Темный янтарь-2

Глава 4. Часы и имена

Новая флотская форма тело еще не успела облечь, казалась неудобной, особенно брюки и ботинки. Но был товарищ Выру теперь обмундирован как положено, без всяких там полугражданских деталей и прорех. Пять минут – и готово, все строго по размеру выдали, даже ремень. Размышляя о ленинградской точности, быстроте и порядке, Янис потуже скрутил пахнущую морем и "Кара-Богазом" фланелевку – постирать, и пригодится еще, хотя бы для грязных работ.

Вообще приняли «утопленников» по прибытии действительно оперативно: с борта корабля немедленно перенаправили к интендантам: входят в дверь полураздетые, оборванные люди – выходят уже правильными бойцами, пусть и с измученными лицами. Конечно, настроение после такого перехода соответствующее, его и столовая не изменит, хотя обещан обед.

Обед действительно был, вполне полноценный, после чего всех матросов и красноармейцев направили на ответственную процедуру оформления-распределения.

Янис дожидался своей очереди в коридоре, среди таких же, тонувших, отбившихся от своих моряков, по большей части утерявших документы. У товарища Выру кое-что из бумажек имелось, практически не размокло – очень разумно предохранился. Но имелись подозрения, что проблемы возникнут. Да и вообще сомнения…

Нехорошо было Янису. Вроде всё миновало, жив, на твердой земле, а как представишь, что снова в море выходить… э,… даже макароны в горло не лезут.

Не то чтобы боялся Янис моря… тут иное чувство, тут будто дыхание судорогой перехватывает и желудок скручивает, едва о волнах и глубине вспоминаешь. На горящем транспорте некогда было думать и колебаться, а сейчас так и накатывает, прямо до дурноты в голове и слабости в руках. Видимо, это все же именно страх, и даже доходящий до самого нездорового, животного ужаса. Несомненно, хотелось вернуться на СКА «003»-й, убедиться, что все из экипажа живы-здоровы. Но выходить в море…

Э, опять начало внутри скручивать. Вот курад его поимей, вроде не был раньше таким трусливым? Но если ту ночь вспомнить, волны и бездну под ногами… Может, в ремонтники проситься? Такие люди на войне тоже нужны, куда без них. Но ведь не поймут – здоровый парень, и «оставьте меня на берегу, мне от моря дурно становится, я в обморочек могу брякнуться». Определенно не поймут, не барышня же.

Зашел Янис в кабинет в противоречивых чувствах. За столом сидел начальник-лейтенант – этакий уже не юный, мясистый, с удвоенным подбородком, явно из запаса.

Янис представился, передал свои справки.

— Так, ранение… выписан.… Как сейчас самочувствие, а, матрос?

— Не жалуюсь. Вот ноги только вода разъела.

— Это по месту службы в санчасть зайдешь, помажут, живо пройдет. Не смертельно. А это что за писулька?... «Боец заводского отряда Лиепайской рабочей гвардии…» Это молодец, доброволец, значит. А где официально призван? Служебную книжку краснофлотца утопил, так?

— Я не призывался, товарищ лейтенант, – Янис начал объяснять ситуацию…

Начальство слушало, постукивало карандашом, потом вздохнуло:

— И что мне теперь с тобой делать, а, боец заводского отряда? Как на тебя оформлять документы, если ты официально сугубо гражданское непризванное лицо? Тебя по месту жительства должны были призвать, как положено.

— Да как меня могли призвать «по месту жительства», если там уже немцы, а я в госпитале был?

— Вот и я говорю – проблема. Но время военное, не то время, чтоб бюрократию разводить, – лейтенант решительно взял из тощенькой стопки серо-синюю новенькую и чистую Краснофлотскую книжку.

Янис решился и спросил:

— Товарищ лейтенант, вы меня куда пишете: в электрики или в пулеметчики? Я обратно на СКА «003»-й пойду?

— Насчет специальности и места службы не я решаю. Но обратно на катер ты вряд ли попадешь. Ты ведь официально только с этого дня военнослужащий, нет оснований тебя куда-то возвращать. Куда определят, там и будешь служить. Понял?

— Так точно.

Еще более противоречивые чувства одолевали Яниса. С одной стороны, облегчение, что не придется на катере в море выходить, с другой – а вдруг на какую-то подлодку припишут? Там наверняка электрики нужны. Хотя на берегу тоже нужны. Впрочем, лейтенанта спрашивать бессмысленно – его дело с документами разобраться, а насчет судьбы нового матроса уже далее решаться будет.

— Вот, держи, – лейтенант протянул новенькое удостоверение и старые справки. – Фото в книжку потом когда-нибудь вклеят. Поздравляю со вступлением в славные ряды Краснознаменного Балтийского флота! Теперь влево по коридору, там команда для распределения в экипаж. Жди. И зови следующего.

Мучаемый неопределенностью, Янис вышел в коридор. Опять ничего не решилось, «жди», говорят. Ладно, хоть нормальный документ выдали. Янис открыл новую флотскую книжку и замер. Твою ж…, как говаривал Серый…

Видимо, скрипнул зубами уж очень явственно – окружающие аж вздрогнули.

