Тиана. Год Седой крысы

Глава 4

А пришел он вместе с тем же воеводой Савхаром.

Тогда вьюга за окном крутила, да ветер завывал злобным зверм. Ливка расхворалась и неделю в постели лежала, кашлем заходилась сухим, нехорошим. А я все ходила вокруг нее, зная, что болезнь эта надолго ее с ног свалит.

Савхар же в дом зашел, низко пригибаясь под косяком. Я развернулась резко, да так и села.

— Здрава будь, колдовка, — сказал он, широко улыбаясь и отряхивая с полушубка снег.

— И ты не хворай, да сильным будь, — ответила я, сглотнув ком в горле и наливая медовухи гостю.

Пока ж он пил, я на стол накрыла. Да только дело не шло. Валились с рук и миски и ложки. А потому не выдержала я того села и лицо руками закрыла.

— Знаешь, рад я, что сама все знаешь. Всю дорогу думал, как скажу тебе, что мужа твоего под княжеские знамена забираю. Вышло, что на добро тебе злом отплатить пришел, — сказал Савхар, ставя ковш на стол. — Моя б воля не делал бы того, но не один пришел, а с новым военачальником, — и тут же заговорил часто, да быстро. — Сама же говорила, что дорога судьбы одни перекрестки да распутья. Может и обойдется…

И что-то еще хотел сказать, да муж в дом вошел. Воевода ж поднялся, обнялся с ним, как с родным, да и рассказал, что его в наши Дубны привело.

А привел его наказ княжеский, в котором говорилось, что каждый, кому больше семнадцати лет и меньше четырех десятков, мужчина, должен прибыть под княжеские знамена, сроком на год. Связано то с тем, что опять извечные враги Алларии таххарийцы на границе оживились. Потому и усиливает князь Термар армию.

Лидко мой задумчиво макушку почесал, да сказал, что если воевода так желает, то он готов, хоть завтра в ряды алларийского войска вступить.

— Не завтра, конечно, — сказал Савхар, — неделя у тебя на сборы будет.

Я же о другом заговорила.

— Ты воевода Савхар, князю передай, что не от Таххарии ему беды ждать нужно. С другой стороны она придет. Пока не скажу, откуда точно, не решено это. Только пусть войска на запад ведет, а не на восток.

Савхар же задумчиво пальцами по столу побарабанил и кивнул. мол, все сделаю, как говоришь. А я знала уже, что отмахнется князь от слов неведомой колдовки. Да еще и таххарийки.

Воевода же улыбнулся.

— Я ж тебе за дочку так спасибо и не сказал. Все по твоему слову сделал. По осени замуж отдал. Уже и затяжелела. От себя же тебе подарок передала.

Он протянул мне коробочку деревянную, в которой лежали длинные серьги из белого золота. Красивой работы и такой цены они были, что я нахмурилась.

— Дорогой это подарок для меня. Не приму я такой.

— Ты мне дороже дар сделала. Потому отказом не обижай.

На то я только вздохнула. Про себя подумав, что так он от совести своей откупится хочет.

— Ты то знала? — спросил меня Лидко, когда ночью уставший обнимал меня, в волосы носом уткнувшись.

— Знала.

— Вернусь я, — сказал он, немного помолчав, и теми словами, будто мою тревогу желая развеять.

— Вернешься, — подтвердила я.

— И все будет хорошо, — сказал, по плечу поглаживая.

— Будет Лидко. Обязательно будет.

Через неделю я провожала мужа и хоть и старалась работой, за заботами тоску заглушить, да все одно выть хотелось. А потому, вместо того, чтобы голосить, как все жены, стояла с приклеенной улыбкой, на каменном лице. Негоже мужу дорогу проплакивать. Пусть лучше с легким сердцем идет.

— Ты жди меня, Крыска. Что год? Мы с тобой к своему счастью дольше шли.

На то я только кивнула. Проклятый ком в горле, да сердце кровью обливавшее, не давали и слова сказать. Только целовала лицо его, желая каждую черточку запомнить.

И только когда домой вернулась, устав в дорогу опустевшую вглядываться, дала волю слезам.

И дальше время смазалось, будто и не шло совсем. Казалось, что кто-то только солнце через небо перебрасывает, дни считая.

К исходу недели ко мне во двор тетка Ведана пришла. Она в войско мужа и двух сыновей проводила. Да теперь изводилась вся, ни дня, ни ночи не зная.

— Ты ж колдовка, Кристиана… — начала она, после того как поздоровались, да на лавке сели. — Воеводе вон как все сказала…

Я же только подивилась, как нужда человека меняет. Раньше меня разве что Седой Крысой и звала, да даже и не всегда здоровалась. Сейчас же…

Меж тем Ведана в ноги мне упала, да завыла, как за покойником.

— Сядь, теть Веда, — рявкнула я на нее, за руку с пола поднимая. — Ты не изводи себя, вернутся они все трое. Живыми и здоровыми. А младший твой еще и жену в дом приведет. Хорошей она будет, хоть и не по тебе. Да ты не по себе смотри, а гляди, как сыну лучше будет.

Говорила я то, что знала. Тетка же затихла, да постепенно лицом светлеть начала. А потом опять на колени рухнула. Благодарить начала. Я же разозлилась на нее, да прикрикнула. С тем и выставила за порог.

Если бы только знала, чем это мне обернется.

На следующий же день ко мне на порог, половина жен и матерей выстроились. Я же только ругнулась себе под нос, да дверью хлопнула, сказав, чтобы не бегали ко мне, а мужей да сыновей домой ждали.

Да только не сильно-то помогло. Теперь и во двор выйти не могла. Хворая Ливка сама по воду и дрова ходила, меня жалея.

— Ну как сказать жене или матери, что сгинет тот кого ждет она? — всхлипывала я на плече свекрови. — Так хоть надежда останется, что вернется.

— Ты, Крыска, дурного в голову не бери. И помни, что никому ничего не должна.

То я, конечно, понимала, да все равно себя виноватой чувствовала.

А через неделю моя судьба опять свернула на дорогу, которой и знать не хотелось, да и миновать не удалось.