Техасская резня бензопилой

Глава 10

Эрин упала на землю и разрыдалась.

Ошибки быть не может, она сразу поняла, что значит этот ужасный звук, резкое изменение ритма, а вместе с ней и рева, который издавала бензопила, — внезапно она заработала так, словно резко увеличилась нагрузка. Где-то сзади, около фермы, бензопила наконец добралась до живого тела. До Энди!

— Нееет! — зарыдала Эрин.

«Уроды! Ублюдки! Ведь точно так же они, наверное, убили и Кемпера!»

Но нужно идти, нужно, во что бы то ни стало, вернуться обратно и обо всем рассказать.

Эрин поднялась на ноги и пошла дальше по узкой тропинке. Нужно, нужно идти. За сегодняшний день она уже трижды успела пройти по этой тропе — и с каждым разом дела становились все хуже и хуже. И вот теперь четвертый раз. Солнце садилось, наступали сумерки.

Скоро будет ночь.

Энди, сжав зубы, полз по траве. Чуть-чуть, еще немного. Он напрягал руки и отталкивался. Теперь еще разок. Парень твердо решил во что бы то ни стало выбраться отсюда и не попасть в лапы этому уроду.

С его губ капала слюна, он уже едва дышал от напряжения. Но Энди не напрасно всю свою сознательную жизнь накачивал себе руки, теперь они сослужили ему хорошую службу, ведь чтобы ползти на руках, нужны сильные мускулы, а у него были о-го-го какие! Нет, заниматься спортом — это…

Его подняли с земли и положили на вонючее плечо, как кусок мяса.

Чудовище с легкостью подхватило его хорошо накачанное тело, и теперь Энди видел, что его несут обратно к дому: темные узкие окна подпрыгивали в глазах Энди при каждом шаге тащившего его монстра.

Энди кричал и звал на помощь, но не было никого, кто бы мог услышать его вопль.

Из искалеченной ноги текла кровь — прямо на человеческую кожу, из которой был сделан фартук, надетый на уроде. Энди чувствовал, что его руки трутся о лицо убийцы — о мертвую, гниющую кожу самодельной маски.

И тут только Энди окончательно понял, что боролся он совершенно напрасно: и вот оно, доказательство его бессилия, — юноша думал, что бьет чудовище, а это была всего лишь кожа, которую сняли с другого, совершенно ни в чем не повинного человека.

Пеппер и Моргану ничего не оставалось, кроме как ждать. Наконец это им надоело, и оба, преодолев отвращение, принялись приводить в порядок фургон. Ребята вытирали кровавые пятна тряпками, которые нашлись в фургоне, но их оказалось мало, пришлось пустить на тряпки кое-что из своей одежды.

Они мочили тряпки в воде, которая тоже была припасена в машине. Когда своя вода кончилась, Пеппер нашла еще какую-то воду, даже не очень застоявшуюся, в металлической бочке, совсем недалеко от их фургона. Работка была еще та. Не проходило и секунды, чтобы кто-нибудь из них не чувствовал приступа тошноты.

Нужно было забыть о том, что именно они оттирают: точно так же большинство людей, садясь за стол и придвигая к себе тарелку с мясом, предпочитают забывать о том, что они едят чье-то тело. Спускались сумерки, но ребятам от этого было не легче.

Внезапно фургон вздрогнул.

Что такое?

Они обернулись со своего перепачканного заднего сиденья, которое так старательно надраивали, и увидели Эрин.

Она вернулась. Вернулась и, не говоря ни слова, сразу забралась на водительское сиденье.

Девушка выглядела очень напуганной.

Она возилась с ключами от машины: достала их из кармана и пыталась засунуть в замок зажигания, но ее руки… Господи! Нужно было видеть, как у нее дрожали руки!

— Что случилось? — поинтересовался встревоженный Морган.

Эрин всю трясло, она никак не могла успокоиться.

— Да что с тобой такое? — спросила Пеппер.

И она, и Морган бросили свои тряпки и подошли к водительскому месту.

— Где пистолет? — крикнула Эрин. Как бы им сейчас пригодился тот короткоствольный револьвер, из которого утром незнакомая девушка вышибла себе мозги.

— Шериф его забрал, — ответила Пеппер.

— ЧЕРТ! — крикнула Эрин, обеими руками ударив по рулю. И снова принялась засовывать ключ в замок зажигания.

— Эрин! — снова начал Морган. — Что происходит?

Только теперь Эрин повернулась к своим друзьям, и они увидели, в каком она находится состоянии. Ее глаза покраснели от слез, из носа текли сопли, а изо рта — слюни. Выглядела Эрин просто ужасно. Было очевидно, что случилось что-то ужасное и что сейчас не время заводить разговоры.

Пеппер вылезла из фургона и перебралась на пассажирское место. Морган закрыл все двери и уселся на заднем сиденье. Что бы там ни произошло и где бы ни были сейчас Энди и Кемпер — Моргану было все равно, ему даже знать об этом не хотелось.

