Тайны серых кхоров

ГЛАВА 20

Подмерзшая земля хрустела под ногами. Кое-где снег уже припорошил слой палой листвы, и белые островки чередовались с ало-бурыми. Варст провел пальцем по голой ветке. Здесь зима была теплой, почти как на его родине. Он не любил холод и пронизывающий до костей ветер, а сверкающий под солнцем снежный наст слепил его больные глаза.

Одним из распространенных у кхоров развлечений было отослать провинившегося раба далеко на север и оставить поразмышлять о разумности послушания на недельку-другую. У большинства бьерров, не прошедших отбор, температура тела оставалась прежней. И если хозяин слишком поздно менял гнев на милость, из сугробов откапывали закостеневший труп.

Для Варста такое наказание не грозило смертью – его клетки успели измениться во время посвящения. Но он все равно терпеть не мог заметенные белой крупой горы и завывающий в разломах ветер. Гресеру почему-то нравилось пороть своих рабов на свежевыпавшем снегу. И для Варста снег всегда ассоциировался с кровью.

Он качнул тонкую ветку вниз. Сухое дерево хрупнуло под пальцами, надламывая кору. Север… Там сейчас уже вся растительность погребена под толстым белым покрывалом. Если бы у него был выбор, он бы предпочел другое направление пути. По собственной доброй воле лезть в эту ледяную яму… Но он давал слово… Варст потер забинтованные запястья. Второй браслет Налек снял с него через день после того, как они выбрались на поверхность.

Варст поморщился, невольно вспоминая долгое копошение в пропитанной сыростью земляной норе, когда все они, сменяя друг друга, рыли проход наверх – словно бешеные псы, закопанные заживо. Воришка ошибся. Это было не похоже на обвал – во всяком случае, на обвал естественный. Кто-то намеренно завалил проход. Наверное, если бы не Налек, они бы не пробились наверх. Крестьянский увалень работал с неослабевающим упорством, а его лапищи загребали слежавшуюся землю ничуть не хуже лопаты. Трое суток спора со смертью. Выиграли они тот спор или только отложили его?

Налек кхорам был не сильно нужен – даже если он и начнет трепать языком направо и налево… Ну кто ему поверит? Одинокий голос не в силах разрушить многолетнюю стену слухов и легенд, за которую прятались кхоры. Тщательно продуманная, выверенная по кирпичику, призванная запугать и ужаснуть, эта стена была слишком прочной. Да, побег Налека был неприятностью, но не более того. О нем оповестят градоначальников крупных городов, расположенных поблизости, дабы те не упустили шанса свершить публичную казнь, если вдруг беглец забредет на их территорию, но погоню за незадачливым крестьянином посылать никто бы не стал.

А вот от своего раба Гресер так просто не откажется. Слишком ценная Варст вещь. Слишком полезная. Даже Серый Совет не знает, что бьерр, проваливший посвящение, способен видеть. Неважно, как Гресер обоснует свое желание вернуть беглеца, но погоню он отправит, в этом нет и толики сомнения.

Варст слишком глубоко погрузился в свои мысли и едва не упал, споткнувшись о какое-то препятствие.

– Глаза разуй, дядь… – Голос Крыса был тусклым и невыразительным.

Мальчишка сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дерева и небрежно раскидав конечности. За его ногу и задел Варст.

– Прячешься? Ты же вроде собирался уйти – сразу, как выведешь нас наружу?

– Не твое дело. Где хочу, там и хожу.

– А может, ты решил и с кхоров деньги поиметь? Дождаться погони, направить их в нужную сторону? – лениво протянул Варст, рассматривая собранные в хвост грязные патлы мальчишки.

– Да пошел бы ты… Чистоплюй несчастный. Тебе че, заняться нечем?

– Мне просто любопытно, зачем ты лжешь. К примеру, что ты собрался на самом деле делать со сломанными браслетами? Которые нельзя сдать ни одному ювелиру – если тот, конечно, в здравом уме. Кто будет связываться с обворовавшим кхоров?

– Да кто узнает, откуда эти цацки? Брось заливать.

– Полностью гравировку на браслетах затереть невозможно.

– Да прям! Золото – не камень, сотрется как не фиг делать.

– Ты же знаешь, что это не чистое золото. Хотя и сказал прямо противоположное Налеку. Кем тебе приходилась хозяйка браслетов?

Крыс дернулся, резко разворачиваясь.

– Дядь, а не напекло ли тебе голову? Я смотрю, все мозги уже вытекли.

