Теория гибрида (Пенн Кэссиди) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

Пока я смотрела на себя, мои губы растянулись в улыбке. Говорят, что волосы могут хранить воспоминания. Они могут быть щитом или спасательным кругом. Ты могла прятаться за ними, как за маской, или носить как трофей. Мои волосы так долго были всем этим. Я всегда была красивой, безупречной и самим совершенством. Мои волосы всегда были длинными, ниспадающими и невинно выглядящими, именно такими, какой Райан хотел, чтобы я была. Такой, какой он меня воспитывал. Но не больше.

Прямо сейчас я не была той напуганной, сломленной женщиной. Не с этой силой, кипящей внутри меня. Я чувствовала, что волк смотрит на меня в ответ, такая же часть меня, как и дампир, которым я себя считала. Когда они сказали мне, что я гибрид, рациональная часть моего мозга хотела это отрицать. Я хотела сказать им, что они ошибаются, но они не были неправы. Как только это вышло наружу, я поняла, что это реально. Я чувствовала это глубоко в своих костях. Теперь я могу чувствовать это — ту другую часть меня, которая была такой могущественной и злой на весь мир.

Вес волос, которые я сбросила, был бременем. Никогда больше Райан не сожмет в кулаке эти пряди и не подчинит меня своей воле. Никогда больше Карсон не сожмет меня так крепко, когда мы трахаемся, и не заставит меня чувствовать себя никчемной. Мы никогда больше не трахнемся.

Я вышла из ванной в шелковом халате, чувствуя себя отдохнувшей и пахнущей цветами, а не кровью. Впервые за долгое время на моем лице появилась улыбка, а на сердце стало легче. Я была готова броситься на кровать и спать до тех пор, пока кто-нибудь не придет за мной, но мне следовало знать, что сон никогда не входил в мои планы.

Фауст стоял напротив меня, в изножье моей кровати, скрестив на груди покрытые татуировками руки. Его поза была широкой и мощной, а челюсти крепко сжаты, когда он нахмурился.

— Это может подождать? — Спросила я, зевая.

Я не особо удивилась, обнаружив кого-то в своей комнате. Это быстро становилось здесь нормой, но я смертельно устала и не думаю, что у меня хватит духу с кем-либо спорить, особенно с Фаустом.

— Я не думаю, что это возможно, — сказал он, разжимая руки и медленно приближаясь ко мне. — Мы не собираемся притворяться, что ничего не произошло.

— Это не я притворялась.

— Ты не знаешь, с чем играешь, Сиренити. — Его голос был тихим, но не сердитым. Скорее… медленно закипающим. У меня внутри все перевернулось, когда он остановился в нескольких дюймах от меня. — Я нехороший человек. Ты должна это знать. Мне насрать, если ты думаешь, что у людей есть потенциал для искупления. Меня не волнуют ни твоя мораль, ни твоя совесть.

— Тогда что именно тебя волнует, Фауст? Я, блядь, вся во внимание. — Скорее всего, он тоже.

— По какой-то гребаной причине, — сказал он с шипением, — все, что меня, кажется, волнует в последнее время, — это ты.

Его глаза были полны ярости, а челюсть так плотно сжата что казалось высечена из камня.

Я потеряла дар речи. Могу сказать совершенно честно, что не ожидала, что он скажет это… когда-либо. Мне хотелось рассмеяться ему в лицо. Я бы так и сделала, если бы не тот факт, что не ощущала ничего, кроме абсолютной истины.

Когда я промолчала, он сказал:

— Кажется, я не могу выкинуть тебя из головы, и это сводит меня с ума. Я думал, что смогу игнорировать или притвориться, что этого не было, но я больше нет. Я не знаю, что за колдовство ты сотворила с нами, Сиренити. Мне было наплевать на женщин на протяжении веков, а ты врываешься в мою жизнь и все портишь. Весь прогресс, которого я добился, пытаясь собрать себя по кусочкам — пропал!

— Ты не можешь винить меня во всем, через что тебе пришлось пройти, это несправедливо! — Я не могла заставить себя ссориться с ним сегодня вечером, но он должен был знать, что это не моя вина. — Я здесь не для того, чтобы играть какую-то роль в твоем исправлении. Это твоя работа, так же как и моя — исправлять меня. — Воспользовавшись небольшим, неуверенным шансом, я протянула руку и взяла его за руку, что он, к моему удивлению, позволил мне сделать. — Но я могу облегчить это бремя, если ты вытащишь голову из задницы и позволишь мне.

— Красноречива, как всегда. — Он боролся с усмешкой, его губы подергивались, но глаза оставались такими же злыми, как всегда.

Я улыбнулась в ответ.

— Я здесь больше не для того, чтобы ублажать мужчин в своей жизни. Я занималась этим двадцать четыре года. Так что, если у тебя проблемы с этой новой версией меня, скажи что-нибудь сейчас, потому что будет только хуже.

— Может быть, мне начинает нравиться эта «новая» ты, — сказал он, сокращая расстояние между нами.

— Что, потому что я не человек?

— Верно, — кивнул он, даже не пытаясь отрицать то, что мы оба знали, было правдой, — и, возможно, мне также нравится этот новый огонь. Может быть, я хочу этого больше.

— Я думала, ты боишься обжечься?

Его грудь касается моей, и наши губы были достаточно близко, чтобы я могла почувствовать его холодное дыхание. Он медленно облизывает губы.

— Прямо сейчас, это звучит как хороший способ уйти, если бы мне пришлось выбирать. — Его рука поднялась, перебирая мои короткие светлые волосы, и я закрыла глаза, пока его пальцы массировали мою кожу головы. — Позволь мне остаться с тобой на ночь…

Удивленно открыв глаза, я подозрительно нахмурилась, гадая, что он имел в виду. Это было на него не похоже.

— И что потом? — Спросила я. — Мы притворимся, что последних двух месяцев между нами никогда не было?

— Нам не нужно ни в чем притворяться, — сказал он, прикусывая мою нижнюю губу, отчего у меня подкосились колени. — И мы тоже не должны ничего обещать.

— Тогда сегодня вечером… — Прошептала я, прокручивая эту мысль в голове. Смогу ли я это сделать? Позволить себе забыть хотя бы на одну ночь что мы ненавидим друг друга? Разве мы ненавидели друг друга?

— Прямо сейчас, — прошептал он в ответ.

Разделенные дыханием и колотящимися сердцами, мы смотрели друг на друга. В этой темной комнате были только мы вдвоем. Шторы были задернуты, чтобы уберечься от восходящего солнца, а на моей кровати все еще лежали скомканные простыни, и этот момент казался за пределами реальности. Лиминальное пространство. Только он и я, и это напряжение между нами, которое неделями натягивалось, как резиновая лента.

— Прямо сейчас, — повторила я его слова. — Мы сделаем это и выкинем из наших систем…

Он двигался как в тумане, и я позволила ему поднять меня. Он понес меня к кровати в порыве воздуха и отчаяния. Моя спина ударилась о матрас, и я подпрыгнула один раз, прежде чем успокоиться, когда Фауст навис надо мной. Мы были в таком положении раньше, но никогда не так. Никогда с таким голодным выражением в глазах, когда он осматривал мое лицо и мое тело, словно хотел поглотить каждый дюйм меня.

Оседлав меня, Фауст сел на пятки и сорвал рубашку через голову, обнажив мускулистый торс, сплошь покрытый татуировками. Он был мускулистым и толстым, как Меррик. Не стройным и гибким, но как источник насилия и опасности. Его соски были проткнуты насквозь штангами, точно такими же, как у него в брови, и мой рот наполнился слюной от внезапной потребности пососать их.

Настала моя очередь вызвать у него слюноотделение. Я распахнула свой шелковый халат, потянув за маленький поясок, который его скреплял. Мои груди были обнажены, а соски набухли, когда его глаза жадно блуждали по моему телу. Он застонал, опустив голову и взяв в рот один из моих твердых пиков. Его язык также был пронзен, и холод металла на моей разгоряченной коже заставил меня выгнуть спину от удовольствия.

У меня никогда в жизни не было возможности точно определить, какой у меня типаж. Все, что я когда-либо испытывала — было с одним мужчиной. Карсон был моим миром с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет, и поэтому у меня никогда не было причин или необходимости думать о ком-то кроме него. Но я быстро узнала кое-что о себе. Я поняла, что мне нравятся дикие. Мне нравились немного опасные. Мне нравился адреналин от осознания того, что мужчина, которого я трахаю, может и убить меня, если его разозлить. В моем мозгу определенно было расшатано несколько винтиков.

— Черт, это тело сводит меня с ума, — сказал он тихим шепотом. Он осыпал поцелуями пространство между моими грудями. — Мне не следовало прикасаться к тебе.

Мои мысли вернулись к тому дню в доме Ковена — когда человек в маске привел меня в душевую и наполнил своими длинными пальцами. Когда он трахал меня своей рукой, заставляя меня кончать по всей его ладони. Это был не первый раз, когда он заставлял меня чувствовать подобные вещи, но это был первый раз, когда он позволил себе почувствовать то же самое.

— Ты точно знаешь, как возбудить девушку. Расскажи мне еще о том, как тебе следует держаться от меня подальше…

— Заткнись нахуй, — сказал он с низким, раскатистым смехом. От этого звука у меня снова скрутило живот.

Он проложил поцелуями дорожку вниз по моему обнаженному животу, остановившись, чтобы прикусить кожу. Его поцелуи были жесткими и горячими, и когда он достиг вершины моих бедер, то глубоко вдохнул, и дрожь прокатилась по его телу.

Положив руку ему на затылок, я прижала его к себе, жадно выгибая спину, когда его губы коснулись моего центра. Он застонал в мою киску, проводя языком по мне, облизывая прямо вверх, приземляясь на мой пульсирующий клитор. Я ожидала, что он засосет его губами, пойдет на убийство и заставит мои ноги дрожать, пока я не закричу, но он двинулся вниз, покрывая неторопливыми поцелуями внутреннюю поверхность моих бедер.

Затем он снова лизнул меня, медленно. Он не торопился, пробуя меня на вкус, пока мои бедра касались его лица. Ощущение того, как его язык пронзительно царапает мой клитор, заставило мои глаза закатиться. Он несколько раз без особого ритма щелкнул языком, застав меня врасплох. Предвкушение росло во мне, поднимая дыбом волосы на руках и затылке.

Когда я смотрела, как он наслаждается мной, его белокурая голова медленно покачивалась, а покрытые татуировками плечи сгибались, я почувствовала внезапный прилив восторга, охвативший меня. Чувство власти, триумфа от того факта, что я смогла поставить этого человека на колени. Этот человек, который почти заявлял о своей ненависти ко мне снова и снова. И вот теперь он был здесь, боготворил меня своим ртом, изголодавшись по любым объедкам, которые я могла ему бросить.

Я становилась беспокойной, нуждаясь в ощущении контроля, жажде власти. Мне почти не потребовалось силы, чтобы перевернуть нас обоих, поскольку я была сильнее, чем предполагала. Фауст ударился спиной о мой матрас, и его карие глаза расширились, медленно наполняясь чернотой, когда его дикая сторона начала пробуждаться. Я провела ногтями по его груди, наслаждаясь ощущением его мышц, перекатывающихся под загорелой кожей.

— Я ненавижу, что ты такой красивый, — пробормотала я. — Я ненавижу, что ты тоже это осознаешь.

Его бедра приподнялись, прижимаясь ко мне.

— Тогда тебе стоит посмотреть на себя с моей точки зрения. — Пробежав своими теперь уже потемневшими глазами вверх и вниз по моему обнаженному торсу, его пальцы сжались на моих бедрах, острые ногти впились так, что я почувствовала синяки.

Я продолжала опускать ногти все ниже, отодвигаясь всем телом назад, пока, наконец, не оказалась на одном уровне с его набухшим членом. Не теряя времени, расстегнула молнию на его джинсах и, стянув их полностью, бросила на пол. Его член был толстым и великолепным, и из кончика сочилась жидкость. Обхватив его пальцами, я почувствовала, как он пульсирует в моей ладони.

Он застонал, позволяя своей голове упасть обратно на подушку, бедра приподнялись в моей хватке, когда я начала поглаживать его. Рот наполнился слюной, я облизала губы, чтобы увлажнить их, прежде чем провести по ним его кончиком, как губной помадой, покрывая их его предварительной спермой. Затем я пососала кончик, проведя по нижней стороне кончиком языка. Это заставило его выругаться, когда он снова толкнулся бедрами.

Я улыбнулась тому, как он извивался. Мне хотелось большего. Взобравшись по его телу, я позволила своему халату свободно упасть, и Фауст схватил его, сбрасывая с кровати, оставляя нас обоих полностью обнаженными. Его глаза вспыхнули от желания, когда я продвинулась еще дальше, пока не оказалась верхом на его лице, касаясь своей киской его рта. Он схватил меня за задницу обеими руками, а я вцепилась в спинку кровати, прижимаясь к нему.

Запрокинув голову, я закружилась напротив него, наслаждаясь теплым скольжением его языка по моему клитору. Он лизал все быстрее и быстрее, оказывая именно то давление, которое мне было нужно. Мои бедра начали дрожать, и его пальцы впились в мои ягодицы, удерживая меня неподвижно, пока он посасывал мой клитор губами.

Звезды взорвались у меня перед глазами, когда я кончила прямо ему на лицо. Мой лоб уперся в спинку кровати, когда я застонала, не пытаясь сдержать звуки своего удовольствия. Мне было все равно, кто услышит. У меня было всего несколько ударов сердца, чтобы вздохнуть, прежде чем Фауст схватил меня и перевернул. Моя спина ударилась о матрас, голова уперлась в изножье кровати, затем я почувствовала, как его пульсирующий член скользнул по моей влажности, смеси моей собственной потребности и его слюны.

Его губы сомкнулись с моими, и я почувствовала на них свой вкус, сладкий и острый. Я прикусила его нижнюю губу и провела ногтями по его спине. Он застонал, оторвавшись от моих губ, когда уткнулся головой в изгиб моей шеи и плеча. Затем, как будто это было самой естественной вещью в мире, он погрузился в мой жар, растягивая меня. Он наполнял меня так медленно, что я почувствовала, как слезы защипали мне глаза.

Я застонала, когда он достиг точки G. Он замер, давая мне привыкнуть, но я услышала, как он снова и снова шепчет мне на ухо:

— Черт.

