Темные небеса

Глава 3 Адмирал Вальдес

Над дверью адмиральского салона промелькнули световые сполохи, и Вальдес недовольно нахмурился. Всем, казалось, было известно, что после боя он нуждается в отдыхе – напряжение сил и вызванные им видения изматывали, и в такие минуты он не желал видеть никого, кроме Инги. Но это была не она – перед ней дверь салона открывалась без всяких сигналов.

– Входите, – произнес адмирал.

В каюту шагнул энсин[10] секции связи. Мундир на нем сидел как влитой, башмаки и серебряные нашивки сверкали, на лице застыло выражение крайней сосредоточенности. Бравый молодец, с одобрением подумал Вальдес. Имени его он никак не мог запомнить, уж очень длинным было это имя, много длиннее прожитых энсином лет.

Юноша вскинул руку в салюте:

– Экстренное сообщение с Земли, адмирал. Зашифровано вашим личным кодом.

– Положите сюда. – Вальдес показал взглядом на пульт тактического компьютера, где находился дешифратор. – Благодарю, энсин. Можете идти.

– Слушаюсь, адмирал!

Снова вскинутая в салюте рука, четкий поворот, стук каблуков. Когда дверь закрылась, Вальдес поднялся из мягкого глубокого кресла, вставил рубиновый кубик с записью в дешифратор и включил прибор. Над ним возник сотканный из световых лучей цилиндр, пока еще пустой, мерцавший серебристым блеском – расшифровка требовала некоторого времени. Адмирал ждал, пристально всматриваясь в световую колонну.

Межзвездная связь была дорогим удовольствием, требовавшим громоздких орбитальных установок и гигантской энергии для пробоя барьера между обычной вселенной и Лимбом. Седьмую флотилию обслуживал спутник с решетчатой антенной трехсотметрового диаметра, обращавшийся вокруг Новой Эллады, благодаря чему Вальдес имел регулярную связь со штабом Флота. Сообщения приходили каждые пять дней, но нынешнее было внеочередным. Это тревожило адмирала – хороших вестей он не ждал. Война с дроми напоминала тлеющий пожар в сыром лесу, когда пламя то вспыхивает, то пригасает. Где полыхнуло на этот раз?..

Наконец послание было расшифровано, и в световом столбе закружились темные значки глифов[11]. Вальдес, в силу давней привычки, читал их без напряжения, не пользуясь преобразователем звуковой речи. На его лбу, между бровями, прорезалась вертикальная морщина, лицо помрачнело; он втянул воздух сквозь сжатые зубы, коснулся клавиши повтора и прочитал сообщение еще раз. Затем повернулся к вокодеру внутренней связи.

– Брана и Лайтвотер, зайдите ко мне.

Коммодор Штефан Брана был первым помощником Вальдеса, и ему полагалось знать никак не меньше, чем самому адмиралу. Вождь Светлая Вода, он же – Кро Лайтвотер, официально числился эмиссаром Секретной службы[12], прикомандированным к Седьмой флотилии в качестве советника. Ему перевалило за вторую сотню лет, и такое долголетие, даже с учетом возросших сроков жизни, могло показаться странноватым. Но шефы Секретной службы старательно закрывали глаза на все странности Лайтвотера, коих насчитывалось немало, продолжая держать Вождя в своем штате. Временами Вальдес задумывался, сколько персон – разумеется, кроме него, – знают, кто такой на самом деле Кро Лайтвотер, якобы землянин, якобы потомок индейцев-навахо, якобы секретный агент с самым высоким статусом. Получалось, что не более трех – глава Службы и два его заместителя.

Над дверью вновь метнулся яркий сполох, вошел Брана, а за ним – Лайтвотер. Коммодор отдал салют, Вождь, на правах старого друга и соратника по службе в Патруле, кивнул и опустился в кресло, сложив руки на коленях. Правая конечность у него отсутствовала, но биопротез неплохо ее заменял. Впрочем, для Кро не составляло труда отрастить новую руку или превратиться из меднокожего черноволосого индейца в блондина-скандинава либо в туарега, что некогда странствовали по пескам бывшей Сахары. Но он не любил афишировать свои таланты.

