Темный оттенок магии

Глава 3. Серая воровка

Лайла Бард руководствовалась в жизни простым правилом: если вещь ценная, ее нужно взять.

Она поднесла карманные часы к слабому свету уличного фонаря, любуясь блеском серебра и пытаясь угадать, что означали инициалы Л.Л.Э., выгравированные на задней стороне. Лайла стащила их у одного джентльмена. Якобы случайное столкновение на многолюдном тротуаре, торопливые извинения, рука ложится на плечо, отвлекая внимание от другой – в кармане чужого пальто. Пальцы у Лайлы не только проворные, но и легкие, как пушинка. Она коснулась цилиндра и мило пожелала спокойной ночи, став счастливой обладательницей серебряных часов, тогда как прежний их хозяин зашагал дальше, даже не подозревая, что чего-то лишился.

Лайлу не интересовал сам предмет, но очень привлекало то, что на него можно было купить: свобода. Конечно, слабое оправдание воровству, но это все же лучше, чем тюрьма или богадельня. Девушка провела большим пальцем в перчатке по стеклянному циферблату.

– Время не подскажете? – спросил мужской голос у нее за спиной.

Лайла обернулась и увидела констебля.

Она поднесла руку к цилиндру, который неделю назад украла у задремавшего кучера, и понадеялась, что этот жест сойдет за приветствие, а не за нервную попытку прикрыть лицо.

– Половина десятого, – пробормотала она низким голосом, засунув часы в жилетный карман. Только бы констебль не заметил целого ассортимента оружия, блестевшего под плащом. Лайла была высокая и худая, с мальчишеской фигуркой, и в мужской одежде ее легко было принять за юношу, если, конечно, не приглядываться.

Лайла знала, что надо развернуться и уйти, пока не поздно, но когда констебль с досадой взглянул на свою погасшую трубку и стал шарить по карманам в поисках спичек, она неожиданно для себя подняла с земли щепку. Поставив одну ногу на цоколь фонарного столба, Лайла ловко подтянулась, чтобы зажечь палочку от огня. Свет фонаря упал на ее лицо, и в груди приятно затрепетало от близкой опасности. Лайла в который раз задумалась, что же с ней не так. Бэррон тоже постоянно об этом твердил, но ведь Бэррон – зануда.

«Нарываешься на неприятности, – говорил он. – Будешь искать их, пока не найдешь».

«Неприятности сами нас ищут, пока не найдут, – возражала она. – Лучше уж найти их первой».

«Почему тебе так хочется умереть?»

«Вовсе не хочется, – отвечала она. – Наоборот, мне хочется жить».

Лайла спустилась, и ее лицо вновь оказалось в тени, как только она передала констеблю горящую щепку. Тот буркнул «спасибо», раскурил трубку, пыхнул пару раз и собирался уже уйти, но замешкался. У Лайлы екнуло сердце, когда он посмотрел на нее повнимательнее.

– Вам следует быть осторожнее, сэр, – наконец сказал он. – Не ходите ночью один по улице, а не то могут обчистить карманы.

– Грабители? – спросила Лайла, стараясь говорить низким голосом. – Только не в Итоне.

– И тем не менее.

Констебль достал из кармана плаща сложенный вчетверо лист бумаги. Лайла протянула руку и взяла его, хотя уже поняла, что это портрет разыскиваемого преступника. Она уставилась на зарисовку, точнее, неясный набросок человека в полумаске и широкополой шляпе.

– Обчищает карманы, ограбил даже пару джентльменов и одну леди. Мы, конечно, были готовы к неприятностям, но только не в этом районе. Очень дерзкий мошенник.

Лайла подавила улыбку. Это была правда. Одно дело – промышлять по мелочовке на Южном берегу, и совсем другое – красть серебро и золотишко из карет на Мэйфэйр. Но воры почему-то настолько глупы, что промышляют в трущобах. Бедняки всегда начеку, а богачи важно расхаживают, полагая, что им ничего не угрожает, пока они находятся в приличном районе. Однако Лайла знала, что приличных районов не бывает. Есть только люди – смышленые или бестолковые, и ей хватало ума, чтобы отличить одних от других.

Она вернула плакат и вежливо прикоснулась к цилиндру, прощаясь с констеблем.

