Темный поцелуй

Глава 3

«Я пришел убить тебя».

Слова эхом разнеслись в голове Аньи – жестокое обещание, которое ничем нельзя заглушить. Люсьен никогда не шутит. Она хорошо это знает, ведь, наблюдая за ним столько недель, не заметила на его губах ни единой улыбки, ни намека на шутку. Более того, сейчас в нем отчетливо виден дух Смерти – просвечивающий сквозь кожу скелет.

Воздух наполнился ароматом роз, почти гипнотическим, умоляющим ее сделать все, что он ни попросит. Даже умереть.

У Аньи екнуло сердце. Однажды она видела, как он забирает душу, – это было невероятно красивое зрелище, – но никогда не думала, что станет непосредственным участником. Она как-никак бессмертная. Однако ей ли не знать, что и бессмертных можно уничтожить.

Впервые мыслью о смерти она прониклась в ту ночь, когда вырезала сердце из груди Капитана Бессмертной Гвардии, раз и навсегда положив конец его нечестивому существованию. А после ее ареста и последующего заключения, пока боги обсуждали, как с ней поступить, мысль эта обрела еще более реальные очертания.

Анье казалось, что с каждым проведенным в заточении днем тюремные решетки все плотнее сжимаются вокруг нее, а крики и стоны других заключенных звучат все громче. А может, то были ее собственные вопли. Невозможность утолить жажду создания беспорядка причиняла ей невыносимые страдания.

Она быстро поняла, что даже жизнь бессмертного существа имеет пределы. И решила бороться за свою до конца. Невзирая ни на что. Никто и никогда не лишит ее снова свободы – ни физической, ни эмоциональной.

Боги посчитали иначе, решив в конечном итоге сделать ее сексуальной рабыней для своих воинов. «Подходящее наказание», – сказали они. Раз она убила Капитана, пусть утешает всех бывших под его командованием воинов.

Это уничтожило бы ее – разум, тело и душу, ослабило бы решимость. К счастью, за ней пришел отец, спас ее, не побоявшись кары богов. Она снова получила свободу и шанс обрести счастье, которого всегда жаждала.

А теперь Люсьен – мужчина, которого она желала, которого поцеловала, – хочет оборвать ее жизнь, лишив всего? Внутри ее бурлили тысячи разных эмоций, и она не знала, какую выбрать первой. Гнев? Удивление? Боль?

– Почему ты хочешь убить меня? – потребовала она ответа.

– Я не хочу тебя убивать, но должен. Ты, похоже, слишком дикая, чтобы разгуливать на свободе.

Его слова ранили! Одно дело, что ее отвергает весь Олимп, – к этому она привыкла. Но по какой-то причине, несмотря ни на что, мнение Люсьена имеет для нее значение.

– Как ты меня нашел? – снова спросила она.

На его холодном лице не появилось ни проблеска эмоций.

– Это не имеет значения.

– Я могу исчезнуть, не успеешь ты и глазом моргнуть.

– Если сбежишь, я снова тебя разыщу. Куда бы ты ни отправилась, я всегда приду за тобой.

Его слова показались Анье пугающими и соблазнительными одновременно.

– Почему тогда ты на меня не нападаешь? Давай, делай свое дело, и не придется за мной гоняться.

Он вздернул подбородок и упрямо сжал челюсти.

– Так и будет. Но прежде хочу выбросить тебя из головы.

Изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно, она прислонилась спиной к цепи качелей.

– Уж и не знаю, чувствовать мне себя польщенной или оскорбленной, миленький. Неужели дикая маленькая Анья так плохо целуется, что отвращение от осознания того, что твой язык побывал у нее во рту, преследует тебя до сих пор? – Ее беззаботные слова были под стать внешнему виду, – во всяком случае, она на это надеялась, хотя внутри трепетала.

Почему при виде Люсьена она по-прежнему испытывает смятение? Что еще хуже, теперь, зная, каков он на вкус, каково ощущение его прижатого к ней тела и обнимающих ее рук, притягивающих ближе, ее реакция на него усилилась в сотни раз.

Она жаждет большего. «Похоже, нужно наведаться к психоаналитику».

– Ты, я уверен, и сама прекрасно знаешь, как хороши твои поцелуи. – В его словах чувствовалась легкая примесь горечи.

– Говоришь так, будто это преступление.

– Так и есть.

Глаза Аньи превратились в узкие щелочки. Нельзя сказать, что на протяжении долгого существования она полностью лишала себя плотских утех, но и распутницей не была. Зачем ей это, если даже до проклятия она познала боль от навешенного на нее ярлыка «легкодоступная»?

Однако, как и все, Анья жаждала восхищения и привязанности. Ей нравилось, как на нее смотрят мужчины, и нередко, лежа в постели без сна, она мечтала о сексуальных отношениях, которых не могла себе позволить.

– Анья, мы можем сделать все очень просто.

– Что, опять поцеловаться?

Люсьен натужно сглотнул:

– Я о твоей смерти.

«Не реагируй на него». Хороший воин всегда использует чувства противника против него, а Люсьен чертовски хороший воин. Но и она тоже.

