Тайна Воланда

1. «НИЧЕГО НЕ БУДЕТ НЕВОЗМОЖНОГО ДЛЯ ВАС»

«Я не буду литератором, если буду излагать только свои неизменные идеи, — писал „дисковец“ А.Платонов своей жене. — Меня не станут читать. Я должен опошлять и варьировать свои мысли, чтобы получились приемлемые произведения». И далее: «Истинного себя я еще никогда никому не показывал, и едва ли когда покажу».

Но скрыть истинного Платонова так же трудно, как истинного Булгакова, Грина или Леонова. В его «Лунной бомбе», например, слово «диск» повторяется двадцать раз, а Луна названа «сплошным и чудовищным мозгом». Она заставляет человека вспоминать его прошлые жизни: «Я думаю постоянно о незнакомом мне, я вспоминаю события, разрывы туч, лопающиеся солнца, — все я вспоминаю как бывшее и верное, но ничего этого не было со мной».

«Лунная бомба» появилась в 1926 году, когда идея космической ракеты прочно утвердилась в умах. Но для полета на Луну инженер Крейцкопф (в переводе с немецкого — «крестная голова». Голгофа?) строит «кидающий диск» — грандиозную электрическую пращу. Почему? Известно, что Платонов отлично знал физику и должен был понимать, что перегрузка превратит пилота в суспензию. Праща — оружие Давида.

В чем же состоит «неизменная идея» «Лунной бомбы» — «опошленная и варьированная» в «приемлемом произведении»? Ключ к шифру Платонова мы нашли в его эссе «О любви»: «Скажу все до конца. До сих пор человечество только и хотело ясного понимания, горячего ощущения той вольной, пламенной силы, которая творит и разрушает вселенные. Человек — соучастник этой силы, и его душа есть тот же огонь, каким зажжено солнце, и в душе человека такие же и еще большие пространства, какие лежат в межзвездных пустынях». Вселенная — часть человека?

На обороте своего завещания Бартини торопливо написал:

«Фундаментальная проблема одна. Это синтез онтологии и гносеологии. Фундаментальное образование одно-единственное. Оно внутренним отображением в себя является 6-мерным. Различные ориентации в 6-мерном фоне. Единственный экземпляр „одновременно“ в разных местах. 6-мерная физическая линия Менгера. Метрика инверсии. Квант протяженности есть наименьшее, а также наибольшее (запрет двух квантовых чисел одного индекса быть равными). XiXi неотличим отХi. Ломаная (ортогонально) линия Xil Xi2 Xi3 Xi4 Xi5 Xi6. Лиувилль-Пуанкаре возврат (замкнутость). Существует одна-единственная фундаментальная частица, в разных ориентациях „одновременно“ во всех местах — она есть весь Мир. Квазистабнльная ориентация подмножества экземпляров: экран. Групповая траектория экрана. Отображение в экран множества образов единственного экземпляра. Тождество „объективного“ и „субъективного“». Проще говоря, реальность существует только в сознании тех. кто ее населяет. Мы делаем мир максимально правдоподобным, — но именно поэтому нельзя быть уверенным в том, что все окружающее нам не снится. Бартини говорил: «Мир — ясный сон дремлющего Бытия». Значит, «отражение в экран множества образов единственного экземпляра», — сон Бога, сотканный из бесконечного множества отдельных снов («образов»). каждый из которых — чья-то жизнь. Число сновидцев — мировая константа. Таким образом, простой человеческий сон — не что иное, как сон во сне. То же самое можно сказать об искусстве: эго «прелесть» второго порядка, слабая копия.

В поэме булгаковского Ивана Иисус получился всего лишь «как живой». Но, отправляя на отдых мастера, Воланд предупреждает его о новом этапе работы: «Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула?» То есть — нового Адама?..

Догадайтесь: кого «лепит» булгаковский евангелист Левий Матвей — «выпачканный в глине мрачный человек»? Вот подсказка: место, где он появляется перед Воландом — Дом Пашкова, в ту пору — отдел рукописей Румяпцсвской библиотеки. Именно отсюда Демиург наблюдает горящий дом писателей: написанное — вечно. Воланд сидит на террасе (терра — земля!), на рукописях, которые не горят — аллегорически это и есть его земной трон. Шут Бегемот, как полагается, передразнивает своего повелителя, и нам непременно нужно понять эту молчаливую шутку: «Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей».

Живой глобус Воланда, то есть он сам — символически! — «на тяжелом постаменте». В «тяжелом каменном кресле» сидит спящий столетия напролет прокуратор — это еще одна подсказка. Не только книги — все, что остается после нас, идет на строительство этого незримого грона. Все забытое, умершее, сгоревшее, снесенное, утонувшее, съеденное ржавчиной — созданное и поглощенное Временем… «Вылепленное» — вечно.

«Рукописи не горят» — умирают лишь исписанная бумага и человеческие тела — библейские «одежды кожаные». Неспроста в тексте промелькнул «гражданин, сдирающий с себя летнее пальто», и телохранитель Азазелло вспоминает про «женщин с содранной кожей» — перед тем, как «умертвить» влюбленных. В «Торгсине» с рыбы снимают шкуру, а рыба из сгоревшего писательского ресторана — «в шкуре и с хвостом»! Рыба — символ Иисуса. «Казни не было», — втолковывает Иешуа освобожденному прокуратору. Есть только вечное обновление.

Обгоревший труп Майгеля и возрожденная из пепла тетрадь мастера — ключи к этой шараде: вылепленное требует отжига смертью. И настал «час небывало жаркого заката», когда в Москве появляется Воланд — «Великий Гончар» человечества. Но и сам «Гончар» вылеплен и отожжен: «Кожу на лице Воланда как будто бы навеки сжег загар». Кто же «скульптор» Воланда? Образ богов лепят люди. Потому и Левий Матвей — «выпачканный в глине мрачный человек». И, конечно, Воланд недоволен «нижним» творцом, не узнавшим свое творение.

Нельзя ни на минуту забывать, что «Мастер и Маргарита» — книга особого происхождения и загадочной судьбы. Читать ее нужно медленно. Рассчитывая на особую дотошность читателей, Булгаков очень точно приурочил момент первого появления Воланда: «…как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли…».

Лепили — «грозного бога Вицлипуцли»!..

«Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой». Боги лепят людей, люди лепят богов — по образу и подобию. «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли», — не случайно эта строчка была высечена на цоколе бюста Жуковского в «Двенадцати стульях». Она дает ответ на вопрос, который мучил Алису, побывавшую в Зазеркалье: она снилась Черному Королю или он ей? Ведь обещанием новой «лепки гомункула» Воланд напутствует не мага, а писателя — смертельно уставшего человека с «изобразительной силой таланта», способного населить воображаемый мир героями и наполнить событиями.

Все ученые мистики одинаково описывают этот процесс: качественно вообразить — значит, поверить, что все будет по-твоему. Когда ментальный костяк желаемого события построен сила подобия притягивает к нему идеи помельче. Появляются единомышленники и люди с обостренным чутьем на грядущую выгоду, — они заполняют незримую «арматуру» веществом.

В XX веке это открыли заново: вообразить и поверить — все, что требуется для материализации идеи. В 1920 году русский философ Лев Шестов с изумлением писал: «Как ни странно, но большевики, фанатически исповедующие материализм, являются самыми наивными идеалистами. Для них реальные условия человеческой жизни не существуют. Они убеждены, что слово имеет сверхъестественную силу. По слову все сделается — нужно только безбоязненно и смело ввериться слову». Но именно об этом говорил ученикам Иисус: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: „перейди отсюда туда“, и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас».

2. «НИЖНИЙ ГОРОД»

Булгаковский мастер «остолбенел», посетители филиала — «оцепенели», а Рюхин — «застрял в колонне». Маг, следящий за путешествием, должен вовремя вытащить «филиуса», потерявшего память — и момент возвращения покажется ученику смертью. «Он видит неестественного безносого палача, который подпрыгнув и как-то ухнув голосом, колет копьем в сердце привязанного к столбу и потерявшего разум Гестаса». («Привязанный к столбу» — «застрявший в колонне»?)

«Казни не было!» — убеждает спящего прокуратора Иешуа. Его смерть на столбе лишь снится Ивану — как продолжение сна на Патриарших: «…Ему стало сниться, что солнце уже снижалось над Лысой Горой…». А в эпилоге мы видим, как мучительно, год за годом извлекают «уснувшего» Ивана: «Будит ученого и доводит его до жалкого крика в ночь полнолуния одно и то же».

«Ничего не бойтесь», — говорят Маргарите. По-видимому, это и есть главное условие пробуждения, выхода из вселенского подвала. Не случайно в имени метрдотеля — Арчибальд — соединились два древнегерманских корня — «свободный» и «смелый». Но в чем смысл удвоения имени? В «Мастере…» — Арчибальд Арчибальдович, в «Собачьем сердце» — Филипп Филиппович и Полиграф Полиграфович… Уже после смерти Булгакова нашли наметки нового романа, где главного героя зовут Ричард Ричардович. (Ср.: инженер Гарин — Петр Петрович). «Дважды рожденными» именовали тех, кто прошел испытание и удостоился высшей степени посвящения в некоторых мистериях.

«Трусость — это самый страшный порок!» — понял во сне Пилат. Ученик должен помнить, «что все это происходит с тобой не наяву» и ничего не бояться. На языке древнеиндийских магов — Майя: не потому ли иллюзорный булгаковский роман начинается «странным майским вечером»? А в эпилоге «нового Ивана» учат не бояться смерти — «неестественного безносого палача». Ведь все происходящее в романе — «молчаливая галлюцинация», и «реальный» магазин Торгсин может исчезнуть столь же внезапно, как колдовской магазин в Варьете.

О том же пишет в «Тайной доктрине» Е.П.Блаватская: «На каком бы плане наше сознание ни действовало, мы и предметы, принадлежащие этому плану, являемся на это время единственными нашими реальностями. Но по мере нашего продвижения в развитии мы постигаем, что в стадиях, через которые мы прошли, мы приняли тени за реальности и что восходящий процесс Эго состоит из целого ряда прогрессивных заблуждений, и каждое продвижение приносит с собой убеждение, что, наконец, теперь мы достигли „реальности“. Но только, когда мы достигнем абсолютного Сознания и сольем с ним наше сознание, только тогда будем мы освобождены от заблуждений, порожденных Майей».

Воланд назван «повелителем теней»: управлять можно лишь своей тенью. Он оказывается единственно живым в этом странном мире, где все появляется, чтобы тотчас же измениться или бесследно исчезнуть в круговороте снов. Булгаковские аллюзии понятны: мы, люди — «нижние жильцы», «народонаселение». Они — «гости», «иностранные туристы», которым пора возвращаться домой. Тени «первой свежести». «Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?..»

Мастер и его возлюбленная «заслужили покой». «Покоем», то есть буквой П («покой» — название буквы в старом алфавите) выстроено здание, где происходил бал — в квартире покойного Берлиоза. И гости Воланда — покойники: древний эвфемизм этого слова — «гость». Летающая машина с Маргаритой приземлилась на Дорогомиловском кладбище, а зрелищный филиал с колоннами расположен в Ваганьковском переулке — намек на одноименное кладбище. С крыши «Дома Пашкова», стоящего на Ваганьковском холме, Воланд обозревает столицу — «нижний город».

Четко разделен и дом Грибоедова: в верхнем этаже решались судьбы отечественной литературы, а в нижнем ели и пили. «И было видение в аду», — сказано о ресторане. Земля — «Нижний Город», некрополь. Те, кто на время спускается сюда — «гости»… На двух уровнях разыгрывается и бал Воланда: Маргарита «летала над стеклянным полом с горящими под ним адскими топками и мечущимися под ними дьявольскими белыми поварами», а затем «видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоровье».

3. «ИСТИНА БУДЕТ ОТКРЫТА ЛИШЬ ТЕМ, КТО…»

После бала Маргарита с удивлением замечает, что луна остановилась. Все объясняется, если сравнить два отрывка, между которыми уместилось описание бала Воланда:

Луна не успела двинуться с места! Значит, не было никакого бала — только дверь и полоска света. Все остальное героине приснилось — в те несколько мгновений, пока она стояла перед «темной дверью». Но и это было сном: в предпоследней главе проснувшаяся Маргарита умирает от сердечного приступа. А вот чем заканчивается «Гиперболоид инженера Гарина»: «Наевшись, Зоя садится перелистывать книгу с дивными проектами дворцов, где среди мраморных колоннад и цветов возвышается ее прекрасная статуя из мрамора…». Зоя грезит. Тем же занят диктатор мира: Гарин «похрапывает, должно быть тоже переживая во сне разные занимательные истории». «Золотой остров — это сон, приснившийся мне однажды в Средиземном море, — говорит Зоя, — я задремала на палубе и увидела выходящие из моря лестницы и дворцы…».

Женщина, имя которой в переводе с греческого означает «жизнь», сидит рядом со спящим Гариным и листает ею же придуманную книгу страницу за страницей — жизнь за жизнью. «Беречь твой сон буду я!» — подтверждает булгаковская Маргарита. Две героини — разные имена неумолимой силы, которая снова и снова возвращает Игрока в бесконечную цепь иллюзорных воплощений. «Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа Канта…» — пишет Булгаков. Именно Кант учил, что время и пространство — лишь совокупность наших ощущений.

«В начале было Слово…». Божественное Слово материализовало мир и Само облеклось в Свое создание — как сказочный Гарун-аль-Рашид, надевший поверх золотой парчи одежду простого торговца. Христианские гностики Александрии учили, что таким образом Логос обрел форму (О.Бендер: «логическая шахматная форма»). Но однажды Он должен вернуться — снять одну за другой свои оболочки. Разоблачиться…

Глава «Сеанс черной магии и ее разоблачение» — символическая модель Его возвращения: женщины скидывают старую одежду и получают другую, которая тоже исчезает, оставляя их в одном белье. А на балу Воланда гостьи совершенно нагие: возвращение к истоку. И катаевский Ваня Солнцев дважды меняет одежды, поднимаясь из темной и сырой ямы к алмазной звезде.

Слово стало миром — мир станет Словом?

По одному из апокрифов Бог заставил ангелов поклониться Адаму — только за то, что он дал имена всему сотворенному. Таким образом, Слово воплощается в мир не единожды, а постоянно: материальную Вселенную нужно непрерывно описывать. Александрийский алхимик и философ Зосима (III в.) указывал на истинное назначение бессмертного Адама — земного человечества:

«Он является толкователем всех вещей, которые суть, и дал имена всем телесным вещам. Халдеи, персы, индийцы и евреи назвали его Адамом, что переводится, как девственная земля, кроваво-красная земля, огненная или телесная земля. Это следует искать в библиотеках Птолемеев. Они хранили это в каждом святилище, особенно в Серапиуме…».

(Библиотека Птолемеев — Александрийская!)

Посвященный должен увидеть жертвенное схождение Бога-Слова в человечество и шаг за шагом уподобиться Ему — вернуться в первоначальное состояние. Иначе говоря — стать Адамом… В сущности, «человеком описывающим» является каждый из нас — просто потому, что мы пользуемся языком, мысленно или вслух называем существа, вещи и понятия. Но очень немногие способны делать это сознательно.

«Получить можно лишь то, что имеешь», — говорят маги. Бартиниевские ученики «вспоминали» знания и облекали их в обманчивые, как сам мир, одежды «научной фантастики», в «сказки» и «сатирические романы». Или — в «Рабочего и колхозницу», в проект колоссального золотого шара Дворца Ленинизма, в первый спутник — памятный всем блестящий шарик с усами антенн… Пользуясь доступными ему средствами, ученик должен воспроизвести матрицу, по которой создавался мир. А мы весело смеемся над Балагановым и Паниковским: в кромешной тьме они пилят железные гири, чтобы извлечь золото. Истинное золото алхимиков, называемое «Славой Света»…

«Божественный Свет обитает в середине смертной Тьмы и невежество не может разделить их. Союз Слова и Ума приводит к мистерии, называемой Жизнь. Как тьма вне тебя разделена сама, так и Тьма внутри тебя разделена подобным же образом. Божественный человек, который восходит по пути Слова, есть Свет и Огонь, а кто не может взойти, тот смертный человек, который не может приобщиться к бессмертию».

Это — «Поймандр» Гермеса Трисмегиста, древнейший учебник европейских мистиков. Учитель, принявший облик «Огненного Дракона», объявляет ученику, что пришло время измениться. Он говорит, что истинной мистерией является сама жизнь. Ученик должен встать «на путь Слова» и осознать свою раздвоенность на «Огонь и Свет», внешнее и внутреннее, тело и душу — то, что в алхимической символике именуется «железом и золотом». Вспомните булгаковское «Раздвоение Ивана» и раздвоение «пастушка» Вани Солнцева: душа, отделившаяся от тела, поднимается по лестнице. «А кто не может взойти, тог смертный человек…»

«Истина будет открыта лишь тем, кто не только слышал и видел ее, но и сможет ее изречь», — предупреждали розенкрейцеры четыре века назад. «Восхождение путем Слова» — это бесконечная запись истории мира. той шахматной партии, которую от века ведут всесильные боги. «Надо же что-нибудь описывать». — говорит Адам-Воланд, глобальный «историк» и «шахматист». Ему ведь ничего и не нужно было, кроме романа мастера. И «математик» Вечеровский — обладатель «нечеловеческого мозга» — требует, чтобы ученик в своем объяснении Вселенной обходился без формул: «Словами, пожалуйста!» Именно эту «кровь» пьют боги: «Малянов понял, что это стихи, только потому, что Вечеровский, закончив, разразился глуховатым уханьем, которое обозначало у него довольный смех. Наверное, так же ухали уэллсовские марсиане, упиваясь человеческой кровью, а Вечеровский так ухал, когда ему нравились стихи, которые он читал. Можно было подумать, что удовольствие, которое он испытывал от хороших стихов, было чисто физиологическим».

Слово — это очень важно. Бегемот и левиафан, две трубы, реки, текущие навстречу друг другу, кровообращение — все это жалкие попытки описать нечто, связывающее верх и низ. («Я буду солнце лить свое, а ты свое — стихами»). Вспомните дубненскую лекцию Бартини: тяжелые психочастицы опускаются на «дно» — в мир солнц и планет. — а легкие дрейфуют по направлению к «источнику их зарождения». Это похоже на драгу: «ковши» душ опускаются один за другим, сбрасывают новейшие идеи и зачерпывают «наваждения Земли». Мир создается Словом и в Него возвращается.

А может, это тоже — Школа? Сыны Божьи строят и разрушают свои песочные замки на берегу великой Реки Времени — воплощаются, играют, творят, реализуют себя, — отлично зная. что в них самих воплощены еще более высокие существа. Все живое — единая цепь, которая удерживает Вселенную от бесформенности и хаоса.

4. «ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС, ГРАЖДАНИН, СОВРАМШИ!»

«Прошу заметить», — без конца повторяет Булгаков. И — «если строго вдуматься»… Разве не слышится в этом призыв к внимательному чтению? Заметьте: Воланд озабочен качеством провизии. Эпизод с буфетчиком показывает, что пища богов — «первой свежести», а ниже происходит деградация идеи: пирог с гусиной печенкой, третьедневочные щи, брюквенная баланда… Неспроста Булгаков показывает на балу два джаза — человеческий и обезьяний: «Человек — обезьяна бога». Еще более откровенен И. Ефремов в «Часе Быка»:

Идея — луч, брошенный в человечество. Вернее — просочившийся в него, как просачиваются в захолустье столичные сплетни. Он обезображивается до неузнаваемости: «Мысль изреченная есть ложь». Искажение информации — закон нашего мира. Именно по этой причине свет рассеивается даже в вакууме, а слово, прожив многие сотни лет, выворачивается наизнанку. Взять, к примеру, слово «урод»: в языке древних славян — «красавец»!

А разве сама жизнь не является результатом нескончаемой цепочки ошибок в генетическом коде? Абсолютное большинство мутантов гибнет, но единицы получают преимущество, размножаются и вытесняют прежний вид.

Своей непреложностью и всеобщностью всемирный закон искажения превосходит все известные физические закономерности: мысль и материя одинаково деформируются в потоке Времени. Кривая, по которой год от года ускоряется реализация задуманного — это одновременно и график стремительного превращения в свою противоположность. Никто не знает, сколько столетий разделяют миф об Икаре и самолет, но способы борьбы с летанием были реализованы через несколько лет после первых стартов братьев Райт: истребитель, зенитное орудие, аэростат заграждения… Подобным примерам нет числа. Нам пора догадаться, что мир создан для максимального искажения информации. Об этом знал и Льюис Кэрролл, придумавший детскую игру в «испорченный телефон».

Так говорил Бартини на междисциплинарном семинаре в Дубне. Идея сходит в ад физического мира через человека творческого. Он «слышит» сигнал и преобразует поступившую информацию во что-то другое — в художественный текст, на холст или в чертеж, — внося необходимые погрешности посильно, в меру таланта. Народные массы — «усилитель». Они подхватывают все новое и самоотверженно воплощают, искажая идею окончательно — строят ракету или рушат прогнившее государство. Засылаем, к примеру, в «мыслеприемник» по имени Ф.Ницше трижды романтическую грезу о свободном человеке. А что на выходе? Костры из книг, «ФАУ-2» и гора детской обуви перед газовой камерой…

«Царства, секты и религии претерпят столь полное изменение, что воистину станут своей противоположностью», — предупреждал Нострадамус. Не потому ли, что Вселенная — «испорченный телефон» Бога, королевство кривых зеркал? Воланд подсказывает: мир — «вранье от первого до последнего слова». И доктор Стравинский не зря говорит: «Мало ли чего можно рассказать. Не всему же надо верить».

«В начале было Слово…».

И — «вранье от первого до последнего слова»…

Неспроста в романе все перекошенные, косятся, косоглазые или косые, ударяются о косяки и даже обзаводятся косами. Ночной гость Ивана что-то бормотал про косой дождь. Разгадка скрыта в разговоре поэта с мастером: «девица со скошенными к носу от постоянного вранья глазами». И про «испорченный телефон» у Булгакова есть, — он испортился в Варьете, перед сеансом Воланда. «И остальные аппараты в здании испортились», — повторяет автор. «Врать не надо по телефону!» — говорят Варенухе после бала. Этот «телефон» и сам прекрасно «соврет» — онтологически, по изначальной сути!

Допустим, что человечество является конечным участком грандиозной логической цепи, выворачивающим все наизнанку. Чтобы отделить «филиусов» от людей и указать им путь к Луне, Спаситель призвал двенадцать Апостолов и вернулся к Небесному Отцу. Через две тысячи лет двенадцать человек побывали на Луне и вернулись. Тринадцатый должен быть мертв изначально, — как антитеза вечно живого Христа. Закон есть закон: в последний июльский день 1999 года американская автоматическая станция выполнила программу и упала на Луну. На борту была урна с прахом знаменитого астронома Ойджена Шумейкера.

