Тень и солнце (ЛП)

Галина стиснула зубы.

— Выходи, свинья! — она закашлялась, кровь капала на снег у кустов, алые капли заставляли снег таять.

Движение справа. Что-то темное двигалось. Тьма выделялась на снегу. Черный волк? Галина прищурилась, пытаясь рассмотреть напавшего. Враг двигался как тень, а не зверь. Еще призрак.

— Я тебя не боюсь, — она подняла меч. Она была с оружием и в броне. И Гетен сказал, что на них была магия крови.

Галина оскалилась от боли. Тело все еще болело от боя с теневыми магами, но то было пустяками по сравнению с новой агонией в ребрах и животе.

Больше движения, в этот раз с другой стороны. Их было больше одного?

Что-то подняло ее с ног. Оно швырнуло ее спиной в лес. Она ударилась об деревья. Ветки трещали. Кости ломались. Кровь наполнила ее рот и текла в глаза. Все стало красным.

Она лежала неподвижно, казалось, вечность, подавляла тьму, застилающую глаза, пытаясь дышать. Голова звенела. Три дерева были перед глазами вместо одного. Наконец, Галина повернулась на бок и застонала, поднимаясь. Жизнь стекала с ее губ на снег кровавой слюной.

Ее пальцы сжались с болью. Три на левой ладони были сломаны. И она потеряла кинжал. Галина попыталась сесть на колени, но левая нога не слушалась. Она посмотрела туда.

— Кровь и кости.

Нет, она не потеряла кинжал. Клинок был по рукоять в ее бедре. Она моргнула и рассмеялась, хотя боль и тошнота сжимали ее. Она подавилась кровью, ее стошнило.

Тень упала на нее.

— Бывало хуже, — пробубнила она. Она не успела поднять голову, удар по лицу вызвал треск челюсти, она упала на спину. Что-то холодное схватило ее за лодыжку и потащило по снегу и обломкам веток. Боль пронзала ее от бедра до головы, высокий тонкий крик вырвался из нее. Она повернулась, взмахнула мечом и попала по врагу. Существо отпустило ее, но не издало ни звука. Зловещая тишина была хуже шипения и рычания мертвых теневых магов.

— Проклятье, — тяжело дыша, она лежала на спине и щурилась, глядя на лес. — Где это? Что это?

Больше воя волков — уже ближе — рыков и скуления, ветки трещали. Стая была вокруг нее. Они добьют то, что начал враг. Может, потому существо отпустило ее.

Нет. Это было не так. Волки лаяли и рычали, но не нападали, тень закрывала солнце, холодные невидимые ладони сжимали горло Галины. Ее подняло с земли. Она ударила мечом, но не попала. Она хотела сжать ладонь на горле, но был только холодный воздух. Как так? Ее ноги отбивались. Она извернулась.

Холод.

Тьма.

Крик. Горячий янтарный свет вспыхнул во тьме. Слова, которые Галина не знала, меняли воздух вокруг нее. Что-то взревело как медведь.

Боль пронзила ее, она рухнула на землю. Мир был снова белым и холодным.

Волки рычали и напали, но не на нее.

Сильные руки обвили Галину. Тепло наполнило ее. Еще крик, и руки пропали. Ей снова было холодно.

— Хотырь меня побери, — пробормотала Галина и открыла глаза. Она лежала в снегу. Гетен стоял над ней, укутанный темной живой броней. Перед ним была огромная извивающаяся тень. В складках рычали и кричали лица, тянулись руки, сверкали зубы — жуткие холодные существа извивались, мучились души и демоны, поглотившие их.

Рядом с Гетеном был огромный черный медведь. Маг сжимал шерсть зверя левой ладонью. Серебряный свет поднимался от его тела и обвивал руку волшебника. Он использовал свет, чтобы плести огненные заклинания в воздухе правой рукой. Волки и кабаны окружили сражающихся, рыча, бросаясь на тень, но им не удавалось подобраться близко.

Низкий голос Гетена зазвучал среди деревьев. С каждым приказом призрак извивался и визжал, но не уменьшался. Призрак бросился вперед, но его отогнало заклинание. Танец был убийственным, и тень медленно забирала власть.

Призрак ударил щупальцем тьмы по Гетену. Обрывки его теневой брони падали на снег, поднимался пар. Он отпрянул на шаг, но устоял на ногах. Его заклинание не умолкало. Медведь со стоном пошатнулся. Гетен крепче сжал его шерсть.

Тень метнула кинжал из тьмы, и он попал в кабана. Зверь завизжал, полетел в мага. Медведь взревел и отбил труп. Но монстр приблизился. Он снова ударил по Гетену. И медведь остановил атаку. Маг потерял часть теневой брони и отпрянул на шаг.

Еще три раза призрак нападал, и Гетен все произносил слова, которые Галина не знала. Они требовали, приказывали, но призрак не слушался и приближался.

А потом медведь покачнулся на лапах и застонал. Он повернул темно-карие глаза к теневому магу и со стоном рухнул в снег.

Гетен пошатнулся. Его броня рассеялась. Но он не прекратил заклинание. Призрак был близко, щупальца били, терзали его ноги, тянулись к рукам.

Галина посмотрела на него. Она моргнула, убирая с глаз кровь.

— Зараза, — прохрипела она. Он становился сам как тень. Он использовал свой дух для боя с призраком, тратил остатки сил.

Теневой монстр пронзил серого волка и бросил раненого зверя. Гетен расставил ноги шире, но в этот раз тень попала по цели. Волк сбил его. Его заклинание оборвалось. Призрак устремился вперед.

Галина инстинктивно потянулась к Гетену. Она поймала его левую ладонь. Сила и жар наполнили ее. Он сжал ее пальцы крепче. Он прокричал еще заклинание, и жар обжигал ее изнутри.

Существо завизжало и взорвалось янтарным огнем. Теневой маг повернулся и закрыл Галину своим телом, пылающая колонна вырвалась над деревьями, рухнула белым шаром и рассыпалась золой и пеплом. Жар растопил снег вокруг и над ними. Вода полилась с веток сверху.

Гетен застонал, извиваясь. Он отпустил руку Галины и выпрямился. Он посмотрел на нее тусклыми глазами, а потом рухнул рядом с ней без сознания бледной тенью себя.

Галина пыталась дышать. Кровь лилась вокруг ее ноги, пропитала штанину. Но она опустила ладонь на его спину. Она медленно и слабо приподнималась и опадала. Гетен не был мертв. Пока что. Она укутала его в его плащ с меховым подбоем, накрыла своим плащом свое пострадавшее тело.

Черный медведь пошевелился, поднял большую голову и понюхал воздух. Он оглядел поляну, замер, заметив их, поднялся и пошел в лес. Он ушел, волки Ранита приблизились и опустились вокруг господина.

Галина нашла ладонь Гетена и сжала целыми пальцами. Она смотрела на почерневшие вершины деревьев. Снег перестал идти, звезды мерцали в бреши среди туч.

Ее веки были слишком тяжелыми. Ее грудь была слишком тяжелой для ее легких. Она тонула, и вода была темной. Она еще никогда не ощущала такую усталость. Но вода была мягкой и теплой, успокаивала, набегая на ее тело, поддерживая сломанные кости. Она подняла ее и унесла от холода и боли.

* * *

Что-то щелкало.

Галина открыла глаза, моргнула и прищурилась в свете свечей и огня в камине. Она огляделась и узнала лазарет.

Нони сказала:

— Вот и вы, ваша светлость. Знала, что вы вернетесь к нам, — щелкали ее тонкие деревянные спицы для вязания. Служанка сидела в кресле у кровати Галины, укутанная зелено-серым одеялом, спицы и шерсть быстро двигались в ее руках.

Галина попыталась сесть и скривилась, комната поплыла. Она вдохнула, боль пронзила грудь. Следом накатила волна тошноты.

Нони встала и отложила вязание.

— Не спешите. Ваше тело все еще не восстановилось, — она обвила рукой плечи Галины, осторожно приподняла ее и подложила еще две подушки под ее спину и плечи.

Галина закашлялась с болью. Нони помогла ей развернуться и сплюнуть кровь и слюну в ведро. Кашель утих. Она прижала ладонь к ребрам и заскулила от боли. Пот покрывал ее лоб, слезы оставили следы на щеках. Она не могла стыдиться страданий. Галина давно узнала это.

Служанка вытерла ее лицо прохладной мокрой тряпкой.

— Тише, ваша светлость. Вы не скоро полностью восстановитесь.

Галина медленно дышала, а потом прошептала:

— Ваш… господин… выжил?

— О, да, благодаря вашей защите, — Нони улыбнулась Галине, словно та была вернувшейся древней богиней.

— Я… не помогла, — Галина едва дышала. — Я не смогла… защитить себя… или помочь ему.

Нони прошла к огню и подняла чайник. Она налила кипяток в чашку, добавила что-то из темно-коричневой бутылки.

— Господин Гетен не так говорит, — она опустилась на край кровати и поднесла чашку к губам Галины.

Став зависимой от похвалы теневого мага и слуг, будто ребенок, маркграфиня Кхары отдала власть женщине с нежными и успокаивающими руками. Галина не впервые была ранена в бою, ее тело было во множестве шрамов, одни были широкими и жуткими, от их вида ее любовники и враги белели.

Напиток был пряным и сладким, и его тепло растекалось в ней, притупляло боль и делало дыхание проще. После пяти глотков она устала.

Служанка села в кресло, убрав чашку, и взялась за вязание.

— Господин сказал, если бы вы не дали ему свою силу, его утащило бы в Пустоту навеки, тени не хватило бы сил вернуться в тело, — Нони накинула пару петель и добавила. — И вы были бы мертвы, ваша светлость.

То, что было в чашке, сделало Галину спокойной. Ее глаза медленно закрылись, и она погрузилась в глубокий сон без сновидений, не успев поделиться своей версией истории.

Когда она проснулась, кресло Нони было пустым. Тусклый свет бросал тяжелые тени на пол и стены. Огонь угас за ночь, свечи потушили. Тихий храп звучал в комнате. Галина огляделась. Служанка спала на койке между кроватью и камином. Она не сразу разглядела на полу большие комки, которые были волками. Стая вернулась в цитадель и сторожила ее.

Галина с болью улыбнулась. Она долго лежала, искала смелость пошевелиться, но когда повернулась на бок, боль не ослепила. Она медленно выдохнула и нашла чашку жидкости, которую Нони приготовила ей. Она пролила немного, и ее тело и ладони задрожали от усилий, когда она опустилась на подушки, но она сделала еще пять глотков настоя, и ей стало лучше. Магия Гетена в напитке была чудом.

В этот раз она не спала и улыбнулась сильнее, когда Нони проснулась и села, ее желтый ночной чепчик съехал.

Женщина зевнула и потянулась.

— Ваша светлость уже не так бледны этим утром.

И голос Галины тоже стал сильнее.

— Думаю, я смогу еще сразиться рядом с вашим господином.

— Сначала нужно поесть. Скоро вернусь с горячим бульоном, — Нони вручила Галине чашку метеглина и добавила. — Пока что выпейте это, — Галина послушно взяла ее и выпила, пока женщина пробиралась к порогу среди волков, бормоча: «шерсть везде, даже на вязании».

После бульона и помощи с туалетом Галина вернулась в кровать, слабая и дрожащая, и снова уснула.

Было темно, когда она пошевелилась. Она дрожала. Голова кружилась от снов о жаре и жажде, ладони прижимали ее, боль пронзала ногу.

— Нони? — глаза не открывались.

— Тут, — прохладная ткань нежно вытерла ее лицо. — Лихорадка и дрожь, ваша светлость. Ножевая рана заражена.

Сильные ладони держали ее бедро, обжигали кожу. Боясь оков, она взмахнула кулаком и попала по кому-то.

— Кости Скирона, она сильная, — сказал Гетен. — Держи ее руки, Магод. Нужно открыть рану.

Бредя от лихорадки, Галина боролась с ладонями, поймавшими ее запястья.

— Нет! Не режьте! — она металась и извивалась.

Нежные ладони Нони поймали лицо Галины.

— Шш, ваша светлость. Господин Гетен просто убирает швы, — прохладная ткань вытерла ее лицо снова. — Нужно прочистить рану. Не шевелитесь.

Но детский страх лихорадок и кровопускания бурлил в голове Галины, в том месте, которое обычно было прочно заперто.

— Нет! Нет! Я выпью настой! Не режьте меня! — она пиналась и билась. — Не надо! Пустите!

Вес надавил на ее ноги.

— Без толку. Она поранится и испортит лечение последних пяти дней. Нони, неси эфир сомниферум.

Ее руки отпустили. Галина попыталась сесть, но твердая ладонь удерживала ее на подушках.

— Вот, господин.

Ткань накрыла рот Галины. Приторный запах наполнил нос. Она попыталась убрать ткань, но ладонь удерживала ее на месте. Она вдохнула, чтобы закричать. Но ее разум онемел, время остановилось.

* * *

В комнате все еще было темно. Все тело Галины болело, но горячая боль в бедре занимала мысли. Она попыталась подвинуть ногу, чтобы было удобнее, но агония пронзила ее, и она закричала.

Янтарное приглушенное сияние озарило комнату, мелькнуло движение. Гетен склонился над ней. Он поднес что-то к ее носу.

— Вдохните. Это ослабит боль.

Снова приторный запах, но слабее, не такая сильная смесь. Галина вдохнула. Голова кружилась. Комната странно покачивалась, янтарный волшебный огонь стал ярче. Но это быстро пропало вместе с болью и жаром.

— Спасибо.

Он закупорил глиняную баночку и отставил ее на столик у кровати, потом взял сверток ткани и другую баночку. Он опустил их на кровать рядом с ее ногой.

— Раз вы проснулись, я сменю припарку и бинты, — он отодвинул одеяло, открывая ее пострадавшее бедро. Он нежно убрал бинты и припарку из ароматных трав, промыл ее рану обжигающим веществом. Галина дрожала, кожа остывала. Гетен осторожно нанес еще вязкую припарку и свежие бинты.

Они не говорили, пока он работал, но каждый раз, когда его пальцы задевали ее кожу, маленький шок пробегал от ее ноги к животу, а Гетен вздрагивал. Но, несмотря на их реакции, Гетен не спешил. Его ладони были осторожными, он касался с уважением и методично. Когда он закончил, он вернул бинты и баночки на стол и бросил испачканные бинты в ведро у двери лазарета. Он вернулся в кресло у кровати.

— Лучше?

— Да.

— Мой долг и честь — служить вам, маркграфиня.

Галина вяло теребила край желтого одеяла.

— А как же неуместная фамильярность? — она сглотнула, горло будто распухло. — Мы чуть не умерли вместе в том лесу. Это не позволяет теперь звать по имени? Гетен?

