Темные отражения. Темное наследие

Жертвы

Гудение проводов снова наполнило мои уши. Краем глаза я заметила, как Роман повернул ко мне голову, наблюдая за моей реакцией – взгляд его голубых глаз не изменился даже тогда, когда в такт моему ускоряющемуся пульсу запульсировал экран, то выключаясь, то включаясь снова.

На меня смотрело мое собственное лицо.

Нет… нет. Все не так. Слова, проплывающие внизу экрана, и эта запись, которую повторяли опять и опять – это не было правдой.

Гибель семи человек.

– Мне нужен телефон, – прошептала я.

Я это сделала.

– Ты о чем? – спросила Приянка. – Тот, который ты нашла, сдох…

На церемонии времени не было.

– Тот, который ты взяла в кабинете менеджера и о котором так кстати забыла нам рассказать.

Она открыла рот, чтобы возразить, но я перебила ее:

– Я чувствую заряженную батарею в кармане твоей куртки.

Мертвы. Все эти люди…

Оглянувшись, Роман проследил, как Приянка швырнула свою изорванную куртку на стол.

Нет. Я могу это контролировать. Это была не я. Это была не я.

Мои пальцы сжались в кулаки. А линии электропередачи рядом с мотелем что-то шипели мне в ответ, шептали, словно соглашаясь.

Я не убивала этих людей. Мне нужно было поговорить с тем, кто мне поверит – кто готов за меня сражаться. Если мне придется силой отбирать у Приянки телефон, я это сделаю.

– Да ладно, – буркнула Приянка, посмотрев на Романа. – Чушь полнейшая. Знаешь ведь, что я могла просто…

– Не могла, – резко ответил тот и, вручая мне старый телефон-раскладушку, заглянул в мои глаза. – Это тот, кому ты готова доверить свою жизнь?

Я ответила уверенным кивком.

Я помнила наизусть всего три номера, и только один абонент, скорее всего, ответил бы уже после первого гудка. У меня так сильно тряслись руки, что, всматриваясь в крошечный черно-белый дисплей, я смогла ввести знакомые цифры только со второй попытки и нажала ВЫЗОВ.

Роман бросил на Приянку холодный взгляд, а она ответила на него пылающим. Мне пришлось повернуться к ним спиной: они сомневались, и смотреть на это было тяжело. Но сомнения мучили и меня, но я не хотела, чтобы они видели это.

Раздался лишь один гудок, затем трубку подняли, и кто-то, запыхавшись, произнес:

– Здравствуйте, это Чарльз…

И тут слова вырвались на волю.

– Это неправда – то, что говорят. Всe было не так! На видео всe выглядит, будто…

– Сузуми? – перебил меня Толстяк. – Где ты? Ты в порядке?

– Я знала! – Приянка рубанула ладонью воздух. – Ты позвонила одному из своих приятелей в правительстве? Тебе и правда настолько промыли мозги? Твой звонок сейчас отслеживают!

– Я знаю, – огрызнулась я.

Конечно, я рисковала, но Толстяк придумает, что делать. Скажет, с кем мне поговорить. Он всегда знал всe – а теперь еще и всех. Я представляла, как он сидит в своем кабинете в Вашингтоне у огромного окна, с видом на недавно отстроенный заново Капитолий.

Но наверняка там было и другое. Камеры, которые смотрят с потолка и следят за каждым его движением. Следящее устройство в виде часов, которое он носил. Охранники за дверью.

«Да, хорошо, ладно», – соглашались мы. Сколько это продолжалось? Годы! И эти небольшие уступки мало-помалу привели нас к сегодняшнему дню. Грудь сдавило так, что я едва могла дышать, придавленная осмыслением этой правды, которая всей своей тяжестью обрушилась на меня.

– Мне нужно, чтобы ты успокоилась и внимательно меня слушала, – быстро сказал он. – Где ты? В безопасном месте? Где-то скрываешься?

Ужасное чувство зародилось в глубине моего сознания, укоренилось там, и по спине пробежала дрожь. Слова рвались на волю, как я ни пыталась прервать этот бессвязный поток или соединить их в осмысленные фразы.

