ГЛАВА 4

В Зале Собраний установилась тишина. Не слышно было ничего, кроме потрескивания догоравших ароматических палочек. Мэл первый сделал в сторону Януэля едва уловимое движение. Он оглянулсд через плечо, дожидаясь реакции своих старших товарищей, но все оставались неподвижны.

Тогда Мэл шагнул вперед и опустился на одно колено, соединив руки в знаке Завета. Януэль с болезненной улыбкой кивнул. Он хотел поднять мальчика с колен, но Фарель, удержав его руку, помешал этому. Необходимо было, чтобы каждый ученик мог увидеть его, эта символическая сцена должна была поразить скептиков, побудив их спуститься вниз, на площадь, и сдаться имперской страже. Нужно было, чтобы те, кто поступил бы подобным образом, понимали, что они не уронят своего достоинства в глазах членов фениксийской лиги. Даже если бы они позже уступили под пыткой и стали работать на империю, фениксийцы не имели бы сколько-нибудь веского довода для их осуждения.

Но если они пойдут на это по доброй воле, пренебрегая выгодой фениксийцев, тогда их рассудит только будущее. Если бы Януэлю удалось уничтожить Харонию, раны, нанесенные их гордости, зарубцевались бы очень скоро. Но если он потерпит поражение… Ни один подмастерье не осмеливался предположить, что произойдет в этом случае. Мысль была не в силах добраться до переправы через эту черную бездну, которая представляла собой картину будущего Миропотока, подчиненного харонцам.

Поступок Мала создал в зале эффект мертвой зыби. Он зародился на лестнице, где двое юных братьев прорвали толпу собравшихся, чтобы преклонить колена рядом с мальчиком. Этим подросткам было, вероятно, не больше пятнадцати лет, и Януэль усмотрел в этом тайную весть, первую запись на новой странице истории лиги. Эти подростки родились одновременно с возникновением Темных Троп, они росли с этой угрозой, возможно, даже соприкоснулись с ней лично. Без сомнения, они помнили о том, как все более и более многочисленные толпы людей бросали упреки фениксийской лиге. Ибо в то время, когда харонцы истребляли одну деревню за другой, фениксийцы с их традиционным нейтралитетом практически становились сообщниками убийц.

Единой сплоченной массой все собравшиеся сделали шаг вперед, и каждый преклонил колено в знак своего повиновения Сыну Волны. Януэль с уверенностью ощутил наступление своего звездного часа, он только что одержал важную победу над Харонией. Эти люди доверили ему не только свою жизнь, но и надежду, – краеугольный камень, на котором он возведет фундамент своего будущего подвига.

– Встаньте, подмастерья, – приказал он. – Ночь была долгой. У вас есть время подкрепиться и восстановить свои силы. Мэл, ты поешь вместе со всеми, а потом исполнишь мое поручение: ты выйдешь к собравшимся на площади и объявишь им, что я намерен встретиться с теми, кто сможет говорить от имени империи Грифонов.

Он доверчиво улыбнулся мальчику и вновь обратился к собранию:

– Кто из вас уже совершал Великое Объятие? – спросил он.

Поднялись пять рук.

– Вы соберете пепел Фениксов и принесете его мне. Постарайтесь не допустить ни единой ошибки. Мне необходимо знать особенности этих кристаллов. Кто из вас уже работал в кузнице? – Он насчитал три десятка поднятых рук. – Вы должны предоставить мне полные сведения о ресурсах этой Башни, сообщить, сколько здесь имеется готового оружия, сколько нуждается в окончательной доводке и каковы, по вашему мнению, возможности наших кузниц. Необходимо также заняться останками Мэтров Огня, вы должны отделить их от прочего и подготовить траурную церемонию. Я покину Башню не раньше, чем все это будет исполнено. – Слова этой речи давались ему с поразительной легкостью. Он обращался к ученикам с непринужденностью прирожденного оратора. – Оставшихся прошу постараться вернуть этому помещению приличный вид. Ибо здесь я буду принимать посланцев империи Грифонов. А сейчас мне необходимо немного отдохнуть. Ступайте, не теряйте времени.


С помощью Фареля Януэль, с трудом переставляя ноги, медленно покинул Зал Собраний. Спустившись этажом ниже, он вошел в одну из комнат, предназначенных для Мэтров Огня.

Это было весьма удобное помещение, хотя и без лишних претензий. Большая дубовая кровать с белоснежными простынями, бюро черного дерева, над которым еще витал запах чернил, открытый сундук с запасом различной одежды.