Эрин по-прежнему никак не могла засунуть ключи в замок зажигания: у нее слишком тряслись руки.

Пеппер протянула руку и помогла подруге справиться с ключами. Хоть что-то им удалось сделать.

Эрин завела машину, нажала сцепление, включила первую передачу и отпустила педаль сцепления. Слишком быстро!

Машина заглохла.

— ЧЕРТ! — крикнула Эрин.

Она попыталась снова завести мотор, но… Черт! Свечки залило! Как это могло случиться? Ведь она всего один раз повернула ключ! Кемпер! Ведь он же был таким спецом в машинах, как же получилось, что его собственная машина оказалась в таком состоянии. Один поворот этого чертова ключа — и все эти чертовы свечи залиты. Залиты, залиты к чертовой бабушке!

«КЕМПЕР!»

Морган снял очки и уже намеревался протереть их краем футболки, когда ему почудилось, что снаружи кто-то есть. Пеппер тоже что-то увидела. Эрин же заметила движущуюся тень только тогда, когда она прошла мимо открытого окна.

Девушка никак не могла поверить, что после всего пережитого ее судьба будет зависеть от какой-то неисправной железяки.

Тень приблизилась к окну фургона. Эрин вскрикнула от неожиданности.

Урод унес Энди за ту самую дверь, из-за которой появился. Юноша висел на плече своего преследователя, каждой клеточкой чувствуя, как вздрагивает жирное тело монстра при очередном его шаге.

Энди пытался сопротивляться. Один Бог знает, как он старался. Парень прекрасно знал, что сопротивление бессмысленно, что его соперник намного сильнее, а сам он — изранен и обессилен, но все равно сопротивлялся. Да, Энди прекрасно понимал, что даже если он вырвется из лап монстра, то на одной ноге все равно далеко не убежит. Но это все говорил его мозг. А инстинкты твердили о том, что нужно спасаться. Во что бы то ни стало, но нужно спасаться.

Кожаное Лицо уже спускался по узкой лестнице.

«Нет! Господи! Нет! Только не это!»

Внизу было темно.

Энди расставил руки и стал цепляться пальцами за стены, но царапины, которые оставили там его ногти, уже никто никогда не различит среди сотен таких же царапин. Вдруг Энди вскрикнул от неожиданной боли: один его ноготь зацепился за деревяшку, которой были обшиты стены. Кожаное Лицо, разумеется, не остановился и дернул Энди чуть сильнее — ноготь так и остался в стене, вырванный вместе с мясом. Энди скосил глаза и еще некоторое время видел его. Боль становилась все нестерпимее. Впереди уже виднелось какое-то мрачное помещение, освещенное только жаром раскаленного котла.

Энди закричал.

И опять закричал.

И в третий раз, и в четвертый.

Но его крики не могли не только остановить, но даже замедлить неуклонный спуск вниз, не могли отсрочить неизбежный страшный конец.

Эрин успокоилась, увидев, что человек, подошедший к водительскому окну, — это шериф Хойт.

— Что с вами, юная леди?

В его голосе звучали уверенность и сила, и Эрин тут же почувствовала себя последней идиоткой: раскричалась, когда для этого было меньше всего поводов. Но в конце концов, у нее было оправдание: никто из присутствующих не видел того, что она сегодня видела на ферме Хьюитта — сумасшедшего старика и этого… это… ну, это существо!

— Ох, слава Богу! — вздохнула девушка.

Теперь можно будет обо всем рассказать шерифу. Можно рассказать ему об Энди, о Кемпере, об этом чудище, только отдаленно напоминающем человека, об этом монстре с бензопилой. Шериф обязательно им поможет. У него есть пистолет. Он пойдет туда и всех арестует, а может быть, даже пристрелит. И кто знает, вдруг еще не поздно и они еще успеют спасти своих друзей.

Но судя по всему, шериф Хойт не очень-то спешил помочь Эрин. Он словно даже не заметил молящего о помощи лица девушки, ее безмолвной просьбы поддержать и ободрить ее. Шериф смотрел прямо на пепельницу, в которой он заметил…

Полицейский наклонился и достал из пепельницы окурок. Достал и принюхался. Внезапно выражение его лица резко изменилось. Он выпрямился и окинул холодным взглядом сидящую в машине молодежь.

— Кто-нибудь в состоянии мне это объяснить? — спросил он, держа в вытянутой руке сигарету с марихуаной.

— Э-э… — замямлил Морган. — Это, сэээр…

— Балуетесь наркотиками, детки? — перебил его шериф, мгновенно приняв сухой и официальный вид.

— Нет-нет, я нет. Это не я, сэр, — тут же стал отпираться Морган.

