18 Меч и щит

Сладкий запах сена и тепло шерстяной шотландки — Жаворонок жмурился от удовольствия, удобно расположившись в своем стойле. Он мягко подтолкнул Кола, посылая его обратно в дом, потому что оба они понимали: Кол не сможет уснуть, не зная, что с Конни. Кол нашел большую часть гескомбской компании сидящими с мистером Мастерсоном в гостиной вокруг блестящего стола из темного дерева; они тихо переговаривались. Только Эвелина сердито расхаживала туда-сюда по комнате, с вызовом поглядывая на портреты прошлых поколений Мастерсонов, неодобрительно взирающие на нее со стен. Самая юная представительница клана, в цветастом халате и шлепанцах, заглядывала внутрь, приникнув к двери.

— С Конни все в порядке? — спросил Кол у Ширли.

Она пожала плечами:

— Думаю, да.

Опешив, Кол повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо, но она не смотрела ему в глаза. На ее лице была написана скука, как будто ей ничуть не были интересны события этой ночи; в самом деле, она вела себя так, будто ее больше всего сейчас раздражала оккупация ее дома незваными гостями. Очевидно, Ширли не собиралась толком ему отвечать, и, чтобы не тратить зря время, Кол легонько отпихнул ее и вошел в комнату.

— А, Кол! — Доктор Брок поднялся ему навстречу. — Мы ждали тебя. Ветер-Жеребенок думает, что поскольку ты был последним, кого Конни видела перед обмороком, то тебе лучше быть с ней, когда она проснется. Пойдем со мной.

Доктор Брок повел Кола в огромную спальню с тяжелыми шторами красного бархата, куда уже начинал проникать бледно-розовый свет восходящего солнца. Кол увидел Конни: она спала на старинной кровати под балдахином, разметав волосы по подушке. В ее лице больше не было той мраморной прозрачности, которая так испугала его несколько часов назад: оно снова обрело свой обычный цвет. Казалось, что Конни видит приятный сон, потому что на губах у нее играла улыбка.

— Ее погрузила в сон Ветер-Жеребенок, — сказал доктор Брок, — на время сна она закрыла ее сознание от всех дурных воспоминаний. Они вернутся, когда Конни проснется: на самом деле мне нужно, чтобы она все вспомнила, потому что мы должны знать, что именно произошло. — Он вздохнул. — Бдительность подвела нас. Это значит, что пора нам рассказать ей все. Мы больше не можем скрывать от нее правду, так как этим подвергаем ее еще большей опасности.

Кол и доктор Брок сели в продавленные кресла, стоящие по обе стороны от холодного камина. Кол обнаружил, что зевает помимо своей воли. Он яростно потер глаза костяшками пальцев.

— С ней все в порядке? Что сделал с ней сегодня ночью Каллерво? — спросил Кол, который все никак не мог забыть вид Конни на торфяных болотах и раздавленное тело Скарка.

— Думаю, что он чуть не убил Конни, — тихо ответил доктор Брок, — когда она отказалась помогать ему в его намерениях разрушить мир людей. Однако благодаря тебе и остальным она была спасена. Это досталось нам дорогой ценой: мы знаем, что погибла не только отважная птица, Морджик, отвлекавший Каллерво и его свиту, был тяжело ранен огненными молниями. Драконы только что принесли его обратно. Он при смерти…

— Морджик! Скарк!

Это крикнул уже не Кол, это была Конни. Они обернулись к ней и увидели, что она сидит на кровати выпрямившись, с безумным выражением лица.

— Лежи тихо, — сказал доктор Брок, бросаясь к ней и не давая подняться с постели. — Кинга делает для Морджика все, что возможно. Не бойся, у старого дракона еще остались силы.

Конни нехотя легла обратно на подушки, но сердито потрясла головой. Ничто не вернет к жизни Скарка. Она чувствовала себя так, будто оказалась в кошмарном сне. Ее чудесный дар обернулся проклятием, она не хотела даже думать о нем и мечтала снова провалиться в сон, где все было спокойно и прекрасно.