5. «МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ ДУХОВ И РАЗДАЧА СЛОНОВ»

«Эволюция машины — действующая модель эволюции живой природы, — говорил Бартини. — Мы лишь пародируем акт Творения». Ребенок на берегу реки лепит из песка бегемотика. Инженер-дизайнер лепит пластилиновый макет будущего автомобиля. Или так: берем титан, магний, литий, сталь, композиты — «лепим» космолет. Играя, человек вгрызается в вещество планеты, в массив так называемой косной материи. Придавая ей новую форму, мы противостоим энтропии.

Сотворение мира никогда не кончается: мыслящие существа, «венцы природы» каждого из этажей пирамиды, лепят нижележащих «по образу и подобию своему». И потому наши машины все больше становятся похожи на нас самих: они «видят», «чувствуют» и даже самостоятельно принимают несложные решения. Но все, что мы делаем, остается на Земле — разрушается, сгорает, истлевает или превращается во что-то другое. Что же получают от нас «верхние» миры?

Во все времена были люди, которые пытались поставить себя на место наших создателей — в порядке мысленного эксперимента. Они постулировали принцип подобия верха и низа: наверху то же самое, но гораздо лучше. Дошедшие до наших дней трактаты древних магов и алхимиков предупреждают, что истинное Великое Делание возможно лишь при одновременной работе на трех уровнях — «в трех мирах». Именно поэтому Гермес именовал себя «Мастером Трех Миров», а булгаковский Воланд назвал возлюбленного Маргариты «трижды романтическим мастером». Первый уровень — работа с веществом. Алхимики предпочитали многомесячный процесс приготовления Философского Камня, но в принципе можно представить себе мага-пилота, механика и даже дворника. Или, к примеру, авиаконсгруктора… Физическая материя очень неподатлива, ее переоформление чребует предельной концентрации всех сил.

В процессе творчества меняется и сам работник, но только при особом — магическом — огношении к своему делу. Совершенствование человека — цель второго уровня. Третий уровень — описание Мира. Надо полагать, что этот продукт выдается на-гора всеми этажами вселенской пирамиды. Требуется выразить словами следующее: что сделано, что изменилось при этом в тебе самом, как устроена Вселенная и кто ее Создатель. Век за веком человечество пишет эту великую Книгу — бесконечное выпускное сочинение на тему «Как мы представляем себе Бога».

«Надо же чго-нибудь описывать!» — говорит Воланд мастеру, написавшему новое Евангелие и названному в газете «богомазом». В одном из ранних вариантов романа Берлиоз возглавлял не МАССОЛИТ, а Всеопис. Бог придумывает человека, человек придумывает Бога. — искаженного по образу и подобию человеческому. «Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками». Что же произошло? Сияющий луч Логоса, жертвенно отделившийся ог Абсолюта, спустился на мировое дно — в физическую Вселенную, — став на Земле «главным действующим лицом» — Иисусом Христом. Он воплощался в разных телах и под многими именами. (Берлиоз говорит о том, чго «еще до Иисуса родился целый ряд сынов божиих»). Поэт «очертил» Иисуса — то есть, сделал чертом! Знаменательный момент: бойкое перо Ивана Бездомного завершило великую работу Мироздания — белое стало черным. «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»

«Ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда». Таков мир по Булгакову — то. что «не происходило на самом деле», а только было «описано». Иллюзия, майя, квазиреальносгь, ложь — словом, нечто похожее на литературу и на искусство вообще. Художник создает иллюзорную глубину на плоскости, актер изображает несуществующих людей, скульптор лепит, втайне мечтая оживить глину… (Многие литературные «гомункулусы» кажутся более реальными, чем те, кто полагает себя живыми людьми).

Маг делает то же самое, но осознанно. Он «перелопачивает» низ и пишет отчеты наверх — в художественной форме. То есть — в максимально искаженной… (Попробуйте составить представление о Бородинском сражении из стихотворения Лермонтова!). Не случайно литераторы более других «пострадали» от Воланда. Особенно досталось поэту Бездомному, обнаружившему «изобразительную силу», необходимую будущему магу: «Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой…». И, конечно, он не один такой в доме Грибоедова: «Приятно думать, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов». Инкубатор?

Иван «созрел». У него «подходящая для этого почва», — поясняет Булгаков. «Когда готов ученик, приходит учитель»: на пустой аллее появляется профессор Воланд и преподаст поэту первый урок нелегкого искусства игры живыми фигурами. В третьем томе «Тайной доктрины» Е.П.Блаватская чуть приоткрыла главный секрет индийских магов: «Первым шагом к овладеванию Крияшакти является применение Воображения. Вообразить что-либо — значит, четко построить модель того, чего вы желаете, совершенную во всех подробностях. Затем приводится в действие Воля и этим форма переносится в объективный мир. Это есть творчество посредством Крияшакти».

Представить и сильно захочеть — что может быть проще? Но Блаватская не зря употребляет заглавные буквы: то, что мы обычно называем волей и воображением — детские каракули в сравнении с полотнами Леонардо. «Четко построить модель» и наполнить ее материей — это и есть магия.

В «Золотом теленке» имеется один многозначительный эпизод: на «макет обелиска, который город собирался поставить на главной площади», возложили большой жестяный венок с лентами. «Макет старого обозрения» мы видим и в кабинете Римского перед сеансом в Варьете: «варьете» в переводе с французского — «обозрение». Затем на этот макет набросили свежеотпечатанную афишу Воланда. «Воля ваша», — говорит Воланд: воля мага «накрыла» ментальную модель грядущего события и позволила ему материализоваться. А что предлагает афиша О.Бендера? «Материализацию духов и раздачу слонов»!..

«Все сделано из вещества того же, что наши сны». Многие исследователи считают, что эти слова написал лорд Френсис Бэкон, скрывшийся под маской полуграмотного актера Вильяма Шекспира. То же самое утверждал Роберто Бартини:

«Объективное и субъективное принципиально неотличимы».

6. «КОНЬ», «КУЧЕР», «СЕДОК»

Булгаковский мастер гордится раковиной на кухне, а Маргарита видит «горы устриц». Древние мистики называли души Сынов Божьих жемчужинами — то есть, «Маргаритами»: раковина-жемчужница — огромная редкость среди миллионов обычных устричных раковин. Эту метафору используют и Стругацкие в «Хромой судьбе»: в кафе «Жемчужница» герою вручают партитуру труб Страшного Суда. В «Отягощенных злом» ученик Демиурга (называемого также Казаретянином, то есть Иисусом) разыскивает «тени» — человеческие души особого рода. Он уподобляет их жемчугу: «Люди того времени воображали, будто каждый из них является обладателем тени. Так, может быть, раковины П. маргаритифера воображают, будто каждая из них несет в себе жемчужину».

Размышляя о путях воплощения бессмертного в смертном, средневековые розенкрейцеры вывели формулу тройственности индивида. Они назвали ее «Верховной Мистерией Трех Я». В текстах «Атона» мы уже обнаружили маски, под которыми скрывается это учение: школа третьей ступени, «Святилище Трех Шагов», три шага в серебряных башмачках Элли.

Рыцари Креста и Розы считали, что совершенство может быть достигнуто осознанием Божественной Троицы и Ее отражения в человеческой природе — иерархии духа, души и тела. Речь идет о трех последовательно включающихся системах управления, условно названных «конем», «кучером» и «седоком» — по аналогии с конной повозкой. Первая система обслуживает нужды тела, но делает человека-«коня» рабом всех влияний. Астрологи знают: чем примитивнее устроен индивид, тем точнее его гороскоп. «Живущий по звездам живет скотом», — эту знаменитую фразу Якоба Бемс весело обыграл Булгаков. «С котами нельзя!» — кричит кондуктор, и то же самое повторяет швейцар «Торгсина». Вспомним и гороскоп Берлиоза, составленный Воландом: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть — несчастье, вечер — семь… — и громко и радостно объявил: — Вам отрежут голову!»

Люди первого типа отождествляются с телом и уходят в небытие — только потому, что два верхних «сосуда», способные пережить смену физической оболочки, остаются незаполненными. Им просто нечего перевоплощать. Выше «коня» стоит «кучер». Взяв верх над своей животной природой, он обретает влияние на людей-«коней». Именно об этом пишет Кэрролл во второй сказке про Алису: «Я бы обязательно выиграла, если бы этот несчастный Конь не мешал моим фигурам».

«Кучер» еще не чувствует в себе самую тонкую и могучую компоненту — «седока», — но уже способен к эволюции. То, что отличает его в нынешней жизни, непременно проявится в следующей — как врожденный талант к какой-либо деятельности. Третий и самый высший тип — «седок», — человек, осознавший свою тройственную природу. Он неподвластен звездам. Правя собой и людьми двух нижних типов, «седок» участвует в Игре, а после смерти полностью воспроизводит себя в новом рождении.

Самую прозрачную аллегорию «Верховной Мистерии трех Я» придумал Валентин Катаев: «серый волк, несущий Ивана-царевича». Волк — «конь». Два последних слова обозначают разные сущности — «кучера» и «седока». Это подтверждает восьмая глава «Сына полка», в которой тайный герой увидел своего «седока»: Ваня Солнцев встречает мальчика-кавалериста — сына полка и владельца бурки по фамилии Вознесенский. Вознесенный из ада — «искупленный от земли»? Обратите внимание и на «косматые бурки генералов» из сна пастушка: это — пастухи человечества, и герой станет одним из них, когда «проснется». То же самое зашифровано в «Мастере и Маргарите»: неспроста Коровьев носит «жокейский картузик», а Иван «был в ковбойке». Ковбой, как известно — конный пастух, в переводе с английского — «коровий парень».

В эту схему прекрасно укладываются обитатели особняка, в котором живет Маргарита: хозяйка, домработница и Николай Иванович — нижний жилец. Николай Иванович — «конь». Он проявил свою животную суть и превратился в «перевозочное средство» для «кучера» — Наташи. Хозяйка-«седок» в свою очередь должна «оседлать» домработницу. Символически так и происходит: Маргарита летит на наташиной щетке. Обратите внимание на разницу в поведении двух «перевозочных средств»: толстый «нижний жилец» сопротивляется, а тонкая и твердая щетка Маргариты «послушна» и «покорна». Градацию венчает длинная рапира, на которой летит Азазелло.

Эта триада воспроизводится и в эпизоде с летающей машиной: после очищения в реке Маргарита прямо названа «седоком», она летит на «буланой машине» (конь!), управляемой грачем-«кучером». Не случайно сказано, что машина (тело) заканчивает свою жизнь в овраге за кладбищем: «В него она с грохотом обрушилась и в нем погибла». Сравните: «Голое влажное тело Иешуа обрушилось на Левия…».

Чтобы показать процесс обретения «конем» своего «кучера», Ильф и Петров вставляют новеллу, занимающую почти четыре страницы — «Рассказ о гусаре-схнмнике». Блестящий повеса граф Буланов (буланый конь), перекрашивает своего коня, — чтобы изменить масть и выиграть на скачках. Затем он принимает схиму, претерпевает добровольные страдания и через много лег становится кучером. Бендер — человек в ковбойке и бывший «конь» (на его афише указано: «сын Крепыша». Знаменитый рысак Крепыш был абсолютным чемпионом России в начале прошлого века). Остап неспроста рассказывает о графе Буланове Ипполиту Воробьянинову: «Ипполит» переводится как «разнузданный конь». В тройке искателей бриллиантов (Бендер, отец Федор и Воробьянинов) Киса символизирует животный компонент человека.

Ту же схему легко увидеть в «Золотом теленке»: «Антилопа-гну» (животная природа), «кучер» Адам Козлевич и «седок» Бендер— «командующий парадом». Но пассажиров трое: Паниковский, Балаганов и Бендер — дети лейтенанта Шмидта. Три в одном — идеальное соотношение, подобное Троице и достижимое лишь в совершенном человеке. Находит своего «седока» и аллегорический герой «Фанданго»: Каур (каурый конь) встречает всемогущего «седока» Бам-Грана и удостаивается обращения «кабалерро» (от фр. «cavalier» — «всадник»).

На примере «Золотого теленка» можно проследить за посмертной судьбой «фракций». Как и у Булгакова, аллегорическая машина — прежнее тело адепта — гибнет (вместе с Паниковским!). Что же происходит с «кучером»? «Колесо описало дугу и мягко легло у ног Козлевича». Очевидно, это приглашение к перевоплощению: как учат буддисты, душа вновь возвращается на Колесо Сансары — в круг новых страданий. А что делает водитель погибшей машины у Булгакова? «Грач … сел на колесо верхом и улетел».

Когда тело погибает, душа вовлекается в новое рождение: «Антилопа-гну» заново собирается Козлевичем. «Седок» же в обычном человеке присутствует лишь потенциально, — пока тот остается пешкой в чужой и непонятной ему игре. В эпилоге булгаковского романа Ивана называют учеником, и ему снятся трое, идущие по лунной дороге: Иешуа, Пилат и «гигантский остроухий пес». Дух, душа и тело. А Пилату снится его «седок»: «Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем. Раз один — то, значит, тут же и другой».

7. «ПЛОД ГАЛЛЮЦИНАЦИИ»

Мы не удивились, обнаружив в списке «дисковцев» Евгения Шварца. Его Золушка едет в волшебной карете и становится «хозяйкой бала» — как Маргарита. Перед этим она получает кучу труднейших поручений, самое любопытное из которых — «познай самое себя»! Ее крестная, сошедшая с вечернего неба и украшенная лунным полумесяцем (Луна и крест!), успокаивает Золушку словами, которые в фильм не попали: «А самое себя ты познаешь на балу».

Миром правит тот, кто не забыл про тройственность своей природы и укротил животную «фракцию», мешающую увидеть в себе божественного «седока». Об этом говорят все подобные книги. Возьмем, к примеру, уэллсовского «Человека-невидимку»: действие романа начинается в трактире «Кучер и кони»! А в эпилоге говорится о судьбе трех рукописных книг — зашифрованных! — в которых «скрыта тайна невидимости и много других поразительных тайн». Эти книги хранит полуграмотный трактирщик — иначе говоря, содержатель гостиницы.

На «Человека-невидимку» Булгаков намекает в главе «Беспокойный день»: став невидимым, начальник филиала как ни в чем ни бывало продолжает работать с бумагами. И приказы он отдает соответствующие — накладывает резолюции сухим пером. Намек дублируется: «Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера». Все понятно, не правда ли: хор символизирует человечество, а невидимым дирижером был Коровьев — одно из воплощений Воланда-«седока». Не надеясь на то, что мы заметим его жокейскую шапочку (всадник!), автор называет Коровьева рыцарем, и это слово опять-таки происходит ог немецкого «Ritter» — «всадник».

«Коня потерял!» — говорит Бегемот, когда Маргарита появляется у Волапда. Она теряет физическое тело, чтобы уже в этом рождении стать «золотым конем» — «перевозочным средством» самого Воланда. Не случайно маг дарит Маргарите золотую подкову, а в конце романа она летит в воландовой свите. А что находят в «Туманности Андромеды»? Золотого коня! На эту ступень познания указано и в «Двенадцати стульях»: «Попал иод лошадь гр. О.Бендер. Пострадавший отделался легким испугом». Страдания тайного героя Ильфа и Петрова — его крестный путь. Великий комбинатор умер в первом романе, воскрес во втором, получил свой миллион и оседлал верблюда — став, в свою очередь, «средством передвижения» для еще более высокого существа: «Мощная выя командора сгибалась под тяжестью архиерейского напсрстного креста». Он — носитель невидимого Христа, по-гречески — «Христофор»: неспроста же три стула из двенадцати были похищены в театре «Колумб»!

«И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь — только глыба мрака, и грива этого коня — туча, а шпоры всадника — белые пятна звезд». Вместо «настоящего обличья» описывается какой-то странный конь. Но это и есть тайная сущность Воланда: он лишь очередное «перевозочное средство» — «конь» невидимого Христа. Иностранец говорит, что «Иисус существовал» не так, как описано в Евангелиях, — не потому ли, что «седок» может одновременно присутствовать во множестве тел?

«Кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?» — спрашивает Воланд своего ученика. «Сам человек и управляет!» — отвечает «Иван-дурак». И получает первый урок: голова председателя МАССОЛИТа покатилась по мостовой. «Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?» Перед балом Воланд играет в шахматы живыми фигурами, не сводя глаз с планеты, которая кажется глобусом: «События мне нужно знать точно». Но это отнюдь не борьба сил света и тьмы. Таинственный профессор пытается объяснить глупому Левию. что зло не персонифицировано (Иван: «Нет никакого дьявола!»), а является неизбежным следствием живой и осознающей себя материи, ее «тенью»: «Ведь тени получаются от предметов и людей». Эпизод с шахматной партией подсказывает, что два невидимых «гроссмейстера» воплощены в пяти главных фигурах, каждая из которых связана со своей пятеркой «людей-пальцев». Посчитайте сами, читатель: сколько приближенных было в свите Воланда по прибытии в Москву? Пятеро. Столько же и улетели: Гелла и Абадонна исчезли, уступив места двум влюбленным. «И не жарко ему в перчатках», — думает Иван про Воланда. В конце романа Маргарита «продела свою руку в черной перчатке с раструбом». а «Воланд указал рукою в черной перчатке с раструбом». Словно огромная рука простерлась над землей в последней главе — пять всадников под властью шестого, накрывшего скачущих огромным черным плащом. «О боги, боги мои, яду мне, яду!..» Фанаты Булгакова напрасно исписали этими словами стены на Садовой: «яд» в переводе с древнееврейского — «рука». Но где же скрывается второй Игрок?

В булгаковском романе есть строки, которые не поддаются никакому объяснению. Например, в той главе, где Иуда идет навстречу своей гибели, мы видим очень странную иллюминацию: «…Ему показалось, что над Ершалаимом засветились десять невиданных по размерам лампад, спорящих со светом единственной лампады, которая все выше поднималась над Ершалаимом — лампады луны». Всего через пару страниц знак повторяется: «…Всадник рысью пробирался по пустынным улицам Нижнего Города, направляясь к Антониевой башне, изредка поглядывая на нигде не виданные в мире пятисвечия, пылающие над храмом, или на луну, которая висела еще выше пяти-свечий». Но священный канделябр иудеев — семисвечник! Не видится ли здесь символическое распятие: голова (луна), тело («храм души») и руки — два пятисвечия? А так выглядит погибший Иуда: «Бездыханное тело лежало с раскинутыми руками. Левая ступня попала в лунное пятно…».

Распятие — схема Игры?

Из трех десятков бартиписвских картин, висевших в квартире на Кутузовском проспекте, нам удалось увидеть лишь необычный автопортрет, датированный 1952 годом: темный профиль на фоне зарешеченного окна. В то место над переносицей, где мистики помещают «третий глаз», входит белый луч. Он проникает внутрь, в какой-то светлый треугольник и расщепляется на пять малых лучей, выходящих за пределы головы. «Рука» и «пальцы»?

«Тогда в булгаковской Москве должны быть два игрока и две свиты!» — возразит скептик. Так и есть: «Впереди всех шел тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами. Вся свита оказывала ему знаки внимания и уважения…».

Профессор Стравинский явно символизирует другую планетарную силу: он успокаивает тех, кого вывел из равновесия визит профессора Воланда. И совершенно ясен становится смысл первой просьбы Маргариты: «Я умоляю вас не прерывать партии». А ее следующие слова дают ключ к пониманию текстов, замаскированных под художественную литературу: «Я полагаю, что шахматные журналы заплатили бы недурные деньги, если бы имели возможность ее напечатать».

Уподобим верхнее нижнему. Представим, что несколькими этажами выше человечества существует «управдом» невообразимой реализационной мощи, для которого нижние миры нашего Солнца — как глина для скульптора. Он мысленно разыгрывает гигантский спектакль — единый, но разветвленный на триллионы триллионов сюжетов, — транслируя Божественный Логос на подведомственный участок вселенского дна. Это — первый уровень. Второй и третий тоже подобны человеческим, но «сырье» для своих художественных отчетов «управдом» берет из придонных миров, — откуда непрерывно поступает и записывается поток литературы. Таким образом, работа гипотетического Управителя — те же три уровня Великого Делания, которые требуются и от простых магов. «Один, один, я всегда один», — подтверждает «артист» Воланд. Итого — три?.. Чудеса в Варьете и удивительная трансформация «нехорошей квартиры» выдают нашего «управдома». Гностики полагают, что Демиург создал и населил земной мир силой своего воображения. Мы — его персонажи. В эпилоге Булгаков предельно откровенен: например, про артиста Куролесова говорится — «единственный живой»! Совершенно, казалось бы, третьестепенное лицо, — но автор с подозрительной горячностью убеждает нас, что не было никого, кроме этого Куролесова: «Он был, а остальных не было». Сказано также и о других персонажах из сна управдома: «Ровно ничего с ними не случилось, да и случиться не может, ибо никогда в действительности не было их». Глава называется — «Сон Никанора Ивановича». Демиург — спящий «управдом» планеты. «Единственно живой». «Управдом» Воланд был, а остальных не было. Перед сеансом в Варьете афиша Воланда накрыла макет. В конце романа плащ летящего Воланда накрывает всю землю: идея принимает форму. Материализация. Мир снится усталому кукловоду нынешнего человечества, и этот сон незамедлительно наполняется веществом.

Сон Короля… Ну, конечно — это же «Алиса в Зазеркалье»! Героиню Кэрролла беспокоит странная мысль о том, что она сама и все, что ее окружает, снится Черному Королю. Все книги — одна Книга, которую «пишет» в своем непостижимом сне Черный Король. Ночной гость Ивана говорит, что Воланд мог бы рассказать историю Иешуа и Пилата гораздо лучше. Здесь скрыта квинтэссенция булгаковской идеи: писательское ремесло есть слабое и искаженное отражение грез Демиурга. Подсказка — «искаженные», «перекошенные», «кривые» лица персонажей. Все они — без малейшего исключения! — хотя бы одной своей черточкой похожи на мага. Но «кривое лицо» и у самого Воланда: он тоже — чье-то искаженное отражение. Принцип матрешки: некто видит себя Воландом, который вообразил мир и «народонаселение», а некоторые из его созданий в свою очередь придумывают персонажей третьего порядка — копии копий, — полагая при этом, что занимаются литературой. «Ибо мы все знаем вещи лишь в сновидении, а в действительности ничего не знаем», — учил Платон. Ничем иным и не объяснить последние строчки последней главы: «Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя». Воланд — лишь тень существа, которого наш убогий разум отказывается вообразить. Думается даже, что и эта ступень чуть возвышается над основанием вселенской пирамиды, уходящей в ту сияющую Тьму, откуда прозвучало Божественное Слово.