Молодой человек был удивлен тем, что шериф здесь опять появился, не говоря уже о том, что подкрался он к ним не хуже Иедидиа, — ребята даже не слышали шума его машины. Но так или иначе, Морган был все-таки рад его видеть. Может быть, шериф поможет Эрин. Что бы ни случилось там, на этой таинственной ферме, это, судя по всему, было как раз в компетенции шерифа. Может быть, Эрин хотя бы расскажет о том, что она там видела, ведь ни Пеппер, ни Морган пока не смогли выудить из нее ни слова.

Но теперь, когда шериф унюхал наркотики, будет сложно перевести разговор на другой предмет: он, кажется, парень упертый.

Хойт сделал шаг назад и окинул взглядом фургон и всех сидящих внутри.

— «Не я, сэр», — тихо повторил он, словно пытаясь осмыслить, что ему сказал Морган, а затем закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Морган и Пеппер быстро переглянулись: что же делать?

Эрин же думала только о том, что нужно поскорее все объяснить шерифу, отправить его на ферму, завести мотор и выбираться из этого проклятого места.

Но шериф по-прежнему стоял с закрытыми глазами и обнюхивал окурок. Потом он сделал еще один глубокий вдох и объявил:

— Врешь!

Полицейский открыл глаза и посмотрел прямо на Моргана.

Энди кричал и плакал. Он пытался бороться, отчаянно пытался!

Юноша чувствовал, как жирные, сильные руки сжали его плечи и подняли в воздух с такой легкостью, словно он был всего-навсего детской игрушкой.

Это помещение представляло собой нечто среднее между скотобойней, камерой пыток и комнатой ужасов. Такое не могло привидеться Энди даже в страшном сне. Это было нечто невероятное. Одно можно было сказать наверняка: здесь творились страшные вещи, — такие, которые не то что совершать, на которые даже смотреть грешно. Вдруг взгляд Энди упал на крюк для мяса.

«Нет!»

Висящий высоко над землей мясной крюк все приближался и приближался. Чудовище тащило Энди именно к нему. Все, теперь точно крышка. Этот монстр его не отпустит, нет никакого спасения. Энди был сильным и здоровым парнем, но сейчас оказался беспомощной игрушкой в лапах какого-то психопата.

Мясной крюк был уже прямо напротив Энди, когда Кожаное Лицо внезапно поднял свою жертву и перевернул ее. Теперь крюк оказался сзади.

Мясной крюк оказался…

Мясной крюк…

Чудовище опустило тело Энди…

«БОЛЬ! Какая боль!»

Энди закричал!

Монстр разжал руки, он больше не держал Энди, но тело юноши по-прежнему висело высоко над землей. Его ноги раскачивались, не доставая до пола. Энди стоило неимоверных усилий осознать тот факт, что его подвесили на крюк для разделки мяса, — просто поверить в реальность произошедшего.

При каждом движении крюк все глубже впивался ему в спину — разрывая внутренние органы, разрезая мясо и мускулы.

Энди кричал так, как может кричать только загнанное, умирающие животное. Человеческое сердце не могло бы вынести таких криков, но глаза чудовища, поблескивавшие из-за маски, светились от восторга и злорадства.

Наступила ночь.

Шериф вывел троицу друзей из фургона и теперь они лежали лицом вниз в грязи, прямо напротив входа на старую фабрику Кроуфорда. Морган был страшно напуган. Рыдания Пеппер оглашали ночь.

Шериф Хойт прохаживался рядом с пленниками из стороны в сторону, громко топая своими кожаными сапогами. Он проверял их водительские права, идентификационные карточки, бумажники — все, что у путешественников с собой. Воздух настолько пропитался враждебностью и подозрительностью, что, казалось, можно почувствовать это даже на ощупь.

Эрин никак не могла понять, что же, собственно, происходит. Там, на ферме Хьюитта, бродит этот маньяк с бензопилой, а шериф разводит тут жуткую бодягу вокруг какого-то дурацкого окурка!

Это же настоящее безумие! Просто в голове не укладывается! Она пыталась ему хоть что-то объяснить, но он ведь даже слушать ее не хотел! Шериф, словно какой-то автомат, выкрикивал приказы — правильные, совершенно обычные, но абсолютно неуместные в сложившихся обстоятельствах: выйти из машины, руки за голову, лечь на землю. Каждая потерянная секунда уменьшала вероятность того, что они смогут еще спасти Кемпера и Энди.

Даже не успев сообразить, что она делает, Эрин разрыдалась. Девушка лежала на животе, прижавшись щекой к земле, и рыдала.

— В… в… вы… вы должны спасти их! — завывала она, пытаясь хоть так заставить шерифа ее слушать. — Он их убьет! Он уже убивает их!

Хойт поднял взгляд от водительских прав Моргана.

— Что еще за новости? — удивился он и подошел к лежавшей на земле и рыдавшей Эрин. — Кто кого убивает?

Трудно было поверить, что на нее наконец обратили внимание. Весь сегодняшний день на пути Эрин постоянно возникали какие-то ужасные препятствия. Там, в доме, засели убийцы, а она вынуждена лежать на земле лицом вниз, словно какая-то преступница. Шериф… Что шериф? Он даже не хочет им помочь. Он просто не в состоянии им помочь. Слова застряли у Эрин в горле.

