Темный

14

Комбат был прав. Нужно уходить. Поэтому мы оттянулись в холмы и сделали это очень вовремя. Вражеские танки и мотопехота остановились, а в небе снова появились республиканские самолеты. Они чувствовали себя в небе спокойно и работали очень обстоятельно.

Волна за волной эскадрильи «Альбатросов» выходили на цель и сбрасывали свой смертоносный груз на дорогу, на городские окраины, на предполагаемые позиции нашей артиллерии и на холмы. В общем, они показали класс. Все вокруг заволокло дымом, пылью и гарью. Мы потеряли два тягача, один «Берсерк» вместе с экипажем и сорок пять пехотинцев из сводного батальона. Еще два танка получили серьезные повреждения. И это были наши первые серьезные потери. Но хуже всего пришлось мотострелкам и артиллеристам. Снова местные жители и агенты корректировали действия вражеской авиации, и усиление потеряло больше ста человек убитыми, еще три гаубицы и полтора десятка единиц бронетехники.

Однако об этом мы узнали позже, и во время бомбежки я находился в танке. Решил, что в «Берсерке» безопасней. И пока вокруг рвались бомбы, я вел подсчет. За первый бой мой «Берсерк» уничтожил четыре вражеских танка, три бронетранспортера и взвод пехоты. Превосходный результат, хотя и не лучший. Капитан Торорм из первой роты подбил на два республиканских танка больше. Но все равно для меня эта война начиналась неплохо, и я был доволен, что принял предложение Эрлинга. Вот чтобы сейчас делал, находясь в столице? Скорее всего, как обычно, гулял, выпивал, спал с легкодоступными девушками и ждал очередного заказа от Робинзона. А теперь я при деле и мне это нравилось, ибо приятно осознавать, что ты кому-то нужен, в моем случае стране и боевым товарищам.

Так я скоротал полчаса. Бомбардировка прекратилась, мой экипаж вернулся в танк и поступил приказ комбата:

– Внимание! Говорит «Сотка»! Приготовиться к маршу! Пехоту принять на броню!

Снова отступление. Причина неизвестна. Наше дело маленькое, воевать и помирать, а что и почему господин полковник знает. И, приняв на броню несколько пехотинцев, мы развернули «Берсерк» и вошли в батальонную колонну. На несколько минут замерли и, открыв люк, я осмотрелся.

Небо опять затянуто тучами. Рядом догорал подбитый «Берсерк», а поврежденные машины были погружены на автоплатформы. Настроение, несмотря на потери, у всех бодрое, даже у пехотинцев, которые из кавалеристов превратились в танковый десант. В общем, норма, война продолжалась.

Над танком командира роты появился красный флажок, а в наушниках прозвучала новая команда полковника Рекио:

– Начать марш!

Рыча движками, танки, автоплатформы, грузовики и тягачи вышли на раскисшую после дождя грунтовую дорогу и двинулись в сторону Нового Таллина. На шоссе не выходили, опасались республиканских самолетов, и скорость была невысокой. А помимо того возникла проблема с гружеными автоплатформами. Они зависали в грязи, и нам приходилось останавливаться. Одна заминка. Вторая и третья. Автоплатформы не тянули. Нужно было что-то делать. И комбат принял решение сбросить поврежденные «Берсерки», а затем подорвать.

Танки было жаль. Повреждения такие, что в заводских условиях боевые машины могли вернуться в строй через сутки. Однако все понимали, что полковник прав, и «Берсерки» стянули на обочину тягачами, а потом заминировали.

Пока все это происходило, экипажи дозаправили исправные танки и пополнили боезапас. На это ушло еще сорок минут. И опять по машинам.

Взрывы! Мы взорвали брошенные танки, и от грозных боевых монстров остался только каркас. Все остальное было уничтожено подрывным зарядом, который был заложен на боезапас. После чего мы продолжили марш. Вот только время было упущено. Мотострелки и артиллеристы двадцать первой дивизии не удержали Дорнхолл и отступили. Они открыли противнику дорогу и республиканцы, значительно превосходя сотый батальон по скорости и численности, ударили нам навстречу. Вражеские командиры не знали, где именно мы находимся. Но они понимали, что сейчас мы отступаем, и смогли предположить, по какой именно дороге. Не дураки ведь и карты у всех имеются.