– Расскажи-ка мне снова, почему ты хочешь меня убить, Кексик. Что-то я запамятовала.

У него под глазом задергался нерв.

– Уже рассказал. Я не хочу убивать тебя, но боги приказали мне сделать это.

И никто, даже Владыка Преисподней, не может ослушаться богов без серьезных последствий для себя. От страха у нее скрутило живот. Все же она порадовалась, что Люсьен действует не по своей инициативе.

– Все боги или какой-то конкретный? – поинтересовалась она, хотя ответ был ей отлично известен.

– Один. Кронос.

– Вот сволочь! – воскликнула она и мысленно добавила: «Надеюсь, ты слушаешь, жадный трус».

Люсьен поежился от страха, показывая, что в самом деле боится гнева предводителя богов. И не напрасно. Кронос явно прогулял школу в тот день, когда там учили милосердию.

Едва вырвавшись из небесной тюрьмы, титан быстро и жестоко расправился с олимпийцами, а выживших бросил в темницу. Именно тогда Анья вернулась на небеса и кое-кого освободила. Кронос поймал ее и снова заточил в темницу, требуя в обмен на свободу ее величайшее сокровище. Она сбежала, прежде чем он успел покарать ее за отказ. Очко в пользу команды «Анья». Вскоре после этого он нашел ее во второй раз и пригрозил натравить на нее Владык. Теперь они с Люсьеном вот-вот застрянут в «круге третьем». Очко команде «Кронос».

– Уверен, что стоит подчиняться такому подлецу, а? – спросила она.

Люсьен вперился в нее взглядом, порабощая, подавляя решимость.

– Я должен это сделать, поэтому, что бы ты ни говорила, меня не переубедишь.

Она изогнула бровь, изо всех сил стараясь выглядеть уверенно.

– Давай поспорим?

– Нет. Это лишь даст тебе ложную надежду.

Меж ними повеял легкий ветерок, разметав пряди волос вокруг лица Люсьена. Он убрал их за уши, чтобы ничто не нарушало невидимой связи между ним и Аньей.

Теперь черные стрелы его бровей, гордая линия носа и неровные очертания покрытых шрамами щек сделались более отчетливыми. Но Анья смотрела лишь ему в глаза. Коричневая радужка, казалось, приковывает ее к месту, в то время как голубая кружится в вихре, затягивая все глубже и глубже в мир, где существует только Люсьен.

«Слушайся меня. Покорись», – прошелестели в ее голове слова.

Она стиснула челюсти и сжалась. Она знает, знает, что он пытается сделать. Убаюкать ее ощущением спокойствия и заставить добровольно принять смертельный удар.

Черта с два. С ней такие штучки не пройдут. За века своего проклятия она хорошо овладела одним искусством – давать отпор мужчине. Тряхнула головой, освобождаясь от чувственной хватки Люсьена. «То-то же».

«Не реагируй на него», – напомнила себе, переводя взгляд на его мощный торс и раздумывая, что делать дальше. При этом она не переставала посасывать свой любимый клубничный леденец.

– Ты у меня в долгу, Цветочек, и сейчас пришло время платить по счетам. Ты не будешь меня убивать.

Повисла мучительная пауза, затем Люсьен произнес:

– Ты знаешь, что я должен. – Он напрягся, словно собираясь с силами. – Попроси меня сделать это безболезненно. Это в моих силах. Попроси поцеловать тебя прежде, чем заберу твою душу. Это тоже в моих силах.

– Извини, Пупсик, мое требование неизменно – ты не будешь меня убивать. Напомню, что несколько недель назад я пообещала убить тебя, если попытаешься улизнуть от выполнения своих обязательств.

Новая пауза, более тяжелая и длительная. Агонизируя, Люсьен запустил руку себе в волосы.

– Почему Кронос желает твоей смерти?

– Ты уже ответил на этот вопрос. Я слишком дикая.

Анья села обратно на качели и медленно провела рукой вниз по ноге, незаметно нырнув ладонью за голенище сапога и обхватив рукоятку спрятанного там кинжала. Хоть она и сходит с ума по этому мужчине, несмотря на его миссию, без боя не сдастся.

– Я не верю, что это единственная причина, – возразил Люсьен.

– Может, он хотел ко мне подкатить, а я над ним посмеялась. – Ложь. Однако правду признавать она отказывалась, так что приходится врать.

На лице Люсьена отразилась эмоция, которую Анья не сумела распознать. Знала лишь, что это что-то мощное и бескомпромиссное.

– А может, он был твоим любовником, а ты предпочла ему другого? Раздразнила и бросила, оставив в дураках.

Прищурившись, Анья снова пристально посмотрела на Люсьена и вскочила на ноги, пряча кинжал за спиной.

– Какие грубые слова. Нужно мне унижаться до игр с мужчиной, который меня не интересует.

Люсьен пробормотал нечто весьма похожее на «но со мной же ты играла».

Она гневно нахмурила брови:

– Можешь думать что угодно, но причин обижаться у тебя нет.

