Телохранитель для мессии (Трилогия)

Предмет торгов с Империей, то бишь меня, усадили поближе к Мудрейшей. Находиться в такой позе, как и все, мне было непривычно, а главное – неудобно. Поерзав на месте под осуждающими взглядами неранок, я нашла приемлемый для себя компромисс. Мудрейшая покосилась, но ничего не сказала, лишь с кротким вздохом, означающим «простим чейни ее грубость и невежественность, да ниспошлет Богиня нам терпения на этот подвиг», возвела очи к небу.

Положив перед собой обнаженные мечи, шесть дочерей ближнего круга, среди которых, разумеется, были и Первые Старшие сестры Мерчулла и Машэтра, расположились по бокам и чуть впереди Матери Юфимии, готовые в любое мгновение отдать за нее жизни. За матерчатыми стенами на всякий случай стояло еще несколько потенциальных камикадзе рангом пониже. Они же управляли плотом с помощью шестов–весел. Для полного военкомплекта следом за нами шло две лодки с лучницами.

Прибытие имперской делегации выглядело не столь помпезно. Опустив паруса и развернувшись к нам правым бортом, тиланский корабль встал на якорь на приличном расстоянии от стены. С судна спустили шлюпку, куда поместились Император, Верховные маг и священник и еще четыре человека, разглядеть которых я пока не могла, да и не особенно старалась, сосредоточившись на главных действующих лицах.

Видимо, Верховный маг как–то обошел антимагический эффект стены, поскольку шлюпка двигалась без участия весел и паруса. Мягко скользя по волнам, она подошла совсем близко и встала к нам боком. С корабля ее прикрывали лучники и маги.

Разумеется, наш плот тоже не был беззащитным. Но в самую первую очередь нас оберегала стена. Она была практически незаметной – только время от времени воздух в том месте «плыл», как от сильной жары, но приближаться к ней ближе, чем на пару локтей, не рисковала ни одна из сторон.

Дэрриш традиционно был в черном.

– Неран приветствует гостей, что пришли с миром. – Мудрейшая развернула ладонь в благословляющем жесте. – Богиня посылает им свое благословение.

По–моему, она откровенно издевалась над Аксием, у которого при виде такой вопиющей ереси аж борода затряслась.

И это называлось тут дипломатией?!

– Тилан, в нашем лице, благодарит за оказанное благоволение и ожидает, что оно распространится не только на Ее Императорское Величество. – Император говорил ровно, без малейшего намека на издевку, но ехидная улыбочка Верховного мага не давала обмануться.

Акценты были расставлены, и переговоры начались. Правда, говорила в основном Мать Юфимия. Эст Сотворитель парировал, изредка бросая на меня оценивающие взгляды, Аксий к месту и не очень вставлял презрительные реплики, откровенно игнорируя Избранную–предательницу. Ну а Дэрриш? Дэрриш предпочитал пока отмалчиваться…

«Он не должен мне нравиться. Я ничего к нему не чувствую. Абсолютно ничего».

Последние часа полтора я повторяла эту фразу про себя, как заклинание. Хотя нет, это было похоже на молитву.

Мое тело плевать хотело на силу самовнушения: вдоль позвоночника прокатывалась обжигающая волна. Она добегала до кончиков пальцев на ногах и устремлялась вверх, и так по кругу, заставляя мелко вибрировать браслет и предательски пылать щеки. Хорошо еще, что я поддалась на уговоры сестры Метьяны и дала набелить себе лицо.

Надеюсь, Дэрришу мое состояние было не заметно.

«Такое не заметить – это надо постараться! Например, можно в другую сторону смотреть».

Я бросила на супруга быстрый взгляд и тут же, покраснев еще больше, его отвела. Не смотрит он, как же! Да на мне скоро дырки начнут образовываться от пристального внимания Императора.

Радовало одно: судя по румянцу на щеках Дэрриша, благоверному приходилось не легче моего.

«Чему радуешься?» Не одна мучаюсь, а в высокопоставленной компании.

Зато Мать Юфимия была само спокойствие и доброжелательность. Властительнице Острова безумно шел ярко–алый цвет, преобладавший в ее наряде, платье – очень похожем на кимоно, которое было перетянуто на талии широким поясом, жестким от золотого шитья. Манжеты на широких рукавах и ворот ее наряда отделаны горностаем. Темные волосы Мудрейшей были собраны в высокую прическу из кос, уложенных короной и перевитых золотой и алой лентами. Пальцы Юфимии были унизаны рунными кольцами, запястья плотно обхвачены браслетами из перламутра. Но самое незабываемое впечатление, пожалуй, производило ее тщательно набеленное лицо – благожелательная маска, глядя в прорези которой у всех появлялось ощущение, что их оценивает на редкость умный и опасный противник.

Похоже, как раз своей самоуверенностью Мудрейшая доводила тиланское посольство до белого каления.

Для церемонии приветствия меня одели попроще, чем Мать Юфимию, но поярче дочерей ближнего круга в нарядах сдержанных серебристо–синих тонов. Зеленый и золотой в моем облачении навевали на меня не слишком приятные воспоминания – свадебный наряд Ее Величества Императрицы был выдержан в этих же цветах.

«Интересно, это простое совпадение или тщательно подготовленный ход?» Насколько я успела узнать Мать Юфимию за минувшие дни, смело предполагаю второе.

За все время пребывания на Неране мои волосы так и не успели отрасти. Однако надевать на меня церемониальный парик, наподобие тех, что украшали головы дочерей ближнего круга, Мудрейшая строжайше запретила. И теперь моя непокрытая макушка давала возможность убедиться всем заинтересованным лицам, что Императрица если и не самая настоящая, то очень похожа на таковую.

Какую жирную и наглую свинью я подложила Империи своим бегством на Остров, мне стало понятно, когда, закончив с взаимными расшаркиваниями и «прощупыванием почвы», Юфимия перешла к конкретике переговоров.

– Накануне столь радостной встречи я взяла на себя труд начерно накидать наше соглашение, – Мать Острова повелительно качнула головой, и две дочери ближнего круга поднялись со своих мест. При помощи багров женщины ловко и аккуратно передали через стену ларчик. Я прекрасно знала о его содержимом. Вчера при мне Мудрейшая собственноручно уложила туда внушительный рулон бумаги: читать – не перечитать.

Дэрриш кивнул одному из сановников. Тот откинул крышку, достал из ларца свиток и развернул его перед Императором. Разумеется, Эст и Аксий тотчас сунули туда свои длинные носы.

– Что?! – возопил Верховный священник Империи, вчитавшись в содержание бумаги. – Служение Богине в храмах Единого!

Отрывистое императорское «Аксий!» заставило того на время заткнуться.

Император продолжил вдумчивое изучение документа, ничем не выдавая своих чувств по поводу прочитанного.

Соизволив отвлечься от венценосного супруга, я оглядела его свиту. И, словно на нож, наткнулась на пронзительный взгляд.

Боже мой – да хоть бы Единый! – как я могла сразу не приметить в толпе сопровождающих знакомую каштановую с искорками рыжины макушку!

Алестатор рю Дортонер, второй сын графа Бира, удержал мой взгляд. Кривя губы в издевательской улыбке, Лесь едва заметно склонил голову в приветствии.

Когда он научился так улыбаться?!

«Ты лучше спроси, кто его сподвиг научиться». Х–хмарь…

Как же больно видеть на этом красивом лице горько–презрительную усмешку, стыдно смотреть в эти каре–зеленые глаза и понимать, что поселившиеся там вместо открытости, юношеской доверчивости безнадега и цинизм – полностью твоя заслуга.

Я виновато опустила взгляд, который тут же вскинула, услышав обволакивающий голос Императора.

– Прекрасный стиль письма, Мудрейшая Мать. Ваш старотеленский безупречен, а изящество оборотов не может не вызывать восхищения. К нашему прискорбию, содержание этого документа нуждается в серьезной доработке, о чем мы позаботимся уже сегодня.

Юфимия спрятала Око Богини в ладонях. В голосе прибавилось дребезжания:

– Я не тороплю вас с ответом, Дэрриш. Поразмышляйте, обсудите. Но, думается мне, в свете сложившейся ситуации вы найдете наши пожелания вполне приемлемыми. А пока Ее Величество еще погостит в моем доме.

Под тяжелым взглядом Императора Аксий лишь скрипнул зубами, предоставляя слово заклятому оппоненту. Верховный маг, получив одобрительный кивок Дэрриша, взялся держать ответ:

– От имени Его Императорского Величества Дэрриша Всеблагого хотим поблагодарить вас, Мудрейшая Мать, за теплый прием. А сейчас позвольте откланяться, дабы со всем вниманием ознакомиться с любезно представленным вами документом. Уверен, мы в состоянии подготовить для вас столь же заманчивое предложение.

Мать Юфимия улыбнулась и милостиво кивнула.

«Вот и поторговались! – вдруг подумалось мне. – Никто из присутствующих здесь не воспринимает Избранную как личность, как живое существо, способное чувствовать. Для этого мира я всего лишь символ или даже хуже – вещь. Кто купил, кто продал – не суть важно. Мне полагается смириться с чужим решением. Вот демона им хмарного! Что бы там ни говорил Дэрриш, выбор есть всегда. И я выбираю возвращение домой, а они пусть расхлебывают последствия моего решения».

Приступ безбашенного веселья застал меня врасплох. И не только меня, судя по вытянувшимся лицам.

– Разрешите поздравить с окончанием сегодняшнего торжища! – Надеюсь, в моем голосе не слышно истерических нот? – Думаю, мне можно – на правах самого дорогого товара. Приятно, хмарь возьми, когда твоя особа оценивается настолько высоко.

От неудобной позы у меня затекли ноги. Наплевав на этикет, я уселась по–турецки. Все присутствующие окаменели, а Дэрриш первый раз за всю встречу улыбнулся. Широко и заразительно.

– Рад был порадовать мою Императрицу.

Сидящая поблизости Машэтра попыталась призвать меня к порядку, незаметно пихнув рукоятью меча. Пустое! Не помог бы и тяжелый вразумляющий подзатыльник.

– Я не ваша Императрица.

Мне очень хотелось показать супругу язык. Широкая улыбка по–прежнему не сходила с лица Императора.

– Скоро будешь.

– Не будет, – положила конец нашим препирательствам Мудрейшая. – Если Империя не примет наши условия, ничего не будет. И Тилана в том числе.

Мать Юфимия сделала знак опустить занавесь. Это служило сигналом к возвращению на Остров.

Плот аккуратно подошел к причалу. Мудрейшей помогли спуститься и проводили к крытым носилкам. Женщина еле переставляла ноги, точно не сидела на переговорах, а целый день выкорчевывала пни в поле. Я сошла следом. У меня горели уши от той выволочки, что мне устроили дочери ближнего круга. Мать Юфимия участия в развлечении не принимала. Весь путь назад она просидела, уставившись в одну точку и не обращая на происходящее ни малейшего внимания.

Погода испортилась, стоило нам сойти на берег. Ветер тревожно захлопал в матерчатых стенах. Небо нахмурилось, посмурнело, его затянуло тучами. Волны захлестывали причал, мешая неранкам вытаскивать плот на берег. Вскоре припустил противный мелкий дождь, грозя в ближайшее время перейти в муторно–затяжной.

Ко мне подошла Мерчулла, как всегда недовольная жизнью и окружающими.

– Пошли, Мать Юфимия хотела побеседовать с тобой в Обители Мудрости. Позже. Сначала ей надо отдохнуть.

Я вздохнула. Опять говорильня. Слова, слова, слова…

Как мало на самом деле значит то, что мы говорим. Слова как шелуха на зернах – наших поступках. Щелкая жизненные ситуации и проблемы, мы сплевываем фразы, тут же о них забывая. С нами остается вкус свершившихся деяний и чувство насыщения. Или несварения. Тут уж как повезет.

Глава 18

Утро началось просто замечательно. Я проснулась поздно, уютная мягкая постель держала до последнего. Дождь, под шум которого так хорошо спалось, выдохся за ночь. Сейчас в окно с любопытством заглядывало солнце, заливая комнату светом.

– Давай–давай, поднимайся, соня! Нам на аудиенцию к Мудрейшей. – Я выбралась–таки из–под одеяла и сладко потянулась. – Хорошо как!

«Опять разговариваешь сама с собой?» А что такого? Очень даже приятный тактичный собеседник.

В комнате было тепло. Кто–то заботливый не так давно принес горячих углей – они даже не успели остыть. А еще исчезла грязная одежда, которую я вчера грудой свалила в угол, клятвенно пообещав себе разобраться с ней завтра. Взамен мне оставили чистые брюки и рубаху, предусмотрительно развесив их над жаровней.

Неужели Айлон постарался?! Уж наверняка не по собственной инициативе. Но в любом случае спасибо ему или кому–то еще.

Я вытянула правую руку и полюбовалась на результат нашего с Мудрейшей разговора вчера вечером. Кольцо Пути (оно же Ключ, Отворяющий Путь) тускло серело на большом пальце – серебро не мешало бы почистить.

«Выглядит не очень презентабельно. А нас точно не надули?» Точно.

В труде благородного Тэмаса Лейма упоминалось, что согласно скудным описаниям, дошедшим до автора книги спустя шестьдесят лет после исчезновения мага, кольцо было самым обыкновенным на вид: «Из серебра не самого чистого, каменьями драгоценными не отягощено, взамен испещрено знаками мелкими». А еще в книжке была иллюстрация – сплетенные друг с другом руны «адль» и «керр» в их староландрийском варианте (это не я такая умная – на странице сноска с пояснением имелась) – фирменный знак Мастера Высшего уровня Адеуса Ша Корзака.

«Скоро–скоро–скоро! – бухало внутри меня радостное ожидание. – Я возвращаюсь домой, и пусть только кто–нибудь попробует меня остановить. Им же хуже!»

Скинув ночную рубашку, я наскоро умылась и оделась. Нагретая одежда приятно льнула к телу, прибавляя хорошего настроения.

Внизу хлопнула входная дверь. Тотчас спокойствие дома и безмятежность этого прекрасного утра испарились, как не бывало. Сердитые голоса, шум, бряцание, удивленные вскрики. Сердце тревожно екнуло.