– Тогда буду присматривать за своими карманами.

– Да, уж постарайтесь, – вздохнул констебль. – Сейчас уже не так, как было раньше. Все меняется…

Он побрел прочь, попыхивая трубкой и бормоча о том, куда катится мир или что-то в этом духе – Лайла не расслышала из-за стука крови в ушах.

Едва он скрылся из виду, Лайла облегченно вздохнула и прислонилась к фонарному столбу. Голова кружилась от радости. Девушка сняла цилиндр, посмотрела на маску и широкополую шляпу, засунутые внутрь, и мысленно улыбнулась. Затем она снова надела цилиндр, оттолкнулась от столба и направилась к докам, насвистывая на ходу.

«Морской король» был далеко не таким внушительным, как можно было бы подумать из-за названия.

Краску разъела соль, деревянный корпус местами прогнил наполовину, а в других местах – полностью. Казалось, посудина вот-вот медленно погрузится в Темзу.

Вероятно, корабль пока еще держался на плаву только благодаря доку, состояние которого было немногим лучше. Лайла не раз думала о том, как однажды и судно, и дощатый док одновременно не выдержат и обрушатся в мутную воду залива.

Пауэлл утверждал, что «Морской король» по-прежнему крепок, и божился, что хоть сейчас готов выйти в открытое море. Но Лайла считала, что корабль готов развалиться даже от небольших волн лондонского порта.

Девушка ступила на мостки, и доски затрещали под ее сапогами. Дрожь отдалась по всему судну, как будто оно противилось ее приходу. Не обращая внимания, Лайла взобралась на борт, на ходу распутывая завязки плаща у горла.

Все тело ныло от усталости, но она все равно совершила ночной ритуал: добралась до корабельного носа и тронула штурвал. Холодное дерево под ладонями, легкое покачивание палубы – все как полагается. Лайла Бард чувствовала, что рождена стать пиратом. Просто ей нужно хорошее судно, и как только оно появится… Ветерок подхватил полы плаща, и Лайла закрыла глаза, представив, как рассекает волны в открытом море – вдалеке от Лондона и от какой-либо суши. Морской ветер насквозь продувает потрепанные рукава. Океанские волны плещутся о борта корабля. Аромат свободы – подлинной свободы – и приключений. Девушка вздернула подбородок, почувствовала щекотку воображаемых соленых брызг, глубоко вдохнула морской воздух и улыбнулась. Открыв глаза, она с сожалением обнаружила, что «Морской король» все так же неподвижно стоит в доке.

Лайла оттолкнулась от перил и направилась через всю палубу а свою каюту. Доски гулко вторили ее шагам, и девушка впервые за ночь почувствовала себя в безопасности. Она прекрасно знала, что безопасности здесь нет и в помине, что ее не найти нигде в городе – даже в шикарной карете на Мэйфэйр, не говоря уж о полусгнившем судне в сомнительном доке. Но это чувство скрытости от чужих глаз было сродни безопасности. Никто не следил за тем, как Лайла пересекла палубу. Никто не видел, как она спустилась по крутым ступенькам в недра корабля. Никто не шел вслед за ней по сырому коридорчику до каюты в самом конце.

Узел на горле наконец развязался, Лайла скинула плащ с плеч и швырнула на койку, которая стояла вплотную возле стены каюты. Туда же отправился и цилиндр, содержимое которого вывалилось на темное покрывало. В углу стояла почти погасшая угольная печка. Лайла разворошила золу и зажгла сальные свечи, расставленные по всей каюте. Затем девушка стянула перчатки и тоже кинула их на койку. Наконец сняла кожаный ремень вместе с кобурой и кинжалом. Разумеется, это было еще не все оружие, но остальное Лайла снимала только в случае крайней необходимости. Нож – обычный, хоть и чрезвычайно острый, – она бросила на кровать к остальным вещам, а вот кремневый револьвер аккуратно положила в ящик стола. Кастер (у хорошего оружия всегда есть собственное имя) был прекрасен. Девушка забрала его у какого-то богатого мертвеца еще в прошлом году.

