Глава 5 Схрон

Байкер потопал впереди, а я пристроился за ним и зашагал, ступая след в след.

Без оружия проводник явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он всё время опасливо озирался по сторонам, словно в любой момент ожидая нападения мутняков, и более-менее успокоился, когда подобрал с земли довольно увесистый сук. Закинув дрын на плечо, сталкер достал из кармана горсть невесть где набранных камешков и бросал их всякий раз, если что-то впереди казалось ему подозрительным.

Двигаясь таким образом, минут через двадцать мы вышли из леса на заросшую жёсткой травой и кустами холмистую равнину. Кустарник издали напоминал мотки колючей проволоки. Да и вблизи выглядел не лучше: узкие листья сильно смахивали на острые шипы, а ветки по цвету и степени изогнутости мало чем отличались от ржавой и спутанной катанки.

– Слышь, Журналист, ты зла на меня не держи, – бросил через плечо Байкер, спускаясь в ложбинку меж двух высоких холмов.

На его запястье вдруг затрещал встроенный в ПДА сканер аномалий, обозначая близость «жаровни». Даже невооружённым глазом было видно место, где примостилась эта аномалия: ржавая мачта электропередач колебалась в потоках горячего воздуха над широким пятном выжженной травы.

– Веришь, нет, на мозги мне что-то подействовало. Не иначе выброс сильный грядёт, перед такими катаклизмами обычно обострения всякие бывают. Да и мутосвиньи себя странно вели. Они так-то на людей не нападают, боятся, а тут – как с ума посходили, – ворчливо продолжил сталкер.

– Да ладно, чего там, – отмахнулся я и тут же поддёрнул натёршую плечо лямку рюкзака. – Со мной тоже не так давно странности приключились.

– Да?! И какие?

– Я парень не меркантильный, на деньгах не зацикленный, а сегодня как будто помешался на бабках: всё только и думал, где и как «капусты» срубить.

Байкер хмыкнул, покачал головой.

– А что ты хочешь? Это Зона! Она и не так на людей действует…

Датчик на его руке громко запищал. Байкер резко остановился, вскинул над головой сжатую в кулак ладонь, медленно попятился, отходя чуть в сторону. Я тоже сделал пару шагов в обратном направлении и вытянул шею, чтобы лучше видеть, что делает проводник. А тот достал камешки из кармана, кинул пару штук перед собой, потом ещё с десяток бросил вправо и влево от тропы, нащупывая дорогу. Большая часть камней, попадая в поле невидимой глазу аномалии, резко меняла направление и улетала в стороны. Оставшиеся чернели крупными бусинами в бурой, шелестящей на ветру траве, указывая безопасный путь. На всякий случай Байкер вытащил из кармана ещё одну горсть камней и медленно пошёл к склону левого холма, время от времени кидая перед собой камушки.

Пищание сканера уменьшалось по мере того, как мы взбирались на холм, зато всё громче трещал счётчик Гейгера. А когда до сваленных в кучу бетонных блоков рядом с застывшим на вершине строительным вагончиком со спущенными колёсами и пятнами рыжей краски на облупленных стенах оставалось около десяти метров, прибор и вовсе заверещал как полоумный.

Байкер упорно карабкался вверх, игнорируя трескотню дозиметра. Позже, когда мы уже спускались с холма, обойдя опасное место стороной, он объяснил: лучше хватануть лишнюю дозу облучения, чем угодить в аномалию.

– Придём на место, водки выпьем – выведем радионуклиды из организма. А вот после «мясорубки» нечего будет уже выводить, да и неоткуда: разбросает, зар-раза, по запчастям, вороны косточки добела обглодают, и никто потом не вспомнит, что были такие бродяги – Байкер да Журналист.

Я шёл за ним, кивал, соглашаясь, и смотрел то на притаившуюся в ложбине аномалию (оказывается, если приглядеться и если свет падал под нужным углом, то над опасным местом можно было увидеть призрачную сферу), то на круживших в небе хрипло каркающих чёрных птиц, оставшихся сегодня без обеда.

После ловушки Байкер больше не проронил ни слова. Видимо, решил полностью сконцентрироваться на дороге, чтобы теперь уж заранее заметить опасность. Ведь нам, если честно, очень повезло: если бы его сканер вдруг вышел из строя – батарейка там села или микросхема сгорела какая-нибудь, – и не шагать бы нам с ним по жухлой траве, что хрустела у нас под ногами. Сталкер внимательно смотрел на ПДА, бросал камушки перед собой, нащупывая путь. Иногда останавливался, вслушиваясь в приносимые ветром звуки. Вместе с напарником к Зоне прислушивался и я, повторяя каждое его движение и впитывая чуждый для меня мир каждой клеточкой тела.

Ближе к вечеру температура заметно понизилась. Из расположенной на востоке низины на холмы надвигался туман. Там молочная пелена уже полностью поглотила разбросанные по равнине корявые кусты и теперь вплотную подбиралась к верхушкам голых ветвей чёрных уродливых деревьев. Казалось, будто это утопающие тянули руки в последних попытках вырваться из плена пучины, которая, не желая отпускать добычу, всё сильнее затягивала их в себя, пока клубящиеся волны не прошли над местом, где когда-то барахтались пленники стихии.