– Скажи всем, что я этого не делала, – сбивчиво бормотала я. – Он пытался… Я не успела убежать – меня схватили… не знаю, как. Это был несчастный случай… самозащита.

И тут в моей голове зазвучал голос Романа, слова, что он тихо произнес в полумраке грузовика:

– Самозащита – это не для таких, как мы.

Внезапно я поняла это со всей кристальной ясностью.

Я не смогу этого доказать. Я знала это. Год назад был принят новый закон, и он казался таким проработанным, таким разумным. Однако я сразу почувствовала в нем опасность.

«Пси»-дети могли использовать свои способности как оружие, превращая их в смертоносную силу. Баланс сил между «пси» и обычным человеком всегда, в любой ситуации оказался бы неравным. Правительство издало законы, которые защищали нас от нападок или преследования. Для нас были разработаны особые меры безопасности. Совершенно справедливо, что такие же возможности получили и другие. В конце концов, я сама видела это бесчисленное множество раз. Среди нас было немало таких, кто не мог отпустить прошлое, забыть насилие и издевательства. Наши души все так же были наполнены гневом и болью.

День за днем мы словно балансировали на осыпающемся обрыве, пытаясь удержаться в рамках цивилизованного сотрудничества с правительством переходного периода. Оставался единственный шанс – работать сообща, потому что альтернативы не было. Мы не могли допустить, чтобы снова воцарился хаос. Тогда правительству пришлось бы все взять в свои руки, и лекарство стало бы единственным способом получить право на будущее – без какой-либо возможности выбирать. И это стало знаком того, что всe зашло слишком далеко и перешло ту черту, которую мы когда-то давно провели.

Сердце гулко билось, а пот стекал по затылку.

Толстяк заговорил снова, его спокойный голос звучал непреклонно:

– Тебе нужно поехать к ближайшему полицейскому участку или КПП зоны и сдаться. Разреши тебя связать – они должны быть уверены, что ты не причинишь им вреда. Я хочу одного – чтобы ты была в безопасности. Ты поняла?

– Что? – выдохнула я.

Всем телом, всем своим естеством я отвергала мысль о том, чтобы сдаться, позволить заковать себя в наручники и увести. О чем он вообще говорил? Толстяк знал, каково это – оказаться в ловушке за колючей проволокой, в полной зависимости от охранников и солдат, которые ненавидят и боятся нас. Он обещал – все ониобещали – что к этим временам возврата не будет, что бы ни случилось.

Пластик в моей ладони протестующе затрещал. Пытаясь сохранить самообладание, я уставилась на выцветшую репродукцию на стене, но в глазах все плыло.

Они меня не получат.

– Ситуация серьезная, – произнес Толстяк, тщательно выговаривая каждое слово. – Чрезвычайно важно, чтобы ты сделала именно то, что я говорю…

– Нет! – Мое горло саднило, словно слова оставляли на нем царапины. – Да что с тобой, черт возьми?! Я хочу поговорить с Ви – где она? Дай ей трубку, позови ее – сделай что-нибудь!

– Она на задании, – прозвучал ответ. – Сузуми, либо оставайся там, где ты находишься, и скажи мне, где это, либо найди безопасное место, где ты сможешь сдаться.

Я прижала холодную как лeд руку к глазам и судорожно втянула воздух.

– Слышишь меня? – Голос Толстяка звучал размеренно и сдержанно, как если бы он выступал на очередном заседании Совета, куда его время от времени приглашали.

Такова теперь наша жизнь? Размеренная. Предсказуемая. Мы соглашались со всем. Нам не позволено выходить из себя, не позволено угрожать другим – или допускать в своем поведении хотя бы намек на угрозу.

Впервые в жизни, за все годы, что я знала и обожала Чарльза Меривезера, я его возненавидела.

Но в следующее мгновение, несмотря на то что от злости и возмущения у меня вскипали мозги, я его услышала.

Где-то скрываешься.

Нужно поехать.

Безопасное место.

Роман коснулся моего плеча, и между его пальцами и моей кожей проскочил слабый разряд статического электричества. Я оглянулась и увидела, что он показывает на телефон. Приянка позади него даже не пыталась скрыть разочарованный вздох.

– Ладно, – сказала я. – Хорошо. Поняла.