«Сон Черного Короля» — этот космический принцип воспроизводится во Вселенной сверху донизу. Сон во сне. Единственно Сущий сочиняет историю, воплощаясь в мириадах существ. «Имейте в виду, что Иисус существовал», — говорит «историк» Воланд. И многозначительно добавляет: «…просто он существовал, и больше ничего». Ничего, кроме Иисуса?.. Именно так: про сон управдома сказано, что «воскресший» Куролесов был («Умерев, Куролесов поднялся…»), а остальных не было. Ларчик просто открывался: слово «куролесить» произошло из греческого '«Кирие, элейсон!» — «Господи, помилуй!»

«Я — историк, — подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: — Сегодня на Патриарших будет интересная история…». Поэт Иван учится настоящему творению. Рукописи — в огонь! Не нужны также холсты и краски, глина и мрамор, компьютерные дисплеи, телеэкраны и даже самоновейшие кабины виртуальной реальности. История делается так: «Тут Воланд махнул рукой в сторону Ершалаима, и он погас…».

«Вообразите» и «представьте себе» — без конца повторяет Булгаков. Этому искусству «консультант» учит Ивана. «Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. — подумал Бездомный в изумлении, — ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?» Магия — искусство обходиться без слов. «Не пишите больше!» — приказывает Ивану ночной гость. Поэту колют снотворное (снотворение!), и он прозревает: «Иванушка дремал лежа и перед ним проходили некоторые видения». Воланд воссоздал в его голове то, что мы называем «реальностью». Наведенная галлюцинация, попросту говоря — гипноз…

Православные священники употребляют другое слово — '«прелесть»: в первоначальном смысле — прельщение тем, чего нет. «Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть путешествия вверх по лестнице луны», — читаем мы в главе «Погребение». Бегемот затевает пустейший спор с Воландом о прелести бала, а в конце романа мы читаем диалог Коровьева с гражданкой, дежурившей у входа в ресторан: слово «прелесть» — трижды в четырех строчках! Несколько ранее Коровьев и Бегемот прошли мимо отдела Торгсииа, — «минуя все эти прелести». Там продавали «штуки материи» (материальный мир — иллюзия, прелесть!), причем описание и дальнейшая судьба отдела подозрительно напоминает иллюзорный «дамский магазин» в Варьете.

Бегемот: «Я буду молчаливой галлюцинацией». «Гораздо спокойнее было бы считать вас плодом галлюцинации», — говорит мастер Воланду, и маг любезно соглашается: «если спокойнее то и считайте». Нам подсказывают, что все события, происходящие в романе — «плод галлюцинаций» «одинокой белой фигуры», сидящей в каменном кресле и грезящей наяву. Но Пилат ли это? Или Воланд снова внушает своим героям «прелестную» картинку — аллегорическую, — которую нам требуется расшифровать? Не объясняет ли эта одинокая фигура на троне природу самого Воланда — «прокуратора» человечества, единственно существующего персонажа романа, которому грезится все остальное? Он говорит, что «ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда». И совсем не потому, что евангелисты исказили истину. Просто наш мир — это «плод галлюцинации».

8. «ИЗВЛЕЧЕНИЕ МАСТЕРА»

Почему мастер пишет «роман о Пилате»? Услышав об этом, Воланд многозначительно спрашивает: «И вы не могли найти другой темы?» Но сам он отлично знает: мастер написал о… себе!

Иешуа предлагает прокуратору прогуляться с ним, и такое же приглашение передает мастеру Азазелло. «И ночью при луне мне нет покоя!» — жалуются мастер и Пилат. Оба — полиглоты, больные, подозрительные, трудно сходящиеся с людьми. Они боятся темноты и пьют вино, когда становится невыносимо страшно. А вот какое неприметное событие случилось в тот момент, когда Пилат собирался освободить Иешуа: «В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть задела острым крылом лицо медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль вить там гнездо».

Алхимическая символика: преобразование человеческой «меди» в божественное «золото». Эту догадку подтверждают золотые идолы на крыше дворца — «медный» низ и «золотой» верх, — а также Воланд, сидящий на крыше дома Пашкова.

«— Ты знаешь, — говорила Маргарита, — как раз когда ты заснул вчера ночью, я читала про тьму, которая пришла со Средиземного моря… и эти идолы, ах, золотые идолы. Они почему-то мне все время не дают покоя…».

Освобождение — вот что подсказывает ласточка, влетевшая в колоннаду. Эта птица дважды упомянута в Библии и названа словом «дрор» — «свобода». Пилату обещали свободу, но он не понял знака богов: «…показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил, а может быть, чего-то не дослушал». «Пришло бессмертие», — тоскливо думает Пидат перед объявлением приговора. Чье? Но он ничего не помнит. Его истинное «Я», переходящее из жизни в жизнь, забыло себя. Пилат — перигей погружения души: дно Вселенной, планета Земля, телесная оболочка прокуратора, тяжелая, как водолазный скафандр.

Булгаков даст точные приметы его «придонного» состояния: «Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли». Странный арестант по имени Иешуа — «водолаз-спасатель». Он пытается напомнить прокуратору о свободе, которая его ждет, — но лишь в конце долгого и мучительного пути. Мы оставляем его спящим, он видит длинную череду снов, и в предпоследнем из них прокуратор становится… профессором Иваном Николаевичем Поныревым!

Будьте предельно внимательны, читатель: именно здесь скрыта разгадка многих неувязок, смущающих комментаторов «Мастера и Маргариты». Секрет в том, что все события, описанные в романе, — московские и ершалаимские — снятся двум персонажам из эпилога — душевнобольному профессору и его безымянной жене. Конец становится началом: о том, что снится профессору в эпилоге, мы читаем в первой главе. Сначала спящий видит себя поэтом Иваном Бездомным, который встречается с иностранным профессором и словно воочию наблюдает допрос Иешуа. Сон во сне. Поныреву снится гибель Берлиоза, погоня за Воландом, происходившая со «сверхъестественной скоростью», и «крещенское» купание в реке.

(«Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность. Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами Иван Николаевич начал плавать…»). После сцены в ресторане он попадает в клинику и… В этот момент спящему делают укол морфия (см. эпилог), но профессору снится, что ему колет снотворное дежурный врач. В палате его снова навещает Волапд, пришедший под видом мастера. Его рассказ погружает профессора во второй сон во сне: он — историк в одном из московских музеев — выигрывает сто тысяч, разводится с женой, нанимает маленькую квартиру, знакомится с Маргаритой и пишет роман о Пилате. Таким замысловатым способом спящему напоминают о прокураторе, — чтобы вернуть историка в ершалаимский слой матрешки снов. Извлечение начинается: в этом сне Понырев тоже попадает в психиатрическую клинику Стравинского, но в последней главе он словно раздваивается — умирает в своей палате и одновременно посещает 117-ю палату Ивана Бездомного — то есть, самого себя в предыдущем сне. (Символическое возвращение по ступенькам множества снов: обитатель палаты №118 (побритый в субботу) переходит в палату №117. Надо полагать, что в следующей палате — 116-й — обитает сам профессор Понырев из эпилога, которому снится ночной гость — «обросший бородой человек». Наконец, герой освобождает грезящего в каменном кресле прокуратора — опять-таки самого себя! — и этим заканчивает свой «роман о Пилате».

А кем была Маргарита во времена Пилата? Его женой! Жену Понтия Пилата звали Клавдией; она упомянута в первых редакциях романа. Клавдия — Клодина: именно это имя пытается напомнить Маргарите пахнущий коньяком толстяк без штанов — преобразившийся Бегемот. («Штаны коту не полагаются, мессир!» — говорит Бегемот, а немного позднее ныряет в коньяк).

Все это может показаться чересчур сложным и не очень убедительным. Но загляните в двадцать четвертую главу, где Воланд спрашивает мастера: «А ваш роман, Пилат?» Разве непонятно, что это обращение?

9. «СПОСОБЫ ОЖИВЛЕНИЯ УТОНУВШИХ В РЕКЕ»

На таинственную фигуру Спящего намекает обитатель палаты №119 — управдом (глава «Сон Никанора Ивановича»). Все, что происходит на Земле, снится булгаковскому Демиургу, играющему миллиардами живых фигур. Являясь частью планетарного «управдома», каждое человеческое сознание лепит свой собственный мир. Верх и низ. Меж двух этих «зеркал» существует то, что мы называем объективной реальностью.

Время от времени в человеческой массе появляются особые существа — «филиусы» — носители новых идей, посредством которых Демиург («мозг») посещает собственные сновидения и управляет миром («тело»). Выполнив свою миссию, они должны уйти. Но некоторые из этих существ «засыпают» и, прожив множество жизней, почти ничем не отличаются от обычных людей. Лишь сам «филиус» способен разбудить себя. («Дело помощи утопающим — дело рук самих утопающих»). «Великий врач» Иешуа, доставленный на допрос к Пилату — не более, чем «плод галлюцинаций» Демиурга, порожденный для спасения того, кто считал себя римским прокуратором. Он — посланец вечно бодрствующего Духа. В обличье Воланда Демиург вторгся и в свой предпоследний сон — тот самый, который снился профессору Поныреву. Именно в этом смысле Воланд, Иешуа и безымянный автор «романа о Пилате», называющий себя мастером — одна и та же сущность. «Нам чужого не надо», — подтверждает Коровьев, отдавая мастеру сберегательную книжку.

Книжка — сберегательная: «рукописи не горят»!

Заметьте: мастер любит розы, а Пилат их ненавидит. Роза — древний символ любви; у Данте, например, роза знаменует любовь Творца Вселенной к своему созданию. Запах роз преследует того, кто «утонул» в человеческом море, он ненавистен прокуратору, как спящему ненавистен звон будильника. Это — напоминание о «верхнем» мире и о том, что пора «выныривать». Не случайно Иван ныряет в холодную и грязную воду, а Маргарита — в теплую и чистую: она уже «вынырнула».

Становится понятен и смысл слов «спасателя» Иешуа, записанных Левием Матвеем на пергаменте: «Мы увидим чистую реку воды жизни…». Не здесь ли скрыт «запасной выход»: «утонувший» в человечестве Понырев должен «вынырнуть» и научиться «плавать» в другой реальности? Читаем: «…отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать…». Правильность нашей догадки подтверждается появлением экономиста Поплавского. (Эконо-мист: мистами называли учеников, допущенных к мистерии). Именно Поплав-ский видит в домоуправлении «старый плакат, изображавший в нескольких картинках способы оживления утонувших в реке».

«Филиус», которому снится жизнь Пилата, только начинает пробуждаться. Извлечение удается лишь двадцать веков спустя, — когда он становится московским историком, получает выигрыш, пишет роман о Пилате и попадает в психиатрическую клинику. Освободив спящего Пилата, мастер (последняя из сонных личин «филиуса») поставил точку в своем романс и «заслужил покой». А что будет, когда проснется сам Демиург — кэрроловский «Король», которому снится весь наш мир? Иллюзорный «парижский магазин» в Варьете и сгоревший Торгсин («настоящий») должны подсказать читателю, что все материальное — мираж, который может бесследно исчезнуть.

В третьей главе Бытия сказано: «И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные». Иначе говоря — тела… По-библейски метафоричен и Михаил Булгаков: «Последней исчезла высоченная гора платьев и обуви, и стала сцена опять строга, пуста и гола». Конец света? «Я умоляю вас не прерывать партию!» — просит Маргарита-Ева. Шахматная игра Воланда и Бегемота — символический чертеж, по которому разворачивается история живых фигур — персонажей романа. Пилат, оставляющий свое каменное кресло, назван «белой фигурой» — он и есть белый король, «сбежавший» с планетарной шахматной доски. Таким образом, мастер перестал быть фигурой и превратился в Игрока: неспроста Воланд, сидевший над хрустальным глобусом, предлагает ему «сидеть над ретортой»! Чтобы «не прерывать партию», его мантию надевает на себя офицер — «ученик» Иван. «Вы о нем продолжение напишите», — напутствует Ивана сам Воланд, пришедший под видом мастера, и поэт переходит в следующий сон. Партия продолжается?

Вторая линия сюжета — сновидения безымянной жены профессора Ивана Понырева (возможно, во сне она тоже сохраняет свое имя — Маргарита). Женщина дежурит у постели мужа и ложится спать уже на рассвете («Беречь твой сон буду я»), — именно поэтому ее сны начинаются во второй части. Первый из них — самый страшный: «Приснилась неизвестная Маргарите местность — безнадежная, унылая, под пасмурным небом ранней весны…». Потом она «просыпается» — переходит в следующий сон: встреча с Азазелло, мазь, полет, бал, извлечение мастера, подвал, визит Азазелло, отравление… Жена профессора воскресла в третьем сне: пожар в подвале, прощание с Иваном. Воробьевы горы, полет и, наконец, — «вечный дом». Она торопливо прошла через анфиладу иллюзорных миров — в тот сон, который ее полностью устраивает: «Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше». Но именно в этот момент Маргарита из первого сна просыпается и понимает, что на самом деле ничего не было, — она не видела мастера в унылом и безнадежном месте, не встречала Азазелло, не летала на таинственный островок, не была хозяйкой на балу Воланда, ей не вернули возлюбленного и не подарили покой. Пробуждение ее убило: «…мрачная, дожидающаяся возвращения мужа женщина вышла из своей спальни, внезапно побледнела, схватилась за сердце…». Но, умерев от сердечного приступа в первом сне, Маргарита должна проснуться в «реальности» эпилога и снова стать женой профессора Понырева.

Из своей спальни Маргарита попадает в спальню Воланда. Из сна в сон… «Беречь твой сон буду я», — говорит она своему возлюбленному, «не заслужившему свет» — не осознавшему, что он и есть тот единственный сновидец, которому снятся все остальные, — как Черному Королю, который снится Алисе. Маргарите снится Воланд, а Воланду — Маргарита.

«Я тебе снюсь», — говорит она мальчику в доме Драмлита. В этом эпизоде спрятан последний из обещанных сюрпризов Булгакова: все, что описано в романе, происходит в сознании одного-единственного человека. «Он был, а остальных не было». Испытуемый должен понять смысл своих видений и вспомнить все — кто он, откуда и куда идет.

10. ВКЛАДНОЙ ЛИСТ

Странная повесть В.Катаева «Уже написан „Вертер“…» рассказывает о человеческих судьбах, перемолотых в жерновах гражданской войны. Но только на первый взгляд… В самом начале писатель сообщает кое-что интересное о главном герое: «Кто он? Не представляю. Знаю только, что он живет и действует во сне. Он спит. Он спящий». Этот сон неотличим от жизни, но когда приходит смерть, герой просыпается в новом сне: «Его втолкнули в подвал лицом к кирпичной стене, посыпалась красная пыль, и он перестал существовать, хотя сновидение продолжало нести спящего в обратную сторону непознаваемого пространства вселенной, населенного сотнями миллионов человеческих тел…».

«В обратную сторону»…

Писатели-«дисковцы» подсказывают: то, что мы называем историей — просто чей-то сюжет. Не означает ли это, что ее можно переписать заново — в самом прямом смысле? На Патриарших «историк» Воланд достает из кармана газету. Очень многозначительный жест: «газета — история одного дня». Заметьте: отрывок из романа о Пилате был напечатан в газете. Затем нам показывают, как человек с газетой беспрепятственно проходит в писательский ресторан: «Коровьев и Бегемот посторонились и пропустили какого-то писателя в сером костюме, в летней без галстука белой рубашке, воротник которой широко лежал на воротнике пиджака, и с газетой под мышкой». Серый костюм и газета под мышкой? А кого мы видели в сером костюме, с тростью под мышкой, которая легко превращалась в шпагу? Неспроста о газете говорит и ночной гость Ивана — сам Воланд, назвавшийся мастером: «Помню, помню этот проклятый вкладной лист в газету!» После бала маг возвращает мастеру (бывшему историку!) его рукопись и сберкнижку со вкладом. Рукопись — это и есть вклад в историю?

Быть вкладным листом в тот «исторический роман», который пишет «повелитель теней» — таков, по Булгакову, смысл художественной литературы. «Вранье от первого до последнего слова» обогащается даже самым малым вкладом: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»

«Я буду занят другим», — говорит мастер, прощаясь со своим учеником. Что же уготовано ему и обитателям Дома Грибоедова — тем, кто «под этой крышей скрывается и вызревает»? «Сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будущий автор „Дон Кихота“ или „Фауста“, или, черт меня побери, „Мертвых душ“!»

Они «поспевают» и уходят в прошлое, — не для того ли. чтобы изменить историю? Именно об этом рассказывает тайный сюжет «Часа Быка»: экспедиция, возглавляемая историком, отправляется в ожившее прошлое Земли. А в книге Ю.Олеши «Ни дня без строчки» прямо говорится о том, что некий маг заставляет писателя совершать «самое настоящее проникновение в материальный мир прошлого».

В повести Стругацких «Полдень, XXII век» на борту аварийного звездолета появляется человек из очень отдаленного будущего. Он воскрешает мертвого космонавта и чинит реактор. Почти волшебник… (В начале повести описывается школа XXII века, и почему-то — урок географии: «Речь шла о науке вулканологии, о вулканах вообще и о непокоренных вулканах в частности». Мало того: наставник мальчишек, мечтающих о космических путешествиях, когда-то участвовал в «замирении вулкана Стромболи». Школа Фулканелли?) А чем заканчивается «Понедельник…»? Молодые маги из НИИЧАВО АН СССР (Научно-исследовательский институт чародейства к волшебства) открывают секрет своего директора Януса Невструева: в отличие от нормальных людей, он движется из будущего в прошлое через «дыру времени». («Не в струю» — против потока?) Как Белая Королева у Кэрролла, он отлично помнит то, чему только предстоит быть, но не знает, что случилось вчера. (Янус — древнеримский бог дверей, владеющий ключами от прошлого и будущего). Даже сам рассказчик — программист А.Привалов — должен умереть в 1611 году (см. эпизод в книгохранилище). В прошлое перемещается загадочный Саул из «Попытки к бегству». Неявным образом это проделывают и герои прогрессорской эпопеи Стругацких — «экспериментальные историки». Обратите внимание на эти строки из эпилога «Трудно быть богом»: «Шоссе было анизотропное, как история. Назад идти нельзя. А он пошел».

В 1962 году Стругацкие пишут о КРИ («Полдень, XXII век»), — фактически, это устройство является машиной времени. КРИ работает под Новосибирском. В этой же главе говорится о «вопросах крови»: «…снят биологический код по методу Каспаро-Карпова». С кого же снимается генокод? С подопытного барашка, символически — с Агнца, то есть — Иисуса!.. В том же 1962 году новосибирский физик-теоретик Юрий Борисович Румер (друг Бартини, сокамерник по шараге и соавтор первой работы по пятимерной оптике) начинает работу над совершенно «непрофильной» темой — передачей генетического кода. А в 1969 году известный советский писатель Даниил Гранин издал маленькую повесть «Место для памятника» — про гениального ученого, который живет «против потока времени». Он знает будущее, но совершенно не помнит прошлого. Его работа связана с новым пониманием природы времени и сулит широчайший спектр применения — антигравитация, «комнатная» сверхпроводимость и даже возможность перемещения во времени. Но невежественный собеседник ученого дословно запомнил лишь одну фразу (очевидно, самую важную для Гранина): «…Ясно станет, как генетическая молекула хранит информацию». Несколько лет спустя Гранин пишет документальную повесть «Зубр», посвященную одному из основателей молекулярной биологии — Н.В.Тимофееву-Ресовскому. А ведь именно ему Бартини рассказывал о катастрофическом воздействии ядерных взрывов на «параллельные» миры! Какой общий интерес связывал авиаконструктора и биофизика? Это подсказывает «Зубр»: «…Удалось наладить сравнительную дозиметрию разных ионизирующих излучений, благодаря этому можно было заниматься как следует радиационно-генетическими опытами с дрозофилами, с бактериями, на дрожжах, на растениях, изучать радиобиологическое действие разных доз».

«Я хочу найти способ наяву проникнуть туда — как-то повернуть себя и встать в сторону, рядом с этим миром, чтобы пройтись вдоль него из края в край и собрать там свежие цветы минувших веков». Об этом мечтает бартиниевский Ра-Мег.

11. «ПИСАТЬ ПРИ СВЕЧАХ ГУСИНЫМ ПЕРОМ»

Вернемся к статье И.Вишнякова (И.Чутко). Теперь уже ясно, что про «невидимый самолет» автору рассказал сам Бартини, а не вымышленный Артур Вагуль. «Выйдя в запас, ехал он учительствовать в городок Лунинец», — пишет И.Вишняков. Учитель и Луна? Зная латынь, Бартини подсказал Чутко и сюжет с попутчиком: «вагус» — «странник». А имя бывшего капитана прочно ассоциируется с королем Артуром и его странствующими рыцарями — искателями Святого Грааля.

Древняя легенда гласит, что Артур — «король прошлого и грядущего» — спит в Корнуэлле, в недрах таинственной горы. Любопытное совпадение: единственной художественной книгой в бартиниевской библиотеке, переданной в музей Жуковского, оказался роман Г.Уэллса «Когда спящий проснется». Действие его происходит в… Корнуэлле!

Читая о «невидимом самолете», нельзя не вспомнить и «Человека-невидимку».

Мы уже отмечали, что этот роман заканчивается любопытной сценой: трактирщик листает зашифрованные книги, в которых скрыта «тайна невидимости и много других поразительных тайн». Не зашифрован ли сам уэллсовский текст? Тайны, скрытые в «Человеке-невидимке», могут быть связаны с розенкрейцерами: в своих манифестах они именовали себя «Невидимыми Философами». Вот, к примеру, любопытная фраза из манифеста, когорый назывался «Исповедание Братства Розы и Креста ученой Европе»: «Бог удостоил нас быть невидимыми для простых смертных до тех пор, пока они не достигнут силы, заимствованной у орла». Сила орла — зрение особого рода?

За год до «Человека-невидимки» в лондонском журнале «Нью ревью» был напечатан уэллсовский рассказ «История Плэттнера». Учитель химии экспериментирует с каким-то порошком и попадает в мир пяти измерений. Его населяют могущественные существа, невидимые для людей — «Наблюдатели за Живым». А вот какой эпиграф выбрал Уэллс для «Войны миров»: «Но кто живет в этих мирах, если они обитаемы?.. Мы или они Владыки Мира? Разве все предназначено для человека?» Ответ дан в первых строчках: «Никто не поверил бы в последние годы девятнадцатого столетия, что за всем происходящим на Земле зорко и внимательно следят существа более развитые, чем человек». При этом слова Кеплера про «Владык Мира» Уэллс цитирует не по первоисточнику, а по бертоновской «Анатомии меланхолии», в которой Валентин Андреа назван лордом Веруламским — титулом Френсиса Бэкона!