Развернулся, врезался в дверь кабинета не хуже торпеды, влетел:

— Вы мне что вписали, товарищ лейтенант?!

Проклятый писарчук подпрыгнул на стуле:

— Не ори! В чем дело?

— Да вы всё навыворот написали! Какого черта «Ян», я же – Янис! И фамилия? Откуда такая фамилия?!

— Ты мне тут голос не повышай! Взяли моду на горло брать. «Янис» он, понимаешь… Тебе в документ полное имя вписали, взрослую форму. Не пишут в документы всякие «Вася», «Гоша», «Янис».

— Да хрен с ним, с именем! Вы же и фамилию не ту накалякали.

— Ты мне погорлопань, живо на гауптвахту пойдешь. Я не «калякаю», у меня почерк идеальный. Что в твоей фамилии перепутать можно? Как сказал, так и вписано: вот – Вира – короткая и понятная морская фамилия.

— Да не морская она! ВырУ – через “ы” и на «у» заканчивается. Перед вами же справки лежат, там правильно…

— Вот же дурак какой, его только послушать?! Ничего там не правильно. Склонение это. Именительный падеж, документальная форма. Кто: Вира Ян Мартинович. А вот пошлют сейчас отсюда нах… уже Виру Яна Мартиновича. Закон русского официального языка!

— Нет такого закона, чтобы человеку фамилию менять!

Распахнулась дверь, вошел капитан 3-го ранга, негромко и сухо поинтересовался:

— Лейтенант Гельт, у вас кабинет строевой части или базарно-рыночная торговая точка?

— Вот – скандалист безграмотный попался, – вытягиваясь, доложил лейтенант-знаток русского языка.

— У меня фамилия другая, а он пишет… – взвился Янис.

Капитан, не дрогнув лицом, выслушал двухголосые пояснения ситуации и кратко сказал:

— Товарищ краснофлотец, за дверью подождите.

Янис вышел – весь коридор с интересом смотрел на крикуна-скандалиста – дверь строевой части особенными звукоизолирующими свойствами не отличалась.

— Не, браток, теперь не вихляй, теперь у тебя очень морская фамилия. Придется вверх до самого адмирала служить, – сказал здоровенный старшина. – Теперь плюнь, разотри и уже не мечись. Как вписали, так оно и будет.

— Не болтай языком, фамилия – это важно, – цыкнул широкоплечий старший лейтенант, видимо, проходивший по коридору и уловивший суть кабинетных воплей. – Из Таллина, боец?

— Так точно. СКА «003», электрик-пулеметчик. Сшибло в воду, подобрали, дошел на «Кара-Богазе», – сумрачно пояснил Янис.

Старший лейтенант хотел что-то сказать, но из кабинета вышел суровый капитан, кивнул Янису:

— Следуйте за мной.

Предчувствуя – уже окончательно – самое недоброе, Янис шагал за капитаном между ждущих своей очереди моряков. Определенно на гауптвахту отправят, а то и что похуже.

Зашли в другой кабинет, капитан 3-го ранга указал – садись. Молча что-то вписал в Краснофлотскую книжку на последней странице, вынул из сейфа печать:

— Случаются у нас ошибки, поскольку людей в строевой не хватает. Как и бланков, документов и времени. Такой период войны, товарищ Выру. Придется вам временно походить с двумя фамилиями. Я вам отметку поставил. Документы будут менять, исправят на правильный вариант.

Майорский капитан прихлопнул печать на последнюю страницу новенького удостоверения.

— Теперь насчет оформления призыва…

В дверь сунулся тот старший лейтенант из коридора:

— Товарищ капитан 3-го ранга, разрешите краснофлотца ко мне в батальон забрать?

— Даниловский, вы мимо моей двери спокойно пройти вообще не способны? – осведомился капитан. – Что за манера? То этого вам дай, то вот тех.

— Виноват. Формируемся, как же я могу спокойно проходить? А боец Выру-Вира – пулеметчик, у меня таких специалистов чудовищная нехватка.

— Вообще он электрик по гражданской специальности. И еще даже не призван в действующий РККФ, – уточнил капитан. – Официально гражданский человек, стечением обстоятельств получивший авансом документ военнослужащего.

— Я, товарищ капитан 3-го ранга, в Лиепае воевал, – счел возможным уточнить Янис. – Недолго, правда, до ранения. Но имел винтовку, немцев мы били.

— Вот, опытный боец! И изрядное везение имеется у человека, – поддержал старший лейтенант. – Нам такие кадры нужны. Пойдешь к нам в морскую пехоту, Ян Янисович?

— Раз нужен, так я с готовностью, – сказал Янис. – Только непонятно, призван я или нет, и как меня теперь вообще зовут.

— Давай-ка, краснофлотец, без неуместной иронии, – предупредил капитан. – Случаются казусы. Идешь в морскую пехоту, под команду вот этого героического и вездесущего товарища старшего лейтенанта. Но со строгим условием – в ближайшие дни ты сопровождаешься в военкомат, где и оформляешь призыв. Иначе это вообще ни в какие ворота…

— Сделаем, – с готовностью заверил старший лейтенант. – Мы же там рядом располагаемся, проштампуем у военкома вмиг. Товарищ капитан 3-го ранга, мне бы еще человек пять пулеметчиков и хотя бы двух минометчиков…

— Знаешь, товарищ Даниловский, забирай матроса и следуй-ка своим курсом. Нет у нас минометчиков и не будет, – ничуть не повышая тона сказал капитан, но было понятно, что кабинет лучше немедленно покинуть.