До сих пор Хойт не давал ей ничего сказать, а теперь, когда девушке представилась такая возможность, она не могла подыскать нужных слов: ей слишком многое нужно было рассказать. Господи! Это было слишком — Эрин не то что говорить, даже вспоминать о произошедшем не могла. В ее сознании, как живой, вновь возник ужасный образ чудовища в маске из человеческой кожи.

Эрин ткнула пальцем в сторону заросшей тропки, ведущей в сторону дома Хьюитта. Впрочем, теперь, когда наступила ночь, в этой чаще деревьев ничего нельзя было разглядеть.

Голос у Эрин дрожал и срывался. Она отчасти кричала, отчасти молила о помощи:

— Он там! Там! Вы должны мне поверить.

Эрин потихоньку начала приподниматься с земли. Ей нужно было поговорить с шерифом, ей нужно было его убедить.

Но Хойт опустил подошву своего ботинка прямо на спину девушке и снова прижал ее к земле:

— Лежи тихо, красотка, до тех пор, пока я сам не разрешу тебе встать.

— Господи! — застонала Пеппер. Она внезапно вспомнила фразу, сказанную их полусумасшедшей попутчицей: «Вы все умрете!»

— Господин шериф, пожалуйста… — самым искренним голосом взмолился Морган. «Если бы только Хойт соизволил их выслушать! Все бы тут же встало на свои места».

Но Эрин была уже не в состоянии себя контролировать. Все шло шиворот-навыворот. Все было неправильно. Трудно даже поверить, что все может быть настолько неправильно.

— Я НЕ МОГУ В ЭТО ПОВЕРИТЬ! ЧЕРТ ПОБЕРИ! — вскричала она.

Но Хойт посмотрел на девушку так, как смотрел на любого подозреваемого. Это его работа — никому не верить.

— Могу присоединиться к вашему восклицанию, — с нескрываемым сарказмом заметил он. «Эта девица может кричать, сколько захочет, но никуда она не пойдет, никто из них никуда не пойдет до тех пор, пока он сам, шериф, не разберется во всем происходящем».

— Хочешь знать, что я думаю? — начал Хойт, подойдя так близко, что его ботинки оказались прямо у лица Эрин. — Я думаю, что эту бедную девочку пристрелил твой парень, — пристрелил и сбежал.

— Он не убивал ее! — огрызнулась в ответ Эрин и тихонько добавила: — Недоносок!

— Почему вы не хотите выслушать ее? — взмолилась Пеппер.

Морган зашевелился. Этот цирк его уже окончательно достал.

«Хватит!»

Шериф выхватил из кобуры револьвер и выстрелил в землю.

Пеппер и Эрин закричали.

— Леди! Вы сами успокоитесь? — рявкнул шериф. — Или мне вас успокоить?

Теперь плакали уже все трое, даже Морган. Они дрожали и дышали тяжело и часто. Ребята были настолько напуганы, что даже не заметили: револьвер, который Хойт выхватил из кобуры, был тем самым, из которого сегодня утром застрелилась в их фургоне девушка.

Веки Энди все тяжелели и тяжелели.

Он пытался держать глаза открытыми, чтобы быть в курсе, что делает Кожаное Лицо, но это оказалось слишком трудно. Крюк причинял просто невыносимую боль, но Энди был слишком сильным парнем для того, чтобы от боли и от потери крови лишиться чувств. Но сейчас он бы дорого заплатил за то, чтобы потерять сознание. Но нет, все, что ему оставалось делать, — это, преодолевая боль и ужас, наблюдать за тем, что вытворяет его убийца. А тот бродил по чудовищному подвалу из стороны в сторону, двигал и перекладывал, брал в руки и снова клал на место какие-то инструменты, предназначенные, судя по всему, для разделки мяса.

Какое-то бессмысленное, хаотичное метание между наваленными по всему подвалу топорами, ножами, точильными камнями, прессами для мяса, банками с известью и консервантами. Это было место, где отрезались конечности и кончались жизни, где разделывались туши и ломались кости.

Энди заметил, что чудовище запустило лапу в бочку с солью. Затем монстр подошел к несчастному юноше и, весь сотрясаясь от наслаждения, стал втирать соль в его раны.

Довольный достигнутым эффектом, шериф направился к фургону. «Какая машина! Просто зверь! Жалко только, что заднее стекло разбито».

Хойт подошел к открытой двери и стал ждать. Он показал им, кто здесь хозяин. Когда эти сопляки перестанут хныкать, можно будет продолжить расследование. Эти людишки должны знать, что в его округе нельзя нарушать законы, а то разъездились тут, думают, что им все позволено. Может, в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе и позволено, но не здесь — не в Фуллере, не в округе Тревис.