Я зябко поёжился, похлопал себя по плечам, пытаясь не столько согреться, сколько согнать налетевших из тумана комаров. Нудно звеня, мерзкие твари так и норовили вонзить в меня свои тончайшие хоботки и вдоволь напиться свежей кровушки.

– Замёрз? – поинтересовался Байкер, не поворачивая головы.

Я лишь неразборчиво промычал в ответ и звонко прихлопнул нескольких кровопийц.

– Ничего, скоро на месте будем. Видишь вон те хибары? – он показал на соседний холм с горсткой хилых домишек на вершине. – Там заночуем и выброс переждём.

Байкер ускорился, словно почуявшая воду лошадь, – даже камешки бросать перестал. Наверное, знал здесь всё как свои пять пальцев и не боялся угодить в аномалию, а может, просто устал и хотел как можно скорее отдохнуть.

Шагов через сто мы поравнялись с полусгнившим забором первого в заброшенной деревеньке дома. Повсюду виднелись следы давным-давно ушедшей из этих мест цивилизации: косые столбы ЛЭП с лежащими на земле проводами, рыжий от ржавчины «москвич» с открытыми дверцами и капотом, опрокинутый набок грузовик с обугленными досками кузова, продавленной крышей кабины и лохмотьями резины на чёрных от копоти колёсах. В кабине ЗИЛа что-то жидкое зеленовато мерцало и булькало. Иногда из лужи поднимались болотного цвета пузыри, подплывали к двери, будто изъеденной кислотой, и лопались с приглушёнными хлопками, разбрызгивая по кабине похожие на слизь ошмётки.

Из соседнего проулка выглядывал зелёный с рыжими пятнами нос БТРа с прицепленным к проушине буксировочным фалом. Со скрученного в петлю троса почти до земли свисали длинные пряди какого-то красноватого мочала. Стена дома, за которым пряталась бронемашина, была вся в чёрных, извилинами, разводах. Из пробоины в крыше росло дерево с непомерно толстым стволом и тонкими изломанными ветками без листьев, но с мотками чего-то похожего на блестящую проволоку.

Байкер подвёл меня к дому с гнилым крыльцом и развалившейся трубой. Шифер на крыше давно уже потрескался и кое-где прохудился. Некогда тщательно выкрашенные стены облезли. Там, где штукатурка отвалилась, проглядывали ряды неровной кирпичной кладки с торчащими из швов железными штырями. Эти проплешины в основном шли под окнами, сквозь пыльные стёкла которых с трудом просматривались стены с невзрачными обоями в мелкий цветочек.

– Иди осторожно, держись левой стороны, – предупредил меня Байкер и первым ступил на трухлявые доски крыльца. Растрескавшаяся от времени и непогоды древесина опасно затрещала под ногами моего проводника, но выдержала и не сломалась. Зато после каждого его шага в воздух поднимались похожие на пыль опилки и долго плавали там, медленно опускаясь на полусгнивший настил.

– А почему пыль так странно себя ведёт? Это как-то связано с твоим предупреждением? – спросил я, стараясь поставить ногу точно на след проводника.

– В центре крыльца «подкидыш» примостился – довольно слабый, но покалечить может не хило. Приятель Шпалы однажды умудрился здесь руку сломать: ступил не на ту половицу – и на тебе – отлетел аж к колодцу. – Байкер махнул рукой в сторону торчащего из земли железобетонного кольца. – В доме тоже есть аномалии, так что держи ухо востро.

Байкер с шорохом вытащил из нагрудных ножен армейский клинок, приставил острие к почерневшей от плесени двери, толкнул. Петли противно завизжали, стряхивая с себя чешуйки ржавчины, дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Байкер боком, словно краб, переступил через сильно стёртый порог. Прижимаясь спиной к стене, проводник приставным шагом добрался до входа в соседнюю комнату, махнул мне рукой: давай!

В точности повторяя его движения, я заскользил вдоль стены, не сводя глаз со сверкающего синими искрами огромного клубка молний. Скворчащая, как сало на сковородке, аномалия занимала почти всю комнату. Ионизированный «разрядником» воздух пощипывал кончики пальцев, нос и мочки ушей. Волосы до того наэлектризовались, что я чувствовал, как они шевелятся на голове.

Наконец левой ладонью я нащупал шершавый от облупившейся краски наличник. Ещё два коротких шага – и я оказался в соседней комнате. Здесь не было аномалий, зато в потолке зияла огромная дыра, из которой свисали похожие на лыко длинные бороды опалесцирующего лишайника. Там, где они касались пола, доски сильно почернели и казались обугленными. Вдоль правой стены половицы вообще отсутствовали. Через равные промежутки виднелись брусья с торчащими из подгнившего дерева ржавыми гнутыми гвоздями.

Стараясь не задевать косматые пряди, Байкер прошёл к дальнему углу, где валялись сваленные в кучу тряпки и обломки мебели. Поднял с полу деревяшку, разворошил хлам и ухватился за железное кольцо, привинченное к обколоченному жестью квадратному люку.

