Темнейшее прикосновение

Глава 2

Кили не знала сколько прошло дней или недель, с тех пор, как воин предложил ей все еще бьющееся сердце в качестве ужасного подарка, который темная часть ее души действительно оценила.

Она знала лишь то, что последующее время он стонал в агонии и, если она правильно догадалась, выкашливал куски своих легких.

Болеет из-за собственного демона? Заслужено.

И хотя его страдания притупили острейшие края ее ярости, Кили все еще собиралась его убить. Я не забуду. Не забуду, не забуду, не забуду.

— Так будет правильно. Разве ты не согласен, Уилсон? — спросила она скалу, которая, казалось бы, наблюдала за каждым ее движением.

Он молчал, всегда молчал. Намеренное безразличие было его специальностью.

Кили не расстраивало такое отношение. Они никогда не ладили.

— Знаешь, я планировала освободить Мари. Мне лишь нужно было время. Еще несколько недель, фактически. — Или месяцев. Может лет. Время прекратило свое существование. Но Мари не волновалась о себе — она беспокоилась лишь о Кили.

Девушка знала о том, что Кили делала с собой день за днем. Ну, может «знала» не совсем верное слово. Она подозревала. И возненавидела мысль о том, что Кили больно.

Так что Мари, милая Мари, решила действовать, приняла суицидальное предложение Кроноса и купила свободу для Кили единственным возможным способом. Не смотря на протесты Кили.

— Кронос даже не сдержал свою часть сделки, — объясняла она Уилсону. Мари умерла, отстаивая ее, а Кили так и не освободили.

Ненависть закрылась глубоко внутри нее, проросла во тьме ее души и взросла на богатой почве ее горечи. Столько еще надо сделать. Сначала она позаботится о Торине.

Потом, сделает с королем Титанов то, что когда-то сделала с Прометеем, который оказался не таким хорошим парнем как все о нем думали. Он не благословил мир огнем. Как смешно. Он пытался охватить каждый дюйм пламенем.

— Но я наказала его, правда же? — Кили рассмеялась с маниакальным ликованием. — Я вырезала его печень, каждый раз, когда та отрастала, и скармливала ее стае птиц. — День за днем… год за годом.

Зевс, конечно же, приписал себе этот подвиг. Но не в этот раз.

Я Красная Королева. Наконец-то весь мир узнает обо мне — и испугается.

— Скоро, — произнесла она.

Уилсон, кажется, фыркнул.

— Увидишь. — Кили забилась в угол своей клетки и уколола нижнюю часть руки об скалу, которую заточила в нож.

Из пульсирующей раны полилась кровь, а перед глазами замелькали черные пятна. Но Кили продолжала резать, сильнее и глубже.

Случалось гораздо худшее чем это.

Как потеря Мари… единственного лучика света в жизни черной словно смола.

— Мари всегда утешала, а не упрекала. Ни разу она не сказала мне плохого слова. — Кили ткнула окровавленной заточкой в Уилсона, добавив: — Но ты… ох, ты. Даже не думай отрицать тот факт, что единственное, что ты давал мне это горе.

Ублюдок ухмыльнулся ей.

— Ты всегда насмехался надо мной, а она постоянно меня кормила. Я даже не могу сосчитать скольких грызунов она мне подбросила. — Сколько людей делились так самоотверженно, отдавали единственную еду, которую находили, понимая, что сами будут голодать? Никто!

Удивительно ли, что между ними сложилась крепкая связь?

Но потом, такая связь была жизненной основой для народа Кили, Хранителей. Или, как предпочитали называть их другие расы, Паразитов.

Узы были незаметны невооруженному глазу и, словно мистические щупальца, прикреплялись к другим, с или без одобрения оных, высасывали силу… и все то, что человек на другом конце мог предложить.

Чем больше связей создавала Кили, тем большей силой владела и больше контроля имела над этой силой. Но, она должна быть осторожной. Связь работала в обе стороны. Она брала, но также и отдавала.

Не очень приятно, когда твою же силу используют против тебя.

— Но связь не смогла помочь Мари. — А теперь и не сможет.

Ярость Кили вернулась с удвоенной силой. Она завизжала и выронила заточку.