Пока Лайла добиралась до доков, ночное возбуждение развеялось, и теперь девушка устало развалилась на стуле. Подобно судну, тот резко и недовольно заскрипел, когда она забросила ноги в сапогах на стол. Потертую деревянную столешницу загромождали карты, в основном свернутые, но одна была расстелена и прижата камешками и крадеными безделушками. Лайла любила ее больше всего, потому что на ней не было никаких надписей. Наверняка кто-то знал, что это за карта, но только не Лайла. Для нее это была карта неведомого мира.

На столе стояло большое зеркало с мутной кромкой, прислоненное к стене. Лайла поймала собственный взгляд, слегка поморщилась и поправила темные растрепанные волосы, которые щекотали скулы.

Лайле было девятнадцать, и каждый год оставил свою метку. Девушка потрогала веки, оттянула кожу на щеках, провела пальцем вдоль губ. Давным-давно никто не называл ее красивой.

Не то чтобы Лайла хотела быть красивой – красота не принесла бы ей пользы. Господь свидетель, она не завидовала леди, затянутым в корсеты и наряженным в пышные юбки, с писклявым глупым смехом. Не завидовала тому, как они умело падали в обморок и опирались на руки мужчин, притворяясь слабыми и беспомощными.

Лайла абсолютно не понимала, зачем притворяться слабой.

Она попыталась представить себя одной из тех леди, которых она обокрала в эту ночь, и улыбнулась: как же легко запутаться во всех этих одеждах и споткнуться! Сколько женщин флиртовали с ней, падали в обморок, опирались на ее руку и притворялись, что восхищены ее силой?

Лайла припомнила сегодняшнюю добычу.

Неплохо.

Так им и надо – пусть не прикидываются слабыми. Может, теперь-то они перестанут падать в обморок, едва завидев цилиндр, и хвататься за каждую протянутую руку.

Лайла запрокинула голову, уперевшись затылком в решетчатую спинку стула. Она слышала, как Пауэлл пил у себя в каюте, ругался и травил байки выгнутым стенам гниющего судна. Он рассказывал истории о землях, которых никогда не видел, о девицах, за которыми никогда не ухаживал, и о сокровищницах, которых никогда не расхищал. Он был лжецом, пьяницей и глупцом (она не раз наблюдала его во всех трех ипостасях в трактире «Бесплодный прилив»), но у него была лишняя каюта, а Лайла нуждалась в жилье, так что они договорились. Ей приходилось делиться добычей в благодарность за гостеприимство, а он взамен закрывал глаза на то, что сдает комнату преступнику, разыскиваемому полицией, – точнее, преступнице.

Пауэлл, как всегда, разглагольствовал в своей каюте. Он мог говорить часами, но Лайла настолько привыкла к этим звукам, что вскоре они растворялись в скрипах, тресках и шорохах старого «Морского короля».

Она уже склонила голову. засыпая, как вдруг кто-то постучал в дверь три раза. Вернее, постучал дважды – поскольку был слишком пьян, а на третий раз просто провел рукой по дереву. Лайла сняла ноги со стола и тяжело опустила их на пол.

– В чем дело? – крикнула она, встав, когда дверь распахнулась. В проеме стоял Пауэлл, шатаясь от выпивки и легкой качки.

– Лааааайла, – произнес он нараспев. – Лааааайлаааааа.

– Что?

В левой руке Пауэлла была полупустая бутылка, и он протянул к девушке правую руку ладонью вверх.

– Моя доля.

Лайла достала из кармана пригоршню монет. Большинство оказалось медяками, но блестело и несколько серебряных. Она отобрала их и опустила в ладонь Пауэлла. Тот сжал кулак и звякнул деньгами.

– Маловато, – нахмурился он, когда девушка ссыпала медяки обратно в карман. Лайла подумала о серебряных часах в кармане жилета, но решила не отдавать. Во-первых, они ей приглянулись, а во-вторых, если баловать Пауэлла такими дорогими вещами, он быстро к этому привыкнет.

– Так себе ночка, – сказала она, скрестив руки. – Завтра возмещу разницу.

– От тебя много неприятностей, – невнятно проворчал Пауэлл.

– Неужели? – дружелюбно парировала Лайла и растянула губы в ухмылке.

– Больше, чем ты стоишь, – продолжил он. – Точно больше.