Сталкер первым спустился в подвал, зацепил ногой загромыхавшее тут же ведро, что-то откуда-то с шумом уронил, чертыхнулся. Потом раздался приглушённый щелчок, и тёмный провал озарился электрическим сиянием. Однако! Я и не ожидал, что в этой дыре могут быть подобные блага цивилизации.

– Эй, Журналист! Ты там заснул, что ли? Ёксель-моксель!.. Лезь сюда. И люк закрыть не забудь! – крикнул Байкер.

Осторожно обогнув ядовито светящиеся космы лишайника, я приблизился к люку, заглянул: грубо сколоченная лестница из берёзовых брёвнышек, бетонный пол и боковая стойка стеллажа из неструганых досок; на полках видны стенки дощатых ящиков с белой трафаретной маркировкой – буквы почти стёрты, не разобрать.

Я спустился на две ступеньки и опустил крышку люка, придерживая ладонью, чтобы не треснуло по голове. Преодолел ещё три тонких полешка лесенки, встал на пол, хрустя прилипшим к подошвам песком. Огляделся. Подвал оказался на удивление большим: света сорокаваттной лампочки с трудом хватало на то, чтобы разогнать сгустившийся до почти абсолютной черноты мрак по углам, который ворочался там, будто дышал, то вырастая до размеров сонного медведя, то сжимаясь и заползая в щели между большими фанерными ящиками. На полках грубо сколоченных стеллажей стояли деревянные ящики и картонные коробки разных размеров и форм, покрытые патиной времени пустые бутылки и банки.

У дальней стены терялся в сумраке громоздкий трёхстворчатый шкаф с массивной антресолью. Такая громадина при всём желании не смогла бы пролезть в узкий лаз. «Наверное, его принесли по частям и собрали уже тут, на месте, – подумал я. – Вряд ли погреб и дом строили вокруг этого монстра. Хотя я нисколько не удивлюсь, если на самом деле было именно так: наши люди и не на такое способны».

Справа от гигантского шкафа, почти в самом углу, ютился самодельный столик с кухонными принадлежностями. В полуметре над ним косо висела полка из потемневших от времени досок. На ней стояли в ряд белые железные кружки с чёрными пятнышками отбитой эмали и стопка разномастных тарелок.

За моей спиной на вбитых в стену крюках покоился целый арсенал, состоящий из трёх изрядно потрёпанных «калашниковых», пяти «макаровых» и одного непонятно как залетевшего сюда «пустынного орла». Внизу, под оружием, стояли закрытые на защёлки зелёные гранатные ящики. Из пролома в боковой стенке одного из них торчали жёлтые спирали древесной стружки и выглядывал круглый бок «лимонки».

Тусклое светило на голом проводе мигнуло и засияло ярче. Вскоре подвал вновь погрузился в привычные сумерки, но уже через несколько секунд лампочка Ильича опять зажглась в полный накал.

– Что это с ней? – я кивнул на пульсирующую «грушу».

– А-а, – отмахнулся Байкер, копаясь в картонной коробке. – Не обращай внимания. «Разрядник» перед выбросом нестабилен, вот она и моргает.

– Так она от аномалии запитана?! – Я, прищурившись, посмотрел на покрытую пылью сияющую колбу.

– Ага! А ты думал, здесь тебе централизованное энергоснабжение будет? – хмыкнул Байкер, вытаскивая на свет две толстые железные банки. – Держи!

Я поймал жестянку обеими руками, посмотрел на блёклую этикетку: «Гречневая каша с говядиной» – ничего, есть можно. В памяти сразу всплыла школьная столовая: длинный прилавок заставлен тарелками с молочным супом и слипшимися в комок макаронами с коричневыми лепёшками пережаренных котлет, а наверху засиженный мухами самодельный транспарант «Вкусно и питательно, просто замечательно».

– Нет, но… как-то непривычно это. И какой же Кулибин додумался до такого?

– Не знаю. Когда Шпала меня впервые сюда привёл, здесь всё уже так и было. Он не говорил, откуда узнал про этот схрон, а я не спрашивал. Горит лампочка – и хорошо. Уж лучше так, чем со свечкой сидеть. Ты, эта, ешь давай, ёксель-моксель, потом поговорим.

Сталкер сел на выступающий из-под нижней полки стеллажа край деревянного ящика, подцепил заскорузлым ногтем кольцо консервного ключа, резким движением открыл банку, вытащил ложку из нагрудного кармана и с аппетитом приступил к трапезе. В метре от проводника находился своеобразный трон из двух фанерных коробов по бокам от ящика с гранатами. Я удобно устроился на нём, вскрыл жестянку и вознамерился ухватить указательным пальцем здоровенный шмат каши с куском волокнистой тушёнки.

– Ёксель-моксель! Руками только дикари едят! – воскликнул Байкер, дал мне пластиковый трезубец и снова заскреб ложкой по стенкам своей жестянки.

Я вонзил зубцы одноразовой вилки в кашу, отковырял приличных размеров ком и только собрался заморить червячка, как Байкер заговорил набитым ртом:

– Опытный бродяга никогда не отправится в дорогу без минимального набора нужных вещей. Какой-то ты неправильный сталкер. Или ты и не сталкер вовсе, а так, приблудный турист? Слыхал я про таких. Шпала, царство ему небесное, рассказывал. – Медленно двигая челюстью, Байкер, прищурившись, смотрел на меня. – Ну, что молчишь? Я прав?