Его руки, обхватившие мою голову по обе стороны, дрожали, и я не была уверена, было ли это от сдержанности или от гнева. Может быть, он был зол на себя за то, что позволил этому случиться, но я не знала. Все, что я знала, это то, что мне нужно, чтобы он продолжил. Мне нужно было, чтобы он заставил меня почувствовать, что мир не существует за пределами этой спальни.

После нескольких мучительных ударов сердца он начал двигаться. Медленно он входил и выходил из меня, покачивая бедрами, прижимаясь к моему клитору во время движения. Толчок за толчком, он поглощал меня. Его пальцы двинулись вверх, зарываясь в мои волосы и потягивая, но не сильно. Ровно настолько, чтобы откинуть мою голову назад и обнажить шею. Он переместил губы с изгиба моего плеча к горлу.

Я приготовилась к неизбежному укусу клыков, вонзающихся в мою вену, к тому, что кровь потечет из меня в его рот. Я приготовилась к смеси удовольствия и боли, которая должна была последовать, но этого так и не произошло. Вместо этого он провел языком по моему горлу, сопровождая его мелкими, нежными поцелуями. Все это время его бедра продолжали двигаться в устойчивом ритме. Мы двигались вместе, как жидкость, наши тела были покрыты блестящим потом.

Я больше не была уверена, где заканчивается мое тело и начинается его. Когда я согласилась на это, то ожидала, что меня швырнут на матрас и трахнут до беспамятства. Я ожидала грубости и грязи, дикости и насилия — всех качеств, которые воплощал Фауст Ноктюрн. Он был грубым человеком с багажом и счетом, который нужно было свести. Так кем, черт возьми, был этот нежный гигант, нежно любящий меня, ласкающий мое тело, как будто оно было чем-то драгоценным? Кто был этот человек?

Я встречала его бедра толчком за толчком, мы оба стонали, не сдерживаясь. Одной рукой я обхватила его спину, а другой вцепилась в скомканные простыни. Я почувствовала приближение нового оргазма, но на этот раз он нарастал медленно. Это было похоже на бурлящую волну тепла и давления, поднимающуюся по моим венам, готовую захлестнуть меня. Это приводило меня в неистовство, в отчаяние от стремления достичь этой вершины.

Фауст замедлился и приподнялся на локтях, пот скользил по нашим телам между нами, и мне стало холодно. Я уже собиралась запротестовать, когда он просунул руки мне под спину и приподнял меня. Он ненадолго вышел из меня, и я оказалась перевернутой на живот, упершись согнутыми коленями в матрас.

Затем его ладонь надавила на мою поясницу, наклоняя меня вперед. Его член оказался на одной линии с моим входом, и он, не теряя времени, вернулся туда, где ему и положено быть. Я захныкала в простыни, бедра дрожали от силы воли, удерживающей меня на ногах. Он снова задвигался, входя в меня и выходя из меня, половина его тела нависла над моей спиной, все еще прижимая меня своей ладонью.

Я откидывала бедра назад, поворачивая их каждый раз, когда он достигал точки G. Тем не менее, он трахал меня медленно и тщательно, как будто у нас было все время в мире. Мои волосы прилипли к шее от пота, и я почувствовала, как он мягко отвел их в сторону. Затем он наклонился вперед, покрывая легкими поцелуями самую верхнюю часть моего позвоночника. Его поцелуи спускались вниз, отклоняясь в стороны, казалось бы, наугад.

Примерно через минуту после этого я замерла, внезапно до меня дошло. Его язык двигался как нож, оставляя порезы, которые навсегда врезались в мою кожу. Вдоль шрамов, которые украшали мою спину сияющим серебром. Его губы прошлись по остаткам насилия, которому я подверглась не так давно. Это были раны, которые так и не смогли полностью зажить, даже после моих превращений, и, в некотором смысле, я не хотела, чтобы они заживали. Мне хотелось точно помнить, кто их нанес.

Фауст продолжал целовать мои шрамы один за другим, облизывая их, ощущая жесткие серебристые рубцы там, где я когда-то истекала кровью. Все мое тело было напряжено, и от каждого облизывания по мне пробегал холодок. Всего у меня было около пятидесяти шрамов, насколько я когда-либо могла сосчитать, и он поцеловал каждый из них.

— Никто и никогда больше не оставит шрамов на этой коже, — прошептал он мне в спину, нарушая наше молчание. Я почувствовала, как его ладонь скользнула по моей спине, затем его пальцы обхватили изгиб моего бедра, притягивая меня крепче. — Я клянусь тебе, Сиренити. Если он хотя бы вдохнет твой воздух, я буду сдирать с него кожу слой за слоем. Я буду медленно осушать его досуха. Я разорву его жалкое тело на куски и заставлю смотреть, как они горят.

Я собиралась ответить, но внезапно он ускорил темп. Я оперлась на кровать, когда он толкнул меня еще ниже, входя в меня снова и снова. Как будто что-то внутри него оборвалось, и ярость, которую он так долго сдерживал, вырвалась наружу.

Наши бедра соприкасались, пот стекал по коже, и стоны смешивались. Он тоже не был тихоней, он дал мне понять, каково мое тело ощущалось вокруг его члена, скуля и ругаясь, когда он трахал меня все сильнее с каждой секундой. Кровать откинулась к стене, и я была почти уверена, что это услышала вся стая.

Он ударил в точку глубоко внутри меня, отчего мои ноги чуть не подкосились.

— Сильнее! — Я кричала. Снова и снова. — Сильнее, сильнее! О Боже, не останавливайся, мать твою… — Если бы он остановился, я бы сошла с ума. Я собиралась кончить. Жестко.

— Черт… — простонал он, впиваясь пальцами в мои бедра. Его член запульсировал внутри меня, и я почувствовала, как горячая сперма наполняет меня, стекая по внутренней стороне бедер. — О, черт! Я не могу — пробормотал он, продолжая толкаться. — Я не могу остановиться… — Его слова были гортанными и сдавленными. Они отправили меня за грань вместе с ним.

Моя киска дернулась вокруг него, сильно сжимая. Мой разум закружился, а перед глазами все поплыло. Вцепившись в простыни изо всех сил, я закричала от наслаждения, прижавшись к матрасу, пока он продолжал трахать меня, постанывая и кончая сильнее, пока я не была уверена, что он вот-вот потеряет сознание.

Я почувствовала, как что-то внутри меня оборвалось, и жидкость потекла по моим бедрам, впитываясь в матрас. Я почувствовала освобождение, и это было так сильно, что по моим щекам потекли настоящие слезы. Ничего подобного со мной раньше не случалось, и сказать, что я была в состоянии легкого шока, было бы преуменьшением.

Мои ноги подкосились, и я рухнула на матрас. Фауст упал вместе со мной, полностью придавив меня своим весом, но мне было все равно. Наше тяжелое дыхание заполнило мою спальню. Было душно, и мы были покрыты потом. Мне вдруг захотелось распахнуть окно, просто чтобы сделать глубокий вдох.

Через мгновение Фауст скатился с меня и лег на спину, ошеломленно уставившись в темный потолок. Было тихо, если не считать нашего тяжелого дыхания. Все, что я могла чувствовать, это кровь, бегущую по моим венам, и учащенный стук моего сердца, когда я желала, чтобы он замедлился. Мой разум лихорадочно соображал. Что, если он сожалел об этом? Что, если бы он обвинил меня в том, что я соблазнила его? Что, если…

— Я не жалею об этом, — сказал он, словно прочитав мои мысли. Склонив голову набок, я встретилась с ним взглядом, когда он добавил: — Это было… неожиданно.

Я издала тихий смешок, которого на самом деле не почувствовала. Я почти ничего не чувствовала, когда мое тело спустилось с высоты.

— Так ты пришел в мою комнату для чего, поговорить по душам?

Он фыркнул, качая головой.

— Думаю, что нет. — Затем он перекатился, все еще сидя, и провел ладонью по своим скользким от пота волосам. Я зачарованно смотрела, как его татуировки блестят в едва пробивающемся свете. — Я имею в виду, что не ожидал, что это будет так.

— Как именно, например? — Внутренне я съежилась. Я говорила как идиотка.

Какое, черт возьми, мне дело до его мнения по этому поводу? Он пришел сюда, спас меня, и это все, что должно было иметь значение, верно? Я больше не была так уверена. Что-то произошло между нами здесь, что я не могу объяснить. То, что я думала, будет быстрым и жестким трахом, превратилось во что-то другое.

— Ты меня совсем запутала, — сказал он с глубоким вздохом, поворачиваясь в сторону и снова встречаясь со мной взглядом. Затем его глаза пробежались по моему обнаженному телу, снова возбуждая. Даже после всего, что мы только что сделали, я могла видеть, как там кипит неприкрытое желание. — Что, черт возьми, ты с нами сделала?

— По-моему, все наоборот, — сказала я, садясь рядом с ним. Я натянула на себя скомканную простыню. — Я должна ненавидеть тебя за то, через что ты заставил меня пройти, Фауст.

— Ну, если ты ищешь извинений, то здесь их не найдешь. — Его брови нахмурились, когда он отвернулся. — То, что я сказал.… Возможно, слова были резкими, но я не говорю того, что не имею в виду. То, что ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, не умаляет того факта, что в моих глазах ты была человеком. А после ухода Локсли и всего, что натворил Райан Харкер…

— Я знаю, — сказала я, обрывая его. — Ты не обязан объяснять мне насчет Райана Харкера. Я долгое время была близка к этому и принимала это близко к сердцу. — Тогда меня наполнил стыд. Стыд и сожаление. — Я должна была попытаться остановить его давным-давно.

— Да, ты должна была, — сказал он без колебаний. — Но теперь это в прошлом. Нет смысла зацикливаться на том, чего ты не можешь изменить, верно?

Я думала об этом, но не была уверена, что согласна. Не уверена, смогу ли оставить все позади. Все время я стояла в стороне и позволяла этому случиться. Когда я наблюдала, как Райан извергает свою ненависть, когда позволила сфотографировать себя рядом с ним или за его спиной. Я была гребаной трусихой, и все еще не уверена, как вообще смогу загладить свою вину. Возможно, у Фауста действительно были причины ненавидеть меня.

— И что теперь? — Я не хотела спрашивать, но это нужно было. Он повернулся ко мне, приподняв бровь. — Мы что, просто…

— Притворимся, что этого не было? — он сухо закончил за меня.

— Да, это.

— Мы можем делать все, что, черт возьми, захотим. Но я уверен, что весь дом точно знает, что произошло между нами, так что нет смысла притворяться.

— Это не ответ.

— Ты хочешь сказать, что это не тот ответ, который ты искала, — возразил он.

— Боже, ты иногда ведешь себя как осел, ты знаешь это?

Он непримиримо пожал плечами.

— Никогда не утверждал, что являюсь кем-то другим.

— Значит, это все, — сказала я категорично. — Мы двигаемся дальше. Это вне наших систем, и мы можем вернуться в нужное русло. Возвращаемся к презрению друг к другу.

Мы помолчали с минуту, оба позволяя это осмыслить. Я представила, как все возвращается на круги своя, как мы ходим друг вокруг друга по яичной скорлупе, и от этой мысли у меня от беспокойства свело живот. Но я не собираюсь требовать от него большего, чем он был готов дать.

Я изучала роспись татуировок, покрывавших его кожу. Каждый дюйм был расписан детализированными рисунками, и было трудно сказать, где заканчивался один рисунок и начинался другой. На широкой мускулистой спине было несколько выпуклостей, которых я раньше не замечала. Они были покрыты чернилами, которые в основном скрывали их, но теперь, когда я подошла поближе, насчитала их около двадцати, может быть, даже больше.

Они выглядели как порезы, вроде тех, что были у меня на спине, но другие были округлыми, как рубцы. Или пулевые отверстия. Но это не имело никакого смысла. Вампиры обычно исцеляются от подобных ран. Единственная причина, по которой я не исцелилась, заключалась в том, что мне так долго не хватало крови, пока надо мной издевались. Эти шрамы были постоянными.

Поднеся пальцы к его коже, я коснулась кончиком пальца одного из рельефных шрамов. Фауст, должно быть, погрузился в собственные мысли, потому что от моего прикосновения он дернулся вперед. Развернувшись, он схватил меня за запястье и сжал. Его глаза почернели, а лицо было каменно-холодным, все следы открытости и теплоты исчезли в одно мгновение.

— Не прикасайся, блядь, к… — процедил он сквозь зубы, его ноздри раздулись от гнева.

— Что значит «не прикасайся»? Я только что трогала тебя своими руками.

Оттолкнув мою руку, он в мгновение ока слез с кровати и начал одеваться.

— Да, когда я трахал тебя. Но ты не имеешь права.

— Ты что, издеваешься надо мной прямо сейчас? — Спросила я с истерическим смехом. Перекатившись на колени, я позволила простыне упасть. — Твои пальцы и губы касались всех моих шрамов, Фауст. Я позволила тебе увидеть и почувствовать ту часть себя, которую я не афиширую. Я подумала…

— Тогда ты подумала неправильно, — отрезал он. Натянув рубашку через голову, он повернулся ко мне. — Если ты думаешь, что это значило что-то еще, кроме секса, тогда я не знаю, что тебе сказать. Я не такой, как Атлас или Меррик, Сиренити. — Он провел ладонью по лицу. — Я не из тех мужчин, на которых ты можешь положиться. У меня так долго был полный пиздец с головой, что я не уверен, что когда-нибудь смогу дать тебе то, что ты ищешь.

— И откуда ты знаешь, что я ищу? — Прижав руку к груди, я почувствовала, как внутри меня закипает гнев. Гнев, боль и уязвимость. — Откуда ты, черт возьми, знаешь обо мне или о том, что мне нужно?

— Я знаю тебя, — мрачно сказал он. — Ты думаешь, что тебя так сложно разгадать, но я знаю все о том, что тобой движет. Я вижу боль в твоих глазах и слышу ее в твоем голосе. Я вижу твои шрамы и то, как ты притворяешься, что их даже не существует. Каждый день ты пытаешься доказать себе, что ты не монстр, каким он заставил тебя себя считать. Ты хватаешься за все, чтобы удержаться. Атлас, Меррик, Август — даже Бастиан! Ты обвела их вокруг пальца, и даже не осознаешь этого!