– Пришла информация от коллегии штаба, – произнес адмирал. – Две важные новости. К нам направляется соединение крейсеров, три новейших корабля класса «Паллада». С полными экипажами и десантным корпусом.

– Вот как! – Брови Браны взлетели вверх. – Я полагал, что все суда такого типа еще на стапелях в Поясе Астероидов.

– Я тоже, но, выходит, мы оба ошибались, – сказал Вальдес и после паузы добавил: – Три мощных корабля, шесть аннигиляторов… Это весьма расширяет наши оперативные возможности, камерады. И в тактическом, и в стратегическом плане.

– Полагаете, мы можем ударить по вектору Бетельгейзе[13]?

– Не сомневаюсь. Если только не найдем более полезного приложения наших сил. Посмотрим, что за людей нам пришлют, каких капитанов и пилотов-истребителей. Если необстрелянное пополнение, с наступательной инициативой придется подождать.

Лайтвотер вытянул руку с протезом, отстучал по крышке стола первые такты Третьей симфонии Горни и произнес:

– Это приятная новость. А что за плохая?

Вальдес нахмурился:

– Нет сообщений от капитана Сухраба. Прошло более двух недель, и никаких передач. Ни единого слова!

Все трое были знакомы с планами акции «Дальний рубеж» и понимали, что означает это молчание. В системе Гаммы Молота имелись два орбитальных спутника связи, у Тхара и у Роона. Не исключалось, что дроми их взорвали, сбросили с орбиты или уничтожили иным путем, и потому фрегат «Ахилл» нес оборудование для временной заатмосферной станции, монтаж которой занял бы несколько суток. В случае гибели «Ахилла» любой уцелевший корабль мог использовать собственный передатчик, не столь мощный и многоканальный, как орбитальная связная станция, однако способный послать сообщение в ближайшие миры, на Гондвану и Ваал. В самой крайней ситуации, на Рооне, где население перевалило за двадцать миллионов и имелись солидные производственные мощности, переналадили бы антенны радиотелескопов или собрали новое устройство. Наконец, капитан Самид Сухраб мог отправить один из фрегатов на Гондвану, и, считая со временем разгона и торможения, это посыльное судно добралось бы до гондванской базы за немногие дни. Но такого не произошло, и Вальдес, как и оба его собеседника, предполагал самое худшее.

Коммодор Брана, знавший, что сын адмирала на «Мальте», понурил голову.

– Если они погибли, то это самая крупная катастрофа со времен Сражения у Марсианской Орбиты[14]… Примите мое сочувствие, адмирал. Желаете, чтобы я взял на себя командование в течение нескольких ближайших дней? Если вам необходимо…

– Благодарю, Штефан, но этого не требуется, – прервал его Вальдес. – Мысль, что кто-то близкий может погибнуть, для меня не нова, как и для многих наших соратников. Я с ней смирился.

Но не смирилась Инга, подумал он. Он знал, что жена не может уснуть без ментального излучателя, и длилось это уже более двух лет – с тех пор, как дроми оккупировали Гамму Молота. Страх лишиться дочери терзал ее, страх, неизвестность, не находившая выхода тоска. Но она молчала, не позволяя ему разделить эту ношу; помнила, что Вальдес – командующий флотом, и лишь потом ее муж.

Брана решил, что разговор о сыне адмирала исчерпан. Будучи сильным и скрытным человеком (а только такой мог дослужиться до коммодора в сорок лет), он уважал нежелание начальника касаться личных тем. В конце концов, к делам службы личное отношения не имело.

– Вам сообщили, когда ждать эскадру? – спросил коммодор.

– Через трое суток. Пусть интенданты озаботятся размещением экипажей, зарезервируют пайки, рассчитают количество мест в блоках питания, проверят, не надо ли подвезти продовольствие, воду и воздух с Эллады. Нам придется увеличить пропускную способность лазаретов и развлекательных центров… В пополнении – шесть тысяч человек, считая с десантным корпусом.

– Я займусь этим, – сказал Брана. – Что-нибудь еще, адмирал?

– Более ничего, Штефан. Можете идти.

У дверей салона коммодор остановился:

– Полагаю, весть о прибытии эскадры нужно довести до личного состава. Это поднимет боевой дух.

– Согласен.

– А… гмм… остальную часть информации?