– Наблюдаю танки противника! Дистанция тысяча семьсот метров!

Голос капитана Алехина из авангарда ворвался в эфир и тут же вклинился комбат:

– Рассредоточиться! Первая рота прямо! Вторая на правый фланг! Третья на левый! Пехота в тылу! Прикрывать бензовозы, автомашины и тягачи! Идем на прорыв!

Мы развернулись в боевой порядок и по открытому полю, которое раньше было пастбищем, двинулись на противника. Неважно, сколько против нас республиканцев. Наш батальон сокрушит любого противника. Примерно так мы думали и это правильно, поскольку в критической ситуации сомнение может привести к поражению.

Говорят, на Земле был германский генерал, который изрек одну истину – танки с танками не воюют. Но он ошибался. Еще как воюют. И я прибавил скорости. Хотелось, как можно скорее поджечь очередной вражеский танк. Однако противник опередил нас, и неожиданно все поле покрылось высокими грязевыми фонтанами.

«Кто!? Что!? Откуда!? Чем лупят республиканцы!? – проскочили у меня в голове вопросы и тут же пришел ответ: – Это РСЗО. Республиканцы засекли нас, и по батальону работает не меньше трех дивизионов. Попали. Причем серьезно. Огневой мешок и единственная возможность избавиться от ракет, разумеется, ближний бой с танками противника».

В соседний танк вонзилась вражеская ракета. Прямое попадание. Яркая вспышка и взрыв. Ввысь взметнулся огненный шлейф. Башенные люки отлетели, а следом еще один взрыв. Сдетонировал боезапас и «Берсерк», несмотря на всю свою силу и крепкую броню, не выдержал. Башня подлетела в воздух, а горящий корпус покосился набок и замер на одном месте.

«Чья это была машина? – промелькнула мысль. – Вроде бы на башне номер 142. Первая цифра – рота. Вторая – взвод. Третья – порядковый номер во взводе. Значит, танк из моего взвода. Экипаж капитана Скамкеля. Жаль парней. Даже очень. И все, что я могу, отомстить за них».

Поддаваться горю я не мог. Да и не горевал. Просто отметил потерю. А спустя минуту в прицеле появился первый достойный противник. Повернувшись ко мне бортом, из-за ветхого домика на поле выполз сорокапятитонный «Скарабей», хорошая машина, хотя и старая. С этим танком я был знаком, и главная его особенность отличная броня с дорогими присадками. Дистанция всего четыреста метров. Мишень идеальная и я отдал команду:

– Кумулятивный!

Лязг и ответ стрелка:

– Есть!

Прицел. Фиксация цели. Спуск.

Выстрел! Кумулятивный снаряд прожег броню «Скарабея» и он, будто наткнувшись на препятствие, замер. После чего из пробоины в борту вырвались языки пламени. Выживших не было.

Радоваться было рано. Мой «Берсерк» резко развернулся и это нас спасло. Рядом взметнулась земля. Кто-то в нас стрелял. И, обшарив пространство перед танком взглядом, я нашел противника. За редким кустарником пряталась самоходная артиллерийская установка «Шип». Дистанция семьсот метров. Развернуться мы не успевали. Наверняка, САУ успеет выстрелить еще раз. Значит, снова в ход пойдет «Валькирия».

Ракета захватила цель. Пуск. Короткий полет и попадание. Из кустов стали подниматься черные клубы дыма, но конечных результатов выстрела я не видел. Нужно продолжать бой и «Берсерк» выскочил к дому, рядом с которым догорал «Скарабей». Здесь обнаружили вражескую пехоту, и заработал «Хеймдаль». Длинными очередями крупнокалиберный пулемет уничтожил половину взвода и поджег грузовик, который привез пехоту, а остальные вражеские солдаты, бросая оружие, разбежались.

Только решили эту проблему, как нас атаковал следующий взвод. Метрах в трехстах появились пехотинцы, которые открыли огонь из ручных пулеметов, винтовок и пулеметов. Они стреляли в танк без остановки, возможно, хотели ослепить нас, разбить телевизионную систему и срезать антенны. Поэтому пришлось отвлечься на этих сволочей.