Где оказался герой «Машины времени», перенесшийся в будущее? В зарослях рододендрона, у огромной статуи Сфинкса… Сфинкс — знак загадки, а слово «рододендрон» переводится как «розовое дерево». Очевидно. Уэллс знал, что за ширмой «настоящих» розенкрейцеров и многих других тайных обществ скрываются «Рыцари Святого Грааля», владеющие тайной времени. Сто лет назад читающая публика готова была воспринять идею линейного перемещения во времени — вперед и назад.

Но Уэллс беллетризовал то, что всегда утверждали мистики: прошлое никуда не исчезает, а будущее уже существует. Вспомним хотя бы знаменитый комментарий Нострадамуса о возможности путешествия по времени. — «исходя из факта Абсолютной Вечности, включающей в себя все времена». Не доверяйте вашим детским впечатлениям, — перечитайте «Машину времени». «Смазав кварцевую ось, сел в седло…»: не смеется ли над нами великий фантаст? К тому же часть деталей сделана из слоновой кости: в европейской мистической символике слоновая кость указывает на иллюзорность происходящего. Неспроста Уэллс муссирует мысль о фокусе и о том, что верить рассказчику вообще не следует: «Дело в том, что Путешественник по Времени принадлежал к числу людей, которые слишком умны, чтобы им можно было слепо верить». И далее: «Всегда казалось, что он себе на уме, никогда не было уверенности в том, что его обычная откровенность не таит какой-нибудь задней мысли или хитроумной уловки». Очевидно, уэллсовская Машина Времени служит тем предметом, который фокусники используют для отвода глаз. «Время — только особый вид пространства», — говорит Путешественник. Истина заботливо выделена курсивом: «Единственное различие между Временем и любым из трех пространственных измерений заключается в том, что наше сознание движется по нему».

Движется не «машина», а сознание, запечатлевающее образ мира. (Платон: «Время есть движущийся образ Вечности»). Это означает, что настоящая «машина времени» скрыта в существах. которые только внешне похожи на обычных людей. Если извлечение «филиусов» невозможно без перемещения в прошлое, то слова Коровьева про будущих авторов знаменитых книг надо понимать буквально: они «вызревают», чтобы переписать историю заново. Но может быть Булгаков просто язвит, — сопоставляя советских писателей с Сервантесом, Гете и Гоголем? Шутка чересчур затянулась: «Ты представляешь себе, какой поднимется шум, когда кто-нибудь из них для начала преподнесет читающей публике „Ревизора“ или, на самый худой конец, „Евгения Онегина“!»

В последней главе Воланд показывает мастеру сад, который пышно разросся, пока «белая фигура» грезила в каменном кресле. Вероятно, здесь есть какая-то связь: именно в этот сад бежит «освобожденный» Пилат. Спешит — в свое прошлое?..

А что произойдет, если написать «Мертвые души» еще раз, — но чуточку по-другому? Или переиграть битву при Ватерлоо. попридержать Колумба, поторопить братьев Монгольфье… Это будет совсем другая история — «параллельная». Еще один «вкладной лист», еще одна веточка пышно разросшегося сада миров.

Несмотря на распространенное заблуждение, идеи не могут «носиться в воздухе». Необходим носитель — человек, движущийся вспять, навстречу реке времени — к ее истоку. Он возвращается по своим следам, вносит что-то новое в уже сыгранные им роли и тем самым разветвляет миры. В гласе «Извлечение мастера» — там, где Маргарита просит вернуть их в подвал, — происходит очень многозначительный обмен мнениями. Забывший все мастер говорит, что «вообще не бывает так. как было». Воланд отвечает: «Не бывает, вы говорите? Это верно. Но мы попробуем». В последней главе наступает предельная ясность: «Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером?»

Куда же отправились после своей «смерти» Маргарита и мастер, — судя по их костюмам? В каноническом тексте остались лишь шлейф Маргариты, а также ботфорты и тяжелый плащ мастера. Упомянута и коса — правда, как-то неопределенно: на ветру волосы мастера «собрались в косу». Зато в варианте тридцать восьмого года все ясно: волосы «забраны в косу» и покрыты треуголкой. Восемнадцатый век и… будущий автор «Фауста»? Не случайно в ранних вариантах романа Фаустом звали самою мастера!

Нельзя не вспомнить и пьесу «Иван Васильевич»: по оплошности инженера Тимофеева вор и управдом отправляются в шестнадцатый век, а царь — в двадцатый. Затем все возвращаются на свои места. Но вмешательство уже произошло, история разветвилась, и очнувшийся изобретатель обнаруживает, что в этом варианте от него не ушла жена. Шпака не обокрали, а супругов Буншей не забрали в сумасшедший дом.

За два с половиной столетия до открытия Америки знаменитый алхимик Альберт фон Больштедт написал: «Люди откроют большой берег на большом расстоянии от Геракловых столбов. Эта земля будет заселена северным народом, который заполнит ее и сделает огромным государством. В государстве этом будет господствовать крест». В точности сбылось и это предсказание: «Германия трижды будет накануне победы за период, равный 700 годам. Она трижды почти овладеет миром».

Друг Пушкина князь Владимир Одоевский был убежден в том, что Россия первой выйдет в космос. Англичанин М.Робертсон выпустил роман «Тщетность», где в деталях предсказал катастрофу «Титаника», случившуюся через четырнадцать лет. Сошлось почти все: флаг, название, порт приписки, время рейса, водоизмещение, длина, скорость, вместимость, количество шлюпок, переборок, труб (в том числе — одна фальшивая), мощность машины, причина и место гибели, столкнувшийся борт… Другой хрестоматийный пример — романы Жюля Верна «С Земли на Луну» (1865) и «Вокруг Луны» (1869). Американский алюминиевый снаряд по форме, размерам, весу и материалу удивительно похож на «Аполлон». Даже стартовал он с полуострова Флорида, неподалеку от будущего космодрома! Облетев Луну, жюльверновский снаряд приводнился в Тихом океане и был подобран корветом. Это произошло всего в 2,5 милях от того места, где ровно сто лет спустя — в конце декабря 1968 года — приводнился «Аполлон-8», впервые облетевший Луну! Правда, подобрал его не корвет, а противолодочный авианосец «Хорнет».

Они уходят в прошлое и оставляют нам воспоминания о будущем, — под видом фантастики или пророчеств. Герберт Уэллс рассказал о себе в «Машине времени»: он и был тем Путешественником по Времени, который побывал в далеком будущем, «унесся в прошлое и попал к кровожадным дикарям палеолита». Писатель помнил о пересадке органов и танковых сражениях, а его роман «Когда спящий проснется», изданный за четыре года до полетов братьев Райт, завершается воздушным боем двух монопланов. Физик Лео Сцилард, открывший в середине 30-х годов возможность цепной реакции, признался, что этим он всецело обязан «Освобожденному миру» (1914) — уэллсовскому роману, в котором описан взрыв «атомистической бомбы».

12. «ТАК ПРОНЕСЛОСЬ НЕПОМЕРНОЕ ПРОСТРАНСТВО ВРЕМЕНИ»

Перечитывая роман «Двенадцать стульев», обратите внимание на главу «Слесарь, попугай и гадалка». Сцена испытания самодельного мотоцикла, названного «прибором» и «загадочной машиной», подозрительно напоминает уэллсовскую «Машину времени»: «…Раздалось железное чавканье, прибор задрожал и окутался грязным дымом. Виктор Михайлович кинулся в седло, и мотоцикл, набрав безумную скорость, вынес его через туннель на середину мостовой и сразу остановился, словно срезанный пулей. Виктор Михайлович собрался было уже слезть и обревизовать свою загадочную машину, но она дала вдруг задний ход и, пронеся своего создателя через тот же туннель, остановилась на месте отправления…».

Бартини говорил о трехмерном — «пространственноподобном» — времени, по которому может перемещаться только человеческое сознание. А.Толстой «подтверждает» в «Аэлите»: «Так пронеслось непомерное пространство времени». В следующей главе намек повторяется: «Летело, летело пространство времени». Куда же путешествуют Лось и Гусев — на другую планету или в другое время?

Вскоре после возвращения из эмиграции А.Толстой пишет повесть «Голубые города». Ее герой — контуженный красноармеец Василий Буженинов — словно во сне видит город будущего и себя — чудесно омоложенного стодвадцатишестилетнего старика, построившего этот город. Товарищи зовут его «блаженным». («Василий Блаженный» — собор, воздвигнутый в честь взятия Казани!) После войны Василий действительно пошел учиться на архитектора, но затем устроил грандиозный пожар, в котором погибло множество людей. Его ждет суд и расстрел.

Ни один исследователь творчества А.Толсгого не осмелился задать простои вопрос: если героя расстреляют, — кто построит «голубой город»? Все объясняется, если допустить, что престарелый архитектор путешествует не только во времени, но и в пространстве: он попадает на одну из землеподобных планет и воплощается в тело, существующее в тамошнем 1919 году. Именно в этом варианте истории Буженинов будет расстрелян — со всеми вытекающими…

Перемещение в пространстве, похожее на путешествие во времени, совершается и в романе Л.Лагина «Голубой человек». (Связь с повестью А.Толстого заявлена уже в названии). Лагинский герой, увлекающийся историей и астрономией и мечтающий «открыть какую-нибудь новую планету», попадает из 1959 года в 1893-й. «Вместо пальто на нем благоухал прелой овчиной старый-престарый, весь в заплатах полушубок». В то же время он слышит, как на Земле возятся с покинутым телом: «Взяли, подняли!.. Осторожненько!»

«Если траектория замкнута, то возвращение во времени должно быть связано с возвращением к месту события», — пишет Бартипи в «Цепи». И далее: «В каком-то далеком уголке Вселенной должна существовать Земля, населенная жизнью — такой же, как наша». Киноповесть начинается с изображения спиральной галактики, затем поле зрения резко сужается, и на экране фантастического телескопа появляется планета, удивительно похожая на Землю. Может ли такое быть? В шестидесятые годы физики открыли очень интересный эффект: если в ускорителе рождаются пара элементарных частиц, то воздействие на одну из них непостижимым образом скажется и на другой. Законы макро— и микромира должны смыкаться, обуславливая поразительное сходство очень больших или очень малых объектов.

Возможно и другое объяснение: то, что мы полагаем физическим миром, есть максимально искаженное отражение Абсолюта. Зеркало, разбитое на мириады осколков. Количество объектов — атомов, молекул, планет, галактик — обратно пропорционально их размерам.

Нобелевские лауреаты Ричард Фейнман и Джон Уилер предположили, что множество элементарных частиц — всего лишь разные маски, под которыми скрываются частицы одного вида. А Вселенная по Бартини — одна-единственная частица, которая существует везде. Этот шестимерный квант временно-пространственной протяженности — «наименьший и наибольший» — можно условно представить в виде кольца, на котором завязаны «узелки» разной величины и сложности — объекты физического мира. Змея, укусившая свой хвост. Воображаемая нить (уступка привычной трехмерности) образует каждый атом Вселенной и связывает его с другими атомами, звездами, планетами и галактиками. Особенно тесно связаны однородные вещи — настолько, что человек, обладающий шестимерным зрением, не смог бы различить отдельные предметы. Взглянув, к примеру. на обычный стакан, он в единый миг узрит все стаканы в мире, все бокалы, фужеры, рюмки, пиалы, ритоны, кубки, кратеры, амфоры, кувшины, бутыли, бидоны, канистры, ведра, чаны, баки, бочки, цистерны, бассейны, пруды и прочие искусственные емкости — бывшие, настоящие и будущие. «Птица, которая все птицы сразу», — говорили древние философы-гностики.

Идея, рожденная на непостижимой вершине вселенской пирамиды, по пути вниз мощно разветвилась, материализовала все мыслимые варианты искажения и превратилась в великую коммуналку физического мира. Как порождения Единого, все обитаемые планеты связаны друг с другом и невероятно похожи. Именно поэтому представители цивилизаций ефремовского Великого Кольца удивительно антропоморфны: «Круглое лицо с небольшим носом и огромными, широко расставленными синими глазами, с маленьким ртом скорее напоминало северные народности Земли». И далее: «Люди Тукана были так похожи на людей Земли, что постепенно утрачивалось впечатление иного мира». А в «Сердце Змеи» сказано прямо: «Впрочем, было известно, что есть совершенно похожие на нас люди, и этих, вероятно, больше». Ефремов пишет об одинаковых для всех законах развития жизни, но настоящее объяснение скрыто в этой строке «Туманности…»: «Невообразимо далекие точки вселенной окажутся на расстоянии протянутой руки».

Наше «Я» — часть целого. Узелок на нитке можно переместить в другое место или завязать новый, но гораздо легче найти похожий и отождествиться с ним. «Когда мы видим сон, то, находясь в постели, во сне, мы реально существуем в самых различных местах», — пишет Бартини в «Цепи». Где же находятся эти места? Невообразимо далеко и совсем рядом, — словно точки, разбросанные на бумаге, смятой в плотный комок. Дело в том, что поверхность шестимерной гиперсферы Вселенной состоит из «точек»-вселенных, в которых существуют мириады «планет-клонов» — таких же, как наша, «отставших» или «обогнавших». Перемещаясь с планеты на планету, Игроки словно уходят в прошлое и необратимо расподобляют «параллельные» истории. Образно говоря, тысяча экземпляров одной книги становится тысячью разными книгами.

13. ЗВЕЗДА ДАВИДА

То, что зашифровали в своих книгах бартиниевские ученики, очень однообразно: испытание и посвящение в «герои», «полубоги», «исполины», «принцы», «бены», в «сыновья лейтенанта Шмидта», в «сыны полка» и в прочие «филиусы». И не посвящение даже, а пробуждение памяти о своей принадлежности к какому-то таинственному роду — царскому и божественному одновременно. Перечитайте то место, где Бендер покупает орден Золотого Руна: «Старик непомерно дорожился, указывая на то, что такой орден есть только у нескольких человек в мире, да и то большей частью коронованных особ».

На могучей груди Бендера красуется Наполеон. Корейко надевает газетную треуголку. «На вас треугольная шляпа? — резвился Осгап. — А где же серый походный пиджак?» Еще откровеннее даны приметы божественности тайного героя: «Молитесь на меня, молитесь!»

«Живу как бог, — продолжал Остап, — или как полубог, что в конце концов одно и то же».

«Мне тридцать три года, — поспешно сказал Остап, — возраст Иисуса Христа. А что я сделал до сих пор? Учения не создал. учеников разбазарил, мертвого Паниковского не воскресил…».

«Ксендз! Перестаньте трепаться! — строго сказал великий комбинатор, — Я сам творил чудеса. Не далее как четыре года назад мне пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом Христом. И все было в порядке. Я даже накормил пятью хлебами несколько тысяч верующих. Накормить-то я их накормил, но какая была давка!»

Почему Бендер называет себя гроссмейстером? Это объясняет эпизод, в котором Воробьянинов видит заветный стул: «Ипполит Матвеевич проник в шахматный кабинет и, зацепив головой висевший на стене портрет Эммануила Ласкера, подошел к стулу». Гроссмейстер Ласкер тридцать лет был чемпионом мира. Великий Игрок. «Эммануил» — имя грядущего Спасителя в пророчестве Исайи: «Итак Сам Господь дает вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил». В номере гостиницы, где поселился Бендер со своей свитой, висит репродукция «Явления Христа народу» — невозможная по тем временам вещь. Об этом говорит и песенка Паниковского: «Что за времена теперь настали! В бога верить перестали…».

Допустим, что книги «Атона» намекают на род царя Давида, который продолжается и поныне. Взять, к примеру, Буратино: он был вырезан из полена, подаренного старым столяром Джузеппе. Другая форма этого имени — Иосиф. Так звали плотника, усыновившего Иисуса. «Я знал одно семейство — всех их звали Буратино: отец — Буратино, мать — Буратино, дети — тоже Буратино…». Святое Семейство?

В фильме «Золушка» ясно различимы три этапа алхимической трансмутацин: чумазая девушка (нигредо) облекается в белое платье (альбедо) и едет на бал. Затем старый волшебник отправляет влюбленных в иллюзорную Волшебную Страну, а паж приносит девушке мороженое в рубиновом стаканчике (рубедо). На груди короля — Мальтийский крест. Он говорит волшебнику: «Вино, которое мы пили в волшебном кабачке из волшебных бокалов, было восхитительным!» Крупным планом: голова волшебника, увенчанная высоким конусом, на котором сияют вырезанные из фольги звезды Давида.

«Они пошли к двери. Хунта пропустил Федора Симеоновича вперед и, прежде чем выйти, косо глянул на меня и стремительно вывел пальцем на стене Соломонову звезду». Это — «Понедельник…». В «Послесловии и комментариях», написанных от лица героя повести, Стругацкие поясняют, что звезда Соломона — «магический знак в виде шестиконечной звезды». Она же — звезда Давида, отца Соломона… В романе «Отягощенные злом» появляется исторический персонаж — Омар ибн ал-Хаттаб, арабский полководец VII века. окончательно уничтоживший Александрийскую библиотеку. Не потому ли с ним враждует помощник Демиурга — тот, который был библиотекарем Ивана Грозного? А кого ищут лагинские герои? Зловредного братца старика Хоттабыча — Омара Хоттабовича!..

(Остап-Сулейман-Берта-МарияБендер-бей).

Кто же этот могущественный царь Сулейман ибн Дауд, упоминаемый в лагинской сказке раз тридцать? Не кто иной, как Соломон, сын Давида — только по-арабски! В одной из последних глав простой советский пионер Волька Костыльков запросто переводит это имя: «Если не ошибаюсь, речь идет о бывшем царе Соломоне?» И тут же уточняет, что Соломон «умер две тысячи девятьсот девятнадцать лет назад». Таким образом, «сына царя джиннов» запечатал в сосуд именно он — сын царя Давида и предок Иисуса! Глава называется «Таинственный сосуд», причем Волька резонно предположил, что в сосуде — золото. Что же на самом деле получили два друга — Костыльков и Богорад? Ответ мы найдем в цирковой программке, которую купили мальчики: «Чудеса иллюзионной техники». Иначе говоря, запечатанные сосуды содержали в себе тест на избранность — в образе двух ужасно невоспитанных джиннов. На испытуемых свалилась куча иллюзорных опасностей и соблазнов (вспомните хотя бы виртуальный караван с золотом!). Но юные «богорады» их успешно преодолели, доказав свою принадлежность к «сосудам избранным» — то есть, к ста сорока четырем тысячам «запечатленных»…

«Кровь — великое дело». «И не водою из Соломонова пруда, как хотел я для вашей пользы, напою я тогда Ершалаим! Нет, не водою!» — восклицает Пилат. Давид и сын его Соломон считаются патриархами рода. Воланд появляется на Патриарших прудах и поит кровью — своей! — мастера и Маргариту. Про Соломона и Давида говорит патриарх в пьесе «Иван Васильевич». А эти слова бормочет татарский князь из рассказа «Ханский огонь»: «По живой моей крови, среди всего живого шли и топтали, как по мертвому». Он приехал из-за границы под видом иностранца, чтобы выкрасть из своей библиотеки пергаменты, подтверждающие права на имения. Но усадьбу, ставшую музеем, князь безжалостно сжигает — значит, не надеется на возвращение. Зачем же ему документы?

Рассказ был опубликован в феврале 1924 года — через пять месяцев после приезда Бартини в СССР. За словами о «живой крови» может скрываться тайна Святого Грааля — «живой крови» царя Давида. Это подтверждает одна маленькая деталь: сторож с библейским именем Иона заботится о сохранности каких-то драгоценных чашек. «Самое главное — чашки. Чашки самое главное».

«Господи Иисусе!» — таким возгласом встречает хозяина старый слуга. Нам дважды показывают балюстраду с «белыми богами» и портрет самого князя в белоснежной форме кавалергарда: «Побеждающим дам одежды белые»? Булгаков пишет о том, что в жилах героя течет царская кровь, а весь рассказ перенасыщен царскими портретами. Обратите внимание на портрет Павла 1 — «юного курносого» сына Екатерины II. На его груди мы видим «четырехугольные звезды» орденов. Похожая кокарда — знак ордена Св. Апостола Андрея Первозванного — была на касках русских кавалергардов: две четырехугольные звезды, наложенные друг на друга. Четыре плюс четыре — восемь. Но каска на портрете князя-кавалергарда — с… «шестиугольной звездой»!

Но: «Самое главное — чашки».

В ефремовской повести «Звездные корабли» рассказывается о том, как археолог по фамилии Давыдов нашел то, что осталось от древнего пришельца со звезд — фиолетовый череп. Не намекает ли писатель на фиал — плоскую чашу, употреблявшуюся для жертвенных возлияний богам? Сравните: Воланд превращает череп в чашу, на балу мы видим фонтан фиолетового вина, из которого наполняют «плоские чаши», Коровьев стал «темно-фиолетовым рыцарем», в восемнадцатой главе мелькнула «дама в фиолетовом белье». «Дам» — «кровь».

(Имя-отчество фиолетовой дамы — Мария Александровна — намекает на знаменитую Марию из Александрии, написавшую алхимический трактат о «Маргарите» — жемчужине).

Воробьяниновская теща умирает под фиолетовым одеялом, а сам предводитель дворянства заведует генеалогическими древами. «Теперь вся сила в гемоглобине». И далее: «Замолчали и горожане, каждый по-своему размышляя о таинственных силах гемоглобина». Не идет ли речь о чудесных свойствах «живой крови», которые передаются по цепи рода и способствуют возвращению «филиусов»?

Из многочисленных горных селений, расположенных на Военно-Грузинской дороге, Ильф и Петров упомянули только Сиони: на иерусалимской горе Сион находится могила Давида. А поворотным пунктом маршрута стал Тифлис: отсюда начинается возвращение героев в Москву. (Все получилось так, как «предсказывал» эпизод с испытанием мотоцикла: вперед и назад. И заметьте: колеса этой «машины времени» — «давидсоновские»!). Но возвращению предшествует многозначительное возлияние в тбилисском ресторане: «Кислярский посадил страшных знакомцев в экипаж с посеребренными спицами и повез их к горе Давида». И далее: «Заговорщики поднимались прямо к звездам».

14. «В БЕЛОМ ПЛАЩЕ С КРОВАВЫМ ПОДБОЕМ»

«Казни не было», — говорит булгаковский Иешуа. И Воланд подтверждает: «…Ровно ничего, из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда». Это, конечно, не новость: мусульмане, к примеру, убеждены в том, что Иисус был одним из пророков, но на кресте не умирал. В «Коране» написано: «…Они не убили его и не распяли, но на их глазах его заменили двойником». Некоторые мусульманские комментаторы называют имя «дублера» — Симон из Сирены. Между тем, мотив подмены — один из главных в булгаковском романе: шахматный офицер надел мантию короля. Николай Иванович прельстился обнаженной хозяйкой, а «получил» домработницу, таинственный иностранец приходит к Ивану под видом мастера, червонцы превращаются в этикетки — и так далее… Мелькнула «говорящая» фамилия — Подложная, — а в конце романа прикинулся убитым Бегемот. И, наконец, эпизод в Торгсине, воспроизводящий подмену жертвы: гражданин в сиреневом пальто выдавал себя за иностранца и за это сильно пострадал. «Симон из Сирены»? В первых вариантах романа Воланд появляется на Патриарших в сиреневом берете, но позднее Булгаков заменил его серым, — словно исправив какую-то ошибку. Но сигнальный цвет перешел не только к поддельному иностранцу, но и к окну мастера, возле которого появляются «одевающиеся в зелень кусты сирени». «Необыкновенно пахнет сирень!» — говорит гость Ивана. А далее — про «сумерки из-за сирени» и про «сугробы, скрывавшие кусты сирени».