Противостояние с подмастерьями лишило Януэля последних сил. Боль завладела каждой клеточкой его тела, и только воздействие Феникса еще позволяло ему держаться на ногах.

– Главное, не теряй присутствия духа, – посоветовал учитель, помогая ему лечь. – Недуг, грызущий твое тело, не может убить тебя. Здесь он бессилен.

– Вы уверены? – с трудом выговорил Януэль.

– Абсолютно. Он действует подобно лихорадке, но дальше этого дело не зайдет. Через несколько часов ты почувствуешь себя лучше. Тебе необходим только отдых. – Он подошел к бойнице, чтобы опустить тяжелую штору гранатового бархата. – Через три часа уже взойдет солнце. А пока постарайся заснуть. Я никуда не уйду, я буду возле тебя.

Януэль попытался улыбнуться, но его глаза уже слипались.

– Учитель? – шепотом позвал он. – Что случилось?

Юноша ощупью нашел руку наставника.

– Ведь это вы помогли мне, не так ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Слова… Вы помогли мне найти слова. Самую малость.

– Почему же вы не сказали мне об этом?

– В любом случае я собирался рассказать тебе об этом чуть позже, ибо очень важно, чтобы ты знал о пределах своих возможностей. – Прохладная рука учителя, ставшего Волной, легла на лоб Януэля. – Ты был великолепен, мой мальчик. Я покинул ребенка, а нахожу мастера. Ты изменился… Даже если я и сожалею порой о простодушном ученике, которого воспитывал в Седении, тем не менее я счастлив наконец увидеть в тебе мужчину. Настанет час, когда я открою тебе одну тайну, чтобы тебе было легче понять, кем ты являешься на самом деле.

– Тайну, учитель? – пробормотал Януэль, борясь со сном.

– Да, тайну. Но еще слишком рано. А пока запомни лишь одно: ты тот единственный корабль в разбушевавшемся океане истории, который остался в нашем распоряжении. А Волны станут ветром, который наполнит твои паруса. Сегодня я выдохнул то, что должен был подхватить твой голос, но…

– Но вы мне оставили штурвал… – улыбнулся Януэль.

– Да, – в свою очередь улыбнулся Фарель, – почти так.

– Я устал.

– Я знаю. Умолкни и предоставь Фениксу твое тело. Он сможет проникнуть вглубь, когда сон овладеет тобой.

– Я не умру сейчас?

– Разумеется нет.

– Я боюсь, учитель.

– Боишься умереть?

– Нет… – вздохнув, сказал Януэль. – Боюсь, что империя не согласится на договор с нами, боюсь, что я принял неправильное решение.

– Других решений не было дано, – успокоил его Фарель. – Для того чтобы ты смог отправиться в Каладрию, тебе необходима поддержка империи.

Голос Волны, приглушенный и умиротворяющий, исчез вдали. Измученный Януэль уснул, уступив Фениксу бразды правления.


Януэль проснулся с восходом солнца и сквозь еще тяжелые веки различил силуэт Фареля. Уловив аромат миндаля, он приподнялся на локтях и увидел стоящий на бюро поднос.

– Лепешки с лесными орешками и миндалем, поджаренный хлеб и молоко, – сообщил Фарель, подхватывая поднос, чтобы поставить его Януэлю на колени. Он поправил подушку за его спиной и опустился на край постели: – Как ты себя чувствуешь?

Януэль ответил не сразу. Он ощущал такую жажду и изнеможение, как если бы три дня подряд шел пешком. Но боль исчезла.

– Лучше, – признался он, хватая стакан, чтобы припасть к нему губами.

Он жадно выпил молоко, потом прижал руку к своему сердцу.

В его груди тихонько трепетал Феникс. Хранитель, изнуренный выполненной работой. Испытывая легкое головокружение, Януэль попытался мысленно охватить все то, чем он обязан был огненной птице сколько раз она спасла ему жизнь? Мысленно он произнес молитву в соответствии с Заветом и набросился на свой ранний завтрак.

Фарель растроганно смотрел на него. Он также восстановил свои силы. Бороздившие его призрачное тело кристально прозрачные вены блестели в полумраке, как ручейки под лучами солнца.

– Мэл встретился с грифонцами?

– Да, об их прибытии нам возвестит полет Грифона над Башней.

Януэль кивнул и проглотил еще один кусочек поджаренного хлеба.