Кол подошел к ней и тронул за руку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Замечательно, — солгала она, слабо сжав в ответ его руку, — только совершенно сбита с толку и боюсь за Морджика.

— Сбита с толку? — мягко переспросил доктор Брок.

— Да. Он — Каллерво, — кажется, хотел переманить меня на свою сторону. Я не знаю, почему он просто меня не убил, — ответила Конни, зарываясь глубже в одеяла, как будто боялась услышать ответ.

Доктор Брок потер подбородок и отвел взгляд, обдумывая, что бы сказать.

— Я не специалист в таких делах, но думаю, Конни, что если у универсалов и есть сопоставимый вид в мифическом мире, то это только Каллерво. Вы с ним что-то вроде двойников: он в своем мире, а ты — в своем. Он узнал о тебе прежде, чем кто-либо другой. Видишь ли, он всегда караулит таких, как ты, особенно с тех пор, как нам удалось спрятать от него универсалов во время последней войны. Он ждал и искал новых, чтобы добраться до них раньше, чем мы успеем их спрятать. И он пришел за тобой, едва мы ослабили бдительность.

— Но я не хочу быть посредником такой злобной твари! — возразила Конни.

— Разумеется, — сказал доктор Брок, успокаивающе кладя ладонь ей на руку. — Я сказал, что вы двойники, а не что ты должна быть его посредником. На самом деле для нас было бы ужасно, если бы ты все-таки решила присоединиться к нему: пользуясь тобой как проводником, он смог бы во сто крат усилить свою мощь. Сейчас он действует в нашем мире через своих сторонников, поскольку его собственная сила все еще ограничена мифическим миром. Он нуждается в универсальном посреднике, чтобы тот открыл ему дверь в наш мир.

— Это значит, что он вернется за мной! — в отчаянии сказала она, снова садясь на кровати. Ей хотелось бежать от своей универсальной сущности, вернуться в те времена, когда она и не слышала о таких вещах.

Доктор Брок снова мягко удержал ее.

— За тобой или за следующим универсалом, который появится. Знаю, что тебе тяжело это слышать, Конни, но лучше, чтобы ты полностью сознавала опасность, которая тебе грозит, и была осторожна. Нам следовало рассказать тебе об этом раньше, но мы думали, что ты еще не готова. Ты должна понять, что он ищет для себя сообщника и у него еще есть время. Он снова попытается переманить тебя на свою сторону, а если не выйдет, он скорее предпочтет, чтобы ты погибла, чем осталась в живых и выступила против него. Ты также представляешь для него опасность, если выживешь в противоборстве с ним.

— Как это? — в ужасе спросил Кол. Он впервые об этом слышал.

Лицо Конни снова стало пепельно-серым, как на болотах несколько часов назад. Она только что поняла, что попала в ловушку, ее, универсала, загнали в угол. Безумная мысль о том, что она может спрятаться от этой правды, оказалась иллюзией.

— Мы не знаем наверняка, но про Каллерво рассказывают, что победить его может только равная ему сила добра. Что ж, я сказал бы, что наша Конни соответствует этому описанию во всех отношениях, не так ли? — Глаза доктора Брока сверкнули из-под белых бровей. — Она больше всего похожа на такую силу, которую мы можем противопоставить Каллерво.

— Но я ничего не могу сделать против этого… этого чудовища! — недоверчиво сказала Конни.

Кажется, все они слишком многого ждут от нее. А ведь она даже не смогла устоять на ногах перед Каллерво. Она даже не сумела спасти Скарка.

— Может, и не можешь, но твое обучение только-только началось. Расскажи мне о Каллерво, Конни, — тихо попросил доктор Брок. — Понимаешь, ты первая, кому удалось выжить после встречи с ним, и мы должны узнать о нем все, что поможет с ним бороться.

Все еще дрожа, Конни сделала глубокий вдох и срывающимся голосом начала вспоминать события минувшей ночи. Дойдя до рассказа о том, как во второй раз дотронулась до Каллерво, она не хотела говорить, как близка она была к тому, чтобы сдаться. Теперь стыдясь своей слабости, она не стала подробно останавливаться на этой части встречи. Слезы текли по ее лицу, когда она рассказывала о гибели Скарка.