Он глядел на нее, а потом улыбнулся. Это была не ухмылка или волчья усмешка, как она ожидала, а поразительно широкая и красивая улыбка, от которой морщинки смеха появились в уголках его глаз. Темный маг был мрачным, когда был серьезен, но он был очарователен и сиял, когда улыбался.

— Ты права, Галина, — он склонился ближе, лицо стало хитрым и соблазнительным. Он добавил. — Давай станем союзниками и забудем о ссоре королей.

Галина посерьезнела.

— Не могу. Много людей рассчитывает на меня.

Гетен отклонился. Его веселье тоже пропало.

— Твой король?

— Мои подданные. Они верят, что я защищу их, буду их голосом. Семьи с детьми, старушки и старики, которые уже не могут сражаться, рыбаки, торговцы, фермеры, повара и всякие люди, которые просто хотят жить и торговать между собой и с Бесерой. Они оставили ссору королей мне, — она поймала его за запястье, дрожа, тело реагировало, но она продолжила. — Не видишь? Ты — мой подданный. Мой долг — защищать и тебя. Я не должна была забывать.

Гетен подвинул руку, и их пальцы соединились.

— Ты права.

— Хотя я не очень постаралась, — пробормотала она.

Он сжал ее пальцы.

— Не во всех боях можно победить, воительница.

Они молчали, он сжимал ее ладонь руками. Огонь шипел и потрескивал. Ветер свистел в серых стенах Ранита. Один из волков потянулся и вздохнул во сне.

— Какие новости из Кхары? Что с Зелалом, Вернардом, ведьмой и бурей?

Гетен гладил пострадавшие пальцы Галины.

— Ничего. Ты пробыла в кровати девять дней, буря не утихала. Посланий от королей не было, ведьма ничего не предпринимала, хотя ее снег продолжает засыпать нас.

Галина нахмурилась и недовольно выдохнула. Хотя бы боль в ребрах перестала пронзать.

— Мне не нравится затишье. Это значит, что все ждут чьего-то хода.

— Ведьма захватила одну из моих теней и напала на тебя. Или, может, я был мишенью. Ее олень не вернулся к ней, и она послала кого-то менее заметного, но более опасного и шпионила за мной.

— Это было менее заметно?

Он горько улыбнулся.

— Она могла и хуже. Но призыв существ другого мага и контроль над ними из Пустоты быстро забирает силы. Так работает и погода. Она все еще восстанавливается, как и мы.

Это были интимные знания о враге, за этим Вернард и пришел в Хараян, но он искал не того врага. Галина вздохнула.

— Он ушел слишком рано.

— Твой отец?

— Да. Он и кронпринц Илькер должны знать, где настоящий бой. Они должны помогать тебе, а не требовать верности или гибели.

Гетен смотрел на ее пальцы.

— И мой брат. Я напишу обоим королям, — он сжал ее ладонь руками. — Их ждет удивление, а то и смерть. Боюсь, их враждебность может питать силу ведьмы.

Галина перевела взгляд с их ладоней на его глаза.

— Ты заодно с Вернардом?

— Я на стороне Кворегны. Ведьма инея высосет тепло из мира, получит силу от каждой смерти. Она проглотит тени и солнце, — он коснулся ее щеки и добавил. — И начнет с нас.

Какими бы ни были его причины, Галина была рада, что он присоединялся к ней в грядущем бою.

— Спасибо, — она прижала щеку к его ладони.

Гетен погладил ее кожу. Он медленно склонился, их лица оказались очень близко. Его дыхание щекотало ее.

— Не за что, Галина, — прошептал он.

Ее рот приоткрылся, и он посмотрел на ее губы, а потом в глаза. Ее дыхание дрогнуло, Галина подняла подбородок, пересекая небольшую брешь между ними. Она прижалась к его губам своими и закрыла глаза.

Гетен выдохнул, она вдохнула. Он углубил поцелуй, и она открыла рот. Их языки соприкоснулись, поцелуй усилился, Галина застонала. Он запустил пальцы в ее волосы и отклонил ее голову.

Боль пронзила ее левое плечо. Она напряглась и тихо айкнула.

Гетен застыл и отодвинулся.

— Прости, — хрипло сказал он. Он кашлянул и убрал пальцы из ее кудрей. — Мне… нужно отправить эти письма, — он снова прижался к ее губам. А потом прервал поцелуй, встал и вышел из лазарета.

Галина коснулась губ и улыбнулась. Ей нравилась эта темная магия.

Четырнадцать

— Та тень была сильнее и агрессивнее, чем я ее делал, — Гетен расхаживал по библиотеке, обходя груды книг. — Она толкнула меня к краю Пустоты, но одно прикосновение маркграфини дало сил уничтожить существо. Как? У нее нет магии, — кроме приобретенной магии крови, воительница не знала магию и не управляла ею.

Он медленно выдохнул и прошептал:

— Галина. Боги, как я хочу ее, — ее поцелуй приковал его. Желание согрело его. Она была яростной и бесстрашной, упрямой, сквернословящей, но манила больше всех женщин, кого он знал. — Думай о проблеме, а не женщине, — Гетен стучал по лбу кулаком с каждым словом. — Но женщина — часть проблемы.

Атаки Ведьмы инея были направлены на Галину и намеренно пытались лишить его сил. Он потер шею.

— Многих мужчин погубило желание. Может, это игра ведьмы. Свести меня с ума, отвлекая в самый уязвимый час, — он выглянул в окно и увидел, что калитку почти не было видно в сугробе. Он фыркнул. — Если она думала, что привела соблазнительницу, она плохо выбрала. Галина — не любовница, и во время обработки ее ран было видно нашу связь. Ведьма этого не ожидала, — Гетен замер и поднял голову, ничего не видя, пока перебирал варианты. — Когда она поняла ошибку, она не могла пустить Галину предупредить Зелала и Вернарда, так что захватила моего теневого призрака и послала его убить ее.

Он постучал пальцами по губе, опустил руку и посмотрел на ладонь, думая о жаре, желании и силе прикосновения Галины.

— Она не отвлекает, а усиливает. Галина — не оружие ведьмы. Она моя. Но откуда ведьма знает о моих делах? — на этот вопрос ответа в библиотеке тоже не было. Он продолжил расхаживать. Ведьма словно знала, что он становился солнечным магом, и хотела ослабить его перед переменой. — Солнечный маг. Может, так я получу ответы, — он осмотрел библиотеку. Книги лежали на полу, столах и стульях. Он проверил каждый пыльный том, но нашел только темную магию. — Где перечень?

Гетен почти не ходил в библиотеку после смерти Шемела. Он изобретал свои заклинания и свои методы призывать силу. Он не хотел и не нуждался в гримуарах с заклинаниями, которые причиняли страдания, жестокость и смерть.

Но не все книги содержали темную магию, и в одной не было магии вовсе. Там был перечень всех магов, которые звали Ранит своим домом, и перечень занимал века.

На полках ее не было, значит, Шемел хранил ее с реликвиями. Гетен вздохнул и прошел к шкафу в дальнем углу библиотеки. Он открыл дверцы. Внутри была черная металлическая коробка размером с торс человека, и внутри был перечень с обложкой цвета высохшей крови.

Стараясь не касаться реликвария, Гетен вытащил большую книгу и опустился на кресло у камина. Шемел открывал ее лишь раз при нем, когда заставил его внести свое имя в список, используя свою кровь, смешанную с черными чернилами.

Он стряхнул слои пыли с обложки, начал внимательно искать последнего мага солнца.

Несколько теневых магов прожили больше тридцати лет. Магия, особенно темная, была жестокой. Он пролистал на девяносто лет назад — ужасы, которые Шемел, Олегарио и Волкер звали триумфами — и стал искать еще дальше. Три часа спустя он потер глаза, потянулся и поблагодарил Нони за поднос еды, когда она принесла завтрак.

— Что вы такой сонный, господин? — спросила она, опуская медовуху рядом с миской каши и глядя на большую старую книгу на его коленях.

Гетен поднял миску и сунул ложку теплой каши в рот. Он проглотил и ответил:

— Перечень магов Ранита. Мне нужно имя прошлого солнечного мага.

Нони нахмурилась, глядя на письмена на открытой странице.

— Что отличает мага солнца от других?

Он указал на книгу ложкой.

— Он или она будут описываться не с жестокостью. Все остальное тут — кошмары, — он сделал глоток золотой медовухи, которую она налила в его кубок, и сказал. — Как маркграфиня этим утром?

— Отдыхает. Лихорадка отступает, но еще не прошла. Боли, думаю, тоже стало меньше. Позвать вас, когда она проснется?

Гетен кивнул. Он повернулся к книге и продолжил есть и пить, пока читал списки, жалобы и похвальбу темными делами, пока его не стало мутить.

Часы на камине простучали три раза, когда Гетен остановил палец на имени и пробубнил:

— Салвен, — он прочел раз, еще раз, перевел абзац на первом письменном языке Кворегны. — «Я одолела ведьму в бою. Она заточена навеки, и покров зимнего снега снова стал рекой жизни. Солнце сияет над Хараяном с этого дня и навек», — он кивнул. — Да. Салвен.

Он проверил записи почти тысячи лет, нашел единственную запись, где не было описано смерть, пытки и подробные описания, как вынимать внутренности людей и зверей, чтобы продлить при этом их жизнь и страдания. Его предшественники были кровожадными и жестокими.

Салвен заточила Ведьму инея в Пустоте. Но кто-то — наверное, Шемел — освободил ее и дал ей силу дотянуться через границу Пустоты. Он закрыл книгу и встал.

Ему нужно было поговорить с магом солнца, пока магия не угасла. Хоть он получил дар силы от зверей Хараяна и Галины, этой силы не хватит надолго. Но, в отличие от мертвых теневых магов, Салвен не была заточена в мавзолее и катакомбах Ранита. Ее тело было где-то в цитадели, и если Гетен хотел ее вызвать, ему нужно было что-то ее — кость, прядь волос, зуб.

Гетен хмуро смотрел на открытый шкаф. От одной мысли о реликварии кожу покалывало, но сегодня нужно было открыть его. Он вернул перечень в укрытие, провел ладонью над крышкой металлического ящика. Как цитадель и мавзолей, реликварий магов был с вырезанными жуткими сценами на поверхности, и не было сомнений, что внутри он найдет смерть. Он произнес заклинание, и дверцы открылись.

Запах могилы донесся оттуда, и Гетен отпрянул к чистому воздуху. Внутри были тонкие полочки, обитые тканью, которые выдвинулись, когда он немного потянул. На тех полочках лежали кусочки костей, зубы и ногти, окутанные проклятиями и черной магией.

Он стал спускаться сверху вниз, искал нужный век. Он выдвинул одну из полочек, скривился от магии, которая наполнила рот металлическим запахом крови, и ругался мысленно.

С двух попыток он нашел нужную полочку. В отличие от других магов, Салвен оставила тонкую косичку сияющих черных волос. Гетен погладил шелковистые пряди, ощутил силу, тепло и власть Салвен.

Он вернул косичку и закрыл реликварий и шкаф. А потом пошел в главный зал, вытирая ладони об тунику. Он направлялся в базилику. Тело Салвен было похоронено там, след магии, которую он впитал из реликвии мага солнца, вел его к ее могиле. Там он свяжется с ее духом.

Его шаги отражались эхом от купола потолка и высоких стен, он шагал по самой большой комнате Ранита. Он выглянул в окно и замер.

Магод убрал снег со стекла, но ему пришлось пробиваться сквозь сугробы, чтобы добраться до подоконников. Ранит был усыпан снегом. Это напоминало осаду, и скоро ведьме не придется посылать существ против Гетена, потому что он и его товарищи умрут от голода. Он мог призывать огонь и озарять и согревать цитадель, но не мог наколдовать еду из ничего.

Качая головой, он пошел к узкому коридору с низким потолком, который вел под двором в базилику.

— Господин.

Гетен остановился от крика Магода. Мужчина спускался по главной лестнице.

— Воительница просила привести вас.

— Хорошо, — базилика и Салвен подождут.

Гетен поднялся на второй этаж, там было слышно хохот Нони. В мастерской его поприветствовали волки, их волчата рычали и бегали под столом и вокруг стульев. Букетики трав и цветов валялись на полу, и стопка пергамента рассыпалась, листы были потрепаны.

— Стоять! — приказал он, и все звери послушались. Гетен прошел по комнате, сказал Магоду через плечо. — Волки были в доме слишком долго. Держи их подальше от моих ингредиентов и материалов.

Магод поклонился, сцепил ладони и уклонился от волков, побежавших мимо него в коридор. Они хотели выбежать из цитадели на свежий воздух, а Гетену нужно было убрать их от своих вещей.

Галина сидела у подушек, когда Гетен вошел в комнату. Она посмотрела на него прямо, не дрогнув. Она не была смущена из-за их поцелуя утром.

Синяки и порезы на ее лице заживали, но оставили зеленоватые тени у глаз и рта. Но это было куда лучше опухшей кожи, как было, когда Гетен нашел ее к лесу.

— Вы хотели меня видеть, ваша светлость?

— Да. Боль в ноге стала слабее, и дышать стало легче, благодаря заботе ваших слуг и вашим отличным лекарствам.

— Я рад это слышать. Нони, ты проверила ее ногу?

— Думала, вам нужно это видеть, — служанка смотрела на него, не мигая. Так за ним следил Шемел, судил, искал слабость и возможность ударить. Это было странно. Она еще не вызывала у него тревогу. Но он усиленно ощущал Галину — ее тепло, запах мета и метеглина от ее кожи. Может, ему было не по себе из-за близости воительницы, а не взгляда служанки.

— Можно вас коснуться? — спросил он Галину, его ладони замерли над одеялом.

Ее губы изогнулись в медленной чувственной улыбке.

— Пожалуйста.

«Хотырь меня побери», — он смотрел на ее рот, отодвигая одеяло, чтобы открыть ее перевязанное бедро, приготовился к жару и желанию, которые наполнят его от первого прикосновения. Да, король Вернард знал, что делал, когда послал Галину к Гетену.

— Нони, сделайте мне чаю, — приказала Галина.

Старушка вздрогнула, словно отвлеклась от мыслей.

— Чаю, ваша светлость?

— Да. Чай. Там целая комната трав, — Галина махнула на дверь мастерской. — Вы точно сможете заварить чай из эбон-ягод. Сделайте.

— Да, ваша светлость, — Нони сделала реверанс и пошла на кухню. Она пропала за дверью, и Галина сжала запястье Гетена.

Огонь вспыхнул в нем, и он почти отпрянул, но она удержала его, и он расслабился.

Она закрыла глаза, выдохнула, потом посмотрела ему в глаза и сглотнула, глаза потемнели.