Стараясь не смотреть ему в глаза, я кивнул и торопливо запихал в рот комок каши с торчащими из него толстыми волокнами мяса.

– А зачем тогда чужим погонялом назвался? Цену набить хотел? Так здесь за такие дела морду бьют. Хочешь, я первым буду? – Он звякнул ложкой о стенку банки, поставил жестянку на полку стеллажа, встал, с хрустом потянулся и шагнул ко мне.

– Эй, ты чего? – Я вскочил с «трона», воткнул вилку в кашу, сжал правую руку в кулак.

– Расслабься, – хохотнул Байкер, глядя на мою слишком серьёзную физиономию и крепко сжатую пятерню, – я чаю хочу.

Он прошёл в угол подвала, где на импровизированном из куска лакированной фанеры и поставленного на попа ящика столике покоился примус, над которым принялся колдовать, бормоча что-то себе под нос. Пока Байкер хозяйничал, я со зверским аппетитом уплетал холодную кашу. В жизни своей чего только не едал, но, пожалуй, более вкусной еды, чем эта, не пробовал. Видно, не зря в народе говорят: голод не тётка, пирожка не поднесёт. Есть захочешь, так и плесневелая корка хлеба пищей богов покажется.

К тому времени, как сталкер вернулся, я почти полностью очистил банку от содержимого. Так что он пропустил самую интересную часть зрелища. Хотя, скорее всего, он в Зоне и не такое видал. Подумаешь, человек ест как зверь: глотая целыми кусками и почти не жуя. Сам-то он, когда впервые сюда попал, ещё и не такое вытворял, наверное. «А кстати, как он здесь оказался? – подумал вдруг я. – Так же, как я, или он местный, если принять во внимание теорию параллельных миров».

Я так его и спросил, когда он, покопавшись в одной из коробок, вытащил на свет бутылку водки. Вместо ответа Байкер свернул пробку резким движением, хлебнул из горла, крякнул, вытер губы широкой ладонью и протянул горячительное мне.

– На-ка, хлебни вместо антирада, а то ночь скоро, а ты отсвечивать будешь, спать мешать. Ах-ха-ха-ха! – он громко захохотал, запрокинув голову.

Я поставил жестянку на фанерный подлокотник моего «трона», взял бутылку. В нос резко шибануло запахом сивушного спирта. Я поморщился, обтёр горлышко ладонью (Байкер при этом хмыкнул, но ничего не сказал) и сделал большой глоток. Водка обожгла внутренности, стекла по пищеводу в желудок и оттуда хмельным теплом разлилась по всему организму. В голове сразу зашумело, лампочка вдруг засветила ярче, а шум примуса и нагревающейся в закопчённом котелке воды обрёл объёмное звучание.

– Полегчало? Вот и хорошо. Хлебни ещё, парень, да не стесняйся, радиация водку не любит.

Следуя совету Байкера, я снова приложился к бутылке и на этот раз не отрывался от горлышка до тех пор, пока не выбулькал чуть ли не половину содержимого.

– Ого! Здоров ты. – Поджав губы, покачал головой сталкер. – Закусить не забудь, а то развезёт ещё с непривычки-то. Это тебе не вискарь какой-нибудь. Это, брат, та ещё сила. Голову на раз-два сносит, если без закусона хлестать. Специально для сталкеров сделана, чтобы они, понимаешь, могли дрянь всякую радионуклидную из организма выводить, да и так – посидеть за компанию при случае. Ну, вот как у нас с тобой. Тебя как звать-то на самом деле?

Поставив бутылку, я нацепил на вилку последний крупный кусок каши из своей жестянки, поводил им перед носом собеседника, говоря заплетающимся языком:

– Э-э нет, так нечес-сно, с-сначала ты мне ответь.

Байкер, склонив голову набок, несколько секунд изучал меня, словно раздумывая, говорить или нет, потом хлопнул руками по бёдрам, протянул мозолистую ладонь:

– Дай сюда!

Я отдал ему бутылку. Он схватил её, в несколько длинных глотков разделался с оставшейся водкой. Водрузив опустевшую склянку на стеллаж, проводник упёрся широкими лапищами в колени, наклонился ко мне, пристально посмотрел в глаза.

– Хочешь знать, как я здесь оказался?

Я кивнул, чувствуя, как нарастает хмельной шум в голове. Внезапно стенки пищевода обожгла подкатившая к горлу смесь из каши с дрянным алкоголем. Я сжал зубы, громко сглотнул и хватанул воздуха ртом.

Байкер, хмыкнув, криво усмехнулся. Впрочем, в последнем я не был абсолютно уверен, поскольку его губы терялись в густой бороде.

– Что, брат, радиация наружу лезет? Ничего, сейчас чайку моего особенного хлебнёшь – и всё как рукой снимет.