— Прекрати, — прошипела я, отрывая от него взгляд.

— Нет, я не собираюсь останавливаться пока ты не вобьешь это в свою хорошенькую головку. Я не могу дать тебе то, что они дают. Я нехороший человек. Я никогда не буду хорошим человеком. Я болен и извращен. Я хочу убивать. Я хочу разрушать. Я не ищу прощения или искупления, так что если это то, чего ты хочешь от меня, то тебе придется долго ждать.

— Я никогда не говорила, что ищу хорошего мужчину.

— Тогда что? — спросил он, разводя руки в стороны. — Чего ты хочешь? Ты хочешь меня таким, какой я есть? Потому что я не собираюсь меняться только для того, чтобы ублажить тебя и твой маленький крестовый поход за справедливость. Это то, что ты получаешь со мной. Так скажи мне, Сиренити, ты хочешь меня?

Я моргнула, глядя на него. Гнев в его темных глазах был ошеломляющим. В них было столько боли. Должно быть, на его взгляд, я затянула слишком долго, потому что он просто горько усмехнулся, покачал головой и попятился, медленно продвигаясь к двери.

— Как насчет этого? — мрачно спросил он. — Решай, какого хрена тебе нужно, а потом возвращайся ко мне.

— Фауст…

— Увидимся позже, Сиренити. — Повернувшись, он рывком открыл дверь, но двигался медленно, как будто какая-то его часть на самом деле не хотела покидать комнату.

Он был уже почти за дверью, когда я заговорила. Мягче, чем хотела, я сказала:

— То, как ты целовал мои шрамы. — Он помолчал, ссутулив плечи, и его хватка на дверной ручке была крепкой. Я встала с кровати, совершенно обнаженная и уязвимая, как никогда. — Это кое-что значило для меня, Фауст, и я не думаю, что смогу просто забыть это. Даже если ты захочешь притворяться, я не думаю, что смогу больше.

Между нами повисла тяжелая тишина. Я отвернулась, зная, что бы здесь ни произошло, с этим покончено. По крайней мере, на данный момент. Но, прежде чем я повернулась к нему спиной, я услышала, как его шаги быстро приближаются. Фауст развернул меня и яростно прижался своими губами к моим. Поцелуй длился в общей сложности две секунды, прежде чем он оторвался от моих губ и вылетел из моей комнаты, хлопнув за собой дверью.

Глава 9

Сиренити

Должно быть, в тот день я спала как убитая, потому что, когда проснулась следующей ночью, несколько оборотней уже были на улице. Я наблюдала за ними около десяти минут из окна, просто изучая их издалека, видя их новыми глазами.

Когда я впервые приехала сюда, эти люди были мне так чужды. Я никогда не проводила сколько-нибудь значительного времени среди оборотней или дарклингов в

целом, поэтому, честно говоря, не знала, чего от них ожидать. После всего, что я увидела с момента приезда сюда, мое мировоззрение полностью изменилось. Не то чтобы с самого начала испытывала неприязнь к

дарклингам, но, как я предполагала, между знанием и видением была разница. Следовало понять это давным-давно.

Рассказ Фауста об охотниках на вампиров, с которыми он столкнулся так давно, привел меня в ужас. То, что они сделали с ним, то, что сделала с ним его собственная семья, было непростительно. Возможно, Фауст был прав. Возможно, люди не заслуживали моей надежды на искупление. Может быть, они все заслуживали смерти.

Вау… Мои мысли действительно погрузились в темноту. Я отвернулась от окна, позволив занавескам опуститься. Может быть, состояние Фауста передалось мне. Может быть, я хотела, чтобы он это сделал. Буквально.

Я надела обтягивающие черные брюки, мои любимые ботинки на шнуровке на толстой подошве и темно-красную майку. Сегодня мои волосы были уложены легко, теперь, когда они были подстрижены до плеч, и я приняла еще один душ, чтобы смыть с них пот от секса. Мне уже нравилась новая я. Ну, технически, это была не совсем новая я. Просто новая стрижка. Но я определенно чувствовала себя по-новому. Опять же, тяжесть была сброшена, и травма, которую я несла с собой, была…. ну, не совсем прошла, но сегодня утром это не было таким тяжелым бременем.

Я вышла из своей комнаты, оттянув время, сколько могла. Кто-то суетился внизу, и это заставило меня остро осознать, что тот, кто присутствовал в доме стаи прошлой ночью, должен был слышать все, что происходило между Фаустом и мной. Не в первый раз я прокляла тот факт, что все мы были наделены сверхъестественным слухом. Иногда это действительно мешало элементарной приватности. Я просто была бесконечно благодарна, что вампиры не бегают и им даже не приходится так часто пользоваться туалетом. Я вздрогнула, посмеиваясь про себя над мысленным образом. Поговорим о том, чтобы узнать своих соседей по дому поближе и лично.

Прежде чем я успела подняться на первую лестничную площадку, открылась дверь, и Бастиан вышел из спальни. Мы просто уставились друг на друга. Не в силах ничего с собой поделать, я оглядела его с головы до ног, отметив, насколько по-другому он выглядел сегодня и каким… аппетитным. На нем были темно-синяя футболка, темные джинсы и тяжелые ботинки. В его правом ухе свисал пирсинг, на шее было около трех серебряных ожерелий, а пальцы все еще украшали витиеватые кольца. Щетина на его подбородке стала густой, и это придавало ему опасный вид.

— Ты выглядишь довольно дерзкой для женщины, которая только вчера вечером получила по полной программе, — сказал он со смехом со своим мелодичным французским акцентом. — Но кто я такой, чтобы жаловаться, когда красивая женщина так смотрит на меня?

Мне следовало бы смутиться, но я так не сделала. Не перед Бастианом, которому, как мне показалось, нравилось слушать о моих ночных развлечениях больше, чем он показывал.

Он подошел ближе, обхватил мое лицо своими большими ладонями и запечатлел на моих губах мягкий, восхитительный поцелуй, от которого я прижалась к нему и закрыла глаза. Его язык скользнул по моим губам, увлажняя их. Но затем он слишком быстро отстранился с озорной усмешкой.

— На вкус ты как грех, mon cher. Свобода тебе идет.

— Мне все идет. — Я прошла мимо него с довольной улыбкой, направляясь к лестнице.

Я услышала, как он хихикнул у меня за спиной.

— Кто эта женщина? — беззаботно спросил он. — Куда убежал этот взбешенный маленький дампир?

— Она умерла там, в камере, вместе с моей матерью. — Мои слова прозвучали тяжелее, чем намеревалась, и его лицо посерьезнело, когда я повернулась, чтобы посмотреть на него через плечо. Фиолетовые глаза смотрели в мои, полные чего-то похожего на сожаление, но, по крайней мере, это была не жалость. Поэтому я снова улыбнулась, немного безжизненно. — Эта Сиренити не сможет пережить то, что, я знаю, мне придется сделать, поэтому мне пришлось похоронить ее.

Он снова положил руку мне на щеку, обхватив ладонью мое лицо. Мы остановились прямо перед нижней лестничной площадкой.

— Пока она все еще где-то там. Эта женщина была сильнее, чем она думала. Это одна из причин, по которой я все еще здесь.

Я подалась навстречу его прикосновению.

— Я хотела спросить тебя об этом. Какова другая причина? — Технически, у Бастиана не было реальной обязанности находиться здесь.

— Думаю, ты знаешь. Может, я и колдун здесь, но ты, похоже, наложила на меня чары, подобные тем, которые я не могу разрушить. Я начинаю думать, что не хочу пытаться.

— Даже после всего, что ты услышал прошлой ночью? В данный момент я не совсем женщина-одиночка. — Не думала, что когда-либо хотела быть ни тем, ни другим. Мне было слишком весело, и я даже не могла сделать выбор между ними.

Взгляд Бастиана метнулся к моим губам, и я облизнула их в ответ. Его большой палец мягко коснулся кожи у меня под глазом.

— Услышав, как ты вот так кончаешь, я поглаживал свой член, пока ему почти не стало больно. Я только хотел присоединиться к тебе. Звуки, которые ты издаешь, когда тебя трахают… — Он закрыл глаза, его ноздри раздулись. — Я не могу дождаться, когда услышу их снова, пока буду погружен в тебя.

Его слова так возбудили меня, что я была почти готова сказать «к черту все» и потащить его сексуальную задницу обратно в свою комнату. Но, увы, трудно было побыть наедине с собой в доме, полном мужчин. Рядом открылась дверь, и я почувствовала его запах еще до того, как он завернул за угол.

— Спокойный день? — Спросил Атлас, когда появился в поле зрения, его глаза сразу же прошлись по мне, как будто это было его второй натурой. Ухмылка на его лице была полна веселья.

Как обычно, он был одет в приталенный блейзер, но на этот раз он сочетал его с элегантной парой темных джинсов. Его борода была ухожена, а его черные волосы были немного длиннее, чем он обычно стриг. Я не потрудилась отодвинуться от Бастиана. Мне нечего было скрывать.

— Мило, — сказала я, притворно закатив глаза. Бастиан только усмехнулся и снова легонько поцеловал меня, прежде чем отстраниться. — Я полагаю, все слышали?

Губы Атласа изогнулись в улыбке.

— Ты в доме, полном могущественных существ со сверхслухом. С таким же успехом мы могли бы пододвинуть стул и взять немного попкорна. — Я застонала, и оба мужчины просто рассмеялись. — Честно говоря, я испытываю облегчение. Фаусту нужно было вытащить эту палку из своей задницы и засунуть свою собственную во что-нибудь другое.

Я не смогла сдержать фырканья.

— Ты ведь знаешь все об этой палке в заднице Фауста, не так ли? — Я повернулась, отчаянно пытаясь немедленно сбежать. Не могу поверить, что это только что слетело с моих губ. Что, черт возьми, со мной не так?

Шаги Атласа за моей спиной замедлились, и Бастиан рявкнул со смеху. Мое лицо покраснело, как свекла, и я ускорила шаг, безуспешно пытаясь избежать этого неловкого разговора.

— Ты выиграла этот раунд, но я не могу дождаться, когда мы точно покажем тебе, почему двое лучше одного, — крикнул он у меня за спиной.

Мой завтрак состоял всего лишь из стакана теплой крови. Не могу заставить себя переварить что-либо еще. Когда я спросила Атласа, откуда это взялось, он сообщил мне, что почти дюжина членов Ковена Ноктюрнов прибыли на территорию Кровавой Луны в поисках убежища после того, что произошло в посольстве, и на данный момент остановились в нескольких пустующих домиках на внешней окраине территории. Они привезли с собой свои запасы донорской крови.

Я знала, что рано или поздно нужно будет что-то предпринять. В городе было слишком много вампиров, чтобы привести их всех сюда. Ноктюрн был даже не единственным ковеном, но самым крупным. Было несколько ковенов поменьше, которые были не такими старыми. Они были разбросаны по районам дарклингов и не слишком вмешивались в политику, но людям было бы на это наплевать. Они не считали дарклингов людьми.

Кейт поставила передо мной еще один стакан, когда я проглотила последний глоток крови. Пока я завтракала, Атлас спустился в подвал, и Бастиан поцеловал меня в щеку, прежде чем, извинившись, присоединился к Кристофу.

Я посмотрела на Кейт, приподняв бровь.

— Пытаешься откормить меня?

Она лукаво улыбнулась.

— Тебе это нужно. Поверь мне, особенно после всей той энергии, которую ты…

Я поперхнулась, несколько раз кашлянув и ударив себя в грудь. Затем я застонала от унижения.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не была здесь прошлым… ну, утром-днем? — Этот новый график сна сбивал с толку.

— Возможно, я проскользнула на несколько минут прошлой ночью. — Она пожала плечами. — Никогда бы не подумала, что ты крикунья.

— О боже мой! — Я прижалась лбом к столешнице. — Убейте меня, пожалуйста. Я знаю, что вампиры могут умереть, если ты будешь достаточно стараться. Просто сделай это и избавь меня от страданий.

Кейт усмехнулась, затем обошла стойку, взяла стакан и с силой поставила его обратно.

— Пей.

— Спасибо, — пробормотала я, опрокидывая содержимое одним большим глотком. Кровь наполнила мое тело теплым покалыванием, и я сразу же почувствовала себя бодрее.

— Ну, теперь, когда я достаточно унижена… — Я встала, отнес свой стакан в раковину. — Я собираюсь пойти найти ближайший утес и быстро сброситься с него. Вспоминай меня с нежностью.

— О, пожалуйста, — фыркнула Кейт. — Ты знаешь, сколько женщин убили бы, чтобы оказаться на твоем месте?

— Ранее неизвестное гибридное существо, попавшее под перекрестный огонь войны видов, которое было заковано в цепи врагами своего фальшивого отца и теперь несет ответственность за смерть бесчисленного количества дарклингов? — Сухо спросила я.

Кейт моргнула, глядя на меня. Ладно, возможно, это было немного мрачновато даже для меня.

— Я имела в виду, что ты получишь удовольствие не с одним, а с пятью разными мужчинами, но, конечно, давай выберем гибридную версию о конце света.

Я рассмеялась.

— Извини. Я все еще пытаюсь увидеть во всем этом светлую сторону. И, кстати, то, что произошло прошлой ночью с Фаустом, вероятно, больше никогда не повторится. Я думаю, нам просто нужно было избавиться от этого в наших системах. Мы с ним как масло и вода. Или зубная паста и апельсиновый сок.

— Повтори это медленно и скажи мне, действительно ли ты в это веришь, — попросила Кейт, качая головой.

— Ноктюрн Фауст — самый… самый…

— Что? — поддразнила она. — Приводящий в бешенство, эгоистичный, мускулистый, хорошо обеспеченный…

— Ты можешь остановиться прямо здесь, — быстро сказала я, обводя взглядом комнату, хотя знала, что парни были либо с Кристофом и Шоном, либо внизу, в подвале, с Виктором. — Тебе не нужно раздувать эго этого человека еще больше, чем оно уже есть. Кроме того, он может быть всем этим, но вокруг него также есть гребаная стена, более высокая, чем вокруг Нок-Сити. Я думаю, что прошлая ночь должна была случиться, но не уверена, что кто-то из нас готов к повторению.