Гул возбужденных голосов поднялся на этаж выше и стремительно приближался к моей комнате.

Дверь отъехала в сторону, и в комнату ввалилась толпа народу, возглавляемая Старшей сестрой Машэтрой. Она была полностью одета и при оружии. Позади нее стояли три дюжие девицы из личной охраны Мудрейшей. Им в затылок дышали еще пять смутно мне знакомых неранок. А на галерке ошивался любопытный Айлон. Все обуты, что говорило о крайней спешке, когда не до соблюдения церемоний. Я вжалась в стену – в помещении стало до приступа клаустрофобии тесно.

– Где одежда, в которой ты была вчера? – ледяным голосом спросила Старшая сестра.

Я пожала плечами:

– Не знаю.

Машэтра сжала челюсти. Было заметно, как она всеми силами старается сохранить хладнокровие и не сорваться на крик:

– Спрашиваю во второй раз – учти, третьего не будет. Мне действительно важно знать, Рель: где… твоя… одежда?

Что же случилось?!

– Правда, не знаю. – Мне стало страшно – лучше бы она на меня орала, как, например, та же Мерчулла. – Когда я проснулась, ее уже не было. Есть только эта.

Я подергала рукав своей рубахи.

– А меч? – продолжила допрос Старшая сестра. – Где твой меч?

Мудрейшая осторожно, почти благоговейно достает меч из деревянных ножен. Лезвие ловит солнечные блики, зазеленевшие на зеркале металла.

– Ты знаешь, что это за меч, Рель?

Зачем спрашивать очевидное.

– Это мой меч. – Горько. – Был…

Мать Юфимия усмехается, со стуком загоняя лезвие обратно в ножны.

– Марита была сумасшедшей девчонкой. Совсем как ты.

Она передает оружие Мерчулле. Та с почтительным поклоном принимает ношу. Четыре церимониальных шажка влево, и Неотразимая вольготно устраивается на вбитых в стену брусках, покрытых лаком.

– Да я просто легенда, – бурчу я.

Женщина делает вид, что не замечает моей иронии. Темно–зеленые глаза смотрят на меня, но видят дела давно минувших дней.

– Так легендами становятся не от счастливой жизни. А какое счастье без утаны? Утаны, отвергнутой не из–за собственной гордыни, а любви к мужчине. Поиск ревнив, не прощает измены и не дает второго шанса, отбирая самое ценное, что даровала нам Богиня, – цельность. А в итоге не жизнь – вот какое существование ждет дочь Нерана без ее утаны. Однако находятся упрямицы, готовые рискнуть душой, чтобы найти себя.

Взгляд Мудрейшей проясняется.

– Разве ты не из таких, Рель?

Увы, мне нечего возразить. Однако похвалиться тоже нечем.

Могла бы и не бить по живому. Подруга принадлежала этому миру, поэтому я решила оставить ее на Неране. С каким трудом мне далось это решение! А пакостное чувство, что я предала лучшего друга, не оставляло меня до сих пор.

– Неотразимая у Мудрейшей! Я же при вас ее отдавала! Машэтра, что за дурацкие вопросы?!

Женщина не удостоила меня ответом. Выходя из комнаты, она бросила одной из телохранительниц:

– Чейни – вниз, здесь все обыскать. И вокруг дома тоже.

Через полчаса перед Старшей сестрой лежала груда тряпок в бурых пятнах, в которой с трудом можно было узнать мое вчерашнее зеленое с золотом одеяние. Машэтра вопросительно взглянула на девушку, что его принесла.

– Нашли в сумке чейни. – Комментарий от неранки из личной охраны Матери Юфимии был краток.

Машэтра поднялась с низкого диванчика.

– Вяжите ее и тащите в Обитель.

Приказы Старшей сестры не обсуждались. Находясь в шоке от всего происходящего, я не особо отбивалась. В чувство меня привела боль. Руки заломили за спину, а крепкая веревка болезненно впилась в кожу запястий.

– Подождите! – крикнула я, упираясь в дверях. – В чем меня обвиняют? Я должна знать!

Поколебавшись, женщина все же ответила:

– В убийстве.

Что за глупость?! Я начала брыкаться сильнее.

– Бред какой–то! Дикий! Развяжите меня, Машэтра. Я сама с радостью пойду в Обитель. Мать Юфимия все разъяснит. Мне незачем убивать на Неране кого бы то ни было!

Машэтра отвернулась.

– Этим утром Мать Юфимию нашли мертвой, – безучастно сказала женщина. – Ей отсекли голову. Это сделали твоим мечом, Рель.

Окна тронной залы наспех занавесили белыми траурными полотнищами, опустевший трон накрыли отрезом выбеленного шелка. Подле него на ковриках из белого меха сидели шесть женщин. Самой старшей из них было уже хорошо за шестьдесят. Прочие находились в расплывчатом возрастном промежутке от тридцати до сорока.

Собрание дочерей ближнего круга было в самом разгаре. Никаких помпезных нарядов, сложных церемоний и прочей шелухи, рассчитанной на стороннего наблюдателя. Просто полдюжины усталых женщин собрались разобраться с возникшей проблемой, с которой не справиться в одиночку. А еще они намеревались определить мою дальнейшую судьбу, точнее, свести к минимуму продолжительность жизни.

Полтора часа назад на все расспросы я как заведенная твердила, что невиновна. Кричала, плакала, да все без толку. Разумеется, если не считать за результат два удара в живот и несколько пощечин. Теперь я сидела на полу, тупо глядя перед собой и с безразличием слушая, что обо мне говорят.

Каждая из шести присутствующих здесь женщин время от времени поглядывала на опустевший трон, возможно мысленно желая оказаться на нем. В теории на высший титул могла претендовать любая жительница Острова, однако лишь Первые дочери всерьез рассчитывали его получить.

А пока они, как обычно, сцепились друг с другом.

Мерчулла была не в себе. Лицо побагровело и приобрело оттенок вареной свеклы.

– Казнить убивицу! Немедленно!! – орала она, брызгая слюной во все стороны. – Ибо такое нельзя оставить безнаказанным!

Машэтра поморщилась и демонстративно поковырялась пальцем в ухе. На Острове уже лет десять как ходила присказка «как Машэтра с Мерчуллой» – аналог выражения про «кошку и собаку». Стравливать Первых сестер между собой было одним из любимых развлечений Матери Юфимии. Пусть земля ей будет пухом. Или костер – высоким?

Почивших Матерей, в отличие от простых неранок, сжигали. Считалось, что так освобожденный дух сразу вознесется к Богине.

– Думается мне, что Мудрейшая Мать желала бы видеть не убийство, но справедливое возмездие.

А мне подумалось в тот момент, что заступничество Машэтры – не что иное, как еще один способ позлить соперницу в борьбе за титул. Обольщаться не стоило. Если это прибавит ей популярности и поможет в битве за власть, Старшая сестра меня четвертует, а потом поглумится над трупом. Но пока за мою казнь ратовала Мерчулла, ее соперница будет драться зубами и когтями, отстаивая праведный суд и гуманность.

– Это и будет заслуженная кара!

Машэтра поднялась с коврика и прошлась по зале.

– Вина чейни еще не доказана, – заметила она, останавливаясь возле меня. – Не стоит принимать поспешных решений.

– Машэтра, ты ее защищаешь?! – Мерчуллу подбросило на месте.

– Не ее. Нас. – Женщина слегка повысила голос. – Эта чейни ценна для Империи, а значит, и для Нерана. Мы еще вполне можем поторговаться. На благо себе, Острова и Богини.

Зря она это сказала. Другую Первую дочь, как говорится, понесло.

– Защищаешь убийцу Мудрейшей! Уж не по твоей ли указке она…

– Старшая сестра, – холодно оборвала ее Машэтра, – если хотите вызвать меня на суд Богини, делайте это по правилам, как подобает дочери ближнего круга, а не провоцируйте, подобно сопливой атнице.

Побагровевшая соперница потянулась за мечом. Но драке не дали разгореться.

– Уймитесь, сестры, – прикрикнула на них Мериит, по виду самая старшая из дочерей ближнего круга. Ее короткие волосы были совсем седыми, а кожа на лице покрылась глубокими морщинами. – Нашли время и место, упаси Богиня.

Старшие сестры уселись обратно на коврики, бросая друг на дружку не слишком дружелюбные взгляды.

– По мне, так все ясно, – хлопнула себя по колену маленькая светловолосая женщина – я не помнила, как ее зовут. – И я полностью согласна с Мерчуллой, надо побыстрее разобраться с этим делом. Око должно избрать новую хозяйку, а убийца – принесена в жертву на погребальном костре во славу Богини. Без ее помощи мы беззащитны, точно новорожденный тэнга без матери.

– Да, Меолна, и я соглашусь, что нам необходимо наказать убийцу, – подала голос доселе молчавшая сестра. – Но слишком тут все очевидно. Слишком…

Я подняла голову и с плохо скрываемой надеждой посмотрела на говорившую. Высокая, сухопарая, нос с горбинкой. Угольно–черные глаза, брови и волосы. Возраст – куда ближе к сорока, чем к тридцати.

– Посмотрите, сестры, нас точно тыкают носом, – продолжила она. – Вот меч чейни, вот одежда чейни, а вот сама чейни. Казните ее, и будет вам, дочери, благодать Богини. Не знаю, как другим, а мне не нравится, когда меня вслепую используют!

– Меня никто не использует, – процедила Мерчулла. – Ибо я знаю истину. А она такова: эта чейни – подосланная Империей убийца.

Ой, насмешила! Весь этот всеимперский переполох с Избранной был затеян исключительно для того, чтобы пришить самодержицу небольшого островка где–то на задворках Тилана.

Я не смогла сдержаться и захохотала. Смех был таким сильным, что меня повалило на пол, а на глазах выступили слезы. Машэтра подошла ко мне и потрясла за плечо.

– Рель, успокойся! – приказала Старшая сестра.

В ответ на это мой смех стал только громче, надрывнее. Не помогли даже пара пощечин. Я задыхалась, захлебывалась, но продолжала хохотать.

Позвали неранок, стоящих на карауле по ту сторону закрытых дверей.

– Выведите ее и заприте в комнате для просветления, – распорядилась Машэтра. – Нечего чейни делать на собрании дочерей ближнего круга.

Со словами «как прикажет Старшая сестра» девушки волоком потащили все еще хохочущую меня из зала.

Истерика давно прекратилась. Даже последующая за ней икота стихла. Я тихо лежала на топчане, поджав ноги и обхватив себя за колени. От нечего делать считала выщербины на бревнах. Одна, две, пять, одиннадцать. Дошла до ста – надоело.

Я встала и принялась нервно вымерять помещение шагами.

К слову, комната для просветления оказалась обыкновенным карцером. В помещении из мебели – деревянный топчан, в роли параши – низкая кадушка. Почти у самого потолка прорубили крохотное окошко, благодаря которому в комнату проникало хотя бы некоторое количество света.

Дельная мысль все никак не желала посещать мою гудящую голову, а холод, что разлегся на земляном полу, хватал меня за босые пятки при каждом шаге. Посему я опять забралась с ногами на топчан.

А умирать–то страшно… Я даже не представляла себе, насколько это страшно…

«Веселого здесь мало, это точно». Одно дело преставиться в запале боя, и совсем другое дожидаться казни на рассвете, перебирая события собственной жизни, как четки. Друг за другом нанизаны на леску существования яркая синяя бусина первой безответной влюбленности, облупившийся серый кругляш похорон Бабули, искристо–хрустальная – Ночь Выбора оружия, муарово–зеленая – дня свадьбы, багровая – первого боя, янтарная с прожилками – встреча с подругами в ночном лесу…

«Обозреть всю жизнь успеешь за мгновение до… Лучше подумать о чем–то более полезном, не находишь?» Точно, так не пойдет. Если чего–нибудь срочно не придумать, завтра меня уже не станет.

Я покосилась на тусклую полоску серебра у себя на большом пальце.

Как обидно! Мне ведь почти удалось вернуться! Почти. Надо только подумать, выход обязательно найдется. Пытаясь согреться, я обхватила себя за плечи. Пальцы нащупали под рукавом твердость браслета.

А что, если… Не успев даже додумать эту мысль до конца, я полезла под рубаху. Щелкнула скрытая застежка и… Ничего не произошло.

Как–то, во времена моего обучения в Ордене, Валента затеяла шуточный бой между алониями. Разделила наш отряд пополам – одна половина получила луки, другая – деревянные мечи. Я даже не успела выхватить оружие из ножен, как меня «убили».

И вот теперь я чувствовала себя неуютно, точно лучник без кольчуги перед атакой противника, не знаешь, с какого бока стрела вонзится.

Вздохнули… Раз, другой… Ничего.

Я разочарованно плюнула и бухнулась обратно на протестующе скрипящие от такого произвола доски. Здесь–то меня и накрыло.

* * *

Императорский шатер был наглухо задраен, а сам Дэрриш, по обыкновению, лежал на полу и буравил взглядом матерчатый потолок. Наверное, это помогало Императору сосредоточиться. Или, кто знает, наоборот – расслабиться, отрешиться.

Я быстренько осмотрелась в поисках посторонних, попутно отмечая, что сегодня моя персона, против обыкновения, не при полном параде, а все в тех же тряпках, в каких меня бросили в темницу. Босая, рубаха порвана, штаны в каких–то бурых пятнах, отросшие волосы собраны в простецкий хвост, а под ногтями грязь.

«Не принцесса! Чисто королевна!» Попросила бы, без издевательств!

Как обычно, при моем появлении Император поднялся. Потянулся, точно большой разлежавшийся кот. Я уже даже не удивилась – почти привычная картина нашей бурной семейной жизни.

– Привет, – первым поздоровался Дэрриш, опять же отдавая дань традиции наших встреч.

– Привет, – ответила любезностью я. И, удивив себя, тихо поинтересовалась: – Как оно?

– Бывало лучше. – Привычным жестом он взвесил в ладони кругляш императорского знака. – А у тебя?

– Тоже не блестяще. – Неопределенное пожатие плеч и отведенный в сторону взгляд. – Завтра вот казнить собираются.

– Сурово, – после недолгого молчания заметил Император. – А что тебе вменяют?