– Остаток принесу завтра, – твердо сказала девушка. – Вы пьяны. Идите спать.

Лайла хотела закрыть дверь, но Пауэлл схватил девушку за локоть.

– Я возьму свое, – сказал он с ухмылкой.

– Я же сказала, что не…

Бутылка выпала из руки Пауэлла, когда он прижал Лайлу к столу.

– Не обязательно монетами, – прошептал он, скользнув взглядом по ее манишке. – Под этой мужской одеждой девка.

И тут Лайла заехала ему коленом в живот. Пауэлл, шатаясь, попятился.

– Зря ты это сделала, – зарычал он, побагровев, и начал возиться с ременной пряжкой. Недолго думая, Лайла дернула ящик стола, где лежал пистолет, но Пауэлл вскинул голову, ринулся вперед и, схватив ее запястье, рванул к себе. Он толкнул ее на койку, и Лайла упала прямо на вещи, лежавшие на покрывале.

Она схватила нож и, когда Пауэлл вцепился ей в колено и дернул к себе, обнажила клинок. Пауэлл стиснул другую руку Лайлы, а она привстала и загнала клинок ему в живот.

На этом потасовка в тесной каютке закончилась.

Пауэлл уставился на торчащий из живота нож и раскрыл от удивления рот. Лайле на миг показалось, что это его не остановит, но она все же умела орудовать ножом – знала, как причинить боль и как нанести смертельный удар.

Пауэлл сжал ее плечи, но вдруг покачнулся, нахмурился, и колени его подогнулись.

– Зря ты это затеял, – шепнула девушка и выдернула нож. В следующую секунду Пауэлл рухнул на пол.

Лайла минуту смотрела на тело, пораженная тишиной, которую нарушало лишь ее сердцебиение да плеск воды о корпус корабля, а потом пнула мертвеца носком сапога.

Умер.

Умер и насвинячил.

Кровь растекалась по полу, заполняя щели и просачиваясь в трюм. Нужно что-то делать. Причем немедленно.

Лайла присела на корточки, вытерла клинок о рубашку Пауэлла и достала серебро из его кармана. Потом она переступила через тело, вынула револьвер из ящика стола и оделась. Застегнув на поясе ремень и набросив на плечи плащ, Лайла подняла с пола бутылку виски, которая чудом не разбилась при падении. Немного подумав, вытащила зубами пробку и вылила жидкость на Пауэлла, хотя в крови у него было столько алкоголя, что он загорелся бы и так.

Девушка взяла свечу и уже хотела поднести ее к телу Пауэлла, как вдруг вспомнила про карту неведомых земель на столе… Сложив ее и спрятав под плащ, Лайла в последний раз окинула взглядом каюту, после чего подожгла мертвеца – и корабль вместе с ним.

Лайла стояла в доке и смотрела, как горит «Морской король».

Лицо согревал огонь: кровавые отблески плясали на подбородке и щеках – такие же отсветы отбрасывала горящая щепка, когда она стояла перед констеблем. «Жаль, – подумала Лайла. – Лучше бы он сгнил». Но это же все равно не ее корабль. Нет, ее корабль будет намного лучше.

«Морской король» скрипел, пламя пожирало его плоть, а Лайла наблюдала, как мертвое судно опускалось на дно. Она стояла, пока не услышала далекие крики и топот: люди спешили тушить пожар, но было слишком поздно.

Потом девушка вздохнула и пошла искать новое место для ночлега.

Бэррон стоял на ступеньках таверны «В двух шагах», рассеянно глядя в сторону доков, когда к нему подошла Лайла с цилиндром и картой под мышкой. Проследив за его взглядом, она увидела зарево пожара над крышами домов и призрачный дым на хмуром ночном небе.

Сначала Бэррон сделал вид, будто не заметил девушку, и она не могла его осуждать. В последний раз, когда они виделись, он выгнал ее за воровство (хотя обокрала она, конечно, не Бэррона, а посетителя), и Лайла ушла в бешенстве, проклиная хозяина и его кабачок.

«Куда ты уходишь?» – крикнул он ей тогда вслед громовым голосом – так громко он еще никогда не орал. «Поищу приключений», – огрызнулась она, не оглядываясь.