Мастер ушел в прошлое и… заменил Иешуа?! Сиреневый иностранец — пародия на Воланда: даже акцент у него внезапно пропадает, как у незнакомца на Патриарших. Очевидно, нам подсказывают, что легенду о замене Иисуса Симоном из Сирены не следует понимать буквально: она знаменует совсем другую подмену, куда более фантастическую! Обратите внимание на голос Иешуа на допросе у Пилата: «…донесся до него высокий, мучающий его голос». Голос самого прокуратора — «сорванный, хрипловатый». На столбе голос Иешуа резко изменился: «Га-Ноцри шевельнул вспухшими губами и отозвался хриплым разбойничьим голосом». И опять:

«Хрипло попросил палача…». Это повторяется на последней странице романа: Пилат беседует с Иешуа, у которого опять «хриплый голос» — как у Пилата! А в главе «Погребение» казненный Исшуа снится Пилату. «Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем. Раз один — то, значит, тут же и другой. Помянут меня, — сейчас же помянут и тебя! Меня, — подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя, сына короля-звездочета…».

Освобожденный мастером Пилат (то есть сам мастер!) вышел на таинственную дорогу, ведущую в прошлое, встретил Иешуа и… стал им? (Иисус: «Я семь путь, истина и жизнь»). Воланд напутствует его: «По этой дороге, мастер, по этой!»

Дорога — на Голгофу?!

Вот в чем была наша ошибка: мы решили, что все «мастера» уходят в прошлое по своим же следам. Вероятно, этот путь действительно существует, — судя по тому, сколько пророчеств уже сбылось. Но пятиться назад, переигрывая череду своих собственных жизней — это слишком долго. Есть «запасной выход». На него прямо указывает «Баня»: герои пьесы улетают на невидимом кресте Чудакова, который они сами затащили на «Голгофу» верхнего этажа. Действующую модель Голгофы изображает и Булгаков: на балу Маргариту «устанавливают» на возвышении, и тысячи гостей поднимаются к ней, чтобы поцеловать ее колено. Перед «восхождением на Голгофу» Маргарита принимает кровавый душ. Очищение… души? Библия подтверждает: «Душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает». Пилату мерещится чаша с темной жидкостью — с ядом. как он ошибочно полагает. — но это и есть «кровь сия». Через двадцать веков он, наконец, выпивает эту чашу — «отравленное» фалернское вино, присланное Воландом. «Прошу заметить, это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи», — говорит Азазелло. Но внимательный читатель, несомненно, помнит, что прокуратор с Афранием пили не «Фалерно», а тридцатилетнюю «Цекубу» — белое вино. Может быть. имеется в виду красное вино из разбитого кувшина, расплескавшееся на полу? И здесь загвоздка: фалернское — тоже белое! Причем Булгаков об этом отлично знал: в его черновиках есть соответствующая запись про «золотистое фалернское». Похоже, что писатель допустил неточность намеренно, — чтобы мы обратили внимание на вино Воланда. «Вино нюхали, налили в стаканы, глядели сквозь него на исчезающий перед грозою свет в окне. Видели, как все окрашивается в цвет крови».

«— Здоровье Воланда! — воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан».

Свершилось: того, кто был Пилатом, настигла спасительная чаша. Он находит лунную дорогу, встречает своего «седока» Иешуа и становится им — в самом прямом смысле! Пилат идет «путем крови», быстро поднимаясь в прошлое по цепи жизней — вплоть до того момента, когда он предстанет перед самим собой на балконе дворца Ирода Великого. И, конечно, новый Иешуа сделает все, чтобы прокуратор послал его на смерть. Но Пилат уже предчувствует то, что ему придется совершить: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место?»

Наверное, это похоже на эскалатор метро в «спальном» районе, — ранним утром, когда толпа спускается по правой стороне, а по левой поднимается редкая череда усталых фигур. Но однажды какой-нибудь чудак справа очнется и вспомнит, что ему надо наверх. Немедленно!.. Он может просто побежать обратно — если достанет сил сопротивляться встречному движению. Но лучше проделать рискованный кульбит и оказаться слева. Это лишь символическая картина, подобная той, которую мы видим в последней главе булгаковского романа: Понтий Пилат — «человек в белом плаще с кровавым подбоем» — бежит по лунной дороге обратно в Ершалаим, чтобы стать Иешуа, «занять место» на столбе и завершить очищение. Он неизбежно вмешивается в ход событий. Именно поэтому судьба Иешуа Га-Ноцри — «нищего из Эн-Сарида» — почти не соотносится с рассказами евангелистов: он на шесть лет моложе, по крови — сириец, не помнит родителей. От своего единственного ученика он рад бы отделаться. В этом варианте истории мертвое тело Иешуа не отдано Иосифу Аримафейскому, — его тайно похоронили в какой-то долине — в одной могиле с разбойниками.

В романе о втором пришествии Иисуса («Отягощенные злом») Стругацкие описывают платяной шкаф: «Есть в Приемной такой, вполне доступный, и в нем полно одежды. На все возрасты и на все вкусы. Там можно найти мужской костюм-тройку, совершенно новый, ни разу не надеванный. А рядом будет висеть мятый плащ-болонья, с рукавом, испачканным уличной засохшей грязью, и в кармане плаща найдется смятая пачка „Примы“ с единственной, да и то лопнувшем сигаретой. В шкафу можно обнаружить и школьную форменную курточку с заштопанными локтями, и великолепное мохнатое пальто с плеча какого-то современного барина, и полный кожаный женский костюм с отпечатками решетчатой садовой скамейки на заду и на спине, и целый кочан разноцветных мужских сорочек, нацепленных на одну распялку…».

(Распятие для «примусов» — «на все возрасты и на все вкусы»? Именно поэтому из десятка популярных сортов папирос Стругацкие выбрали «Приму»).

Перед домом, где поселился Иисус, мы видим «доски со страшными торчащими гвоздями». На гвозде театральной кладовки повисает Буратино — перед тем как навестить черепаху (черепаха — Лысый Череп — Голгофа!) и стать директором нового кукольного театра. Из черепа пьет Маргарита, а лысый Берлиоз перед смертью мечтает о Кисловодске: не предчувствует ли он губку с уксусом — чуть подкисленной водой, — которую ему дадут на Голгофе?

Почему будущий управдом О.Бендер стремится в Рио-де-Жанейро? На первый взгляд, это никак не мотивируется. Но перечитайте «Рассказ Остапа Бендера о Вечном Жиде» — маленькую вставную новеллу в двадцать седьмой главе «Золотого теленка». Герой апокрифических легенд благополучно доживает до наших дней и «разгуливает под пальмами в белых штанах. Штаны эти он купил по случаю восемьсот лет назад в Палестине у какого-то рыцаря, отвоевавшего гроб господень, и они были еще совсем как новые». А где же он разгуливает? «В прекрасном городе Рио-де-Жанейро»!.. Дальше еще интереснее: «захотелось ему в Россию», и «аккурат в 1919 голу Вечный Жид в своих рыцарских брюках нелегально перешел румынскую границу» — с контрабандой на животе! В России его зарубили шашкой. Можно подумать, что в этой притче Бендер говорит о себе — вечном страннике, зарезанном и воскресшем: он ведь уже тогда планировал перейти румынскую границу и добраться до Рио-де-Жанейро. Но Вечный Жид идет в обратном направлении! Это многое проясняет в судьбе тайного героя, оказавшегося в России: он мечтает о возвращении к… Иисусу! Доказательство легко найти в подшивках тогдашних газет: 12 октября 1931 года в Рио-де-Жанейро состоялось торжественное открытие и освящение самой большой в мире статуи Христа — тридцатиметрового колосса с распростертыми руками.

15. КРАТЕР РИЧИ

«…Пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом Христом», — говорит Бендер. Шутку «полубога» следует понимать буквально: ученики, обладающие «таинственной силой гемоглобина», возвращаются к распятию, получают знак Агнца — Золотое Руно — и становятся планетарными «управдомами». В «Лезвии бритвы» Ефремов подсказывает, что все происходит в сознании самого «филиуса»: «…раскинув руки, на темном дне твоих зеленых глаз». На это намекает и эпизодический «писатель Иоганн из Кронштадта», мелькнувший в главе «Было дело в Грибоедове»: знаменитый проповедник о. Иоанн Кронштадский написал книгу «Моя жизнь во Христе».

Мы уже не раз упоминали о Петре Демьяновиче Успенском — ученике Гурджиева и авторе нескольких книг по теории и истории мистицизма. Одна из них — «Новая модель Вселенной» — издана в Англии в 1930 году и содержит популярное обоснование шестимерности мира. Точно по Бартини, только без математики: трехмерное пространство в трехмерном времени! В этой книге Успенский говорит и о пользе попятного движения во времени: «Не было бы никакой возможности для эволюции человечества, если бы для индивидуально развивающихся людей не было возможности возвращаться в прошлое…». И далее: «Путем перевоплощений в прошлое людей, достигших определенного уровня внутреннего развития, в жизненном потоке создается попятное движение. Этот обратный поток и есть эволюционное движение». Но автор утверждает, что можно исправить уже свершившуюся историю, сделать ее лучше, — словно забыв о том, что сам писал про ветвящиеся миры! Эту странную забывчивость, возможно, объяснит один эпизод, про который очень невнятно упоминает Петр Демьянович: Гурджиев предложил ему пройти какое-то страшное посвящение, но он решительно отказался. А вот что пишет Успенский в другом месте: «Существуют роли, специально созданные для перевоплощающихся душ, уже достигших известной степени сознательности. Некоторые из таких ролей известны, ибо принадлежат историческим личностям, за которыми можно предположить влияние эзотерических школ». И далее: «Каждый Апостол может надеяться однажды сыграть роль Христа».

(«Я есмь дверь; кто войдет Мною, тот спасется, и войдет и выйдет, и пажить найдет»).

А теперь вернемся к последним главам «Понедельника…» — к странной истории директора НИИЧАВО У-Януса Невструева. Он уходит в прошлое по ступенькам жизней, — бесконечно рождаясь и умирая. Ключ к этой загадке — попугай по имени Фотон, принадлежащий Невструеву. Птица умирает и сгорает в чашке Петри, а наутро почему-то «воскресает» — веселая и здоровая. (Птица и чашка Петри: Адепт, Грааль и Камень?) Сгорающий и воскресающий попугай — символический Феникс. Христианские мистики видели в этой легенде аллегорию воскресения Иисуса. Алхимики называли «фениксом» смерть и преображение вещества. Или — самого Адепта… «Из этого пепла, как поэтический феникс, возрождается новая личность», — пишет об исчезнувшем Фулканелли его ученик). «Феникс» выкрикивает слова, которые молодым магам кажутся бессмысленными — о дыре времени, кратере Ричи и Аризоне. Несгораемый попугай помогает им понять, кто такой Невструев, но про кратер и Аризону маги забывают напрочь. Почему? Очевидно, это маленькая шарада: Ричи — известный астроном, итальянец по происхождению, но лунный кратер его именем не называли. Несуществующий «итальянский» кратер (чаша для вина) нужно связать с чашкой Петри, с «дырой времени» и с директором советского магического института. Роберто Бартини — человек-«феникс» и хранитель Грааля?

«А при чем здесь Аризона?» — спросит читатель-скептик. Дело в том, что столица штата Аризона — город Феникс.

Вспомните: булгаковский Бегемот «спасает» из горящего дома Грибоедова три предмета — поварской халат («одежды белые»), ландшафт в золотой раме и рыбу — символ Христа. А в начале романа мы видим в этом доме любопытную вывеску: «На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась крупная надпись „Рыбно-дачная секция“, и тут же был изображен карась, попавшийся на уду». Удочка, ландшафт в золотой раме (не пейзаж, заметьте — ландшафт!) и дом литераторов, принадлежавший грибоедовской тетке, которая «наслаждалась комедией гениального племянника». Можег быть, имеется в виду алхимическая литература? Есть лишь один текст, на который могло бы намекать слово «ландшафт» — «Сад наслаждений» Геррада Ландсбергского (XII в.). Этот трактат украшен необычной иллюстрацией: Иисус с удочкой, но вместо лески — цепь. В семи звеньях видны портреты самого Давида и шести его потомков. а ниже висит распятие — маленькое и весьма условное. Похоже на нательный крестик, но внизу он изгибается в форме рыболовного крючка, пронзившего нижнюю челюсть Левиафана — с рыбьим хвостом, львиными лапами и сложенными крыльями. Чудише плещется в воде. и пасть его широко раскрыта. Знаменитый психолог и исследователь алхимии Карл Юнг «объясняет» этот рисунок следующим образом: «Ловля Левиафана рыболовной снастью, состоящей из семи колен Давидовых, с распятием в качестве наживки». Но заметьте: Спаситель не вытаскивает Левиафана из воды, а только заставляет его открыть пасть. Не для того ли, чтобы при помощи распятия извлечь кого-то из чрева, как библейского Иону? («Чревовещатель», — сказал чекист Бегемоту). Мы не осмеливаемся утверждать, что все происходило именно так. Можно лишь осторожно предположить, что двадцать веков назад начался поиск и тотальная эвакуация тех, кто сошел в первобытное человечество и полностью с ним отождествился. Игроки, очнувшиеся от многовековой амнезии, начали покидать Землю и «возвращаться в прошлое» — по ожерелью землеподобных планет. Возможно, существует причина, по которой «Сынам Божьим» приходится гостить на всех планетах цепи, но в конце пути каждого ждет своя собственная Голгофа. Не исключено также, что «филиусы» могли воплощаться только в родовых линиях, оставленных предшественниками, — чтобы не «уснуть» снова. «Вопросы крови — самые важные…».

(«Я был в крови своих родителей. А до этого — в крови родителей своих родителей», — говорит голован в «Жуке…». Стругацкие называют это «генетической памятью». У них есть киносценарий под названием «Пять ложек Эликсира»: четверо бессмертных — хранители источника вечной жизни, — приходят к писателю Снегиреву и пытаются навязать ему место, принадлежащее пятому. Но писатель отказывается от бессмертия, — и на этом все заканчивается. Или — начинается?.. Визит мог быть проверкой кандидата на человеческие качества. Не случайно бессмертными гостями Снегирева руководит «сын Давидов» — Иван Давидович Мартынюк, химик из института на Богородском шоссе. А источник, способный бесконечно продлевать жизнь пятерым посвященным, находится в пещере, — это красный сталактит, с острия которого стекают капли «живой воды». Копье и кровь? Нашу догадку подтверждает и последний эпизод «Пяти ложек…»: Снегирев с двумя внуками, которых он называет «разбойниками». Одного из них зовут Фома: именно апокрифическое Евангелие от Фомы сообщает о том, что Иисус, сын Давидов родился в пещере. Фильм, поставленный по этому сценарию, назывался еще более откровенно — «Искушение Р.». Иисус в пустыне. Как известно, Он преодолел искушение и был распят вместе с двумя разбойниками).

Таким образом, весть о распятии Сына Божьего на Голгофе могло служить «филиусам» своеобразным посадочным знаком — вроде тех Т-образных полотнищ, которые выкладывали когда-то на летном поле. А четыре столетия спустя появилась легенда о том, что Иосиф Аримафейский собрал в чашу Тайной Вечери кровь Христа, и этот сосуд имеет великую силу. Таким образом, Грааль стал одним из многих дорожных знаков, направляющих к «запасному выходу».

16. «ФИЛЕАС, МАНЕКЕН В ЦИЛИНДРЕ»

Среди книг «Атона» особой прозрачностью шифра выделяется набоковская «Защита Лужина» (1929). В этом романе вообще нет тайного сюжета: загадкой является сам герой и все, что с ним происходит. Только очень снисходительный читатель может увидеть в Лужине рассеянного гения: на самом деле это человекоподобное существо имеет очень мало общего с людьми. Тарзан наоборот. Размежевание героя с миром происходит в детстве и описывается как новое рождение: «…Весь мир вдруг потух, как будто повернули выключатель, и только одно, посреди мрака, было ярко освещено, новорожденное чудо…». Между турнирами Лужин живет как во сне, но играя, чувствует, что «тот или другой воображаемый квадрат занят определенной сосредоточенной силой, так что движение фигуры представлялось ему как разряд, как удар, как молния, — и над этим напряжением он властвовал». Управление виртуальным миром. Однажды Лужин заболел, и врачи запретили ему играть в шахматы. Потеряв точку приложения сил, гроссмейстер задумывается над своим собственным существованием и делает вывод: им руководит могущественная сила — «таинственный, невидимый антрепренер».

Не о себе ли рассказывает Владимир Набоков?

Лужин ищет «ключ комбинации» в перипетиях своей судьбы. в расстановке лиц, в случайно брошенном слове. Так должен действовать и дешифровщик: в персонажах и событиях нужно увидеть тщательно расставленные указатели — вроде меловых стрелок в «казаках-разбойниках». Эти знаки не только объяспяюг суть происходящего в романе, но и выводят за пределы текста, — к реалиям, имеющим для Набокова чрезвычайную важность. Вот начало романа:

«Больше всего его поразило то, что с понедельника он будет Лужиным. Его отец — настоящий Лужин, пожилой Лужин, Лужин, писавший книги, — вышел от него, улыбаясь, потирая руки, уже смазанные на ночь прозрачным английским кремом, и своей вечерней замшевой походкой вернулся к себе в спальню».

На первый взгляд, все просто и понятно: отец объявляет сыну, что тот скоро пойдет в школу. Но к этой теме зачем-то примешивается другое — мысль о двойничестве и о том, что быть Лужиным — значит, писать книги. Возможно, в этих строчках зашифровано «второе рождение» самого Набокова: школьник получает прозвище «Антоша», — по имени героя одной из отцовских книг. Много лет спустя Лужину вручают самопишущее перо. принадлежавшее отцу, а затем его по ошибке принимают за сочинителя. Писатели и школа «Атон»?

«Игра богов. Бесконечные возможности». — так говорит о шахматах безымянный музыкант, приглашенный на лужинский вечер. Слова музыканта открывают тему шахмат в «Защите…», а самый известный способ защиты носит имя Филидора — шахматиста и музыканта. Этот намек дублируется словами про героя любимой лужинской книги: «Филсас, манекен в цилиндре, совершающий свой сложный изящный путь…». Некий «складной цилиндр» упомянут и на следующей странице — вместе с «учебником чудес», «шкатулкой с двойным дном» и прочими многозначительными предметами.

«Филиус» и Тоннель?

«Тура летит», — слышит мальчик, впервые наблюдающий за шахматной игрой. Эта реплика лишь кажется случайной: окончательное пробуждение героя будет связано с итальянским гроссмейстером Турати и с русским инженером Валентиновым — антрепренером Лужина. «Русский итальянец» Бартини — тайный наставник писателей? Символическое единство двух персонажей подчеркивает реклама новых самопишущих перьев — бюст с двумя лицами. (Янус!) Про Валентинова сказано, что он носил кольцо с «адамовой головой» и «изобрел походя удивительную металлическую мостовую, которая была испробована в Петербурге, на Невском, близ Казанского собора». Собор в Казани? Неспроста в романе упоминается Везувий, вращающийся диск в Луна-парке и солнечный диск — «плоский и бескровный». Перед смертью Лужин рисует «адамову голову» — череп, лежащий на телефонной книге. А вот еще одна интересная деталь: отец Лужина — страстный грибник. Он даже умер из-за грибов, — пошел в лес и простудился.

Когда у Лужина проявился необыкновенный талант, его увезли за границу — «на берег Адриатического моря». Очевидно, речь идет о Фиуме. А среди нескольких европейских столиц упомянут Будапешт.

Обратите внимание на эпизод, в котором герой впервые наблюдает за шахматной игрой. Лужин замечает, что «каким-то образом он ее понимает лучше, чем эти двое, хотя совершенно не знает, как она должна вестись…». И неудивительно: «Единственное, что он знал достоверно, это то, что спокон века играет в шахматы, — и в темноте памяти, как в двух зеркалах, отражающих свечу, была только суживающаяся, светлая перспектива: Лужин за шахматной доской, и опять Лужин за шахматной доской, и опять Лужин за шахматной доской, только поменьше, и потом еще меньше, и так далее, бесконечное число раз».

Реинкарнация?

Набоков придает лицу своего героя азиатские черты: «У него были удивительные глаза, узкие, слегка раскосые, полуприкрытые тяжелыми веками…». А на следующей странице говорится про учителя географии, побывавшего в гостях у Далай-ламы. Этот эпизодический персонаж появляется несколько раз, но его имя мы узнаем лишь в самом конце: Валентин Иванович. Связь учителя с Валентиновым несомненна (Валентинов — настоящий учитель Лужина), а упоминание Далай-ламы заставляет вспомнить о том, что каждый новый глава буддистов считается воплощением предыдущего. Преемника ищут среди детей, родившихся после известной даты; и новым правителем Лхассы становится тот, кто безошибочно опознает личные вещи умершего. Косвенное подтверждение этой догадки мы нашли в «Других берегах» — в обманчиво-ироничном пассаже про «каких-то английских полковников индийской службы, довольно ясно помнящих свои прежние воплощения под ивами Лхассы». И далее: «В поисках ключей и разгадок я рылся в своих самых ранних снах…»

Чтобы сбежать из тюрьмы, надо почувствовать себя узником. Шахматы — будильник для «спящего» Игрока. Лужин разгадал план «невидимого антрепренера» и почувствовал, что он несет угрозу его привычному существованию: «Ключ найден. Цель атаки ясна. Неумолимым повторением ходов она приводит к той же страсти, разрушающей жизненный сон». Но просыпаться герой не хочет. Он пытается защитить ускользающие связи с реальностью — забыть о шахматах и погрузиться в обычное человеческое существование. Когда это не удается, Лужин сбегает из жизни, как некогда сбежал из школы. Но его очередная смерть приурочена к Рождеству, а символическая картина, которую видит падающий Лужин, обещает новое рождение: «…Собирались, выравнивались отражения окон, вся бездна распадалась на бледные и темные квадраты, и в тот миг, что Лужин разжал руки, в тот миг, что хлынул в рот стремительный ледяной воздух, он увидел, какая именно вечность угодливо и неумолимо раскинулась перед ним».