Я лгала самой себе. Я чувствовала вкус лжи на кончике языка, как чего-то кислого. То, что произошло между мной и Фаустом, было не просто сексом. Так должно было быть, но этого не произошло. Мы оба это знали. Даже если он был самым большим мудаком в мире, у какой-то его части были веские причины, и я могу понять это лучше, чем кто-либо другой. Были времена, когда я тоже ненавидела людей. Временами я даже ненавидела мужчин как вид.

— Продолжай убеждать себя в этом, — сказала Кейт, поднося чашку кофе к губам и делая глоток. — Но из-за того, что этот человек держит тебя на прицеле, буду осторожна, делая ставки. По крайней мере, у тебя есть еще четверо сногсшибательных мужчин, соперничающих за твое внимание. Даже колдун. Признаюсь, этого я не ожидала.

— И ты, и я, обе. — Я не смогла сдержать легкой улыбки, тронувшей мои губы, вспоминая ночь, проведенную между Мерриком и Бастианом, вспоминая, как Бастиан защищал меня на улицах Нок-Сити.

— Хорошо, — сказала я, расправляя плечи и делая глубокий вдох. — Мне нужно покончить с этим. Если я кому-нибудь понадоблюсь, буду в подвале.

Я направилась в ту сторону, когда Кейт схватила меня за плечо, разворачивая к себе. Ее яркие глаза были полны беспокойства.

— Будь осторожна там, внизу, хорошо? Стая Красного Леса годами поливала нас дерьмом, и чего бы ни хотел этот человек, пожалуйста, не доверяй ему.

Я кивнула.

— Со мной все будет в порядке. Но я должна узнать, знает ли он что-нибудь о моей кузине. Я должна попытаться. Она рассчитывает на меня, и это продолжается уже достаточно долго. Невозможно сказать, что они с ней сделали, если судить по Шону. Если Райан может творить такие вещи со своей собственной кровью, что бы он сделал с моей?

Кейт поморщилась.

— С ним тоже все будет в порядке, ты же знаешь. Это займет некоторое время, но мы что-нибудь придумаем.

Я слабо улыбнулась, так сильно желая поверить ей.

— Надеюсь, ты права.

— Обычно это так. Просто спроси Кристофа.

Я рассмеялась, затем направилась в подвал, сделав при этом глубокий вдох. Мне нужно было встретиться с Виктором лицом к лицу и выяснить, что, черт возьми, нам с ним делать.

Прежде чем я успела повернуть ручку двери в подвал, она повернулась и со скрипом отворилась. Шипение сорвалось с моих губ, и все мои мышцы напряглись, когда в поле зрения показалась копна рыжих волос.

— Саванна…

Глава 10

Беатрикс

Не могу решить, жарко мне или холодно. Скорее, и так и так, одновременно. Мое тело казалось каким-то совершенно другим существом, и я просто плыла туда-сюда, всегда сбитая с толку, всегда усталая.

В углу моей камеры стояла тарелка с заплесневелой буханкой черствого хлеба и стакан тепловатой воды. Она простояла там нетронутой два дня. Я не могла заставить себя съесть это. Каждый раз, когда я думала о том, чтобы положить что-нибудь в рот, мой желудок скручивало и меня тошнило. Иногда я ела. Нужно же как-то поддерживать свои силы, но их было мало.

Первые несколько дней моего длительного пребывания здесь я провела, барабаня в дверь камеры, крича на всех, кто мог меня слышать. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что, где бы я ни была, меня никто не ищет. Я нахожусь в этой камере по меньшей мере три недели. Однако не уверена, так как не было ни окон, ни часов, ни какого-либо способа определить время. Я пыталась спать с перерывами, используя циклы, чтобы следить за днями, но все начинало расплываться.

Я провела последние несколько недель, прокручивая в голове свою последнюю ночь свободы. Я рассматривала каждую деталь со всех сторон, но все еще не могла вспомнить, как здесь оказалась. Я вспомнила, как танцевала в «Ру» с Сиренити и двумя моими друзьями из группы активистов. Они ушли еще выпить, так что я просто продолжала танцевать.

Я беспокоилась о своей кузине. С тех пор, как умер Шон, она вела отшельническую жизнь, редко покидая свой особняк, за исключением обязательных занятий, которые мы посещали вместе. Это было все равно что вырывать зубы, пытаясь заставить эту девушку улыбнуться. С ней что-то происходило, и я придумывала способ заставить ее открыться. Что-то дома было не так. Я могу поклясться, что не раз видела синяки у нее на шее, но никогда не спрашивала о них.

Однако той ночью в «Ру» она была счастлива. Я видела, как она танцевала с тем вампиром, которого легко узнала, и надеялась, что она знала, что делает. Атлас Ноктюрн был лидером ковена и яростным врагом отца Сиренити. Я просто надеялась, что никто не был настолько глуп, чтобы сфотографировать их вдвоем, прижимающихся друг к другу на танцполе.

Затем я вспомнила, что вышла из толпы и направилась к бару, чтобы выпить еще. Когда я повернулась, чтобы сказать Рен, что скоро вернусь, ее нигде не было. Из-за алкоголя, бурлящего в моей крови, я витала в облаках, так что не придавала этому особого значения.

В тот вечер я уехала без нее. Ее телохранители заверили меня, что знают, где она, и доставят ее домой в течение часа. Они были новичками, но могу сказать, что были способны, и они не сводили глаз с моей кузины так, что я покачала головой. Хотя, хорошо для нее. Могу сказать, что ирландец хотел сделать с ней плохие вещи. Это было написано у него на лице. Сиренити заслуживала мужчину, который действительно мог бы доставить ей удовольствие, а не этого придурка Карсона Бэйджли.

Той ночью я поехала домой на такси, но все остальное было как в тумане. Я даже не могла вспомнить, как вышла из машины или как дошла до своего общежития. Только что смотрела в окно, наблюдая за пролетающими мимо огнями города, а в следующее мгновение проснулась с головной болью на грязном бетонном полу.

Каждый раз, когда кто-то открывал тяжелую железную дверь, пахло мочой и блевотиной. Я была одна в маленькой темной комнате, но слышала звуки за стенами. Плач, вопли и ругань. Слышала приглушенный мужской разговор и скрежет металла по бетону. Слышала тяжелые шаги, ругань и даже тихий смех.

В первый раз меня выпустили из камеры посреди ночи, когда чьи-то руки сжали мои и с силой потащили из комнаты. Я пыталась бороться с ними, но мое тело было слабым. Двое мужчин в костюмах потащили меня по длинному коридору. Они привели меня в стерильно выглядящую палату с больничной кроватью, подставками для капельниц и маленьким столиком на колесиках, заваленным шприцами, серебристой металлической коробкой и несколькими бутылочками с прозрачной жидкостью.

У меня скрутило живот при виде всего этого медицинского оборудования, и я боролась усерднее, но мужчин это не смутило. Они привязали меня к этому столу, а затем быстро вышли из комнаты. В этот момент вошел мой дядя.

Я узнала его знакомые солнечно-светлые волосы, всегда идеально уложенные. Он улыбался, когда встретился со мной взглядом, но, как всегда, за его взглядом была пустота. В нем было что-то пустое. Мое сердце ухнуло куда-то в желудок при виде него. Я всегда ненавидела своего дядю. Он был ублюдком, позором, с которым я пыталась притвориться, что не имею никакого отношения. Я уже несколько лет работала с группами по защите прав дарклингов и старалась держать в секрете тот факт, что состою в родстве с сенатором.

Ненависть, которую он проповедовал, была не тем, с чем я хотела себя связывать. Я видела, как это убивало Сиренити и Шона каждый раз, когда они были вынуждены стоять за его спиной. Шон сделал это ради своей сестры. Я знала, что он не был похож на своего отца. Сиренити тоже, но они были у него под каблуком.

Ко мне и дяде Райану присоединился мужчина постарше. Он был одет в длинный белый докторский халат и держал руки перед собой, словно вытирая их. Затем он осторожно надел на них латексные перчатки. Ни один из мужчин не заговорил со мной. Это было так, как будто я даже не была человеком. Они смотрели на меня как на объект. Я даже несколько раз пыталась обратиться к своему дяде, умоляя его отпустить меня, но ему было все равно. Он смотрел сквозь меня, а потом оставил в той комнате с сумасшедшим доктором и больше не возвращался.

В тот первый день, когда я оказалась на медицинском столе, доктор воткнул в меня столько игл, что к тому времени, как они закончились, я сбилась со счета. Из некоторых игл вытекала кровь, а некоторые из них впрыснули в мои вены прозрачную субстанцию, которая горела, как жидкий огонь. Я понятия не имела, что они мне вкололи, но предположила, что это был какой-то наркотик или успокоительное, потому что сразу же впадала в состояние, похожее на кому, когда мое зрение затуманивалось, а конечности становились похожими на желе.

Затем меня снова поместили в ту маленькую камеру. В углу на полу лежал единственный матрас без одеял и подушек. В углу стояло ведро, чтобы справить нужду, и стакан воды, который всегда находился в углу комнаты. Его наполняли раз в день, и все.

Я перестала кричать через неделю. Я знала, что это бесполезно. Никто не придет меня спасать. Никто даже не знал, что я здесь. Если мой дядя был ответственен за это, то я не могу рассчитывать на городскую полицию в проведении расследования. Они тоже были под каблуком у сенатора. Я застряла.

За последнюю неделю я слышала больше шума за пределами камеры, чем обычно. Много сверлящих звуков, ударов молотком и больше голосов, чем обычно. Что-то происходило. Во время моих ежедневных прогулок к операционному столу, где мне делали еще больше уколов, я пыталась осмотреться, чтобы увидеть, что происходит. Я лишь мельком увидела, что в соседнем коридоре идет какое-то строительство, прежде чем мужчины, державшие меня за руки, дернули меня вперед и втолкнули в ту же комнату, что и всегда.

Затем, два дня назад, я услышала звуки новых голосов, доносящихся из коридоров. Я сразу поняла, что это женщины. Я слышала плач, мольбу и даже вопли. Прижав ухо к тяжелой двери, я почти ничего не расслышала, но они прошли мимо, по-видимому, большой группой, пошатываясь и волоча ноги. Затем я услышала звук захлопывающейся тяжелой металлической двери и последовавший за этим стук кулаков.

Я легко сложила кусочки воедино. В эти камеры приводили все больше женщин — камеры, которые они строили специально для них, по мере роста числа заключенных. Женщины исчезали из города уже год. В сообществах дарклингов — это было большой проблемой, особенно потому, что полиция отказывалась помогать. Я чувствовала себя такой глупой. Мне следовало бы догадаться, что мой дядя имеет какое-то отношение к этим исчезновениям.

Но какого черта я здесь делала? Я не была дарклингом, так какого черта я им понадобилась? И где были мои родители? Наверняка они бы уже поняли, что что-то не так. Возможно, мы редко видимся, но мой отец звонил раз в неделю, чтобы убедиться, что я, по крайней мере, все еще дышу. Все было так запутанно, и большую часть времени мой мозг был затуманен. Не уверена, сколько еще смогу это выносить, прежде чем превращусь в оболочку того, кем была раньше.

Никто не придет за мной. Это была моя могила, и все, что я могу делать, это сидеть и ждать, когда умру в ней.

Глава 11

Сиренити

Саванна улыбнулась мне, когда неторопливо выходила из дверного проема, пронесшись мимо меня, но не без того, чтобы по пути задеть меня плечом. Стряхнув с себя оцепенение, я повернулась, схватила ее за запястье и заставила остановиться.

— Что ты здесь делаешь? — Я зашипела. — Изгнание — постоянная вещь, насколько я знаю.

Она вздрогнула от того, что я сжала ее запястье, и должна признать, что мне было немного приятно сознавать, что она знает, насколько я сильна. Тем не менее, она слабо улыбнулась.

— Ты думаешь, то, что Август трахает тебя сейчас, делает тебя луной этой стаи?

— Мы не будем говорить об этом. Что ты делаешь на территории Кровавой Луны?

— Меня пригласили, — сказала она с дразнящей интонацией. — Ты хочешь сказать, что не знала? Август попросил меня прийти сюда лично. Думаю, он скучал по мне.

В моей груди зародилось рычание, но я не выпустила его. Не собираюсь позволять этой сучке понять, что она достает меня, даже если у меня возникло внезапное желание перегрызть ей горло зубами. Не могу позволить ревности затуманить мой разум. Кроме того, я знаю таких женщин, как она. Они играли эмоциями и искажали факты, чтобы добиться своего. Она опозорила себя во имя того, чтобы заполучить мужчину, которого хотела, так что не думаю, что она была выше того, чтобы солгать мне в лицо.

— Он прямо там, внизу, если тебе нужно спросить у него самой. — Она кивнула в сторону двери в подвал. Ее губы были изогнуты в самодовольной, насмешливой улыбке, а зеленые глаза лучились озорством.

Я крепче сжала ее запястье, и, к моему удовлетворению, она заскулила.

— Я не верю ни единому твоему слову, Саванна. Что бы ты ни пыталась провернуть, это сработает не так, как ты думаешь. Здесь происходят вещи гораздо серьезнее, чем твоя маленькая влюбленность в Августа. Просто жалко, как ты унижаешь себя ради его внимания.

— Ты понятия не имеешь, что происходит между ним и мной.

— Ты права — я не знаю, — сказала я, немного смягчая свой тон. — Но что я точно знаю, так это то, что, что бы это ни было, теперь все кончено. Август из Кровавой Луны принадлежит мне, и если ты попытаешься помешать этому, я не моргнув глазом снесу твою голову с плеч. — Я притянула ее ближе, и она не сопротивлялась. — Ты красивая женщина, Саванна. Ты жестокая и способная, у тебя впереди целая гребаная жизнь. Не трать свое время на то, чтобы тосковать по мужчине, который никогда не будет твоим.

Она моргнула, глядя на меня, словно ошеломленная, но через мгновение в ее глазах снова появился сердитый блеск.

— Что, черт возьми, ты знаешь о тоске? У тебя есть все пятеро мужчин, которые целуют землю у твоих гребаных ног. Августу следовало бы выпотрошить каждого из них за то, что они хотя бы взглянули на тебя, но ты злоупотребляешь его привязанностью. Ты плюешь в лицо своим брачным узам каждый раз, когда трахаешь своих вампиров. Ты отвратительна.