На устах у него был еще один вопрос, но он пока не осмеливался его задать. До сих пор он загонял его в потаенный закоулок сознания, чтобы не утратить холодной ясности ума. Но сейчас от этого зависел успех переговоров с представителями империи Грифонов, и ему необходимо было знать.

– Есть ли новости о… Его голос изменил ему.

– О Шенде? – вполголоса подсказал Фарель. Янузль пытался различить ответ в глазах учителя.

– Она жива, – сказал тот. – Мэл утверждает, что на улицах Альдаранша только о ней и говорят.

– Где она?

– Подозреваю, что в имперской тюрьме.

– А Чан?

– У нас нет о нем никаких известий.

Януэль умолк. Он думал о драконийке, об ее искаженном болью лице в тот момент, когда она задумала превратиться в Дракона, чтобы отвлечь внимание охранявших Башню. В сущности, она пожертвовала собой, чтобы дать Януэлю возможность проникнуть к Мэтрам Огня, она отреклась от неизвестной ему клятвы, и все это для того, чтобы защитить его и помочь ему предстать перед наставниками фениксийской лиги.

Он ни на минуту не переставал думать о ней и не допускал и мысли о том, чтобы покинуть ее в беде, чего бы это ему ни стоило. Их союз давно перерос установленные некогда рамки. Януэль уже не воспринимал ее как своего телохранителя, она стала для него просто женщиной. Он восхищался отвагой Шенды, упорством и той тайной ее личности, которая связывала ее с прошлым. Ему нравилось наблюдать, как она засыпает или как откидывает волосы назад… Бесчисленные мелкие черточки и детали проросли в его сердце, подобно мягким золотистым корням, но, если бы он попытался их отсечь, они уничтожили бы его с силой не меньшей, чем у Силдина.

– Ты не должен поддаваться ослеплению, Януэль, – твердо сказал Фарель. – Нельзя откладывать из-за нее нашу главную битву.

– Я не уйду без нее, – холодно возразил Януэль. Фареля охватила тревога.

– Каковы бы ни были ваши чувства друг к другу, они не могут… они не должны препятствовать твоему замыслу.

– Я это понимаю, но не могу принять. По крайней мере до тех пор, пока я не уверюсь, что с ней все в порядке. После того что она сделала ради меня, не может быть и речи о том, чтобы я оставил ее гнить в застенках империи.

Но рискуешь поставить под угрозу основной план, свое высшее предназначение? Не думаешь ли ты, что жизнь этой женщины, сколь бы достойной она ни была, может оправдать гибель Миропотока?

– О Миропотоке, которому я обязан всем, учитель, уже было сказано достаточно. Я… она нужна мне.

– Есть ли у меня надежда заставить тебя прислушаться к голосу разума?

– Я думаю, что нет, учитель.

На краткий миг сияние, исходящее от Волны, померкло.

– Тогда будь осторожен, – вздохнул он. – Ты питаешь к Шенде чувства, которые, быть может, идут вразрез с тем, что предписано Заветом. Это наемница, Женщина, оказавшаяся на твоем пути по воле случая. И более того, это первая женщина после твоей матери, которая разделяет с тобой важные события твоей жизни. Берегись, ты не ребенок и не можешь позволить овладеть тобой чувству…

– Любви? – вызывающе вскричал Януэль. – Неважно, какова природа моих чувств! Во всяком случае решение я принял.

Он оттолкнул поднос и рванулся из постели с перекошенным от гнева лицом.

– Успокойся, – сказал учитель-Волна. – Я не пытаюсь встать между тобой и Шендой.

Януэль резко повернулся к нему лицом:

– Разве? Однако это именно то, что я ощутил! Вы причисляете себя к источникам жизни, но даже не уважаете мое чувство к этой женщине. Если в присутствии грифонцев меня покинет удача, если они пойдут на штурм и я вынужден буду сложить голову на плахе, кому тогда я смогу препоручить свою душу, я, покинувший Шенду на произвол судьбы? Допустим, я, с холодной головой, принимаю решение проигнорировать случившееся с ней ради того, чтобы не сорвать переговоры. Где, учитель, где в таком случае окажется моя душа, если не в Харонии?

– Ты преувеличиваешь, ты…

– Нет. Ничего больше не говорите. Вы стали Волной. Вы уже не принадлежите к миру живых. По какому праву вы указываете мне, что я должен или не должен делать со своими чувствами? Речь, черт возьми, идет о женщине, которую я люблю!