Я усмехнулась и вновь пожала плечами.

– Как обычно, отличилась по полной программе. Предъявлены обвинения в государственной измене и попытке выкрасть особо ценное казенное имущество.

Он небрежно оперся об осевой столб шатра.

– Учудила.

– А на сладкое – кто бы подумал! – убийство Мудрейшей.

Из глаз Дэрриша исчезла плясавшая там смешинка.

– Мать Юфимия мертва?

– Ага. Это не я.

Дэрриш улыбнулся:

– Я догадался.

Х–хмарь!

Ну вот почему, почему я каждый раз в его присутствии чувствую себя такой дурой?! А иногда еще и идиоткой – для разнообразия!

«Может, потому, что ведешь себя соответственно?» Помолчал бы, без тебя тошно!

– И кто теперь Мудрейшая Мать? – после недолгого молчания поинтересовался Император. – Первая сестра Машэтра?

– Скорее всего, она, хотя Мерчулла тоже не оставляет надежд. Выборы назначили на утро. Новая Мать вынесет окончательный приговор, и меня сожгут на погребальном костре Юфимии. И знаешь что?

– Что?

– Видел бы ты тот костер! – задумчиво протянула я. – Хорошо, что Мудрейшие мрут раз в лет двести, а то бы на Острове совсем деревьев не осталось. Сама я, правда, погребальный костер еще не видела – только слышала, как охранницы переговаривались, что…

Императора сложило пополам. Он хохотал как полоумный. Мне даже как–то обидно стало – человека, да что там, родную супругу завтра казнят, а ему смешно!

Почему все вечно потешаются над моими словами – сначала Кирина, потом Машэтра, а теперь вот этот.

«Какая–то нехорошая закономерность вытанцовывается, не находишь?» Да уж…

– Прости. Просто ты такая забавная, – извинился он, не перестав меж тем хохотать. И неожиданно серьезно добавил: – И еще красивая. Очень красивая.

Ну начинается!

Предназначение, продолжение рода, Мессия, все дела…

– Ой, ну прям… – Под пристальным взглядом синих глаз Императора я осторожно попятилась. – Самая обыкновенная. И я сегодня даже не при параде…

Муж даже не сделал попытки перекрыть мне пути к отступлению, все так же хладнокровно подпирая осевой столб. Я продолжала тихонечко пятиться, не в силах отвести взгляд от Дэрриша, и пыталась не думать о том, как мне, до покалывания в подушечках пальцев, хочется прикоснуться к красивому лицу Императора.

– Ты же знаешь, что я говорю правду. – Он скрестил руки на груди. – От кого бежишь, Лия? Что–то мне подсказывает, что не от меня. Я – только намалеванное тобой же пугало, отговорка, позволяющая находить причины и бежать все дальше и дальше. От себя самой?

А ведь он был прав. Абсолютно и безоговорочно.

Я устало села на пол и уткнулась подбородком в подтянутые колени.

– От себя не убежать, – глухо пробормотала я.

– Определенно. – Тут Дэрриш меня снова удивил – он не стал читать нотации, а просто свернул тему. – Ладно, оставим это. Ты же не за проповедью сюда пришла, а за помощью, не так ли?

Молчаливый кивок.

– Обещаешь не чудить?

Я хотела опять кивнуть, но передумала:

– Обещаю.

– Эй, Эст, хватит прятаться за порогом. – Император чуть повернул голову к выходу, стараясь на всякий случай не терять меня из виду. – Императрица обещала вести себя пристойно.

– Ну даже и не знаю, заходить или как, – фальцетом откликнулся Верховный маг Империи, откидывая полог и заглядывая внутрь. – А вдруг она на меня все же накинется и сделает что–нибудь… хм… неприличное. Как я, опороченный, потом буду в глаза Аксию смотреть!

Против воли я захихикала, а потом и вовсе расхохоталась в голос, повалившись на ковер. Такой яркой была представившаяся мне картинка: путающийся в длинной мантии и страстно прижимающий к груди портретик Верховного священника Эст Сотворитель, бегающий от меня вокруг осевого столба.

– Вижу, у нас есть–таки надежда на конструктивный диалог, – сказал Эст уже нормальным голосом, плотно прикрывая за собой полог в шатер. – Только будет он, к сожалению, совсем не коротким. Ваши Императорские Величества, разрешите присесть старому немощному магу? Настоялся я что–то уже за порогом.

Император рассмеялся:

– Разрешаем. – Он кивнул на единственное кресло.

– Ой, ну как же я буду сидеть, когда мой Император стоит! – наигранно засокрушался Верховный маг.

– Садись, – стальным тоном приказал Дэрриш. – Лицедействовать будешь в другой раз. Сейчас на это нет времени.

– Знаю, подслушивал, – невозмутимо сознался маг, довольный усаживаясь в кресло. – Наконец у кого–то хватило сил прикончить старую стерву. То есть я хотел, разумеется, сказать, все под Единым ходим.

– Эст. – Предупреждающие металлические нотки в голосе Императора зазвучали громче.

Верховный маг похлопал ладонью по подлокотнику.

– Простите старика, мой Император, привычка.

Маг повернулся ко мне и попросил:

– Ваше Величество, будьте добры, расскажите поподробнее о случившемся.

– Буду. Если пообещаете не называть меня «Ваше Величество». Иначе буду злющая, как голодный волкодлак, и никакого диалога у нас не получится.

Дэрриш нахмурился:

– Лия, сейчас не тот момент, чтобы спорить и ставить условия.

– Вот именно.

– По–моему, Дэш, она тебя сделала. – Эст поймал недовольный взгляд Императора и развел руками. – Понял, молчу и слушаю… Императрицу.

– Дэш, а по–моему, кое–кто сделал нас обоих, – мрачно заметила я.

– Этот может.

Мы обменялись понимающими взглядами.

– Дети, не отвлекайтесь. До утра не так уж много времени. Итак, что же произошло на Острове после нашего отплытия?

А ведь действительно, что же такого произошло в тот вечер?

…Сумрачный коридор Обители. Две до невозможности серьезные неранки бдят у раздвижных дверей.

– Не утомляй Мудрейшую пререканиями, – наказывает мне Мерчулла, прежде чем впустить в покои Матери Юфимии.

Три настенные лампы дают приятный мягкий свет. В комнате не просто тепло – жарко. Однако Мудрейшая кутается в меховую накидку – ее знобит. Прикрыв глаза, она полулежит в глубоком кресле. Даже при слабом освещении заметно, что кожа женщины желтовато–серая, щеки впали, а под глазами залегли тени. Сегодняшний день состарил ее лет на двадцать.

– Садись, Рель, я сейчас, – говорит Мать Юфимия, не дрогнув ресницами. – Может быть, хочешь чаю?

Других кресел тут нет, как и стульев. Поэтому усаживаюсь просто на меховой коврику ног Мудрейшей.

– Нет, благодарю. – Пока мы с Мерчуллой ждали аудиенции, в меня уже влили пару чайников этого целебного напитка.

– Хорошо. – Голос Матери что наждак по дереву – сухой, жесткий, невыразительный. – Не хочу утруждать Младших дочерей – они и так со мной побегали нынче.

Я с любопытством оглядываюсь. Как–никак личные покои Мудрейшей – интересно же! Сказать честно, интерьер роскошным не назовешь. Только кровать выбивается из общего изящно–простого стиля. Слишком уж она… тиланская – с тяжелым балдахином, пуховой периной и кучей подушек.

Мы молчим некоторое время. Мать Юфимия наконец открывает глаза. Взгляд у нее отнюдь не сонный или затуманенный. Женщина протягивает руку к неподалеку стоящему сундуку и откидывает у него крышку. Извлеченный оттуда футляр Мудрейшая отдает мне.

– Ты выполнила свою часть сделки, – слабо улыбается она, – сейчас я выполняю свою. Открывай.

Я открываю пузатую коробочку. Внутри лежит кольцо. Из серебра, простенькое, поверхность изрыта мелкими рунами. По виду оно точно такое, как его описывал благородный Тэмас в своей книге. Даже клеймо мага на месте – выгравировано на внутренней стороне.

– Вы отдаете его мне? Сейчас?!

– Да.

– И не боитесь?

– Нет.

– Но… почему?! – Меня распирает от удивления, слов выразить ошалевшие мысли не хватает. – Я ведь могу… просто… раз, и… все. А вы останетесь ни с чем.

– Не можешь.

– Разве?

Я вытаскиваю кольцо и надеваю его на большой палец – единственный, с которого оно не сваливается. И всеми силами пытаюсь обратиться к артефакту.

«Домой! – приказываю я. – Верни меня домой! Сейчас же!»

Кольцо мертво. Просто кусок давно не чищенного серебра.

– Вот видишь, – усмехается Мудрейшая Мать. – Мне не о чем беспокоиться.

От обиды у меня выступают слезы.

– Вы меня обманули!

Мать Юфимия устало прикрывает глаза.

– Ничуть. Кольцо подлинное. Если тебе нужны будут доказательства, в архиве сохранились дневники Корзака. Можешь изучить – там есть подробное описание и наброски.

Я предательски шмыгаю носом.

– Благодарю, я знаю, как выглядит Ключ! Но возможно, в моих руках всего лишь дубликат, изготовленный по только что упомянутым дневникам, дабы обдурить некую чересчур доверчивую Избранную?

– Не так уж ты и доверчива. – Она пристально смотрит мне в глаза.

Отвечаю ей тем же:

– Жизнь не способствовала.

Мудрейшая вздыхает и говорит совершенно серьезно:

– Кольцо не работает в пределах Острова. Как и все, что сделано тиланскими магами, впрочем. Этот придурковатый Корзак потрясал связкой амулетов, угрожая разнести тут все к хмари. Я не желала ему смерти, но дочери ближнего круга слегка… переволновались.

– Если они были такими, как Мерчулла, вполне себе представляю эту картину.

Женщина пытается улыбнуться, но тут же сдавливает виски пальцами.

– Богиня! Как же голова трещит!

Я сочувственно и понимающе киваю.

– У меня перерасход Силы обычно тошнотой и головокружением проявляется. Мигрень, наверное, похуже будет.

В первый раз за день Мать Юфимия смотрит на меня с удивленным интересом.

– Ну раз так, сама должна понять, как воспользоваться Ключом. У тебя будет несколько мгновений при передаче – должно хватить. А сейчас иди, мне что–то становится хуже, завтра договорим… И скажи Мерч, чтобы меня сегодня больше уже не беспокоили…

Вползшая в императорский шатер тишина задержалась тут надолго. Я устала говорить. Эст, потирая подбородок, напряженно что–то обдумывал. А Дэрриш просто молчал, поглядывая на меня с непонятным выражением во взгляде.

– Выходит, Ключ теперь у вас, моя Императрица? – нарушил тишину первым Верховный маг.

– Выходит, что так. – Я кивнула.

– И кольцо не работает?

– Верно. – Под пристальным взором Дэрриша я начала опять краснеть.

– Нет, неверно. – Сияющий довольный Эст поднялся на ноги. Взъерошил пятерней и так не сильно причесанные волосы. – Оно работает. И еще как!

Мы с Дэрришем переглянулись и уставились на Верховного мага, как два упертых животных на новую хозяйственную постройку.

Император шагнул к мужчине и тяжело положил ладонь ему на плечо.

– Эст, давай только без неясностей, которые так любят гильдейские! – Супруг пытливо посмотрел ему в глаза. – Ты что–то придумал?

Маг чуть растерянно потер переносицу.

– Да тут все предельно ясно! И очень просто. Если, конечно, Ее Императорское Величество согласится нам помочь.

Мужчины вопросительно посмотрели на меня.

– Я согласна. – Попробуйте отказаться, когда на кону стоит ваша жизнь.

– Тогда попрошу на выход.

Эст Сотворитель откинул полог шатра, приглашая нас с супругом прогуляться в ночь. И пришлось идти. Что делать – жить очень хотелось.

Глава 19

Разбудили меня еще до рассвета. Не дав ни умыться, ни переодеться, вывели на морозный воздух. Единственное, тюремщицы выдали мне обувь. Но скорее не по доброте душевной, а из опасения, что босой я до места назначения не доберусь, и придется меня тащить на себе.

Предрассветную темень разгоняли зажженные факелы. От озерца поднимался белесый пар. За воротами Обители уже собралась целая толпа. Жители Нерана надели свои лучшие одежды, дабы достойно проводить Мудрейшую к Богине. Женщины скрыли волосы под белыми траурными платками. Мужчин было на порядок меньше. Они топтались в последних рядах – в глаза бросались их обнаженные головы. Были еще и дети, точнее, девочки. Они стояли как бы отдельной от взрослых группкой, жались друг к другу. Только одну малышку лет трех несла на руках помощница Машэтры. Неподалеку от нее стояли Миган и Мальена.

И все эти люди ждали только нашего появления. С неожиданным облегчением я про себя отметила, что руки большинства присутствующих заняты отнюдь не камнями. Каждый нес с собой подношение покойной Мудрейшей – шкатулку, браслет, расшитый платок, кинжал, ожерелье и много чего еще, видимо, весьма дорогого сердцу жертвователя.

Вчера, когда меня тащили из дома Машэтры, мне на мгновение показалось, что в толпе, собравшейся у Обители, мелькнула длинноносая физиономия Верьяна Илиша. И сегодня, несмотря на здравый смысл, я всматривалась в лица мужчин, глупо надеясь увидеть среди них одно, до боли знакомое. Но быстро сдалась. Нечего тешить себя пустыми надеждами – никто не придет на помощь, не защитит и не спасет…

Мой взгляд выхватил из толпы хмурое лицо Мэделены.

«Что ж ты, паскуда, наделала?» – можно было прочесть в ее глазах.

Мне захотелось в который раз крикнуть о своей невиновности. Но толку…

На свой счет я ожидала ругательств, проклятий, рыданий, хулительных выкриков, но к месту вознесения (по совместительству моему эшафоту) процессия двинулась в полном молчании. Тем самым жители Нерана приносили Богине самую большую жертву – отказывали себе в праве выместить на убийце свои гнев и боль.