Следуя за быстро шагающим новым командиром, Янис размышлял над причудами военной судьбы. Вот так не успеешь на берег сойти – ты уже другой человек, с новой фамилией, именем и воинской профессией. Впрочем, морская пехота – не так и плохо. Наверное, они по морю не так часто ходят. А что касается вероятности погибнуть… личный опыт подсказывает, что опаснее всего быть непризванным гражданским специалистом. Нет, пехота определенно лучше, чем над бездной дрейфовать.

***

Полуэкипаж располагался на Мойке, у Поцелуева моста. Вообще 6-я Отдельная бригада морской пехоты[1] едва начала формироваться, батальоны и подразделения пребывали в зародышевом состоянии. Командиров, порядка, да и вообще упорядоченности пока не имелось. Янис, опрометчиво ожидавший немедленного знакомства с пулеметным расчетом и собственно вооружением, живо осознал, что с этим придется подождать. Пока пришлось матрацы таскать и койки в ярусы ставить.

Непосредственно в Ленинграде формировался 3-й батальон, артдивизион и специальные подразделения бригады. 1-й и 2-й стрелковые батальоны комплектовались в Кронштадте личным составом курсантов Учебного отряда КБФ и Военно-морского медицинского училища. Народ приходил в бригаду грамотный, технически подготовленный, но не совсем осознающий, что такое пехота. В общем-то, было понятно – уже далеко не первая бригада с флота в пехоту уходит. Но Янис полагал, что имело бы смысл в роты откомандировать и людей пусть сухопутных, но уже побывавших в наземных боях с немцами. Ну и командиров в роты назначить заранее.

Народ в неполных взводах собрался малознакомый, держались группками, настроение было так себе, ходили смутные слухи о полном окружении города, о нарастающих артобстрелах, о каких-то разбомбленных и выгоревших дотла провиантских Бадаевских складах. В местных складах краснофлотец Вира (тьфу же!) не разбирался, а вот болтовню о полном разбомблении и потоплении Таллинского конвоя разом пресек – не всех там разбомбили, вот очевидный пример – жив-здоров, хотя, да, прорыв легким не был, что точно, то точно. Но прошли и готовы отомстить. Моряки согласились – устоит город и Балтийский флот, пусть только попробуют немцы взять.

Говорил Янис уверенно, а самого мучили сомнения – не о судьбе флота, понятно, а насчет СКА «003»-го. Из новоявленных батальонных морских пехотинцев катер вообще никто не видел, хотя, понятно, особо широко тут выспрашивать и не будешь. Наверное, несет службу командир Яша и его команда на отдаленном участке акватории, собственно, не вдоль же центральных набережных и по Мойке катеру патрулировать, это тоже понятно.

Ежедневно прибывали в полуэкипаж матросские пополнения, усилили состав и политбойцами – людьми не всегда флотскими, немолодыми, из глубокого запаса, но по большей части партийными, опытными в жизни и ее невзгодах. Постепенно устанавливался порядок в ротах, пока еще поверхностный, начинали прибывать командиры. Вот с чем все еще обстояло нехорошо – так это с вооружением. Балтийский моряк – он ведь спокоен, стоек и уверен, когда вооружен до зубов. А тут… не то что пулеметов, винтовок катастрофическая нехватка – «трехлинейки» только у часовых, да и те частью учебные.

Наблюдал Янис прибытие очередной машины с оружием: въехала во двор «полуторка», неупорядоченно кинулся к ней личный состав, практически выдирал друг у друга винтовки царского образца, наперебой расхватывал штыки, гранаты и подсумки. Ор, крик… Да ну, курад его возьми, вообще не дело. Оставалось надеяться, что с пулеметами выйдет как-то разумнее.

Стало разумнее: влились в батальон повоевавшие под Выборгом бойцы из курсантов Школы младших командиров, подбирали из них командиров отделений и замкомвзвода. И с оружием наладилось: подвезли новые винтовки и полуавтоматы[2], даже 50-миллиметровые минометы появились. Обещали, что пулеметы «завтра будут», а пока расчеты формировали. Тут опять же не очень повезло: расчет товарищу Вира-Выру попался куцый во всех смыслах. Первым номером был назначен Витька Кудряшов – матрос, отслуживший уже три года, комсомолец, но роста не совсем флотского. Ему бы куда в бронетанковые войска: там если сунуть такого компактного между курсовым пулеметом и боеукладкой – еще масса места для разворота экипажа останется.

— Ты не думай, я командиром расчета не напрашивался, – сурово, но слегка извиняющимся тоном сказал полутораметровый матрос. – Я пулеметчиком на нашем учебном тральщике числился, но мы так стояли, вообще разоруженные. Не стрелял я из пулемета, если честно.