Бесконечное повторение ходов — круг. Не это ли происходит с «филиусом» — в тех жизнях, когда сонный дрейф в будущее уже остановлен, но пробуждение еще впереди? Именно в такой ситуации оказывается герой «единоличной» повести А.Стругацкого (А.Ярославцева) «Подробности из жизни Никиты Воронцова»: после каждой смерти герой возвращается в исходную точку — 6 сентября 1937 года. Но однажды ему удалось изменить историю заметным образом и вырваться из заколдованного круга.

О «неумолимом повторении ходов» начал догадываться и Успенский. Его идея фикс заключалась в том, что каждый человек проживает одну и ту же жизнь бесконечное число раз. «Вечное возвращение» — так назвал свою теорию Успенский. А вот что сказал его учитель Гурджиев:

«Идея повторения не является полной и абсолютной истиной, но это ближайшее приближение к ней. В данном случае истину выразить в словах невозможно. Но то, что вы говорите, очень к ней близко. И если вы поймете, почему я не говорю об этом, вы будете к ней еще ближе. Какая польза в том, что человек знает о возвращении, если он не осознает его и сам не меняется? Можно даже сказать, что если человек не меняется, для него не существует и повторения; и если вы скажете ему о повторении, это лишь углубит его сон. Зачем ему совершать сегодня какие-либо усилия, если впереди у него так много времени и так много возможностей — целая вечность?»

17. «СОСУД, НАПОЛНЕННЫЙ ЧЕМ-ТО ТАКИМ СВЯЩЕННЫМ»

Урок повторяется снова и снова, — до тех пор, пока «уснувший» Игрок не начинает понимать подаваемые ему знаки. В «Защите Лужина» эти знаки должен заметить и внимательный читатель. Вот тетя показывает «Антоше», как ходят шахматные фигуры. А перед этим она говорит, что «…Латам за двадцать пять рублей прокатит ее на „Антуанетте“, которая, впрочем, пятый день не может подняться, между тем, как Вуазен летает, как заводной, кругами…». «Антоша» и «Антуанетта». Герою подсказывают, что нужно подняться над «заводными» кругами бессознательных жизней. Он должен «взять королеву» (Мария-Антуанетта!), иначе говоря — сплавить воедино мужское и женское начала. Перед нами опять «Химическая женитьба»: после венчания молодых поздравляет швейцар, затем жена Лужина принимает ванну, выходит из воды, «помутившейся от мыльной пены» и смотрится в зеркало. Тициан, «Венера с зеркалом». Но самое раннее «предупреждение» появляется в начале романа: в гостиной родительского дома висит картина — «копия с купающейся Фрины». Фрина — знаменитая греческая гетера, ставшая моделью для анеллесовской «Афродиты, выходящей из моря». Оригинал и копия. Нельзя не узнать и «пудру проекции» — одно из двух десятков выражений, означающих Философский Камень. В «Защите Лужина» пудра встречается несколько раз — простая и сахарная. Прибавьте к этому разноцветные порошки для фокусов, пыль, покрывающую книги, и глаза Лужина, «как бы запыленные чем-то». После прерванной партии с Турати гроссмейстер погружается в глубокий сон, и двое подвыпивших прохожих принимают спящего Лужина за своего одноклассника по фамилии Пульвермахер и долго глядят на звезды:

«Оба некоторое время неподвижно глядели ввысь где в чудесной бледно-сизой бездне дугообразно текли звезды. „Пульвермахер тоже смотрит“, — после молчания сказал Курт. „Нет, спит“, — возразил Карл, взглянув на полное неподвижное лицо. „Спит“, — согласился Курт».

«Пульвермахер» — «мастер порошка».

«Домой, — сказал он тихо. — Вот, значит, где ключ комбинации». С этими словами «филиус» проходит в стеклянные вращающиеся двери. Ключ от квартиры Лужиных лежит на подзеркальном столике: ключ и зеркало. Чтобы открыть «запасной выход», зеркало надо разбить. Именно этот «ключ комбинации» зашифрован в последнем эпизоде романа: герой пробивает в стекле «звездообразную дыру», но вываливается он через другое окно — «с зеркальным отливом». А незадолго до своего бегства из жизни Лужин обнаружил дыру в кармане (дверь в себя!) и нашел за подкладкой миниатюрные шахматы в сафьяновом переплете. Сравните с «огромными фигурами на сафьяновой доске», которые были подарены Лужину в детстве: Микрокосм и Макрокосм.

В «Защите…» нет ничего лишнего, — как в часах. Все подчинено шифру. Отец, обрекший сына на муки школы, «вышел от него, улыбаясь, потирая руки». Пилат. «Слава Богу, слава Богу!..» — повторяет мать. Француженка-гувернантка читает вслух «Монте-Кристо». В переводе с французского — «Гора Христа». Голгофа. Первый урок шахмат мальчик получает в праздник Пасхи, — это происходит благодаря крошке от кулича, попавшей в отца. Символически — тело Христово… А в конце романа жена ведет Лужина в музей и «обращает его внимание на двух собак, по-домашнему ищущих крошек под узким, бедно убранным столом „Тайной Вечери“».

«Ради Христа, садитесь, Лужин, — тихо говорила она, не сводя с него глаз». Но он уже побывал у Валентинова и видел фотографию: «…Бледный человек с безжизненным лицом в больших американских очках, который на руках повис с карниза небоскреба». Приняв «приглашение на казнь», Лужин повисает на окровавленных руках. Распятие. А перед этим он видит собственный рисунок — белый куб. «…Дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает». Роман, начавшийся с получения «нового имени» — Лужин, — заканчивается тем, что героя впервые называют по имени-отчеству: «Александр Иванович, Александр Иванович!» «Но никакого Александра Ивановича не было», — таковы последние слова романа. Имя избранного не появилось на камне. «Филиус» все еще спит, — как спали Апостолы после Тайной Вечери. Тот же неутешительный итог выражен в символах «Химической женитьбы»: Лужин уснул в первую брачную ночь и не увидел свою «Венеру».

Короля играет свита. Вот что говорится об одном эпизодическом персонаже: «Он больше ничего не сказал, так как говорил вообще мало, не столько из скромности, сколько, казалось, из боязни расплескать что-то драгоценное, не ему принадлежащее, но порученное ему». И далее: «…Словно он был сам по себе некий сосуд, наполненный чем-то таким священным и редким, что было бы даже кощунственно внешность сосуда расцветить». И еще через две строчки: «Единственным его назначением в жизни было сосредоточенно и благоговейно нести то, что было ему поручено, то, что нужно было сохранить непременно, во всех подробностях, во всей чистоте…».

«Сосуд, наполненный чем-то таким священным» — Святой Грааль? Фамилия «человека-сосуда» — Петров. «Камень». Но в той же главе появляется персонаж по фамилии Граальский. Чтобы намекнуть на действие спасительной Чаши, Набоков сталкивает своего героя с неким Петрищевым:

«Но не сама встреча была страшна, а что-то другое, тайный смысл этой встречи, который следовало разгадать. Он стал по ночам напряженно думать, как бывало думал Шерлок над сигарным пеплом, и постепенно ему стало казаться, что комбинация еще сложнее, чем он думал сперва, что встреча с Петрищевым только продолжение чего-то, и что нужно искать глубже, вернуться назад, переиграть все ходы жизни…».

Слова о возвращении в прошлое объясняют смысл шахматных задач, которые разбирает Лужин: каждое положение фигур таит в себе множество ветвящихся вариантов. Вырвавшись из круга «вечного возвращения», герой должен «переиграть все ходы жизни», достичь Голгофы и произвести «рокировку» с Иисусом — занять Его место. «И был один прием, очень ему поправившийся, забавный своей ладностыо: фигура, которую Кребс назвал турой, и его же король вдруг перепрыгнули друг через друга». Кем же был Лужин две тысячи лет назад? За несколько минут до своего добровольного «распятия» он «…пошел в спальню, где принялся тщательно мыть руки в большой бело-зеленой чашке, облепленной фарфоровым плющом».

(«А ваш роман, Пилат?»)

Плющ — священное растение греков, символ спасения: он защитил от огня маленького Диониса — сына Зевса и смертной женщины Семелы. Чаша Спасителя, зовущая «филиусов» к возвращению…

«Сознаюсь, что я не верю во время, — пишет Набоков в „Других берегах“. — Мне нравится расстелить отслуживший свое волшебный ковер так, чтобы узоры накладывались друг на друга». «Узоры времени» — «параллельные» миры? В этом убеждают строчки из романа «Соглядатай» (1930):

«Есть острая забава в том, чтобы, оглядываясь на прошлое, спрашивать себя, — что было бы, если бы…, заменять одну случайность другой, наблюдать, как из какой-нибудь серой минуты жизни, прошедшей незаметно и бесплодно, вырастает дивное розовое событие, которое в свое время так и не вылупилось, не просияло. Таинственна эта ветвистость жизни: в каждом былом мгновении чувствуется распутие, — было так, а могло бы быть иначе, — и тянутся, двоятся, троятся несметные огненные извилины по темному полю прошлого».

18. «НА ДРУГОГО НАДЕЛИ ТЕРНОВЫЙ ВЕНЕЦ»

Человек — лишь оттиск высшего существа, до неузнаваемости искаженный образ и подобие. «Печать» и «оттиск» соотносятся примерно так же, как герой произведения с его автором. Булгаков пишет о мастере, сочиняющем роман о Пилате. Стругацкие придумывают писателя Сорокина, который придумывает писателя Банева, который пишет свою книгу и так далее… Но и сам Сорокин догадывается о «том, кому надлежит ведать его судьбой», — этот мотив проходит через всю книгу. Набоковская метафора — гроссмейстер, обнаруживший, что он — пешка в чьей-то невидимой руке. А кто «сочинил» Набокова, Булгакова, братьев Стругацких и весь наш мир? Среди тех, кто пытался ответить на этот вопрос, был александрийский ересиарх Валентин. Он противопоставляет Плерому (полнота бытия и всеведение) и Кеному (абсолютное небытие и незнание). Между ними по нисходящей располагаются тридцать пар эонов, каждый из которых является отдельной сущностью мужского или женского рода. Однажды тридцатый зон, названный Софией, попытался совершить дерзкий бросок наверх, но был отброшен в Кеному. Это событие внесло в Иерархию некоторую неупорядоченность.

Чтобы восстановить равновесие, вторая ступень Божественной Иерархии породила новую пару эонов — Христа и Духа Святого. Далее происходит череда не вполне понятных событий, в результате которых рождается пара соперников — Демиург и Космократ, — а в человечество, существующее в Кеноме, вкладывается некое духовное семя. Это позволяет Христу воплотиться в Иисуса, и вознести в Плерому духовных людей — пнев-матиков. Вторую фракцию человечества Валентин называет психиками — это люди душевные. К психикам принадлежит и Демиург, находящийся между Плеромой и низшим миром. В этот «вестибюль» он приведет из Кеномы своих собратьев.

(Гроссмейстер Лужин лечится в психиатрической клинике. «Гроссмейстер» О.Бендер демонстрирует повязку с надписью «Распорядитель» и говорит: «Я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих пациентов. И мне почему-то попадаются очень глупые души». Иван Бездомный — Воланду: «Перестаньте вы психовать!» Поэт попадает к психиатру Стравинскому, а следом за ним привозят служащих филиала и управдома).

Валентинов впервые появляется в пятой главе «Защиты…», — он упомянут там целых тринадцать раз! В той же главе промелькнул профессор Василенко — «одноразовый» персонаж, от которого не тянется ни одной ниточки к дальнейшим событиям.

Валентинов и Василенко. В истории гностических учений Валентин соседствует с другим александрийским еретиком — Василидом. Василид учил: есть Бог, про которого нельзя сказать, что Он существует. Он порождает три верховных Сыновства и 365 эонов. Едва родившись, первое Сыновство уходит к сверсущему бытию, а второе, более тяжелое, вынуждено создать для подъема крылья Святого Духа. Выполнив свое назначение, эта вспомогательная сущность становится твердью, отделяющей верхние миры от нижнего, в котором томится третье Сыновство — пневматики. Такова последняя тайна Иисуса: человечество изначально разделено на пневматиков, психиков и гиликов. После вознесения третьего Сыновства мир обретет покой.

Плерома — полнота, и потому Набоков не устает повторять про полноту Лужина. Валентинов уходит в кинематограф: Кенома? О новом появлении Валентинова лужинской жене говорит Граальский. При последней встрече с Лужиным Валентинов предлагает гроссмейстеру сыграть в будущем фильме самого себя. (Буратино: «Я стану играть самого себя»). Рассказывая сценарий фильма, человек, носящий кольцо с адамовой головой, пытается напомнить своему подопечному о том, что предшествовало его появлению в земном мире: юноша видит обнаженную девушку, набрасывается на нее и отправляется на каторгу. Адам и Ева. После освобождения киногерой становится знаменитым шахматистом.

(Маленький Лужин встречает девочку с зеленым яблоком, на курорте отдыхающие кушают яблочный пирог, в доме невесты игрок видит картину — женщина с яблоком).

В начале романа Набоков пишет: кинематограф — это «таинственное как астрология дело, где читают манускрипты и ищут звезд». А вот что говорит Валентинов о сценарии фильма: «Манускрипт сочинен мной». Не намекает ли автор на какую-то древнюю рукопись, неизвестную тогдашней науке?

До середины прошлого века сочинения Валентина и Василида считались безвозвратно утерянными. Идеи ересиархов были известны лишь в изложении их критиков — ортодоксальных богословов. По словам епископа Иринея, Василид утверждал «самую отвратительную из всех ересей»: на кресте Иисуса подменили Симоном из Сирены. Это подтвердили и «Рукописи Мертвого моря», обнаруженные через шестнадцать лет после публикации набоковского романа. В манускрипте, озаглавленном «Парафраз Сета», Иисус рассказывает о рокировке с неким Симоном:

«Я умер только с виду, это другой был на моем месте и выпил желчь и уксус. Они побили меня тростником, но крест на своих плечах нес другой, Симон. На другого надели терновый венец…»

19. «ОН СТАЛ УЧАСТНИКОМ ИГР БОГОВ»

Статья о «невидимом самолете», послужившая ключом к «Мастеру и Маргарите», впервые напечатана в 1972 году. Но от нее тянется еще одна ниточка — к мифу о предсмертном открытии Эйнштейна. Гений умер в 1955 году, и весь мир тотчас узнал, что перед своей кончиной он сжег какие-то расчеты. А три года спустя американский журналист Моррис Джессуп — астрофизик по образованию — опубликовал сенсационный материал о секретном эксперименте «Филадельфия», проведенном американскими ВМС. Джессуп нашел документы, свидетельствующие о том, что во время войны группа физиков под руководством Эйнштейна занималась проблемой невидимости. 15 августа 1943 года специально оборудованный эсминец «Элдридж» должен был исчезнуть не только с экранов локаторов, но и с глаз наблюдателей. Вместо этого корабль был мгновенно переброшен из Филадельфии в Норфолк и обратно. Члены экипажа (181 человек) остались в живых, но впоследствии исчезали поодиночке: один на глазах очевидцев словно растаял в воздухе, другой вошел в стену бара — и так далее… После выхода статьи автора нашли мертвым в собственном «шевроле», — и это обстоятельство почему-то убедило тех, кто сомневался в подлинности проекта «Филадельфия». А в восьмидесятые годы в Голливуде сняли три фильма о матросах с эсминца-невидимки, которые «перескакивают» в будущее и обратно. Все сделано точно по Уэллсу: «Человек-невидимка» и «Машина Времени». Адресаты этой шифровки — «существа более развитые, чем человек» — должны были обратить внимание на слова «Филадельфия» и «Эйнштейн»: «филиус» и «первый камень».

Через пятьдесят шесть лет в одном из отелей Атлантик-Сити собрались пятнадцать членов команды «Элдриджа» во главе с капитаном Биллом ван Алленом. «Понятия не имею, как возникла вся эта история, — заявил журналистам старый кэп. — Я готов поклясться на Библии, что наш эсминец никогда не брал на борт дополнительное оборудование, не участвовал ни в каких экспериментах и не заходил в Филадельфию!»

В начале шестидесятых годов в США произошла еще одна странная история. Молодой пилот, обладающий писательскими задатками, услышал таинственный голос: «Чайка Джонатан Ливингстон…». Вслед за этим в его сознании прокручивается целый «фильм» и обрывается на самом интересном месте. Ричард Бах записывает первую часть и терпеливо ждет. Через восемь лет ему привиделось продолжение истории удивительной чайки; книга была закончена, издана и имела ошеломляющий успех на всех континентах. Некоторые горячие головы даже называли ее новым Евангелием!

«— Ты приблизишься к небесам, Джонатан, когда приблизишься к совершенной скорости. Это не значит, что ты должен пролететь тысячу миль в час, или миллион, или научиться летать со скоростью света. Потому, что любая цифра — это предел, а совершенство не знает предела. Достигнуть совершенной скорости, сын мой — это значит оказаться там. Не прибавив ни слова, Чианг исчез и тут же появился у кромки воды, в пятидесяти футах от прежнего места…». И далее: «Чтобы лететь с быстротой мысли или, говоря иначе, лететь куда хочешь, нужно прежде всего понять, что ты уже прилетел».

Позднее Бах опубликовал новый роман, в котором гидросамолет становится средством передвижения по «параллельным» мирам, расстилавшимся под крылом узорчатым ковром. Автор пишет, что время не существует в том смысле, в котором мы его понимаем. «Временем вы называете ваше движение к осознанию мира. Любое событие, которое может произойти в пространстве-времени, происходит сейчас, сразу, все — одновременно. Нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее».

Многие признаки говорят о том, что в Западной Европе и за океаном действовал филиал «Атона». Это подтверждают книги Войнич, Майринка, Набокова и Сент-Экзюпери. Можно предположить, что после ухода из жизни преподобного Доджсона структуру возглавил Герберт Уэллс. «Большая Советская энциклопедия» приводит несколько заглавий уэллсовских книг: «Первые люди на Луне», «Люди как боги». «Пища богов», «Бог — невидимый король». Человек, поколебавший наши представления о времени, трижды посещал Россию — в 1913,1920 и 1934 годах. В свой первый приезд Уэллс останавливался в петербургском особняке В.Д.Набокова.

Нужно по-новому взглянуть и на творчество Марка Твена (Сэмюэля Клеменса). Особенно интересен его роман «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889): старший мастер одного из американских заводов переносится в Англию VI века, а затем возвращается обратно с рукописью-отчетом. «Типичный прогрессор». Налицо и другие известные нам знаки: Луна и Солнце (история с затмением), король Артур, рыцари, уезжающие «граалить», свиньи, колодец, путешествие во времени и газета «Литературный Вулкан». Это объясняет, почему сам С.Клеменс стал героем известного фантастического цикла Филиппа Хосе Фармера «Мир Реки». Главная достопримечательность этого странного мира и его фундамент — духовный и материальный — гигантские каменные грибы.

Если спросить, кто из зарубежных фантастов XX века писал о Луне, девять из десяти читателей первым назовут Артура Кларка. Помимо ранней повести «Лунная пыль», английский писатель знаменит своей тетралогией «Космическая одиссея» (1968, 1982, 1987, 1998). Она начинается с того, что питекантроп по имени Смотрящий на Луну обнаруживает возле своей пещеры монолит — огромный кристалл правильной прямоугольной формы. Он сравнивает этот камень с… грибами! Излучение «Нового Камня» перестроило примитивный мозг нашего далекого предка и подсказало несколько первоочередных идей, позволивших племени убить дикую свинью, разделать ее и впервые наесться досыта.

Школа.

«Это была медленная, кропотливая работа, но кристаллический монолит был терпелив. Ни он, ни подобные ему монолиты, разбросанные по половине земного шара, не имели целью добиться успеха среди всех объектов, охваченных экспериментом. Какое значение могла иметь сотня неудач, если один-единственный успех способен изменить судьбу всей планеты!» Так началась человеческая история. Через три миллиона лет на Луне нашли второй монолит. (К тому времени родился первый лунный ребенок — девочка по имени Диана). Третий камень обнаружили на Япете — спутнике Сатурна.

Ошибка программиста по имени Чандра (индийск. «чандра» — «луна») стала причиной гибели экипажа космолета «Дискавери». («Диск»?) Но монолит спас одного из астронавтов и мгновенно перебросил его в ядро Галактики — по гиперпространственному тоннелю. Это очень странное место, — что-то вроде космического родильного дома, в котором будущий Демиург расстается со своим физическим телом и становится тем, чем он был на самом деле — сгустком высокоорганизованной энергии. Сыном Божьим: «Он был выше любви и ненависти, страха и желания — хотя не забыл этих эмоций и понимал, каким образом они правят миром, частью которого он был прежде…. Он стал участником игр богов; чтобы их продолжать, надо было познать правила». И далее: «Огромные массивы информации собирались не для хранения, а для действия. Строились сложные планы, принимались решения, от которых зависят судьбы миров. Оь еще не полностью включился в этот процесс, — но когда-нибудь включится».

20. ПЛАТОК И КАМЕНЬ

Имя кларковского «Одиссея» — Давид. Дэвид Боумен, «живой звездолет». Фамилия переводится как «стрелец» или «лучник»: галактическое ядро находится в направлении созвездия Стрельца. «Дорожный знак»? Пройдя «Звездные Врата», Боумен оставляет свое тело, возвращается домой и незримо посещает несколько мест, в числе которых оказались два хранилища «огромных массивов информации» — библиотека Ватикана и архивы Кремля.

(Ватиканская библиотека и либерея Ивана Грозного — «не для хранения, а для действия»?)

Многие признаки свидетельствуют о том, что «Космическая Одиссея» зашифрована. Взять, к примеру, «чудесную икону шестнадцатого века», о которой дважды вспоминает врач русского экипажа: это век Ф.Бэкона и Ивана Грозного. Еще более красноречива «ошибка» Кларка во втором романе: автор словно забывает, что третий монолит найден на спутнике Сатурна и помещает его на юпитерианской орбите. В чем же смысл замены? Это подсказывает глава, в которой дается краткий обзор четырех главных лун Юпитера, но не упоминается о Галилео Галилее, открывшем их. Глава называется — «Миры Галилея»!.. (Галилея — земля, в которой жил и проповедовал Учитель).

Дверь, открытая Дэвидом, ведет к преображению человека в космическое существо. Но прохождение сквозь стекловидную поверхность камня скрывает истинный способ межзвездной рокировки — через собственный Микрокосм. Перед возвращением на Землю герой видит крохотную галактику: «Казалось, перед глазами в хрустальной пластине — прекрасная, необычайно точная и подробная модель. Но то была реальность, схваченная во всей своей цельности чувствами, которые стали гораздо восприимчивей зрения».