Перестав плакать, Морган поднял глаза и увидел, что шериф только того и ждет, чтобы кто-нибудь из них успокоился. Морган догадался, что шериф именно его подозревает в курении марихуаны. Разумеется, Хойт ничего еще не сказал, но что он скажет — догадаться было не трудно. Слава Богу, они сообразили вовремя избавиться от той проклятой пиньяты.

— Иди-ка сюда, мальчик, — сказал шериф совершенно спокойным голосом.

— Зачем?

— Я хочу услышать в подробностях, что именно произошло сегодня в этом фургоне.

Морган смутился:

— Но мы уже все вам рассказали.

Приятно было видеть, что шериф снова стал вести себя как нормальный человек, но ведь они действительно обо всем уже рассказали — в первый раз, когда он забрал труп.

— Вы мне рассказали, — ответил шериф, — а теперь покажете.

Интонация, с которой шериф сказал это, очень не понравилась Моргану. Он посмотрел на девушек, которые лежали на земле рядом с ним, и понял по их глазам, что они того же мнения. Они больше не верили этому шерифу. Черт бы его побрал! Но что Моргану оставалось делать?

Медленно, даже неохотно, Морган поднялся с земли. Вся его одежда была перепачкана в грязи и взмокла от пота. Эрин и Пеппер взглядами умоляли Моргана никуда не ездить с шерифом. Но они ничего не сказали вслух. С тех пор как шериф выстрелил из своего револьвера, девушки не смели и слова произнести.

Хойт стоял у открытой двери фургона, дожидаясь, когда Морган наконец соблаговолит к нему подойти. Эти сопляки, судя по всему, не до конца понимали, с кем имеют дело: шериф Хойт был здесь не просто «представителем закона», шериф Хойт был сам закон. Он мог делать все, что захочет. На мили вокруг не было больше ни одного полицейского. Так что если он приказал: «Прыгайте!» — лучше поскорее начинать прыгать.

По-прежнему держа в руках револьвер, Хойт посторонился и впустил Моргана внутрь фургона. Оба не произнесли ни слова за все то время, пока юноша шел к машине и забирался в нее.

Морган пытался хоть что-нибудь прочитать на лице шерифа. Что он, интересно, там думает? Что он чувствует? Неужели Хойту доставляет удовольствие издеваться над ними? Неужели он один из тех захолустных техасских полицейских-садистов, о которых рассказывают столько басен? Или он просто делает то, что должен делать? Может быть, в этой дыре вообще все делается именно так? Какой, в конце концов, с этих дикарей спрос?

Морган не мог ответить ни на один из этих вопросов. Но, что бы там шериф ни думал, молодой человек твердо решил ни в чем больше ему не противоречить. Он сделает все, о чем его попросит шериф, и тогда, может быть… Тогда, может быть, им удастся выбраться из этой глухомани.

Морган присел на краешек заднего сиденья — как можно дальше от пятен крови: до конца прибраться в фургоне они с Пеппер все-таки не успели.

Через открытую дверь юноша видел, что девушки по-прежнему лежат лицом вниз на земле. Просто безумие какое-то.

В фургоне было довольно темно. Снаружи все хотя бы освещалось луной, в машине же, кроме маленькой лампочки у дверей, не имелось никаких дополнительных источников света.

— Она сидела здесь? — спросил шериф, встав в дверях машины.

— Да, — ответил Морган. Он не был до конца уверен, но теперь, когда шериф сидел так близко, юноша отчетливо различал в дыхании полицейского запах алкоголя — бурбон.

— Тогда как же получилось, что ее мозги размазало по заднему стеклу?

Морган оглянулся и посмотрел на кровавую дыру в стекле. Совершенно очевидно, что начало траектории было совсем не там, где он теперь находился.

— Ну, наверное, она сидела чуть ближе к центру, — предположил юноша.

— Да? — тут же ответил Хойт. — Ну, тогда сядь чуть ближе к центру.

Морган посмотрел на кровавые пятна на сиденье. Осколки костей и кусочки мозга — все это до сих пор было хорошо различимо.

— Но…

— Давай. Это всего-навсего кровь.

Морган закрыл глаза и с неохотой подвинулся на то место, где сидела девушка в тот момент, когда ей взбрело в голову застрелиться. Кровавое пятно на заднем стекле оказалось прямо у него за головой. От одной мысли об этом у Моргана мурашки забегали по коже.

— Хорошо, — кивнул шериф. — Что дальше?

— По… по… потом, — пробормотал парень, с ужасом вспоминая, что здесь произошло сегодня утром, — она за… за… застрелилась.

Хойт откинулся назад, став почти неразличимым в темноте ночи.

— Как именно?

Морган не видел говорившего.

— Что вы имеете в виду?

Из темноты показалась рука шерифа, он протягивал Моргану пистолет, из которого стреляла самоубийца: дуло револьвера было направлено прямо на юношу.

Морган в отчаянье пытался разглядеть лицо шерифа (может быть, он просто шутит?), но что-либо увидеть было совершенно невозможно.

— Покажи мне, — приказал шериф.