Кол слушал с растущей тревогой, как она описывает меняющего обличье духа, который захватил ее в плен. Он подумал, что она невероятно храбрая девочка, раз выстояла в столкновении с ним.

— Он ведь бежал, верно? — спросил Кол доктора Брока, когда она закончила свой рассказ, в надежде, что его подруга сможет обрести хотя бы временный покой.

— На какое-то время. Драконы сегодня отогнали его прочь. Они видели, как он направился на север под прикрытием облака, порожденного грозовым великаном. Думается, в Ирландском море нынче будет непогода.

Упоминание о грозовом великане вызвало в памяти Конни другое событие этой ночи.

— Доктор Брок, вы должны что-нибудь сделать в отношении мистера Коддрингтона! Думаю, что он на стороне Каллерво.

Доктор Брок был потрясен:

— Айвор Коддрингтон — на стороне Каллерво?! Мне он не нравится, это правда, но я не могу поверить, что он способен на такое. Он уже много лет в Обществе!

— Пусть даже так, — настаивала Конни.

Она рассказала ему, как мистер Коддрингтон подстерег ее в крепости; как он бездействовал, когда ее уносил черный дракон.

— Думаю, он объявил, что я провалила испытание, потому что так ему приказал Каллерво. Каллерво не хотел, чтобы я попала в Общество. Если вы не верите мне, спросите самого мистера Коддрингтона!

— Это серьезное обвинение, Конни, — с сомнением сказал доктор Брок. — Айвор Коддрингтон верой и правдой служил Обществу во время многих прежних кризисов; он пользуется глубоким доверием Совета и знает все наши планы.

Конни была слишком слаба, чтобы спорить.

— Просто спросите его.

— Но ведь это именно Айвор Коддрингтон поднял тревогу по поводу твоего исчезновения!

Это поставило Конни в тупик. Неужели она неправильно все поняла? Может быть, она позволила своему личному отвращению к этому человеку ввести себя в заблуждение?

— Не может быть! — возразила она.

— Но так и было. Я был там, когда он прибежал обратно на стоянку, чтобы сообщить, что тебя похитили, — и Кол тоже.

Конни сдалась. Когда столько свидетельств за мистера Коддрингтона, как сумеет она объяснить, что чувствует инстинктивно: этому человеку нельзя доверять? Она отвернулась от них, желая снова вернуться в мирный сон, где такие вещи не тревожили ее.

— Мы ее достаточно утомили, — прошептал Кол доктору Броку, вставая и собираясь уходить.

— Да, мы слишком долго у нее пробыли. Спи спокойно, деточка, никто тебя здесь не найдет. — Доктор Брок ласковым жестом убрал волосы со лба Конни, и оба посетителя тихо вышли из комнаты.

Этим вечером, когда Конни проснулась со свежими силами, придя в себя после выпавшего ей испытания, ее обучение началось по-настоящему. Настало время посвятить ее в глубинные знания универсалов. Занятия проходили в сенном сарае, где шесть Советников учили ее контролировать связь более чем с одним созданием одновременно. Кинга и Морджик отсутствовали из-за ранений дракона, но были неподалеку. Морджик лежал в соседнем сарае для ягнят, страдая от боли, глубоко погрузившись в свой драконий сон, Кинга присматривала за ним. Нападение Каллерво внесло еще одно неожиданное изменение: Фредерик Коуни, который до настоящего момента проводил большую часть времени во сне или дремоте, внезапно пробудился и принялся за обучение Конни весьма серьезно.

— Мой дядя Реджинальд, — обратился он к Конни, усевшись на охапку сена; в полосе резкого электрического света, падавшего сверху, его седые волосы поблескивали, как мокрый гранит, — был последним универсалом в этой стране, до тебя разумеется. Он умер десять лет назад, но в свое время рассказал мне то, что может оказаться полезным.

Нетерпеливая Кайра со сдержанной яростью львицы в клетке мерила шагами устланный соломой пол.