– Вы говорите о поражении в системе Гаммы Молота? Нет. – Вальдес переглянулся с Лайтвотером и покачал головой. – Эти сведения я доведу только до некоторых командиров и сделаю это сам. Круг лиц мы определим с советником.

Брана вышел.

Несколько минут адмирал и его советник сидели молча. Вальдес думал о том, что вот пришло к нему горе, и, как ни странно, рядом с ним не жена, не родичи, а это удивительное существо, рожденное неведомо где, попавшее на Землю в эпоху Чингисхана, прожившее с людьми целую тысячу лет и ставшее человеком – пусть не по своей физической природе, но по сути. Тысячелетие – изрядный срок даже для метаморфа, наблюдателя этой загадочной расы, умевшей изменять свое обличье; такой отрезок времени не вычеркнешь из памяти и со счетов не сбросишь. Провел его с чужим народом, и вдруг выясняется, что этот народ уже не чужой, а стал твоим. И все его беды и несчастья, радости и достижения тоже твои, и никуда от этого не деться. Превращаешься в человека, и, как всякий человек, хочешь того, что метаморфам, может быть, совсем не требуется – любви, тепла, понимания, дружбы. И вот он рядом, старый друг Кро Лайтвотер, Вождь Светлая Вода, сменивший за долгую, долгую жизнь сотни прозваний и обличий… Рядом с ним, человеком по имени Вальдес, – в час, когда он узнал о гибели сына…

– Не знаю, как сказать ей об этом… – слетело с его губ. – Но если скажут другие, будет хуже.

– Я понимаю, Сергей, понимаю, – произнес Светлая Вода. – Я тоже любил и тоже терял.

Он начал изменяться: кожа и волосы посветлели, темные глаза стали серыми, ястребиные индейские черты смягчились; не Кро Лайтвотер был уже перед Вальдесом, а Клаус Зибель, соратник Пола Коркорана, ходивший с ним в первый поход к Гамме Молота. С тех пор минуло почти что два столетия, и Коркоран давно уже мертв, и мертва Селина Праа, возлюбленная Зибеля, но другой – у того, кто стал Лайтвотером, – не было и нет. Зато есть друг Сергей Вальдес, прямой потомок Коркорана.

– Это лицо… – прошептал адмирал, за много лет так и не привыкший к подобным метаморфозам. – Напоминание о твоем горе, так? О том, что без горя прожить нельзя, оно неизбежно приходит к любому человеку и даже к тому, кто не совсем человек… Не надо, Кро, я знаю об этом. Верни себе прежний облик.

Чеканный лик индейца-навахо снова явился Вальдесу. Он обвел взглядом просторный отсек, запрятанный в сердцевину флагманского крейсера, мчавшегося к рою Бальдр, и задумчиво покачал головой.

– Месть дроми… Я знаю, что у них нет такого понятия, но это похоже на месть.

Лайтвотер пошевелился, стиснул пальцы протеза в кулак.

– Что ты имеешь в виду, Сергей?

– Сорок лет назад мы были в Защитниках лоона эо, Кро, мы сражались с ними в те годы и деремся сейчас, на этой войне. Мы многих уничтожили – целую флотилию, не далее как вчера… И будто в отместку дроми забирают у меня самое дорогое, сына и дочь! Марк… ну, Марк солдат, а для солдата риск неизбежен. Но Ксения, моя девочка! Казалось, она в безопасности на Тхаре, в этом медвежьем углу… даже мы называем планеты Молота Дальними Мирами… Что там понадобилось дроми? Зачем их туда понесло?

– Хочешь это обсудить? – спросил Лайтвотер.

Лицо Вальдеса вдруг изменилось, словно он, как его советник, был метаморфом. Взгляд его уже не казался взглядом страдающего человека, что сетует на судьбу, – внезапно он стал острым и цепким, морщина на переносице разгладилась, губы отвердели. Теперь перед Лайтвотером сидел не отец, скорбящий о погибшем сыне, но адмирал, военачальник, вождь тысяч и тысяч людей.