– Ты Анархия. Сомневаюсь, чтобы тебя волновали чувства других людей.

– Ты меня совсем не знаешь, – огрызнулась она.

– Я знаю, что ты танцуешь так, будто занимаешься сексом, и что на вкус ты как мужская погибель.

Будь он проклят. Он мог бы возбудить ее одними этими словами. А в сочетании с хриплым, текучим, как вино, голосом – и подавно. Позабыв о гневе, Анья готова была упасть в его объятия. Не желая признавать этого, она сказала:

– Внесу поправку. Ты не груб. И не жесток. – Не свидетельствовали ли его слова о том, что теперь ее влечет к нему еще сильнее?

– И тем не менее это правда. – Склонив голову набок, Люсьен окинул ее пристальным взглядом. Хотя он снова нацепил маску безразличия, вокруг него сияла раскаленная добела аура. – Ты всегда так беспечна в своих привязанностях?

В его тоне не было осуждения, но все же вопрос рассердил ее. Она вспомнила, как несколько богов спрашивали то же самое у ее матери и как в глазах Дисномии появлялся проблеск боли всякий раз, как любовник предполагал, что она недостаточно хороша для него. Люсьен за это заплатит.

Делая вид, будто ей все равно, Анья опоясала леденец языком, вкушая его фруктовую сладость, но тем временем сжала рукоятку спрятанного за спиной кинжала с такой силой, что ногти глубоко впились в ладонь.

– Что, если и так? – наконец протянула она. – Большинство мужчин свободны в своих привязанностях и восхваляемы за это. Их почитают, как богов секса.

Люсьен проигнорировал ее замечание. Очевидно, Владыки знают в этом толк.

– Прежде чем я… – Сжав губы, он покачал головой. Должно быть, передумал, потому и оставил фразу незавершенной. – Объясни-ка мне кое-что. – Будто бы сообразив, что так он от нее ответов не добьется, добавил: – Пожалуйста.

Она игриво похлопала ресницами.

– Для тебя что угодно, Пирожок.

– Скажи мне правду. Зачем ты целовала меня? Ты могла бы заполучить Париса, Рейеса, Гидеона или любого другого. Они бы не возражали. Наоборот, возжелали бы тебя в ответ.

«Возжелали бы тебя в ответ», – мысленно передразнила она. В отличие от него, который никогда ее не захочет. Черт подери, она не собачий корм! И почему он просто не может принять, что она хочет именно его, а не кого-то другого?

Возможно, и к лучшему, что он счел ее страсть наигранной, решила Анья. По крайней мере, это поможет ей сохранить лицо, ведь она «ничего для него не значит» и он «не хочет ее». Осел.

– Возможно, я прознала, что Крони-Вони собирается приказать тебе убить меня, и намеревалась подмаслить тебя как булочку на завтрак, чтобы ты не подчинился ему. – Вот. Как ему это понравится?

Его резкие, дикие черты осветило понимание.

– Наконец что-то начало проясняться, – процедил Люсьен с едва заметной ноткой разочарования.

Или разочарование ей только послышалось? Он вообще-то явился убить ее. Едва ли он испытывает к ней нежные чувства.

«Покорись мне».

Черта с два. Она взглянула ему в лицо и снова попала в ловушку. Его голубой глаз по-прежнему словно кружил в вихре, а карий смотрел так притягательно, что она добровольно утонула бы в нем. У нее в животе запорхали бабочки.

Нет, нет, нет! Оскалившись, Анья резко отвела взор. «Пырни его кинжалом, чтобы притормозить, а затем убирайся отсюда». Эту мысль и нужно претворить в жизнь. Люсьен бессмертен, он исцелится. Но, гори все синим пламенем ада, она не готова покинуть его. Она неделями ни с кем не разговаривала, так как была слишком увлечена преследованием, подглядыванием. Вожделением Люсьена.

«Не имеет значения, что ты хочешь. Нанеси удар прежде, чем это сделает он».

– Даю тебе последний шанс отплатить мне услугой за услугу, защитив меня от Кроноса, – обратилась она к нему.

– Извини, но это невозможно.

– Что ж, ладно. Раз мы во всем разобрались, – произнесла она своим самым знойным тоном, – давай повеселимся.

Облизав леденец, Анья перенесла вес на левую ногу, отчего юбка на правом бедре приподнялась, приковав внимание Люсьена к обнажившейся коже. Именно на это Анья и рассчитывала.

В его глазах промелькнул едва заметный огонек желания, которое он не мог скрыть. «Слишком поздно». Она метнула кинжал.

Прежде чем он догадался о ее намерениях, в воздухе просвистело серебристое лезвие и вонзилось ему в сердце. Его тело забилось в судорогах, глаза вылезли из орбит.

– Ты меня ранила, – недоверчиво выдохнул он. Скривившись, выдернул окровавленный кинжал и, прижав ладонь к ране, взглянул на свои окрасившиеся багрянцем пальцы. Гнев оказался сильнее недоверия.

– Можешь оставить себе кинжал как сувенир.