— Фредерик, — сказала она, — мы должны помочь Конни научиться отражать нападения. До тех пор, пока она не будет способна защитить себя, она уязвима перед Каллерво. В Гескомбе мы не можем охранять ее днем и ночью: там она должна жить своей собственной жизнью.

— Разумеется, мы должны всему ее научить, Кайра, — согласился Фредерик, — но существуют умения универсала, более важные, чем простая защита от враждебного вторжения в сознание. — Он снова обратился к Конни: — Мой дядя рассказывал мне, что некогда универсалы славились как целители и воины Общества — в те времена, когда мы вели сражения в интересах мифических существ. У универсалов даже была собственная группа внутри Общества, и в Совет тоже входил универсал — он был девятым членом и главой всего Общества.

— Но у нас в распоряжении не годы, а только один вечер, чтобы оказать Конни необходимую помощь, — с тревогой сказала Кайра. Ветер-Жеребенок беспокойно била об землю смоляным копытом и в ожидании шевелила ушами, шкура ее под ярким светом отливала серебром.

— Тогда давайте начнем, — резко сказал Гард, награждая посредника единорогов холодным взглядом.

Ему не по душе было слышать, как кто-то критикует его посредника, особенно теперь, когда он с радостью видел, что к его другу возвращается прежний дух.

— Согласен! — оживленно сказал Фредерик, беря на себя руководство. — Будь добра, Конни, встань в центр нашего круга.

Когда Конни встала посреди охапок сена, все вдруг поняли, что одно из делений своеобразно образованного компаса пустует. Без Морджика энергия их круга была неуравновешенна. Ветер-Жеребенок тихо и горестно заржала, и хрустальный звук ее жалобы эхом отразился от стропил. Громовая птица зарокотала, как отдаленный раскат грома во время грозы, идущей через равнину.

— Сейчас, — продолжал Фредерик, — я припоминаю: дядя рассказывал мне о том, что главные орудия универсала представляют собой меч и щит. Разумеется, я могу лишь описать то, что он мне рассказывал, потому что я никогда сам не испытывал ничего подобного: тебе придется сделать остальное самой. Он рассказал мне, что эта броня защищает универсала от непрошеных вторжений в сознание. Он сказал, что всегда представлял себе, что держит огромный щит над головой так, чтобы отражать им нападение. Наиболее талантливые универсалы умели даже рикошетом направлять удар обратно на злоумышленника: это было одним из самых эффективных орудий воина. Предлагаю попробовать создать щит прямо сейчас, поскольку это, как мне подсказала моя уважаемая коллега, является наиболее срочной необходимостью, — заключил Фредерик, бросив косой взгляд на Кайру.

Конни была полна сомнений в своих силах, она была уверена, что у нее ничего не выйдет, но знала также, что ей ничего другого не остается, кроме как попытаться. Теперь она знала, что у нее есть долг как перед собой, так и перед другими, а это значило, что ей придется научиться защищать себя от Каллерво; она не хотела, чтобы кто-нибудь из существ снова рисковал жизнью, спасая ее, Она сделала глубокий вдох для храбрости.

— Хорошо, я готова, — сказала она.

В комнате повисла тишина. Воздух задрожал от энергии, — энергии, которую Конни почти могла увидеть: она перетекала к ней. Поток серебряных искр, раскручивавшийся из рога единорога; белый свет, с треском и шипением исходящий из кончиков крыльев Громовой птицы; серо-стальные цепи, которые с лязгом протянулись по земле от деревянных молоточков горного гнома к ее ногам. Она мгновенно распознала их различную природу: мягкую, яростную, несокрушимую. Напомнив себе, что ей следует сопротивляться этим воздействиям, она пошарила в своем сознании в поисках того дара, которым, как говорили, она обладает, и наткнулась на кое-что в темноте — оно прорастало в ней, как цветочная луковица ранней весной выбрасывает первые побеги. Постепенно в ее сознании вырисовались слабые очертания щита. Она прикрылась им сверху. Это сработало: чужие мысли отступили.

— А теперь постарайтесь настойчивее добраться до Конни, — сказал Фредерик, внимательно наблюдая за девочкой, которая даже наморщила лоб от усердия.