– Я не настолько туп, как наш крестьянский друг. Забавного мастера посоветовала ему найти девушка. Содока, значит? На юге есть такая болезнь. Лихорадка, исход которой частенько бывает смертельным. А переносчиком этой болезни являются мелкие грызуны. Крысы, если быть точным. – Уголок губ Варста изогнулся в усмешке.

– И че? Ты меня поучить решил? Так я те ща в благодарность в нос заеду, чтоб поменьше умного строил. Мне твоя наука без надобности, у меня ремесло другое! Я вор, а не лекарь. На кой мне твои болезни?

– Твоя рука дернулась, когда ты услышал это имя.

Крыс неприязненно уставился на него, сощурив глаза.

– С моими руками все в порядке, красавчик. Мне до уличных фигляров далековато, и их фокусы у меня не так ловко выходят. Да и устал я, пока искал, в какую дыру вас кхоры заткнули. Ну и уронил случайно это золотишко. А вот ты аж перекосился, это факт. Может, это ты мне лучше расскажешь, кто такой Коракс? Ты прям зеленый стал, когда про него услышал. Или, думаешь, раз там темно было, так я ниче и не заметил? Держи карман шире!

– Заметил не заметил… – Варст небрежно пожал плечами. – Ты ошибаешься, воришка. Это отнюдь не страшная тайна. И то, что мне знакомо имя Коракса, не даст тебе возможности меня шантажировать. Он всего лишь однажды спас мою жизнь. И только.

– Тю! Можно подумать, тебе каждый день эту жизнь спасают!

– Я не в восторге от того, что он так поступил.

Память… незавершенное посвящение подарило ему не только ускоренный обмен веществ, но и невозможность забыть что-либо. Событие, разговор… Имя. Даже если это имя было услышано лишь однажды.

В тот раз… Гресер еще не знал о его Даре. И мог убить. Собственно, и убил бы, если бы не глупый ученик кхора, вмешавшийся в процесс наказания неугодного раба. Варст плохо помнил этот день. Наверное, он просил о помощи… Зря просил. Было бы куда лучше, если бы тот мальчишка не защитил его.

Варста потом таскали показать, что случается с теми, кто идет против воли Серого Совета. Кажется, его рвало, когда он понял, что неподвижная куча окровавленного мяса и есть его недавний защитник. Варст думал, тот мертв. Потом узнал, что ошибся. Но увидеть выжившего ему ни разу не удалось. Оно и к лучшему. Варсту было бы неприятно смотреть на прикованного к кровати калеку и осознавать, что если бы не его просьба…

В тот день Гресер не успел добить раба – вмешательство ученика и последующие длительные разборки с его наставником заняли много времени. А потом выяснилось, что Варст умеет видеть. И Гресер начал строго дозировать пытки, тщательно следя, чтобы не нанести серьезного физического ущерба своей игрушке.

Варст потер переносицу, прогоняя неприятные воспоминания.

– За что ты так ненавидишь кхоров, воришка?

– А за что мне их любить? – Крыс отвернулся, уставившись на свои колени. – Великие хранители жизни, х-ха! Может, и без них мы бы справились с Тенями. Вон, прошел же я через этот ваш колдовской забор! И ниче – жив, как видишь. Только и делов – прихватил с собой лисицу, попачкал ее в своей крови, а внутри выпустил. Ну а свою рану, ясное дело, завязал получше. И твои Тени, как ненормальные, за зверем погнались, а меня не тронули. Они ж тупые!

– У тебя есть определенные способности. Если бы ты был помладше, то мог бы стать весьма одаренным кхором. Даже мои руны на тебя реагируют. Ты еще не обращен только потому, что столица – слишком большой город, и там слишком легко спрятаться, когда идет Поиск.

– Легко? Легко?! – В глазах Крыса полыхнул огонь. – Издеваешься?!

– Нет.

– Откуда тебе знать? – Мальчишка мотнул головой, выдыхая облачко теплого воздуха. – Ты ведь родом с юга, колдун. У тебя слишком тягучий и совершенно не здешний выговор. И в столицу ты попал совсем недавно. – Крыс зло прищурился, заглядывая в лицо своему собеседнику. – Тебе нравится быть колдуном, красавчик? Тебе нравится одиночество? Без семьи, без родных и близких? У тебя тонкое лицо, изящные руки… Твои родители были далеко не нищими. В благородных семействах редко заводят много детей. Как ты думаешь, твоя семья сразу согласилась отдать наследника? Или воспротивилась и была уничтожена? Но говорят, кхоры не помнят прошлого? Как удобно!