Он встал, шагнул к весело шипящему примусу, на котором позвякивал, бурля кипятком, котелок. Пар столбом поднимался к тёмному от пыли и сажи потолку. Брызги горячей воды летели во все стороны, шипели, испаряясь на раскалённых частях примуса. Байкер шумно плюнул на пальцы, схватил чёрную дужку котелка, поставил его на пожелтевшую от высоких температур квадратную дощечку с длинной косой трещиной посередине. Звякнул железными стенками кружек, цепляя ручки на мясистый палец, грохнул оббитыми донышками по столу.

– Тебе чай покрепче или как?

– Ты, давай, от т-темы не уходи, – сказал я, звонко икнул и прикрыл рот ладонью.

Вместо ответа Байкер насыпал в кружки заварку из бумажного пакета, добавил щепоть каких-то трав, плеснул кипятку. В подвале сразу запахло мятой и мёдом, потянуло чёрной смородиной.

– Сахара нет, да он и не нужен, только вкус перебьёт, – сказал сталкер. – Осторожно, горячая, – предупредил он, ставя исходящую паром кружку на край фанерного «подлокотника».

Держа свою посудину двумя пальцами за чёрный ободок, он поставил её на стеллаж рядом с пустой бутылкой, взял банку с остатками каши, уселся на край ящика. Подцепил крупный кусок каши, сунул в рот, звякнув зубами о ложку, стал сосредоточенно жевать, глядя в одну точку перед собой.

– Я и сам не прочь узнать, как здесь оказался, – заговорил он наконец. – Понимаешь, я ничего не помню, кроме последних двух лет в Зоне. Я не знаю, кем был раньше, чем занимался, как и почему сюда попал. Я просто очнулся здесь однажды лунной ночью, лёжа в развалинах какого-то дома посреди заброшенной деревеньки. В руках вот этот «калашников», – кивнул он в сторону висевшего на стене старого автомата, – на теле камуфляж, на ногах берцы. В голове треск, в ушах звон, во рту сухость, будто после бурной вечеринки, в глазах кровавые круги. Хорошо мутантов поблизости не было. Эти твари появились, когда я уже более-менее оклемался. Ну, зрение там в норму вернулось, слух. Повезло ещё, что автомат заряжен был да запасной рожок с собой имелся, а то бы не сидеть мне с тобой сейчас.

Проводник поскрёб ложкой по дну банки, доел остатки каши, поставил жестянку на стеллаж и взял обеими руками кружку. Вытянув губы трубочкой, подул, сгоняя белёсые струйки пара, шумно глотнул и блаженно зажмурился:

– Вкуснотища! Травки сам собирал – здесь, неподалёку. Ты пей, пей, а то остынет. Такой чай пить надо, когда он горячий, – и сил придаст, и здоровье поправит, если что.

Я попытался взять кружку, но тут же зашипел, обжегшись о горячую ручку.

– Пускай ещё немного остынет. Я в детстве горячим молоком язык сильно обжёг, так что с тех пор у меня с кипятком особые отношения, – сказал я.

Брови сталкера приподнялись, а сам он пожал плечами: дескать, наше дело предложить, а там – хоть трава не расти.

– Так ты, значит, всего лишь два года здесь. А кто тебе такое прозвище дал или ты сам его придумал? – продолжил я разговор.

– Шпала так прозвал, ёксель-моксель. Я, когда в развалинах очухался, нарвался на стаю «слепышей». Половину тварей уложил из автомата, остальные разбежались, пока я перезаряжался. Я не стал ждать, когда они вернутся, ломанулся в лесок, что рос неподалёку от деревни, – решил на дерево забраться и там переночевать. В деревне-то неспокойно было: после собак туда ещё какие-то твари наведались. Я их не видел, честно скажу, но слышал, как они хрипели и топали. В общем, повезло мне тогда. Видно, не захотела Зона меня к себе прибрать: все аномалии в стороны отвела, мутантов окольными путями пустила. Короче, добрался я до небольшой полянки, вижу, мужик какой-то в лучах лунного света стоит. Как сейчас помню: босой, в синих штанах и белой майке, лысина отсвечивает, голова большая, лоб широкий.

Сталкер отхлебнул чая, кивком указал на мою кружку. Я понял, что отказываться дальше нет смысла, и осторожно дотронулся пальцем до ободка. «Нормально, – подумал я. – При должной осторожности не обожгусь». Чай и в самом деле оказался приятным на вкус. Он и тонизировал, и расслаблял одновременно, даря отдых и восстанавливая силы. Хмель постепенно отступал, оставив сухость и неприятный привкус во рту, но горячий напиток помог справиться и с этими неприятностями.

– Стоит он и что-то бормочет себе под нос, – продолжил Байкер, удовлетворённо кивнув в ответ на мой восхищённый жест в адрес его чая. – Ну, я и окликнул его. Вдруг, думаю, подскажет, куда мне идти. Я же в этих местах никогда не бывал, не знаю, что здесь и как. А он будто не слышит: приложил руку козырьком ко лбу и смотрит в лес, словно диковину какую-то разглядывает. Я ближе подошёл, руку ему на плечо положил. Мужик, говорю, оглох, что ли? Есть тут жилые деревни поблизости?

Сталкер замолчал, делая большой глоток.

– Ну а дальше что? – нетерпеливо спросил я его и тоже припал к кружке.