Послав ему воздушный поцелуй, Анья телепортировалась на ледяную глыбу в Антарктике, зная, что он последует за ней, и намереваясь заставить его страдать. Ее немедленно атаковал морозный ветер, от которого легкая одежда, конечно, не спасала. Холод пробрался сквозь кожу и мышцы прямо до костей, и Анья застучала зубами.

Пингвины, переваливаясь, поспешили убраться от нее подальше. Вокруг вихрились бурлящие водовороты. На многие мили окрест глаза не различали ничего, кроме мрака, единственным светом в котором были золотые лунные лучи, отражающиеся от ледников.

Будь она человеком, замерзла бы до смерти за считаные секунды. Будучи богиней, Анья просто чувствовала себя несчастной.

– Оно того стоит, – сказала она.

Вырывающееся изо рта дыхание превращалось в густой клубящийся у лица туман. Если ей сейчас плохо, то насколько хуже будет раненому Люсьену, когда он…

Люсьен материализовался прямо перед ней. Анья увидела его явственно, как при свете дня.

Он имел весьма хмурый вид и скалил свои идеальные белые зубы. Рубашку он снял, являя взору Аньи скульптурные мускулы живота. Дорожки волос, обычно сбегающей у мужчин от пупка к паху, у него не было, и торс также был лишен растительности. Его кожа медового оттенка с жемчужным напылением с одного бока казалась гладкой, как прикосновение бархата к стальному клинку, а с другого – испещренной неровными шрамами. При этом Анье так хотелось полизать оба бока, что слюнки текли.

Его крошечные коричневые соски были тверды, как наконечник стрелы. Как было бы восхитительно провести по ним языком! Грудь перепачкана кровью, и прямо над сердцем зияет глубокая рана, которая, однако, уже начала затягиваться.

Его вид – окровавленного после битвы, разгневанного и готового к продолжению – возбуждал Анью. Ноги ее ослабели. «Ты же ненавидишь слабость». Но, черт возьми, как же это приятно. Неужели Люсьен всегда будет так на нее влиять?

«Глупая девчонка».

Порыв ветра с силой ударил в него, заставив пережить мучительное мгновение, когда кровь и кислород замерзают внутри тела.

– Анья! – рявкнул он.

– Рада видеть тебя снова, Цветочек.

Не медля больше ни секунды, напрягая все силы, она столкнула его в воду.

Он мог бы схватиться за нее, чтобы удержаться, но не сделал этого, предпочтя упасть, но не утянуть ее за собой. Как… мило. Мерзавец! Нет у него права быть с ней милым.

Плюхнувшись в воду, он зарычал от ярости, удивления и мучительной боли. Несколько капель брызнули Анье на бедро, и она задохнулась от холода.

– Анья! – взревел Люсьен, выбираясь на поверхность.

– За ванну можешь не благодарить. Это меньшее, что я могла для тебя сделать, после того, как залила кровью твою грудь. Нужно же было тебя отмыть. Ну ладно, пока!

– Не уходи, – поспешно произнес он. – Пожалуйста.

Не в силах совладать с собой, она замешкалась:

– Почему нет?

Вместо того чтобы перенестись на ледник, он, удерживаясь в воде в вертикальном положении, посмотрел на нее снизу вверх.

– Ты же не хочешь меня сердить.

Облако уплыло прочь, и с шелкового чернильночерного неба прямо на Люсьена полились густые золотые лучи.

– Иначе что? Превратишься в громадного зеленого монстра? Не хочу тебя огорчать, Цветочек, но этим ты меня не возьмешь. Веселой разморозки.

Со смехом помахав ему кончиками пальцев, Анья телепортировалась на свой любимый частный пляж на Гавайях.

Ее мгновенно окутало тепло, и солнечные лучи растопили иней на коже. Обычно, бывая здесь, она раздевалась и валялась на песочке, наслаждаясь покоем и безмятежностью. Иногда запиралась в окруженном пальмами домике в четверти мили отсюда, чтобы расслабиться и посмотреть фильмы.

На этот раз она осталась на берегу и не стала снимать одежду, выбросила леденец и вытащила из сапог еще два кинжала. Зажав их в руках, она затаилась в ожидании.

Мгновение спустя в поле ее зрения появился хмурый дрожащий Люсьен. Его посиневшие от холода губы сжались в недовольную ниточку, волосы обледенели, а кожа мерцала кристаллизировавшейся влагой.

– Благодарю…. за пляж, – процедил он сквозь зубы.

– Как, черт подери, тебе удается следовать за мной? – требовательно спросила Анья, вздернув подбородок и пронзая Люсьена убийственным взглядом.

По какой-то неведомой причине на этот раз Люсьен соблаговолил ответить:

– Ты оставляешь энергетический след везде, где бываешь. Я просто иду по нему. Если бы ты не явилась мне в клубе, я ни за что не смог бы тебя вычислить.

Чудненько. Теперь ей никогда не удастся отделаться от него. И все из-за дурацкого желания потанцевать с ним. Следовало держаться в тени! «Должно быть, я куда больше похожа на мать, чем думала».

– Я не намерена облегчать тебе задачу, – сообщила она.