Ну конечно. И почему я сама не подумала об этом раньше. Я была не так уж далеко от того места, на которое намекал Толстяк. Если нам удастся пробраться мимо камер и беспилотников, следившими за шоссе, мы окажемся там часов через десять. А может, и раньше.

Ты встретишь меня там? Слова вспыхнули в моем сознании, затихая и пропадая с каждой секундой. Тебе еще не всe равно?

Я нажала на отбой.

Приянка подскочила с кровати, быстро выхватила аппарат из моей руки и, вытащив батарейку и симку, разломала корпус на мелкие кусочки.

– Использовать мой последний телефон, чтобы позвонить в чертово правительство, – бормотала она. – Тебе не просто нужна помощь, тебя нужно полностью перепрограммировать. Депрограммировать.

– Кто это был? – спросил Роман, пристально уставившись на меня. – Что именно «хорошо»?

Последние несколько дней меня пытались убить тысячи раз – разными способами, обрушивая на меня тысячи ударов. Но если я чему-то и научилась за свою жизнь, так это подавлять свой страх настолько, чтобы он не мешал мне выживать.

И пусть крошечный фонарик – единственное, что есть у тебя в этой кромешной тьме. Пока ты продолжаешь идти в его слабом свете, этого достаточно.

– Мне нужна машина, – спокойно ответила я.

Я подошла к окну и отодвинула занавеску, чтобы оценить возможности. Грузовик, на котором мы сюда приехали, не в счет. Двигатель доживал последние дни, да и бензина в баке почти не осталось. До места я на нем точно не доеду.

Но угонять одну из машин, что стояли у мотеля или где-то неподалеку… Я ненавидела это ощущение отчаяния, которое вернулось снова. Возможно, меня уже заклеймили как преступницу, но это вовсе не давало мне права совершать настоящее преступление.

– Тебе нужна машина, – начала Приянка, изогнув бровь, – или нам нужна машина?

Я снова повернулась к ним, прижав руку к ключице – пальцы коснулись рваных краев подсохшей раны. Может, именно поэтому я не сразу оценила все имеющиеся у меня возможности и не отправилась туда сразу. С момента того взрыва я ни на секунду не оставалась одна – эти двое всегда находились рядом. А о том укрытии было мало кому известно, включая «пси»-детей, и не без причины.

– Вас это не касается, – сказала я. – Вас никто не видел, и ваших имен никто не знает.

– Ага, но надолго ли? – Приянка нависла надо мной.

И хотя ее громоподобный голос сейчас снизился до шепота, да и вид у девушки был такой, точно ее переехал грузовик – впрочем, именно это с ней и произошло. Но все равно прежняя энергия, похоже, никуда не делась.

– Эти люди – кем бы они ни были, – Приянка ткнула пальцем в телеэкран, – точно знали, что делают. Тебе нужна наша помощь.

Скосившись в ту же сторону, я перенаправила электрический заряд, замкнув контакты. И кровавые кадры с громким хлопком исчезли, а экран потемнел.

– Ну да, хорошо, это было впечатляюще, и ты уничтожила отличный телевизор, который мы могли бы продать, чтобы купить бензин. Но ты это ты, – вздохнула Приянка. – Но только возразить тебе нечего – вот в чем проблема.

На самом деле проблема заключалась в том, что Приянка считала, будто я должна по любому поводу вступать с ней в спор.

– Со мной все будет в порядке, – возразила я. – Вы можете спокойно убраться отсюда.

Роман нахмурился. Протянув руку, он словно хотел коснуться моего плеча, но потом опустил ее.

– Подумай еще раз. Просто с точки зрения здравого смысла. Да, ты нас почти не знаешь и, возможно, нам не доверяешь. И это нормально…

– Это не нормально, – вмешалась Приянка. – Мы крутые, и мы ни разу не пытались тебя убить. Чего еще тебе от нас надо?

«Правды», – сердито подумала я. Сколько можно играть в эти игры.

– …но я знаю, что ты тоже это понимаешь. Мы с При сбежали вместе с тобой. Логично предположить, что мы будем держаться вместе, по крайней мере сначала, потому что так безопаснее.