— Что бы между нами ни было, я не хочу, чтобы это мешало нашей ответственности перед народом Кхары и Урсинума. Мы не юны и неопытны, нас не сбить любви или похоти. Если хочешь, чтобы это было источником силы для твоей магии и только это, я приму это. Но я хочу знать сейчас. И я хочу, чтобы мы ясно понимали это. Я не люблю игры.

— Хорошо, — он склонился ближе. — А если я хочу больше?

— Да?

— Да, — он поймал ее челюсть и поцеловал глубоко, требовательно и с вызовом.

Она сжала крепче его запястье. Другая ее ладонь поймала его синюю тунику и держала его в плену.

Помня о ее ранах, он отпустил ее челюсть и прижал ладонь к стене за ней, не давая себе забраться в кровать и сорвать с Галины тонкую белую ночную рубашку.

Галина застонала и попыталась притянуть его ближе, но Гетен уперся рукой. Если он сдастся желанию, утомит ее лечащееся тело. И он ощущал сомниферум в ее дыхании. Он подождет, пока ей не станет лучше, пока она не сможет соображать без помех. Он подождет. Но, боги, она была сладкой, и она была единственной в его мире в тот миг. Буря, ведьма, война были далеко за нежностью губ Галины, сладостью ее языка и запахом земли и огня на ее коже.

Гетен отодвинулся, прижался губами к ее волосам и сказал:

— Я пришел проверить твою ногу, — он был строг, отступать было больно, но один из них должен был хранить голову на плечах. И она это делать не собиралась.

Галина вздохнула и потянулась как кошка, пока мышцы и нервы не запротестовали. Она скривилась и упала на подушки.

— Кровь Семел, ты знаешь, что делаешь со мной, женщина? — хрипло сказал он.

Она улыбнулась, приоткрыв глаза.

— Конечно.

Гетен рассмеялся и вернулся в мастерскую за лекарствами. Он выпил две дозу оксимэля, чтобы остудить пламя, смешал еще один целебный настой для Галины. Он вернулся к ней и дал ей метеглин.

— Это ускорит исцеление и сделает сон крепче.

Ветер выл снаружи, огонь в камине трепетал.

— Проклятая ведьма, — буркнул он.

Галина выпила лекарство и сказала:

— Точно. Мешает нашему наслаждению.

— Она использует тебя против меня.

— Что? Как?

Гетен выпрямился возле ее ноги.

— Она провела тебя через мои чары. Она думала, что посылает мне даму, на которую нападет, отвлекая меня, но не ожидала этого, — он склонился над ней и провел пальцами от ее щеки к челюсти, груди, оставляя след жара и янтарного сияния. Галина охнула. Он улыбнулся. — Ты даешь мне силу. И когда ведьма поняла это, она напала на тебя, и это заставило меня потратить темную магию для твоей защиты.

— Вот зараза.

Он кивнул.

— Точно.

— Но почему она не напала на тебя?

— Не знаю.

— До смены силы ты был сильнее, чем она, да?

— Да. Она не могла сравниться со мной.

— Но теперь ты уязвим и думаешь, что она пытается тебя ослабить? — Гетен кивнул, и Галина продолжила. — Если бы у моего врага было сильное оружие, я хотела бы забрать его и использовать сама. И я разбила бы защиту, пока враг не стал бы слабым и уставшим. А потом, когда он уязвим, я ворвалась бы агрессивно забрала бы оружие. Думаю, она не хочет тебе смерти. Она хочет, чтобы ты был достаточно слаб, чтобы она могла использовать меня как оленя и твою тень.

В этом был смысл. Он медленно кивнул.

— Ты права, — он стоял у кровати, крепко сцепив ладони. — Хорошая новость, что Ведьму инея уже побеждали, так что мы можем сделать это снова.

— Как? — слово прозвучало медленно, настой уже работал.

— Объясню, когда отдохнешь.

Ее веки закрылись с трепетом.

— Хорошо, — и она уснула.

Тень упала на порог мастерской. Гетен повернулся, ожидая увидеть Нони с чаем Галины. Но она замерла вне поля зрения.

Он прошел в мастерскую, закрывая дверь лазарета за собой.

— Иди сюда.

— Чая нет, господин, — сказала она из коридора, и ее шаги удалились. Что было с ней? Она еще не была подлой или непослушной. Могла перегибать с заботой и выражать свое мнение, да, но не в ее характере было прятаться за дверями.

— Магод сказал ей, что я отсылаю их, — он медленно выдохнул. — Наверное, это ее расстроило, — у него не было времени на это. Ему нужно было вызвать мага солнца из могилы.

Гетен ушел в базилику, озаряя темные проходы волшебным огнем. Он ожидал, что огонь станет зеленым, каким раньше и был, но свет оставался янтарным. И огонь горел ярче и жарче.

— Хороший знак.

Он добрался до огромных дверей базилики.

— С каких пор ты веришь в знаки? — спросил он, отпирая их заклинанием. — С тех пор, как ведьма стала пытаться похоронить меня, — ответил он.

Его шаги разносились эхом по пустой огромной комнате. Крылья трепетали и шуршали, голуби и певчие птицы взлетали. Он замер у дверей, позволяя птицам успокоиться.

Гетен скрипнул зубами. Он ненавидел это место. Тут были его физические и психические страдания. Шемел любил мучить ученика так сильно, что Гетен убил его в базилике после долгой и жуткой ночи.

Он прошел к центру зала, замер, миновав трансепт и добравшись до края апсиды. Там он пронзил мерзавца. Наставник заманил двух волчат в базилику и призвал ижирака — демона, который охотился на зверей — чтобы он убил их. Шемел обожал заниматься таким, ведь это мучило его ученика. Гетен не выдержал после восьми лет страданий, унижений, избиений и угнетений, и перед глазами все стало красным, когда он понял, что делал наставник. Нони нашла его часы спустя, он писал заклинания на полу и стенах кровью Шемела.

Он посмотрел на круглое окно-витраж в центре стены апсиды.

— Если это окно уцелело, когда многие в этом здании пострадали, то должна быть причина, — что-то дало ему силы уничтожить сильного и старшего наставника. — Ты тут, Салвен? — он поднялся на возвышение и стал разглядывал мрамор пола. — Ты была все те века под базиликой?

Посреди апсиды прямоугольник медового мрамора нарушал белый узор на полу.

— Это твоя гробница?

Он опустился на золотой мрамор и посмотрел на базилику. Он думал, что ее построили прошлые теневые маги, те же, кто возвел Ранит. Но, глядя на витражи, он понимал, что жуткие сцены были новее и не такие качественные, как одна с магом солнца. Базилика была старше башни и крепости.

Шемел ненавидел это место.

— Каждый теневой маг презирает базилику, мальчик, — часто говорил он. Гетен считал, что дело было в том, что всех учеников тут мучили.

После убийства Шемела он запер базилику и не вернулся. Магод сделал из базилики хранилище, но потом крысы стали ему мешать.

Шемел приводил сюда Гетена только ночью, часто оставлял его одного, подавив способность призвать свет.

— Тебе нужно принять тьму и ее холодных обитателей, — прорычал он.

Гетен вглядывался в темные ниши. Он ни разу не видел базилику полностью озаренной.

— Как выглядит это место? — от шепота пробудился волшебный огонь, становился ярче, пока не заполнил высокую комнату янтарным светом. — Хотырь меня побери, — пробормотал Гетен.

Потолок из белого мрамора сиял символами золотого солнца и геометрическими узорами — линии золота вели взгляд. Там были круги золотого мрамора, словно цветы, сжавшие лепестки, они украшали углы всех окон и вершины арок. Пыль и грязь покрывали поверхности, но красота места была заметной и так. И было понятно, что базилика была построена не для тени, а для солнца.

— Это здание было твоим, Салвен, — он прижал ладони к золотому мрамору, на котором сидел на коленях, начал заклинание призыва ее духа. Огонь медленно угас до тусклого сияния. Мышцы на спине и плечах свело. Его пальцы и ступни онемели. Но Гетен произносил заклинание, тратил много угасающих сил на призыв мага солнца. Его сила таяла. Голос стал шепотом. И его голова опустилась, лоб коснулся холодного пожелтевшего камня. Наконец, он притих, закрыл глаза, тело дрожало от холода.

И свет появился из трещин между золотой плитой и белым мрамором, куда ее вставили, создавая клетку золотого света, в которой сидел Гетен. Тепло окутало его, как то, что он ощущал, касаясь Галины, но еще сильнее, и сладкозвучный голос зазвучал в его разуме, слова были на старом общем языке:

— Я долго ждала твоего зова, теневой маг.

— Ты меня знаешь?

— Конечно. Шемел пролил много твоей крови на мою могилу. Она проникла в трещины на мой прах и кости. Хоть у меня нет слез, я плакала за тебя много ночей и хотела утешить. Мальчика, который станет вторым магом солнца.

— Откуда ты знаешь?

— Ученики так быстро отвернулись от солнца? — она стала золотой сферой, и Гетен прикрыл глаза, она пролетела вокруг него.

— Старые обычаи умирают. Наши дары были забыты, и новые религии убеждают королей, что мы угроза и союзники.

— История о моей войне с Ведьмой инея стала такой короткой, что короли Кворегны не знают признаки ее возвращения?

— Многое было утеряно. Редко рассказывают обрывки истории. Я не слышал и не читал полную историю вашего триумфа.

— Но ты позвал мой дух из Пустоты.

— Догадался случайно, ведь хотел узнать больше о Ведьме инея.

— Она пересекла границу Пустоты?

— Она дотянулась через границу и покрыла Хараян льдом, начала войну Урсинума и Бесеры.

— Тогда Ранит и Хараян в опасности.

— Верно. Ведьма уже обратила моих призраков против моего стража. Боюсь, она знает мои мысли раньше меня. Как вы ее победили?

— Важно не то, как я билась с ней. Через тебя должно течь тепло, чтобы произошли перемены. Совладай с огнем небес. Используй эту силу, чтобы пленить Ведьму инея в Пустоте.

— Я знаю только, как управлять тенями.

— Нет. Ты не родился в тени, бесеранец. Ты принадлежишь солнцу. Но твоя сила идет из знаний тьмы и света.

Гетен поднял ладони.

— Я бессилен.

— Нет. Ты на грани ночи и дня. И ты слабее всего, когда темная магия угасает. Но скоро солнце поднимется в тебе, твой страж питает тебя силой. Время тепла пришло.

— Понимаю.

— Если ведьма поймает тебя в час слабости, она поглотит всю твою магию, уничтожит границу Пустоты и выпустит теневых магов. Твой страж должен защитить тебя, когда ты не можешь, или тьма и безумие захватят мир. Чем больше ты противишься изменениям, Гетен, тем больше будешь уязвимым. Овладей солнцем.

— Как?

— Доверься магии в тебе. Прими перемены и раскрой свой потенциал. До этого дня ты видел только тень своей силы. Оставь Ранит и Хараян. Возьми стража и не раскрывай путь никому, кроме нее.

Гетен нахмурился.

— Я доверяю слугам жизнь.

— И Ведьма инея знает. Она использует всех для своего преимущества, и твое доверие к ним может закрыть от тебя обман.

— Они верны…

— И она использует их против тебя, — голос Салвен смягчился. — Доверься мне. Оставь их, чтобы их не тронула ведьма, и тебе не придется их убивать. Иди туда, где тебя защитит твой страж, и где ты сможешь стать безопасно теплом солнца, светом и силой.

Гетен встал и поклонился золотому шару.

— Благодарю за совет, Салвен, — он быстро распутал чары, которые тянулись за границу Пустоты к ее духу. Шар рассеялся, и базилика снова стала тихой и таинственной.

Тусклый волшебный огонь озарял путь, Гетен вышел из базилики и закрыл большие двери, наверное, в последний раз. Металлический лязг дверей и гремящие замки придали его отбытию окончательности, и он тяжко прислонился к дверям, мышцы болели, голова гудела от чар, которые он выдерживал.

Он покинет Ранит и, может, не вернется. Гетен расправил плечи. Он не мог сомневаться или жалеть себя. Его мир менялся, он менялся, но сущность оставалась старой. Он пошел к цитадели. Пора было принять магию солнца. Отвернуться от этой роли означало навлечь порабощение, страдания и смерть на всю Кворегну.

— Веселая мысль, — буркнул он, — и большой груз для плеч одного человека, — словно ощущая этот груз, его мышцы задрожали, ноги замедлились.

— Где вы были? — Нони стояла на первой площадке большой лестницы, уперев руки в бока. — Два часа искала в цитадели. Думала, вы ушли в бурю, не сообщив мне.

Он добрался до нее, но посмотрел на второй этаж и мастерскую за ней. Он глубоко вдохнул и выпрямился, прогоняя усталость и боли.

— Ее светлости нужна помощь? — Ведьма инея ударила, пока он говорил с Салвен и жалел себя?

— Нет. Просто думала, где вы. Не нравится, что вы ушли, ничего не сказав.

Эти слова задели Гетена, терзали его терпение.

— Мои дела тебе знать не нужно. Занимайся своей работой и не лезь в мою, пока я не позову, — он поднялся по лестнице, игнорируя ее тихое ругательство в его сторону. Ей не понравился его тон. Но ее послушание сохранит ей жизнь.

В мастерской Гетен посмотрел на баночки, бутылочки и травы, думая, что взять. Решив, что сперва стоило узнать состояние Галины, он постучал в дверь лазарета. Ее голос был сильным, когда она разрешила войти.

Она стояла у окна, укутавшись в одеяло, расчесывая волосы. Гетен закрыл дверь и подошел к ней.

— Я рад, что ты смогла встать с кровати, — он забрал гребень из ее пальцев и приступил к задаче. Он быстро распутывал ее волосы, начиная с кончиков и понемногу поднимаясь.

Галина пожала плечами.

— Я не могла сидеть на месте еще дольше, — она закрыла глаза. — Откуда ты так хорошо умеешь распутывать колтуны?

— Шемел заставлял меня восемь лет отращивать волосы. Перерезав его горло, я обрезал себе волосы.

Галина фыркнула.

— Козел.

— Он или я?

— Оба.

— Точно, — ее волосы ниспадали длинными густыми кудрями ниже плеч. — У тебя красивые волосы, Галина.

— Думаю, ты не хочешь, чтобы я обрезала их.

— Я — не Шемел, — он отдал ей гребень. — И я знаю, что ты перережешь мне горло, если я укажу, что делать.

Она улыбнулась.

— Вот и молодец.

Гетен разделил волосы на пряди и стал заплетать в стиле солдата, как она предпочитала.

— Нога болит?

— Немного, но вес мой держит. Я не смогу неделями побеждать в гонке или лихо плясать.

— Да, но ты будешь путешествовать, — она отвернулась от окна, хмурясь. Он продолжил. — Мы с тобой покинем Ранит. Мы сделаем это быстро и не сообщим слугам, куда едем.