Уродливый ожог разгорался в моей груди, заставляя меня хотеть наброситься на нее. Я не хотела, чтобы она была права. Не хотела признаваться, что задавалась точно таким же вопросом о себе.

— Не притворяйся, что знаешь меня. Я не обязана оправдываться перед ревнивой маленькой девочкой. Тебе нужно покинуть это место, прежде чем я решу сопроводить тебя сама, без нескольких частей тела.

Она рассмеялась мне в лицо.

— Ты теперь думаешь, что крутая…

Отпустив ее запястье, я переключилась на хватку за горло.

— Не испытывай меня, сука. — Я почувствовала, как мои глаза изменили цвет. — Превращение для меня в новинку, и я могу сорваться в любой момент. Ты действительно не захочешь оказаться на другом конце этих когтей, когда это произойдет. — Я согнула пальцы, чувствуя, как кончики сдвигаются и заостряются.

Звук откашливания из-за плеча Саванны заставил меня замереть. Мои глаза встретились с глазами Кейт, когда она прислонилась к стене рядом со входом в столовую. Она вздохнула, но я смогла видеть легкую ухмылку на ее губах, которую она пыталась подавить.

— Как насчет того, чтобы спуститься туда и помочь альфе, — предложила она, подходя ближе. — Я могу вынести мусор.

Ухмыльнувшись, я отпустила женщину, наслаждаясь красными следами от пальцев на ее бледной шее. Я кивнула Кейт.

— Спасибо, девочка, — небрежно сказала я, подавляя гнев и разочарование, которым по ошибке позволила накопиться внутри меня. Затем я снова поймала взгляд Саванны. — Оставайся на своей полосе, сучка. Клянусь богом, если ты снова встанешь у меня на пути…

— Ладно, — сказала Кейт, прерывая меня и дергая Саванну за руку. — Давай воздержимся от драки на кухне. — Она посмотрела на меня и улыбнулась. — Когда закончишь делать то, что ты там делаешь, зайди ко мне. Шону сегодня утром немного лучше. Ему даже удалось что-то съесть.

На мгновение забыв о своем гневе, я почувствовала, как внутри меня расцвело тепло при упоминании моего брата. Я просто кивнула и отвернулась от рыжеволосой сучки. Закрыв за собой дверь в подвал, я прислушалась к тихим стонам человека, страдающего от боли.

Добравшись до самого низа, я немного постояла, любуясь происходящим. Атлас, Фауст, Август и Меррик были все здесь, внизу. Меррик прислонился к дальней стене, вертя в пальцах мелкую монету и ухмыляясь, когда Атлас провел острым лезвием по обнаженной груди Виктора спереди. Август скрестил руки на груди, свирепо глядя на оборотня, и Фауст делал то же самое.

Меррик поднял голову и улыбнулся мне. В его зеленых глазах блеснул озорной огонек. Это снова напомнило мне, что эти люди были опасны и жестоки, даже если иногда они хорошо это скрывали. Атлас вполголоса разговаривал с Виктором. Что-то о том, что ему нужно было высказаться и перестать подбирать слова. Из того немногого, что мне удалось почерпнуть за время моего короткого общения с Виктором, я уже знала, что он был изворотливым и подлым. Он был из тех людей, которые говорят загадками и насмешками.

Маленький, темный подвал был наполнен густым, острым запахом волчьей крови. Я поняла, что могу легко отличить запах крови человека, волка и вампира. От этого мужчины пахло чистокровным волком — немного дымком, сладостью и мускусом. Это был неплохой аромат. Не такой соблазнительный, как от вампирской крови, конечно, но у меня все равно потекли слюнки. Внезапно я почувствовала огромную благодарность за то, что Кейт сегодня поставила передо мной оба стакана с кровью.

Атлас повернулся с ножом в руке и встретился со мной взглядом. Его глаза почернели, и эти черные паутинчатые вены вздулись под его бледной кожей. У него были удлиненные зубы, и прямо сейчас в нем было что-то совершенно дикое. Он выглядел таким же опасным, как и все слухи, которые я когда-либо слышала о нем. Он выпрямился, делая шаг назад от Виктора, позволяя оборотню истекать кровью на пыльный пол из ран в груди.

Август кивнул мне, но на этот раз он не подошел и не поцеловал меня. В его глазах была тень того, что, как я сразу поняла, было виной. Он знал, что я знаю о Саванне, и мы собирались поговорить об этом, как только закончим здесь. На этот раз я не спешила с выводами, не после всего, что произошло между нами. Я знала, что Август никогда бы не стал действовать за моей спиной с другой женщиной, и не была настолько неуверенна в себе, чтобы позволить подозрениям взять верх надо мной, но если он снова позвал ее сюда, на то должна была быть веская причина. Я просто ненавидела то, что в очередной раз узнала об этом последней.

— Что я пропустила? — Спросила я у зала. Фауст взглянул на меня, как обычно, свирепо. В его глазах ничего не читалось, и я возненавидела это. У него была раздражающая способность сохранять совершенно каменное выражение лица. Мне было интересно, о чем он думает, если прокручивает в голове прошлую ночь, как я, похоже, не могла перестать делать.

У Атласа все руки были в крови, она капала с ножа, который он держал, когда он сказал:

— Просто поболтали за завтраком. — Когда в глазах Атласа появлялся этот блеск, он становился не чем иным, как зловещим. Была причина, по которой он возглавлял самый большой Ковен в городе.

Я посмотрела на Августа, убедившись, что мои глаза кричат о том, что я совершенно не впечатлена.

— Наткнулась там наверху на знакомое лицо, — лениво сказала я. — Должна сказать, не ожидала такого маленького сюрприза этим утром. — Мой взгляд мог бы прожечь дыру в альфе.

Он вздохнул.

— Я объясню это позже.

— Ты чертовски прав, так и будет. Меня тошнит от этого дерьма, Август. — Я подошла ближе, переводя взгляд с Виктора на парней. — Я не знаю, сказал ли тебе Фауст, но, когда Виктор вчера устроил нам засаду со своим предупреждением, он сказал мне остерегаться твоей лжи. Он сказал, что ты что-то скрываешь от меня.

Из груди альфы вырвался рокочущий звук, похожий на начало глубокого рычания.

— А сейчас он это сделал? — Его глаза метнулись к Виктору, обещая боль.

Моя волчица реагировала на своего альфу — свою пару. Я чувствовала его доминирование под поверхностью, и это заставляло мою волчицу хотеть выйти наружу. Я оттолкнула ее, но почувствовала, как напряглась моя кожа от усилий не дать этой новой энергии выплеснуться наружу.

— Это заставляет меня задуматься, был ли он все-таки в чем-то прав. — Я медленно прищелкнула языком. — Был ли он прав, Август? Ты что-то скрываешь от меня?

Напряжение в комнате было огромным. Даже плечи Фауста были напряжены. Меррик все еще подбрасывал ту же монету над костяшками пальцев, но уже не обращал внимания на свои движения, как будто это действие было вызвано мышечной памятью. Он наблюдал за Августом и за мной с волнением в травянисто-зеленых глазах, как обычно ухмыляясь.

— Он бы не посмел, — сказал Меррик. Он подмигнул мне. — Он знает, что его пара, скорее всего, оторвет ему задницу. — Покинув свой насест у стены, он подошел ко мне, как обычно возвышаясь надо мной. Меррик протянул руку, теребя пальцами кончики моих недавно остриженных волос. — Дай им шанс. Эта сучка недолго будет вынюхивать что-то вокруг.

Его слова что-то успокоили во мне. У Меррика, казалось, был талант успокаивать меня, вроде как это делал Бастиан. Было что-то в ритме их голосов и их непринужденных улыбках, отчего мне стало тепло.

— Мне это нравится, — сказал он после паузы, сильнее дергая меня за волосы. — Подходит этой новой версии тебя. — Затем его палец прошелся по моей коже от скулы до ключицы, затем задержался на вене, которая билась под его пальцем. — На самом деле мне это очень нравится.

Я улыбнулась ему, затем снова повернулась к Августу. Его глаза тоже скользнули по моим коротким волосам. В них вспыхнул ярко-желтый огонек, когда я сказала:

— Мы продолжим этот разговор позже. Ты можешь на это рассчитывать. — Затем я подошла прямо к своему большому альфе, поднялась на цыпочки и запечатлела медленный, чувственный поцелуй на его губах.

Я чувствовала, что другие мужчины в комнате наблюдают за нами. Глаза Фауста прожгли дыру в моей спине. На мгновение я подумала, что Август проигнорирует меня после напряжения между нами со вчерашнего дня, но вскоре почувствовала, как его сильные руки обвились вокруг моей талии. Его язык медленно скользнул по моему, и я не потрудилась скрыть стон. Мое тело уже горело для него.

Я не стала задерживаться слишком долго, зная, что позже у меня будет для этого достаточно времени. Поэтому повернулась к Виктору, который наблюдал за нами, прищурившись. На его губах была усмешка, когда он сказал:

— Так это твоя новая луна. — Он цыкнул на Августа. — О, как падают могущественные. Каково это — проходить мимо своей пары, как мимо шлюхи?

Его голова дернулась в сторону, когда кулак Атласа врезался ему в висок. Кровавая слюна свисала с его нижней губы, и все же ему удалось рассмеяться.

Я разочарованно покачала головой, глядя на Виктора, как на маленького ребенка.

— Мне жаль тебя, Виктор, — сказала я. — Когда начинаются личные оскорбления, ты понимаешь, что уже проиграл.

— Ты такая же, как твоя мать, не так ли? Одного члена недостаточно, чтобы… — От очередного удара по его лицу по комнате разнесся глухой треск.

— Я могу заниматься этим всю ночь, — сказал Атлас. — На самом деле, я собираюсь. — Он не потрудился стереть кровь с костяшек пальцев. Вместо этого он поднес их ко рту и слизнул кровь. Дрожь пробежала по моему позвоночнику. — Я спрошу тебя снова, остолоп. Почему твой альфа отправил тебя с этой информацией? Чего ты добиваешься?

— Он сказал нам, что там были перемещенные заключенные, — сказала я. — Но больше ничего не узнала.

— Лгунья, — выплюнул Виктор. — Кто теперь хранит секреты?

Я горько рассмеялась.

— О, ты имеешь в виду ту часть, где ты намекнул, что моя кузина уже мертва? Я называю это чушью. Она нужна Райану живой. Я не знаю, зачем, но знаю, что она ценна для него. Пока я здесь, он сохранит ей жизнь.

— Ты очень веришь в своего отца, — сказал он, и я не потрудилась поправить его. Я не играла на его колкостях. — Я имел в виду то, что сказал. Заключенных переводят на новое место.

— Почему? — Спросила я. — Где они были раньше?

— Ты же на самом деле не такая дура, правда?

Что-то тревожное сжалось у меня в животе, и я немедленно представила себе те пустые камеры в посольстве людей. Там, внизу, были тела, но я насчитала по меньшей мере дюжину пустых. Моя грудь сжалась от осознания этого. Мы были так чертовски близки.

— А, теперь она поняла, — сказал Виктор.

— Какой смысл уничтожать их собственный объект? — Спросил Фауст, заговорив впервые с тех пор, как я спустилась сюда. — Мы никогда бы не заподозрили посольство в качестве возможного места расположения. Не с таким количеством дарклингов, которые приходят и уходят.

Посольства в Нок-Сити кишели представителями всех рас. Люди смешивались с дарклингами, поскольку именно там происходили дела, подписывались договоры и велись переговоры. Предполагалось, что посольства будут нейтральной территорией в центре городов-убежищ. Работу целого объекта, оборудованного камерами предварительного заключения под его фундаментом, было невозможно сохранить в секрете.

— Я не могу говорить от имени людей, но подозреваю, что именно по этой причине. Где лучше, чем в последнем месте, которое вы ожидали? И я предполагаю, что они взорвали все до небес, надеясь сплотить остальных людей против дарклингов. Их разъяренные толпы действительно любят охоту на ведьм, так сказать.

— Ты знаешь, куда их переводят? Кто ваши источники? Ты не занимаешь высокого положения в иерархии своей стаи и не должен быть посвящен в такого рода информацию без указания твоего альфа, — сказал Август. — И не утруждай себя ложью. Я говорил с твоим альфой. Сейчас он на пути сюда.

Глаза Виктора на секунду расширились, прежде чем он сменил выражение лица.

— Я не обязан раскрывать это. Если Рено уже в пути, то скоро вы получите ответы на свои вопросы.

— Ты хочешь умереть, не так ли? — Фауст стиснул зубы. — Ты надеешься на это.

— Если ты убьешь меня, то начнешь войну, в которой не готов победить.

— У меня самая сильная стая на континенте. Кроме того, Рено знают, что любой вызов мне был бы смертным приговором, — сказал Август.

— Самая сильная? Ты уверен в этом? Как именно ты планируешь объяснить моему альфе это не санкционированное нападение на волка Красного Леса?

— Ты напал первым, — процедила я сквозь зубы. — Я не забыла об этом, Виктор. Я помню твое лицо, даже измененное. Ты бы убил меня, если бы стая не встала у тебя на пути. Это твоя собственная вина, что ты зависаешь здесь по нашей милости, и что-то подсказывает мне, что ты не очень высоко стоишь в списке приоритетов своего альфы.

— Откуда ты это знаешь, девочка? — он плюнул. — Ты была волком неделю и думаешь, что уже все поняла? Ты щенок

— дворняжка.

Я подошла вплотную к его лицу. Достаточно близко, чтобы почувствовать его горячее, вонючее дыхание на своем лице.

— Я была волком с того гребаного дня, как родилась. — Он моргнул, глядя на меня затуманенными от слишком большого количества ударов по лицу глазами. Он заслуживал каждого из них за то, что пытался сделать со мной в тот день. — А теперь, — сказала я чуть более любезно. — Скажи…

Шаги с лестницы прервали мой вопрос. Бастиан спустился вниз с напряженным лицом.

— Альфа Красного Леса здесь.

Виктор за моей спиной начал посмеиваться.

— С таким же успехом ты можешь снять с меня эти цепи прямо сейчас.

Август уже поднимался по лестнице с Фаустом, следуя за Бастианом. Меррик ждал меня. Когда я проходила мимо, он положил руку мне на поясницу, и это небольшое прикосновение успокоило меня. Я остановилась на полпути и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Атлас для пущей убедительности ударил Виктора кулаком в висок, вырубив оборотня.