— Что? — неуверенно переспросил Морган.

Парень уже понял, чего от него хочет шериф, но никак не хотел поверить, что эта ужасная догадка может быть правильной. Он не притронулся к пистолету, который шериф по-прежнему держал в руке.

— Если я увижу, как все произошло, мне будет легче разобраться в сложившейся ситуации, — сухо пояснил Хойт.

Тишина.

— Бери пистолет!

Морган в смущении посмотрел на револьвер. Этого еще не хватало: и так целый день на взводе!

Хойт попытался облегчить ему муки выбора:

— Или ты помогаешь мне, или я тебя арестовываю за сопротивление властям и создание помех следствию.

Пистолет был по-прежнему направлен прямо на Моргана. Если шериф захочет, то сможет без труда пристрелить его. Прямо здесь и сейчас.

Морган снова стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть лицо шерифа: это была единственная возможность хоть сколько-либо адекватно оценить ситуацию. Но Хойт стоял в тени, и делал он это специально. Морган был напуган и совершенно не представлял, как следует поступить. Он видел немало детективов и прекрасно знал, что если он возьмет в руки пистолет, то там останутся отпечатки его пальцев. Что, если шериф собирается его подставить? Черт! Ну, почему этот идиот никак не хочет успокоиться на версии, что это было самоубийство?

Шериф протянул руку еще ближе к Моргану — и пистолет оказался почти в руках юноши.

Морган смотрел на этот револьвер, с которого началось все сегодняшнее безумие. Видимо, другого выхода нет.

Юноша протянул дрожащую руку.

Его пальцы дотронулись до ствола.

— Молодец! — ободрил его Хойт. — Теперь давай бери!

Морган взялся за конец револьвера.

Но Хойт крепко держал оружие.

Шериф не собирался отпускать револьвер!

Хойт наклонился вперед, на его лице виднелась садистская усмешка. Когда же Морган увидел, что шериф ставит свой мозолистый палец на курок, то понял: все, пришел конец.

Игра окончена.

Кто-то включил телевизор. Звук его оказался достаточно громок для того, чтобы Энди очнулся и снова почувствовал боль — боль натертых солью ран, боль впивающегося в его тело крюка.

Ужас продолжался. Конца ему не было.

Этот монстр в кожаной маске, в заляпанном кровью фартуке расхаживал по своим владениям с огромными ножницами в руках. Видимо, такими режут на части мясо. Убийца смазывал их маслом и протирал куском коричневой бумаги: инструменты всегда должны быть в порядке.

Монстр отрезал кусок коричневой бечевки и стал что-то с ним делать. Он бегал, суетился, трудился. Но что за цель могла быть у этой странной, бессмысленной, страшной работы? Наверняка, что-нибудь кровавое.

Морган вздохнул, ожидая, когда же неизбежное произойдет, но шериф внезапно ослабил хватку и отпустил пистолет, теперь оружие было в полном распоряжении Моргана.

«Урод!»

— Покажи мне, — снова приказал шериф. Теперь Морган опять засомневался.

— Вы хотите, чтобы я…

Морган не закончил свой вопрос. Парень и сам знал, чего от него хочет шериф, но он не собирался это делать. Всему есть предел.

Но шериф кивнул.

Он хотел, чтобы парень засунул пистолет себе в рот. Точно так же, как сделала это погибшая утром девчонка. Он хотел, чтобы Морган взял в рот то же самое дуло, которое было во рту самоубийцы.

Руки у Моргана задрожали еще сильнее. Нет, он не мог этого сделать. Юноша слишком ярко представлял себе все произошедшее. Это ведь тот самый револьвер! В ее руках в тот момент был этот револьвер, — этот, который теперь держит Морган!

Юноша разрыдался.

— Давай! Ты можешь это сделать, — сказал шериф. — Покажи мне.

Слова были ободряющие, но голос звучал очень странно. Вернее всего было бы сказать, что в нем чувствовалась какая-то животная жадность, — жадность голодного зверя, играющего со своей добычей. И этот взгляд, такой же странный, жадный взгляд, как в тот момент, когда шериф поставил палец на курок.

Что этот сумасшедший хочет от него?

Напуганный и униженный, Морган сглотнул и начал поднимать пистолет. Он хотел это сделать быстро: что тянуть? — но он просто не мог. Юноша не мог заставить себя поднести ко рту пистолет, из которого сегодня утром на его глазах застрелился человек. А еще он старался держать пальцы как можно дальше от курка.

Хойт начинал злиться:

— Не теряй времени! Мне надоело тут с тобой возиться.

— Пожалуйста… Я не… Нет…

— Морган? — крикнула снаружи Эрин. — Ты в порядке?

Шериф и Морган находились в фургоне уже довольно долго, а говорили они тихо, так что девушки понятия не имели, что происходит внутри.

Дрожа от страха, Морган заставил себя поднести пистолет к лицу. У него уже зуб на зуб не попадал, и руки дрожали еще сильнее, чем прежде.