Монолит несколько раз сравнивается с могильной плитой. Не намекает ли Кларк на таинственные свойства овального камня, закрывавшего вход в Гроб Господень? Сопоставьте это с «Туманностью Андромеды» — с надгробным камнем «знаменитого поэта очень древних времен» и с подготовкой к старту человекообразного звездолета: «Из черного зияния выдвинулась овальная плита такого же серого цвета, как и весь корпус». Символический склеп? Нельзя не заметить и явный анахронизм: перед стартом звездолета над космодромом звонят колокола! А вот чем заканчивается рабочий день Воробьянинова: он встал из-за стола, похожего на «старую надгробную плиту», — и в этот момент «на соседней желтенькой с белым колокольне что есть мочи забили в колокола».

Известно, что освобождение христианских святынь было объявлено целью восьми крестовых походов. Главными из материальных свидетельств жизни Иисуса считались Гроб Господень, Святой Грааль, Святое Копье, терновый венец, неугасимая лампада, плащаница и «Нерукотворный Спас» — плат Св. Вероники. (Вероника сняла платок с головы и подала Иисусу, когда Он шел на Голгофу. Иисус вытер им лицо, и на ткани появилось Его изображение). О ветхозаветных святынях даже не помышляли: Ковчег Завета, например, пропал из Соломонова храма еще до вавилонского плена.

После взятия Иерусалима в Европу доставили несколько предметов меньшего ранга — перо Архангела Гавриила, обрывки одежды, щепки от Святого Креста, сено из Рождественских Яслей и древко копья, пронзившего сердце Иисуса — но важнейшие предметы Ватикан так и не получил. Некоторые историки считают, что они были тайно отправлены в Константинополь — в уплату огромного долга за снабжение крестоносного войска. Не потому ли четвертый крестовый поход (1199-1204) начался взятием и разорением византийской столицы?

Робер де Клари — автор хроники «Взятие Константинополя» — пишет о том, что «Нерукотворный Спас» хранился в одной из церквей. После штурма он пропал. Каменной плитой завладели венецианцы, но затем она тоже бесследно исчезла. Между тем, в 1-й Новгородской летописи есть рассказ о русском очевидце этих событий — Добрыне Ядрейковиче, ставшем новгородским архиепископом Антонием II. А более поздняя вставка (70-80 годы XIII в.) сообщает, что из Цезарь-града Ядрейкович «привез Гроб Господень»! Речь могла идти только о «двери» — большом плоском камне, который закрывал вход в могильный грот Иисуса.

На этом след камня теряется и обнаруживается лишь в зашифрованных книгах «Атона» — вместе с платком Святой Вероники. Гриновская героиня Тави Тум продает свою шаль после первой встречи с Круксом (второе имя Друда, в переводе с латыни — крест). Крест и платок. В булгаковской рукописи 1929 года иностранец подробно рассказывает литераторам о шелковом платке Св. Вероники, которым она «пыталась утереть лицо Христу». Это можно счесть еще одной подсказкой (мессир — неузнанный Мессия). Но она была слишком прозрачной, и в следующей редакции «фотографический» платок исчез. Взамен появляется платок Фриды, фотокарточка мастера, похороненная под грудой шелковых обрезков и, наконец, эта остроумная экспозиция: «От подоконника на пол лег зеленоватый платок ночного света, и в нем появился ночной иванушкин гость, называющий себя мастером».

Вспомните, читатель: что в первую очередь внедряет про-грессор Румата? «На первом же балу Румата извлек из-за обшлага изящный кружевной платочек и промакнул им губы. На следующем балу бравые гвардейцы уже вытирали потные лица большими и малыми кусками материи разных цветов, с вышивками и монограммами. А через месяц появились франты, носившие на согнутой руке целые простыни, концы которых элегантно волочились по полу».

Разнообразные платки появляются и в ключевых эпизодах «Хромой судьбы»: писатель Сорокин вытирает платком лицо при встрече с таинственным человеком, похожим на Булгакова, и то же самое делает его герой — писатель Банев. Собственно, с платка и начинается история Банева — ссылка, встреча с Дианой, лунный исход странных мутантов и «конец света».

В повести И.Ефремова «Звездные корабли» рассказывается о находке черепа межзвездного путешественника — первого гуманоида на Земле. По древнееврейским преданиям, череп первого человека похоронен на Голгофе. Ветхий Завет именует древних израильтян «народом в шатрах», а герои «Звездных кораблей» — Шатров и Давыдов. Шатер Давида? Повесть начинается с того, что Шатров утирает лицо платком. А чем она заканчивается? На поверхности найденного Давыдовым диска («Атон»!) проявилось изображение «небесного пришельца». Сын Давидов, платок и «фотография»?

«Молитесь на меня, молитесь», — говорит О.Бендер. Он назван «красавцем с черкесским лицом» — не потому ли, что недалеко от Черкесска находится таинственная икона с ликом Иисуса? Спаситель изображен на скале минеральными красками и поразительно похож на негатив фотографии, сделанной с Туринской плащаницы. Это неудивительно: в начале XX века монахи расположенного поблизости Зеленчукского монастыря рассказывали паломникам, что икона написана с платка Святой Вероники, привезенного из Византии. Когда фреска была готова, «Нерукотворный Спас» исчез. Возможно, его увезли дальше на север — вместе с камнем из Святого Гроба.

В чем же смысл перемещения этих предметов? Даже закоренелые материалисты не отрицают, что некоторые вещи обладают какой-то непонятной силой. Мистики же говорят об идеях, спустившихся с верхних этажей Мироздания и разнообразно овеществленных в нашем «подвале». Высшая идея воплотилась в Сыне Божьем: «Слово стало делом». И потому самые обыденные вещи, соприкасавшиеся с Ним, несут на себе незримый отпечаток — заряд таинственной энергии. Очевидно, эти предметы должны напомнить «филиусам» истинную картину мира и указать дорогу домой — «запасной выход». «Жук сползет в конце концов с муравейника и убредет своей дорогой».

21. «НАД НИМ ПОТЕК ЗАПАХ СКЛЕПА»

Первый из четырех романов «Космической Одиссеи» вышел из печати за год до высадки человека на Луну. Почти одновременно в Париже была издана странная брошюра Жана Санди «Луна — ключ к Библии». Автор предсказывал обнаружение артефакта, подтверждающего подлинность Священного Писания. «Луна — это и есть Небесный Иерусалим», — писал Санди. Именно там оставили свои следы «Сыны Божьи», и эта находка откроет нам путь к звездам. Воссоздание государства Израиль (1948) и освобождение Иерусалима (1967) — важнейшие вехи на пути к Луне. Кроме того, Жан Санди обращает внимание на одну интересную публикацию, принадлежащую перу некоего Шаили — каббалиста из России. Она появилась за три года до «шестидневной войны» и называлась очень длинно — «Книга Чисел Освобождения, согласно Книге Даниила и учению Гаона из Вильно и Ари из Сафеда». По расчетам Шаили, Иерусалим должен быть освобожден в 5728 году иудейского календаря — то есть, в 1967-68 годах от Рождества Христова. Так и случилось.

Шифр А.Кларка связывает Луну с камнем Гроба Господня и «архивами Кремля» — библиотекой Ивана Грозного, спрятанной в казанском тайнике. Косвенно это подтверждается тем, что уже в ранних книгах Кларка появляются несколько русских персонажей. В «Острове Дельфинов», например, есть русский профессор по фамилии Казан.

А что происходит во внешнем сюжете «Космической Одиссеи»? Во втором романе тетралогии Кларк пишет о совместном полете двух экипажей — американского и русского. Американский звездолет получил имя «Дискавери», а русский назван в честь космонавта — «Алексей Леонов». Или — в честь писателя Леонида Леонова, последнего из «дисковцев» коктебельского набора?..

Леонов поместил волшебную дверь в кладбищенской церкви. Ильф и Петров начинают свой первый роман с гробов (глава «Безенчук и „Нимфы“»)., затем Бендер рассказывает о гусаре-схимнике, много лет пролежавшем в гробу, и приводит Воробьянинова в общежитие химиков — по соседству со скелетом! Но перед этим они снова встречают Безенчука, выгружающего гробы.

В «Золотом теленке» символ укрупняется: «Скумбриевич очень уважал этот гроб и придавал ему большое значение. Иногда, повесив на себя фартук, Егор собственноручно перекрашивал гроб заново…». Мы увидели здесь насмешку над масонским ритуалом и не заметили второй слой шифра: Скумбриевич — рыба — Иисус. Гроб Господень? Первая часть «Двенадцати стульев» называется «Старгородский лев». («Лев из колена Иудина» — ветхозаветное пророчество о Христе). Старгород — «псевдоним» Новгорода? Это легко опровергнуть: по пути из Старгорода в Москву поезд пересекает Оку. Но соавторы зачем-то дважды повторяют про Гусище — окраину Старгорода. Место в центре Великого Новгорода называлось Дворищем, окраина — Городищем. Нашу догадку подтверждает и неприметный эпизод в старгородской «богадельне»: «черноземный Баттистини» поет новгородские частушки.

(Итальянский баритон Баттистини — барон Бартини?)

До Новгорода не дошел Батый, разоривший почти всю остальную Русь. Несколько лет спустя случилось «чудо на Неве» — маленький отряд новгородского князя Александра Ярославовича отразил организованное ватиканскими легатами нападение шведов. После этой битвы Александра Невского стали называть «русским Давидом». В 1570 году «Господин Великий Новгород» захватило опричное войско Ивана Грозного. В Москву увезли десятки возов с драгоценной церковной утварью. Падение Новгородской феодальной республики считается кульминацией опричнины, а истоки ее видят в событиях 1560 года, когда в опалу попал ближайший советник царя — новгородский священник Сильвестр. Не он ли рассказал Ивану Грозному о священной реликвии?

В гостиной квартиры №50, где поселился Воланд (Иешуа), «входящего охватывала какая-то погребная сырость». Склеп? Перед «какой-то темной дверью», ведущей из гостиной в спальню, остановилась Маргарита и за одно мгновение пережила видение многочасового бала. Он начался с раскрывшегося гроба и соответственно закончился: «Тление на глазах Маргариты охватило зал. Над ним потек запах склепа». «Темная дверь» Гроба Господня — в Москве? Таинственный иностранец говорит про государственную библиотеку, а в конце романа восседает на ней, как на троне. В мире, который мы полагаем реальным, человек, ставший прототипом Воланда, извлекает из казанского тайника часть библиотеки Ивана Грозного. Артур Кларк, в свою очередь, связывает «архивы Кремля» с монолитом — космической дверью, через которую прошел Давид. Не подсказывают ли нам, что царская «либерея» и камень, закрывавший вход в гробницу Иисуса, хранились в одном месте?

В ранних вариантах «Мастера и Маргариты» Воланд объясняет свой приезд желанием разобрать рукописи Бэкона и бенедиктинского монаха Гильдебранда. Почему выбрано такое сочетание? Очевидно, есть какая-то легенда о Гильдебранде, — и это в свою очередь связано с рукописями Бэкона. Стругацкие ребус разгадали и предложили свой — в «Хромой судьбе»: «Он страшно удивился. Разве мне не интересно иметь в распоряжении такую вещь? Неужели я не хотел бы иметь гвоздь, которым была прибита к перекладине креста рука Учителя? Или, например, каменную плиту, на которой Сатана оставил проплавленные следы своих копыт, когда стоял над гробом папы Григория Седьмого, Гильдебранда».

22. АСФАЛЬТОВОЕ ОЗЕРО

Рассказ И.Ефремова «Эллинский секрет» был написан во время войны, но опубликован почти через четверть века. Именно здесь впервые появляется идея о наличии у некоторых людей наследственной памяти, локализованной в заднем отделе мозга. «Генная память». С помощью темноты и какого-то «особого лекарства» профессору-психиатру удалось усилить галлюцинации своего пациента и помочь ему «вспомнить» давно утерянный химический рецепт.

Пациента зовут Виктор Филиппович («побеждающий» и «филиус»?), родился он в Крыму, но жил в Москве. Условия, в которых проводился эксперимент, подозрительно похожи на комнату Бартини: «Окно, завешенное толстым ковром, не давало света. Маленькая лампочка, накрытая чем-то голубым, едва давала возможность различать предметы».

Пациент «видит» древнюю школу и медный лист — «позеленевшая поверхность с вырезанными на ней значками». Когда надпись перевели, оказалось, что в рецептуру, помимо морской воды, входят какие-то загадочные компоненты — «порошок этакены» и «масло Посейдона». Ефремов подсказывает: «названия веществ нужно будет особо истолковать». А не следует ли «особо истолковать» весь «Эллинский секрет» и его героя-рассказчика — Израиля Абрамовича Файнциммера?

(Ап. Павел: «Нет ни эллина, ни иудея»).

«Файнциммер» в переводе с немецкого — «прекрасный плотник». Так называют не только Св. Иосифа, но и его приемного сына Иисуса: считается, что этим ремеслом Он жил в Назарете.

Секрет Иисуса — на медном листе?

Пациента к профессору Израилю Файнциммеру направил профессор Новгородцев, а видения происходят на Таганке — в «доме с башенкой». Про Таганку повторяется несколько раз — многовато для небольшого рассказа! К тому же это слово происходит от татарского тагана — подставки для казана.

Путь медного листа: Новгород — Казань — Израиль?

«Эллинский секрет» написан в сорок четвертом, часть казанского клада Бартини извлек ранней весной сорок седьмого, а осенью сорок восьмого года научный мир потрясла сенсационная находка: в 25 километрах к востоку от Иерусалима были обнаружены семь кожаных свитков, принадлежавших, как предполагают, общине ессеев. Нашли их каким-то подозрительным образом: пастух Мухаммед эд-Диб из бедуинского племени таамире искал заблудившуюся козу, заглянул в пещеру и увидел два глиняных сосуда с пергаментными свитками, завернутыми в ткань. Это произошло в конце мая 1947 года, вблизи селения Наг-Хаммади, неподалеку от Мертвого моря. Через несколько месяцев пастух продал куски кожи старьевщику, торгующему на вифлеемском рынке, и там они попались на глаза профессору Иерусалимского университета. Пергаменты оказались фрагментами самого древнего экземпляра Священного Писания. Словом, — рояль в кустах…

В общем хоре радостного изумления раздавались и осторожные голоса. Некоторые ученые сомневались в самой возможности сохранения в Палестине столь древних свитков. Не подделка ли это? Но при систематических раскопках в окрестных пещерах обнаружили около тысячи пергаментов — Евангелие от Фомы, Евангелие от Филиппа, Евангелие от Марии, «Парафраз Сета», «Гром Совершенный Ум» и еще несколько десятков неизвестных произведений раннего христианства. Слова Иисуса и Его Апостолов были недоступны для бесчисленных комментаторов, переводчиков и переписчиков, — не потому ли кумранские апокрифы далеки от канонов всех нынешних христианских конфессий? Близким но духу оказалось только учение альбигойцев.

Некоторые из текстов «Кодекса Наг-Хаммади» (другое название — «Кумранские рукописи») рисуют Иисуса как Наставника и Спасителя немногих избранных. Он говорит о приоритете знания над верой, о личной связи с Богом, о том, что ученику нужно пережить состояние общности с мирозданием. Спасение — в самопознании. Настойчиво повторяется мысль о том, что есть знания, которые нужно скрывать от непосвященных — для их собственного блага.

Большой интерес вызвал и так называемый «Документ Задоките». Этот текст уточняет обстоятельства появления на Земле сынов Божьих — тех самых, о которых рассказывается в шестой главе Библии. «Небесные люди пришли с упрямством в душах и пали, поскольку не исполняли Заповедей Божиих. То же произошло с их сыновьями, высокими, как ливанские кедры, и крепкими, как горные кряжи. Все они пали».

На первый взгляд, кумранские пергаменты никак не связаны с медным листом Ефремова — «позеленевшей поверхностью с вырезанными на ней значками». Но в марте 1952 года вблизи первой пещеры археологи нашли две медные полосы, свернутые в тридцатисантиметровые трубки. Текст — древнееврейский, хотя отдельные строки заканчивались греческой буквой. Эллинско-иудейский секрет? Получается, что Ефремов заранее знал о том, что некоторые казанские раритеты окажутся в Палестине и будут «случайно» найдены! И не только Ефремов: в «Старике Хоттабыче» (1936) находят два сосуда — сначала глиняный, а затем медный. Обратите внимание на маленькую деталь: сосуд с джинном был закупорен чем-то зеленым, с оттиснутой на нем печатью. Вот что приносит Хоттабыч в экскурсионное бюро: «Это был желтоватый пергаментный свиток с болтавшейся на золотистом шелковом шнурке большой зеленой восковой печатью». Не намекает ли Лагин на содержимое первого сосуда Вади-Кумрана — древние нергаменты?

Хоттабыч меняет свой белый кафтан и белоснежные шелковые шаровары на белый пиджак: «одежды белые»! Спасенный пионером Волькой, он чересчур часто читает «Пионерскую правду»: пионер (первый — Адам из глины) извлекает из глиняного сосуда нечто, запечатанное Соломоном, сыном Давидовым. Ясно, что глиняный сосуд — сам Волька Костыльков («Царство Божие внутри вас»), и речь идет о какой-то информации, позволяющей избранному вспомнить о своей божественной природе. Но все приключения героев в конечном счете сводятся к поиску второго сосуда — медного, — в котором находился ужасно злой братец Хоттабыча. Когда его освобождают, он улетает к Луне и становится искусственным спутником.

Луна и «медный манускрипт»?

Вспомните: Булгаков называет Иешуа «нищим из Эн-Сарида». И Воланд зачем-то говорит «извлеченному» мастеру, что «придется нищенствовать», — на что тот охотно соглашается. Коровьев изображает из себя попрошайку, нищими прикидываются проводники Буратино — кот Базилио и лиса Алиса. Бендер — Воробьянинову: «У вас талант к нищенству заложен с детства!». Через две главы «сатирики» возвращаются к этой теме: у поселка Сиони герои занимаются «альпийским нищенством». А вот самоназвания кумранской общины: «Сыны Неба», «Сыны Истины», «Избранные» и… «Нищие»!

Вряд ли кому-нибудь покажется странным, что двор дома, где поселился Воланд, трижды назван асфальтовым. Помимо этого, автор отметил асфальтовую площадку у дома Грибоедова, асфальтовый тротуар возле дома литераторов и большую площадь перед следственным учреждением, «залитую асфальтом». Булгаковский роман связывает «залитую асфальтом» Москву с древней Иудеей, а точнее — с тем неназванным местом, откуда пришел Иешуа. Это место нам укажет «странная туча», которую принесло с моря — «дымное черное варево». Асфальт? Булгаков зачем-то уточняет направление, в котором двигалась «асфальтовая» туча: «Грозу сносило к Мертвому морю». Библейское название Мертвого моря — Соленое озеро, но греки и римляне именовали его Асфальтетис — «Асфальтовое озеро»: там добывали асфальт — «черное варево».

Не потому ли Маргарита уговаривала своего возлюбленного уехать «к Черному морю»? А в повести Стругацких «Хищные вещи века» есть место, где слова «асфальтовое озеро» повторяются дважды — всего через восемь строчек!

23. ТАЙНА МЕДНОГО СВИТКА

Рассказчик в «Эллинском секрете» — психотерапевт Файнциммер. В «Отягощенных злом» Апостол Иоанн приказывает одному достойному персонажу конца XX века стать терапевтом человечества. Но именно так именовало себя тайное общество эллинизированных иудеев в Александрии. Филон Иудейский называет терапевтов «слугами Бога», а некоторые исследователи связывают их с ессеями — таинственным братством посвященных-целителей. По словам Плиния Старшего, эта удивительная «пещерная секта» с незапамятных времен жила на берегу Асфальтового озера — «народ… одинокий и отличающийся от всех других народов на свете». Они называли себя «Сынами Неба». Много, хотя и не очень доказательно писали о том, что именно ессеи воспитали Иисуса, жившего в общине целителей до тридцати лет.

«Ты великий врач?» — спрашивает Пилат арестованного Иешуа. В главе «Погребение» прокуратор повторяет: «Безумный мечтатель и врач». Некоторые современные исследователи прямо выводят название секты из арамейского «си» — «врач». Но ессеями называли также эфесских жрецов лунной богини — Великой Матери Дианы. Не потому ли в «Хромой судьбе» героиню зовут Диана, а в последнем абзаце это имя повторяется целых четыре раза!

…Медные свитки пролежали неразвернутыми три года. Летом пятьдесят пятого ученые Манчестерского технологического колледжа залили первый из рулонов авиационным клеем и разрезали на фрагменты. Текст поразил воображение многих: речь шла о 64 золотых и серебряных кладах общим весом около двухсот тонн. Другие исследователи говорили о пятидесяти тоннах и насчитывали 60 или 61 клад. Но названия мест историкам ничего не говорили; неясной осталась и роль греческих букв. Между тем, неподалеку от кумранских пещер археологи нашли поселения ессеев, а также то, что можно назвать посвятительным центром. Вот что сообщает об этом Большая советская энциклопедия (статья «Мертвого моря рукописи»): «Вблизи пещер раскопаны остатки трех кумранских поселений, в т. ч. развалины центр, строения общины (Хирбет-Кумран; разрушен римлянами в 68), где были обнаружены водопровод, цистерны, мастерские и различные хоз. сооружения, кухня, кладовые, зернохранилища, трапезная, писцовая и др., а также примыкающий к центр, строению некрополь. Рукописи и археологические памятники свидетельствуют, что члены кумранской общины жили на коллективистских началах: общая собственность плюс совместный труд. Основателем и идеологом кумранской общины является безымянный „Учитель праведности“, которому, как полагали кумраниты, Бог открыл тайны, неведомые даже пророкам».

…Первый ход «междупланетного» гроссмейстера Бендера — с е2 на е4. Затем мы видим, как с доски противника исчезает «черная башня» — ладья. Допустим, что верным является тот перевод медного свитка, в котором кладов шестьдесят четыре — по числу шахматных клеток и… «платяных шкафов» на землеподобных планетах!? Эту странную догадку подтверждает и Булгаков: в клинике ученику привиделась «черная, мрачная и безжалостная башня Антония» («платяной шкаф» иерусалимского первосвященника), но в конце романа мы с изумлением читаем, что «ноги сами несли Иуду, и он не заметил; как мимо него пролетели мшистые страшные башни Антония»!