Янис вздохнул:

— Разберемся. Если честно, я только «виккерс» толком щупал, и чуть пострелять успел. Но если предположить, что у всех пулеметов есть что-то технически-общее, то точно разберемся. Но где наш третий номер и подносчики? К пулемету полагаются патроны, их порядком для боя нужно, а они тяжелые. Нет, это непорядок.

— Подносчика патронов нам комплектно с патронами и пулеметом пришлют, – пообещал Витька. — Чего ему порожнему шляться, койку просиживать, да нас заранее обжирать. Не, я не жадный, но экономный.

В целом, может и неплохим первым номером будет Витька Кудряшов – чувство юмора имеется, не особо злое. И сам не обожрет – не особо много в него-то влезет.

Беспокоила Яниса и еще одна проблема – с документами. До военкомата судьба так и не довела, а ведь может всплыть эта несообразность. Когда-то давно старший лейтенант Василек показывал правильный пример – начинать нужно именно с документов, хранить бумаги правильно, и в безупречном виде. Посоветовался с Витькой – тот рекомендовал на военкомат наплевать и забыть. Нет, не имеет человек опыта по этой бюрократической части.

Утром повезло – встретился на лестнице комбат Даниловский, вообще-то не так часто бывавший в собственном батальоне. Янис спешно поправил бескозырку и обратился как положено. Старший лейтенант поднапряг память, но все вспомнил, признал, что нужно проблему военкомата урегулировать. Пошли в канцелярию, где краснофлотцу Выру была немедля выписана увольнительная, вручено краткое сопроводительное письмо с печатью, и было приказано незамедлительно проследовать до Ленинградского областного военкомата, и наконец уладить дела с личным призывом, а то несознательно пренебрегает матрос оформлением.

***

Идти предстояло далеко, куда-то на Фонтанку, но Янис не возражал – хотелось все же город посмотреть, да и надоело в полуэкипаже сидеть: поверки, построения, уборки, чтение уставов (кстати, довольно любопытные там вещи открылись товарищу Вире-Выру) бесконечные предположения «когда, куда и что?». Даже с электричеством не поковыряешься: моряки – сплошь техники, и сами с проводкой и выключателями вполне справляются.

Город Ленинград, конечно, производил впечатление: даже такой, военный, хмурый, обложенный мешками с песком, с перекрещенными-перечеркнутыми бумажными лентами окнами, с забитыми фанерой витринами, со следами бомбежек и обстрелов, со спешащими и напряженно прислушивающимися прохожими. Но дома какие, мосты… да, гм, это не Таллин, который образцом столичного города казался. До войны, наверное, тут и вообще… в общем – Ленинград!

У краснофлотца Виры трижды проверили документы – патрули были бдительны. У моста пришлось переждать авианалет. Наверху били зенитки, негромко переговаривались в подвале бомбоубежища пожилые женщины, хныкали дети. Эх, вот идут на восток фашисты, и все города становятся похожи друг на друга. Сюда бы после войны приехать, город посмотреть.

Двинулся Янис дальше, оценил строящуюся баррикаду: серьезное, многослойное сооружение, тут и толстые металлические швеллеры, и кирпичная сердцевина, узкие длинные амбразуры, женщины тачки возят, устало перекликаются, хрипит, размахивает руками седенький инженер. Прямо форт, а не баррикада. Будет ли толк… обойдут немцы, наверное.

Военкомат был на месте, всё как объясняли – не утерял былых способностей посыльно-связного характера товарищ Выру-Вира. Доложил о цели визита дежурному, тот слегка удивился, но назвал номер кабинета. Там тоже удивились, но война – а на ней и не такие казусы случаются. Живо проверили справки, зачитал с листовки текст присяги, все оформили – вышел на набережную краснофлотец уже полноценным ленинградским призывником – что ощущалось немного странно, но в принципе, даже лестно.

Возвращаться опытный призывник решил слегка в обход – раз уж все складывалось так благополучно, имело смысл заглянуть в часовую мастерскую и починить памятные часы. Во-первых, от неисправных часов вообще никакой пользы, во-вторых, вдруг доведется встретиться с Серым, и надо будет срочно вернуть временный подарок. Нет, маловероятно, что судьба сведет, товарищ Васюк наверняка еще в госпитале отдыхает, но лучше пусть часы в порядке ждут.

Вероятность, что «003»-й мог и не дойти до Ленинграда, Янис по-прежнему категорически отметал. Дошли они, и всё тут.

Шагал Янис по улицам, разглядывал угасающие признаки былой мирной жизни: вот огромный многометровый плакат на доме «Трудовая копейка рубль бережет. Все в Сберкассу!» – интересно, как оно до войны здесь работало, думалось, что при Советской власти вообще никаких банков не было. Или вот кинотеатр – это же прямо дворец с виду. Э, побывать бы здесь в мирное время.

С часовыми мастерскими как назло обстояло неважно: то закрыто, то вообще не мастерская, то дом разбит. Янис трижды спрашивал у прохожих, указывали, находил. В очередной раз уткнулся в запертую дверь. Видимо, часы у ленинградцев были сплошь хорошие, надежные, в починках не нуждавшиеся. Э, так весь город обойдешь, а он, между прочим, огромный.