Атлас повернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Я присоединюсь к вам через минуту. Наверное, мне стоит немного привести себя в порядок. — Его руки были покрыты кровью Виктора, как и рубашка. Прежде чем я успела что-либо сказать, Атлас тут же сорвал ее, показав себя, покрытого татуировками, во всей красе. У меня немного потекли слюнки.

— Не время, любимая, — сказал Меррик. Его дыхание прошелестело по маленьким волоскам возле моего уха. — Ну же, давай покончим с этим.

Мы оставили подвал и Атласа позади и направились к передней части дома стаи. Мы прошли мимо Кейт в фойе, когда она выглянула в окно, и одарила меня неловкой улыбкой. Снаружи ярко светила луна, освещая окружающие домики, дополняя мягкое оранжевое сияние нескольких высоких фонарей, которые свисали с разных деревьев. Все мы могли видеть ночью, так что в этом не было особой необходимости, но иногда было приятно увидеть что-то обычное.

Высокий мужчина стоял вместе с Августом, Фаустом и Бастианом у подножия крыльца. Еще четверо задержались у него за спиной. Он был такого же роста, как Август, но его волосы были короткими и черными, а кожа на несколько тонов темнее. На вид ему было где-то под тридцать, но опять же, с оборотнями никогда нельзя сказать наверняка. Это был суровый на вид мужчина, которого можно увидеть с мечом в руках на древнем поле битвы или арене. Он определенно был похож на Рено.

Его глаза встретились с моими через плечо Августа, и он слегка прищурился. Я держала плечи напряженными, а лицо старательно непроницаемым. Август шагнул вбок, подзывая меня. Он легко обнял меня за талию, притягивая ближе к себе. Вокруг нас двигалось еще больше оборотней. Они выходили из своих домов, разглядывая незнакомых оборотней, готовые защищать своего альфу, несмотря ни на что.

Оглядевшись, я даже заметила нескольких вампиров, которые недавно нашли убежище на землях стаи.

— Рено, я хотел бы представить тебе мою пару — Сиренити, — гордо сказал Август.

Я была рада, что он не назвал фамилию Харкер. Я перестала ассоциироваться с этим именем. Технически, теперь я была Ноктюрн. Или Красная Луна? Могу ли я написать это через дефис?

Не время, Сиренити… Подумала я, повторяя слова Меррика.

Рено оглядел меня с ног до головы, но было невероятно трудно сказать, о чем он думал. Он быстро кивнул мне.

— Рено из Красного дерева, — коротко сказал он. — Я слышал, у вас один из моих волков. Тогда сразу к делу.

— Трое твоих волков решили, что устроить засаду на мою пару — хорошая идея, — сказал Август.

Выражение лица Рено не изменилось.

— Я ничего подобного не приказывал.

— Тогда мы должны быть одного мнения, — дипломатично заметил Август.

Два альфы смотрели друг на друга сверху вниз, как будто это было какое-то поле битвы, балансируя на тонкой грани между угрозой и уважением. Я чувствовала враждебность между ними, и это заставило меня задуматься, что, черт возьми, произошло, чтобы так обострить отношения между двумя стаями. Я никогда особо не задумывалась о политике стаи, потому что у меня никогда не было для этого причин. Наверное, я всегда думала, что это дарклинги против людей, и все было так просто.

Глаза Рено метнулись ко мне.

— Итак, ты гибрид.

— Не смей говорить с ней об этих вещах, — процедил Август сквозь зубы. — Можешь говорить со мной.

Рено ухмыльнулся, по-прежнему глядя только на меня.

— Ты будешь Луной этой стаи, и ты позволяешь своей паре говорить от твоего имени?

— Никто не говорит за меня, — прямо сказала я, — Но он осторожничает. Твой волк угрожал мне во второй раз, так что мы имеем полное право допросить его, среди прочего. — Я ухмыльнулась в ответ. — Он сказал несколько интересных вещей.

Я немного приврала. Очевидно, ребятам не удалось ничего вытянуть из этого засранца, и это чертовски расстраивало. Это заставило меня задуматься, не размешивал ли Виктор кашу и не пытался ли создать проблему. Тем не менее, я чувствовала, что здесь происходит что-то еще. Что-то, чего я не видела.

Рено удивленно уставился на меня, и я поняла, что он не попадется на мою удочку, поэтому сказала:

— Он утверждает, что располагает информацией о том, что заключенных дарклингов перевели в новое место после взрыва в посольстве. Уверена, что ваша стая была проинформирована о том, что было найдено под ним. Но чего я не понимаю, так это откуда Виктор черпает информацию и почему он решил, что искать меня одну в лесу было правильным решением.

— Это определенно загадка, — сказал Рено. Мой желудок сжался, но я сохранила нейтральное выражение лица. — Я бы хотел поговорить со своим товарищем по стае. Ты все равно отдашь его мне, так что отведи меня к нему.

Я рассмеялась.

— Вот так просто?

Август подошел ближе к Рено.

— Это ты послал Виктора угрожать моей паре?

— Я этого не делал, — ответил другой альфа, не сбившись с ритма. — У Виктора нет ранга в моей стае. Он был изгоем, которого мы взяли после войн стаи. Если он решил промолчать, то это его вина, и с ним поступят в соответствии с нашими законами. — Он посмотрел на меня и сказал: — Я ничего не знаю о пропавших дарклингах.

Я ему не поверила. Ни в его лице, ни в тоне не было ничего даже отдаленно заслуживающего доверия. Оборотни, которые сопровождали своего альфу, оглядывали нашу группу, мускулы напряглись и были готовы к драке, но я не хотела ее начинать. Я знала, что это обернется кровью, и в данный момент на карту было поставлено слишком многое.

— Я здесь, чтобы забрать своего товарища по стае. Согласно закону стаи, я имею на него право, независимо от территории, и вы передадите его мне, — потребовал Рено.

Август застыл, и они оба напряженно смотрели друг на друга, прежде чем Август, наконец, коротко кивнул. Затем он отступил в сторону, пропуская Рено. Оборотни Красного дерева вошли в дом стаи, мы следовали за ними по пятам. Кейт стояла на последней ступеньке лестницы, свирепо глядя на них. Я заметила, как напряглись ее плечи и как побелели костяшки пальцев на перилах.

Рено, казалось, точно знал, куда идет, поскольку направился прямо к двери в подвал, вниз. Я пропустила Августа вперед, и когда он проходил мимо, наши взгляды встретились. Беспокойство светилось в его взгляде. Я мягко сжала его руку, давая ему понять, что со мной все в порядке и потребуется гораздо больше, чем просто вспыльчивый альфа, чтобы остановить меня. Так много слов было сказано между нами одним взглядом.

Глубокое рычание из подвала отразилось от стен. Глаза Августа вспыхнули желтым, и он рванул вниз по ступенькам, а я и остальные последовали за ним по пятам. Рено стоял лицом к безвольному телу Виктора, висевшему на стене. Там, где я ожидала увидеть довольную улыбку и несколько бессмысленных угроз от одноглазого оборотня, теперь была только пустота.

Горло Виктора было перерезано от уха до уха, и вся передняя половина его тела была пропитана все еще сочащейся кровью. Его голова безвольно свесилась набок, а единственный глаз был молочного цвета и бессмысленно смотрел вниз.

Чьи-то руки схватили меня за талию и потянули назад, пока я не уперлась в твердую грудь. Оглянувшись через плечо, я поняла, что это Фауст. Он крепко прижал меня к себе, внимательно наблюдая за Рено. Я не отстранилась. Меррик была справа от меня, а Бастиан слева, рядом с Атласом, который только что переоделся и умылся. Все они уставились на остывающий труп Виктора, свисающий со стены, с разной степенью недоверия и разочарования.

— Ты нарушил протокол, — прорычал Рено, разворачиваясь лицом к Августу. — Как ты посмел отнять жизнь, которая принадлежала мне? Ты знаешь цену за лишение жизни оборотня из другой стаи.

Он шагнул вперед, но мои ребята сделали то же самое. Они были готовы поддержать Августа в одно мгновение, и Рено потребовалось мгновение, чтобы подсчитать свои шансы выбраться из подвала живым. Его бета тоже были здесь, и одна из них уже превратилась в большого темно-серого волка. Он рычал на противостояние между альфами, готовый к приказу атаковать.

— Это не наших рук дело, Рено, — сказал Август. — Виктор был жив двадцать минут назад. Давай, понюхай его. — Он кивнул на тело. — Посмотри сам. Он мертв максимум пять минут. Кровь даже не свернулась.

Я тоже присмотрелась повнимательнее и увидела, что Август был прав — кровь Виктора все еще была теплой и текла. Жидкость потекла из раны на его горле на пол алой лужицей. Рено зарычал, но повернул голову к Виктору, наклонился и глубоко вдохнул. Запах его крови был слишком свеж, а мы все были с ним на улице. Единственным человеком, который все еще находился в доме, была Кейт, но она этого не делала. Во всем существе Кейт не было ни капли жестокости.

— Опустите его, — приказал Рено.

Меррик и Атлас, не говоря ни слова, подошли и разорвали цепи пополам, позволив телу Виктора упасть на пол. Двое оборотней из стаи Красного дерева подхватили его между собой и потащили к лестнице.

Рено выглядел разъяренным, но, как ни странно, я не почувствовала запаха его гнева. Можно подумать, что в таком тесном пространстве он должен был быть едким и ошеломляющим. Его ярость и доминирование должны были ошеломлять, но все же я в основном чувствовала разочарование. Это было связано с Августом, а не с Рено. Хотя я держала рот на замке.

После нескольких напряженных мгновений альфа стаи Красного дерева пронесся мимо Августа, стараясь ни в коем случае не задеть его. Я повернулась, держась к нему спиной, когда он направился к лестнице, чтобы последовать за своими бетами. Фауст все еще сжимал мои бедра. Он сжал их еще крепче, как будто говоря мне оставаться на месте. Я бы не стала драться с ним по этому поводу. Я просто хотела, чтобы они ушли.

Затем Рено повернулся обратно, губы его дрогнули в рычании, когда он сказал:

— Это еще не конец, Август. Кто-то здесь ответственен за смерть Виктора, и ты не сможешь защитить их от меня. Он был дворнягой, но принадлежал моей стае. Моя собственность. — Его бездонные глаза на мгновение остановились на мне, что-то злое блеснуло в ответ. Этот оборотень был опасен, я это чувствовала.

Мы последовали за ним, когда он протопал на кухню и вышел через парадную дверь. Я хотела увидеть, как они физически пересекут линию деревьев. Фауст был прямо у меня за спиной, когда мы проходили через дом, и он крепко держал меня за предплечье. Когда я бросила на него сердитый взгляд, он просто уставился на меня в ответ, плотно сжав рот. Как будто он думал, что я просто сбегу и сделаю какую-нибудь глупость. Иногда Фауст обращался со мной как с ребенком, и я ненавидела это.

Август был единственным, кто ушел с ними. Он подошел с Рено к опушке леса, разговаривая приглушенным голосом. Я все еще чувствовала враждебность между ними и напряжение, которое так и просилось наружу. Они хотели драки. Они оба одинаково ненавидели друг друга, и я собиралась спросить Августа об этом позже.

Наконец, они расстались, и Август направился обратно к дому. Теперь оборотни были повсюду, небольшими группами стояли возле своих домов. Они сердито смотрели на удаляющиеся фигуры, направлявшиеся в лес. Я уставилась на Рено, наблюдая, как он поворачивается, чтобы уйти.

Но затем он остановился. Странное ощущение покалывания распространилось по всему телу, и волосы на затылке и руках встали дыбом. Рено развернулся, бросив взгляд через плечо прямо на меня. Его губы изогнулись в насмешливой усмешке, а глаза засияли торжеством.

Я собиралась что-то сказать. Я почти вышла за дверь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, но что-то еще привлекло мое внимание, прежде чем я смогла отстраниться от Фауста. Вдалеке, среди деревьев, стояла одинокая фигура, ее ярко-рыжие волосы сияли в лунном свете. Саванна смотрела, как Рено наконец исчез, и выглядела совершенно удовлетворенной.

Глава 12

Август

Я всегда ненавидел Рено. Он был сукиным сыном и годами создавал проблемы в моей стае. Он был слабее меня и знал это. Его стая тоже это знала, вот почему у нас никогда раньше не было тотальной драки с ними.

Они держались своей территории, а мы — своей. По крайней мере, так было десятилетиями, пока Виктор не решил быть идиотом и напасть на мою пару. Он был тем же оборотнем, который убежал в ту первую ночь, когда я нашел Сиренити, свернувшуюся клубочком на лесной подстилке. Он напал на нее. Он и двое других, кто был с ним, были готовы утащить ее с собой или, возможно, убить прямо там.

Той ночью я бы разорвал ему глотку, но моим главным приоритетом было доставить Сиренити в безопасное место, еще до того, как узнал, что она моя пара. Она была и всегда будет приоритетом, даже если каждая косточка в моем теле кричала о разрыве плоти. Виктор был мертв. Как? Я не имел ни малейшего гребаного понятия. Признаюсь, что видеть, как кровь хлещет из пореза на его горле, было приятно, но далеко не так, как если бы я сделал это своими собственными когтями.

Я вернулся в дом стаи, где увидел Сиренити, стоящую у окна и пристально смотрящую на линию деревьев через мое плечо. Фауст был позади нее, всегда рядом, всегда ждал. Я сдерживал свое рычание, наблюдая, как он нависает над моей парой. Прошлой ночью я остался в домике на дереве, который стая построила для нескольких наших щенков, вместо того, чтобы вернуться в дом стаи только для того, чтобы послушать, как этот вампир трахает ее.

Меня вполне устраивало, что Сиренити заводит любовников. Ну, не совсем устраивало, но я смирился с этим. Эти мужчины, которыми она окружила себя, хотели только обеспечить ее безопасность. Даже Бастиан, который, сколько я его знал, никогда не проявлял интереса к женщинам. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать тот факт, что я не мог владеть этой женщиной, что она не была обычным оборотнем. Если бы была, это была бы совсем другая история. Если бы она была чистокровным оборотнем, ее волчица не позволила бы ей затащить в постель другого, а только свою пару.