— Долго нас не будет?

— Пока моя сила не перейдет от тени к солнцу, — Гетен уловил шаркающие шаги Нони и оглянулся на женщину на пороге. — Позови Магода, — он отвернулся, а она сделала реверанс и сказала:

— Да, господин.

Галина перевела взгляд с удаляющейся служанки на лицо теневого мага.

— Ты ей не доверяешь?

Гетен понизил голос:

— Дело не в доверии. Ради общей безопасности они не могут знать, куда мы едем. Она не поймет и обидится на меня на годы — если они у нас есть — но порой нужно обижать тех, о ком мы заботимся, — он указал на кольчугу Галины. — Нужна помощь?

Она посмотрела на броню и сказала:

— Если я не могу одеться, не могу и защищать тебя. Я справлюсь почти со всеми пряжками, — он кивнул и вышел из комнаты.

Он собирал в аптечку мазь и травы, когда прибыли Нони и Магод. Служанка устремилась к нему, тревога тянула за уголки ее рта и морщила лоб.

— Не отсылайте нас, господин. Мы поможем. Всегда помогали.

Гетен коснулся ее морщинистой ладони.

— Планы поменялись. Вы не покидаете Ранит, уедем мы с воительницей. Мне нужна одежда, два спальных мешка, а еще еда на три дня, и чтобы Магод сумки прикрепил к моему седлу, — он сказал садовнику. — Готовь Ремига и отыщи мой меч.

Магод кивнул, но Нони сжала руку Гетена.

— Куда вы поедете? Надолго? Вы не доверяете нам?

— Я доверяю вам обоим жизнь. Но я не могу отвечать на ваши вопросы. Это молчание для вашей защиты. А теперь скорее выполняйте мои приказы. Если все пройдет хорошо, мы с воительницей скоро вернемся, и мне хватит сил убрать проклятие Ведьмы инея с Кхары и вернуть мир между Урсинумом и Бесерой.

Нони открыла рот, но Магод схватил ее за локоть и повел прочь. Гетен нахмурился и вернулся к лекарствам. Когда он убедился, что сложил все, что требовалось, он постучал в дверь лазарета.

Галина открыла ее. Она была одета и в броне, но сказала:

— Нужны твои ловкие пальцы, чтобы проверить все ремешки, — она вытянула руки в стороны.

Он заставлял себя не блуждать руками, затягивал плотнее ремешки на ее броне. Пластины прижимались к изгибам ее фигуры, и он думал о мышцах и бледной коже под металлом. Гетен выровнял ремешок на ее спине, поправил наплечники, затянул ремешки на ее бедрах — с одной стороны остался след от ее кинжала.

Она прикрепила ножны к поясу, и он затянул его плотнее. Она смогла прикрепить левый щиток, но левая ладонь еще заживала, она не могла прицепить другой. Он закрепил щиток поверх рукава и кожаной перчатки. Наконец, он раскрыл щитки для ладоней, и Галина просунула туда руки. Гетен опустил руки, но не хотел отходить от нее.

Галина поймала его взгляд, ее голубые глаза потемнели от желания, какое текло и в его венах.

— Хорошо и быстро сделано, господин Гетен, — сказала она.

— В этом, — он провел ладонью, словно гладил ее тело, — я мастак.

Ее губы медленно изогнулись.

— Еще увидим.

Гетен прижал палец под ее подбородком и приподнял ее голову. Она не жаловалась, и он медленно и долго целовал ее. Он отошел, когда услышал волков из мастерской.

— Помочь собрать вещи?

Она указала на мешок на кресле у кровати.

— Я готова.

Нони появилась на пороге.

— Вещи и лошадь ждут, господин, — ее лицо было нечитаемым. Она протянула старую серебряную бесеранскую монету. — Прошу, возьмите это. Так я будто буду с вами.

— Если эта вещица тебя успокоит, Нони, я с радостью ее возьму, — ее пальцы были холодными, когда задели его руку. — С каких пор ты такая сентиментальная?

Она отвернулась, качая головой.

— Я всегда видела в вас сына, хотя знаю, что это неправильно.

Гетен улыбнулся и сжал ее руку.

— Все будет хорошо. Я соберу нужную информацию и вернусь в Ранит, вы и не заметите, что меня не было, — он повернулся к Галине. — Готова ехать?

— Всегда. Отдых в кровати мне не идет.

Гетен отошел и поманил ее за собой.

— Тогда вперед, воительница Галина.

Пятнадцать

— Нет сомнений, что Вернард убежал от первой снежинки. И я уверена, что он закрыл за собой дороги по Валмериану, — Галина посмотрела на деревья Хараяна в снегу, за ними возвышались горы, скрытые бурей. Их высота и густой снег на них помешают врагам короля следовать за ними. Галина сжала кулак. — Он бросил Кхару, — она впервые была вне цитадели после атаки, она впервые смогла осознать то, что сделал Вернард.

— Он тебя бросил, — сказал Гетен. Они стояли в конюшне, пока Магод прикреплял ее сумку к седлу Ремига.

Она отмахнулась от слов Гетена.

— Он сделал так до моего рождения, — она смотрела на ладонь, через миг сказала. — Он бросил мой народ, — она опустила ладонь на меч. — Уверена, он забрал и мои отряды, — она поджала губы. — Кхара осталась одна.

Гетен появился из теней.

— Я отрезал бы ему яйца, но у него их нет.

Галина невесело рассмеялась.

— Хотела бы я, чтобы это было так, но только из-за снега Кхара не пылает от границы до границы.

Нони уставилась на нее.

— О чем вы, ваша светлость?

Гетен ответил:

— Если бы он мог, Вернард сжег бы земли, но не дал бы моему брату получить ресурсы и жителей. Мне жаль, что я забираю тебя из Кхары, маркграфиня, но я не могу вернуться, пока сила мага солнца не наполнит меня, пока я не научусь владеть этой силой.

Она стояла, уперев руки в бока, широко раздвинув ноги.

— Я пообещала мечом и силой — какая есть — защищать вас, господин Гетен. Грядет бой опаснее, чем то, что беспокоит границы Кхары, — она подняла голову с решительным видом. — Мой народ сталкивался с войной много раз, но выжил. Дай им знак, и они будут сражаться. Я уверена в этом. Но, если мы хотим помочь им выжить, нужно раскрыть знания или магию, которые вы ищете, а потом вернуться быстро в Кхару с силой уничтожить Ведьму инея.

Снег за двором был на высоте глаз Галины. Им повезло, что Магод послушно чистил двор. Но горы белизны окружали врата и не давали увидеть стволы. Как они выберутся из Ранита?

— Я оставляю чары вокруг цитадели и Хараяна, хотя я не знаю, удержатся ли они в лесу, — сказал Гетен Нони и Магоду. — Согревайте и кормите зверей. Я постараюсь вернуться, пока у вас не кончились еда и топливо. И зажги маяк на вершине цитадели, Магод. Людям Кхары нужно готовиться к атаке.

— Конечно, — сказал Магод.

— Почему мы берем одну лошадь? — спросила Галина, Гетен сел на Ремига и протянул к ней руку.

— Потому что я не могу перенести двух человек и две лошади. Я слишком слаб. Но мне не нравится отправляться в неизвестные края без лошади, — он помог ей забраться на коня.

— И куда же? — спросила она.

Гетен развернул лошадь к слугам.

— Оставьте нас. Я не хочу, чтобы вы знали, куда мы едем, — Нони хотела возразить, но Магод взял мать за руку и повел в цитадель, закрыл за ними большие деревянные двери. — Скажи мне, воительница, — сказал Гетен.

Она покачала головой.

— Не понимаю. Я — меч рядом с тобой.

— Да, и ты убережешь нас обоих. Я не знаю, не проникла ли Ведьма инея в мой разум. Это маловероятно, но если это произошло, то мне лучше не идти в знакомые места. Так что выбирать тебе. Если можно, в теплое место, Галина.

Решение удивляло, но было логичным, и она знала, куда они должны отправиться.

— Ты бывал в аббедее Гурван-Сам в Ор-Хали?

Он покачал головой.

— Ни разу не слышал о таком месте.

— Тогда отлично, вот только туда месяцы добираться, — Галина указала на горы снега вокруг.

— Ах, похоже на то, — Гетен коснулся ее ноги. — Ты мне доверяешь?

— Да.

— Хорошо. Возьми меня за руку и опиши мне аббедей как можно детальнее. Я из остатков сил сплету чары вокруг твоего описания. Только не паникуй и не переставай описывать все, что помнишь.

— Я никогда не паникую, — Галина сжала его ладонь, уже была готова к искре от этого. — Хочешь услышать и о народе? — он кивнул, и она начала. — Аббедей построен из красных и бежевых камней, одни древние, другие новее. Высокие здания постоянно меняются, стоят на розоватых каменистых склонах гор Гурван, где ручей Саамам появляется из камней и спускается на двести футов к реке Сам. Горы Гурван сухие почти весь год, холодная пустыня зимой и обжигающая, когда солнце высоко летом. Там мало растений и зверей, и они крепкие и с шипами, не против попробовать нас с тобой.

Она говорила, янтарный огонь окружил их, поднимая кусочки снега, создавая облако мерцающего золотого света. Гетен произнес заклинание. Их ладони нагрелись, ее воспоминания стали четче.

Галина продолжила:

— Сейчас там весна, и желтые и лиловые матады покрывают землю у водопада и в долине, и белый чертополох достает мне до талии. Аббедей состоит из множества башен и невысоких зданий, стоящих вдоль горы. Кажется, что место построили духи и великаны, а не мужчина и его большая семья, — она улыбнулась от воспоминания об аппе Унегене и его детях, внуках и правнуках, бегающих по опасным лестницам и дорожкам в аббедее.

Она закрыла глаза. Несмотря на хватку Гетена, ей стало холоднее, чем даже при атаке Ведьмы инея. Она поежилась у его широкой спины. Он сжал ее пальцы крепче, и она открыла глаза.

Снег и янтарный свет кружились все быстрее, ошеломляя. Она упала бы с лошади, если бы смотрела, так что Галина закрыла глаза и вспоминала:

— Внутри аббедея тропы вытерты от времени и множества ног. Здание старше Ор-хали, старше Кворегны. Стены в яркой мозаике — красной, синей, желтой, зеленой, оранжевой, лиловой — самые красивые цвета на здании. В мозаике история создания мира Хотырью, сражения Скирона и Семел за свет. Хвук отражается эхом снизу доверху, и если закрыть глаза посреди дня и повернуться, не поймешь, на кухне ты или стоишь на утесе с пустыней перед тобой. И в некоторых местах можно прошептать, и кто-то на другой стороне аббедеи услышит твои слова. Аппа Унеген — один из самых добрых людей, которых я знаю. У него узкое лицо, лысая голова, и он такой высокий, что чудо, что он не набивает шишки на лбу в низких коридорах. У него низкий смех, но поет он как осёл, — рассмеялась она.

— Как там пахнет?

— Землей и брызгами водопада. Теплый запах хлеба, пряности с рисом и бобами. Сладость цветов матад, мед, который сыновья аппы собирают у пчел, опыляющих эти цветы. Там есть резкий запах костра, в огонь подливают масла из кустов сонгин. От дыма чешется нос, и я всегда чихаю от первого вдоха. Дым в хлебе и мясе, да во всем.

— Открой глаза, Галина, — хватка Гетена на ее ладони ослабела. — Мы прибыли?

Крики и улюлюканье ответили ему, она даже не успела оглядеться. Ремиг стоял посреди двора аббедея из желтой глины, и толпа взрослых и детей поспешила к ним. Приветствия звенели в воздухе, и Галина смеялась от этого.

— Воительница! Tavta!

— Tavta morgitun!

— Tavta!

— Что такое? — низкий голос поднялся эхом от двора к вершинам аббедея, опустился на долины. Это был аппа, и Галина улыбнулась, ощущая тепло при виде мужчины и от звука его решительного голоса. Она не понимала, как скучала по аббедее и жителям.

Гетен перекинул ногу и съехал на землю. Он поймал Галину и придерживал, когда она спустилась быстро с Ремига, забыв о пострадавшей ноге. Она пошатнулась, сжала мага и тут же отпрянула.

Ее окутали руки и ладони, ее передавали от бабушек к матерям, от сестер к тетям, от братьев к дядям, пока она не оказалась в руках аппы.

— Так это яростная Галина, — он влажно поцеловал ее в щеки. — Что привело тебя в Гурван-Сам, и где все твои солдаты?

Она хотела представить Гетена, но застыла от его вида. Он бесконтрольно дрожал, держался за лошадь. Его глаза были закрыты, под ними пролегли тени, лицо осунулось. Она видела его таким лишь раз и протянула к нему руку.

— Не смей умирать при мне, теневой маг, — она закинула руку на его плечи и поймала его за пояс.

Гетен пробормотал:

— Стараюсь, — и внук аппы, Кулан, оказался с другой стороны, и Унеген повел их в теплую тень аббедея.

Их привели в одну из самых высоких комнат, там было тепло и солнечно. Теперь Галина нянчилась с волшебником, и он только дрожал и раскачивался, пока она убрала плащ с его плеч, опустила его на кровать и сняла его сапоги. Она открыла ставни, впуская солнце и тепло.

Гетен закрыл глаза и прошептал:

— Ее нет, — он потратил остатки теневой магии на побег из Ранита. — Всей.

Пришло время мага солнца, и Галина хотела, чтобы ничто не мешало переходу. Спал он или был при смерти, она не могла понять, так что села рядом с ним, их пальцы переплелись. Галина смотрела в окно, тени менялись, солнце поднималось к пику.

Аппа и его жена пришли в комнату часы спустя.

— Я должна все объяснить, — сказала она.

Амма Зана поклонилась, села у холодного камина и сцепила ладони на коленях.

— Зачем ты привела сюда теневого мага?

Аппа нахмурился.

— Если бы кто-то другой так подверг мою семью опасности, его выгнали бы отсюда, — от гнева его голос дрожал.

Галина кивнула.

— Понимаю. И я не просила бы гостеприимства для теневого мага, не будь его безопасность и тайна так важны, — она убрала меч, щитки с ладоней и перчатки, но оставила остальную броню, пока объясняла их присутствие. — Гетен был теневым магом, когда мы покинули Ранит. Но он использовал остатки темной магии, чтобы перенести нас сюда. Теперь он от тени переходит к солнцу.

Зана посмотрела на него.

— Да? Пришло снова время мага солнца?

Унеген скрестил руки и переглянулся с женой.

— Зана ожидала такое. И истории доносились до нас из Урсинума, Бесеры и Налвики, что зима наступила слишком рано и яростно. Это правда?