Сейчас Лайла неспешно шла по булыжной мостовой, а Бэррон посасывал сигару.

– Так быстро вернулась? – спросил он, не глядя на нее. Лайла поднялась по ступенькам и прислонилась к двери таверны. – Уже нашла приключения? Или они нашли тебя?

Лайла не ответила. Она слышала, как внутри таверны звенели кружки и гоготали пьяные мужчины, напивавшиеся все сильнее. Она ненавидела эти звуки – ненавидела таверны вообще, но только не эту. Все другие отталкивали ее, вызывали отвращение, а это место притягивало, словно магнит. Даже если Лайла не собиралась сюда идти, она всегда оказывалась именно здесь. Сколько раз за последний год ноги сами приводили ее к этим ступенькам? Сколько раз она почти заходила внутрь? Впрочем, Бэррону не следовало об этом знать. Она увидела, как хозяин таверны запрокинул голову и уставился в небо, словно там можно было различить что-то, кроме туч.

– Что с «Морским королем»? – спросил он.

– Сгорел.

Лайла ухмыльнулась, когда Бэррон вскинул брови от удивления. Ей нравилось удивлять Бэррона, хотя это было не так-то легко сделать.

– Как сгорел?

– Ну ты же знаешь, как это бывает, – сказала Лайла, пожав плечами. – Старое дерево отлично горит.

Бэррон внимательно посмотрел на нее, а затем выдохнул дым.

– Пауэлл был неосторожным… с этим бригом.

– Ага, – кивнула Лайла, барабаня пальцами по цилиндру.

– От тебя пахнет гарью.

– Знаешь, мне… нужно снять комнату.

Слова застревали в горле.

– Странно, – произнес Бэррон, еще раз пыхнув сигарой. – Я хорошо помню, как ты советовала мне взять свою таверну со всеми ее убогими комнатками и засунуть себе…

– Времена меняются, – перебила девушка и, выдернув сигару у него изо рта, глубоко затянулась.

Бэррон уставился на нее в свете фонаря.

– У тебя все нормально?

Лайла смотрела на струйку дыма, которую выпустила в воздух.

– Да, у меня всегда все нормально.

Она вернула сигару и достала из жилетного кармана серебряные часы – теплые и гладкие. Лайла сама не понимала, чем они ей так нравились. Возможно, потому что это она их выбрала. Она украла их и оставила у себя. Лайла протянула часы Бэррону.

– Этого хватит на пару ночей?

Хозяин таверны взглянул на часы, протянул руку и отстранил их.

– Оставь себе, – небрежно сказал он. – Я знаю, что ты исправно платишь.

Лайла спрятала безделушку обратно в карман, с радостью ощущая вес в руке, и вдруг осознала, что придется начинать с нуля. Ну, почти с нуля – если не считать цилиндра, карты неведомых земель и океанов, нескольких ножей, кремневого револьвера, горстки монет и серебряных часов.

Бэррон распахнул дверь, но, когда она уже собралась войти, преградил ей путь.

– Никого здесь не трогай. Понятно?

Лайла холодно кивнула.

– Я надолго не задержусь, – пообещала она. – Пока дым не рассеется.

Из дверного проема донесся звон разбитого стекла, Бэррон вздохнул и шагнул внутрь, бросив через плечо:

– С возвращением.

Лайла тоже вздохнула и посмотрела вверх, но не в небо, а на верхние окна грязного маленького трактира. Да, это не пиратский корабль – символ свободы и приключений.

«Пока дым не рассеется», – повторила она про себя.

Возможно, все не так уж плохо. В конце концов, она вернулась в таверну не с поджатым хвостом. Она здесь скрывалась. Она в розыске, а значит, кому-то нужна. Лайла улыбнулась над этой шуткой.

На столбе рядом с дверью колыхался листок бумаги – такой же, какой показывал ей констебль. Лайла с ухмылкой взглянула на фигуру в широкополой шляпе и маске, уставившуюся на нее с плаката под словом «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Это ее окрестили «Вором-призраком», а вора нарисовали ужасно высоким и худым, в черном плаще. Страшным персонажем из леденящих кровь сказок и легенд.

Лайла подмигнула призраку и вошла внутрь.