Его гнев немного утих, а губы изогнулись в подобии улыбки.

– Так я и думал.

Как он смеет сейчас шутить? От этого у него смягчаются черты лица, и он становится невероятно привлекательным. И где все это было вчера или позавчера?

– Я тебе уже говорил и повторю снова, – произнес Люсьен. – Я не желаю тебе зла.

– Ну надо же! – Она тряхнула головой, заставив свои светлые локоны танцевать по плечам. – Тогда все в порядке. Давай, убей меня! – Каждое ее слово сочилось сарказмом.

– Анья.

– Заткнись. Я была добра с тобой, помогла тебе и твоим друзьям, и это твоя благодарность?

У него под глазом задергался нерв. Должно быть, ее слова задели его за живое.

– Я изменил бы обстоятельства, если б мог. Я бы…

– Выбор у тебя есть – можешь оставить меня в покое.

– Не могу.

– Как скажешь, Цветочек. Давай просто покончим с этим, ладно? А то у меня от болтовни голова разболелась.

Брови Люсьена поползли вверх.

– Значит, ты позволишь мне забрать твою душу?

– Черта с два. Думаю, ясно дала тебе понять, что буду биться до смерти. Твоей, если ты еще не понял. Здесь и сейчас. Мне уже доводилось убивать бессмертного, поэтому не составит труда сделать это снова.

– Да, Рейес упоминал Айаса. – Люсьен не сделал попытки приблизиться к ней. – Зачем ты его убила?

Анья небрежно пожала плечом, хотя на душе у нее было неспокойно. Воспоминания о стычке с Айасом были не из приятных. Временами ее по-прежнему терзали мысли о том, что могло бы быть, что могло бы случиться.

– Он хотел трахнуть меня, а я не хотела. Он настаивал на своем, вот я и решила украсить его дыркой в груди.

Люсьен щелкнул зубами:

– Надеюсь, ты сделала ему больно.

Она округлила глаза от удивления. Так, минуточку. Бессмертный – к тому же бывший Капитан Гвардии – радуется тому, что она убила элитного воина? Осознание этого поразило ее до глубины души. Наконец кто-то, к тому же посторонний, встал на ее сторону.

– Еще бы, – только и вымолвила она, с трудом подавив внезапно образовавшийся в горле ком.

Люсьен сжал кулаки, и Анье стало интересно, что вызвало такую реакцию, но тут же сочла, что это не важно. Она гордилась тем, что вообще заметила этот жест. Значит, она не пялится все время в прекрасные глаза Люсьена, как влюбленный щенок.

– Все должно было быть совсем не так, – произнес он ровным, безжизненным тоном.

– Ты уже говорил это. Но все так, как есть. Однако я не намерена склониться и покорно принять уготованную мне богами участь только потому, что им захотелось представления и не пришлось по душе, как я себя веду. Не буду я лезть из кожи вон, потому что большой папочка жаден и хочет меня обокрасть.

Взгляд Люсьена стал острее.

– Что он надеется украсть?

Анья поджала губы. Будь проклят ее болтливый язык. Ну конечно, Люсьен зацепился за последние слова.

– Не слушай меня. Я плету всякую чушь, когда напугана. Помнишь, я говорила, что люблю врать?

– Бьюсь об заклад, что ты не боишься ни меня, ни кого-то другого, и сомневаюсь, чтобы на этот раз ты солгала. – Он не дал ей шанса возразить. – Итак, ты не отшивала Кроноса и не изменяла ему?

– Какая разница? – Она накрутила кончик локона на кинжал так, чтобы острие блеснуло на солнце. – Разве это имеет значение для того, что ты собираешься сделать со мной?

– Нет.

– Тогда и отвечать незачем. – Раз он упорно стоит на своем, то и она поступит так же.

Люсьен провел рукой по лицу и внезапно показался Анье чрезвычайно утомленным.

– Думаю, я могу дать тебе день, чтобы попрощаться с теми, кто тебе дорог.

– Ах, как мило, – воскликнула она. Однако ее сарказм длился недолго. Быстро прокрутив в уме короткий список своих близких, она почувствовала укол боли в груди. Мать. Отец. Уильям, ее единственный друг. Если Люсьену удастся ее победить, они, скорее всего, даже не узнают, что с ней приключилось. Будут искать ее, беспокоиться.

– Эта любезность распространяется на все твои жертвы? – поинтересовалась она и мысленно добавила: «Не надо так думать. Ты не жертва и никогда ею не будешь».

– Нет, – снова ответил он.

– Значит, одной мне так повезло?

Его полные губы снова сжались от недовольства. Какие бы страшные шрамы ни покрывали его щеки, ничто не могло отвлечь Анью от любования его прекрасными губами. Наверное, потому, что она знала, какие они на самом деле мягкие. Или потому, что они оставили в ее душе отпечаток, который она будет носить вечно.

– Да, – наконец снизошел Люсьен до ответа.

– Я намерена отклонить твое щедрое предложение, миленький. Предпочту убить тебя сейчас, чем ждать. Видишь ли, твое присутствие начинает по-настоящему досаждать мне.