— Такая же правда, как то, что я воин и женщина. Снег укрывает Кхару выше меня ростом, и мой отец закрыл пути и увел войска от берегов Серебряного моря. Вода почти замерзла.

Аппа помрачнел, глядя на Гетена.

— Уверена, что дело не в этом мужчине?

— Уверена. Я его защищаю, — она опустила ладонь на рукоять меня и добавила. — В этом нет сомнений.

Зана встала и прошла к Галине. Она коснулась выцветающих синяков на ее лице и ладонях, задела пальцами костяшки Галины и сказала:

— Все, как я предсказывала. Потому мы спасли твою жизнь после битвы Сам.

Галина уставилась на нее.

— Вы предсказали появление Ведьмы инея?

— Нет, то, что тебе суждено важное задание, и если мы не укроем тебя, мир падет от тьмы и разрушений, — она указала на Унегена и добавила. — Я говорила.

Аппа пожал плечами.

— Ты знаешь, как все это, воительница, — он помахал рукой. — Дым, пот и много оксимэля, и моя жена воображает из себя оракула.

Зана вернулась к нему и шлепнула по руке.

— Я не так и плоха в этом. Я зарабатываю достаточно, чтобы ты толстел от жареной рыбы, — он рассмеялся, но быстро посерьезнел, когда его жена продолжила. — Ты права, что открыла ставни, пока солнце движется по небу, воительница. Но закрой их до заката и не открывай до рассвета. Твой маг будет уязвим ночью. Тогда тебе нужно быть рядом с ним и настороже, чтобы уничтожить слуг Ведьмы инея.

— Она найдет нас тут? Он думал отправиться в место из моих воспоминаний, а не его.

Зана прищурилась и медленно кивнула.

— Это проверит ее способности, но, чем дольше длится его переход, тем больше у нее будет времени выяснить, где он. Постарайся ускорить его изменение.

— Хорошо, — сказала Галина. — Я знаю, что мы подвергаем вас опасности своим присутствием, — она встала с кровати и поклонилась. — Благодарю за гостеприимство.

Унеген сказал:

— Я скажу мальчикам принести сюда койку и матрац.

Галина взглянула на Гетена.

— Мне лучше остаться тут. Я не знаю, что ждать от Ведьмы инея или изменения мага.

— Точно, — сказала амма.

Койку с соломенным матрацем, тяжелыми шерстяными одеялами и шкурами принесли в комнате вместе с их сумками и мечом Гетена. Окна выходили на восток, солнце грело комнату, и Галина вспотела в броне и разделась до белой сорочки, оставив длинную тунику, которую ей нашла Нони, цвета вина. Она одолжит одежду у хозяев дома, если они тут задержатся дольше, чем на пару дней.

Изменение было неприятным, и она поглядывала на спящего мага, зная, что сделала бы, если бы он проснулся и увидел ее почти голой, но не знала, ответил бы он на это. Галина отогнала эту мысль и вызванный ею жар. Она зашнуровала тунику, добавила пояс и меч. Она опустошила свою сумку и мешок Гетена, посмотрела на серебряную монету, которую ему дала Нони, когда они уезжали.

С одной стороны пчела сидела на цветке лиминта. На другой стороне был золотой круг в центре. Неровная и злая Х пересекала круг, была нацарапана на поверхности. Монета была холодной и тяжелой, и Галина нахмурилась, ощутив страх, пока держала ее. Она поежилась и бросила монету на подоконник, где солнце могло ее согреть. Она провела ладонями по тунике, словно вытирала что-то грязное.

Гетен пошевелился и отвернулся от окна, бормоча во сне. В тот миг монета вспыхнула на солнце.

Метка была странной, монета беспокоила ее. Может, Зана больше расскажет об этом. Женщина была умной, знала много языков и культур.

Байчу, младшая дочь аппы, принесла Галине поднос еды. Она смотрела большими глазами на неподвижного Гетена и меч Галины.

— Вы охраняете мага, воительница? Это правда? — спросила она, садясь, чтобы разделить еду с Галиной.

— Ты осталась такой же прямолинейной за годы, пока меня не было.

— Точно, — Байчу зачерпнула маглубу — блюдо из бобов, риса, овощей, перца и козьего молока — кусочком темно-коричневого хлеба, который они пекли каждый день в глиняных печах.

Еда была пряной, и Галина резко вдохнула, когда язык обожгло, и вытерла нос салфеткой.

— Я не хочу, чтобы информация покинула аббедей.

Байчу улыбнулась.

— Конечно, не покинет. Мы любим тайны, и вы с вашим магом стали любимой тайной. Ничто не радует амму Зану больше хорошей тайны. Так она ощущает себя мудрее, чем многие опытные путники, пересекающие наши врата. Она знает то, что никогда не узнают они, сколько бы камней ни прошли.

Галина рассмеялась.

— Точно.

Улыбка Байчу стала мрачной гримасой, она добавила:

— Но она не делится всеми тайнами с нами. Только она и аппа Унеген знают всю историю о вас и вашем маге, — она посмотрела на Гетена, внимание быстро вернулось к Галине. — Если только не хотите прошептать их мне на ухо. Тогда мне будет что скрывать от аммы. И дальше меня это не уйдет.

Галина прижала ладонь к губам, так тут показывали «молчание» и «тайну».

Байчу пожала плечами.

— Попробовать стоило, — но ее интерес тянулся к Гетену, пока они ели, и она описывала дела аббедея и перспективы в браке своей младшей дочери с торговцем овцами, который постоянно ходил между Самамом и Гад-Дарганом. — Красивый и умный, еще и проявляет интерес к Вачи. Думаю, он будет хорошим мужем, но амма слышала о нем и других женах в караване. Вот как понять, так ли хорош мужчина, как кажется?

Галина взглянула на Гетена. Он не пошевелился после того, как она убрала монету. Она перевела взгляд на еду и заметила понимающий взгляд Байчу.

— Что?

— Он знает о ваших чувствах, Галина?

Ее лицо вспыхнуло.

— Наша ситуация не так проста, как у торговца и внучки аппы, — она пошевелила бровями.

— Но ты поранилась за него.

Галина уставилась на нее.

— Кто тебе это сказал? Это не совсем правильно.

Байчу проглотила оливку и сказала:

— Ты охраняешь его и хромаешь. Так что раненую руку, твое лицо и плохо слушающиеся кости его магия починила недавно. Ты была с ним неделями, так что получила раны, пока служила ему. Почему?

— Потому что если я не буду сражаться за него, Кворегна серьезно заплатит, если он пострадает. Он — не просто мелкий лекарь.

— Он теневой маг. Он твой подданный, да?

Галина облизнула пальцы.

— И?

— Вряд ли ты так сильно защищаешь всех своих подданных, — она склонилась ближе и понизила голос. — И этот опасный, — она приподняла правую бровь и спросила. — Как он удерживает тебя, маркграфиня Кхары, в своих руках?

Галина фыркнула и сунула хлеб в рот. Она запила еду сидром и посмотрела на неподвижного мага.

— Никак. Я согласилась защищать его, пока он нуждается во мне.

— Нуждается. А если он хочет тебя?

«А если я хочу больше?» — Галина ощущала губы Гетена на своих, его пальцы на ее челюсти, требующие ответить на его пыл, бросающие вызов. Она сунула еще кусок хлеба в рот, отмахнулась от вопроса, жуя. Хлеб стал комом, и она проглотила его с сидром, кривясь, когда ком медленно скользнул по горлу. Наконец, она сказала:

— Байчу, ты сплетничаешь как шлюха, позоришь аппу. Как у тебя остались дочери без мужей?

Она рассмеялась.

— Вачи — мой позор. Я хотела, чтобы она вышла замуж годы назад. Она упрямая, как ты, — но ее широкая улыбка и сияющие глаза говорили о восхищении девочкой. Байчу радовалась любви и сплетням. Она хотела счастья для всех, о ком заботилась, включая Галину.

Часы спустя они доели и закончили болтать, Байчу обняла ее и взяла поднос.

— Хочешь перекусить после заката? Я могу принести еды вам обоим.

Галина покачала головой.

— Вряд ли он проснется до завтра. Заклинание, которое принесло нас сюда, забрало силы у уже ослабевшего мага. И я приду на кухню за ужином. Хочу задать амме Зане вопрос.

Байчу кивнула и ушла, держа поднос на голове, ее сладкий голос звенел в коридорах, она пела о любви и смерти.

Галина прошла к окну и посмотрела на пустыню, тянущуюся вдаль от края аббедея.

Гетен пошевелился, когда теплый ветерок проник в комнату со сладостью цветов и маглубы с кухни. Свет солнца из ярко-желтого становился золотым. Зазвонил железный колокол. Было слышно вопли скота, который вели на рынок. На дороге над утесом путники сделали лагерь для ночлега, пополняли запасы воды из ручья. Они торговали с аббедеем и несли новости из других частей мира.

Гурван-Сам стояла у развилки на опасной дороге, которая соединяла Ор-Хали Цид, Самам и Гад-Дарган. Было много возможностей обменяться знаниями и товарами между путниками и местными жителями.

Галина взглянула на неподвижного мага, закрыла все окна, погрузив комнату в тень.

— Хотела бы я какой-то магией защитить это место, — она прошла к кровати и посмотрела на осунувшееся лицо Гетена, хотела коснуться его щеки, но отпрянула. Она вытащила меч и опустила его на пол у порога. Это была не лучшая защита, но он сказал, что там была магия крови. — Это лучше, чем ничего, — сказала она.

Она забыла попросить Байчу выяснить новости из Кхары и Урсинума от путников. Если бы она поспешила, могла догнать ее, пока женщина не стала подавать ужин торговцам. Галина схватила монету с подоконника и оставила Гетена спать, вышла в тихий коридор, который вел на шумную кухню.

Она могла найти кухню с закрытыми глазами. Эта комната была самой шумной, и оттуда вкусно пахло. Хлеб пекся в глиняных печах. Сладкий аромат наполнял нос, слюна наполнила рот. В одной стене большой комнаты были четыре камина, в два помещались четыре огромных котла, еще в двух были два ряда вертелов на решетке. Рагу, рис, каша и вкусные овощи бурлили в котелках. Рыба, мясо и курица были на вертелах, соки капали в огонь под ними и создавали хор шипения и хлопков.

Галина остановилась на пороге и вдохнула, а потом вдохнула снова. Ее желудок урчал.

— Тише, желудок, мы только поели.

Кулан, муж Байчу, поднял взгляд от длинного деревянного стола, где он наполнял корзинку свежим хлебом.

— Выглядишь заблудившейся, маркграфиня.

Она подошла к нему.

— Да? — она приняла кусок теплого хлеба, который он протянул. — Странно, ведь я всегда ощущаю себя тут как дома.

Байчу отвернулась от вертела.

— Воительница ищет ответы. Ее сердце и разум играют.

Кулан склонился ближе к Галине.

— Не обсуждай проблемы с Байчу. Она так тебя запутает, что эти узлы и рыбак не распутает, — его жена бросила в них тряпкой, и Галина рассмеялась, поймав тряпку.

— Ты понесешь это к перекресткам? — спросила она, кивнув на корзину хлеба. Он кивнул, и она сказала. — Спросишь новости из Кхары, Урсинума и Бесеры? Я пару недель не была в своей крепости, и война между королевствами почти началась, когда я видела короля Вернарда в прошлый раз.

— Война? — брови Кулана приподнялись. — Но Урсинум и Бесера всегда мирно торговали.

— Времена меняются, Кулан.

— Не к лучшему, раз речь о войне, — он легко поднял широкую корзину и поставил на голову. — Я спрошу о новостях, воительница, — он вышел из кухни, не спотыкаясь, хотя полная корзина была тяжелой.

Миска рагу появилась перед Галиной, и она подняла голову. Зана протянула миску и ложку.

— Ты слишком худая, Галина, и бледная. Поешь со мной, скажи, что отвлекло тебя от твоего мага вечером.

Амма говорила, и монета в кармане Галины стала тяжелее и холоднее. Она прошла за худой старушкой, идущей в толпе мужчин и женщин, девушек и парней, которые работали на огромной кухне. Они пересекли комнату, добрались до столика в углу. Он был вырезан из камня, деревянные стулья с тремя ножками стояли под ним.

Галина села и взялась за еду, Зана налила сидр в две чашки. Еда согревала специями и вкусом, и она съела три ложки с горкой, вытащила монету из кармана. Она вручила ее амме.

— Ты знаешь что-то о метке на монете?

Улыбающиеся глаза Заны потемнели, она посерьезнела.

— Маг дал тебе это?

— Нет. Это его служанки. Они оба из Бесеры. Я не пойму, что за метка на этой стороне.

— Это злой знак, — сказала амма Занна, указывая на неровный Х. — Круг — солнце, но оно размытое. И крест на нем означает не просто ночь, а означает смерть, — она опустила монету на стол, а потом плюнула на ладони и вытерла их об фартук. — Тот, кто дал твоему магу эту монету, желает ему смерти.

Шестнадцать

Гетен проснулся на животе, солнце лилось в открытое окно и падало на лице. Ему было слишком тепло, ощущение было странным. Он не помнил, когда в последний раз ему было не по себе от жара солнца. Галина спала на койке у его кровати. Его ладонь свисала с кровати, и она подперла руку двумя подушками, чтобы ее пальцы переплетались с его.

Он разглядывал ее лицо. Оно было отвернуто от него, и ее волосы ниспадали на ее плечи и грудь. Она уснула с его мечом рядом с ней, готовая пролить кровь за него.

Он огляделся и заметил ее оружие у порога. Защита была примитивной, но магия крови смогла бы их предупредить.

Гетен посмотрел на изгиб ее высоких скул, красно-коричневые веснушки, ставшие созвездиями на ее щеках и носу, несколько было на лбу. Они усеивали ее грудь, плечи и бедра, и он заметил это, когда помогал с ранами. Может, веснушки были и на ее груди. Он отогнал заманчивую картинку.

Он не знал место Галины в его лабиринте теней. Воительница манила, но была непростой. Она защищала, но и сама нуждалась в защите. Она целовала его как любовница, и он желал ее больше всех. Она вызывала желание. Желание выжить, победить. И она заставляла его поверить, что он мог.

Галина была силой и надеждой.

Она была его солнцем.

Но как ему овладеть этой силой? Точно не используя ее. Она не позволит мужчине управлять ей, и он не хотел бы ее в таком случае. Не такой женщиной он восхищался.

И он восхищался ею, это было точно. Она давала ему силу и поддержку. Она держала слово, защищала его, дала ему убежище, которое было ближе к силе солнца, и люди тут понимали тепло и силу света дня.

Гетен посмотрел в окно, щурясь. Как долго он спал? Солнце не достигло зенита, но утро уже прошло. И Галина проснулась, открыла ставни, впустив солнце в комнату, и вернулась в кровать. Она могла не спать всю ночь, сторожить его.