– А ничего. Посмотрел он на меня, развернулся и ушёл в заросли. Только я после его взгляда на время рассудком повредился, а ведь мог вообще жизни лишиться: не человек это был, а дирижёр – один из самых опасных мутантов в Зоне. Я это позже понял, когда пообжился тут да опыта понабрался.

Байкер со вздохом покачал головой и продолжил:

– Что было потом, не знаю. Следующее, что я помню, – широкая такая поляна с большим костром посередине. У огня пятеро сидят, руки к рыжим языкам тянут, греются. А тут я на них верхом на мутохряке скачу, автоматом, словно саблей, размахиваю. Ну, ясное дело: шум, гам, крики. Кто-то стрелять начал. Зверь подо мной споткнулся, я через него перелетел, головой в дерево треснулся. Очнулся от того, что меня ладонями по лицу хлещут. Глаза открыл, вижу: братки. Всё, думаю, кранты мне пришли: сейчас на ремни располосуют за то, что отдых реальным пацанам испортил. А их старший, Шпала, вменяемым парнем оказался с неслабым чувством юмора. Захохотал он и говорит: «Ну ты и байкер! Сколько Зону топчу, а такого, чтоб люди верхом на мутанте по лесу рассекали, ни разу ещё не видел». Так это прозвище и прилипло ко мне. Я к его отряду отмычкой прибился. Шпала меня премудростям всяким учил: как тропу искать, аномалии обходить, артефакты из них на свет вытаскивать. Он раньше бандитским ремеслом промышлял. А потом, когда банду, где он «шестёркой» ходил, военсталы в капусту порубили, Шпала с Гуру и Молотом решили вольными бродягами стать, честным трудом на жизнь зарабатывать. Вот так Зона людей перековывает: кого из бандитов в сталкеров превращает, а кого – наоборот. Да, парень, и такое случается.

Байкер разом допил остывший чай, с кряхтением поднялся и двинулся в угол за новой порцией.

– Теперь твоя очередь, – сказал он.

– Сергей Роднопольский, журналист. Сутки назад работал в Москве заместителем главного редактора журнала Moscow Time. Прибыл на Украину с целью написать статью о повальном увлечении молодёжи реалити-играми по мотивам культовой компьютерной трилогии «Сталкер», – оттарабанил я на одном дыхании.

– О как! Что за трилогия такая? – спросил Байкер.


– Компьютерные игры о вымышленном мире Зоны, возникшем в результате второго взрыва на ЧАЭС в 2006 году из-за неудачного эксперимента учёных. Там всё – как здесь: мутанты, аномалии, артефакты, сталкерские и бандитские группировки. Первая игра серии произвела эффект разорвавшейся бомбы. Её создатели поняли, что нашли золотую жилу, и запустили литературный проект, где описывались приключения игровых персонажей и выдуманных авторами героев. Две последующие игры ещё больше подогрели интерес к набирающей популярность субкультуре, породили массу продолжений и накалили страсти до такой степени, что многие фанаты виртуальных сражений решили устроить игрища в реале. Они съезжались на Украину со всего мира, любыми способами проникали в зону отчуждения вокруг настоящей ЧАЭС и устраивали там страйкбольные бои, воображая себя крутыми охотниками за артефактами и истребителями мутантов, пока власти не взялись всерьёз за это дело. Создали охранный периметр вокруг зоны отчуждения, нагнали вояк, подключили к охране миротворцев ООН. Но всё без толку. Фанаты игр всё равно проникали за колючую проволоку и, говорят, даже создали в запретной зоне несколько постоянно действующих лагерей. Вот я и хотел написать о них материал, но вместо этого каким-то образом оказался здесь.

Байкер даже чай пить перестал, так и застыл над кружкой с вытянутыми в трубочку губами.

– Погоди. Так ты что – не местный?

– Только сейчас дошло? – усмехнулся я.

– А эти карты в планшетнике…

Я кивнул:

– Ага. Скриншоты локаций тех самых игр.

– Ёксель-моксель! А выглядят как настоящие, полностью совпадают с ландшафтом, и даже блокпосты с заброшенными деревнями отмечены. Я это заметил, когда ещё Шпала их просматривал. – Байкер поставил кружку на стеллаж, встал. Заложив мускулистые руки за спину, он стал задумчиво ходить по подвалу, едва не цепляя широкими плечами выступающие за пределы полок углы коробок и ящиков.

Пока сталкер шагами мерил убежище, я разрабатывал дальнейший план действий: «Найти способ вернуться домой – это раз. Уговорить Байкера стать моим провожатым в этом царстве Аида – это два. Сказать легко, а вот как сделать? А если Байкер не захочет со мной возиться? Для него “пассажир” – серьёзная обуза. Особенно такой, как я. Ведь у меня нет опыта выживания в таких условиях, здесь каждый шаг может стать последним. Значит, надо чем-то зацепить его, заманить, подкинуть ему что-то такое, от чего он уже не сможет отказаться».