Варст медленно погладил холодную кору дерева. Шероховатая поверхность неприятно царапала ладони, но он едва обращал на это внимание.

– Я помню свое прошлое. И… моя семья… они не противились выбору кхора. Они были слишком напуганы.

– Им повезло. – Крыс снова отвернулся, сосредоточившись на изучении мерзлой земли. – Моя мать не была такой трусливой… Ты хотел знать, почему я ненавижу кхоров? Я расскажу тебе… Все равно ты никак не сможешь это использовать. А мне иногда хочется выговориться. Не с деревьями же болтать… Моя мать тоже была из знатной семьи. Не веришь, красавчик? Вижу, что не веришь – не похож я на вельможного сыночка. Ну в отца пошел, верно. Без понятия, кем он там был – верно, кем-то из уличной шушеры с кулаками поувесистее. Моя мать умерла, когда я только-только глаза раскрыл. Сдох бы, наверное, если бы меня сестра не выходила… У меня была сестра, старшая. Красивая, умная, сильная… Я любил ее. Пожалуй, она единственная, кого я любил. Она мне говорила, что у меня еще и брат был, тоже старший. Чересчур одаренный, по вашей, кхорьей, части. Не знаю, свидеться нам не довелось. – Крыс кисло усмехнулся и пнул ногой заиндевелые листья. – Его кхоры к рукам прибрали, еще когда он на карачках ползал. Если выжил, наверное, ему сейчас лет двадцать будет – как тебе. Иногда мне интересно, как он выглядит. У него-то отец – вельможа, честь по чести… А иногда мне плевать, жив ли он вообще. Даже если и жив – теперь он один из них… Мать его любила, верно. Не испугалась, не пожелала отдать кхорам. Откупиться пыталась. Но разве можно обыграть колдуна? Сестра говорила, что-то они там подделали, какое-то письмо – и оп-ля, пожалуйте – все семейство обвинено в государственной измене, главу – на виселицу, состояние – в городскую казну, а глупую мать с дочерью – в уличные трущобы. Чтобы неповадно было с колдунами спорить. Сестра в деталях путается, она еще мелкая была, когда все это случилось. Сколько ее помню, она чуть ли не каждый день планы строила, как бы кхорам отомстить. А мне все это безразлично было. Пока в один прекрасный день какой-то плешивый кхор, неизвестно каким ветром занесенный в наши трущобы, не возжелал сделать из сестры свою наложницу. Она ему морду набила. Хорошо набила, от души. Только он с эскортом был. Знаешь, я до сих пор жалею, что не влез тогда в драку. Да против десяти стражников я бы ничего и не смог поделать. Но ты бы знал, как мерзко было смотреть, как ее вяжут в кокон из веревок, а потом бьют – профессионально, чтоб лицо не попортить… Я успел узнать, куда ее утащили. А потом подвернулся Налек. – Крыс замолчал и принялся тщательно разглядывать палый лист, алый с желтыми прожилками.

– И ты решил, что он сможет достаточно отвлечь кхоров, чтобы твои поиски оказались незамеченными?

– Он и отвлек. Просто я немного опоздал. Удовлетворил свое любопытство, красавчик? – Мальчишка зябко потер ладони.

– Тебя действительно зовут Содока?

– Дядь… Знаешь, я не сильно тупой. Вот тебе бы хотелось зваться Чумкой или Холерой? Уж лучше Крысой.

– У твоей сестры было оригинальное чувство юмора.

– Я отобью тебе почки. Позже, – холодно проинформировал его Крыс.

– Почему позже? – спросил Варст.

– Потому что сначала ты мне расскажешь, что такое Источник. И как его можно найти.

– Не знал, что уличные попрошайки умеют читать. Особенно нацарапанное второпях на гнутых обломках.

– Любишь следить? Ну-ну. Ловко это у тебя получается, при твоем-то паршивом зрении. Мои ноги он в упор не замечает, а царапины на чужих цацках – так это запросто.

– Ты слишком пристально их изучал, воришка. И слишком тщательно при этом шевелил губами. Но вообще-то это была простая догадка. Спасибо, что подтвердил ее.

– Расскажи про Источник, – потребовал Крыс, сверля его взглядом. – Тебе ведь что-то известно, верно? Когда я спросил, у тебя бровь дернулась.

– Эта информация слишком дорого стоит. Чем ты будешь платить? Меня не устроят обломки браслета.

– Ты боишься погони, красавчик? Давай так: если кхоры попытаются тебя поймать, я тебя убью? Ты ведь хочешь умереть?