Темный княжич

21

Пять утра. Небо над головой даже не голубое – серое, чернеющее к западу и желтеющее восходящим солнцем на востоке. Широкая – автомобиль может проехать – стена внутреннего замка: высокие зубцы на внешней стороне, и ко внутреннему двору – простой каменный парапет. Над головой ветер развевает и изредка хлопает тканью большого княжеского штандарта Кано: вытянутый вертикально прямоугольник полотнища с двумя длинными полощущимися в потоках воздуха «хвостами»-завязками на свободных углах. Я уже знаю, откуда у полотнища «хвосты» – флаг стилизован под малый верхний парус княжеской ладьи: древний, куда старше и замка, и нынешних Кано символ мореходов и пиратов, когда-то захвативших себе лакомый кусочек побережья Раро. Разумеется, полосу берега вплоть до степей захватил не один род – во время оно на пустынный тогда пляж, усыпанный золотисто-белым песком, из тумана вышли десятки кораблей, и каждый князь-капитан выбрал себе и команде место по вкусу. Откуда они пришли, что побудило целый народ покинуть свои земли? Ответа нет, да и вряд ли широкопарусные ладьи бежали от чего-то приятного… но доказательств тоже нет. Вообще ничего нет – предки не озаботились оставить потомкам ни устных преданий о покинутом отечестве, ни письменных первоисточников. Только имена и флаги. Роду Кано достался штандарт, выкрашенный в «девять клеток» – четыре синих по углам, четыре белых между ними и красный квадрат в центре. И я даже знаю, что это значит.

На самом деле слово «род» применительно к князьям-мореходам не совсем корректное: вакантную должность капитана занимал тот, кого признавали сильнейшим по праву. Как правило – маг, благо все светлые благодаря своей силе вырастают до внушительных габаритов и могут жечь не хуже напалма в прямом смысле этого слова. Страшная способность во время морского боя, перешедшего в абордаж… Другое дело, что сильнейшим воином после сильнейшего отца был чаще всего его сын – наследственность, обучение и древние поверья-рекомендации тут находили общий язык. Вообще, после ознакомления с «семейными» хрониками князей Кано мне многое стало понятно – отношения со слугами, например. Не было слуг на беспалубных морских ладьях, была… даже не команда. Семья? Группа людей, связанных едиными устремлениями, которые могли полностью доверять друг другу – и женщины, и мужчины, и дети. В русском частично отражает такое единение древнее, но, увы, затасканное до потери большей части старого смысла слово «товарищ», а вот в японском есть полный синоним: «накама». «Друг-брат-товарищ-единочаятель». Впрочем, островитяне-японцы тоже частенько в древности повально были успешными пиратами, пока не закрылись от чужаков на своем архипелаге – вот и слово специальное придумали. Наверняка и местных мореходов ждала такая же судьба, если бы они высадились не на берег, а на обособленный архипелаг: в условиях побережья Раро остаться обособленным народом у команд и пассажиров ладей не вышло… но кое-что удалось пронести сквозь века.

Я стою перед строем воинов – пятилетний, чуть ёжащийся от холода маленький мальчик напротив выстроившейся вдоль внешней стены дружины. Двадцать высоких, статных мужчин – а за моей спиной лишь три женщины: мать и две сестры. Сила, способная уничтожить всю постоянную «команду защиты замка» за четыре неполные секунды – разумеется, вот из такого положения, когда все бойцы удобно сосредоточены в один короткий ряд. Прошло больше пятисот лет с момента захвата Раро, и многое поменялось. Самый сильный – не значит, что способен зажарить слона за десять секунд лично: достаточно, чтобы тебе подчинялись способные на это маги. Увы древним правилам – команды-семьи, команды-братства оказались не способны противостоять, так сказать, «тлетворному влиянию» материковых жителей. Интриги, союзы, «вассал моего вассала» и прочее постепенно вошли в обиход, кровь захватчиков медленно, но верно разбавляли местные «бесчестные людишки». Страшно сказать – пиратская вольница Раро установила «дипломатические отношения» с тогда еще королевством Рито – обеим странам как воздух стала нужна взаимовыгодная торговля. Теперь суверенитет побережья остался по большей части на бумаге – что говорить, если местные благородные учатся по стандартам аристократии Федеративной Республики Рито? То-то мать без проблем вписалась в роль княжны. С другой стороны, моего отца смело можно назвать радетелем древних, включая полузабытые, традиций. В библиотеке была тетрадка (на самом деле толстенькая такая сшивка листов) его… э, «жизнеописаний» – очень неполная, разумеется: я впечатлился. Нет, не так – я ОЧЕНЬ впечатлился! Сразу стало понятно, почему его, ушедшего в поход два года назад, так и не списали в «необратимые потери», почему слуги рода и дружина вместе с населением спокойно «проглотили» известие о наследнике-«темном», и почему в его сыне, с четырех лет начавшим проявлять нехарактерный ум и замашки взрослого, никто не видел «ничего такого», включая собственную мать и сестер. О да! Интересно, ему яйца не ритовские спецслужбисты прокляли? Во избежание, так сказать…

– На кар-раул! Смир-на! – Крик лейтенанта (хотя название звания-должности скорее ближе к слову «боцман» – но какой, нахрен, боцман в замке?) заставляет дружинников замереть частично затянутыми в металл статуями: кольчуги, шлемы, усиленные наколенники и налокотники и продуманная, преимущественно кожаная защитная форма. Хороши – особенно построенные по росту. Особенно с моего ракурса зрения снизу-вверх. Тихонько оглядываюсь: мать стоит с непроницаемым лицом, у сестренки Яны глаза почти без преувеличения горят: в зрачках отражается прорывающееся восторгом пламя – когда два года назад отец покидал замок, она еще не могла претендовать на место на стене. Только Юи грустная и под глазами едва заметные круги.