– Это ещё не всё, – сказал я, допив чай, и поставил кружку на короб справа от себя. – Мне было около года, когда мой отец – известный учёный – по заданию партии отправился на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС. Однажды он с группой коллег поехал снимать показания возле взорвавшегося реактора. С тех пор их больше никто не видел. Нам с мамой пришла похоронка, где официальной причиной смерти значился повторный взрыв и пожар в разрушенном энергоблоке. Не так давно я навёл справки. Пожар действительно был, но после того, как его потушили, в развалинах не нашли ни одного трупа. Я хотел не только написать статью о фанатичных геймерах, но и попытаться найти следы отца, ну или хотя бы какое-то упоминание о нём. Но теперь, после всего, что со мной приключилось, думаю, он тоже мог оказаться в этой реальности, как я и ты, Байкер.

Сталкер резко остановился, будто налетел на невидимую преграду, медленно повернулся ко мне. Его загорелое лицо сильно побледнело.

– Хочешь сказать, я тоже из твоего времени?

– Ну да. Иначе как объяснить твою амнезию?

– Но ведь ты помнишь всё, что с тобой было до того, как здесь оказался.

– И что? Мало ли какие события предшествовали твоему перемещению? Может, ты где-то воевал и тебя контузило? Ведь ты сам говорил, что очнулся в камуфляже, берцах и с автоматом в руках.

– Логично, – кивнул Байкер. – Это могло бы многое объяснить, но не всё. Например, почему я попал сюда.

– По той же причине, что и я. Кто-то захотел, чтобы мы здесь оказались.

Бородач устремил на меня взгляд зелёных с жёлтыми крапинками глаз.


– Или что-то. – Он вернулся на служивший ему стулом ящик, протянул руку. – Дай-ка сюда планшет.

– Не думаю, что он нам поможет. Похоже, я его разбил, когда от пучеглазки отбивался, – сказал я, но всё-таки потянулся за сумкой.

Вжикнув молнией чехла, Байкер вытащил раздолбанный гаджет. Как я и предполагал, на приборе живого места не осталось: экран покрылся паутиной трещин, а корпус зиял пробоинами, сквозь которые проглядывала зелёная пластина платы с серебристыми точками пайки.

– Ну, что я говорил?

– Ерунда, – отмахнулся проводник, – попробую карту памяти в свой наладонник воткнуть. Может, что и получится.

Следующие несколько минут, пока сталкер возился с электроникой, я продолжал гнуть свою линию, методично добиваясь цели. Всё-таки профессия накладывает отпечаток: умение вовремя находить нужные слова не раз помогало мне в жизни, вот и сейчас оно пришлось кстати. Я заливался соловьём, убеждая собеседника стать моим проводником, и красочно описывал выгоды такого сотрудничества.

За это время Байкер разобрал сломанный планшет. Вытащил из гнезда карту памяти и теперь пытался открыть наладонник. Высунув язык от усердия, сталкер осторожно ковырял ПДА кончиком ножа.

Видя его мучения, я хотел предложить помощь, но потом передумал. «Пускай подольше с КПК возится, – думал я, – глядишь, закреплю достигнутый результат. Вроде бы я его уже убедил – вон как глазами в мою сторону постреливает. Судя по всему, прикидывает шансы нашего тандема, но какое-то сомнение всё же осталось. Я вижу это по его лицу: то лоб нахмурит, то губы подожмёт. Тем более надо усилить нажим и ударить по рукам, пока есть такая возможность. Нельзя давать ему время, чтобы он смог как следует обмозговать моё предложение. Завтра он откажется, нутром чую».

– Слышь, ты, журналист хренов, хорош трындеть, все уши прожужжал уже! – воскликнул Байкер и сунул в рот большой палец, слизывая выступившую из ранки кровь. – Видишь, до чего твоя болтовня довела?

В очередной раз неудачно подковырнув ножом едва заметную ниточку шва на приборе, сталкер воткнул кончик лезвия в подушечку пальца и теперь вымещал досаду на мне.

– А я здесь при чём? – развёл я руки в стороны. – Кто ж такую технику ножом ковыряет. Тут нежность нужна, ласка и осторожность, как с женщиной. Понимаешь?

– Ну и открывай сам, раз такой умный, – пробурчал Байкер и кинул мне наладонник.

Я повертел устройство в руках: экран пять дюймов, справа узкая щель динамика громкой связи, слева три расположенные в ряд сенсорные кнопки – крайние для серфинга в меню, средняя – нечто вроде многофункционального джойстика, вызов спецприложений, вроде электронного счётчика Гейгера, ДЖФ и сканера аномалий, – через «галерею», одним касанием пальца. Стандартный КПК, ничего особенного. Я, если честно, ожидал чего-то покруче.

Заметив на ребре наладонника прикрытое едва различимой заглушкой гнездо для карты памяти, надавил ногтем, подцепил пальцами выступивший кончик и вытащил из чёрного корпуса пластиковую рамку с установленной внутри серебристой карточкой.

Байкер хмыкнул. Покачав головой, он протянул извлечённый из «убитого» планшета кусочек пластика с интегрированной в него микросхемой:

– Держи.