Пару раз дуло пистолета ударилось о подбородок Моргана. Чего еще шериф от него хочет? Что еще ему нужно?

«О, Господи!»

Морган поднял глаза от проклятого револьвера и посмотрел на шерифа. Хойт уставился на него, словно паук на муху, однако он все еще удерживался на той грани, которая отделяла расследование от запугивания, а допрос — от безумства.

— Ты уверен, что она делала это именно так? — спросил шериф хитро.

— Д… Да, — пробормотал юноша дрожащими губами.

Хойт некоторое время наблюдал за тем, как дрожит его жертва, а потом спросил:

— Как же она умудрилась застрелиться, не поставив палец на курок?

— Господи! Не надо!

— Поставь палец на курок!

— Перестаньте!

— Поставь палец на курок!

По лицу Моргана ручьями покатились слезы, и он принялся истерически всхлипывать. Пистолет по-прежнему был поднесен к лицу.

Шериф Хойт сломал Моргана. Он воспользовался своей силой и властью — и сломал его. Ему удалось добиться своего слишком просто, но ведь с первого взгляда на Хойта было видно, что этот человек не понаслышке знает, что такое насилие. Он жил рядом с насилием, сам не брезговал насилием и не боялся насилия — вот что отличало шерифа от трех его жертв. И Морган чувствовал, что Хойт уже превратился в нечеловека. Во всем, что шериф говорил и делал, сквозило его близкое знакомство с насилием и ненавистью.

Именно поэтому в руках Хойта и оставалась вся полнота власти, хотя пистолет давно уже был у Моргана.

Спальней ему служил темный, мрачный сарай, — сарай, наполненный воспоминаниями.

Ничего здесь за прошедшие годы не изменилось. Ничего. С самого детства. На старых, отклеивающихся, вылинявших обоях были изображены ковбои на родео. На стенках висели школьные призы. Впрочем, все они были украдены.

Мальчик, который спал в этой комнате, никогда не ходил в школу. Его туда просто не пускали. Когда дети видели его, они кричали. Единственные люди, которые не кричали, — это были его родственники; когда они были дома — кричал сам мальчик. Не переставая.

Он вырос в доме, где царили насилие и жестокость, где драки, раны и гниющее мясо были самыми обычными вещами.

Нет, все эти награды принадлежали не ему. Они принадлежали тем умным, старательным ребятишкам, которых он убил и распотрошил. Он забирал все, что этим детям принадлежало.

Он до сих пор помнит, как кричали его жертвы. Как животные на скотобойне.

Он получил работу на скотобойне, потому что это было единственное, на что он был действительно способен. Там он оглушал животных ударами по голове, а потом убивал. Он мог справиться с ними голыми руками. Он бил их чем-нибудь по глазам, надевал на них мешки и срубал головы бензопилой.

Он стал таким хорошим мясником потому, что это было у него в крови. Потому, что его семья жила за счет чужих смертей. Просто потому, что в их семье убийство было знаком силы.

С самого своего рождения он жил на скотобойне, это была его комната, его комната на ферме Хьюитта.

Сегодня он хорошо потрудился. Нужно было много чего сделать. И он почти все успел. Теперь можно закрыть коричневые шторы и работать при электрическом свете.

Он снимал маску только тогда, когда оставался один. На его лицо было страшно смотреть. Можно было только догадываться, где здесь должен был находиться нос.

Мясник засунул свою покрытую язвами руку в банку с животным жиром, зачерпнул немного и стал натирать им то, что лежало у него на коленях. Новое лицо. Он делал это ласково, осторожно, заботливо.

Монстр сидел в кресле и рассматривал свое новое лицо.

Он медленно обернул кожу вокруг своей головы, вытащил наружу волосы и начал старательно сшивать новую маску. Дело постепенно продвигалось. Еще немного — и все будет готово. Чудовище даже пыхтело от возбуждения. Вскоре его голова оказалось полностью зашита в новую кожаную маску. Еще несколько стежков. Просто прелесть! Как она ему идет! Какое новое, гладкое лицо!

Все. Готово! Монстр с довольным ворчанием выдернул из иголки нитку и откинулся на спинку кресла. Он устал.

На какое-то мгновение ему показалось, что он очень, очень устал. От всего.

— Что там у вас происходит? — крикнула Эрин, которая по-прежнему лежала лицом вниз на земле.

Пеппер бросила на подругу встревоженный взгляд. Они не слышали, о чем говорили между собой шериф и Морган, но догадывались, что что-то неладно.

Эрин уже собиралась подняться на ноги, но шериф это заметил.

— Не сметь вставать! — пригрозил он, повернув к девушке свое нахмуренное лицо.

Эрин снова легла на землю. А шериф вернулся к тому, на чем его прервали. Но когда он снова повернулся к Моргану, то обнаружил, что теперь сам оказался под дулом пистолета. Морган направил револьвер прямо в лицо шерифу.