Плен давным-давно уничтожил ее человечность, и Кили подозревала, что это никогда не было более очевидным чем в тот момент, когда она стояла и вырывала из стен кусочки породы, пока от ногтей ничего не осталось. По ее щекам заструились горячие слезы.

Королевы не плачут.

Королевы. Не. Плачут.

Верно. Слезы были слабостью, которую она не могла позволить. Кили вытерла глаза трясущимися руками. Её последняя рана запротестовала, кровоточа обильнее. Вдох… выдох.

В настоящее время у Кили осталась лишь одна связь. С землей вокруг нее. Этого должно хватить для того, что она задумала.

Она опустилась рядом с Уилсоном и произнесла:

— Я наберусь сил. Я преуспею.

Правда? казалось спросил он.

Она приподняла подбородок.

— Никто не ворует у меня и остается в живых, чтобы рассказать об этом.

У нее было так мало вещей, которые стоило хранить. Королевство — в конце концов, все в нем отвергли ее. Великолепный жених — пока он не обманул и не предал ее. И наконец, Мари, которая никогда не обижала ее…

Теперь ушла. Навечно.

Снова вырвалось рыдание.

Королевы не плачут. Королевы терпят.

— Я просто девушка. — Слова резали горло, из-за чего Кили чувствовала будто проглотила кислоту. — Девушка без своей подруги.

Торин издал мучительный стон.

— Сожалею. Так сожалею.

Уже исцелился? Слишком скоро!

— Твоих извинений никогда не будет достаточно. — Она сильно ударила рукой, обрушивая больше осколков в его камеру. Уилсон тоже выкатился из клетки.

С криком «Уилсон!», Кили с отчаянием погналась за ним. Он выкатился в коридор — где и остался, в очередной раз глядя на нее, теперь навечно вне досягаемости.

— Хорошо, — сказала она ему с дрожащим подбородком. — Пусть так. Без меня ты ничто. Все равно, ты мне никогда не нравился.

— Кили? — позвал Торин.

Отвергнута булыжником.

— Не вмешивайся, воин. Это между мной и Уилсоном. — Слишком взволнованная, чтобы сидеть, она ходила взад-вперед по центру своей камеры. С глаз долой из сердца вон.

По крайней мере в теории. Я одна. Снова.

— Столетиями был здесь, — бормотала она про себя. — Уилсон оставался со мной все это время. Даже, когда я была прикована к стене. — Безоружной, ей пришлось перегрызть запястья, чтобы освободить руки, а потом, когда ладони снова отросли, ей пришлось заточить камни и кости в клинки и отрубить ступни, чтобы освободить ноги.

— И теперь он бросил меня? Он такой же ублюдок, как и Кронос.

Значит, он пропустит большой финал. Она закончит кропотливый процесс срезания серных шрамов со своей кожи… и все взорвется.

У шрамов было название… название… защита! Да. Так их называли ее люди.

Защита! Хоть и потребовалось несколько попыток, поскольку пальцы опухли настолько, что не могли сомкнуться вокруг рукоятки заточки, Кили смогла поднять свое оружие.

— Идиотская защита и глупая сера, — ворчала она. Каким-то образом они стали криптонитом всей ее расы. По существу, худшим кошмаром Кили.

Если провести серными камнями поверх духа или плоти то, это оставит шрамы даже на бессмертном, но для Кили, такие шрамы сопровождались слабостью. Если их будет достаточное количество, то они полностью нейтрализуют ее силы. Какими беспредельными они бы ни были.

Столь немногим, опустилась так низко.

Кили не могла достойно наказать Торина и Кроноса, пока не удалит каждую защиту. А их нужно наказать.

Учитывая, что ее кожа иногда восстанавливалась… со все еще нетронутыми шрамами… это была дотошная, печальная работа.

Все и всегда зависело от состояния ее тела. Хорошо питаясь, она могла создавать абсолютно новые клетки. Изголодавшись, Кили едва возрождала старые.

Вот почему я берегла каждую букашку, заползающую в клетку эти последние недели. Собирала мертвых жуков. Только этим утром хорошо позавтракала.

Когда то, защита покрывала каждый дюйм ее тела. Чтобы удалить их со спины, Кили пришлось использовать стену как адскую терку и тереть, тереть, тереть. Очистить лицо, туловище и ноги было легче, но не менее мучительно.