Мы медленно спускались с возвышенности к морю по широкой, хорошо утоптанной тропе. Подобно пятнисто–огненной змее процессия ползла по склону, потрескивая чешуей горящих факелов. Порывистый промозглый ветер с моря обжигал щеки, зато отгонял едкий дым, от которого слезились глаза.

Край небосвода неспешно выцветал. Факелы гасли один за другим – над морем поднималось кровавое солнце.

«Его заката мне уже не увидеть», – с щемящим чувством осознала я.

«Не рано ли ты сдалась?» А у меня разве есть выбор?

«Разве нет?» Нет. Магия мне изменила, воинское умение было не настолько великим, чтобы справиться с целой толпой. Амулетов и тех в запасе не осталось. Если даже Дэрриш не смог помочь, надеяться уже не на что.

Ночные эксперименты Верховного мага окончились неудачей. Барьер поддавался только Императору, оставляя не у дел его многочисленную охрану, включающую носителей обоих Даров. Понятное дело, вся эта честная компания вцепилась в своего повелителя, как Верьян Илиш за набитый тиланами кошель.

– Все, пожалуй, мне достаточно. – Эст одной рукой смахнул со лба испарину, второй же вцепившись в борт лодки, покачивающейся на волнах неподалеку от стены. – Давайте лучше попробуем…

Что именно хотел попробовать неугомонный маг и чего ему было достаточно, я так и не узнала. Стоило лодке пройти сквозь стену, как меня втянуло обратно в собственное, скрюченное на голых досках, тело. Его тормошили и всячески приводили в чувство.

«Так, может, стоит последовать первому правилу успешных домохозяек?» Это какому?!

«На мужа надейся и сама клювом не щелкай». Ну поязви напоследок, поязви…

К тому моменту, как мы добрались до места вознесения, окончательно рассвело. Второе утро подряд выдалось ясным и погожим. Наверно, именно таким должно быть утро собственной смерти. Я пыталась насладиться каждым мгновением, пока меня вели к месту прощания с Матерью Юфимией. Это притом, что идти было не слишком удобно. Руки мне жестко зафиксировали, заломив за спину, а ширину шага ограничивала связавшая щиколотки веревка.

Вывернув из пролеска, тропа спустилась со склона. У его подножия дорога вывела нас на ровное место. Большая, специально расчищенная площадка заканчивалась крутым обрывом. Ближе к нему, чем к центру этой каменной ладони, были возведены четыре каменных столба. На них установили паланкин Мудрейшей. Туда полууложили–полуусадили закутанное в белоснежное покрывало тело. Задернутые полупрозрачные занавеси колыхались, создавая обманчивое впечатление, что внутри сидит живой человек.

Около столбов была навалена огромная куча дров, судя по запаху еще и чем–то политая – для горючести. Вокруг будущего погребального костра неподвижно, с обнаженными мечами стояли шесть женщин – точно вершины симметричной гексаграммы. К столбам был оставлен узкий проход: мне сразу стало ясно для чего. На них многозначительно висели кандалы. Но пока меня всего лишь поставили на колени между двумя конвоиршами. Стоять так было бесовски неудобно, но все же лучше, чем висеть на столбах, закованной в кандалы.

Площадка едва вместила всех желающих проститься с Мудрейшей. От обилия одинаковых «белоплаточных» голов рябило в глазах. Шесть дочерей ближнего круга, хранившие в эту ночь покой Матери, отмерли, сошли со своих мест и выстроились в линию лицом к солнцу.

Мерчулла вспрыгнула на сооруженный перед кострищем помост. Парадное облачение на ее маленькой коренастой фигурке, без всякого намека на женственность, смотрелось до смешного нелепо. К тому же расшитый экзотическими птицами алый шелк совершенно не вязался с грубыми солдатскими сапогами. Видимо, цвета Мудрейшей был призваны показать собравшимся, кто тут главный претендент на освободившуюся должность.

Машэтра выглядела куда более уместно в своем темно–синем наряде. Она величественно и неторопливо взошла на помост и встала чуть позади соперницы. За ней последовали и остальные дочери ближнего круга, двое из которых несли тяжелый сундучок, а двое других – треногу–подставку для него.

– Возлюбленные дети Богини! – зычно начала Старшая сестра Мерчулла, не дожидаясь, пока сестры закончат установку ларца. – Великая утрата постигла Неран! Горе и печаль вступили на наш берег посредством подлой чейни.

Указующий перст ткнулся в мою сторону, ведя за собой взгляды присутствующих. Я поймала на себе один из них. Он принадлежал девочке, что вместе с двумя другими юными неранками нашла нас с Эоной на берегу. Глаза Мирты расширились, встретившись с моими. Но очень быстро ее взор тоже стал пустым и чужим.

– Мы оказались слишком беззаботны и доверчивы, не услышали поступь беды. И вот он, результат нашей беспечности.

Перст сместился по направлению к столбам. Скорбящие послушно посмотрели на замотанное в покрывало тело. Пухленькая девочка лет восьми начала было плакать, но ее одернула старшая подруга. Толпа продолжала хранить скорбное молчание. В отличие от Мерчуллы.

– Наша Мать, наша Мудрейшая Мать… Она была коварно убита позапрошлой ночью. Обессиленная противостоянием с коварными тиланцами, она не смогла призвать всю мощь Богини, дабы отразить смертельный удар меча. Тем паче меча с душой…

– Лия, – шепнули мне прямо в ухо, отвлекая от происходящего на помосте.

От неожиданности я дернулась, узнавая говорившего, и громко выдохнула:

– Дэрриш!

Охранницы с подозрением покосились в мою сторону.

– Тише! – Шепот стал рассерженным. – Ты нас выдашь.

Я повесила голову, делая вид, что сломлена волной обвинений Старшей сестры.

– Неужели Эсту удалось?!

– Нет. – Вздох сожаления.

– Тогда как я могу тебя слышать?

– Иланы.

– Но стена…

Небольшая заминка.

– Больше не помеха.

– Это значит, что…

– Я здесь, неподалеку.

У меня потемнело в глазах.

Недоумок! А еще Император! Что исправит его присутствие здесь? А на моей совести будет еще одна смерть. И какая! Представляю, как меня сейчас костерят Эст и Аксий, если, конечно, еще не передрались между собой.

– Направленные на меня мысли я прекрасно слышу, – холодно уточнил Дэрриш. – Особенно такие громкие.

Х–хмарь! Он же пытается меня спасти!

– Извини, – буркнула я. – А почему мысленно тогда не общаемся?

– Мы же с тобой не телепаты. Просто Иланы делают нас ближе.

Я фыркнула:

– Да уж, настоящая семейная близость.

Одна из охранниц ткнула меня древком копья:

– Ты чего там бормочешь?

Враждебный взгляд из–под упавшей на глаза челки.

– Молюсь. А что, нельзя?

– Единому? – спросила она уничижительно.

– А хоть бы. Вам–то какое дело? – Я намеренно дерзила. – Или если я Богиню помяну, меня сразу помилуют?

Девушка презрительно отвернулась.

– Лия, – опять позвал меня Дэрриш, – не отвлекайся. Если будешь делать, как я говорю, у нас есть шанс выжить. Невеликий, но все–таки…

Вот это уже интересно.

– Слушаю и повинуюсь.

– Лия, я серьезно.

– Как ни странно, я тоже. Говори, что нужно делать.

Дэрриш выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить:

– Ты должна завладеть Оком Богини.

– Что?! – возопила я, позабыв про всякую конспирацию. – Да ты с ума сошел!

Стихли даже разглагольствования Мерчуллы. Все как один уставились на меня. Пришлось выкручиваться. Как в переносном, так и буквальном смыслах.

– За что ты оставил меня, Отец Единый?! – Чуть лоб себе не отбила, падая ниц. – За что послал дочери верной своей муки сии? Неужто разум помутился мой!

– Переигрываешь, – долетел иронический шепот Дэрриша.

А то сама не знаю!

Я еще разок истово ткнулась лбом в землю и затихла.

Мерчулла вернулась к речи, скорректировав ее с учетом моего представления.

– Так какого волкодлака нам понадобилось Око?

– Его необходимо уничтожить. Стена рухнет, и тогда Эст сможет хоть что–нибудь предпринять.

Гениальный план. Просто гениальный!

– Спасибо.

– Это был сарказм.

– А это была ирония.

Вдохнули–выдохнули.

– Хорошо. Как мне это провернуть?

Дэрриш явно затруднился с ответом.

– Я постараюсь устроить небольшой переполох, а ты воспользуешься моментом.

Интересно.

Я оглянулась, пытаясь определиться с тем, как и чем тут можно воспользоваться со связанными руками и ногами. Выходило, ничем.

– Может, попробуем наоборот? Я чудю, а ты вовсю пользуешься представленной возможностью. У меня богатый опыт в таких делах.

– Нет. Потерпи, я скоро.

Возмутиться категоричностью и обтекаемостью ответа мне не дали стремительно разворачивающиеся на помосте события. Мериит оттеснила в сторону вещающую про «единение в темные времена скорби» Старшую сестру.

– Пришло время оставить скорбь и причитания, Мерчулла. Богиня ждет.

Женщина с усилием открыла крышку установленного на треноге сундука. Око лежало на белой шелковой подушке. Вокруг него змеей обернулась золотая цепь. Лишенное внутреннего света, оно было непритязательно–серого цвета и походило скорее на снесенное диковинной птицей яйцо, чем на великий артефакт, дарующий власть и неувядающую молодость.

По толпе точно ветер прошелся. Люди еле заметно раскачивались из стороны в сторону, не сводя с символа власти благоговейных взглядов. Постепенно цвет камня из просто тускло–серого стал сиреневатым, а поверхность – такой бархатистой на вид, что ее хотелось потрогать.

Рука Мерчуллы непроизвольно потянулась к Оку, но была остановлена соперницей.

– Не рановато ли, возлюбленная сестра?

– А что тянуть? – огрызнулась та, пытаясь вырвать свое запястье из цепкой ладони Машэтры. – Мериит верно сказала, Богиня ждет. А враги ждать не будут.

– Но это еще не означает, что ты должна взывать первой.

Мерчулла взвилась:

– А что, ты должна, да?!

Машэтра продолжала удерживать руку соперницы.

– Я не уступлю, Мерч. Ты же знаешь.

Ситуацию разрешила та женщина, что вступилась за меня на собрании дочерей – я так и не узнала ее имени. Она с лязгом захлопнула крышку сундука.

– Испросим справедливости Богини.

Старшие сестры точно ждали этих слов, как какого–то условного сигнала. Они почти одновременно спрыгнули на землю, достав мечи из ножен. Толпа отпрянула, освобождая место для поединка. Меня втащили на помост, чтобы не мешалась под ногами. До Ока оставалась всего пара шагов, но что я могла сделать? Разве что попытаться опрокинуть сундук…

– Я прошу суда Богини, – с вызовом сказала Старшая сестра Мерчулла.

– Я прошу суда Богини, – эхом подхватила Старшая сестра Машэтра.

Мериит обошла их, рисуя затушенным факелом замкнутый круг. Он получился диаметром где–то в пять шагов. После чего женщина переступила начерченную жирной сажей границу и вновь поднялась на помост.

– Бесконечна любовь Богини к чадам Ее, но справедливость превыше всего. Та, что первой покинет круг, будет признана проигравшей. Да свершится суд!

– Да свершится суд! – поддержал Мериит нестройный хор голосов, в котором слышались и детские.

Соперницы не спешили начать схватку. Они молча кружили друг против друга, собираясь воспользоваться чужой слабостью. Первой не выдержала Мерчулла. Метнувшись вперед, она сделала обманный выпад, но соперница легко ушла от удара, крутанувшись на пятках и отведя меч по касательной. Молчаливое кружение возобновилось. Женщины не торопились – слишком уж многое было поставлено на карту.

Где же Дэрриш? Удачнее момента не придумать.

Краем глаза я уловила движение в паланкине и постаралась убедить себя, что мне показалось. Однако взгляд не отвела. Фигура в белом вновь пошевелилась, точно пытаясь принять более удобную позу. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

Меня озарила догадка.

Это же наверняка ужаст!

«Где? Волосы тебе на затылке шевелит?» Ехидна.

Ужаст в теле Мудрейшей! Видимо, неранки не упустили шанса тщательно изучить мои вещи – вдруг еще какие неоспоримые доказательства моей виновности попадутся? – да и наткнулись на неприметную фляжку.

Почему я не потеряла ее по дороге!

Картина произошедшего накануне встала у меня перед глазами, точно я сама присутствовала при этом.

…Пробка фляжки не поддавалась, и Мерчулла нетерпеливо сбила ее ножом. Ужаст не стал вырываться с гиканьем и свистом. Напротив, почти бесцветной дымкой он тихо просочился через узкое горлышко и побыстрее юркнул в ближайшее убежище – лишь бы подальше от Ока. Пустая мертвая оболочка подошла, лучше не придумаешь…

Ох и буйная у меня фантазия! Боюсь, сейчас начнется.

Однако время шло, а ничего так и не начиналось. Дэрриш не появлялся, фигура в паланкине угомонилась, а женщины в круге продолжали испытывать друг друга на прочность редкими выпадами.

– Дэш, где же ты? – шептала я, пробуя незаметно ослабить веревки на запястьях. – «Скоро» – уже давно прошло.

– Да здесь я, – громко сказал Император, подтягиваясь на руках и стремительно выныривая из–за края обрыва. – Здесь!

Впрочем, на Императора сейчас он походил не слишком сильно. Некогда черная, а нынче серая от пыли, в пятнах, а кое–где даже рваная одежда, волосы завязаны в хвост. Лицо в грязных разводах, а руки в кровоподтеках. Только меч Дэрриша ловил солнечные блики.

Толпа притихла. Император усмехнулся, играючи уворачиваясь от пары брошенных коротких копий. Между ним и толпой было сразу несколько преград: баррикада погребального костра, помост и круг божьего суда.

Мерчулла дернулась было из круга, но, бросив угрюмый взгляд на спокойно стоявшую Машэтру, передумала. Поди потом докажи, из–за чего была нарушена запретная грань…

– Взять живым! – крикнула она. – Он нужен Нерану живым!

