что там находилась «Гордость Геи», — рассуждал он. — Раз теперь мы летим не к Мимасу, значит, ситуация изменилась с тех пор, как мы последний раз проверяли координаты корабля.

В пространство памяти, располагавшееся между двумя противоперегрузочными креслами, секретарь Шри вывел изображение: с далекого расстояния маленький спутник выглядел крохотной черной точкой на тонкой линии колец, силуэтом на фоне темно–коричневых полосок вокруг экватора планеты. Россыпь искр двигалась в направлении от Мимаса. Ямиль Чо увеличивал картинку до тех пор, пока искорки не превратились в скопления квадратных пикселей. Возле каждого появился идентификационный маркер: «Гордость Геи», «Лесной Цветок», «Жетулиу Дорнелис Варгас» и с полдюжины кораблей дальних, которые пытались преследовать бразильские звездолеты.

— Куда они движутся? — спросила Шри. — Куда мы направляемся?

— Пока сложно сказать — слишком рано. Но, судя по всему, три наших корабля идут разным курсом.

Шри изучила скопление ярких пикселей, обозначенных как «Гордость Геи».

— Диона, — произнесла она. — Мэр Парижа на Дионе превратил город в центр сопротивления. Арвам захочет лично с ним разобраться. Его тщеславие не удовлетворится меньшим.

Включился основной двигатель, и пассажиров вдавило в кресла.

— Что ж, война началась, — подытожил Ямиль Чо.

— Война или что–то в этом роде, — согласилась Шри. — Похоже, мы прибыли вовремя.