Теперь ей осталось лишь несколько тонких шрамов на руке… и один, который снова и снова регенерировал.

Не в этот раз.

— Я искренне сожалею, — сказал Торин.

Кили могла бы посчитать хрипловатый, мужественный тенор его голоса захватывающим, если бы не ненавидела его так сильно. Его раскаяние хоть подлинное?

— По крайней мере у тебя все еще есть Уилсон, — добавил он. — Кем бы он ни был.

— Мой ручной булыжник. Мы недавно расстались.

— О-о. Я… ох, мне тоже жаль.

— Не надо. Это было обоюдное решение.

Пауза. Потом:

— Мне все равно жаль.

— Просто… побереги дыхание, скоро оно станет последним. — Кили сжала в руке заточку. Что сделано, то сделано и его нельзя отменить. Никогда, никогда, никогда. — Я сделала ошибку, простив кое-кого, кто обидел меня раньше. — Мужчину, которого любила и за которого собиралась замуж. — С тех пор мне приходится жить с последствиями.

Хотя… ей, наверное, стоит поблагодарить Гадеса. До встречи с ним, Кили очень слабо контролировала свои способности. Простой вспышкой силы, она уничтожила более половины своих людей… меньше чем за секунду.

Оставшиеся стремились отомстить.

Гадес устремился на помощь, отнес ее в преисподнюю, свой дом. Он учил ее всему, что нужно было знать не только для выживания, но и процветания.

Он даже похвалил, когда Кили сравняла с землей его дворец и ему пришлось отстраивать новый. Вот это моя хорошая, внушающая страх девочка.

Кили так глубоко вонзила заточку, что натолкнулась на кость.

— Я знаю, что ты жаждешь мести, — сказал Торин, его голос казался спасательным плотом спокойствия в море ее нарастающего гнева, — но даже если мы отсюда выберемся, ты не сможешь ее получить. Ты не можешь меня коснутся или же заболеешь.

Казалось, он и в этом раскаивается.

Ложь, конечно.

— Твое убийство не единственный способ добиться мести, воин.

Потрескивающая напряжением пауза.

— О чем ты говоришь?

— Я уже говорила, что слышала о тебе, да? — Гален, хранитель Зависти и Ложной Надежды, являлся одним из величайших врагов Повелителей Преисподней… и он был здесь узником. Несколько месяцев.

Первые несколько недель их соседства, они обмениваясь информацией, и так бы и продолжалось, если бы состояние Галена не ухудшилось из-за болезни и голода, и от него не было ни слуха ни духа.

Что было неудачей. Знание — дороже золота, и Кили всегда жаждала большего. По этой самой причине, она когда-то создала сеть шпионов, распространившуюся по всему миру.

Она знала такое, о чем даже Титаны и Греки не догадывались. Кили просто должна это помнить.

— Ты любишь своих друзей, — продолжила она. — Обеспечиваешь их. Защищаешь их.

— Какое все это имеет отношение к чему-либо?

Как бывший солдат королевской гвардии Греков, в сравнении с которым, римские гладиаторы выглядели зефиром, Торин должен был понимать к чему она клонит.

— Останови меня, если ты такое уже слышал, но… я могу их убить.

Решетки его клетки загремели.

Прямое попадание.

— Ты к ним не приблизишься, — заревел он. Либо он уже вернул себе полную силу, либо им управляла возрастающая ярость. — Они ничего тебе не сделали.

— Как и Мари ничего тебе не сделала?

— Тебя там не было. Ты не знаешь, как все обернулось. Ты обвиняешь меня в несчастном случае.

— Мы оба знаем, что ты и сам себя винишь. Почему я не должна?

Прошло какое-то время, и когда Торин заговорил, то снова стал холодным и собранным, а тон его — монотонным.

— Не занимайся психоанализом со мной, принцесса. Я виню себя, да. Ты тоже можешь меня винить. Но сорви зло на мне, а не на ком-то другом.

Хоть он не мог ее видеть, Кили приподняла подбородок.

— Я королева. Еще раз назовешь меня «принцессой» и прежде чем убить я оторву тебе яйца. — Долгие годы, кастрация была ее любимом способом наказания. Весь секрет в повороте запястья.

Торин пробормотал:

— Ты должна поблагодарить, что я зову тебя лишь принцессой.