Чувствуя, что чересчур отклоняется от маршрута, краснофлотец Вира уж плюнул на ремонт, взял прямой курс на батальон, и оказался на просторном проспекте. Табличка на доме подсказала – знаменитый Невский! Да, слухи не преувеличивали – даже во время войны проспектище производил впечатление.

Взвыла сирена воздушной тревоги, заторопились, побежали люди, начали бить зенитки. Снова сидеть в бомбоубежище Янису было некогда, тут и так вполне можно опоздать к ужину и отгрести неприятностей. Краснофлотец свернул в переулок, но лупить орудия стали еще ожесточеннее, по мостовой зазвякали осколки зенитных снарядов. Пришлось встать под аркой. Вдоль стены по опустевшему тротуару промчалась ошалевшая кошка. Чего дура недисциплинированная бегает, ей же не в роту, переждала бы. Громыхнула бомба где-то за домами, звякнули стекла в окнах над аркой, вздрогнула стена и мужественные одноцветные бойцы с убедительными винтовками на плакате «Все на защиту Ленинграда!».

Тут Янис увидел на другой стороне улицы вывеску «Ленбыт. Продажа и ремонт часов»: небольшая витрина мешками с песком заложена, но дверь без очевидного висящего замка, и даже вроде приоткрыта. Э, может и удачно застрял?

Янис перебежал улицу, за Невским снова громыхнуло, вот же гад-фашист…

Дверь действительно была открыта, краснофлотец с ходу заскочил внутрь…

…Полутьма, только над столиком в углу горит лампа, разбросаны инструменты, лежит раскрытый будильник. Стекла прилавков поблескивают, под стеклом часов не особо много, но с коробочками и всякие разные: карманные, с ремешками, тоненькие дамские…

— Эй, мастер? Есть кто? Мне бы часы показать – позвал Янис, разглядывая миниатюрные инструменты и лупы.

Нет ответа, тишина, только пальба зениток снаружи.

Янис вздохнул. Не везет с ремонтом. Видимо, мастер-продавец в бомбоубежище рванул. Чего же магазинчик бросил? Мало ли кто зайдет.

— Эй, товарищ мастер? Отзовись!

На этот раз магазин ответил, да так, что Янис шаг назад сделал. Торжественно ударили часы на стене, их поддержали музыкальным звоном соседние, и зазвучала вся стена за прилавком. Верно – уж 17:00, а товарищ Выру все еще гуляет, в батальон не торопится.

Янис прислушался – вроде стихает налет, реже зенитки лупят. Надо идти, мастер вернется, невесть что подумает.

Стоило сделать шаг на улицу – даже дверь за собой прикрыть не успел – сбоку заорали:

— Стой, матрос! Документы!

Э, патруль, курад его понюхай. Вот как ждали. Янис полез за документами.

Патрульных было трое, начальник – артиллерийский младший лейтенант – бдительно прищурившись, проверял документы:

— Так, с какой целью перемещаетесь по улице во время объявленной воздушной тревоги, краснофлотец Вира?

— Спешу, товарищ младший лейтенант. Далековато еще до полуэкипажа.

— С целью ускорения посещаете часовые магазины?

— Часы встали, хотел показать мастеру.

— Показал?

— Так нет там никого, товарищ младший лейтенант.

— Как «нет»? Часовой магазин и нет никого? Бросили? – лицо начальника патруля стало еще подозрительнее.

— Откуда мне знать? Зашел – позвал – нету – вышел.

— Так-так, – многозначительно протянул младший лейтенант. – Нету никого, значит?

— А у морячка акцент, – подсказал ефрейтор-патрульный, держащий винтовку наперевес. – Шпион. Весь же насквозь подозрительный. Вот точно шпион, я их чую. Помните, как того типчика на Гороховой поймали?

— Не спеши, Зайцев. Этот врет как-то неумело. А ну, гляньте, что у него в карманах.

Янис не сопротивлялся, ибо в карманах кроме неисправных часов и монтерского ножа у него ничего и не имелось, да и какой смысл протестовать – трое, с оружием, застрелят сгоряча.

— Вот часы и эта… финка! – доложил ефрейтор.

— Откуда финка? – не выдержал Янис. – Еще «шашкой» назовите. Это же нож для электрики.

— Спокойно, разберемся. Часы-то иностранного производства, дорогие. Не отсюда ли прихватил? – младший лейтенант распахнул дверь и крикнул: – Товарищи, есть кто на месте?

Изнутри, понятно, не ответили.

— Убил часовщика! Зарезал! – ахнул третий боец. – То-то рожа такая нервная, бледная.

— На свою харю посмотри! – обиделся Янис. – Мои это часы. Трофейные. Но после морской воды испортились и встали.

— Что, сам с немца снял? А ведь это мародерство, товарищ краснофлотец, – усмехнулся младший лейтенант, особо нажимая на «товарищ». – И где ж вы этак славно воевали?

— В Лиепае. Мы мотоциклистов немецких постреляли, вот и…

— В Лиепае, так-так… Опытный фронтовик, значит? Борец с мотоциклетками врага? – младший лейтенант не очень ловко, но быстро расстегнул кобуру «нагана» — А ну, лицом к стене, руки вверх! Зайцев, магазин живо проверь.