Люсьен напрягся и, если б она не знала, что он (почти) бесчувственный вояка, заподозрила бы, что обидела его.

– И кто теперь грубит? – ровным тоном поинтересовался он.

Уж не решил ли он, что она говорила о его изрубцованном теле? Болван. Однако ответить ему означало бы дать новую пищу для разговора, поэтому Анья сказала:

– Как же мы это проделаем, а? – Она легонько подкинула свои кинжалы, поймала за рукоятки и повертела ими.

Люсьен бросил на нее полный сожаления взгляд, будто говоря, что любое другое действие было бы для него предпочтительнее решающего поединка.

– Только помни. Это был твой выбор – не мой.

– Ты преследовал меня, сладенький. Значит, выбор все-таки твой.

Не успела она договорить, как он материализовался в двух дюймах от ее лица, отчего они едва не соприкоснулись носами. Она ахнула, вдохнув исходящий от него насыщенный аромат роз. Он быстро выбил у нее из руки один кинжал и потянулся за другим.

Первый выпад застал Анью врасплох, но ко второму она была готова. Быстро телепортировавшись ему за спину, с силой врезала ему по затылку. А следовало бы просто вонзить кинжал в спину.

Люсьен качнулся вперед, но быстро восстановил равновесие и повернулся к Анье, прищурив глаза.

– Я видела, как ты убиваешь, – призналась Анья, стараясь, чтобы ее голос звучал без благоговения. – И знаю твои движения. Так что со мной тебе будет непросто справиться.

Она снова перенеслась ему за спину, но теперь он не попался на ее трюк, а обернулся и обхватил за талию в тот самый миг, когда она материализовалась. Ему наконец удалось отнять у нее второй кинжал.

Анья едва не застонала от пьянящего ощущения его объятий, а жестокость происходящего лишь невероятным образом усиливала ее возбуждение. Она задержалась в его руках куда дольше, чем следовало, наслаждаясь ощущением его… эрекции? Ох, детка, да. Так ему тоже по душе эта битва? Интересненько. Забавненько. И восхитительно прекрасно.

– Какой же мой маленький Люсьен сильный! Мне почти жаль, что приходится драться грязно, – посетовала она, ударяя его коленом между ног.

Взвыв, он согнулся пополам.

С губ ее сорвался смешок, и она перенеслась на несколько футов в сторону.

– Плохая, негодная Анья обращалась бы куда нежнее с этой частью твоего тела, если б ты преследовал ее из других побуждений.

– Женщина, говорю последний раз: я не желаю тебе зла, – проскрежетал он. – Меня принуждают.

Она окинула взглядом свои ногти и зевнула:

– Ты будешь драться или нет? Это становится скучным. Или погоди-ка. Ты всегда такой слабак?

Возможно, ей не стоило дразнить его. Разожги костер – и обожжешься. Мгновение спустя Люсьен оказался рядом с ней и, пнув ее в лодыжку, опрокинул наземь. От удара спиной о землю у Аньи перехватило дыхание и закружилась голова.

В следующий миг Люсьен навалился на нее сверху, пригвождая своим весом. Но у Аньи оставались свободными руки, и она тут же врезала ему кулаком по носу. Голова Люсьена откинулась назад, из сломанного хряща брызнула кровь. Но через секунду нос выровнялся, а кровотечение остановилось.

Он глянул на нее сверху вниз.

– Ради всего святого, дерись как девушка, – проговорил он, часто дыша и стараясь перехватить ее запястья. Наконец ему это удалось.

Вот так запросто Люсьен ее обуздал. Айас удерживал ее схожим образом, но лишь мгновение. Она сумела быстро сбросить его. А Люсьена столкнуть не получалось, как бы сильно ни старалась. К тому же на этот раз ее переполняла не убийственная ярость, но возбуждение.

– Ты делаешь мне больно, – солгала Анья.

Люсьен совершил ошибку, отпустив ее запястья. Она снова ударила его, на сей раз в глаз. От этого кость треснула, а кожа вокруг распухла – Анья засмеялась; почернела – Анья засмеялась сильнее. Исцелилась – она надула губки.

– Я не дам тебе снова телепортироваться, – процедил он, сверля ее взглядом.

Исходящий от него аромат свежих роз туманил разум Аньи, приглашая расслабиться, оставаться на месте и прекратить сопротивление.

Она обмякла под ним и облизала губы. В игру «соблазни меня» можно играть вдвоем. Но вовсе не потому, что это весело, заверила она себя.

– А я и не собираюсь. У меня на уме только одно – как бы обхватить тебя ногами за талию.

Его зрачки расширились, и он зарычал.

– Немедленно прекрати. Приказываю тебе.

– Прекратить что? – невинным тоном поинтересовалась Анья.

– Прекрати говорить подобные вещи. И прекрати так на меня смотреть.

– Так, будто хочу съесть тебя на ужин?

Он кратко кивнул.

– Не могу, – ответила она, растягивая губы в усмешке.

– Нет, можешь. И прекратишь.