— И ты должен знать, что я сделаю все, что считаю уместным, если посчитаю это достойным.

— Твое отношение заставляет меня думать, что ты все еще не понимаешь какую огромную ошибку совершаешь. — Он перешел от спокойствия к очарованию, но даже это не смягчило резкость, сопровождающую каждое слово. — Ты можешь быть или не быть Красной Королевой — страхом бессмертных, но я воин, с которым никто не связывается. На поле боя, я наслаждаюсь ощущением лезвия, пронзающего противника. Я люблю запах крови. Он бодрит меня. Даже считаю, что крики боли создают прекрасный саундтрек к моей работе.

В их мире, сила многое значила. И то, как он только что описал себя…

Сексуально.

Нет, не сексуально!

— Скукота, — все, что она позволила себе сказать.

— Скукота? — Решетки загремели гораздо сильнее. — Ты только что зевнула?

— Чтоб ты знал, я съедала воинов подобных тебе на завтрак.

Торин не упустил ни одной детали.

— А ты сплёвывала или глотала? Не обращай внимания. Не отвечай. Твои сексуальные предпочтения не влияют на эту ситуацию. Я был бы благодарен, если бы ты сконцентрировалась.

Щеки Кили вспыхнули жаром.

— Я говорила не об этом!

— Эй, я здесь не для того, чтобы судить. Я здесь, потому что надеялся… — Он запнулся, ощутимое чувство изумления уплотнило воздух, который никогда полностью не терял вони немытых тел и грязи.

Что происходит?

— Ты надеялся… что? Помочь Мари? Ну, слишком поздно. Ты не помог. Она ушла, и… — Подбородок Кили задрожал так сильно, что ей еле удалось произнести следующие слова. — И некто должен заплатить. Несколько некто.

— Поверь мне. Я… — щелчок… — расплачиваюсь. — Его последнее слово сопровождалось стоном ржавых петель. Затем… послышался стук шагов?

Кили нахмурилась в замешательстве. Он только что…

Сбежал!

Кили вскочила на ноги, уронив заточку. Перед ее камерой стоял Торин, с его плеча свисал рюкзак. О-о… мой. Он был всем, чего могла желать девушка… и даже больше. Высокий наемник и вышколенный хладнокровный убийца. Моё любимое. Моя слабость.

Она провела столетия, не видя ни одного человека… ни к кому не прикасаясь.

Почему Торин оказался таким великолепным? Его волосы были снежно белыми, а брови и ресницы — полночно темными, контраст чувственного восторга.

Но, ох, его глаза… они являлись самой поразительной особенностью. Цвета редчайших изумрудов, что переплетались с различными оттенками зеленого, и без единого изъяна.

Нервные окончания, которые Кили считала давно умершими, возродились к жизни и затрепетали. Рот наполнился влагой. А кровь в венах превратилась в раскаленную лаву.

Подойди ближе… прикоснись к нему…

Определенно нет… ну, может быть. Ворот его рубашки был разорван, из-за чего материал оголял массивную, мускулистую грудь, полностью исцелившуюся после импровизированной само-операции. Попробовать на вкус…

— Как ты сбежал из темницы, откуда нельзя сбежать? — потребовала ответа Кили. Я лишена этого. Вот и все. Может только муравьед оказал бы на неё тот же эффект.

http://www.onekind.org/uploads/a-z/az_aardvark.jpg

— Секрет, о котором я забыл, — ответил Торин.

— Это не ответ.

— И не должен быть. — Торин оглядел ее с ног до головы ошеломляюще интенсивным взглядом — агрессия в чистом виде. Его зрачки расширились, чернота быстро поглотила зелень.

Изысканнейшее затмение. Вызванное… похотью? Неужели этот плохой парень находил ее привлекательной, несмотря на все странности?

Кровь в венах Кили вскипела желанием.

А как же его преступление?

Кипение уменьшилось до состояния медленного нагрева.

— Лучше тебе бежать пока можешь, воин.

— А то, что, принцесса?

— Испытаешь страшные муки.

Торин щелкнул языком по зубам. Борется за спокойствие, которое так легко изображал до этого?

— Я предупрежу тебя раз. И только раз. Никогда не угрожай моим друзьям. Сделаешь такое и я убью тебя. Я не буду этого хотеть, и даже возненавижу себя потом, но я это сделаю. Понятно?