– Хочу ли я это обсудить? – медленно произнес он. – Да, пожалуй. У нас в Федерации слишком мало знают о дроми, об их истории, обычаях и психике, а именно это определяет их цель и средства к ее достижению. Если бы знали больше, то нашли бы объяснение непонятным фактам. Например, такому: зачем дроми Дальние Миры? Что они ищут на границе Провала? Этот район не обладает стратегической ценностью в данной войне, однако его захватили. И, видимо, силы там большие, если уничтожена эскадра из четырех кораблей. – Вальдес поднял глаза на собеседника. – Ты можешь что-то мне подсказать? У дроми наверняка есть ваши эмиссары… Ты связан с этими наблюдателями? Получаешь от них информацию?

– Да, но не очень регулярно – для телепатической связи дистанция слишком велика. Пока ничего такого, что имело бы отношение к Дальним Мирам и, в частности, к Тхару… Впрочем, могу поделиться одной гипотезой.

– Я слушаю, Кро.

– Есть одни дроми и есть другие, и было бы ошибкой не делать между ними различия, – произнес Лайтвотер. – Давай рассуждать логически. Нам известно, что лоона эо вербовали наемников-дроми в течение двух тысяч лет, но в 2099 году этот договор был расторгнут, и на смену дроми пришли земляне. Лончаки предоставили новым Защитникам ряд планет для поселения и снабдили боевой техникой, ибо дроми, лишившись выгод сотрудничества со столь богатой и щедрой расой, обосновались у границ сектора лоона эо и стали грабить их торговые караваны. Но что это были за дроми? – Вождь поднял палец, призывая к вниманию. – Те, с которыми ты, я и Птурс бились у Данвейта[15] сорок лет назад? К какому клану они принадлежали? Кто были их старейшины-Патриархи?

– Это нас не слишком интересовало, – проворчал Вальдес.

– Популяция дроми очень велика, темп размножения стремителен, количество триб исчисляется миллионами… Нелепо думать, что все они вступили в борьбу с Патрулем и Конвоем. Разумеется, у границ лоона эо остались только потомки бывших Защитников, и я полагаю, что это ничтожная кучка, осколок их расы. Может быть, несколько десятков кланов или сотня… Подчинялись ли они совету старейшин на Файтарла-Ата? Были ли частью империи дроми или совершенно независимым образованием? И если верно последнее, то кем их считали – хранителями границ, оплотом против экспансии человечества или отверженными изгоями?

– Ты подводишь меня к мысли, что Дальние Миры заняты кланами бывших Защитников? – спросил Вальдес. – Теми, с кем мы дрались, когда служили у лоона эо? Это кажется мне маловероятным. Наши бывшие противники – самая боеспособная часть космических армий дроми, имеющая опыт сражений с людьми. И ее отправили в бесперспективный район, а не на острие удара… Странно!

– Странно с точки зрения человеческой логики, – возразил советник. – К сожалению, логика дроми мне так же непонятна, как тебе, и наши эмиссары в их империи не могут ее прояснить. Возможно, я не способен разобраться в их сообщениях… – Лайтвотер усмехнулся. – Став одним из вас, я потерял былую объективность, дар обозревать события сторонним взглядом и делать неожиданные выводы. Жаль!

– Не стоит сожалений. – Вальдес пожал плечами. – Я счастлив, что ты – человек. О чем я мог бы говорить с метаморфом? А так… так нам есть что вспомнить. Что и кого…

Он вновь подумал о Селине Праа и Коркоране, своем прадеде, погибшем во время Второй Войны Провала. Вероятно, Светлая Вода уловил эту мысль – его темные глаза сверкнули, губы дрогнули.

– Оставим в покое ушедших в Великую Пустоту, – произнес он, – и дроми с их тайнами тоже оставим. Вернемся к делам насущным. Не желаешь ли, друг мой, провести один эксперимент? Коснуться разумов неких молодых людей и выяснить их состояние? О чем они думают, мы, пожалуй, не поймем, но отличить жизнь от смерти… Что ж, это нам по силам!

Вальдес вздрогнул. Безумная надежда овладела им.

– Мы?.. – повторил он. – Мы?..

– Дистанция очень велика, и я один не справлюсь, – пояснил Лайтвотер. – Попытаемся вместе. Мощность ментального сигнала зависит от количества генерирующих его разумов.

– Линейно? – поинтересовался адмирал.