Последнее, что я успела увидеть, как неранки из охраны Мудрейшей двинулись к Дэрришу в обход круга. Чей–то грубый толчок в спину бросил меня ничком на помост – еле успела спасти нос, пожертвовав правой скулой. Челюсть загудела. Эхом отозвалась боль в заломленных руках – лопатки придавили тяжелым сапогом, задирая вверх связывающую мне запястья веревку.

Х–хмарь!

Вдолбленные в тело аалоной Валентой умения неожиданным образом воскресли. Я рванулась вперед, крутанулась через левое плечо, избавляясь от гнета и брякаясь на спину. Ноги выстрелили вверх, скидывая с помоста потерявшую равновесие неранку прямо на кучу дров.

– Держите чейни! – Крик Машэтры опоздал ровно на мгновение.

Я покатилась дальше влево, сбивая треногу. Сундук упал с грохотом на помост, проламывая доски и чудом не размозжив мне голову. От удара крышка раскрылась и намертво так заклинила. Гремя цепью, Око прокатилось пару пядей и замерло.

Тут уж Мерчулла не удержалась, кинулась к помосту. Машэтра не отставала. Толпа готовилась хлынуть следом – все равно круг был нарушен.

Сделав рывок вперед через боль в мышцах и «не могу», я зажала Око между подбородком и шеей, намереваясь докатиться до края помоста и сбросить артефакт на камни. Краем глаза я успела заметить занесенный меч и поняла, что на еще один такой бросок меня не хватит, увернуться не успеваю – сейчас разрубят пополам. И не завизжать!

…Из рук Мерчуллы вышибло занесенный меч. Предмет, которым досталось Старшей сестре по рукам, проскакал чуть ли не в центр круга божьего суда и картинно там замер, приведя толпу в замешательство. В наступившей тишине был отчетливо слышен звон ударов – три телохранительницы продолжали теснить Дэрриша к обрыву. Все прочие, включая меня, зачарованно уставились на мумифицированную голову Матери Юфимии. Обтянутый серой кожей череп. Глазные яблоки, что пересушенный урюк, а от шикарной гривы волос осталось всего ничего, зато остатки их были собраны в высокую прическу, растрепавшуюся при полете и ударах о землю.

Помост рядом со мной натужно скрипнул, спустя мгновение мои руки были свободны. Меня дернули за шиворот и поставили на ноги.

– Привет, детка! Скучала? – поинтересовался знакомый голос.

Освобождая ноющий подбородок, я вцепилась онемевшими пальцами в Око и обернулась. Верьян Илиш – мало того что живой и невредимый, так еще и в белом одеянии до пят. Косички завязаны в хвост, а на длинноносом лице, как обычно, красуется ехидная ухмылка. Мне до одури захотелось кинуться ему на шею с криком «Конечно, скучала!». Но, как оказалось, не судьба…

Брошенное копье с хрустом вспороло мою спину точно между лопаток…

– Тебе идет бе…лый, Илиш, – успела прохрипеть я, прежде чем повалилась обратно на помост, продолжая сжимать в ладонях камень.

Мир затопило ярким ослепляющим светом.

Похоже, я умерла.

Глава 20

Год шестьсот восьмой от Первого Пришествия (по старому летоисчислению)

Ее Императорское Высочество Юссена Мэйла второй час бродила по саду. Погода располагала к долгим прогулкам, хотя вовсе не она выманила принцессу на воздух в это яркое солнечное утро.

Взгляд девушки был на редкость задумчив, а ноги не знали покоя, меряя и меряя бесчисленные дорожки дворцового парка. Слуги торопливо убирались с ее пути, фрейлин она отослала сама, а молодым аристократам было запрещено появляться в этой части сада еще в те времена, когда Юссена только–только начинала взрослеть.

Даже личная камеристка не спешила привлечь внимание принцессы, хотя подол дымчато–синего платья, которое так удачно подчеркивало цвет глаз Ее Высочества, уже порядком измазался, а волосы давно лишились ленты. Достопочтенная рена Тисса, умеющая определять настроение госпожи не только на взгляд, но и на слух, благоразумно оставила принцессу в покое и занялась другими делами, которых, как всегда, было в достатке.

Лишь две телохранительницы неотвязно следовали за Ее Высочеством, но их присутствию девушка придавала значения не больше, чем тени у своих ног. Есть – и ладно, нет – значит, просто не хватает света, чтобы увидеть.

Его Императорское Высочество принц Джейслан опаздывал, заставляя Юссену то в раздражении убыстрять шаг, то замирать, прислушиваясь.

«Брат, конечно, не виноват, – утешала себя девушка. – Просто Малый Совет затянулся… Вот древние валуны, ничего быстро делать не умеют!»

Еще час назад ей надоело гонять служанок во дворец, чтобы узнать, закончился ли Малый Совет, куда принцессу (что обидно!) не позвали.

Досадно было еще потому, что Юссена – старшая из двойняшек. Именно она появилась на свет первой, а все почести – Джейслану! Еще бы, мужчина, наследник! Ей же достаются сомнительные комплименты касательно «неземной красоты Ее Высочества».

Впрочем, принцесса лукавила. Юссену называли прекраснейшей, сокровищем Тилана, самой яркой драгоценностью в императорской короне не только из лести – принцесса действительно была красива. Той яркой красотой, при виде которой непроизвольно отводят взгляд, потому что она ослепляет. Нежная смуглая кожа досталась девушке от матери – шан–ши ^[19]Лавимы. От нее же по наследству принцесса получила изящные черты лица, пухлые губы и крохотные ступни. От отца – глаза, что ивильские сапфиры и иссиня–черные волосы, прямые и тяжелые, которые так удобно заплетать в косы. А гибкая точеная фигурка, вызывавшая в этом сезоне зависть признанных придворных красавиц, – результат трехгодичной муштры в Конхоле.

Впрочем, у Ее Высочества был один, но существенный недостаток – любознательность. К большому сожалению родителей, компанию этой черте характера составляли редкое упрямство, целеустремленность и бесстрашие. Качества сами по себе весьма похвальные, но в подобной гремучей смеси – катастрофические. Пусть втайне нынешний Император Дарвикс Второй и гордился дочерью не меньше, чем сыном, но рассудком он понимал, что в будущем характер принцессы доставит Короне немало хлопот.

К прорицателю не ходи, все так и случилось.

С раннего детства Юссена постоянно втягивала во всевозможные шалости своего спокойного и рассудительного брата. Последний безропотно получал нагоняй за обоих. Мальчик уже привык, что никто не верит в виновность сестры.

«Разве могло это очаровательное невинное дитя добавить в чан с замоченным для стирки бельем магический проявитель, отчего придворные дамы и кавалеры, заночевавшие в чужих постелях, чесались, как лишайные? Ни в коем разе!» – думали люди, смотря на прехорошенькую синеглазую девочку в голубом шелковом платье с рюшами, и не догадывались, что в этот самый момент «невинное дитя» замышляет очередную каверзу.

В пять Ее Высочество захотела и получила личный зоопарк редких видов нечисти. Затраты на него перевесили годовые расходы на содержание императорских конюшен, соколятен и псарен вместе взятых.

В восемь она заболела кораблями и всем, что с ними было связано. Одну Башню направления пришлось отдать шутовской флотилии принцессы, отчего цены на перевозки выросли в два раза. Ровно во столько же увеличилось время доставки груза.

К тому времени, как принцессе исполнилось одиннадцать, паруса и большие водные пространства были позабыты – девочка увлеклась изучением исторических хроник. Фолианты, написанные до Первого Пришествия, свозили в столицу со всей Империи. А получение никому доселе не нужной должности попечителя дворцовой библиотеки стало объектом для интриг сильнейших и благороднейших аристократических семей Тилана.

Но самое страшное случилось, когда Юссене исполнилось пятнадцать – она возжелала вступить в алонийский Орден. На беду, у нее были зачатки магического дара, не очень сильного, но и его было вполне достаточно, чтобы пройти трехгодичное обучение. Не помогли ни увещевания, ни уговоры, ни даже прямое магическое вмешательство. Девушка была непреклонна: хочу, и последствия меня не волнуют.

Сопровождаемая многочисленной охраной, магами семи из двенадцати школ, престарелой нянькой, камеристкой и двумя фрейлинами, принцесса прибыла под стены Конхола на отбор. Разумеется, она его прошла. И благодаря особому императорскому приказу Ее Высочество миновала участь лонии.

Однако ална Ордена недрогнувшим голосом приказала выставить за ворота свиту Юссены. Настоятельница заявила, что присмотра Святого Конхола принцессе будет вполне достаточно, и помощников не требуется.

Три года обучения пролетели незаметно. Потом минули еще два – девушка с азартом отрабатывала полученные навыки вблизи Разделяющих гор. Но когда принцессе исполнилось двадцать лет, потерявший терпение Император приказал дочери возвращаться. И в пятый день месяца Неразумных сего года Ее Императорское Высочество принцесса Юссена Мэйла прибыла в столицу.

Она как раз успела к окончанию весеннего сезона – серии тематических балов, посвященных временам года. Двор был покорен одним взглядом ярко–синих глаз, сражен неповторимым изяществом и грацией Ее Высочества. Сдался без боя очарованию принцессы.

Увы, в свою очередь двор не произвел столь же благоприятного впечатления на Юссену. Ей быстро стало скучно, а еще скорее надоели суета и интриги. За минувшие пять лет девушка успела отвыкнуть от придворного этикета и напыщенной манеры выражаться. При дворе никто ничего не говорил напрямую, предпочитая облекать мысли в шуршаще–блестящие обертки двойных, а то и тройных смыслов. Юссена постоянно попадала в неловкие ситуации. Разумеется, ни один подданный не позволил себе ни осуждающего взгляда, ни презрительного слова, но от родителей нравоучений пришлось наслушаться изрядно.

И если бы не Джейслан, принцессе стало бы совсем невмоготу. Только с братом ей было легко. Он всегда находил для сестры время, не читал нотаций, не осуждал, не вставлял к месту и нет сентенции об императорской чести.

– Крошка Мэйли! – Остановившуюся в тени молодого клена задумавшуюся Юссену подхватили чьи–то сильные руки и закружили на месте.

Она не думала сопротивляться. Только Джейслан по–прежнему называл сестру детским именем Мэйли – уменьшительно–ласкательное от второго домашнего имени. Даже мать предпочитала официальное – Юссена, а отец и вовсе пользовался в разговоре с дочерью исключительно полным – Юссена Мэйла.

– Джейс, нельзя же так, – все же укоризненно попеняла брату девушка, когда ее опустили обратно на землю. – Если бы сработала моя самозащита? Я себя еще плохо контролирую, ритуал состоялся не так давно, каких–то два года…

Его Высочество тоже сильно изменился за последние пять лет. Когда Юссена уезжала в Орден, Джейслан был почти на полголовы ниже сестры. Щекастый полноватый мальчишка. Сейчас он вытянулся, повзрослел и возмужал. На широкие плечи и жестко–натренированное тело было приятно посмотреть. Взгляд фамильных синих глаз разбивал девичьи сердца без разбора. Коса иссиня–черных волос была ненамного короче, чем у самой Юссены. Смуглую кожу подчеркивал белоснежный воротник – знак наследника – на костюме, выдержанном в императорском черном цвете. Наследный принц вырос в довольно пылкого юношу. Этим летом в светских салонах дамы с придыханием обсуждали новую претендентку на его сердце (и постель). Две официальные фаворитки наследника принимали в этом обсуждении самое горячее участие.

– У тебя бы стало одним нахальным братцем меньше, – беспечно пожал плечами Его Высочество.

– Не говори ерунды! – Принцесса рассерженно вырвалась из братских объятий и отступила на пару шагов.

– Единый, что за кислый вид, Мэйли? – удивился Джейс. – Это мне сейчас полагается ходить с постным лицом и вещать о благе Империи, наслушавшись выступающих на Малом Совете!

– А меня туда никто и не звал. – Несмотря на все старания, нотка обиды все–таки проскользнула в голосе принцессы.

Джейслан сел на низенькую скамейку, перегородив дорожку вытянутыми длинными ногами.

– Нашла о чем сожалеть, – отмахнулся он, закидывая руки за голову и подставляя лицо солнцу. – Там всегда одно и то же. Только слышно: Хмарь, Империя, Второе Пришествие. И опять по кругу. Бла–бла–бла…

Юссена присела рядом, аккуратно расправив юбки.

– Но ведь это действительно важно, – серьезно произнесла она. – Грядет Второе Пришествие, Джейс.

Парень состроил скорбную физиономию:

– Мэйли, хоть ты не начинай!

Но девушку было не остановить.

– Нельзя закрывать глаза на очевидное! Мастер Высшей ступени Предсказывающих Басфор писал об этом еще в прошлом столетии. В его Пророчестве даже время указано – это будет совсем скоро, Джейс. Совсем скоро.

– Этих пророчеств столько, – шкаф в дворцовой библиотеке битком набит. Сама знаешь! Тебя же из этого рассадника пыли в детстве никак выманить не могли.

– Ты не понимаешь…

Юссена отвернулась от брата. Она наклонилась и сорвала попавший под руку нарцисс.

– Я не понимаю только одного! – Принц тоже начал горячиться – он ненавидел, когда собеседник поворачивался к нему спиной. – А именно: что с моей сестрой сотворили в этом Конхоле!

– Вспомни храмовые казармы, и затруднений с ответом у тебя возникнуть не должно, – не поворачиваясь к нему, ответила принцесса.

Джейслан поднялся и прошелся туда–обратно вдоль скамейки. Юссена соизволила повернуться и поднять на него взгляд.

– Чушь! Это не объясняет, где та беззаботная девчонка, за чьи шалости мне постоянно перепадало от наставников. Хохотушка, выдумщица и непоседа. Где она?

Девушка задумчиво покачивала цветком в такт шагам брата.

– Она повзрослела, Джейс. Не хотела, но ей пришлось.

Принц остановился и пытливо посмотрел ей в глаза:

– Ты жалеешь? О том, что решила стать алонией?

– Нет, – легко ответила Юссена. – Орден многое дал мне. Правда, забрал тоже немало. В первую очередь мое невежество. Одно время я думала, что не выдержу, не осилю… Но я справилась.

Наследник раздраженно перекинул косу через плечо за спину.