– Я подчинюсь, только когда ты перестанешь быть таким лакомым кусочком.

От этого знойного обещания мозг ее заработал с удвоенной силой. «Ты боец, Анархия. Ты билась с бессмертными посильнее Смерти. Бросай эти игры».

Освобождаясь от эротического притяжения Люсьена, она воззвала к инстинктам, которые сохранили ей жизнь в самые мрачные дни ее существования, и телепортировалась ему за спину. Лишившись поддержки ее тела, он уткнулся лицом в песок.

«Так и должно быть». Когда он, отплевываясь, поднялся, Анья дала ему хорошего пинка под зад, быстро вернув в лежачее положение. Затем запрыгнула на него, оседлав бедрами, и схватила за челюсть, готовясь свернуть шею.

Но Люсьен тоже телепортировался, перенесшись к пальме, росшей в нескольких футах поодаль. Потеряв равновесие, Анья плюхнулась коленями в грязь. Люсьен не сделал попытки приблизиться, и она, тяжело отдуваясь, поднялась и стала стряхивать с ног песок. Легкий ветерок был напоен дразнящим, безмятежным ароматом кокосов и соленой воды. Роз.

«Я едва не убила его», – потрясенно подумала она.

– Из этой игры ни один из нас не выйдет победителем, – заметил он.

Она задиристо ухмыльнулась:

– Кого ты пытаешься обмануть? Я определенно выигрываю.

Он ударил кулаком по дереву, и несколько красных плодов упали на землю.

– Должен быть другой способ. Определенно можно как-то обойтись без твоей смерти.

От его горячности у Аньи зазвенело в ушах, а его неожиданное желание попытаться спасти ее отозвалось в ней тупой болью. Она вздохнула. Этот мужчина способен за считаные секунды перебрасывать ее из одного эмоционального состояния в другое.

– Если подумываешь подать прошение Кроносу, говорю сразу: не стоит. Он не передумает, а тебя накажет за намерение.

Люсьен широко раскинул руки – истинная картина раздраженной мужественности.

– Почему он сам не может тебя убить?

– Вот его об этом и спроси. – Она пожала плечами, будто не знает ответа.

– Анья, – предупредительным тоном произнес Люсьен. – Скажи мне.

– Нет.

– Анья!

– Нет!

Она могла бы телепортироваться к своим ножам, но не сделала этого. Или к Люсьену – но и этого тоже не сделала. Она просто выжидала, гадая, что он дальше скажет или сделает.

Он вздохнул, точно подражая ей, и опустил руки.

– Что же нам со всем этим делать?

– Займемся сексом? – дерзко предложила Анья, намереваясь тем самым подразнить, подшутить над ним, ненавидя себя за то, что кинулась бы к нему, если б только он немного поощрил ее. «Какая же я жалкая».

Люсьен побелел, словно она ударила его.

Раздражаясь, Анья провела языком по зубам. Неужто мысль о том, чтобы снова ее поцеловать, так ему отвратительна?

– За что ты ненавидишь меня? – не сдержавшись, выпалила она. Проклятье. Она говорит пристыженно, как женщина, не заслуживающая любви. «Прости, мама». Дисномии стоило получше учить свою дочку.

– Я тебя вовсе не ненавижу, – мягко признался Люсьен.

– Что, правда? А выглядишь так, будто тебя тошнит от мысли опять притронуться ко мне.

Люсьен криво усмехнулся в ответ, но тут же снова посерьезнел. Анья едва благоговейно не опустилась на песок. Наконец-то он улыбнулся. Ей бы следовало догадаться, что это будет чувственно, и мощно, и грешно. Наркотически. Ей тут же захотелось еще. Его улыбка не уступала солнцу по лучезарности.

– Тем не менее у меня эрекция, – лукаво сообщил он.

Ладно. Кто этот мужчина такой? Сначала улыбается, а теперь еще и дразнит ее. Кровь у нее в жилах вскипела, соски затвердели снова.

– Мужчине не обязательно должна нравиться женщина, которую он хочет. – Люсьен открыл было рот, чтобы ответить, но Анья его опередила: – Просто молчи, ладно? Я не желаю слышать твоего ответа. – Она знала, что он разрушит охвативший ее счастливый настрой. – Стой, где стоишь, и будь паинькой, пока я думаю.

– Ты намеренно стараешься спровоцировать меня, не так ли?

Верно. Как бы это ни было глупо с ее стороны. Ему приказали нанести ей смертельный удар, и каждый раз, подстрекая его, она, вероятно, немного облегчала ему задачу. Но сдержаться все равно не могла. Эта улыбка…

– Что – ответа нет?

– Такого, которым бы хотела поделиться, нет.

Почему, даже просто стоя у пальмы, Люсьен выглядит таким сексуальным? Солнце ласкает его своими лучами, как любовница, образуя ангельский нимб вокруг темноволосой головы. Да, ангельский. В этот момент он казался Анье падшим ангелом, учащающим ее пульс и заставляющим трепетать внутренности.

Почему они не могли быть просто мужчиной и женщиной?

Почему он не хочет ее так, как она его?