О-о, да. Она понимала.

— Ты еще больший защитник, чем я думала.

На какое-то мгновение, Кили ощутила острейшую ревность к его друзьям.

Этот мужчина безудержно любил их всем сердцем. Со смертью Мари… бритва в груди режет меня… в мире не осталось никого, кто стал бы защищать Кили.

Не то, чтобы ей нужна была защита. Я есть, и всегда буду, пороховой бочкой, не имеющая себе равных. Но с радостью приветствую подобный жест.

Торин затряс решетки.

— Я сказал, ты меня поняла?

Такой свирепый…

Кили глубоко вдохнула: мускусный запах его кожи должен был стать долгожданным отдыхом от вечности зловония, но мурашки, что покрыли кожу рук, разозлили ее. Если бы он был любым другим мужчиной, Кили назвала бы реакцию животным влечением.

Но он не был. И если бы Кили обладала слабой волей, она бы поддалась желанию и подошла ближе.

Она бы вспомнила как это чувствовать себя женщиной, а не узницей.

Но Кили являлась Красной Королевой и не обладала слабоволием.

Она напрягла ноги и осталась на месте. Мужчина тревожил ее. Взяла на заметку. И не было причин ухудшать ситуацию, заигрывая с искушением.

Столь прекрасным искушением.

Ничто не остановит ее перед местью за Мари.

— Кили, — позвал он. — Обрати внимание на меня.

Приказы?

— Еще раз скажешь, что мне делать, и я вырву тебе позвоночник через рот.

Торин даже не моргнул.

— Это сложнее чем ты наверное думаешь.

— О-о, я знаю. Для этого нужен опыт — который у меня имеется. В избытке.

Опять, даже не моргнул.

— Высокомерие никого ни красит.

— Я не высокомерна. Я говорю правду. — Успокойся. — Вот как я это понимаю, воин. Однажды я поклялась обижать тех, кто обидел меня, и ни разу не солгала. Особенно себе. — Кили приподняла подбородок, понимая, что является олицетворением упрямой женщины. — Ты, Торин, обидел меня.

Он уныло вздохнул, но глаза его засверкали азартом. Контраст смутил ее.

— Значит, начинаем войну? — спросил он.

Кили ответила холодной улыбкой.

— Мы уже воюем, воин.

— В таком случае, мудро было бы убить тебя прямо сейчас.

— Пожалуйста. Попытайся. — Ему придется открыть ее дверь, так же как он отворил свою… то что она пыталась сделать тысячу раз. Как он сделал то, чего я не смогла?

Торин нахмурился.

— Ты правда думаешь, что такая женщина как ты сможет меня победить?

Женщина, как я? Что это значит?

Капельки гнева прокатились через неё.

— Я убивала мужчин больше и лучше тебя.

— Больше, возможно, но лучше? Сомнительно, учитывая, что нет никого лучше.

Ему определенно шло высокомерие.

— Слышал о Тифоне, предполагаемом отце всех чудовищ? Наполовину дракон, наполовину змей. И все такое. Зевс любит хвастать победой над ним, но именно я разорвала Тифона на тысячи кусочков и засунула под гору. А знаешь почему? Потому, что он нахмурился когда я проходила мимо.

— Скучно, — ответил Торин.

Ее позвоночник напрягся.

— Ты недооцениваешь своего противника. Фатальная ошибка, которую допустили столь многие до тебя. Ты мог бы спросить у них об этом опыте… но все они мертвы.

Торин перевел взгляд с замка на двери на рану на ее руке. Наконец, он произнес:

— Ты оплакиваешь потерю своей подруги. Я сделаю тебе поблажку. В этот раз. Второго раза не будет.

Ах, неужели большой плохой воин думал, что это мило?

— У тебя есть выбор. Остаться в этой реальности либо уйти. Очень скоро наступит день, когда я разрушу всю эту тюрьму. И в момент, когда это сделаю, я приду за тобой. Если останешься, мы завершим наши дела здесь, в этой реальности. Это я тебе обещаю. Если нет, я найду твоих друзей и начну с них.

Торин ударил по решетке.

Темпераментный, вспыльчивый.

По телу Кили прошла дрожь.