– Я ведь здесь не только тем занимался, что на балах па разучивал, Мэйли. Четыре года у Маршалов Храма – это, знаешь ли, тоже не праздное времяпрепровождение в летней резиденции! Особенно для того разбалованного увальня, которым я. был.

Нервным движением принцесса сломала пополам мясистый стебель.

– Но у тебя есть будущее, Джейс! Будущее!

Наследный принц от души расхохотался, падая обратно на скамейку.

– И это мне говорит Ее Императорское Высочество Юссена Мэйла? Прекраснейший цветок Тиланской Империи, ярчайшая драгоценность в короне ее, гордость двора и… Ох… – Парню прилетело кулачком в плечо. – Хороший удар, сестренка!

– Джейс, заткнись.

– Уже, – подмигнул наследник. – Кстати, забыл сказать, твоя утренняя просьба о свидании была весьма и весьма… оригинальна. Эта огненная птица, вещающая громовым голосом «О, божественный, прибудь…», произвела неизгладимое впечатление на графиню Льиортар. Боюсь, до следующего новолуния в двери ее спальни мне лучше не стучаться.

Девушка потупилась:

– Прости, я не хотела…

– Насколько я тебя знаю, еще как хотела, – вновь рассмеялся Джейс.

Сестра не выдержала и тоже захихикала.

– В будущем постараюсь выманивать тебя из покоев фавориток более традиционными способами.

– Надеюсь, – ухмыльнулся наследник. – Так о чем ты собиралась со мной поговорить?

Юссена тряхнула волосами.

– Обо мне.

– Я мог бы догадаться! – Принц улыбнулся. – Вы, женщины, говорить о другом и не желаете…

– Джейс, – перебила его сестра, – в следующий раз я обязательно выслушаю все твои остроты. Даю слово алонии. А сейчас просто ответь на мои вопросы. Хорошо?

Поколебавшись для виду, наследник кивнул.

– Отец выбрал мне мужа? – Юссена смотрела на брата в упор.

Джейслан махом растерял веселость и беззаботность.

– Откуда ты знаешь? – нахмурился он.

– Неважно. Так да или нет?

– Да, – тяжело уронил наследный принц.

– И сегодня утром Малый Совет одобрил претендента?

– Да.

– Кто он?

Принц молчал.

– Джейс, отвечай же! – Юссена повысила голос. – Ну!

– Конунг Твианский.

– Он?! – Солнце светило все так же ярко, птицы продолжали разливаться трелями, а девушке показалось, что из летнего сада ее поместили в темный душный склеп. – Меня собираются отдать этому северному медведю?!

Юссена без труда вспомнила огромную грузную фигуру наместника Идана. А еще точно вырубленное изо льда лицо, вечно разлохмаченные космы и здоровенные мозолистые лапищи.

Нет, только не он!

– Будет тебе, сестренка, – растерянно пробормотал наследник. – Льярс – отличный парень. Мы с ним в Разделяющих горах не в одной заварушке побывали. А как–то раз он мне даже жизнь спас!

– И ты решил в благодарность отдать ему сестру! – напустилась на брата Юссена.

Джейслан на всякий случай отодвинулся совсем на край скамейки, подальше от разгневанной Юссены.

– Во–первых, это отец решил, а не я. Во–вторых, Твиана – крупнейшая и богатейшая из провинций Империй. А в–третьих, не понимаю, чем ты недовольна. Льярс дамским вниманием вроде бы не обделен. Фрейлины из его спальни не вылеза… То есть, я хотел сказать, за него любая бы пошла!

– Я не любая! – взвилась девушка, вскакивая с места.

– Разумеется, – съязвил брат. – Ты Ее Императорское Высочество Юссена Мэйла. Слышали–слышали.

Принцесса мрачно усмехнулась:

– Не только. Я еще и алония, помнишь?

Сильный порыв ветра пеной взметнул юбки ее платья и запутался в распущенных волосах. Джейслан поневоле залюбовался сестрой. Она напоминала ему грозу – такая же яркая, непредсказуемая и опасная.

– А я будущий глава Храма и олицетворение Единого под этим небом. И что из этого? – Наследник пожал плечами. – Божественных чудес творить и то не умею.

Глаза Юссены потемнели.

– Зато я умею.

Истерзанный цветок в ее пальцах начал оживать, расправил листья, поднял поникший бутон. Он спорхнул с ладони девушки и устремился к той клумбе, откуда его сорвала принцесса. Спикировал на землю, взрывая ее некогда искалеченным стеблем. Поерзал в лунке, устраиваясь поудобнее. И зацвел по–прежнему.

Наследный принц не мог отвести взгляд. Обычно Юссену было не уговорить продемонстрировать свои способности, но только не сегодня. Внезапно скамейка под ним исчезла. В последнее мгновение успел спружинить на руки – ладони ушли в мягкий пепел. Деревянная скамейка сгорела вчистую.

– Не знал, что ты и так умеешь. – Джейслан осторожно поднялся, отряхиваясь. – Ты могла меня задеть, между прочим.

Юссена пожала плечами:

– С нашей фамильной невосприимчивостью к магии тебе ничего не грозило…

Джейслан нервно усмехнулся:

– Ничего, кроме как прогуляться по дворцовому парку с голой задницей, выглядывающей из прожженных штанов. – Серый пепел особенно ярко выделялся на черной ткани и никак не хотел счищаться.

Девчоночье хихиканье Юссены мало вязалось с обликом грозной алонии. Улыбка наследника перестала быть нервной.

– Ты в следующий раз поосторожнее брата пугай! Он у тебя один все–таки.

В неожиданном порыве чувств она прижалась к Джейслану, пряча лицо у него на груди.

– Я не могу потерять это все, Джейс! – прошептала Юссена. – Просто не могу. И не хочу. Не хочу расставаться с Силой, с домом, с… тобой. Должен же быть какой–то способ все это сохранить, как думаешь?

Джейслан осторожно положил руки ей на плечи.

– Это неизбежно, Мэйли. – Он поцеловал сестренку в макушку. – Ты же сама говорила, что мы взрослеем. Что–то теряем, что–то приобретаем. Поговори с отцом Котурном – он тебе красиво все объяснит, не то что твой косноязычный братец.

Юссена подняла лицо и насмешливо посмотрела ему в глаза:

– Уговаривать фрейлин моему братцу косноязычие почему–то не мешает.

– Где дела мирские, а где духовные, – заметил Джейслан благочестиво.

Девушка не отводила взгляда, будто пыталась найти в синих глазах брата что–то для нее очень важное. Но, не увидев того, что искала, принцесса опустила лицо.

– Я люблю тебя, Джейс, – еле слышно и как–то обреченно проронила она.

Наследный принц нежно коснулся губами ее лба.

– Я тоже люблю тебя… сестренка.

Свадьбу назначили на исход лета – время Исцеляющих. Принцесса настояла на том, чтобы обряд состоялся в поместье будущего мужа.

«Это крепче привяжет меня к новой родине», – безапелляционно заявила Юссена, наотрез отказываясь от брачной церемонии в главном храме Империи.

Путешествовать через Башни телепортации Ее Высочество тоже не пожелала. Как и брать с собой в дорогу фрейлин, сказав, что женщин в кортеже будет и так предостаточно.

Родители, приятно удивленные тем, как легко дочь согласилась на брак, потакали ей во всем. Тем более Императора держали в столице неотложные дела, и он решил, что они с супругой и сыном порталами прибудут сразу к свадьбе, а Юссена пусть проветрит свою упрямую головку да привыкнет дорогой к мысли о замужестве.

Джейслан рвался к сестре в сопровождающие, но, к всеобщему удивлению, в этой чести ему было отказано. Даже не отцом – самой Юссеной. Все заметили, насколько прохладнее стали отношения между братом и сестрой. Девушка обращалась к наследному принцу только вынужденно и подчеркнуто официально. Лишь в день прощания Юссена позволила себе крепко обнять брата.

– Вспоминай обо мне, хорошо? – Глаза ее лихорадочно блестели, а губы кривились. – Хотя бы иногда.

– День твоей свадьбы, Мэйли, я точно не забуду! – Таивший доселе обиду Джейслан тотчас оттаял и подхватил сестру на руки, закружив на глазах у всего двора. – Не волнуйся, сестренка, буду точно к сроку!

Честь проводить принцессу к жениху выпала герцогу Рианскому – проверенному временем вояке, разменявшему уже пятый десяток. Род рю Девва не одно столетие пользовался особым доверием Короны, а его нынешний глава Эвальд Мудрый был не только соратником, но и давним другом Императора.

Воинов в сопровождающий Ее Высочество отряд герцог отбирал лично, отдавая предпочтение Маршалам Храма, потому как был в курсе последней прихоти Юссены. Она вытребовала сразу все свое приданое и охрану к нему, состоящую из двадцати алоний, с которыми Ее Высочество проходила обучение в Конхоле.

Свадебный кортеж двинулся в сторону Разделяющих гор в первый день месяца Очарования. Счастливый жених умчался двумя седмицами ранее – готовить замок к встрече принцессы. Юссена же ехала неспешно, останавливалась в каждом попадающемся на пути замке, скрупулезно соблюдая этикет, по которому полагалось гостевать не менее двух дней.

Хозяева, польщенные столь высоким вниманием, приглашали задержаться на более долгий срок, на что Ее Высочество милостиво соглашалась.

Герцог пытался возражать, настаивая на более быстром продвижении к цели, но принцесса отговаривалась этикетом и общей утомленностью. Выглядела Юссена и правда неважно. То, что путешествие выматывало ее, было заметно не только самым внимательным. Принцесса похудела, осунулась. Под глазами залегли тени, а волосы потускнели. Точно перед герцогом была уже не юная девушка, а пожившая женщина на дюжину лет постарше Юссены.

– Ваше Высочество, вас должен осмотреть целитель! – увещевал принцессу Эвальд. – Что я вашему жениху скажу, когда он увидит свою невесту в столь плачевном состоянии? Да что там конунг Твианский! При первом же взгляде на вас Император отправит меня на плаху, и будет прав!

Голос принцессы был холоден, как воды у берегов ее будущей родины.

– Если вы еще не заметили, герцог Рианский, меня сопровождают алонии. Две из них выбрали путь Исцеления. Милостью Единого я достигну цели в полном здравии и в срок, будьте спокойны. Только не торопите и не подгоняйте меня.

Эвальду ничего не оставалось, как смириться, хотя чутье, не раз спасавшее его шкуру, просто кричало о грядущих неприятностях. Но как бы то ни было, после преодоления Разделяющих гор дочери Императора действительно полегчало. К ней вернулась прежняя живость и прелесть юности. Девушка даже стала охотно участвовать в приемах, устраиваемых в ее честь.

Однако герцога это не успокоило, а насторожило еще больше. Он старался ни на мгновение не упускать принцессу из вида, под благовидными предлогами, которые девушка не могла оспорить, навязывался в сопровождающие. Да и просто старался быть неподалеку. И раз ему довелось стать свидетелем следующего разговора.

– Эс'тэ пэрро в'еха ке а сэс'атена! – горячилась невысокая русоволосая алония, в компании которой Юссена проводила большую часть времени. – Лин'иар? ^[20]

Познания герцога в старотеленском сводились к парочке крепких ругательств. Благодаря одному из них он опознал слово «собака» в его бранном варианте, да и вообще понял на каком языке идет разговор.

– Ил нессера. Тадас лос'ва кама медит'аба ^[21]… – начала говорить принцесса, но осеклась, заметив замершего в дверях герцога. После недолгой заминки невозмутимо с улыбкой поинтересовалась: – Уже пора ехать, сэр Эвальд?

Тот молча поклонился и кивнул.

Путешествие проходило легко и почти без происшествий. За исключением не по сезону активизировавшейся хмарной нечисти, но, принимая во внимание количество и качество охраны, особых хлопот это не доставило. Пару раз нападали волкодлаки, чью атаку десяток Маршалов Храма отбили играючи. Отогнать заблудившегося василиска всего лишь двум алониям не составило никакого труда. Они же запечатали подкоп двергов к ночному лагерю.

Вот разбойники, те обходили кортеж по широкому кругу, несмотря на солидный куш в виде приданого Юссены.

Но когда до Гайделя – столицы Твианы – оставалось около двух дней пути, начались настоящие неприятности, заставившие герцога Рианского не единожды пожалеть о том, что он согласился сопровождать к жениху эту взбалмошную девчонку, а не отговорился возрастом и прострелом в пояснице.

Сначала с тяжелейшей лихорадкой свалился верный вассал Эвальда. Алонии развели руками, признавая свою беспомощность (а может, нежелание помочь). Целитель же запретил тревожить больного, тем более куда–либо везти, грозя ему скоропостижной кончиной. С большой неохотой герцог оставил Лутия на попечении своего оруженосца и фамильного мага в том замке, где принцесса останавливалась на ночь. Правда, хозяева не очень–то хотели привечать у себя недужного, но Эвальд был весьма убедителен.

Затем не состоялась встреча на твианской границе. Счастливый жених должен был ожидать свадебный кортеж у переправы через Виан и проводить невесту в столицу. Герцог лично послал весть в Гайдель магической почтой. Еще на всякий случай отправил два письмеца – голубями и с нарочным. Но утро сменилось обедом, а будущего зятя Императора все не было. К вечеру, когда стало ясно, что конунг сильно задерживается, герцог принял решение переправляться и уже на том берегу разбить лагерь и подождать наместника.

Небо хмурилось с рассвета. Несмотря на собирающийся дождь, Ее Высочество с самого утра забралась на крышу кареты, игнорируя как причитания камеристки, так и неодобрительные взгляды герцога. Девушка стояла, напряженно вглядываясь в сторону, противоположную той, с которой должен был прибыть конунг. Между ладоней Юссена катала дымчато–серый камень, размером с детский кулачок.

К полудню наместник Твианы так и не прибыл, а тучи из свинцово–серых стали темно–фиолетовыми. Поднялся колючий ветер, гнущий редкие придорожные деревья чуть ли не пополам. Вскоре потемнело настолько, что создавалось впечатление, будто день и ночь поменялись местами.

– Защитный купол! – крикнула сверху принцесса. – Быстро!