Почему ее одержимость им не пропадает теперь, когда он вот-вот лишит ее жизни?

– Ты все усложняешь.

– Может, все же нарушишь правила, а? Ради меня? – спросила она, взмахивая ресницами. – Неужели не окажешь мне эту малюсенькую-прималюсенькую услугу? Ты же у меня в долгу.

– Нет, не могу, – ответил он без секундного колебания, выводя ее из себя еще сильнее. Мог бы хоть ненадолго задуматься. Мерзавец. Она нахмурилась.

– Даю тебе еще один шанс согласиться. Тогда мы будем квиты и сможем начать с чистого листа.

– Прости, но я снова должен отказать тебе.

Отлично. Значит, остается только один способ положить конец этому помешательству.

Анья телепортировалась-таки к своим кинжалам. А потом к Люсьену. Его глаза изумленно распахнулись, когда она материализовалась прямо перед ним. Одним клинком она полоснула его по горлу, и, пока он хватал ртом воздух, развернулась и ударила рукояткой второго кинжала в висок, чтобы лишить сознания.

Контакт.

Вот только сознания он не лишился, а со стоном упал на колени. Не важно. Результат получился тем же самым. Огорченная, что дошло до такого, Анья крутанула кинжалы в ладонях, нацелив лезвия прямо на Люсьена.

Руки у нее задрожали, когда она взглянула на его голову. Все внутри ее вопило, заклиная не делать этого, но тем не менее она скрестила кинжалы. Есть лишь несколько способов убить бессмертного, и отсечение головы – один из них. «Сделай это… иного пути нет…» Она уже поднесла лезвия к его шее, оставалось лишь свести запястья вместе. «Сделай это, пока он не телепортировался!»

О, боги, боги! Она действительно это сделала. Замахнулась, чтобы убить его. Однако вместо плоти полоснула кинжалами воздух.

Люсьен исчез.

Огорчение и облегчение боролись в душе Аньи. Не успела она ничего больше предпринять, как сильные пальцы тисками впились ей в плечи, заставив повернуться. Жаркие губы прижались к ее рту, заставив его раскрыться и похищая дыхание.

Язык Люсьена проник в ее рот в яростном поцелуе, который даже через тысячи лет будет преследовать ее во сне и наяву. Живую или мертвую. Этот поцелуй был и блаженством и агонией. Раем и адом. Как восхитительно ощущать его вкус, его силу и жар, и желать большего!

– Люсьен. – Задыхаясь и постанывая, она потянулась к нему, уронив оружие, мешающее ощутить ладонями его кожу.

– Ни слова больше. Поцелуй меня, как раньше.

Его пыл возбуждал ее еще сильнее. Очевидно, танцевать для него и вешаться ему на шею было недостаточно, чтобы возбудить его. Для этого ей едва не пришлось совершить убийство.

Обхватив ее руками за талию, он с силой прижал ее к своему жаркому телу и принялся тереться набухшим пенисом о сочащуюся влагой желания развилку у нее между бедер, и оба не сдержали стона наслаждения.

Анье хотелось запрыгнуть на него и проглотить без остатка. Вынужденная сдерживать свои порывы, она ограничилась тем, что вцепилась ему в волосы и наклонила голову, углубляя поцелуй. Часть ее сознания подозревала, что Люсьен делает это для отвлечения внимания, но он не пытался подобраться к ее горлу, а продолжал целовать, неистово действуя языком, словно никак не мог остановиться.

Ее соски так затвердели, что, наверное, по остроте уподобились кинжалам, которые она отбросила вместе с последними крупицами здравого смысла.

– Люсьен, – снова простонала она, собираясь потребовать, чтобы он снял с нее корсет. Как же отчаянно она жаждет ощутить прикосновение его тела кожа к коже. Глупо, очень глупо допускать подобное, но сейчас это для нее дороже собственной свободы. – Люсьен, мой топ…

На этот раз ее голос, похоже, разрушил некое довлеющее над ним заклятие, и он отпрянул от нее. Лишенная его поддержки, она едва не упала лицом вниз, как ранее он.

– Что ты делаешь? – выпрямляясь, потребовала она объяснений.

– Я сейчас не могу мыслить трезво. – Тяжело дыша, Люсьен попятился прочь. – Мне надо уйти от тебя.

В его глазах ей виделся гневный блеск: темный, неистовый и угрожающий. По ее позвоночнику пробежала дрожь страха. Страха и еще более сильного возбуждения.

«Что со мной творится?»

Люсьен же предупреждал, чтобы не злила его, потому что иначе может случиться что-то плохое. Что ж, он говорил правду. Она каким-то образом разозлила его, и он перестал ее целовать. Ничто не могло быть хуже этого.

– Ты собираешься покинуть меня вот так? Даже не доведя до оргазма? – Упс. Она хотела, чтобы ее слова прозвучали развязно, а не умоляюще. На деле же едва не скулит! И задыхается к тому же.

Взгляд Люсьена еще сильнее потемнел.

– Мы встретимся снова, Анья. Скоро.

С этим зловещим обещанием он исчез.