Но как гибрид, Сиренити была могущественна. Она была неизвестной и такой, с чем этот мир никогда раньше не сталкивался. У нее были потребности и инстинкты, которых не было ни у кого из нас, и я чувствовал, как это трепещет у нее под кожей каждый раз, когда был рядом с ней. Она пыталась притвориться, что у нее все под контролем, но я мог видеть прямо сквозь этот фасад, который она носила. Я знал, что она была напугана, и, честно говоря, я тоже. Если что-нибудь случится с моей парой, я разнесу весь этот гребаный мир на части.

Прошлая ночь была тяжелой, я знал, что не имею права вмешиваться в то, что происходило между ней и Фаустом. Я часами расхаживал по домику на дереве, фантазируя обо всех возможных способах причинить боль этому ублюдку. Волк во мне хотел стащить ее задницу с кровати, взобраться на нее и заявить права как на свою. Я хотел сделать это на глазах у Фауста, чтобы он знал, кому она принадлежит.

Но в этом-то и заключалась проблема. Сиренити не принадлежала никому, кроме себя, и я знал, что если потребую, чтобы она бросила их, она также отвернется от меня. Я не мог так рисковать. Если бы я каким-то образом потерял ее доверие, то не знаю, что бы сделал с собой. Я веками ждал, что Селена благословит меня парой, и отказывался прогонять ее теперь, когда она начала принимать меня.

Но это не означало, что мне нравилось слушать, как член Фауста колотится глубоко внутри нее, пока она стонала его имя. На этих великолепных губах должно было звучать мое имя. Поэтому я дистанцировался, безуспешно пытаясь отоспаться.

Но я должен был признать, что меня удивило, что она вообще позволила ему лечь в свою постель. Насколько я знал, Сиренити едва терпела этого засранца. С самого начала он не проявлял к ней ничего, кроме враждебности. Он, конечно, не одурачил меня. Я наблюдал за ним, когда он думал, что никто другой не видит. Видел, как его глаза следили за моей парой, желая ее и присматривая за ней. Он ужасно хотел Сиренити, но не позволял себе овладеть ею.

Физически, да, он терял силу воли, чтобы остановить себя, но из-за напряжения, повисшего между ними сегодня утром, что-то подсказывало мне, что прошлая ночь сложилась не так, как они себе представляли. Могу сказать, что что-то произошло, и, в конце концов, это должно плохо кончиться. Но я буду, чтобы собрать эти осколки. Я всегда буду рядом, как бы она меня ни хотела. Где бы я ей ни понадобился, я был бы, блядь, прямо там. Особенно, если бы для этого потребовалось стереть ухмылку Фауста с его тупой физиономии.

Я поднялся по ступенькам в дом после того, как подал знак своей стае отойти. Все были на взводе, но теперь, когда Рено ушел, казалось, что вся стая сделала коллективный вдох. Сиренити мгновенно оказалась рядом со мной, обхватив меня своими тонкими руками. Я зарылся носом в ее мягкие светлые волосы и вдохнул аромат сирени, который так

любил. Это успокоило меня, сосредоточило.

— Тебе так много нужно объяснить, — пробормотала она мне в грудь. Мое сердце сжалось, потому что она была права. Подняв на меня взгляд с глубокой хмуростью на своем хорошеньком личике, она сказала: — Я хочу доверять тебе, Август, но ты действительно все усложняешь. Почему Саванна здесь? Что ты сделал…

— Давай поговорим об этом наверху, — сказал я, прежде чем она смогла продолжить. Она собиралась возразить, поэтому я подтолкнул ее вперед. — Здесь слишком много ушей. Нам нужно кое-что обсудить.

Она вздохнула, но затем повернулась, глядя на остальных.

— А как насчет тебя? — спросила она.

— Фаусту, Меррику и мне нужно кое-что подготовить к вашей тренировке. Нас не будет пару часов, — сказал Атлас. — Бастиан подумал, что ты также захочешь поскорее увидеться с Шоном.

Бастиан кивнул, натянуто улыбнувшись ей.

— Он сегодня какой-то послушный. Возможно, ему будет полезно увидеть знакомое лицо. Приходи в дом Кейт, когда закончишь, и я проведу тебя к нему.

Он подошел к Сиренити и нежно поцеловал ее в лоб. Какая-то маленькая, первобытная часть меня хотела зарычать от того, как он прикасался к тому, что принадлежало мне. Мой волк рыскал взад-вперед в моем сознании, рыча при виде рук другого мужчины на своей паре. Но я знал Бастиана. Я доверял ему, и не мог сказать этого о слишком многих людях, которые не были членами моей стаи. Я также доверял его чувствам к Сиренити, и я знал, что он хотел для нее лучшего, поэтому позволил этому случиться. Не то чтобы она смирилась с любым другим ответом.

Ее карие глаза заблестели, когда она посмотрела на колдуна, и на ее лице появилась мягкость, которая становилась такой редкой. Я хотел увидеть, как эта мягкость проявляется чаще. Я хотел, чтобы у нее были моменты покоя, когда она чувствовала себя в безопасности и любимой, потому что именно этого заслуживала моя пара. Я хотел сокрушить всех ее врагов и заставить их страдать за то, что когда-либо причиняли ей боль.

— Mon cher, — промурлыкал Бастиан тем мягким, низким голосом, который он использовал только для Сиренити. Мне захотелось закатить глаза при виде этого учтивого ублюдка и его красноречивого языка.

Ее щеки порозовели, и я даже увидел, как Фауст уставился на румянец, спускающийся по ее шее. У этого вампира все было плохо, и Сиренити, блядь, понятия не имела, насколько. Я положил руку ей на изгиб спины и повел к лестнице, а она сказала:

— Будьте осторожны, если пойдёте в лес. — Она разговаривала с вампирами, наблюдая за ними через плечо, когда мы ступили на первую ступеньку. — Там, возможно, еще есть такие оборотни.

— Мы можем постоять за себя, принцесса, — сказал Фауст с усмешкой. Его глаза с вызовом, как и всегда, метнули в мои. — Волки меня не пугают. Даже альфы.

Я прищурился, но прикусил язык. В один прекрасный день я собирался надрать этому человеку задницу. Может быть, просто ради удовольствия. Я бы не стал калечить его или что-то в этом роде, потому что Сиренити это не понравилось бы, но его лицо было слишком сильным, чтобы сопротивляться еще долго.

Наверху, в моей комнате, Сиренити остановилась на пороге, когда я закрыл дверь. Ее взгляд упал на мою кровать. До меня дошло, что она видела — вероятно, вспоминала звуки, которые доносились из моей комнаты в ее той ночью, которая казалась такой давней. Я наблюдал, как она стряхнула с себя это и физически восстановила себя.

Я ухмыльнулся. Ничего другого я и не ожидал от этой вспыльчивой самки. В эти дни она была достаточно горячей, чтобы сжечь дотла всю стаю, но контроль, который она проявляла, был замечательным.

— Ты знаешь, что Саванна убила Виктора, верно? — это было первое, что сорвалось с ее губ.

Мои плечи напряглись, когда я присел отдохнуть на край матраса, тяжесть и без того слишком долгой ночи легла на мои плечи.

— Я знаю, — сказал я со вздохом. — Я так и подумал, когда почувствовал на нем ее запах. Он был слабым, и сначала я подумал, что, возможно, просто осталось с тех пор, как она была там, внизу, с нами, но к нему было примешано слишком много страха.

— Во-первых, почему она оказалась здесь? Я думала, ты изгнал ее, безвозвратно. — Я мог видеть кипящий под поверхностью гнев и чувствовать, как ее волчица ведет себя собственнически, что заставляло моего волка почти заскулить.

— Я должен был сказать тебе, прежде чем посылать за ней, но это было решение в последнюю минуту. Саванна была верным членом стаи в течение многих лет, и она была очень… — Я поискал слово, прежде чем остановиться на… — дипломатична. — Сиренити только моргнула, глядя на меня. — У нее талант добывать информацию без применения насилия.

— Ты имеешь в виду, что она может вытягивать информацию из людей, — предположила Сиренити, легко вчитываясь в мои слова.

Я подавил отвращение.

— Да. Я попросил ее вернуться и расспросить Виктора — посмотреть, что она сможет вытянуть из него в обмен на возможность воссоединения со стаей. — Я увидел, как отвращение отразилось на ее прекрасных чертах. — Не потому, что я хочу, чтобы она была здесь, а потому, что иногда лучше держать своих врагов в поле зрения. Эта женщина становится распущенной, когда чувствует, что ею пренебрегают, и я бы предпочел присматривать за ней. Но когда она приехала, я понял, куда именно она убежала. Она попросила убежища у стаи Красного Дерева. Я чувствовал их запах на всем ее теле. Я думал о том, чтобы вышвырнуть ее вон, но Атлас решил, что она все еще может нам пригодиться. Если она была знакома с Виктором и он видел в ней союзника, мы могли бы вытянуть из него информацию.

Сиренити горько рассмеялась.

— Я так понимаю, все прошло хорошо.

Мы оба знали, что это не так. Я знал, что она могла видеть уныние в моих глазах. На самом деле, Саванна мало что сделала, кроме того, что выставляла напоказ свои достоинства, которые больше не оказывали на меня никакого влияния, в значительной степени отвергая Виктора. Я должен был знать, что от нее не было бы никакой помощи. Саванна ни в коем случае не была легкомысленной или тщеславной, но она была хитрой. Она была женщиной, которая знала, чего хочет, и была неумолима в своем стремлении к этому. Я просто хотел, чтобы она хотела не меня.

— Я хотел, чтобы ты знала, что, несмотря на то, на что она могла намекнуть, я пригласил ее сюда не просто так. Я никогда не любил Саванну. У меня никогда не было к ней никаких настоящих чувств за пределами спальни. — Сиренити зарычала, и мне пришлось подавить улыбку. — Я мужчина со своими потребностями, и после столетий существования без пары я привязался к единственной женщине без партнера, которая привлекла мое внимание, но у меня не было с ней будущего, и я никогда ничего ей не обещал.

— Какое тебе дело до того, что я думаю, Август? Это просто еще один секрет. Я всегда на два шага отстаю от вас всех. — Ее глаза потемнели от горечи, когда она скрестила руки на груди.

Для такого маленького существа она определенно знала, как задушить комнату своими эмоциями. Я чуть не рассмеялся, но сдержался, не желая сегодня получить пощечину. Видеть ее такой, такой взбешенной из-за того, что другая женщина смотрела прямо на нее. Что-то произошло у меня внутри. Какая-то первобытная часть моего мозга взревела при мысли о том, что моя пара будет сражаться за меня.

Я встал с кровати, вспышка гнева пронзила меня от недоверия и принятия в ее напряженном голосе. Я знал, что она была расстроена, но ей еще так многому предстояло научиться, а времени просто не хватало. Я подошел к ней, и хотя ее карие глаза расширились, она просто вздернула подбородок и осталась на месте.

Я понизил свой голос до хриплого рычания.

— Если ты хочешь быть здесь жертвой, Сиренити, тогда будь моей гостьей, но никогда не думай, что я нарочно держу тебя в неведении. Каждая гребаная вещь, которую я делаю, направлена на твою безопасность, на то, чтобы держать тебя вне досягаемости Райана. Я не строю заговоров за твоей спиной. Это слова Виктора, и ты позволяешь ему залезть тебе в голову. Я просто защищаю то, что принадлежит мне.

— Тебя никто об этом не просил, — сказала она, стиснув зубы, но ее глаза метнулись вниз, в сторону от моих.

Ущипнув ее за подбородок, я заставил ее посмотреть на меня. Ее взгляд был полон замешательства и гнева, которые накапливались в течение долгого времени. Рано или поздно это вырвалось бы из нее. Я просто надеялся, что буду рядом, чтобы помочь ей пройти через это.

Приблизив свои губы к ее губам, я почувствовал, как каждая капля ее волчьей силы обрушивается на меня. Мне было интересно, понимает ли она вообще, что происходит между нами.

— Я никогда не перестану защищать тебя. Ты можешь ворчать на меня сколько хочешь, но я никуда не уйду. Селена свела нас вместе не просто так, и если это означает, что ты считаешь меня властной задницей, то так тому и быть. Я буду властным ослом до тех пор, пока это сохранит тебе жизнь.

Я прижался губами к ее губам, возможно, сильнее, чем нужно. Потребность овладеть ею прямо здесь, у двери, была непреодолимой, но я сдержался. Это было неподходящее время, не в доме, полном людей, которые слышали нас через стены. Я не хотел, чтобы мой первый раз с моей парой произошел именно так. Часть меня вроде как хотела трахнуть ее там, где это могли услышать другие. Мысль о самодовольной ухмылке, слетевшей с лица Фауст, когда она простонала мое имя, сделала меня почти диким.

Она прикусила мою нижнюю губу, вызвав низкий рокот глубоко в моей груди. Она переходила границы моей сдержанности, но я хотел, чтобы наш первый раз был подальше от этого места, подальше от любопытных вампиров или учтивых чернокнижников. Когда я, наконец, получу свою пару, это не будет мягко и деликатно. Я не собирался быть осторожным. Я был подобен волку, рыщущему под моей собственной кожей — готовому наброситься на то, что принадлежало мне.

Когда я наконец трахну свою пару, то собираюсь заставить ее кричать.

Глава 13

Сиренити

Я не пошла навестить Шона после того, как вышла из комнаты Августа. Я была слишком взвинчена и зла, но не на Августа и остальных парней. Меня злило, что проблемы просто продолжали накапливаться одна за другой, и конца этому не было видно.

Есть предел тому, с каким количеством дерьма может справиться один человек за такое короткое время. Я быстро достигала своего порога. Так что остаток ночи я просидела в своей комнате, лежа на кровати и абсолютно ничего не делая, игнорируя несколько стуков в дверь. Я предположила, что более сильные удары, от которых сотрясался дверной косяк, были от Фауста, вернувшегося от построения того мучительного плана, который он припас для меня. Вероятно, он хотел, чтобы я вышла, чтобы он мог заставить меня тренироваться, но у меня не было на это сил. Не сегодня.

Мне нужно было время, чтобы как следует разобраться в собственном раздражении. Я тупо уставилась в потолок, задаваясь вопросом, какой могла бы быть моя жизнь, родись я нормальным человеком. Это был не первый раз, когда у меня была такая фантазия. Я привыкла, что люди иногда смотрели, особенно когда училась в колледже. Я изучала студентов, которые проходили мимо меня в коридорах или сидели рядом со мной на занятиях, слушая их праздную болтовню о случайных сплетнях, семейных проблемах и оценках.