Слуги сбивали кареты и повозки теснее друг к другу. Маршалы Храма спешно стреножили лошадей, а алонии вшестером ставили защитный магический купол. Остальные девушки помогали успокаивать храмовникам нервничающих животных и вкапывали колеса легких повозок в землю. Ветер усиливался с каждым мгновением, трепал одежду, пытался повалить с ног. Но стоило алониям замкнуть круг, как все стихло. Постепенно угомонились и люди – они завороженно смотрели, что творится за пределами купола.

Ураган пытался смести силовой контур и добраться до находящихся внутри хрупких человеческих тел. Вперемешку с лошадиным всхрапыванием слышались обрывки молитв и проклятий. За свою вовсе не короткую жизнь Эвальду рю Девва пришлось повидать немало. Случалось наблюдать и за поединками магов и охотой на нечисть. А по молодости как–то даже в Порреанские болота сунулся – еле ноги унес, хотя разговор нынче не об этом… Но то, что творилось сейчас, было глубоко неправильным по своей сути. Старый вояка не мог объяснить, откуда он это знал, однако чувствовал эту неправильность, как говорится, потрохами.

– Что ж такое творится? – пробормотал себе под нос Эвальд, с суеверным страхом наблюдая за беснующейся непогодой.

– Второе Светопреставление, – просто ответила принцесса, незаметно подошедшая к герцогу и вставшая рядом.

Мужчина вздрогнул и с удивлением повернулся к Юссене:

– Почему вы в этом так уверены, Ваше Высочество?

Принцесса отстраненно улыбнулась:

– Потому что это я его устроила.

Герцог заложил руки за спину, пытаясь скрыть страх. Эвальд рю Девва мало чего боялся в этой жизни, но от мысли, что предсказанное Светопреставление устроила стоящая рядом с ним девушка, у него вспотели ладони.

– Прошу меня простить, Ваше Высочество, но я вам не верю.

– Ваше право, – пожала плечами Юссена, не сводя взгляда с горизонта, где яркими всполохами танцевали молнии.

Купол мягко сиял. Стоявшие по кругу шесть девушек, раскинув руки в стороны, застыли, точно изваяния. Эвальд старался не думать о том, что будет, если магическая защита исчезнет.

– Но если бы вдруг ваш покорный слуга поверил в столь невероятную возможность, у него имелся бы всего один вопрос… – Он замолчал, дожидаясь поощрения.

– Какой же? – подыграла ему принцесса.

– Как?

– А «почему?» или «зачем?» вас не интересуют?

– Жена и пять дочерей давно отучили меня искать причины и смысл в поступках прекрасных дам. Другое дело, мне всегда было интересно, как им удается превратить жизнь мужчины в Лэймов дом. ^[22]

– Вы действительно хотите это знать?

– Только если Ваше Высочество хочет это рассказать.

Девушка резко обернулась к нему, сжимая до побелевших костяшек висящий на цепи камень.

– Да, я очень хочу рассказать! – Она повысила голос настолько, что к ним обернулись все присутствующие. – Например, о том, как просчитался мой отец, когда не убил меня в детстве. Или о божественных узах между мной и братом, что рвали мне душу! А еще об Ордене, который вернул мне целостность. Но вам же неинтересно, Эвальд Мудрый, потому как все те причины, толкнувшие меня на это, – бабья блажь!

– Ваше…

– Молчите, – оборвала его Юссена. – Вы ведь хотели знать как? А все очень просто и, можно даже сказать, банально: божественное наследие. Сила Императора, которая одновременно его слабость. Кстати, высокородный Эвальд, вы, как и брат, считаете, что божественная сила – это способность творить чудеса?

Мужчина молча развел руками. Девушка заговорила тише:

– Вас не зря зовут Мудрым. А Джейс, конечно, не прав, за чудесами – это к магам или причудникам площадным. Суть бога в другом – он хранит цельность мира, оберегает от Хмари. Она же, в свою очередь, стремится поглотить и растворить в себе созданий порядка, что неудивительно – ведь когда–то все это было ее частью.

Эвальду было дико слышать столь откровенную ересь из уст принцессы. Отлучение – это самое меньшее, что грозило хулителю веры. Но еще более странно было видеть, как спокойно выслушивают крамольные речи Ее Высочества Маршалы Храма.

Точно прочитав его мысли, девушка очень тихо заметила:

– Они самые верные слуги божьи, а значит, и мои тоже. Вы отлично подобрали мне сопровождающих, Эвальд.

Только теперь герцог начал верить каждому слову принцессы, понимая, каким простачком он выглядел в глазах Ее Высочества.

Меж тем Юссена продолжала:

– Хмарь прорывает ткань мироздания, и лишь воля бога способна ее заживить. Но бывает так, хотя и очень редко, что мощь единения воплощается сразу в двух детях, даря благословение и проклятие породившему их миру, ибо цельное становится делимым, а значит, уязвимым.

– А в чем же тогда благословение?

– Только двое могут запечатать мир от Хмари. Впрочем, и открыть его можно лишь вдвоем. Предчувствуя свою смерть, отец постарался разлучить нас с Джейсланом, чтобы мы не натворили непоправимого.

У Эвальда закололо в груди.

– Император при смерти?!

– Отец скоро умрет – так предначертано, и не мной – сила единения уже начала переходить к нам с братом. И я всего лишь взяла то, что принадлежало мне по праву рождения. Честно сознаться, забрать пришлось не только у него, но и у себя, а также у людей, доверившихся мне. Сила единения, хотя бы ее крохи, есть в каждом из нас. Вся сложность была лишь в том, чтобы подобрать сосуд для нее, но императорская сокровищница оказалась к моим услугам. Редчайший камень, знаете ли. Всего пара–тройка штук на всю Империю.

Мышасто–серый камень, зажатый в ее ладонях, начал неярко светиться.

– Ваше Высочество, но зачем?..

– О, вижу, вас наконец–то заинтересовали мои мотивы, герцог Рианский. – Ироничная улыбка изогнула губы девушки. – Мне нужна свобода. Свобода от проклятия двух Даров, свобода выбирать самой и быть выбранной. Я ищу свободы не только для себя, но и для тех, кто мне доверился. Я не хотела устраивать Светопреставление, просто так получилось. Нарушилось единство и…

– Но люди умирают!

– Люди всегда умирают – это их судьба. Суровая неизбежность. Правда, в последний месяц это происходит несколько чаще, чем обычно. Все, что вы видели вокруг себя весь наш путь, было всего лишь иллюзией, поддерживаемой сестрой Лееной. Мирная пастораль, балы, приемы, цветущие луга – все ложь! Империя захлебывается в крови. Ваш верный Лутий не свалился с лихорадкой, как вам привиделось, он был тяжело ранен. Когда мы обходили Гайдель с запада, на нас напала шайка из того отребья, что собирается в кровавой неразберихе за считаные недели, дабы нажиться на чужом горе.

То, что говорила принцесса, плохо укладывалось у него в голове.

К Юссене подошла та русоволосая девушка, что была у алоний за старшую, и с полувопросительными интонациями в голосе сказала пару фраз на старотеленском. Принцесса в ответ задумчиво кивнула, покосившись на Эвальда, которого стал тяготить этот разговор.

– Так мы в Твиане? – тяжело спросил он.

– И уже довольно давно. Пожалуй, хватит слов. – Ее пристальный взгляд устремился вперед. – Пора перейти от них к делу.

Мужчина непроизвольно посмотрел туда же.

Мир за стенами купола окончательно потонул в серой вязкой хмари. Она навалилась брюхом на прозрачно–светящиеся стены, точно пытаясь продавить их своим весом. Почва под ногами сначала мелко задрожала, потом заходила ходуном. Заскрипели повозки. Те, кто к этому времени еще был на ногах, повалились на землю. Все, кроме Юссены и тех шестерых алоний, что держали купол.

Приглядевшись, Эвальд заметил, что принцесса парит в ладони от земли. Камень в ее руках разгорался все ярче, питая своим свечением расширяющийся во все стороны купол. Мир погрузился в абсолютную тишину, отдававшуюся болью в ушах. Поэтому родившийся где–то глубоко под землей утробный вой герцог прочувствовал всем телом. Вскоре мужчине пришлось закрыть глаза, спасаясь от ослепительного света. Но он, казалось, жег даже сквозь зажмуренные глаза.

Земля содрогнулась в последний раз и затихла. Герцога обдало свежим морским ветром, а спустя некоторое время он стал различать почти позабытый со времен поездки к Вольным островам шум прибоя. Эвальд с опаской открыл все еще слезящиеся глаза.

Стоял разморенный полдень. Небо без единого облака. Сочно–синее. И благостно–спокойное море. На самом горизонте в белесой дымке угадывался другой берег. Оглушенные, ошеломленные люди пытались встать.

Держась за прихватившую спину, мужчина тяжело поднялся, ища взглядом принцессу. Болтая ногами, та сидела на крыше некогда белоснежной кареты, с удовлетворенной улыбкой глядя на приходящих в себя людей.

– Где мы? – хрипло спросил герцог.

Девушка легко спрыгнула и очутилась рядом с ним.

– Добро пожаловать в мой мир, Эвальд Мудрый.

– Мы перенеслись?

Принцесса заулыбалась еще шире.

– Нет, мы там же, где и были. Это слегка уменьшившаяся Империя теперь в другом месте. – Она кивнула на далекий берег. – Я думаю дать острову название Н'е раан. На старотеленском это означает «Моя земля». Что думаете?

– Простите меня, Ваше Высочество, я не силен в старотеленском. Но вы, верно, и так это знаете.

– Нет, вы меня простите, дядюшка Эва.

Герцог вздрогнул. «Дядюшка Эва» – так Юссена не называла его с тех пор, как ей исполнилось три года и она научилась выговаривать «Эвальд».

У мужчины пересохло во рту, проклятия застревали в горле. Как могла эта маленькая девочка–хохотушка, которая так любила в детстве, когда дядюшка Эвальд подкидывал ее на руках, разрушить все, что ему дорого? Империя и родная Риана корчатся во Втором Светопреставлении, люди гибнут, земли уходят под воду, Император при смерти, а Юссена радуется, заполучив новую игрушку.

В тяжелом кашле его согнуло пополам. Не успев даже подумать о том, что он делает, Эвальд привычно выхватил длинный кинжал из ножен и вонзил девушке в живот. Движение было настолько молниеносным, что все три упреждающих удара алоний и храмовника безнадежно опоздали. Падая на землю, он с удовлетворением думал, что умирает, выполнив свой долг.

Однако над ним склонилось улыбающееся лицо Юссены в расплывающемся сияющем ореоле.

– Как же ты мог не знать, Эвальд Мудрый, что Избранного богом нельзя убить мертвым железом. – Слезы принцессы капали ему на лицо. – Прощай, дядюшка Эва.

Боль отпустила, и Эвальд мягко скользнул во тьму. Как пальцы Юссены закрыли ему глаза, он уже не почувствовал.

Глава 21

Погребальный костер почти прогорел. За время прилива вода сильно поднялась, и на каменную ладонь даже изредка долетали брызги волн, шипя на догорающих углях. От деревянного помоста вовсе остался один пепел. Из событий почти пятивековой давности меня швырнуло в куда менее привлекательную действительность. Прямо в толпу, где люди, с просветленными лицами, скрестив руки на груди, опускались на колени и почтительно склоняли головы. Передо мной.

И вот уже я одна продолжала стоять на каменной площадке – все же остальные опустились на колени и склонили головы. Среди них были Машэтра, Мериит, Майла, Мальена, Мирта, Айлон и даже Верьян Илиш. Последний ткнулся лбом в землю прямо у моих ног. Я легонько пихнула его в плечо носком сапога. Он поднял лицо и наткнулся на мой растерянный взгляд.

– Оклемалась? – беззвучно, одними губами, поинтересовался Верьян.

Зябкий ветер забирался под разодранную рубаху. Взгляд наемника следовал за ним. Я покраснела и неуверенно кивнула.

– Тогда гони уже верующих домой, – произнес он едва слышно.

Легко сказать, а вот сделать…

Руки неосознанно сомкнулись на Оке. Я совершенно не помнила, как надела цепь себе на шею. Теплый камень, касавшийся обнаженной кожи, приятно согревал стиснутые на артефакте пальцы. Неожиданно пришло понимание собственной власти, возможности менять этот мир под себя – в моем распоряжении теперь был океан Силы. Ее не надо выдирать у собственного организма, а стоит всего лишь попросить. Или взять у тех, кто с такой слепой верой смотрит на меня.

Мои ступни оторвались от земли. Отпустив камень и раскинув руки, я медленно воспарила над площадкой. Это было так легко и практически не потребовало усилий, точно кто–то заботливый поднимает тебя на руках.

Взлетев повыше, я поискала глазами Дэрриша. Но взгляд притянуло неподвижное ярко–алое пятно – лицом вниз лежало скрюченное тело Мерчуллы. Из спины у нее торчало окровавленное лезвие, а подсохшая лужа крови рядом с трупом отражала мутное солнце.

Я все вспомнила, правда, с опозданием: и ясное небо морозного утра, и запах дыма, и перекошенные лица, и звон мечей… крики, хруст ребер, раздирающую грудь боль и вкус собственной крови на губах. Вспомнила, как я умерла.

Ладонь сама собой зашарила по груди, лихорадочно, вслепую ища рану, так как посмотреть вниз было страшно. Разорванная копьем спереди и сзади рубаха держалась на честном слове, а засохшая кровь неприятно стягивала кожу. Но самой раны не было. Я вздохнула и продолжила поиски мужа.

Неестественно бледный Император обнаружился почти у самого обрыва. Дэрриш лежал, полуприкрыв глаза и вцепившись в собственный левый бок. Его руки и одежда были в крови, а меч бесполезно валялся в стороне.

Потянувшись к нему через Илану, я почувствовала, что регенерация у Дэрриша идет полным ходом, и занялась более насущными делами.

«Дети Нерана!» – Мое воззвание ласковым шепотом забралось в мысли жителей Острова, точно это был их внутренний голос.