Он убрал пальцы от ее руки, подавив ругательство, потеряв ее тепло, проклиная желание к ней. Он как можно тише выбрался из кровати и провел ладонями по спутанным волосам. Во рту будто была грязь. Он выпил чашку воды, наполнив ее из графина, выпил еще две чашки и ощутил себя человеком. А потом вытянул руки к каменному потолку и нахмурился. Он пах хуже, чем ощущалось его дыхание.

— Нужно помыться, — но он не мог отвернуться от солнца и тепла, льющихся в окно. Он не помнил, чтобы хоть когда-то ощущал такое тепло, точно не после жизни в Раните.

Он пытался призвать магию. Но хоть огонь шевелился в нем, он не мог вызвать его больше, чем мог тянуть тени.

— Все еще на грани, — пробормотал он. — Нужны время и знания, — он прищурился у окна. — Но больше света солнца.

Он прошел к подоконнику, хотел выглянуть и вдохнуть воздух пустыни, но его ладонь опустилась на что-то круглое, металлическое и холодное. Он опустил взгляд и отдернул руку. Это была монета, и металл был холоднее груди ведьмы. Он взял монету и тут же выронил. Она ощущалась проклятой.

Он всегда хранил монету над камином в Раните, пока Нони не вложила ее в его ладонь, когда они с Галиной собирались покинуть цитадель. Гетен повернул монету и посмотрел на символ сзади. Кто-то вырезал крест смерти на солнце.

— Воительница. Просыпайся.

Галина пошевелилась, ворча, веки с трепетом открылись, закрылись и снова открылись. Она огляделась с растерянным видом того, кто уснул и думал, что проснется в другом месте. А потом она увидела его и села.

— Как ты? — ее голос был сдавленным ото сна, она зевнула, пряча рот за ладонью, пробормотала извинение.

Гетен держал монету между большим и указательным пальцами.

— Я ощущал себя лучше, пока не увидел это.

Галина обвила руками колени.

— Так я нашла это вчера, — она потерла руками лицо и встала, кривясь, обошла кровать, хромая, и попыталась размять ногу, спину и руки. — Я спросила у аммы Заны об этом, и мне не понравилось, что она рассказала.

Гетен опустил монету на подоконник.

— На солнце крест смерти. Кто-то желает мне смерти.

Галина опустила взгляд.

— Кто держал монету последним в Раните?

Гетен яростно ответил:

— Я знаю, о чем ты думаешь, но я доверяю Нони жизнью. Ты думаешь, что я поверю, что она служит Ведьме инея? — он взмахнул рукой. — Невозможно.

Галина покачала головой, налила себе воды, выпила и ответила:

— Я не жду, что ты поверишь. Но что-то случилось, и Ведьма инея как-то прокляла монету.

Гетен скрипнул зубами, взял чистую тунику, штаны и накидку.

— Я хочу помыться. Я не могу думать, пока я воняю.

— Я покажу путь.

Галина повела его по коридорам и глубже в гору. Они спускались, воздух стал влажным, от стен отражался шум воды. Они вышли из широкого туннеля к ступенькам, которые вели туда, где река Сам текла из трещин и создавала широкий пруд. Шерстяная ширма тянулась в пещере, разделяя большой пруд на две части, одна для женщин, другая — для мужчин.

Галина указала ему на щетки, мыло и полотенца, прошла на женскую сторону пруда. Ее вздох разнесся в комнате, вода пошла рябью, когда она скользнула в пруд. Гетен подавил желание заглянуть за ширму. Вместо этого он разделся. Вода была удивительно теплой.

— Как она нагревается?

— Трубы от кухни тянутся под прудом и за стенами, ведут к первому этажу. Там много естественных прудов, и путники платят аббедей, чтобы искупаться и расслабиться. До ближайшего города пять дней, и там нет купален, как и чего-то цивилизованного.

Их голоса разносились эхом. Вода капала с потолка, пар на холодном камне собирался, поднимаясь от воды. Лампы озаряли помещение, бросали странные тени на стены и мерцающую воду. Камень вытерся и стал гладким за века от ног, рук и задниц.

Гетен нашел естественный выступ и сел туда. Он вытянул руки на каменном краю пруда и отклонил голову. Он еще никогда не ощущал такого спокойствия.

— Мне тепло, воительница, — сказал он.

Ее смех был веселым и озадаченным, когда она ответила:

— Ты говоришь так, словно это нечто новое, маг.

— Так и есть.

Вода мерцала под ширмой, Галина придвинулась. Она плыла. За ширмой ее рыжие волосы были в воде, и бледное тело было нагим.

«Думай о другом, пока кровь не потекла вниз».

Галина спросила:

— Тебе было холодно, пока ты был теневым магом?

Ее вопрос подавил желание.

— Быть теневым магом было проклятием, и мне было холодно, даже в жаркие летние дни, — Гетен схватил твердый кусок мыла, которое он принес к краю пруда, вдохнул чистый запах и стал тереть кожу головы и тела. — Уверен, мне было тепло в Бесере, но это было так давно, что я не помню, — он окунулся в воду, потер волосы, смывая грязь, тряхнул головой, как пес. Он снова отклонился у края пруда. — Я будто переродился, — было приятно быть чистым, теплым и с Галиной. И он хотел увидеть ее.

Ширма была на расстоянии руки. Ее темный силуэт двигался за ней, стал ближе. Очень близко. Он затаил дыхание, ладонь Галины поймала край ширмы. Она отодвинула ее и прошла дальше.

— Добро пожаловать в мир, маг солнца Гетен, — она была обнажена, он мог ее коснуться. Она смотрела на него. Вода стекала по ее ребрам. Она была бледной и не идеальной, ее груди были упругими, но в шрамах, и, как он и надеялся, в веснушках. Толстый неровных шрам тянулся от правой подмышки по груди. Он стал серебряным от возраста, искажал ее бледно-розовую ареолу.

Гетен обвел шрам, следил за пальцами, а потом посмотрел на ее лицо, его большой палец гладил ее сосок.

Улыбка Галины смягчилась, дыхание стало глубже, она пошла вперед.

— Я так и не отблагодарила тебя за спасение жизни.

Но ответ Гетена был перебит смехом и девичьими голосами. Галина опустилась в воду и поплыла спиной вперед за ширму, две девушки вошли с женской стороны купальни.

— Добрый день, маркграфиня Кхары, — сказала одна из них, другая хихикала.

— Добрый день, девочки, — ответила Галина ровным голосом.

— Байчу видела вас и мага, идущих в купальню, и сказала поспешить сюда и помочь вам одеться, ваша светлость.

Рябь прошла по воде, Галина выбралась из пруда.

— Ваша бабушка очень заботлива, и ваша помощь приятна. Шнурки и пряжки невозможно соединять с этими ранеными пальцами.

Их голоса удалились от ширмы. Гетен сунул лицо в воду и застонал с пузырями. Он использовал одиночество, выбрался из воды, вытерся и оделся в чистую одежду. Благодарность Галины и его желание подождут.

Ему нужно было остаться с ней наедине. Скоро. И на часы. И ее раны были отличным поводом.

— Воительница?

— Да, господин волшебник?

— Если придете в мою комнату, когда оденетесь, я дам метеглин и проверю раны, — Галина согласилась, и Гетен пошел по лабиринту лестниц и туннелей, стараясь не думать о ее теле, пока шел. — Еще раз нам помешают, и я проверю новую магию на такой жертве, — тихо сказал он.

Он вышел на солнце на балконе с видом на пустыню и двор аббедея.

— Кости Скирона, — он был на два этажа ниже своей комнаты и в смежном крыле. — Я не тут хотел быть, — он заблудился.

Справа была лестница, и он спустился во двор. Он заметил другую лестницу, которая, казалось, вела в его комнату из двора.

— Хорошего дня, господин волшебник.

Гетен оглянулся. Аппа сидел в тени сине-белого полосатого навеса, играл на струнах и тихо напевал, котята катались по земле вокруг его больших ног и под его деревянным стулом. Хоть он хотел, он не мог игнорировать хозяина места. И он взял себя в руки, прошел по двору и поклонился мужчине. Быстрое приветствие, и он уйдет в свою комнату и к Галине.

— Вы выглядите уже лучше, маг солнца.

— Я стал лучше, благодаря вашему гостеприимству, теплу пустыни и верности ее светлости. Моя сила уже растет от света и тепла солнца. Аббедей Гурван-Сам быстро становится любимым местом.

Унеген улыбнулся и выдвинул стульчик из теней. Гетен сел, решил быть терпеливым гостем. Старик сказал:

— Я слышу это ото всех гостей, которые бывают в этих каменных стенах. Пустыня может быть мягкой и любящей, но бывает и злой, как ведьма, — он с пониманием смотрел на Гетена. — Я понимаю, у вас есть свои проблемы из-за ведьмы, и я надеюсь, что вы разберетесь с ними, пока проблемы не стали нашими, — Гетен кивнул, и аппа продолжил. — Что мы можем сделать, чтобы помочь вам в переходе и усилить магию солнца, господин волшебник?

Несмотря на желание, которое не удовлетворить, пока Гетен не окажется в Галине, он улыбнулся, котята катались у их ног, шипя и плюясь друг на друга. Они лазали по его ногам, цеплялись коготками за его сапоги и штаны. Он с тихим смехом поймал полосатого. Тот поймал ртом его палец, закрыл глаза и заурчал. Гетен гладил большим пальцем его макушку. Котята напоминали волчат в Раните.

— Мне нужна информация о магии солнца. В аббедее есть такие знания в библиотеке?

Аппа отложил лютню, взял двух черных котят и опустил на колени, чесал их длинными пальцами. Он думал миг, прикрыв глаза, словно видел каждую книгу на полках в библиотеке, а потом он медленно покачал головой.

— Вряд ли такая информация есть на полках, господин Гетен. Но я знаю тех, кто может помочь.

Он позвал и отправил трех правнуков к кочевникам-даргани, живущим в пустыне недалеко от Гурван-Сам.

Солнце поднялось над краем горы, тени во дворе стали короче. Аппа встал.

— Обед подали, а вы нуждаетесь в еде. Идемте, волшебник. Моя жена проклянет меня, если я не дам вам поправиться на нашей кухне.

Хоть Гетен хотел не еды, он пошел за Унегеном в главный зал. Он был больше и уютнее, чем в Раните, тут было шумно, собрались дети, внуки и правнуки.

За одним столом место освободили для Гетена и Унегена, и им подали теплый хлеб, масло, финики, орехи и жареные овощи. Аппе подали мясо, но Галина точно сказала женщинам, что Гетен не ел мясо, ему его и не подали. Было приятно, что ему не нужно было говорить об этом. Это часто вызывало приподнятые брови и смятение, люди не понимали, почему мужчина со злой репутацией мага теней не хотел жертвовать зверьми, чтобы есть.

Юные гонцы Унегена вернулись с вестью, что двое из даргани, включая их шамана, хотели встретиться с Гетеном и воительницей. Их ждали в лагере племени следующим утром.

— Откуда они знают о Галине? — спросил Гетен.

— Она известна в Ор-Хали, — сказал аппа. — Когда смертельно раненая девочка стояла над павшим братом и направила его разбегающиеся отряды в бой, Арик-бок заметил. Наш великий король увидел, как кровь сияла на ее мече, опустил оружие и заговорил о мире между королевствами. Он сам принес ее к моему порогу, потребовал, чтобы я спас ее жизнь.

Гетен знал эту историю, но не имя героини.

— Маркграфиня Кхары — Красный клинок Ор-Хали?

— Вы не знали?

— Нет. Я думал, что это был миф, чтобы поддерживать гордость армии Урсинума.

Унеген рассмеялся.

— Похоже, вы были изолированы в своей темной башне.

— Возможно.

Галина сидела с женщинами и девушками в углу, они шили и вязали. Она сидела спиной к нему, и Гетен смотрел, потрясенный новой информацией, очарованный ее видом. Она была в золотом и сером, и внучки аппы собрали ее густые волосы в локоны и косы, закрепленные золотыми лентами. Она сидела на стуле с мягкой подушкой рядом с камином, опустив голову над заданием. Изгиб ее шеи — бежевая кожа и темно-рыжие кудри — манила его подобраться ближе. Он сглотнул. Он хотел пробовать ее, а не еду.

— Позволите, аппа? Я вижу маркграфиню, и вы напомнили, что мой долг — обработать ее раны и ускорить ее выздоровление. Нельзя тянуть.

— Конечно, господин волшебник, займитесь воительницей. Если она позволит мужчине заняться ею, я поклонюсь тому мужчине. Я знаю, какой она нетерпеливый пациент.

Гетен поклонился в ответ и прошел в угол у камина, глядя на Галину. Он подошел к ней и подавил желание поцеловать место, где шея переходила в плечо.

Байчу рядом с ней вышивала фартук, Кулан штопал носки. Галина заерзала, и Гетен подавил смех. Она была наряжена как принцесса, но перевязывала новым шнурком рукоять меча.

— Иронично выглядите, ваша светлость.

Она подняла голову и медленно ухмыльнулась.

— Стоит выглядеть прекрасно перед тем, как пронзить сердце мужчины.

Байчу засмеялась, и Гетен криво улыбнулся в ответ.

— Мне нужно переживать?

— Каждый мужчина должен переживать, если долго находится со мной, — она завязала шнурок, отрезала концы и вернула меч в ножны. Она посмотрела на него и добавила. — Почему, по-вашему, король Вернард послал меня в бой в Ор-Хали, когда я была девочкой, дав мне править далекой Кхарой и бросил меня на колени теневого мага в надежде, что он убьет меня?

Гетен склонил голову.

— Его величество считает свою дочь опасной для его правления?

Она сцепила ладони на коленях и посмотрела на него невинными глазами. Она не ответила, а сладко улыбнулась, хотя сладость была как от яда.

— Вы пришли дать мне гадкий настой, господин маг?

Гетен поклонился.

— Мой долг мучать вас так, маркграфиня Кхары.

Галина фыркнула.

— Думаю, это вас радует, — она встала, извинилась перед женщинами и повела его по лабиринту коридоров и лестниц к его комнате. Там она села на кровать и посмотрела в окно, оранжевое солнце превращало ее волосы в огонь, пока он готовил настой и выбирал мази и травы, взятые из Ранита. Он взял поврежденный талисман и бросил его в сумку, пока она пила настой. Она чуть скривилась, пока пила, и он сделал вид, что не заметил.

Гетен опустился перед ее ногами и миг смотрел на нее. Она разглядывала пустыню за окном.

«Как можно не видеть, что она красивая?».

— Как твоя нога? — он медлил с прикосновением к ней, но не потому, что не хотел, а потому что очень хотел коснуться ее кожи. Он желал того жара и желания, которые ощущал от их прикосновений. И он намеревался закончить начатое в купальне.