Существа начали пробивать ее броню; их удары становились все сильнее, и все тяжелее было держаться. Коварная волна мягкого спокойствия просочилась через барьер и ласково окружила ее разум: единорог прорвал защиту. И тут же, как будто прорвало плотину, следом хлынули остальные, наполняя сознание Конни своим присутствием. Ее, как беспомощный листок, увлекло и закружило этим потоком.

— Ох! — воскликнула Конни, хватаясь за копну сена, чтобы не рухнуть на пол.

Все присутствующие немедленно отступили.

— Это было весьма неплохо, Конни, — сказал Фредерик. — Ты не должна сейчас ожидать от себя слишком многого сразу. Ты смогла понять, как нужно действовать?

— Да, — тяжело выдохнула Конни, — но я не настолько сильна, чтобы удерживать щит.

— Может быть, пока еще не настолько, тем более что против тебя сейчас выступали такие мощные сознания, но ты наберешься сил и умения. Второй прием — меч — поможет тебе это сделать.

— И что это за меч? — с сомнением спросила Конни. Она в жизни еще не брала в руки меч.

— Дядюшка Реджинальд описывал его как основное душевное состояние универсала. На самом деле он использовал другой образ, чтобы передать его суть: он говорил, что универсал подобен морю, в которое впадают все реки, — огромной дельте, в которой холодные воды, теплые воды, быстро и медленно текущие воды — все смешиваются в едином потоке. Ты никогда не теряешь власти над собой, потому что ты — море, но при этом можешь без труда ощутить присутствие каждого отдельного представителя.

Конни все еще переполняли сомнения.

— Но какое отношение это имеет к мечам?

— Извини, милая, этого я не помню, — виновато сказал Фредерик.

— Это следующая ступень, — вмешался Гард, со скрипом поднимаясь на ноги. — Универсал может объединить эти силы и, если они того желают, направлять их. Много человеческих веков минуло с тех пор, как я последний раз занимался такими вещами. Мы, горные гномы, неохотно общаемся с теми, кто не относится к нашей стихии, но когда наступает необходимость, даже мы позволяем универсалам направлять нашу силу.

— Тогда давайте попробуем, — сказала Конни, ей было любопытно, что из этого получится. Она уже однажды чувствовала, как через нее проходит сила — когда Громовая Птица спалила куст. Не будет ли это похоже на то ощущение?

Снова в сарае повисла тишина ожидания. Конни пыталась очистить свое сознание и представить, что она — огромное море, только солнечное и спокойное, а не темное и бурное, какое она видела в сознании Каллерво. Три присутствия подступали к ней, и она представила их себе как три притока, смешивающих свои воды с ее водами. Когда ее внимание на мгновение ослабло, она припомнила, как Морджик сказал, что она широка, как океан: ей не составляло труда быть тем, кем она была по своей природе.

— Бедный Морджик! — Это была не мысль Конни: она услышала мысли Ветра-Жеребенка.

— Мы должны ему помочь. — А это уже Гард.

— Сила молний может как ранить, так и лечить, — добавила Громовая Птица.

Затем эти четверо замерли в изумлении: они впервые в жизни могли общаться друг с другом вместе и напрямую.

— И воин и целитель одновременно, — пробормотал Гард.

Все четверо, как один, поняли, что им следует делать. Они начали устанавливать контакт с Морджиком. Конни нащупала его присутствие совсем близко и постепенно мыслями дотянулась до него.

— Универсал, — последовала ответная мысль, — я слаб и скитаюсь далеко в своих снах. — Старый дракон ощутил присутствие остальных вместе с ней. — Но кто это вместе с тобой?