— Да что такое, товарищ младший лейтенант? – спросил Янис, чувствуя, как его хватают за шиворот и поворачивают к стене. – У меня ведь все документы, увольнительная – всё в порядке.

— Отличные документы. Просто образцовые, – язвительно подтвердил младший лейтенант. – Краснофлотская книжка выдана в сентябре, а ты, значит, уже в июне мотоциклистов вовсю бил? Очень было складно, да прокололись здесь твои фашистские хозяева!

— Да справка у вас в руках. В рабочем отряде я числился, потому и оформили призыв поздно.

— Фальшивками запасся, но неубедительно, нет… – начальник патруля всё же развернул замусоленную справку.

— Да он специально вас путает – вынес приговор ефрейтор, вернувшийся из магазина. – Опытный диверсант. Порядок такой в магазинчике, словно и не было ничего. Говори, куда тела спрятал, фашистская морда? Товарищ младший лейтенант, давайте его во двор отведем, да к стене поставим. По закону военного времени!

— Постой, Зайцев, тут спешить нельзя, – младший лейтенант пытался вникнуть в суть справок. – Что-то очень запутанно даже для фашистского хитроумия. Еще и фамилия у него не та, что официально, вот на последней странице заверено. Тут «Вира», там «Виру» – это что за перевертыш?

— Это, товарищ младший лейтенант, мне неизменно очень спешащие товарищи попадаются, вроде вашего ефрейтора. То фамилию переврут, то вообще к стенке ставят…

— Ты тут не выкручивайся! – прикрикнул начальник патруля. – Всё проверим, не выскользнешь. Ведем задержанного в комендатуру. Да не упирайте вы штыки в гада, он еще все рассказать должен.

Вели задержанного со снятым ремнем и руками за спиной прямо по Невскому проспекту, и такого стыда повидавший виды краснофлотец Выру еще не испытывал. Прям хуже штыков были взгляды прохожих. А еще в комендатуре прижмут, там тоже очень запросто разбираться не станут.

Но жизнь в военное время – она вообще непредсказуемая. Не успели завести внутрь просторного вестибюля, как майор, идущий навстречу от окошечка дежурного по комендатуре, вгляделся и гаркнул:

— Ян? Механик? С "Кара-Богаза"? Что натворил-то?

— Э? – товарищ Выру порядком оторопел от внезапной собственной узнаваемости.

— Не узнаешь? – громогласный майор захохотал. – Это верно, тогда я без галифе и ремней был.

По голосу Янис и узнал – точно, тогда майор не особо майором выглядел: босой, в майке и в матросских рабочих брюках. Но командовал на палубе по упреждению ведения винтовочного огня весьма зычно.

Хорошо, когда есть знакомые майоры, с которыми трижды на одном судне пожары тушили. Разобрались с дежурным по комендатуре мигом, потом еще майор до Поцелуева моста на своей «эмке» подбросил. По пути вспомнили страшные часы на погибающем транспорте, майор качал головой:

— Вот молодец товарищ Михнев, взял дело в свои руки. Что значит опытный морской капитан, пусть и в отставке! А ведь очень просто мы могли себя погубить. Паника – страшная вещь. Ну, потом-то мы и сами не сплоховали. Период времени ныне сложный, но справимся. Слушай, а как ты документы там в порядке сохранил? У меня партбилет, удостоверение – в них всё расплылось, а частично намертво склеилось. В штабе сушили, проглаживали, да все равно…

— Неудобно рассказывать, но тут такое дело… Мы в Лиепае трофеи взяли, у убитых немцев презервативы нашлись. Нам-то не до «этого самого» было, а командир говорит «зря не бросайте, отличная водостойкая упаковка». Друг мой резинки сохранил, перед уходом упаковали документы, в трусах закрепили. Вообще не промокли, отличная резина.

— Ого, гондонами, значит, спаслись? А что, дельный совет, нужно брать на вооружение, – коротко хохотнул майор. – Хотя тонуть я больше не собираюсь, самое распроклятое это дело.

Вернулся Янис в батальон утомленный и опять в противоречивом настроении – даже непонятно было: повезло сегодня или наоборот? Видимо, повезло, поскольку могли сгоряча и расстрелять. Тревожно в городе, не лучшее время трофейные часы чинить. Нет, здорово повезло.

В бога Янис особо никогда не верил, ходили с отцом и братьями в церковь, но туда все ходят, это к вере прямого отношения не имеет. Бабушка говорила - «Бог с человеком не в церкви, а в тишине разговаривает», может оно и так, кто его знает. А вот сейчас подумалось – может, есть что-то этакое? Не божественное, а просто помогающее? В Лиепае не убило, вытащили, эвакуировали, прооперировали, и потом не убило, не утонул, под бомбу не попал, на мине не взорвался. И сегодня разобрались. И Серый к своим из-за фронта благополучно вышел, пулю поймал, но не смертельную. Может, прикрывает кто-то остатки славной группы «Линда»? Может, сама Линда с Васильком, и следят откуда-то Оттуда за своими, помогают?

Мысль была, конечно, очень сказочная. Но ведь не такая уж и плохая, э?