— ТЫ, СУКИН СЫН! — крикнул Морган, одновременно напуганный и взбешенный тем, что из-за этого идиота он едва не лишился разума и жизни.

— На пол! — крикнул Морган. На этот раз он не забыл поставить палец на курок.

Шериф даже не пошевелился.

— Спокойней, парнишка.

— Морган? — крикнула Зрин. — Что за чертовщина там происходит?

— У меня его пистолет! — крикнул в ответ Морган. — Я отнял его чертов пистолет!

Девушки вскочили на ноги. Этого не может быть. Просто не может быть!

— Что ты делаешь, черт побери? — крикнула Эрин. Она видела, что Морган весь трясется от пережитого страха, — весь с головы до пят. А в руках у него револьвер. Господи!

— Я не знаю, я сам не знаю, — ответил Морган. — Ничего не знаю, кроме того, что этот тип настоящий сумасшедший!

Шериф преспокойно смотрел на угрожавшего ему револьвером юношу. Он не вздрогнул, не пошевелился. Он вообще ничего не делал. Просто стоял и смотрел.

— Вы ведь все видели, девушки? — сказал он. — Будете свидетелями.

Еще одна дилемма, еще одна ужасная, неразрешимая дилемма. Целый день приходится мучиться и выбирать. Теперь им придется решать, что делать, — встать на сторону Моргана или попытаться убедить его бросить пистолет. Да, конечно, Хойт вел себя как самый настоящий сумасшедший, но он все-таки был представителем закона.

Конечно, ни Пеппер, ни Эрин не знали, как шериф перед этим издевался над Морганом. Теперь Хойт, судя по всему, решил настроить ребят друг против друга и таким образом снова взять ситуацию под контроль. И у него бы это вышло, если бы Морган не догадался, к чему клонится дело. Морган мгновенно понял, чего хочет добиться шериф.

— Я приказал лечь на пол! — крикнул юноша, направив пистолет прямо в лоб Хойту.

Но тот снова проигнорировал угрозу и продолжал преспокойно рассматривать искаженное от страха и гнева лицо Моргана.

— Он взвел курок, — громко объявил Хойт. — Вы, девушки, теперь сообщницы. Понятно?

Эрин и Пеппер не знали, что делать. Это было уже слишком. Самоубийство у них в машине. Исчезновение Кемпера. Этот маньяк, которого Эрин видела на ферме Хьюитта. А теперь что происходит? Морган хочет убить полицейского? Ну и дела!

— Что мне делать? — крикнул Морган, его голос едва не срывался от ужаса.

— Я не знаю! — ответила Пеппер, ее голос тоже дрожал.

— Убить его?

Эрин сделала шаг вперед. Все, хватит, это уже слишком, так дальше продолжаться не может. Им ведь необходима поддержка шерифа. Он здесь — закон. Нужно уговорить его пойти на ферму. Может быть, еще можно спасти Энди.

— Морган! Опусти пистолет! — Эрин хотела, чтобы ее голос звучал спокойно, но он тут же сорвался.

Хойт наклонился вперед. Его лоб прижался к холодному дулу револьвера.

— Маленький подонок! — крикнул полицейский. — Еще никто в этих местах не смел так обращаться с шерифом.

Морган вздрогнул. Руки, сжимавшие пистолет, напряглись.

— Считай, что тебя уже засудили. За нападение на полицейского! — рычал Хойт.

Но юноша крикнул в ответ:

— ВРЕШЬ! ТЫ ВСЕ ВРЕШЬ!

Шериф фыркнул и окинул своего собеседника презрительным взглядом:

— Нажимай курок, ублюдок, и увидишь!

Эрин с ужасом смотрела на происходившее.

Морган размахивает револьвером. Парень напуган и способен сейчас на что угодно. А шериф поддразнивает его, провоцирует, подставляет свою голову под выстрел. У этой истории мог быть только один конец, но… может быть, еще не поздно помешать Моргану?

— Морган! Брось оружие! — снова крикнула Эрин.

Юноша посмотрел на девушек, стоявших у открытой двери фургона. Затем он снова перевел взгляд на шерифа, на его злобную, высокомерную, жирную техасскую рожу.

— Давай! Давай! Что же ты? — усмехался шериф. — Нажимай! Если он заряжен, вы уедете отсюда. Но не забывайте местные жители не очень-то любят тех, кто убивает полицейских.

По щекам Моргана ручьями текли слезы.

— Ублюдок!

Эрин отчетливо видела все, что происходит, каждое движение — словно время стало течь медленнее.

— Морган! Не надо!

Шериф, ухмыляясь, еще плотнее прижал свой лоб к дулу.

— Давай! Давай, малыш! Нажми этот чертов курок! Нажми! НАЖМИ!

Мгновение. Все замерло, словно в стоп-кадре…

Палец Моргана напрягся.

Дуло пистолета прижато ко лбу шерифа.

Щелчок…

«НЕТ!»

Морган нажал курок.