– Я прошу тебя… Ты даже не понимаешь смысла этого слова, – вздохнул Фарель.

– Откуда вы знаете? И не говорите мне, что я слишком молод.

– Нет, я этого не скажу. Но думаю, что ты еще слишком неопытен, чтобы уметь отличать любовь от гордости или от сострадания. Ты чувствуешь себя обязанным этой женщине, и ты прав. Это отнюдь не означает, что ты ее любишь. Но главное, мне кажется, что тебе пока не хватает мужества посмотреть правде в глаза. Шенда подарила тебе свое доверие по причинам очень личным, и ты предпочитаешь думать, что ею руководила любовь. Основываясь на этом, ты полагаешь своей обязанностью выручать ее, ибо она первая женщина подарившая тебе свое внимание, женщина с которой вы проделали долгий путь из Седении.

– Это неверно, – запротестовал Януэль несколько менее убежденно.

– Твое чувство совершенно естественно, но я прошу тебя поразмыслить о нем. События разворачиваются слишком уж быстро, я понимаю. Ты попал в эпицентр бури и только теперь начинаешь понимать почему. Хочешь, остановимся на этом? Нет никакого смысла продолжать наш спор, который только раздражает тебя. Если ты решишь, что ее присутствие необходимо, я смирюсь и сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Но прежде, чем действовать, следует взвесить все последствия. Это единственное, о чем я тебя прошу. – Учитель-Волна взял Януэля за руки. – Корабль, который ты направил в самое сердце шторма, этот корабль, паруса которого надувают Волны… Не дай ему погибнуть, не позволь ему пропасть, соблазнившись пением сирены.

Лицо Януэля было по-прежнему хмурым, но он выразил согласие кивком головы.

– Я подумаю об этом, – прошептал он, почти не разжимая губ.

– Благодарю тебя.

– Теперь я должен увидеться с фениксийцами, – сказал он, направляясь к выходу.

– Януэль!

Сын Волны обернулся на пороге.

– Ты за штурвалом, не забывай об этом.

– Пока мне благоприятствует ветер… – ответил он, бесшумно закрывая за собой дверь.


В то время как часть подмастерьев ждала на вершине Башни появления Грифона, который должен был объявить о посланцах империи, Януэль принимал других в Зале Собраний.

Следы разгрома, воцарившегося там после схватки с Силдином, совершенно исчезли. Пол был застелен новыми коврами, а стены задрапированы тканями. Канделябры расставили так, чтобы в помещении не оставалось неосвещенных уголков и чтобы изгнать само воспоминание о вторжении Темной Тропы.

Это пиршество красок очаровало Януэля. Оно по-своему свидетельствовало об индивидуальности учеников этой Башни, как если бы каждый из них поставил на этих стенах свою подпись, чтобы их учитель мог, оглянувшись, ощутить их присутствие во время переговоров с грифийцами.

Примостившись на простом табурете, Януэль посвятил немало времени разговору с подмастерьями. Тесными рядами уселись на скамьи напротив Сына Волны те, кто принес ему прах Фениксов материнской лиги. Януэль простирал руки над Пеплом каждого из Хранителей, выслушивал от учеников все, что они могли о нем рассказать, и каждому давал четкое задание. Речь, прежде всего, шла о том, чтобы установить порядок непрерывных Возрождений из Пепла, что обеспечило бы труд кузнецов. Отныне огонь Фениксов должен был служить исключительно для обработки металла.

Януэль знал, что опыта присутствующих здесь подмастерьев было недостаточно для того, чтобы каждое Возрождение прошло успешно и безопасно. Вполне вероятно, что эта стратегия может повлечь за собой какие-то жертвы, это входило в расчеты Януэля. Сын Волны был уверен, что даже неудача и гибель кого-либо из фениксийцев внесут лепту в общее дело. Следовало всеми силами способствовать тому, чтобы поданный материнской лигой пример распространялся по империи Грифонов, вдохновляя другие гильдии и ордена, и послужил бы распространению подлинной революции по всему Миропотоку.

С тем же вниманием он выслушал кузнецов, которые показывали ему мечи, бережно хранимые фениксийцами в своих сундуках, а также еще не доведенное оружие, предназначенное августейшим властелинам империи. Януэль потребовал, чтобы все уже принятые заказы были выполнены безвозмездно. Тот, кто заключил контракт с лигой, мог бы однажды вспомнить о прощенном долге и оказать ей вооруженную помощь.