Самое смешное, что проклятые часы пошли. Видимо от тряски, или угрозы расстрела, но исправно затикали. Вот же гадский механизм, прямо сплошная насмешка, а не прибор точного времени.

***

Два пулемета пулеметному взводу наконец доставили. По рассмотрению оказалось: совсем новые «максимы», в загустевшей смазке, но почему-то старого образца, с неудобным заливом воды. Прилагались к ним вместо стандартного колесного станка ранее невиданные бойцами невысокие станки-треноги.

Пулеметчики снимали с оружия смазку, Витька гадал, на каком стратегическом складе хранилось оружие и отчего его так долго не выдавали – это же вообще вредительство! Да и станок опять же сомнительный….

— Не бубни, – попросил Янис. – Еще повезло, практически новый. Другим батальонам пулеметы поснимали с «Онеги» и «Марти», так те совсем разболтанные. А тренога, судя по виду, не заводская, ее в мастерской вручную делали[3]. Экспериментальная, облегченного типа, вон – даже слегка складывается

— Я эту треногу не понесу, она меня под коленки бить будет.

— Не неси. С треногой я постараюсь справиться. На тебе – всё остальное.

— Красиво решил, молодец. Нет, я серьезно – как мы вдвоем все это упрем? Еще и вода, и принадлежности, короба, маму их туда, и карабин...

Карабин расчету выдали один на двоих, вписали второму номеру. Карабин оказался кавалерийский, порядком облезлый, видимо, повидавший виды еще в лихие годы Гражданской. Двадцать пять патронов к нему шли россыпью, но это было не принципиально – имелись короба с пока пустыми лентами, позже патронов будет вдоволь. В одном из стандартных коробов хранились вовсе не патроны, а жестяная канистра для воды и две поменьше – для масел. Не особо удобно, но ладно. Вот сумка с ремонтно-пулеметными принадлежностями краснофлотцу Вире понравилась: качественная, из хорошего брезента, внутри и инструментарий подстать – даже вполне приличный молоток с хитрой медной вставкой имелся – тут же и запчасти, и выравниватель ленты. Правда, предназначение некоторых выколоток было пока не совсем ясно, а сверловый ключ озадачивал своей многофункциональностью. Зато отвертки на удивление неплохие – отцентрованные, с прилично отшлифованными ручками. А то попадались тут… не отвертки, а дрова дровами, да еще кривобокие…

Витька ушел искать еще ветоши и нажимать на взводного насчет третьего номера пулеметного расчета. Батальоны уже на позиции выдвигаются, а тут жди в недоукомплектованном состоянии. Янис принялся разгадывать тайны сверлового ключа: оказалось не так сложно, стоящий рядом пулемет по-товарищески подсказывал: это гнездо для отвинчивания втулки надульника, а здесь выступы для зацепа гайки шатуна. Разумно придумано, трудились инженеры. Довольный Янис взял новенькую масленку из комплекта ЗиПа и одну из канистрочек, пошел заливать масло, благо с этим в роте проблем не имелось.

Требовалось поскорее освоить, пристрелять и «приручить» вверенное оружие, ибо пулемет – штука серьезная, на нее в стрелковых ротах крепко надеются. Янис понимал, что по идее в армии на должности пулеметчиков долго и умно учат, теорию дают и практику. Но когда целую морскую бригаду собирают из «чего осталось», всё идет не совсем так, как положено. К примеру, командира пулеметной роты Янис видел всего дважды, да и то «проскоком». А лейтенант-взводный в пулеметах разбирался слабовато – пришел из минеров с эсминца. Обычное дело на войне: как по минам идти, так ни единого минера на палубе, а как пулеметный взвод – так всё наоборот.

Осваивали оружие пулеметчики уже на позициях. Так и не успев закончить формирование, бригада выдвинулась занимать вторую линию обороны на рубеже между Витебской и Московской железными дорогами. Эти двенадцать километров – на флангах станция Фарфоровская и совхоз «Южный массив» – предстояло держать вместе с 6-й дивизией народного ополчения.

Морская пехота и ополченцы копали и строили оборону, попутно осваивали вооружение и вообще учились. Расчету, наконец, дали третьего номера – малоразговорчивого Степана, крепкого костистой спиной и манерой кратко материться, раньше матрос ходил на портовом катере, потопили их посудину прямо у причала. Побывал на позиции пулеметный комроты, дал несколько ценных советов. Обдумывать их пришлось уже самим расчетам, но ничего – по мишени вверенный расчету «максим» бил недурно, а насчет подгонки упрямого извлекателя[4] Янис и сам додумался.

Пополнялись роты, привозили приличное вооружение, крепли батальоны. За расчетом закрепили подносчиков патронов, пункт боепитания поумнее перенесли. Обжили пулеметчики землянку, приспособились бороться с сыростью. Приходили во взвод политруки, проводили политзанятия – не совсем было понятно, отчего политруки все время разные, но последний – солидный дядька в очках – говорил интересно и толково, а не попросту газету «с выражением» зачитывал. Стало понятнее о ситуации на фронтах и в городе, о том, что есть – слухи, вражеской агентурой распространяемые, а что плохого в данный момент и вправду происходит. Жал немец, что и говорить – крепко жал, уже вплотную к Ленинграду выперся, но был остановлен. Начала Красная Армия контратаковать, местами вполне успешно, вот Мгу[5] и Тосно отбили.