Галина посмотрела на него. Она облизнула губы.

— Намного лучше, твоими стараниями, — она медленно подняла ткань платья, стало видно кожу в веснушках и ногу в шрамах.

Гетен сглотнул и кашлянул.

— Кхм, думаю, выглядит хорошо.

Галина засмеялась. Гетен улыбнулся и покачал головой. Она засмеялась сильнее, пока не стала задыхаться.

— О, живот болит от смеха, — но от этого Гетен рассмеялся, и ее смех продолжился, она вытирала слезы с глаз. Каждый раз, глядя на него, она начинала смеяться снова.

Гетен схватил ее за лодыжку. Галина охнула и сжала юбки, смех пропал. Раньше его ладони и тело ощущали тепло, но теперь там пылало пламя. Он удерживал ее взгляд, медленно поднял ладонь по голени. Ее глаза потемнели от того же желания, какое он ощущал. Его пальцы скользнули по ее колену, задели край бинтов. Он встал, дыхание Галины замедлилось, она склонилась к нему. Ее мышцы напряглись под его пальцами. Он замер на бинтах. Она накрыла его ладонь своей.

Гетен сглотнул. Она была так близко, что ее дыхание согревало его щеку. Он приоткрыл рот и пробовал ее — медовое мыло, пряности и цветы матад. Он хрипло сказал:

— Ты благодарила меня, когда нас перебили.

Она склонилась еще ближе. Пряди волос щекотали его кожу.

— Да. В купальне.

— Никакого уважения, — Гетен склонился, нашел ее губы. Они застонали. Его ладонь поднялась дальше бинтов, она вела его рукой. Их губы приоткрылись, языки встретились, поцелуй стал глубже. Его пальцы нашли ткань, кожу и тепло. Она застонала и прижалась к нему. Ее ладони скользнули в его волосы. Она притянула его ниже, а он поднял ее. Их тела столкнулись. Прижались. Нуждались. Жар и желание подавили логику и разум. — Галина, — прошептал он. — Позволь завладеть тобой.

— О, да.

Слишком много шнурков было между ее кожей и его руками. Но Гетен знал, где тянуть, что тянуть. Он не спешил. Сначала серо-золотая шелковая накидка. Потом коричневое платье. Ее ладони проникли под его тунику, пальцы были горячими и сильными, сжимали мышцы его спины, ногти тянули за кожу. Белая сорочка была завязана на ее спине, но он отвлекся на ее грудь под квадратным низким воротником. Она сняла его тунику и тянула за шнурки штанов, когда вдруг замерла и отодвинула его.

— Что теперь? — процедил Гетен. Она убивала его.

— Ставни, — спокойно ответила она. Галина встала и закрыла их, последние лучи солнца скрывались за горизонтом, превращая пустыню в лиловую и розовую, небо и ее кожа сияли.

— Нас заметят? — он не мог решить, злился или удивлялся. Жар и напряжение в нем стали невыносимыми.

Галина посмотрела на него, как на идиота. А потом ее лицо смягчилось, она склонила голову. Она хитро улыбнулась, повернулась и сбросила сорочку с тела.

— Ночь настала, — сказала она чувственно и хрипло. Он был на краю кровати, и Галина опустила колено между его ног. Она погладила его лицо. — Ты уязвимее всего, когда солнце садится, — она склонилась, их губы встретились, и она сказала. — Гетен.

Он обвил ее руками, повернулся и уложил ее на кровать. Ее сорочки уже не было, и рот Гетена изучал ее рот. Он пробовал ее язык, нежные губы. И она не уступала его похоти, прикусывала, лизала и посасывала его губы и язык. Он сжал ее груди, гладил большими пальцами соски, а потом прижался к ним губами, пробуя ее кожу, вызывая у нее стоны.

Галина поднялась и надавила на него, перевернулась с ним и оседлала его бедра. Ее волосы упали шторой вокруг его лица, щекотали его кожу. Он прижимался к ней, хотел быть в ней, ощутить ее жар и влагу, ее нежность. Он любовался ее телом. Светлая кожа и веснушки на сильных мышцах. И так много шрамов. Но в ней была сила, решимость и ярость. Он хотел обвести все неровные линии языком.

Галина подвинулась на его бедрах, спустила его штаны и освободила его эрекцию. Гетен застонал, когда она схватила его, стала гладить ладонью, дразнить чувствительный кончик большим пальцем. Она пылко поцеловала его, ладонь и язык двигались в ритме.

Пылающая боль стала огнем. Он схватил ее бедра и потянул ее вперед. Их взгляды пересеклись с невысказанным вопросом. Гетен спрашивал разрешения, Галина его давала. Он устроился между ее ног, нашел горячее скользкое место. Он вонзился, она опустилась. Они оба застонали, стали двигаться, гладить и скользить. Она двигалась на нем медленно, мучая, выгнув спину со стонами, пока пот не стал стекать по ее коже и между грудей.

Гетен повернулся, увлекая ее за собой. Он держал тело над ней, смотрел в ее голубые глаза. Ее пульс колотился об него, ее тело хотело большего. Он поцеловал ее в рот, посасывал язык, стал двигаться вперед и назад, внутрь и из нее, сначала медленно, а потом решительно и быстро.

Их жар распалял огонь внутри, и магия взорвалась в нем с силой. Она искрилась, желтая, оранжевая и красная на его пальцах, пронеслась по ее коже и окутала их. Галина охнула и выгнулась. Она впилась в его спину и приподнялась, встречая каждый его толчок, пока не задрожала. Она кончила со стонами и укусами, прижимая лицо к его плечу. И Гетен не мог сдерживаться, выпустил в нее семя, желание и магию.

А потом, как до этого, искра огня пронеслась от его ног по спине до макушки. Мышцы Гетена свело, пока он замер над Галиной, закрыв глаза и стиснув зубы. Боль и наслаждение бушевали в его теле, сила грозила порвать его по швам.

Магия солнца сияла в нем, озаряла комнату как взрыв, делая четче тени, толкая его с границы. Она утихла так же быстро, как вспыхнула, шар огромной силы остался в его груди, ждал, когда его вызовут и будут им управлять. Гетен рухнул на Галину, довольный, согретый и полный сил.

— Хотырь меня побери, — сказала Галина с восторгом в голосе.

— О, нет, она не может. Ты моя, — сказал Гетен, поворачиваясь на бок. Она закинула ногу на его бедро, держала его в себе, продолжая трепетать от своего оргазма. Он накрыл их тела одеялами и притянул ее ближе. Галина была его надеждой, его солнцем и огнем, горящим ярко и сильно в нем. Он опустил ее голову на свою руку, целовал ее лоб, щеки, нос и губы. — Ты прекрасна, воительница Галина, — она улыбнулась, и Гетен добавил. — Как думаешь, еще не поздно принять предложение твоего короля?

Она рассмеялась и потерлась лицом об его руку, посмотрела на него и сказала:

— Я не принадлежу ни мужчине, ни женщине, ни богу, маг солнца Гетен. Но если ты не будешь меня злить, я могу пожелать сделать тебя своим.

Комната из лиловой стала черной. Гетен начертил чары над кроватью, его пальцы оставляли золотой свет в воздухе, источали тепло. Он прижался губами к волосам Галины, к ее лбу и нежным губам.

— Спасибо, что помогла мне найти солнце.

— Спасибо, что спас мой зад. Дважды, — в ее словах звучала улыбка, она же сияла на ее лице.

Они закрыли глаза и уснули, забыв о холоде и тьме.

Семнадцать

Гетен уже встал, когда Галина проснулась. Он открыл ставни, впуская ранний свет в комнату и прогоняя тени ночи. Она лежала и смотрела на его широкую голую спину, восхищалась рельефом мышц и бесеранскими полосками, темнеющими на его спине, ребрах и руках. Хоть он был магом, у него было тело солдата, широкие плечи, узкий пояс и мускулистые руки.

Воздух перед ним сиял красными, золотыми и белыми линиями. Он чуть повернул голову и сказал:

— Доброе утро, воительница. Прости, если разбудил.

У него была неплохая попа. Она повернулась на бок, вытянула руку и прижала пальцы к ямочкам у основания спины. Веснушки покрывали его плечи и руки выше локтей. Забавно, что их не было на его лице, как у нее, хотя он был полнокровным бесеранцем, а она — наполовину.

— Ты меня не разбудил, а даже если бы сделал это, ты — приятный вид утром, — довольная после долгого отдыха и вечернего наслаждения, Галина вытянула руки над головой и спустила ноги с края кровати, изогнула спину, кости и суставы хрустели. Все встало на места, и она радостно вздохнула и рассмеялась, когда ладонь Гетена легла на ее живот. Его пальцы скользнули по ее коже и шрамам, оставляя жар и след красно-оранжевой магии. Он поймал ее грудь, склонился и медленно поцеловал ее в губы.

— Я надеюсь часто повторять наслаждение прошлого вечера, — прошептал он в ее рот.

Галина улыбнулась.

— Буду только рада, — но, когда он подвинулся вперед, она прижала ладонь к его животу. — Но не этим утром, господин Гетен. Нас ждет шаман.

Он поймал ее запястья и поцеловал пылко, а потом отодвинулся с тихим рычанием.

— Мне не нравится, что ты права, — он встал с кровати и собрал их одежду с пола. Графин чистой воды и чистая чаша с тряпками стояли на полу у комнаты, и Гетен принес их. Он махнул Галине встать, а потом смыл их запах и пот с ее тела, улыбаясь, когда она поежилась от холодной жидкости. Его пальцы обводили выпуклые линии шрамов на ее коже, замерли на шраме внизу ее живота.

— Это должно было тебя убить.

— Умениями аппы Унегена и аммы Заны это не произошло.

— Я забыл, как ты билась в бою Сам, Красный клинок, — он поцеловал шрам.

— Первый бой, чуть не ставший последним, — она фыркнула и добавила. — Меня прозвали Красным клинком, потому что я выжила, а Арик-бок очень суеверен.

Он рассмеялся и потянул за прядь ее волос.

— Я думал, из-за твоих огненных волос и характера.

Галина забрала у него тряпку и окунула в холодную воду.

— Теперь я.

Она отомстила, медленно вытирая его холодной тряпкой, и он выругался.

— Поспеши, пока у меня яйца не отвалились.

Она улыбнулась, ее ладонь задержалась.

— Позже я их отогрею, — она скользнула языком по его губам.

Он зарычал и потянулся к ней, но Галина ускользнула.

— Вижу, твоей ноге лучше, — сказал он, поймав штаны, которые она ему бросила.

Она посерьезнела и бросила тряпку в чашу.

— Благодаря тебе, — Галина не стала надевать женственный наряд, а выбрала свою броню. Если она смогла переспать с Гетеном, сможет и защитить его.

Байчу принесла поднос еды и медовухи, с пониманием глядя на Галину, и ушла без слов. Галина покачала головой.

— Через десять минут все тут узнают, что мы наслаждались друг другом прошлой ночью.

Гетен вручил ей миску каши и маленький графин козьего молока.

— Уверен, они уже знают.

Галина рассмеялась.

— Точно.

Гетен посерьезнел, пока ел.

— Что такое? — спросила она.

Он посмотрел на последнюю ложку каши, хмурясь, и опустил ее в миску.

— Как я могу за дни научиться быть магом солнца, если почти всю жизнь учился как теневой маг?

— Ты силен, Гетен. Научись быть магом солнца. А я пока буду тебя защищать.

— Я знаю, ты защитишь мечом и кровью. Но эта магия чужая. Противоположность того, что я делал, как солнце и луна.

Она осушила чашку и спросила:

— Солнце и луна так сильно отличаются? Они дают свет. Они движутся по одной дороге на небе. Они двигают мир — луна тянет приливы, солнце управляет нашим путем. Магия это магия.

— Сказано как неофит.

Она подняла кулак.

— Нет. Сказано как солдат. Мы стоим на поле боя и видим приближение врага. Оружия мало. Мы принимаем смерть без боя? Или используем все, что есть?

— Я даже не знаю, как поднять это оружие.

Галина опустила ладонь на рукоять меча.

— Пробуй, или я убью тебя и вернусь к королю Вернарду и приму смерть как солдат.

Он рассмеялся.

— Конечно, я попробую. Я не хочу сдаваться и становиться для Ведьмы инея соском, который она будет сосать вечность, — он убрал ее ладонь с меча, поцеловал ее костяшки в шрамах и добавил. — И я не хочу, чтобы меня пронзил твой меч, воительница.

Но вряд ли он мог многого добиться за короткий период времени. Он двадцать два года оттачивал темную магию, но все еще познал лишь поверхность своих способностей. Ранит и Кхара замерзали, и Ведьма инея покроет зимой все королевства в поисках Гетена. Теперь он пересек грань, и она будет агрессивнее пытаться захватить его, пока его сила не стала такой, что могла одолеть ее.

После завтрака Галина быстро заплела волосы, и они с Гетеном вышли во двор, где аппа уже ждал их с двумя младшими сыновьями, Оготаем и Джучи.

Лошадь Гетена и еще одна были готовы к пути. Металл звякнул, Ремиг тряхнул головой, рыл землю. Небольшая группа поехала среди лиловых и желтых цветов, растущих на сухой земле и розовом песке пустыни. Хоть солнце взошло, луна еще висела низко над горизонтом, бледная и неровная, почти проглоченная днем.

— Далеко ехать? — спросил Гетен. Он удобно сидел в седле.

Аппа указал на далекие горы, лиловые у основания и коричневые сверху, где их озаряло солнце.

— Мы едем к той гряде. Наши советники поселились у гор, где вода течет свободно, а чужаки ходят редко. Мы доберемся до зенита, — он махнул на широкую пустыню и улыбнулся. — Наслаждайтесь теплом и красотой Ор-Хали, и пусть солнце наполнит вас магией, юный маг.

Гетен смотрел на горы и белые дюны. Ветер смешивал песок оттуда с красной почвой пустыни, создавая розовую землю Ор-Хали. Небо было все еще голубым и безоблачным. Воздух был прохладным. Гетен поднял правую руку. Воздух вокруг нее мерцал. Аппа и его сыновья переглянулись, но промолчали. Он чертил в воздухе красные, золотые и бело-голубые полоски света, шептал заклинания и хмурился, получая неожиданные результаты.

Копыта лошадей приглушал песок. Ветер тихо свистел среди кустов, пригибал яркие цветы пустыни. Высоко крикнула хищная птица, лениво кружа, выглядывая завтрак.

Джучи стал напевать, его брат и отец присоединились. Вскоре появились слова песни о любви и похоти, о проблемах от этого. Галина улыбнулась. Она не сомневалась, что они пели для нее. Сплетники. Лошади ускорились, может, вдохновились музыкой, и звяканье металла со скрипом кожи стали дополнять песню.