– Нет, зависимость более сложная. – Похоже, в детали Вождь вдаваться не хотел. – Я полагаю, вдвоем мы дотянемся до Тхара. Но есть другая сложность, помимо расстояния: селекция ментальных полей.

– Боюсь, я не совсем понимаю, Кро.

– Ты ведь не думаешь, что Ксения – единственный обитатель Тхара? Там люди, дроми, десятки тысяч разумных существ, и надо отыскать тот единственный ментальный спектр, который нужен нам. Сознание твоей дочери.

– А если обнаружить его не удастся?

Невозмутимое лицо Лайтвотера на миг исказилось.

– Это было бы печально, друг мой. Но не будем измышлять гипотез, как говорил один из ваших гениев[16], а обратимся к опыту. Ты готов?

– Сейчас, – произнес адмирал, – сейчас… – Повернувшись к пульту, он связался с корабельным компьютером. – Блокировать дверь адмиральского салона. Не беспокоить меня в течение часа. Этого хватит, Кро?

– Вполне. Ты сможешь быстро погрузиться в транс? Или нужна моя помощь?

– Нет, – пробормотал Вальдес, – нет, я справлюсь…

Его конечности стали цепенеть, пульт, кресла, столы и стены каюты начали расплываться и вскоре исчезли вместе с броней корабля, с сотнями переборок и палуб, отсеков и боевых постов, километровой шахтой контурного привода и кольцами гравидвижков. Теперь он обозревал свой крейсер снаружи, как в моменты боя, видел серебристый вытянутый корпус «Урала» и, в отдалении, другие фрегаты и крейсера, окружавшие идущий в центре флагман защитным конусом. Слева по курсу виднелось яркое пятнышко, солнце Новой Эллады, вверху блистающей дорогой простирался Млечный Путь и со всех сторон сияли звезды, тысячи звезд, из которых самой заметной была кроваво-красная капля Бетельгейзе. «Скоро я поведу к ней корабли», – подумал Вальдес, паривший в пространстве словно незримый призрак.

Он потянулся туда, где ядро Галактики расходилось тремя спиральными ветвями, неизмеримо огромными звездными течениями длиною в миллионы светолет. Взгляд его скользнул по внешнему краю среднего из этих Рукавов; где-то там, среди миллиардов других светил, затерялись земное Солнце и Центавр, звезда Барнарда, Вольф 359, Сириус, Эпсилон Эридана, 61 Лебедя и Процион[17]; каждая система – цитадель и оплот Федерации. Ближние к Солнцу звезды, когда-то такие далекие, а теперь до них один прыжок, ибо два, или три, или четыре парсека – в Лимбе не расстояние… Как изменился мир, подумалось ему. Конечно, не все Мироздание, но пространство, доступное человеку, та частица Галактики, где он способен передвигаться и жить, строить и разрушать, уничтожать и созидать… Мысль о разрушении, о неизбежном противоборстве с другими разумными расами отдавала горечью.

Внезапно он ощутил какую-то внешнюю силу, что подталкивала его к пропасти между двумя Рукавами. Усеянная звездами небесная сфера словно мигнула, сменившись беспросветным мраком; лишь немногие светила маячили где-то вдали цепочкой редких тусклых маяков. Эта картина была знакома Вальдесу, прожившему на Тхаре много лет – так много, что он уже не тосковал по небесам Земли, по лазурным водам океана и зеленому острову, на котором родился и вырос. Тхар, суровая планета на краю Провала, вошел в его сердце, чтобы остаться там навсегда; Тхар, родина его детей, земля камня, холода и почти беззвездного неба.