Работая лопатой и улучшая пулеметную площадку, краснофлотец Вира размышлял о тактике и стратегии, тщательно отбирая винтики правдивых сведений и накручивая на них шайбы и гайки собственного боевого опыта и личных догадок. К сожалению, командиры, знающие и правильные, умеющие объяснить происходящий маневр, ну, такие как Василек, встречаются бойцам не так часто. Это правда жизни, никуда от нее не денешься. Ну, голова у Яниса и у самого есть, и путем умственных усилий становится ясно, что вряд ли немцы в ближайшее время прорвутся и выйдут вот на этот участок, прикрытый вполне отлаженным пулеметом расчета под командой товарища Кудряшова. А значит, вероятны скорые маневры, передвижение и обустройство новых пулеметных гнезд.

Все верно просчитал проницательный товарищ Выру, но это служило весьма слабоватым утешением: пришел приказ срочно сниматься, уже оставлена обжитая землянка, снова марш к городу, качается тяжелое тело пулемета на плече.… По-честному чередовали пулеметчики свою ношу: вроде как меньше устаешь, когда то тренога подвешена за спиной, рядом с полноценной лопатой, то короба с лентами руки оттягивают. Но побаливала спина у товарища Выру-Вира, не хотела окончательно заживать, очень уж несознательная это часть тела. В остальном жить было можно, хотя и тяжеловато.

Переночевали в холодных каменных казармах, снова марш вперед. По слухам, бригада готовилась к наступлению.

Морозным и солнечным утром 1 октября батальоны морской бригады выдвигались к фронту – к Нарвским воротам, там – за Кировским заводом – пролегла передовая. Шли колонной по Стрельнинскому шоссе, было тихо. Тянулись рядом с шоссе трамвайные рельсы, матросы выдвигали смелые рационализаторские предложения по срочной переброске сюда резервного транспортно-трамвайного эскадрона с симпатичными и сознательными девушками-вагоновожатыми. Артналет начался совершенно внезапно, немцы точно – впритирку к шоссе – положили первые снаряды. Янис, услышав свист, успел заорать «ложись!», и упасть в кювет…

Пережидали, Степан разумно возложил на спину пулеметный щиток, первый номер спрятал голову за коробку с лентами.

— Э, стукнет, Вить, – предупредил Янис. – Ниже сползи.

— Так вымокну, вода там, в канаве, – сказал Кудряшов. – А коробка, что ей… перезаряжу, мне не трудно.

Действительно, у командира расчета открылся удивительный талант к скоростному заряжанию лент – прямо как станок шпарил. Но вот отобьет ему задницу…

Витька не пострадал, потери были впереди, там на дороге оттаскивали убитых, оказывали помощь раненым.

Бригада получила задачу: к 13:00 занять исходные для наступления у высоты 2.8, атаковать вдоль Петергофского шоссе, дойти до развилки дорог, далее развернуться в направлении на Урицк и Ивановку. Задачу рядовой состав знал в общих чертах, но было понятно – вот оно, наступление…

Но все же война – в который раз то подтверждается – дело непредсказуемое. Затягивалось дело с атакой, едва начали взводы располагаться на ночлег, как начальство объявилось:

— Кудряшов, Яценко – с расчетами ко мне! – смутный командир роты указывал в темноте. – Сейчас машина подойдет, загрузитесь. Поступаете в усиление четвертой роты второго батальона. У вас пулеметы облегченного типа, там будете в самый раз.

— Товарищ старший лейтенант, да как же…

— Отставить разговорчики! Грузитесь живо, вас ждут.

Ехать оказалось не особо далеко, подскакивала на выбоинах дороги разболтанная полуторка, звякали пулеметы и короба с лентами. Потянуло морской сыростью. Имелось у Яниса крайне дурное предчувствие.

Оправдалось в полной мере. Сначала водитель сказанул, а Витька из кабины передал, потом подтвердилось… Десант готовят, и понятно, без краснофлотца Выру в море никто не выйдет, только его и ждут, как иначе-то…

— Ян, чего побледнел?

— Э, да растрясло что-то, ногу ломит.

[1]Формирование 6-й брмп было начато по решению Военного Совета Ленинградского фронта от 12.9.41. Город уже был в блокаде, спешно собирались дополнительные стрелковые части, зажатый в Финском заливе флот отдавал бойцов непрерывно.

[2]Бытовавшее в то время общее название самозарядных винтовок системы Токарева и автоматических системы Симонова.

[3]Станки для пулеметов «максим» на Ленинградском фронте отличались редким разнообразием. Из-за нехватки штатных моделей, использовались импровизированные треноги самых разных конструкций, иногда сваренные даже из бракованных или списанных винтовочных стволов.

[4]Извлекатель – г-образный инструмент для выемки из пулемета оторванной части гильзы в случае ее поперечного разрыва.

[5]Мга была взята немцами 30 августа, Тосно – 27 августа. Речь идет о последующих событиях, связанных с действиями нашей 54-й армии в период 11-28 сентября 1941 года. Янис, да и политрук, не могли знать деталей происходящего.