Гетен намотал поводья на луку седла и вытянул руки перед собой на уровне груди, ладонь к ладони с брешью размером в кулак между ними. Сине-оранжевый шар огня плясал между его ладоней, и его глаза радостно горели, она такого еще не видела на его лице. Такую радость она ожидала увидеть от ребенка, обнаружившего неожиданный дар.

Солнце было высоко, когда они замедлили лошадей. Два всадника на маленьких темных пони прошли к их группе, подняв ладони. Оготай проехал вперед и поприветствовал мужчин, подняв ладонь и широко улыбаясь, а потом привел их к их группе. Их представили, оба мужчины низко поклонились, прижав ладони ко лбам, выражая уважение Галине. Они были в длинных плащах, свободно ниспадающих с их плеч до лодыжек, скрывающих их руки. Их головы были с яркими оранжево-красными тюрбанами. Их плащи были цвета неба, почти такие же красивые, как их улыбки и темно-карие глаза.

Галина вежливо поприветствовала их правой рукой и представила Гетена. Она ясно намекнула, что он был под ее защитой, и она не даст бросить ему вызов. Она склонилась и потянула Гетена за рукав.

— Когда встретишь их главу, вырази уважение ей, прижав обе ладони ко лбу, как они сделали для меня. С остальными, включая шамана, используй только правую руку, — она подняла левую ладонь и добавила. — Никогда не используй только левую руку.

— Это оскорбительно?

— Очень. Я не хочу биться с их стражами, потому что ты назвал кого-то козьим навозом.

Он не засмеялся, и для нее это много значило. Он кивнул и сказал:

— Правая рука для всех, кроме их главы, ей обе руки. Понял.

Кочевники отвели их вдоль горы к палаткам из шкур коз, стоящих большим кругом. Галину, аппу и его сыновей и Гетена громко и долго приветствовали, все в племени оживленно окружили гостей. Ладони прижимались ко лбам, улыбки и глаза сияли, звучали хлопки и смех, ладони пожимали, раздавали поцелуи.

Гетен смотрел на Галину с изумлением, когда глава даргани, вооруженная женщина по имени Махиш, обменялась с ней приветствием и поцелуями. Галина снова представила его. Махиш медленно рассмотрела его от головы до ног и обратно. Она поклонилась и поприветствовала его, выражая уважение, прижав ладонь к своему лбу. Гетен ответил обеими руками.

Лошадей увели накормить и напоить, и их небольшую группу доставили в большую палатку Махиш. Темно-коричневая и простая снаружи, внутри палатка была озарена лампами и была ярко украшена подушками и одеялами, куда можно было садиться. Тарелки риса, бобов и хлеба были поданы. Розовое вино из ягод сонгин лили в кубки, Галина склонилась к Гетену:

— Вино сладкое, но не давай ему обмануть тебя. С такой любовницей будет плохо, если перегнуть.

Он приподнял бровь и склонил голову.

— Не первая в моей жизни, — в этот раз Галина по-волчьи улыбнулась. Они вымыли руки, поблагодарили богов за еду, напиток и крышу и расслабились, заговорили на общем языке о хаосе в Кхаре, тихой пустыне и разных лицах, проходящих Гурван-Сам по пути.

Двое мужчин вошли в палатку. Они поклонились главе, а потом выразили уважение аппе, Галине и Гетену. Это был шаман Балаад и его ученик.

Шаман с белыми волосами и морщинами был самым старым в племени. Он сел напротив Гетена и смотрел на него большими зелеными глазами, пугая их цветом и вниманием.

— Тень окутывает тебя, маг, но ты хочешь понять, как управлять солнцем?

Гетен склонил голову.

— Да, во мне много тени. Я был теневым магом с юношества. Но я перешел грань становления магом солнца. Как ребенок, учащийся ходить, а не обучен этой новой магии, и мой дом, — он указал на Галину, — и земли маркграфини Кхары под атакой Ведьмы инея.

Все даргани заерзали, переглядываясь. Бормотание наполнило палатку, атмосфера стала напряженной. Они говорили не на общем языке, и те части разговора, которые Галина понимала, вызывали у нее тревогу. Она встала, поклонилась Махиш и сказала. — Скажите, что вас беспокоит, чтобы я могла помочь.

Глава подняла руки, и шепот утих. Она указала на подушки.

— Прошу, присядьте, ваша светлость, — Галина так и сделала, Махиш сделала глоток вина и начала. — Из всех существ в четырех королевствах и Пустоте даргани больше всего презирают Ведьму идея. Потому что она была одной из нас, и она начала войну, чтобы не уничтожившую нас.

Галина нахмурилась и взглянула на Гетена. Она не знала эту историю. А он? Его выражение лица ничего не выражало.

— Ее звали Йисун. Она была сильной, но неопытной шаманкой, тянула магию из зимы. И она была младшей из двух дочерей главы Гад-Даргани. Чтобы предотвратить войну, ее предложили главе Сам-Даргани. Их брак объединил бы два сильных клана, которые десять лет бились за землю. Старшая сестра Йисун, Салвен, должна была выйти замуж первой, но теневой маг выбрал ее ученицей, и она поселилась в цитадели Ранит. Йисун не стала браком спасать свой народ, а убежала к сестре.

Гетен смотрел на нее. Он знал, что она понимала нежелание девушки быть проданной.

Махиш продолжала:

— Но ее история не кончилась счастливо. В Раните Салвен прогнала ее. «Вернись в Гад-Дарган, — сказала она. — Ты ведешь себя глупо и бессердечно. Вернись и спаси свой народ от войны». Но Йисун не вернулась в пустыню. Она прокляла сестру, семью и всех даргани. Она поклялась похоронить их под снегом и льдом. Йисун предалась злым желаниям и стала Ведьмой инея. Салвен была сильнее, но не смогла заставить себя уничтожить младшую сестру. Она заточила дух Йисун в Пустоте. Но ведьма поклялась вернуться и уничтожить мага солнца, даргани и мир.

Махиш сделала глоток вина и сказала:

— Из-за предательства Йисун наш народ воевал три поколения, даргани чуть не пропали в этой войне.

Галина коснулась колена Гетена.

— Ты знал о Йисун и Салвен? — он покачал головой. Кошмар. Если даргани решат, что Ведьма инея вернулась из-за него, ей придется пробивать выход из палатки. Она снова встала. — Ответственность лежит на мне, — все кочевники посмотрели на нее. — Я привела мага солнца Гетена в Ор-Хали. Я подвергла ваш народ опасности.

От ее слов Гетен помрачнел. Он прижал палец к губам и медленно кивнул. А потом встал и взял Галину за руку, сжал ее пальцы. Жар вспыхнул между их ладоней.

— Я понимаю ваши гнев и страх. Но даже если бы я знал историю Ведьмы инея, я пришел бы сюда. Она сбежала, и только я могу ее остановить. Но мне нужно понять, как управлять солнцем. Все записи об этой магии уничтожили мои предшественники. Моя библиотека бесполезна.

Голоса зазвучали вокруг них в спорах. Даргани говорили на своем языке, их слова были слишком быстрыми для Галины. Но было ясно, что племя разделилось.

Махиш молчала, пока споры звучали вокруг нее. Она кивала и качала головой в ответ на вопросы, ела и смотрела на стоящих Гетена и Галину. Махиш доела, подняла руки, вызывая молчание, и встала. Она обошла гостей и сжала их соединенные ладони.

— Я послушала гостей и споры, вызванные их присутствием. Похоже, даже имя Йисун вызывает бури, — она повернулась к племени. — И я верю, что новый маг солнца хочет уничтожить то, что не смогла Салвен. Мы отдадим ему знания о солнце и его магии.

Гетен поклонился ей.

— Я благодарю вас и ваш народ. Будучи теневым магом, я шел не по тому пути, что мои предшественники, и это привело к солнцу. Из-за моих изменений вернулась Ведьма инея. И из-за моих изменений она будет уничтожена.

Одобрительный свист зазвучал в палатке, головы кивали. Даргани были с ним.

Балаад встал на худых ногах, поднял ладони перед грудью. Стало тихо. Он произнес несколько слов, и огненный шар вырос между его ладоней. Он послал шар света и жара к потолку, и там он стал шире и тоньше, словно пузырь золотого света прилип под листом кувшинки.

— Не только такую манипуляцию светом и жаром сила дает магу солнца, — сказал он, голос был высоким и хриплым от возраста. — Это вес, притяжение огромной горящей звезды, и это на твоих пальцах, Гетен из Ранита, — он щелкнул пальцами, и свет опустился вокруг них. Он прошел их тела невесомо, но земля задрожала под их ногами, стойки палатки дрожали, пыль поднялась вокруг них. — У тебя величайшая магия из всех в четырех королевствах. Эта сила не только из дневной звезды, но и из всех звезд ночи, всех огней на земле, даже молнии, рассекающей небо.

Гетен поклонился мужчине.

— Вы практикуете магию солнца.

Шаман беззубо улыбнулся и тихо сказал, пока дрожащие ладони указывали в стороны, глаза пылали:

— Я исцеляю. Я разрушаю. Я использую ветер, почву, воду и огонь. Но я не могу атаковать тьмой или холодом. Только ты, маг на грани, можешь управлять тьмой и светом.

Гетен покачал головой.

— Я потерял власть над тенями и только играю со светом. Я исполняю простые задания, но пока не могу им управлять. Кворегна падет раньше, чем я овладею солнцем так, чтобы сразиться с Ведьмой инея.

Шаман склонился и коснулся лба Гетена костлявым пальцем.

— Все знания тут, — он вызвал шар света из кожи Гетена — меньше, но ярче первого — и послал его к потолку. — Теневой магией управлять сложно. Она подлая и дикая, потому что она из твоих пяток, — он указал на ступни Гетена. — Она следует. Она ведет. И она всегда пытается сбить того, кто на ней стоит, — он прищурился, глядя на шар света сверху. — Магия солнца течет вокруг и в маге. Это жизнь. Она живая. Она меняется, но не становится меньше, — он посмотрел на Гетена. — Если хочешь совладать с магией солнца и найти власть над тенями снова, нужно сдаться.

Гетен нахмурился.

— Не понимаю.

Балаад снова улыбнулся.

— Сдаться перемене, господин волшебник, так ты получишь силу. Тень сильнее всего, когда солнце сильнее всего, — он прошел к выходу из палатки, но замер возле ткани. — В тенях живет возможность. И это озаряет солнце.

Мужчина, сопровождающий шамана, молчал, пока говорили Гетен и старшие. Теперь он поднял руку.

— Я — Самар. Я учился у Балаада с тех пор, как начал ходить. Я помогу вам ощутить и совладать с весом солнца, маг солнца. Тогда вы сможете управлять молнией и огнем, вызывать лаву из камней и заставлять кровь кипеть в венах.

Галина перевела взгляд с Самара на Гетена.

«Какая ужасная сила. Какую цену он заплатит за нее?».

Махиш, ее советники, аппа и его сыновья и Галина покинули палатку. Галина не хотела отходить далеко от того, кого поклялась защищать, так что села, скрестив ноги, на ковер у входа, вытащила меч и положила его за собой. Она поддерживала Гетена и выражала доверие к хозяевам.

Глава вскоре вернулась и села на корточки перед ней. Она протянула чашку чуть теплой воды, и Галина знала, как ценен был такой дар от жителей пустыни, так что выпила все и прижала ладонь ко рту, выражая благодарность.

Махиш подожгла сигарету и протянула, но Галина покачала головой. Листья ноколи, которые курили даргани, было сложно добыть, и они были едкими и кружили голову. Глава подвинулась и села рядом с ней, ветер уносил голубоватый дым от них.

Темные тучи собирались на севере. Галина не знала, делал ли это Гетен. Ветер трепал ее волосы вокруг лица, играл с черными локонами Махиш. Молния пронзила тучи, и дождь стал капать на землю, напоминая пелену над пустыней вдали.

— Ты выбрала сильного спутника, воительница.

— Выбрала — не верное слово. Нас объединила необходимость.

— Но ты переживаешь за него.

Галина посмотрела на женщину, которая когда-то была ее врагом.

— Да?

Гром зазвучал над пустыней. Буря была еще далеко.

Махиш улыбнулась и выдохнула дым.

— Ты сидишь тут, а не охраняешь берега Кхары с теми, кому суждено умереть быстро и жестоко.

— Разве это не делает меня трусихой?

Она ткнулась плечом об плечо Галины.

— Мудрый лидер знает, где и когда искать сильное оружие.

Галина поежилась. Холодный ветер был как с зубами. Конечно, тучи были с молниями.

— Да. Но я еще не знаю, мудры ли мои действия.

Махиш встала.

— Такое чаще всего можно понять годы спустя, Красный клинок, — она отошла, глядя на тучи. Молния озарила их снизу бело-голубыми полосами.

Всадник ворвался в лагерь, он был мокрым, его лошадь была с дикими глазами.

— Укрывайте зверей и детей! — крикнул он.

— Почему? — Махиш бросила сигарету и растоптала голой мозолистой ступней.

— Там град. Размером с ноготь большого пальца.

Буря была холодной и жестокой.

Глава выругалась, взглянула на Галину и палатку, пошла собирать воинов и предупреждать народ.

— Кости Скирона, — Галина встала и прошла в палатку, ожидая, что там будет тускло. Но ей пришлось прикрыть глаза от золотого сияния внутри. Оно, казалось, исходило от Гетена, из места между его ладоней, из-под его кожи, из-за закрытых век.

Самар посмотрел на нее, и Гетен сделал свет точкой размером с жемчужину, сжал ее в руках. Она выглядела мрачно, раз оба мужчины тут же встали. Самар посмотрел на небо в проеме выхода, но Гетен глядел на нее.

— Что случилось? — спросил он.

— Буря близко. Холодная и быстрая. С молниями и градом. Ты ее вызвал?

Он покачал головой и сказал:

— Нужно увести ее от даргани.

Аппа Унеген, Джучи и Оготай появились у плеча Галины.

— Согласен, — аппа повернулся к сыновьям. — Ведите лошадей. Поспешим в аббедей.

Гетен вышел из палатки, холодный белый снег окружил его и Галину, падал на его одежду и таял.

Через минуты они оказались на лошадях, поблагодарили и попрощались. Они понеслись по пустыне, подняв капюшоны, затянув крепко плащи из-за града и снега. Лошади фыркали и встряхивали головами, им не нравился шторм, но их повернули и направили домой, они знали безопасный путь к теплу.

Но через минуты град и молнии сменились белыми толстыми снежинками.

— Вы можете ослабить бурю? — крикнул аппа Гетену.

— Попробую, — он посмотрел на Галину из глубины темного плаща. — Монета, — крикнул он поверх ветра и стука копыт.