Он слился с той силой, что помогала ему и влекла в этот мир. Теперь он чувствовал планету как средоточие ментальных импульсов, отчасти нечеловеческих: излучения мелких тварей, ящериц, змей и крыс, хищная алчность каменных дьяволов, страх завидевшей куницу белки, трепет птахи в когтях сокола… Но все это было лишь фоном более отчетливой картины, сотканной мыслями разумных; они змеились, вились, переплетались в клубке ноосферы, окружавшей Тхар, и чудилось, что в нем не разобраться даже Владыкам Пустоты. Этот телепатический водоворот оглушил Вальдеса. Видимо, его восприятие было усилено извне – обычно ему удавалось сканировать лишь разум единственного человека, но не ментальную эмиссию толпы. В этом хаосе существовала нота, некий аккорд, который он никогда не ощущал – бесспорно разумное начало, но столь же отличное от человеческого, как камень от песка. Он знал, что спектры людей индивидуальны и что из них, как из мириадов отдельных частиц, складывается та огромная дюна, что в прошлом называлась общественным сознанием; ее цементировали общность языка, обычаев и целей, но не подобие разумов. Но, очевидно, тип мышления людей не был эталоном во Вселенной – сейчас он чувствовал множество неотличимых друг от друга ментальных полей, единых, как скала. Так, во всяком случае, ему казалось.

Дроми, понял Вальдес. Общество более цельное и монолитное, чем человеческое, но лишенное гибкости и бунтарской закваски, что порождает пророков и гениев. Он не мог пересчитать пришельцев, что роились на Тхаре подобно муравьям, но, вероятно, их было великое множество, больше, чем оставшихся в живых людей. Это он осознал с полной определенностью – мощность ментальных сигналов дроми превосходила суммарное поле всех излучений, что шли от планеты.

Он сосредоточился на импульсах, принадлежавших людям. Их мысли были недоступны, но аура чувств и эмоций читалась достаточно ясно, и в ней он не нашел ни страха, ни безнадежности, ни отчаяния. Только холодная ярость, только гнев и жажда мести… Это Вальдес понимал. Вторжение чужих низвело людей до рабского уровня, что было для них неприемлемо и, безусловно, являлось поводом к ожесточенной борьбе. Эпоха рабства канула в вечность, а колонисты, покинувшие Землю сто или двести лет назад, о ней вообще не ведали; в их среде свобода считалась таким же естественным состоянием, как жизнь. Особенно на Тхаре, где народ был вольнолюбив и отличался хорошей памятью; там не забыли четыре Войны Провала.

Внешняя сила – Кро Лайтвотер?.. да, несомненно, Кро!.. – продолжала руководить Вальдесом, подталкивая его к розыскам. Внезапно он догадался – или то было подсказано Светлой Водой?.. – что эта затея совсем не безнадежна, ибо ментальная матрица дочери напоминает его собственную. Вместе с этим соображением пришла еще одна мысль, не столь очевидная: нет необходимости просматривать импульсы тысяч людей, так как существует другая возможность, иной путь, гораздо более быстрый, ведущий к цели в считаные мгновения. Что для этого следует сделать, Вальдес не очень представлял, но, вероятно, должная процедура существовала на подсознательном уровне. Выполнив ее, он замер в тревожном ожидании. Будет ли отклик? И какой? Если его девочка жива… даже если жива, это не гарантия ее здоровья и безопасности… если она в плену, ее состояние может быть ужасным… у всякой психики имеется предел, и искалечить ее легче, чем тело…

Он приготовился испытать тот ужас, который вызывает у любого человека страдание его дитяти, то чувство бессилия, когда невозможно помочь либо разделить невыносимую муку. Он был сильной личностью и никогда не прятался от горестей. Он считал, что неведение – худший способ убежать от бед; у беды – длинные ноги, все равно догонит. Еще он был уверен в том, что…

Пришел отклик. Осознав, что откликов два, Вальдес шумно вздохнул и вышел из транса.

– Оба живы, – произнес Кро Лайтвотер, и это был не вопрос, а утверждение.

– Живы, целы и пребывают вместе, хотя я не знаю, как это получилось. Ну, разберемся со временем! – Вальдес пригасил счастливую улыбку. – Надеюсь, Марк позаботится о сестре… Но теперь, Кро, возникла другая сложность: как представить Инге наш источник информации. К этому, – он коснулся виска, – моя любимая супруга относится с недоверием. Говоря по правде, не поощряет моих ментальных экзерсисов, как и всего, что связано с лоона эо. Ей кажется, что это они, сородичи Занту, научили меня всяким неприличным фокусам… Так что мы ей скажем? Какое придумаем объяснение?

– Это, друг мой, твои семейные проблемы. Я в них не вмешиваюсь, – промолвил советник. Затем поднялся, разблокировал дверь и вышел из адмиральского салона.