Взгляды присутствующих поднялись вслед за мной. Я растворилась в их сощуренных от яркого солнца глазах, стала частью каждого, а они, в свою очередь, стали частичкой меня. Дети Ока. Или точнее, его родители. Те, кто отдал ему часть себя, чтобы создать здесь свой закрытый мирок и поддерживать существование Нерана.

Как там говорила Юссена? Бог – это тот, кто хранит целостность. Мира, народа, души. Неважно. Бог, дарящий Единение. Вернее, Богиня. Вот что сотворила Ее Императорское Высочество Юссена Мэйла.

Я купалась в любви и почти безграничной власти. Каждый из этих людей любил меня и беспредельно доверял мне, ибо во мне они ощущали себя, верили только себе. Сила била через край. Вскоре мне стало тяжело удерживать ее в себе.

«Пора домой, дети Нерана». – Я выплеснула излишки Силы вниз, на коленопреклоненных людей.

Жители Острова поднимались, помогая друг другу и отряхиваясь. Без суеты и помпы, со светлыми улыбками они покидали место прощания. Каждый из них озаботился каким–то своим важным делом, позабыв о парящей в небе Избранной. Только трехлетняя малышка задрала светловолосую головку и сделала мне на прощание ручкой «пока–пока». Я помахала ей в ответ. Девочка продолжала смотреть на меня, пока несшая ее неранка не скрылась за крутым поворотом.

Когда на площадке остались только Верьян, Дэрриш и несколько трупов, среди которых было и тело Мерчуллы, я неохотно приземлилась на один из четырех столбов. Пепел скрипнул под подошвами моих сапог. Решив все же не искушать судьбу, я села, свесив ноги. Мое настороженное внимание целиком принадлежало спутникам.

Верьян стащил с себя белоснежное одеяние Мудрейшей и занялся сбором трофеев. А Император уже мог сидеть более–менее прямо, хотя все еще продолжал вжимать в бок согнутую в локте левую руку.

– Дэрриш, ты как? – Я надеялась, что беспокойство в моем голосе не превышает допустимую вежливость.

– Нормально. – Император поморщился, пытаясь встать, но после пары неудачных попыток остался сидеть.

– Это ты ее? – Я кивнула на Мерчуллу, чье тело без зазрения совести обыскивал Илиш.

Супруг молча мотнул головой и вновь осторожно улегся на спину. Сложил руки на груди и закрыл глаза. Похоже, эта поза все–таки помогает ему сконцентрироваться.

– Ослепла, детка? – встрял в наш разговор Верьян, стаскивая со Старшей сестры церемониальные браслеты. – Не при делах он – его сразу после тебя подрезали. Честно говоря, я думал, ко мне тоже конец прокрался. Девку… ой, я хотел сказануть, Ваше Величество проткнули, теперь за меня, безвинного прохожего, возьмутся. Да тут очень кстати копье из тебя вылезло. Божественно воссияв, ты мимоходом пожгла тут все, что плохо стояло. Наглядевшись на твои деяния, тетка очень впечатлилась и сама на свой же ножик кинулась.

– В смысле сама? – Я нахмурилась, глядя на паясничавшего Верьяна.

Тот, не выходя из образа, продолжил:

– В прямом. Сразу после того, как повинилась перед честным народом, что она убивица и на преступление ее меч попутал. С душой который.

Ах, ну да… «Избранного богом нельзя убить мертвым железом». Спасибо Юссене, просветила. А Мерчулла не устояла перед искушением проверить эту теорию на практике, узрев такой подарок судьбы, как меч и дура, на которую можно свалить убийство.

Моя Неотразимая, или, как ее назвали на Неране, Разящая. В нашу первую встречу Кирина рассказывала, что именно с этим мечом разделила душу Марита. Редкий человек способен на разделение, да и тот поостережется дробить душу, рискуя посмертием. Лишь сумасшедшая неранка, мучающаяся от невозможности исполнить обет – найти утану.

Возможно, оружие исчезло с Острова и вовсе не случайно. Мать Юфимия постаралась обезопасить себя, сплавив меч контрабандой в Конхол, к алониям на хранение. Что совсем неудивительно, если вспомнить, откуда взялись первые неранки. А той безутешной сестре, что хотела отомстить за смерть утаны, Мудрейшая подбросила обманку. Или не она, а девушка сама стащила фальшивку из Обители, положив начало очередной страшной сказочке о жутких кровожадных тиланцах и пропавшем легендарном мече.

И все было замечательно, пока я не принесла на Остров Неотразимую и не сделала эту легенду былью.

– Кстати, Илиш, тебя–то как сюда угораздило?

– Охранять тебя – моя работа, – с пафосом выдал Верьян и притворно посочувствовал: – Забыла, что ли? Ах да, с памятью у тебя в последнее время не очень…

Нашел чем поддеть, зараза! Что случилось после удара копьем, я не помнила, хоть убей. Впрочем, меня уже убивали – хватит на сегодня.

– Так твой контракт как две седмицы истек, не помнишь, что ли? – Если чему наше совместное путешествие меня и научило, так это отбивать Верьяновы шуточки с лету. – Похоже, провалами в памяти не я одна страдаю.

Илиш приложил руку к сердцу. Будто бы оно у него было!

– Так я на добровольных началах. Из благих побуждений, так сказать.

Где Верьян, а где благие побуждения! Особенно непроплаченные.

Ветер с моря усилился. Рубаху с меня не сдуло только потому, что она присохла к телу вместе с кровью. С каждым мгновением жители Нерана были все дальше от места прощания, вместе с ними убывала и моя Сила.

– Ну–ну, так я и поверила. Куртку дай, охранничек. – Я зябко обхватила себя руками, вцепившись в плечи. – А то я вскорости от простуды помру.

– Да тебя прямое попадание копья не убило, что там какая–то жалкая немочь, – хмыкнул наемник, но куртку все–таки снял и кинул мне.

– Вот и подумай, прежде чем мне врать. Из гроба встану и достану, если что. – Я натянула на себя куртку и блаженно улыбнулась. – Так откуда ты, говоришь, тут взялся?

– Вот любопытная, – проворчал наемник.

– Мне тоже интересно. – Дэрриш приподнялся на локте и вперил в Илиша тяжелый взгляд. – И я привык удовлетворять свое любопытство немедленно.

Верьяна наше пристальное внимание нисколько не смутило. Он перешел к следующему телу и принялся его обыскивать.

– Да оттуда же, откуда и вы.

– Это как раз понятно. – Согревшись, я беззаботно болтала ногами в воздухе. – Непонятно, как ты просочился сквозь стену и где обретался до того, как заявиться на мою казнь.

Верьян почесал свободной рукой нос и ухмыльнулся:

– Да был у одной местной, на постое. Отлеживался. Выволокла она меня за лохмы из прибоя, где я болтался после того, как ваша зверюшка меня с лапы на мелководье все–таки стряхнула. Ох и бесноватая тварь оказалась! Не баба, зверюга хмарная.

Из вредности я уточнила:

– Это морской дракон был, если тебе интересно.

– Не–э, мне неинтересно, Вашество. – Парень намеренно начал грубить, зачем–то строя из себя эдакого недалекого увальня. – Перевезла меня эта тварь, и ладно. А вот девка – приглянулась. Но больно охочая до мужской ласки, заездила совсем. Туго у них на Острове с этим. Фисккусов все каких–то обещала.

Почему–то мне было неприятно это слушать. Перед глазами сама всплывала картина – пустынный берег и свежая могила Эоны.

– Илиш, паясничать–то прекращай! – прикрикнула на него я. – Уши вянут.

Наконец мне удалось хоть чем–то пронять наемника.

– Чего? – переспросил он. – С ушами? Не понял.

– Говорю, слушать твои россказни устала уже. Давай кратко и по делу. Мое божественное терпение не бесконечно.

– Мое тоже. – Дэрриш с трудом, но все–таки поднялся на ноги. – Правда, по другому поводу.

Смутить Илиша, как всегда, оказалось непросто.

– Ну ежели по существу – как пришел в себя, решил по Острову прогуляться, свежим воздухом подышать, то–се… Надо ж после долгого валяния ноги размять, красоты местные со всем тщанием оглядеть. – Наемник приступил к обыску последнего трупа. – Смотрю, казнить кого–то собираются. Дай, думаю, посмотрю поближе…

Я слушала его бред вполуха, напряженно следя за приближающимся Императором. Его штормило, пока он шел ко мне, волоча за собой меч. Дэрриш привалился к соседнему столбу и закрыл глаза, переводя дух. Я смогла разглядеть испарину у него на лбу и залегшие под глазами черные тени.

Верьян сказал, что Императора ранили сразу вслед за мной. Получается, он пострадал из–за меня и я ему не безразлична…

– Лия, ты должна уничтожить Око Богини, – не открывая глаз, вымолвил Дэрриш, разбивая одной фразой все мои робкие надежды непонятно на что.

Я молчала, отстраненно наблюдая, как Верьян обыскивает очередное тело. Понимание того, что Око должно быть уничтожено, давалось мне нелегко. Еще было живо чувство восторга от полета, да и что скрывать, собственной безмерной власти пусть не над Миром – мирком. Добровольно это уничтожить? Как он себе это представляет?!

– Только рука владеющего способна разбить камень, – сказал Император и, упреждая мой вопрос, ответил: – Да, я еще могу слышать твои мысли, направленные на меня.

– Да уж поняла, – хмыкнула я, стараясь вновь не залюбоваться его совершенным лицом и не думать слишком громко о том, что мужчине грех быть таким прекрасным.

– Тогда и другое пойми: пока цело Око, ни ты, ни я не можем покинуть Остров.

Время перевалило за полдень. Не по–осеннему яркое солнце слепило глаза, но не грело. Ветер подхватывал чаек и нес над морем. Они срывались и камнем падали вниз, под воду, чтобы спустя мгновение вынырнуть с добычей.

– Единожды Юссена все же покидала Неран, – не только из чувства противоречия заметила я, отводя взгляд от горизонта. – Правда, как я слышала, ее как раз тогда и прирезали.

Уютно потрескивает костер. От глотка самогона глаза Кирины блестят ярче, а рассказ льется напевнее.

– Лет четыреста назад, следом за Светопреставлением, Великий голод тяжелой поступью прошелся по северным провинциям, не обойдя своим страшным вниманием и Неран – щедрую человеческую дань собрал он с Острова. Рыба обходила наши берега стороной, растения чахли, не успевая расцвести, дичь вымирала, Разделяющие горы не мог одолеть ни один торговый караван. Сестры доедали последнее, вываривали кожаные наручи, пытаясь поддержать угасающие силы. И тогда Мудрейшая приняла решение попросить помощи. Связываться с Хмарью – себе дороже, оставалась Твиана, ближайшая провинция–соседка. Как показало время, кракен дракона не дружелюбнее…

Перемирие заключили, голод отступил, люди понемногу приходили в себя. Торговля между Твианой и Островом была и раньше, в редкие передышки между стычками. Хиленькая, конечно (основной–то поток товаров через прикормленных торгашей уходил за горы).

На одном из таких кораблей и прибыл Рениш рю Дортонер, Его Сиятельство граф Бир (да будет проклято это имя!), доверенное лицо Императора, якобы закончить кровопролитную многолетнюю войну. Раскинули большой белый шатер, столы, накрытые кипенными скатертями, ломились от угощений, щедрые дары сложили у входа на коврики цвета свежевыпавшего снега. Сестрам бы уже тогда заподозрить неладное, увидеть упреждающий знак Богини: отблески снежной смерти. Но Мудрейшая и ее душе– и телохранительницы все–таки вошли в шатер. И ни одна не вернулась. Живой…

Мы с Эоной жадно внимаем каждому слову этой душещипательной легенды.

– Было дело. – Император глубоко вздохнул и открыл глаза. – Только учти, что тогда на Острове осталось второе Око и подготовленная преемница. К тому же Юссена надеялась на перемирие с братом и готова была рискнуть. Однако Единый распорядился так, что Джейслана задержали дела в столице (оппозиция предприняла очередное покушение), а переговоры доверили Ренишу, старшему брату Лутия Бира, что не доехал вместе со свадебным кортежем в Гайдель. Дортонеры уже тогда славились крепкой памятью и мстительностью. Резни, как таковой, кстати, не было – уже после для красоты легенды добавили. Юссену отравили по–тихому – фамильный маг Биров как раз на ядах специализировался, а восприимчивость императорской ветви к зельям уже давно ни для кого не тайна.

Да, в исполнении Кирины история звучала несколько иначе.

– А ты неплохо осведомлен.

Дэрриш слабо улыбнулся:

– Тебе бы моего наставника по императорским хроникам! Меня ночью подыми, и то отвечу, сколько фавориток было у Джеюрена Первого и при правлении какого по счету Дарвикса вспыхнуло восстание Трех провинций.

– Веселое у тебя было детство.

Мы обменялись понимающими улыбками.

– Я бы сказал – занятное.

– Вернее, занятое.

Силы возвращались к Дэрришу прямо на глазах. Я сильнее закуталась в куртку Верьяна и прислушалась к себе.

Император тянул Силу из Ока через наши Иланы. Отток был небольшим и, пока здесь находились подпитывающие артефакт люди, для меня совершенно незаметным.

– Мы привязаны к этой земле, как если бы были прикованы кандалами. – Тыльной стороной ладони Дэрриш качнул закопченные цепи на столбе. Те в ответ совсем немузыкально скрипнули. – Ты уверена, что хочешь быть заперта здесь? И стать тюремщицей для всех остальных?

– Полагаешь, быть запертой во дворце – участь много лучше? – Я съехала по столбу вниз и оказалась прямо напротив Дэрриша. – И для всех живущих на Острове людей лучше быть мертвыми, но в свободной Империи, так?

– Неран войдет в Империю как самостоятельная провинция. – Супруг тоже вслед за мной повысил голос. – Слово Императора!

Я уперла руки в боки, как сварливая лавочница, торгующаяся до последнего толина.

– А мне какая от этого польза? Что будет со мной? Я тоже стану частью Империи? Если ты еще не заметил, могу пояснить: меня эта мысль давно не прельщает!

Дэрриш вдруг стал отчужденно–официальным.

– Ты сможешь воспользоваться Ключом.

– Что? – Я не поверила своим ушам.

Император выпрямился и сцепил руки за спиной.