Я взял «кладезь информации» из его рук, поменял местами с установленной ранее картой памяти, включил прибор. Какое-то время ничего не происходило, но потом экран засветился, и под звуки льющейся из динамика приятной мелодии на его поверхности появился логотип фирмы-производителя: четыре направленных в разные стороны разноцветных лепестка над красным полукругом. Синяя волнистая линия под ним, видимо, означала воду. Получалось что-то похожее на восходящее из морской пучины солнце… или садящееся в бездну. Это уж кому как нравится.

Не успел логотип смениться фоном рабочего стола, как вдруг на улице что-то так громко хлопнуло, что стены нашего убежища содрогнулись, а с потолка посыпались кусочки посеревшей от времени и пыли побелки. Байкер тут же схватился за голову, рухнул на колени. Его глаза налились кровью, на губах выступила пена. Вены на лбу и на шее набухли, кожа на окаменевших желваках натянулась и приобрела бледно-серый оттенок, словно проводник постепенно превращался в мумию.

Лампочка, до этого равномерно заполнявшая помещение тусклым светом, засветилась так ярко, что я зажмурился, дабы не ослепнуть. А потом раздался трескучий хлопок – и мир погрузился во тьму. Правда, ненадолго. Почти сразу подвал наполнился красноватым свечением, которое лилось из того угла, где снаружи, по моим прикидкам, «разрядник» щедро сыпал серебристыми молниями.

Сталкер закричал. Этот вопль, полный отчаяния и боли, скоро перешёл в протяжный стон. Байкер повалился набок и забился в конвульсиях, роняя на пол хлопья пены с посиневших губ.

Я хотел помочь ему, но не мог пошевелиться. Меня словно пригвоздило к месту длинным и раскалённым металлическим прутом, вошедшим в темечко и пронзившим позвоночник насквозь. Дикая, яростная боль затмила сознание. В глазах сперва потемнело, потом вспыхнули мириады искр и поплыли разноцветные круги. Чёрные сменялись красными, те, в свою очередь, бордовыми, белые окружности завершали цикл, и всё начиналось сначала. Зубы ныли, как будто в них воткнули тысячи тонких игл и ковыряли ими, наматывая нервы на блестящий металл. Мышцы свело судорогой, кости трещали, грозя в любой момент переломиться.

Не знаю, сколько времени это длилось: десять секунд, минуту, час. Мне казалось, что целая вечность прошла с тех пор, как скрючило Байкера, а я превратился в пронзённого невидимой гигантской булавкой жука.

Приступ миновал так же внезапно, как и начался. Неожиданно я почувствовал себя свободным. Обретя прежнюю подвижность, сделал шаг и тотчас рухнул на пол рядом с затихшим сталкером. Тот уже не стонал. Он вообще не выказывал никаких признаков жизни: кожа синюшная, голова повёрнута набок, покрытый белыми хлопьями язык выпал изо рта, закатившиеся глаза сверкают белками. Зомби, да и только.

Я подтянулся к нему на руках, дотронулся пальцами до шеи – холодная и влажная, словно куриная тушка, только что вытащенная из холодильника. Ладно хоть пульс прощупывался. Еле различимый, но он был, а значит, Байкер был жив, не оставил меня одного. И на том спасибо.

Хлесь! Хлесь!

Два резких отрывистых звука вырвали меня из оцепенения. Я вдруг с удивлением ощутил жар на щеках и почувствовал себя так, словно катился в телеге по старой разбитой дороге.

– Эй, журналист! Журналист, ты чего? – тряхнул меня за грудки Байкер. – А ну отлипни! Хорош тормозить, ёксель-моксель!

Он снова занёс руку для удара, собираясь огреть меня по лицу, но я успел перехватить его запястье.

– Ну, слава Зоне, очнулся. А я уж думал, ты, эта, того: в прострацию впал. Помню, был у нас со Шпалой случай: наткнулись мы на чей-то схрон перед выбросом, залезли туда, а там салага сидит – зелёный такой молокосос, с девками, наверное, ещё даже не целовался…

Байкер треснул меня по руке:

– А ну не трожь! Чего свои грабли ко мне тянешь? Я тебе не баба, нечего меня лапать!

– Я просто хотел проверить, всё ли с тобой в порядке, – обиженно буркнул я, потирая тыльную сторону ладони с красным отпечатком пятерни сталкера.

– А чего меня проверять, ёксель-моксель?! Я вроде не счёт в банке.

– У тебя недавно пена изо рта хлестала, а сам ты на полу в судорогах корчился! – выкрикнул я, постепенно распаляясь. – Я тебе помочь хотел, а ты так меня за это благодаришь, да?

Проводник тихо присвистнул.

– Ого, как тебя торкнуло. Глюки, болезненные реакции, зависание и выпадение из реальности. Я, конечно, знал, что новички по-особенному на первый выброс реагируют, но чтобы так, – он зацокал языком, качая головой. – Иди-ка ты спать, парень. Я, так и быть, эту ночь сам подежурю, а ты давай сил набирайся, а то сломает тебя Зона, сожрёт и не подавится.

– Как это сожрёт? – спросил я и громко зевнул. Как-то неожиданно быстро меня потянуло в сон. Ещё недавно я чувствовал себя бодрячком, а теперь вдруг как будто внутри села батарейка.

– А вот так! Превратит мозги в кашу, и станешь ты зомбаком.

Загрузка...