— Ты не сможешь меня победить, Кили. Зачем ввязываться в битву?

Не обращая внимания на его фамильярность, она ответила:

— Предлагаю тебе использовать оставшееся время твоей жизни на установку ловушек для меня. — Что бы он не сделал, он проиграет. Но попытки помогут ему почувствовать себя лучше из-за предстоящего поражения. Или нет. Скорей всего нет.

Торин прищурился.

— Очень хорошо. До следующей встречи… ваше величество. — Бросив последний взгляд, что к ее ужасу, заставил Кили задержать дыхание, он покинул подземелье.

Кили работала с дьявольским рвением, вырезая и выколупывая последний серный шрам. Для тебя, Мари.

Она бы уже закончила, если бы постоянно не думала о Торине…

Ненавижу его!

И все же Кили не могла не думать, будут ли его блондинистые локоны такими же мягкими на ощупь как выглядят. Будут ли его нечестивые губы ощущаться твердыми или мягкими. Будет ли обжигать его бронзовая кожа, так хорошо, а сильные мышцы сжиматься каждый раз, когда она к нему прикоснется.

Все ее тело затрепетало. Плохая Кили. Плохая! Но после всех страданий, она заслуживала удовольствия. И действительно, Торин должен ей немного…

Ни в коем случае. Даже не думай об этом.

Торин вечно будет запретным плодом, и не важно насколько отчаянной она стала. Он красив, нельзя отрицать, но Кили должна смотреть на все в перспективе. Взгляните на Гадеса.

На несколько дюймов выше Торина, с силой, которую она никогда не видела в другом.

Черные волосы в вечном сексуальном беспорядке и обещание дикого плотского наслаждения, которое он идеально мог доставить, в полночных глазах.

И все же Гадес с одинаковым успехом мог снять с любовницы и кожу и одежду.

Кили, королева, которая никогда не знала любви, была беспомощна против его привлекательности. Она в него влюбилась. Сильно. Испепеляющий роман расцвел и длился столетиями.

— Ты так могущественна, любимая, — однажды объявил он. — Но эта сила нестабильна. Ты можешь ненароком навредить мне… если мы не наложим на тебя защиту и приглушим худшие из твоих способностей. Только тогда я буду в безопасности от тебя. И я хочу быть в безопасности. Я хочу провести с тобой вечность. Разве ты этого не хочешь?

Она любила его и соглашалась с ним. Ее силы были нестабильны.

Когда эмоции брали над ней верх, случались плохие вещи… в независимости от сезона, погода отвечала соответственно.

Цунами. Ураганы. Полярные вихри. Торнадо. Пожары. Если бы мужчина, за которого она собралась замуж, пострадал из-за нее, Кили захотела бы умереть.

Когда она заметила, что Гадес мог бы обезопасить себя от ее могущества, покрыв серными шрамами себя, и нивелировав ее власть над ним лично, он ответил, что народ его никогда не будет в безопасности, и она не может ожидать, что все под его командованием, пойдут на подобные меры, или могла?

Так обоснованно.

Такой манипулятор.

Гадес, самый яростный воин в истории, мужчина под командой которого, находились сотни демонических армий, и без преувеличения повелитель ада, боялся, что силы Кили станут большими чем его собственные, вот и все. Он просто не мог этого вынести.

Но не шрамы стали худшим из его преступлений. Ослабив ее, Гадес продал девушку Кроносу — за бочку виски.

Существуют две вещи, которые я никогда не забуду. Совершенные против меня преступления… и моё могущество.

И Гадес заплатит сполна. Кили собиралась отрезать его голову и выскрести мозг. Я думаю о внутренностях тыквы на Хэллоуин.

Она обустроит магазинчик на низшем уровне небес позволит каждому, кого Гадес обидел, приходить и использовать его череп как туалет.

К слову: магический.

Кили зашипела, когда заточка пронзила руку насквозь. Шатаясь, она поставила оружие в сторону и подняла только что срезанный кусок заклейменной кожи. Пока кровь стекала на пол, Кили изучала руку на свету. Вернется ли этот последний шрам?

Она ждала, минуты текли одна за другой. Кожа начала срастаться… без шрама! Она… сделала это? Преуспела?