Наконец было необходимо разрешить самый важный вопрос. Кому подмастерья должны будут вручить все изготовленное оружие и каков будет критерий выбора достойных? По зрелом размышлении Януэль отказался от серии испытаний, которым подвергался бы каждый посетитель в доказательство того, что он сумеет правильно употребить оружие. Вместо этого он решил положиться исключительно на суд Фениксов. Действительно, обычай требовал, чтобы покупку оружия скреплял старинный обряд: мастер спрашивал у Феникса, который дал жизнь мечу, согласия на его вручение воину. Этот обряд означал передачу собственнику ключей от его оружия. В случае смерти воина меч терял свою силу, и она могла быть возвращена только в присутствии нового Феникса. Такой порядок был основой традиций лиги и ее богатства.

В конечном счете без согласия фениксийской лиги никто не мог воспользоваться оружием, изготовленным ее мастерами.

Януэль отныне поручал Фениксам попечение о выборе тех, кто достоин фениксийского оружия и сможет принести ему славу. Просителя следует судить скорее по его сердцу, чем по его талантам. Сын Волны знал, что отважное сердце, в союзе с подобным мечом, могло перевесить опыт ветерана, участвовавшего во многих битвах. Он собирался принять новую группу подмастерьев для обсуждения траурной церемонии в честь Мэтров Огня, когда с вершины Башни донесся приглушенный крик:

– Грифон! Они уже идут!

Ученики ринулись к бойницам, чтобы не прозевать момент прибытия посланцев империи. Януэль не сразу последовал за ними. Он испытывал смешанные чувства по отношению к этим переговорам, от которых зависел исход его замысла. Безусловно, если империя Грифонов согласится на его предложение, это уже будет означать победу. Это доказывало, что империя еще способна что-либо обсуждать и согласна его выслушать. С другой стороны, если встреча окончится поражением, он рискует вновь стать беглецом, противостоящим не только Харонии, но и могущественной империи.

Если события обернутся для него неблагоприятно, то всегда можно попытать удачи в сточных тоннелях, по которым ветераны не однажды выводили фениксийцев с их бесценным грузом за пределы города. Фарель напоминал об этой возможности и показал Януэлю тайный спуск в подземелье, которым пользовались Мэтры Огня, когда хотели незаметно покинуть Башню. Но юноша пока отказывался думать о бегстве. Он знал, что его аргументы превосходны и что империя ничего не потеряет, согласившись на его предложение. Ему все же хотелось верить в возможность соглашения, которое удовлетворит обе стороны. Он подумал о Фареле, о том, какое замкнутое выражение появилось на его лице при упоминании об алчных вожделениях, которые возбуждает власть Януэля над Хранителем. Кроме того, правители империи вовсе не забыли о гибели императора… Что бы Януэль ни совершил впоследствии – в их глазах он останется убийцей. Об этом не следует забывать. Не стоит также задевать самолюбия эмиссаров, если надеешься достичь желаемого результата.

Со сдавленным от волнения горлом он направился к одной из бойниц, толпившиеся перед ней ученики расступились. Процессия уже вступила на площадь и медленно двинулась к Башне.

Две шеренги улан в красных с золотом камзолах сопровождали имперскую делегацию. Впереди всех шел Сол-Сим, которого Януэль тотчас узнал. Священнослужитель был одет в медного цвета мантию Храма Грифонов, он ступал медленным шагом, держа обеими руками древко хоругви с гербом империи.

Сразу за ним шли эмиссары, небольшая группа мужчин в расцвете сил, одетых в одинаковые тяжелые мантии черного бархата. Их траур подчеркивало отсутствующее выражение лиц. Позади делегации Януэль разглядел солдат, которые преграждали путь толпе. Несмотря на еще свежие воспоминания о кровавых событиях, разыгравшихся здесь, на подступах к площади собралось множество городских жителей. Они, вероятно, уповали на защиту Грифонов, слетавшихся на крыши соседних домов.

Януэль отошел от бойницы и твердым голосом приказал ученикам разойтись. Все беспрекословно подчинились. Оставшись наконец в одиночестве, он встал на колени в центре зала и начал шепотом произносить заповеди Завета, надеясь избавиться от неотступно преследовавшего его образа драконийки.

Когда снизу донесся глухой стук, Януэль встал и направился к лестнице встречать имперскую делегацию.

Загрузка...