«Мне от них не избавиться, – подумала я, борясь с тошнотой и головокружением, которые пришли вместе с осознанием этого факта. – Разве что придется их вырубить, и тогда я сбегу». Они хотели помочь мне, но только потому, что им что-то было нужно от меня. Какова бы ни была их конечная цель, им удалось накинуть на меня удавку. Каждый раз, когда я пыталась улизнуть, она только затягивалась.

– Тогда гораздо больше смысла в том, чтобы расстаться, – возразила я. – Сбить ищеек со следа и заставить их самих разделиться.

– В чем-то ты права, – кивнул Роман. – Но, оставаясь вместе, мы получаем определенные преимущества, по крайней мере, пока не разберемся, что на самом деле произошло. Еще две пары глаз, чтобы быть начеку. Еще две пары рук, чтобы находить еду.

– Еще два рта, которые нужно накормить, – продолжила я. – Еще две возможности быть замеченными.

– Можно подумать, ты что-то понимаешь в такой жизни. – Приянка закатила глаза. – Читала об этом в этих ваших специальных отчетах? Или какой-нибудь ребенок выходил на сцену во время одного из твоих расчудесных выступлений, чтобы рассказать свою печальную историю? И ты пустила пару крокодиловых слез перед камерами, чтобы выглядеть убедительнее?

Мышцы моего тела напряглись так, что стало больно.

– Мне нафиг не нужно, чтобы кто-то мне об этом рассказывал, – смогла выдавить я. – Я сама знаю, каково это…

– Я и не знала, что у правительственных роботов могут быть запрограммированы чувства, – перебила она.

Я резко втянула воздух: яростный, неудержимый гнев клокотал в центре моей груди. Этот огонь питал сам себя. Он рос во мне, пока я наконец не ощутила, что если выдохну его сейчас, то сожгу эту комнату в мотеле быстрее, чем любой Красный.

– При. -Голос Романа прозвучал тихо, но в нем слышалась угроза. – Хватит.

Уголок ее рта, насмешливо приподнятый, опустился, и Приянка отвела взгляд.

Я отвернулась, позволив гневу и боли превратиться в пар и выйти наружу.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрогнул.

Приянка тоже сделала глубокий вдох, откинула назад свои длинные волосы и с видимым усилием произнесла:

– Прости. Ты права.

Роман смотрел то на нее, то на меня.

– Нам нужно покончить с этим и двигаться дальше. Предпочтительно в следующие тридцать секунд.

Я застыла, перебирая в голове все аргументы «за» и «против». Вот только они были правы. Если за вами охотятся, лучше оставаться под защитой группы – чтобы было кому следить за обстановкой, а не пытаться действовать в одиночку. Я научилась этому на собственном печальном опыте.

Но еще я научилась тому, что иногда реальная опасность исходит от твоих попутчиков, а не от того, что снаружи.

«Я не могу отвести их туда, – подумала я. – Не могу рисковать».

Если я продолжу спорить, они поймут, что я насторожилась, и сделают все, что в их силах, чтобы не дать мне ускользнуть. У Приянки хранились свидетельства моей невиновности, и она это знала. И пока я их не заполучу, мне придется оставаться с ними – или рискнуть: мои слова против видеозаписей и свидетельских показаний.

Я хотела узнать, кто за это в ответе. Эта потребность пылала во мне, как ревущий электрический заряд, ослепляя и вбирая всe больше и больше энергии. Брать Романа и Приянку с собой в то безопасное место было рискованно. Тогда на кону окажется не только моя жизнь. Но здесь и сейчас что-то происходило, нечто большее, чем я могла догадаться сама. И если я хочу получить ответы, мне придется рискнуть и ничего не выпускать из-под контроля.

Много лет назад мне пришлось усвоить еще один урок: мир не так прост, как тебе видится. За жестким обращением может скрываться доброе сердце, семья, которую ты сама себе выбрала, может оказаться важнее кровного родства… и даже самые безопасные места могут таить в себе ловушку.

– Ладно, – согласилась я. – Нам нужна машина. Но я поведу.

К тому же там, куда мы направлялись, было кому позаботиться о любых нежелательных воспоминаниях, и дорогу туда ни один из них никогда уже не вспомнит.