Не может быть…

Кили прижала руку к груди, где беспорядочно стучало сердце. Я снова я? Века работы, наконец-то закончились? Она кое-как поднялась на ноги, ожидая, что внезапный поток силы ударит в нее в любую… секунду… но ничего не произошло.

Так сильно по ней скучаю.

Кили, также, ожидала всепоглощающего чувства триумфа, но… его она тоже не чувствовала. Решительность наполнила ее, не оставляя места ни чему другому. Ей еще столько предстоит сделать. Убить Торина. Убить Кроноса. Убить Гадеса.

Оплакать Мари.

Кили всунула кусок кожи, который только что срезала, в карман того, что осталось от ее платья. Мой трофей. Придется быть осторожной и не прикоснуться к нему, поскольку сера ослабит ее при контакте. Но Кили не могла выбросить его и позволить, чтобы кто-то нашел его и, возможно, использовал против нее.

Кили направилась к решетке своей клетки, каждый шаг увереннее чем предыдущий, а ум более ясный. Она попыталась вытолкнуть чистейший поток энергии — металл мгновенно подался.

Я на самом деле снова стала собой. Головокружительное ожидание заменило решительность, и не сбавляя шага, Кили подняла Уилсона.

— Если бы ты остался со мной, — сказала она ему, — я бы тебя защитила. А так? Забудь об этом. — Сжав кулак, она обратила булыжник в пыль и сосредоточилась на камере Мари. Еще одним потоком силы, она раздвинула решетку.

Клетка была того же размера, что и у Кили, только стены гладкие и не запачканы кровью. В центре находилась насыпь грязи, размером с гроб.

Ее пронзил гнев… и как всегда бывало, из ее пор вырвались разряды молний, потрескивая вокруг. Да! Так! Через секунду, порыв ветра поднял ее с земли: ее кожу начало покалывать, а кровь заиграла в венах, пока Кили порхала в воздухе.

Все подземелье начало сотрясаться, с потолка посыпались пыль и мусор. Слишком быстро, престарелые стены не смогли выдержать такой хаос. Одна за другой, они начали рушиться, сминая решетки на дверях, потом все рухнуло, потолок треснул и упал.

Ни единый кусочек камней или бетона не осмелился задеть Кили.

Спокойно… соберись… не хочу уничтожить всю реальность.

По крайней мере пока.

Глубокий вдох… выдох… Колебания медленно затихли, потом прекратились, пыль постепенно осела. Кили опускалась все ниже и ниже, от темницы вокруг нее не осталось ничего кроме кучи мусора. Она приземлилась на скалу, ветер заиграл с ее волосами.

Закрыв глаза, Кили наслаждалась первым глотком свободы за вечность. Из-за стены облаков выглянуло солнце, лаская ее лицо, не смотря на зимнюю стужу. Великолепно.

Услышав хруст ветки, Кили повернулась, всматриваясь в окружающий лес. Почерневшие деревья, выжженная земля. Запах дыма и пепла.

Добро пожаловать в Реальность Выплаканных Слёз, куда приходит умирать счастье.

Если шел дождь, который не имел отношения к эмоциям Кили, затопляло всю реальность. Она потеряла счет тем разам, когда почти тонула в своей клетке.

Когда-то дом Кроноса, в настоящее время этот мир принадлежал Неназываемым, расе существ настолько кровожадных и подлых, что почти никто не осмеливался произносить их имя.

И все же Неназываемые боятся произносить мое имя.

Кили улыбнулась, понимая, что любой при взгляде на нее решил бы, что она чистое зло. И был бы прав.

Бедный Торин.

Кили сделала все возможное, чтобы он остался здесь, если только не убьет ее, чтобы спасти друзей от ее сумасшествия. А значит, он где-то здесь, ждет.

Предвкушение…

Не нужно горячиться. Это обязанность.

Кровавая, кровавая обязанность.

Начала формироваться идея. Вскоре, Гадес отправит к ней своих миньонов. Каждые несколько недель, они приходили, чтобы проверить и убедиться, что Кили остается узницей. Будет весело наблюдать как они погрызут Торина. Он будет корчится в муках агонии, а миньоны заболеют. Потом, Кили сможет отрубить им всем головы.

Идеальный конец для её многочисленных врагов. Все решено.

Ладно. Уже ничего не поделаешь. Я в нетерпении.

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali1875