Советники назвали свои имена и предложили свои дары: Ветер-Жеребенок — покой, Гард — силу, а Громовая Птица — энергию. Конни чувствовала, как их сила течет в ней, словно расплавленный металл, переливающийся в форму. С усилием она сосредоточилась и провела к Морджику каждое из этих предложений, так чтобы ни одно не потерялось по пути. Она чувствовала, что обладает орудием огромной мощи, объединяющим в себе витой клинок целительства единорога, укрепляющую мощь земли и динамическую силу грозовых туч. Направив его на дракона, прорезая им шкуру, словно алмазным скальпелем, добираясь до внутренней язвы, она ощущала энергию, проходящую через каждую частичку драконьего тела, — она очищала, оттягивала яд, оставленный Каллерво и его приспешниками. Наконец Морджик испустил тяжелый вздох и погрузился в сон без сновидений. По сигналу Конни Советники свернули свое присутствие и прервали связь друг с другом в уверенности, что полностью исцелили Морджика и он теперь быстро поправится.

— Итак, вот это и был меч, — сказал Фредерик. Конни открыла глаза и увидела, что он улыбается ей. — Мы были свидетелями того, что происходило, благодаря нашему контакту с мифическими существами.

— У тебя замечательный дар, Конни, — сказал Орленок. — Через тебя мы можем слышать и видеть друг друга так же ясно, как ты сама. Теперь я понимаю, как Общество смогло сохраниться на протяжении столетий. Почему мы забыли об этом?

— И правда, почему? — подхватил Фредерик. — Мой дядюшка никогда не упоминал о том, что меч можно использовать совместно. Боюсь, что в его время он уже стал редким оружием. Общество сильно ослабло, когда стали проявляться последствия индустриальной эпохи, и он большую часть своей жизни провел скрываясь.

Конни чувствовала себя обессиленной. Если бы она могла описать свое состояние словами, она бы сказала, что ощущает себя берегом после отлива: сознание ее было усеяно мыслями, завязшими там, как в песке.

— Может, у них больше не было сил, чтобы использовать его, — сказала она. — Я поняла, что это прием, который нельзя использовать слишком часто. Я бы вконец выдохлась, если бы это продлилось дольше.

— А ведь ты еще не пришла в себя после встречи с Каллерво, — добавила Кайра. — Мы должны быть внимательнее к нашему универсалу, друзья.

— В таком случае — в постель и спать, — сказал Фредерик. — Но прежде чем ты пойдешь, думаю, можно признать, что ты успешно завершила первую стадию своего обучения, ведь верно, товарищи мои Советники?

— Действительно, можно, — согласилась с ним Кайра. — Тебе еще предстоит научиться гораздо более сложным вещам, Конни, но теперь ты можешь пройти следующие несколько ступеней самостоятельно.

Орленок серьезно кивнул и добавил:

— И все же я думаю, что нам не следует слишком распространяться об этом успехе. Нельзя допустить, чтобы до Каллерво дошли известия о том, что ты владеешь этими умениями: он может счесть тебя еще более желанным союзником — или пленницей, — чем когда-либо. Правда, я начинаю сомневаться в том, что нам удастся скрыть от него что-либо касающееся тебя. Кажется, он знает о тебе больше, чем мы.

С такими тревожными мыслями Конни вернулась в фермерский домик к Эвелине. Склонившись над казанком яблок, запеченных в тесте миссис Мастерсон, мистер Мастерсон предлагал мистеру Коддрингтону завезти его на вокзал по дороге — когда он будет отвозить домой Лайонхартов. Конни искренне пожелала, чтобы он этого не делал. Она не сомневалась в том, что если эксперт и дальше будет околачиваться в Гескомбе, то Каллерво в скором времени станет известно о ее успехах во всех подробностях. Поэтому за столом она сидела тихо, как мышка.

Мистер Коддрингтон, однако, был в ударе.

— Я ненавижу себя за то, что не смог предотвратить ваше похищение, мисс Лайонхарт, — говорил он громко — так, чтобы все за столом это слышали. — Но что я мог предпринять против матерого дракона? Уверяю вас, я делал все, что было в моих силах, но он унес вас в мгновение ока.

— Ты не должен винить себя, Айвор, — перебил его мистер Мастерсон. — Никто из нас не смог бы сделать большего.

— Что ж, по крайней мере, я оказался поблизости и смог поднять тревогу. Это было счастье, просто счастье, — заключил мистер Коддрингтон, награждая Конни извиняющейся улыбкой.

Загрузка...