Я завидовала им и их простой жизни. Прекрасно понимаю, что у каждого были свои проблемы, и что это не обязательно было соревнование, чтобы увидеть, кто самый облажавшийся. Призов за травму не было. Но я также поняла, насколько у них все было хорошо. У них не было семьи, чьи лица мелькали бы по телевидению, в газетах и статьях о сплетнях. Не было ни убийц, охотившихся за ними, ни политических заговоров, которые вращались вокруг их падения. Их беспокоили мирские проблемы, и у них были нормальные отношения, а не брачные узы, садистские насмешки и грязный секс на полу тюремных камер.

Раньше я завидовала Трикс. Она сбежала из семьи и изменила свою жизнь. Она была самостоятельным человеком, вдали от драмы и таблоидов. Она отстаивала то, во что верила, и никогда никому не позволяла указывать ей, как жить. Она была моим образцом для подражания во многих отношениях, и даже не подозревала об этом, поскольку я никогда не утруждала себя тем, чтобы сказать ей.

Я не чувствовала ничего, кроме сожаления и печали, когда думала о ней сейчас, задаваясь вопросом, где, черт возьми, они ее держат и что с ней делают. Я представила, как она гниет в какой-нибудь темной камере, свернувшись калачиком в холодном углу, одинокая и напуганная, думая, что я, вероятно, забыла о ней.

Мои пальцы превратились в длинные когти при мысли о том, что кто-то причинит боль моей кузине. По моей коже побежали мурашки, когда волчица внутри меня напирала на мою силу воли, чтобы удержать ее внутри. Я притворилась, что контролирую ситуацию, но никому не сказала, насколько близко волк был к поверхности. Я старалась не думать об этом.

Снова раздался стук в мою дверь. На этот раз всего два удара, но они сотрясли стену. Я раздумывала, не проигнорировать ли это, просто желая немного побыть наедине с собой, чтобы успокоить своего волка. Но потом я почуяла его и вскочила на ноги. Когда я открыла дверь, Август стоял на пороге, упершись обеими руками в косяк, заполняя собой все пространство. Его голова была низко опущена, растрепанные золотистые волосы рассыпались по плечам. Он был без рубашки, в одних светло-серых спортивных штанах, которые оставляли очень мало места для воображения.

Тяжело дыша, он посмотрел на меня из-под ресниц, его золотистый взгляд был ярким и слишком знающим. Его ноздри раздулись, когда он уловил мой запах.

— Я чувствую тебя сквозь стены, — хрипло пробормотал он. — Она извивается под твоей кожей и должна выйти.

— Я справлюсь с этим, — сказала я, отступая и оборачиваясь. — Мне просто нужно сосредоточиться или поспать. — Я не знаю,

на чем именно. Просто знаю, что если не возьму себя в руки, то сорвусь.

— Это противоположно тому, что тебе сейчас нужно. Пойдем со мной, у меня есть идея.

Он так и не вошел в комнату, и у меня было ощущение, что он сдерживает себя от этого. По тому, как он смотрел на меня, когда снова повернулась к нему, с горящими глазами, пригвоздившими меня к месту, я поняла, что если он войдет то не уйдет в ближайшее время.

Я подошла, чтобы надеть туфли, но он просто сказал:

— Они тебе не нужны. — Затем он повернулся и зашагал по темному коридору.

Я последовала за ним через дом и вышла на улицу, в свежую, прохладную ночь. Луна была высокой и яркой, но через несколько часов должен был наступить рассвет. Как и вампиры, оборотни в основном предпочитали ночь. Я задавалась вопросом, было ли это как-то связано с режимом сна людей. Возможно, дарклинги предпочитали дистанцироваться от человечества любым возможным способом. Или, может быть, это было проявлением солидарности с вампирами, которые не могли ходить под солнцем.

Я последовала за Августом к линии деревьев. Он держался ко мне спиной и не потрудился замедлить свои длинные, тяжелые шаги. Я смотрела, как перекатываются мускулы на его спине в лунном свете, в то время как тени от ветвей красиво играют на его коже и волосах. Мы остановились в, казалось бы, случайной группе деревьев, и я принюхалась, не учуяв ничего, кроме нескольких мелких животных и нас двоих.

Я поняла, что могу различать характерные запахи каждого маленького существа — мускусность млекопитающих, кислинку рептилий или горечь насекомых. Могу слышать их, когда они двигались, ползали и скользили вокруг, как низкий музыкальный фон. Ветви над головой шелестели друг о друга на ночном ветру, и где-то вдалеке ухали совы в своем ночном дуэте со сверчками.

Мои чувства горели так, как никогда раньше. Я стояла там, позволяя всему этому захлестнуть меня, пытаясь успокоиться. У меня сдавило грудь, и кожа, казалось, стягивалась на костях. Мои зубы стучали, и щекотка пробежала по мне от верхней части позвоночника до копчика. Мне вдруг стало не по себе.

Август молча наблюдал за мной, его желтые глаза светились на фоне темных деревьев. Туман мягко колыхался между ними, окутывая наши босые ноги. Его улыбка была немного дикой, когда он сказал:

— Я хочу, чтобы ты побежала со мной.

Бежать с ним… Он хотел, чтобы я побежала? Бежать куда? Я растерянно огляделась. Август подошел ближе. Только сейчас я поняла, что он был голый, его серые спортивные штаны валялись кучей на земле рядом с деревом. Мой взгляд опустился к этому длинному, толстому участку между его бедер, мой рот наполнился слюной при мысли о том, чтобы протянуть руку и приласкать его.

Под моим беззастенчивым взглядом его член дернулся, становясь тверже с каждым ударом сердца. Почему-то мне не было стыдно за то, что я так на него пялилась. Он уже видел меня во всей красе раньше, был близок ко всему этому и лично знаком. Что ему нужно было скрывать от меня?

Теперь он был достаточно близко, чтобы я могла чувствовать тепло, исходящее от его кожи, и вдыхать его знакомый аромат, окутывающий меня одеялом комфорта. Существо внутри меня снова зашевелилось, как будто потянулось к нему. Его ноздри снова раздулись, когда он, без сомнения, почувствовал возбуждение, скользнувшее по моим бедрам, но он не прикоснулся ко мне.

— Когда я начну бежать, хочу, чтобы ты следовала за мной. Просто позволь своим инстинктам взять верх, — сказал он.

— Не уверена, что это такая уж хорошая идея. Я не знаю, как заставить себя измениться. — Как бы сильно я ни чувствовала волчицу внутри себя, не уверена, как на самом деле уговорить ее выйти нарочно. — Я не хочу никому причинять боль. — Беспокойство, которое я видела на лицах каждого из них, когда впервые проснулась привязанная к своей кровати, вспыхнуло в моем сознании.

Он криво улыбнулся мне.

— Я просил тебя перекинуться? — Протянув руку, он провел кончиками пальцев по моему плечу, затем вниз по руке. — Я просто хочу, чтобы ты побежала со мной. Ты никому не причинишь вреда, я позабочусь об этом. Ты мне доверяешь?

Я моргнула, глядя на него. Доверяла ли я ему? Доверяла ли я этому альфа-волку, который веками командовал могущественными существами? Который сражался в битвах и вел войны, о которых я могла только мечтать? Верила ли я, что он хотел для меня лучшего, или что он не отвернется от меня после того, как получит то, что хотел? Я так долго никому не доверяла, но, задавая себе этот вопрос, уже знала ответ. В глубине души я была уверена, что он никогда не причинит мне вреда. Он никогда бы не повернулся ко мне спиной. Он не был Райаном или Карсоном. Он был…моей парой.

— Я доверяю тебе, — сказала я наконец, и это было искренне.

В его глазах вспыхнуло что-то похожее на удовлетворение, яркое, золотистое, обжигающее меня до глубины души, которая, казалось, закипела от предвкушения и возбуждения. Я думала, он скажет что-нибудь еще. Думала, он протянет руку, возможно, чтобы утешить меня.… Не была уверена, но я не ожидала, что он убежит.

Он бросился вправо от меня, когда я прыгнула влево. Перекувырнувшись в воздухе, он приземлился на все четыре лапы, черный шелковистый мех заблестел в белом лунном свете. Он даже не стал дожидаться моей реакции, просто скрылся за деревьями, оставив меня стоять там с идиотским видом.

Отряхнувшись, я бросилась за ним, босиком, в шортах и тонкой майке, чувствуя, как ветер овевает мою разгоряченную кожу. Я знала, что это волк внутри меня зашевелился, поскольку после моего превращения обычно бегала гораздо круче. Мои сильные конечности несли меня через лес, когда ветки хлестали меня по лицу. Почва, камни и ветки хрустели под ногами, но я не чувствовала их укуса — все это ощущалось как мягчайший песок или ласка перьев. Я была сильнее всего, что мог предложить этот лес, поэтому не боялась.

Это осознание поразило меня. Я не боюсь. Совсем нет. Не сейчас. Прямо сейчас я чувствовала себя непобедимой, перепрыгивая через поваленные бревна и уворачиваясь от мелких животных, которые убегали с моего пути. Я чувствовала себя сильной и проворной позади своего партнера, прищурившись, разглядывая его удаляющуюся фигуру впереди. Он плавно двигался в темноте, почти как тень. Я чувствовала, что он хорошо знает этот лес — каждый уголок, камень и дерево.

Я побежала быстрее, вкладывая больше энергии в ноги, двигаясь так быстро, что почти скользила, а не бежала. Мои шаги были длинными, и это было похоже на полет. Смех сорвался с моих губ, когда я посмотрела направо и увидела ручей, текущий в том же направлении, что и мы. Его журчание было таким громким, что походило на рев. Мы двигались быстрее воды, и из-за иллюзии казалось, что река стоит неподвижно, как стекло.

Август начал вилять из стороны в сторону, подпрыгивая при этом в воздух, но это замедлило его движение. Существо внутри меня возбудилось при виде того, как ее пара играет и разгуливает безудержно, как она всегда и должна была делать.

Именно тогда это и произошло. Я почувствовала, как стены внутри моего разума рухнули, и новый вид энергии хлынул наружу, наполняя мое тело силой. Звуки леса и завывания Августа, сотрясающие воздух, теперь были приглушены, когда кровь прилила к моим ушам. Хотя не замедлилась. Если уж на то пошло, я ускорилась. Мне нужно было принять решение, и сделать это нужно было быстро.

Я была на том этапе, когда все могло пойти одним из двух способов — я могу либо подавить эту силу и затолкать ее обратно внутрь себя, заставляя мою волчицу успокоиться, либо выпустить ее на волю. Могу высвободить свою животную природу и позволить ей почувствовать лунный свет на своей шерсти и почву под лапами. Решение было принято еще до того, как я его осознанно приняла.

Хруст моих костей длился всего несколько секунд. Он был громким, как раскат грома, а наступившая за ним боль была не чем иным, как агонией. Я знала, что это произошло менее чем в мгновение ока, но мне показалось, что прошли часы, пока мои мышцы рвались, а кожа растягивалась.

Предлопожу, что никогда особо не задумывалась о реальной физике меняющихся форм. На самом деле у меня никогда не было причин так глубоко задумываться об этом, но теперь я пожалела, что не спросила о деталях. Не уверена, утешило бы меня это знание или сыграло бы большую роль в моем решении перекинуться сегодня вечером.

По словам ребят, я уже делала это около дюжины раз, но ни разу не в сознании. Эта боль была совершенно новой, и я едва не пошатнулась. Но, к моему шоку, она прошла в мгновение ока, и вскоре я приземлилась на четыре лапы, а не на грязные босые ступни. Я немного споткнулась на бегу, не зная, как правильно двигать каждой конечностью. Ощущение бега на четырех лапах было мне совершенно чуждо, и несколько раз я чуть не врезалась лицом в дерево.

Через минуту после этого я почувствовала себя уверенно, войдя в ритм. Цвета мира изменились теперь, когда я смотрела своими новыми, волчьими глазами. Все было обострено так, как никогда смогла себе представить. Всегда думала, что собаки в некоторой степени дальтоники, и предполагала, что та же черта присуща и волкам, но на самом деле я не волк и уж точно не собака.

Я была кем-то другим. Моя вампирская сторона все еще была во мне, независимо от того, как выглядела моя внешняя оболочка. Я чувствовала эту жажду крови в себе даже сейчас, и, проведя языком по подбородку, почувствовала выступающие клыки там, где они были бы в моем человеческом обличье, длинные, толстые и острые, как бритва. Я никогда не видела оборотня с такими клыками.

Посмотрев вниз, я увидела, что мой мех был ярким, жемчужно-белым, совсем как мои человеческие волосы, что было странно, потому что, насколько я знала, мех оборотня соотносился не с твоими человеческими волосами, а скорее с твоим рангом в стае. На самых кончиках моих лап был темный оттенок черного, едва поднимающийся к костяшкам пальцев.

Адреналин лился через меня, пока я бежала. Август был дальше, чем до моего обращения, что говорит, что я немного отстала. Поэтому я ускорилась, позволяя своим мышцам приятно размяться, чувствуя, как грязь хрустит под лапами, а ветер треплет мою шерсть. Это было самое свободное чувство, которое я когда-либо чувствовала.

Я догнала черного волка и укусила его за пятки. Он игриво взвизгнул, склонив голову набок, желтые глаза сверкнули удовлетворением и игривостью. Внезапно мне пришло в голову, что это было именно то, на что он надеялся, когда привёл меня сюда.

Мне хотелось обвинить его в подлости, но, честно говоря, я оценила это. Перекидываться в первый раз в сознании было бы тяжело, если бы Фауст был тем, кто заставлял меня это делать. Он бы потребовал, чтобы я изменилась, и я бы боролась против этого изо всех сил.

Мы бежали почти час, но вскоре я потеряла всякое чувство времени. Иногда я была впереди, позволяя Августу гоняться за мной по деревьям, а иногда пряталась за одним из них и выпрыгивала только для того, чтобы схватить его до того, как он снова убежит. Я чувствовала, что мы были единственными волками на многие мили вокруг, и это было ощущение свободы, которое не могу объяснить. После целой жизни, проведенной взаперти за стенами моего фамильного особняка или запертой в той или иной камере, вот что значит быть свободным.