«Хеймдаль» развернулся и быстро успокоил республиканцев. Тела солдат не выдерживали попадания тринадцатимиллиметровых пуль, которые прошивают корпус бронетранспортера. Но кое-что у них вышло. Одну антенну они нам все-таки срезали, и мы лишились связи. А потом оказалось, что они нас только отвлекали. С фланга я заметил шевеление и возле уничтоженной САУ появились пехотинцы, которые устанавливали ПТУР. Опасность. Они могли нас прикончить, но проявили себя раньше времени и, развернув орудие, мы выстрелили осколочно-фугасным снарядом.

Промазали, но напугали солдат и они замялись.

Второй выстрел и на этот раз мы накрыли ракетчиков. Неплохо. Я усмехнулся и в этот момент попали уже в нас. Оказывается, в кустах прятался еще один противотанковый расчет, и он отработал управляемой ракетой. Однако снова нам повезло, хотя и не всем. Ракета ударила не в корпус, а скользнула по округлой башне. Взорвалась, но броню не прожгла, только срезала пулемет.

Танк резко дернулся и заглох, а я прокусил себе язык. После чего, сплюнув кровь и разогнав ладонью сизый дымок, которой появился в башне, прокричал:

– Экипаж! Кто меня слышит!?

– Стрелок живой! – отозвался Костя Самохин.

– Механик цел! – следом откликнулся Генри Шварц.

Связист молчал и, посмотрев на него, я увидел, что у связиста Жеки Стрельцова неестественно вывернута шея. Видимо, от удара в башню он сильно дернулся, и позвонки не выдержали.

«Минус один. Мир твоему праху, Жека», – подумал я и обратился к механику-водителю:

– Как движок!?

Краткая пауза и ответ:

– В норме, командир.

– Запускай!

– Есть!

«Берсерк» рыкнул движком и стронулся с места. Мы могли продолжать бой, и я попробовал отыскать расчет ПТУРа, который нас едва не угробил. Но никого не обнаружил. Чужих солдат рядом не было. Наших, кстати, тоже. Как-то так вышло, что мы оказались в стороне от основного боя. И, определив по взрывам, где находится батальон, я направил танк на соединение со своими.

Покинув пастбище и проломившись через кустарник, мы оказались на берегу широкого ручья. Рядом дорога и брод, но следов нет. Значит, наши здесь не проходили. Ну, это ничего. Мы пройдем. Только бы вода моторный отсек не затопила, а иначе заглохнем и зависнем.

– Вперед!

На максимальной скорости «Берсерк» заехал в ручей, взметнул водяные столбы и с натугой выбрался на противоположный берег.

«Проскочили», – я был доволен, и танк поднялся на противоположный берег.

Только выбрались, а перед нами противник. Еще один «Скарабей» и мы подобрались к нему с тыла. Вражеский танк кого-то выслеживал, наверняка, наших боевых товарищей, и поводил стволом орудия из стороны в сторону. Нас противник не видел, и мы приготовились произвести выстрел. Снаряд бронебойный. Дистанция двести метров. Сбежать или спрятаться республиканец не успевал.

Можно было стрелять. Но я замялся. На мгновение мне показалось, что командир «Скарабея», такой же как и я старый воин, сейчас чувствует, что смертельная опасность рядом. Он понимал, что его поймали в прицел. Но не мог ничего изменить.

В подтверждение моих мыслей, «Скарабей» начал разворачиваться. В отличие от «Берсерка» у него не было телевизионной системы с тыла. И, прогнав ненужные сейчас мысли, я ударил по спуску и орудие моего танка, превосходная пушка калибром 120-мм послала снаряд в танк противника.

Попадание. Очередное. Еще один танк подбит моим «Берсерком». Еще одна победа. Еще на одну боевую машину и четыре подготовленных танкиста у противника меньше. И от этого я испытал чувство глубокого удовлетворения.

Окутавшись дымом выхлопных газов, танк выбрался на высотку и замер рядом с подбитым «Скарабеем». Отсюда открывался великолепный вид на поле боя, и я подумал, что если бы являлся художником, то смог бы написать великолепное батальное полотно. В самом деле, было на что посмотреть. Все поле усеяно горящей техников, преимущественно вражеской. Наши танки снова показали себя с самой наилучшей стороны. А помимо того в небе скользили истребители с черными орлами на крыльях. Наконец-то наши авиаторы решили прикрыть наземные армии.