Вероятно, Хирбет-Кумран был одним из шестидесяти четырех «постоялых дворов», в которых Игроков готовили к выходу в жестокий и увлекательный мир Земли. Здесь действовало общее правило: язык, быт и технологии должны строго соответствовать времени и месту. Но лучшим прикрытием была община «Сынов Неба» — людей, полагающих себя избранными Богом для какого-то таинственного служения. Неясно, по каким критериям их отбирали, но возраст, национальность и социальное положение не имели никакого значения. Судя по найденному Уставу, этот древний монашеский орден был занят «познанием сокрытого», — строго дозированным по степеням посвящения. Он воспитывал в своих членах жесточайшую самодисциплину: за один только гневный взгляд, брошенный на товарища, полагался целый год отлучения от общих занятий и ритуалов. Экзамены — «проверка разумения и деяний» — проводились ежегодно. Среди кумранских рукописей встречаются стихи, похожие на отчеты о космических экскурсиях:

Не оттуда ли начал свой путь Иисус? Прямых свидетельств этого нет, но многие исследователи допускают, что Христос заимствовал свое учение у наставника кумранской общины. А в одном пергаменте, датируемом 150 годом до Р.Х., содержится пророчество о приходе Мессии и о том, что враги распнут Его. Еще одна любопытное сообщение приводится в книге Лоренса Гарднера «Потомство Святого Грааля»: в Хирбет-Кумране было специальное помещение для рожениц. Оно называлось «Вифлеемом».

24. ПО ЛЕЗВИЮ БРИТВЫ

Что будет, если поднести магнит к листку с железными опилками? На периферии останется первозданный хаос, но ближе к центру образуется некоторая упорядоченность, переходящая в строгий узор. Возможно, таким образом структурированы все без исключения тайные общества.

Историк Чарльз У. Гекерторн пишет: «Венец поэтического блеска окружает орден розенкрейцеров. Магический свет фантазии играет около их грациозных грез, а таинственность, которой они облекли себя, придает лишнее очарование их истории». «Лишнее очарование» — мишура. Но она притягивает в мистические сообщества людей с воображением — принцев крови и оборванцев, властолюбцев и филантропов, ученых и бурсаков. Самые интересные экземпляры сразу же отсеиваются (их переводят в так называемый внутренний круг), а остальные за свою «избранность» платят молчанием и повиновением. Можно с уверенностью сказать, что все тайные союзы, о которых еще при жизни стало что-либо известно, были «конторами по заготовке рогов и копыт» — ложными целями, по которым бил обманутый противник.

Летом 1927 года чекисты разгромили очередной мистический кружок — «Орден Святого Грааля». Его возглавлял некто Александр Габриэлович Гошерон-Делафос, служивший фининспектором. В орден принимались исключительно бывшие дворяне. Вслед за питерскими «рыцарями Грааля» были арестованы члены московского «Ордена Света». Из следственных документов явствует, что московский «Орден» создала кучка вполне безобидных граждан, вообразивших себя духовными наследниками тамплиеров. Организация ставила своей задачей «сообщением легенд способствовать внутреннему перерождению и духовному подъему».

В списке арестованных «рыцарей» были машинистки, стенографистки, артисты, учителя, домохозяйки… Все они получили очень небольшие сроки. Своеобразный юмор этой ситуации придает одна из подписей под приговором Коллегии ОГПУ: «Г.И.Бокий». Тот самый Бокий — комиссар госбезопасности 2-го ранга, расстрелянный семью годами позже за участие в «Едином трудовом братстве»!

И вот что интересно: Барченко создал «ЕТБ» в том году, когда «чрезвычайка» разогнала «Звездный Свет» — «тайное мистическое общество», руководимое «Иерофантом» и «Рыцарем Кадош» Борисом Зубакиным — неудачливым поэтом, посвященным в «духовные наследники древних розенкрейцеров» каким-то петербургским аптекарем. Дело было поставлено с межпланетным размахом: «Иерофант» сообщил своим ученикам, что с глубокой древности розенкрейцерам помогает сверхъестественное существо по имени Орал. Вспомните название организации, которую сколотил О.Бендер — «Союз меча и орала»!

Очевидно, Ильф и Петров знали о подставном ордене. Не забыли «сатирики» и о масонах: «Это был прекрасный агитационный гроб, который по большим праздникам геркулесовцы вытаскивали на улицу и с песнями носили по всему городу… Скумбриевич очень уважал этот гроб и придавал ему большое значение. Иногда, повесив на себя фартук, Егор собственноручно перекрашивал гроб заново…». Как известно, масоны кладут посвящаемого в бутафорский гроб, а затем вручают церемониальный фартук. Множество узнаваемых масонских символов демонстративно рассыпано в «Мастере и Маргарите». Это позволило некоторым исследователям вывести от «вольных каменщиков» всю генеалогию булгаковского романа.

Но еще в начале XX века немало писали о бутафорском характере мистических организаций и о том, что они служат прикрытием какой-то другой деятельности. Одну из таких работ мы не можем не процитировать: «…Чего именно можно ожидать, это сказать трудно, потому что для этого самому нужно стоять в центре франкмасонства. А для этого необходимо достигнуть высших степеней франкмасонства, к которому три низшие ступени (ученика, подмастерья и мастера) служат только преддверием; члены этих степеней знают только немногих представителей своих лож; они находятся под руководством членов высших разрядов: „Масонов шотландского обряда“, „Розенкрейцеров“, и „Невидимых“ или „Задних“ лож; … чтобы достигнуть этого, нужно иметь 33-ю степень франкмасонства. Собственно, имеющие эту степень и стоят во главе франкмасонского союза».

Далее автор выражает твердую уверенность в том, что «последних целей союза» не знают даже большинство его руководителей, — исключая, конечно, «Невидимых». Статья называется «Современное франкмасонство в его отношении к церкви и государству». Она была написана и опубликована в «Трудах Киевской Духовной академии» (№12,1903 г.) профессором академии Афанасием Ивановичем Булгаковым — отцом писателя.

А теперь вернемся к судьбе казанского клада. Мы предположили, что медный свиток и несколько пергаментов были доставлены в Палестину и послужили детонатором кумранских открытий. Кувшин с пергаментами появился на свет в мае сорок седьмого, — значит. Да всю операцию ушло не более двух месяцев. Сразу после войны советские войска стояли в Европе, на Среднем Востоке, в Китае и Корее. Переправить небольшой чемоданчик на военном самолете не составляло труда. Возможен и другой путь — дипломатическая почта. В этом мог помочь друг Ефремова и его сосед по даче — советский дипломат Иван Михайлович Майский. Из опубликованной переписки видно, что Майский живо интересовался литературными делами профессора-палеонтолога и даже читал его рукописи. До сорок шестого года он был замнаркома иностранных дел и председателем Межсоюзнического комитета по репарациям, а потом последовала не совсем понятная и достаточно мягкая опала. Но некоторое влияние Майский сохранил и мог использовать, чтобы перебросить за границу гипотетический чемоданчик.

Другим соседом Ефремова оказался генерал МГБ Павел Судоплатов — начальник группы «С», которая добывала атомные секреты. Именно он руководил советскими резидентами, работавшими с Бруно Понтекорво. Судоплатов возглавлял и разведывательно-диверсионное Бюро ь2 МГБ. В 1947 году это подразделение переправляло немецкое трофейное оружие в Палестину. А в пятьдесят третьем Майский и Судоплатов были арестованы, причем Майского обвинили в том, что он помог сионистским заговорщикам наладить тайную связь с Израилем. Тогда же Ефремов уничтожил все личные записи.

Пример с КЛФ подсказывает, что «Атон» мог служить ядром менее закрытых структур, — соперничающих друг с другом и не подозревающих о существовании единого центра. Голова и руки. Именно на это намекают «Двенадцать стульев»: с одной стороны — Бендер и Воробьянинов, с другой — отец Федор. «Конкурирующая фирма». В «Часе Быка» появляются «Серые Ангелы» — «очень древнее тайное общество», борющееся с режимом «змееносцев». А эти слова мы обнаружили в «Лезвии бритвы»: «И думается, почему бы людям не создавать дружеских союзов взаимопомощи, верных, стойких и добрых. Вроде древнего рыцарства…». Именно такой союз начинает собираться вокруг профессора Гирина, и это сообщество связано с таинственным камнем, тестирующем потомков богов.

«Иван Гирин — это я», — говорил И.Ефремов. Не был ли он преемником Барченко и руководителем той части «Единого трудового братства», которая избежала ареста? Это предположение объясняет историю с обыском на квартире покойного писателя: товарищи Ефремова, работавшие в МГБ и МВД, хотели увериться в том, что их организации ничего не угрожает.

Фамилия Гирин подсказывает, что на другой чаше весов находилась еще одна «гиря» — второе тайное общество. В романе эту «конкурирующую фирму» изображает антипод Гирина по фамилии Деригази — таинственный иностранец, приехавший в Москву под видом археолога. Он демонстрирует парольный знак своей организации — плоский камень с крестом. Гроб Господень? Диспозицию подкрепляет и объясняет третий абзац пролога: «Если проследить всю цепь, а затем распутать начальные ее нити, можно прийти к некоему отправному моменту, послужившему как бы спусковым крючком или замыкающей кнопкой. Отсюда начинается долгий ряд событий, неизбежно долженствующих сблизить совершенно чужих людей, живущих в разных местах нашей планеты, и заставить их действовать совместно, враждуя или дружа, любя или ненавидя, в общих исканиях одной и той же цели».

Предположим, что в «Лезвии…» зашифрована реальная ситуация: два тайных ордена соперничают за право хранить камень от опустевшей гробницы Иисуса. Один из них отправил в Москву пергамент и медный свиток, а другой перехватил «посылку» и доставил в Палестину. Рукописи были заложены в пещеры очень профессионально, — не означает ли это, что иностранный археолог существовал в действительности? В 1971 году в Вене появилась публикация американского археолога Джона Аллегро. Он предположил, что ученики Иисуса употребляли… галлюциногенные грибы! Гипотеза, связывающая чудеса Иисуса с грибами, не могла родиться на пустом месте. «Откуда дровишки?» Оказывается, Аллегро был одним из первых исследователей Хирбет-Кумрана. Именно он привез в Англию «Медный свиток», организовал «препарирование», а затем первым прочитал таинственный текст. Да и весь ажиотаж вокруг древней школы («нездоровый», по мнению большинства кумрановедов) во многом поддерживался благодаря усилиям Аллегро. Не случайно из великого множества западных публикаций, посвященных кумранским находкам, в СССР была переведена только книга Дж. Аллегро «Сокровища Медного свитка». Она подписана к печати почти одновременно с «Лезвием бритвы». К тому времени пастух Мухаммед эд-Диб уже сменил показания: пещеру он, якобы, нашел еще в конце сорок пятого года. Кому же понадобилось алиби — Аллегро, Ефремову или самому Бартини?

Летом шестьдесят седьмого года израильтяне запретили дальнейшие раскопки и резко ограничили доступ к рукописям Мертвого моря. Некоторые исследователи подозревают, что это связано с какими-то новыми находками, проливающими свет на историю цивилизации. Например, израильский археолог доктор Хешфелд заявил, что правительство пытается скрыть пергаменты, в которых говорится о контактах с «пришельцами из космоса».

…О «летающих тарелках» заговорили в том же году, когда были найдены первые кумранские свитки. Фотографии «объектов» и рисунки разномастных пришельцев заполонили западные издания, сотни людей, похищенных инопланетянами, рассказывали о том, как у них брали на анализ сперму и кровь. Но огромное количество наблюдаемых феноменов так и не переросло в качество. Сегодня мы знаем не больше, чем в сорок седьмом году, — и это следует признать единственным твердо установленным фактом.

«Нас не интересуют летающие тарелки», — сказал в одном из интервью Б.Стругацкий. Очевидно, этот грандиозный спектакль предназначался тем, кто не верил в случайные совпадения и мог сопоставить описания НЛО с одним из текстов, обнаруженных в третьей пещере. Мы приводим его по книге Джона Аллегро «Мистерия открытия рукописей Мертвого моря», Нью-Йорк, 1982 г.:

«Колеса коснулись земли, огонь стих, дверь внешней комнаты отворилась, и Ангелы спустили серебряную дорожку. Его Ангелы поманили Иезекииля внутрь, и он присоединился к ним. Затем они сели за стол и разделили хлеб и питье. Ангелы показали Иезекиилю будущее, как приказал им Бог. Когда они заговорили, серебряная дорожка поднялась внутрь колеса. Иезекииля удивило их колесо и великолепное зрелище земли, уходящей вниз. Кроме того, Иезекииль увидел величие солнца, луны и звезд, как никогда до того. Он громко заплакал, когда Ангелы Господни вознесли руки свои и глаза горе и восславили Творца. Их колесо поднялось над землей выше, чем когда-либо поднимался самый сильный орел. Иезекииль увидел и понял истинное значение Божественного Братства между человеком и теми, кто прибыл издалека, чтобы помочь сынам человеческим. Сон овладел Иезекиилем, а когда он проснулся, то увидел, что лежит на берегу реки Хебар. Он также увидел рядом с собой круглый отпечаток колеса».

25. ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ КЛЕТКИ

Ильфопетровский кладоискатель отец Федор начинает свой путь у зеркала, — это уже известный нам знак «запасного выхода». Соавторы подчеркивают особый — символический — смысл предмета: «Рядом с зеркалом висела старинная народная картинка „Зерцало грешного“, печатанная с медной доски…». А что изображено на «медной» картинке? Библейский сюжет о сыновьях Ноя: «Сим молитву деет, Хам пшеницу сеет, Яфет власть имеет. Смерть всем владеет». Отцу Федору больше всего нравится третья картинка: «Тучный богатый человек с бородою сидел в маленьком зальце на троне». Трон (стул с сокровищем), сыновья и… «таинственные силы гемоглобина»?

На минуту допустим, что медная доска в доме кладоискателя о. Федора намекает на медный свиток ессеев — перечень «кладов». Какое же сокровище разыскивал «гроссмейстер», поднявшийся на гору Давида? Ответ может подсказать маленькая деталь, вычеркнутая из рукописи при подготовке первой журнальной публикации: кроме астролябии Бендер нес еще одну неожиданную вещь — «длинный рулон плотной бумаги». Свиток? А в первой главе говорится о том, что Воробьянинов «совершал таинства» в загсе — записывал «сведения о родословных жителей города N и о генеалогических древах, произросших на скудной уездной почве». Кровь Давида?

Бендер и Воробьянинов могли бы вообще никуда не ездить. Они делают большой круг по Волге, Кавказу, Крыму и возвращаются на Каланчевскую площадь — туда, где материализовались сокровища воробьяниновской тещи. Таков видимый всем маршрут: из Москвы — в Москву, через гору Давида. А подразумеваемый — от начальной точки?.. Из N в N. Какой же предмет они получили? Внимательно рассмотрим тот единственный «клад», который Бендер извлек из стула, украденного на пароходе: «Ящичек открыли. На дне лежала медная позеленевшая пластинка с надписью: „Этим полукреслом мастер Гамбс начинает новую партию мебели…“».

Гамбит — дебют, в котором жертвуют пешкой. Стало быть, «новую партию» следует понимать в шахматном смысле. Игрок с «медальным профилем» (медаль — медь) — нашел настоящее сокровище, скрытое в «первостуле» — древнюю медную табличку, рассказывающую о временах, когда наш мир только создавался. Медный свиток? Трудно поверить, что это совпало случайно: табличка найдена Остапом во время путешествия по Волге, а на следующий день «гроссмейстер» Бендер объявил васюкинцам, что он здесь «проездом в Казань»! Затем герой возвращается к отправной точке своего аллегорического путешествия. Не потому ли, что список кладов был у него изначально, как и у отца Федора: вспомните вычеркнутый из рукописи «свиток»! Шестая глава подтверждает эту догадку: «А уже через час оба сидели за шатким столиком и, упираясь друг в друга головами, читали длинный список драгоценностей…».

«Все, что было и будет, есть всегда», — говорил Бартини. Мы предположили, что медный свиток адресован «филиусам» и содержит зашифрованный перечень «запасных выходов», открытых в разных местах и временах. В разных, но не во всех!.. «Междупланетный шахматный турнир» должен быть ограничен временно-пространственными рамками одной партии. В этих пределах разрешено перемещение фигур и ответвление «параллельных» вариантов истории, лимитированных числом «запасных выходов» — 64.

«Ипполит Матвеевич сел на пол, обхватил стул своими жилистыми ногами и с хладнокровием дантиста стал выдергивать из стула медные гвозди, не пропуская ни одного. На шестьдесят втором гвозде работа его кончилась». Значит, впереди остались только две «станции»? Нашу догадку подтверждают последние страницы «Туманности Андромеды»: перед тем, как покинуть Землю, командир человекоподобного звездолета получает бронзовую табличку, на которой «другие члены комиссии поставили свои шифры». Куда же направляется «зашифрованный» звездолет? К двум планетам-близнецам, похожим на Землю…

26. «ЛОВЕЦ ЧЕЛОВЕКОВ»

В «Сказке о тройке» говорится про бесчисленные этажи НИИЧАВО: «Так, утверждалось, например, что сто двадцать четвертый этаж имеет выход в соседствующее пространство с иными физическими свойствами, на двести тринадцатом этаже обитает якобы неведомое племя алхимиков — идейных наследников знаменитого „Союза Девяти“, учрежденного просвещенным индийским царем Ашокою, а на тысяча семнадцатом до сих пор живут себе не тужат у самого Синего Моря старик, старуха и золотые мальки Золотой Рыбки». Итого: алхимия, «запасной выход», наследники и золотые мальки Золотой Рыбки — потомство Иисуса. Где же на самом деле находится Синее Море? Это должны подсказать правила пользования лифтом, — «вытравленные на медной доске».

Подозрительна и принятая Стругацкими датировка событий. Например, предыстория «Жука в муравейнике» начинается «25 декабря 37-го года», — когда на безымянной планете обнаружили подземелье в виде большой полусферы из янтарина. В этой опрокинутой чаше нашли «Инкубатор» (янтариновый!) — устройство для хранения тринадцати оплодотворенных человеческих яйцеклеток. Генетический сейф был заложен некими могущественными существами — Странниками, — когда на Земле еще жили кроманьонцы. Яйцеклетки сразу же начали делиться, а через девять месяцев на свет появился первый из «близнецов». Много лет спустя сработала загадочная программа, и этот человек направился к неведомой ему самому цели — в музей, где хранился футляр неясного назначения с тринадцатью дисками — Детонатор. Диски помечены особыми значками, — и такие же значки появились на теле у каждого из «подкидышей».

Увидеть в одной истории другую (подлинную — и оттого еще более фантастическую!) поможет одна маленькая деталь, которая повторяется в нескольких повестях Стругацких: все артефакты, связанные с таинственными Странниками, сделаны из материала, который земляне назвали янтарином. Это, по существу, их «фирменный знак», и он появляется даже в тех вещах, где Странники и янтарин вообще не упомянуты. В «Миллионе лет…», например, мы видим сыр «Янтарь» — на первой же странице! — а в «Понедельнике…» программист Привалов приезжает на машине, проходит проверку и получает другую машину — электронную. «Электром» греки называли янтарь, и знаменит он был «магической» способностью притягивать легкие предметы. (Фалес Милетский, например, писал про одушевленность янтаря).

Кого же притягивают янтариновые объекты Стругацких? Самих Странников, забывших себя: наш мир для них — увлекательнейшее кино, от которого невероятно трудно оторваться. Именно поэтому любимую девушку первенца Инкубатора зовут Майя (магическая сила, персонифицированная как богиня иллюзий) и она носит янтарное ожерелье!

Приступая к незнакомому шифру, первым делом обращают внимание на повторяющиеся элементы. Сравните «Жука в муравейнике» с «Понедельником…»: Инкубатор (заменитель курицы) хранится в музее, а программиста Привалова поселили в избу на куриных ногах — музей НИИЧАВО. Значит, огромная янтариновая чаша, оставленная Странниками — некое устройство, создающее оптимальные условия для созревания «золотых мальков Золотой Рыбки». Оно находит, притягивает и учит. Булгаков подтверждает нашу догадку: «Приятно думать, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов». Дата находки «Инкубатора» выдает истинную природу «янтаринового» потомства: 25 декабря — католическое Рождество. Кроме того, «подкидышей» сразу же помещают в ясли, — как новорожденного Иисуса! Янтариновое хранилище генетической информации («чаша с кровью»!), дата и ясли — недвусмысленные намеки на истинную природу и цели той силы, которая притягивает к себе «филиусов» и приводит их в чувство. Еще одна любопытная подробность появляется в следующей повести этого цикла — «Волны гасят ветер» — там, где один из Странников предстает перед начальником космической экспедиции: «Впоследствии он рассказал, что на четырнадцатый день этого его безумного бытия к нему явился некто в белом и объявил, что он, командир, с честью прошел первый тур испытаний и принят кандидатом в сообщество Странников».

«Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков», — сказал Иисус ученикам. Не этим ли промыслом занимался «красный барон»? «Некто в белом» появляется на Тиссе, и в скобках Стругацкие уточняют — «не на реке Тисе». (По документам Бартини родился в Каниже-на-Тисе). А тайна Странников окончательно раскрывается 14 мая — в день рождения Бартини!

27. «ТОЛЬКО УЙТИ ТУДА…»

Бартини вышел на свободу весной сорок седьмого. Мы предположили, что он извлек из казанского тайника часть пергаментов и переправил их на берега Мертвого моря, — чтобы напомнить «филиусам» дорогу назад. Но подсказку могли понять и Консерваторы. В 1952 году, когда были найдены медные свитки, ученик Фулканелли Э.Канселье объявил, что недавно встречал Адепта в Париже. Бартини поступил в точности наоборот, — неожиданно для родных и друзей он переехал в Новосибирск. Там барон начал писать «Цепь». Первые слова этой рукописи свидетельствуют о грозящей автору опасности: «Наступил год 2952 — может быть, последний год моей жизни». В рукописи видно, что первая двойка переправлена с единицы.

Три раза Бартини уезжает из столицы и возвращается снова. Значит, петроградский «Диск», дом Волошина в Коктебеле, балаклавский маяк, Кривоарбатский переулок и Барвиха были лишь вестибюлями истинного «вокзала». Это место должно быть зашифровано с особой тщательностью.

Читатели старшего поколения хорошо помнят научно-фантастический роман Юрия Долгушина «Генератор чудес» (1939). Он был опубликован незадолго до войны в журнале «Техника-молодежи», а в 1958 году издан отдельной книгой — под названием «ГЧ» и с предисловием И.Ефремова. В романе Долгушина рассказывается об изобретении аппарата, усиливающего излучение мозга. Первоначально аппарат создавался для превращения одного металла в другой (алхимия!), но затем направление поиска изменилось. С помощью этого прибора профессор Ридан и его ученик Тунгусов проделывают многие чудеса, приписываемые древним магам — воскрешение из мертвых, телепатию и управление человеческими массами.

Кто же послужил прототипом профессора Ридана — современного алхимика? В главе «От автора» сообщается, что в профессоре Ридане отразились черты нескольких реальных людей, а его ученик Николай Тунгусов списан с Николая Афанасьевича Байкузова. Обычному читателю такие сведения не нужны, но они необходимы дешифровщику: инженер-радист Н.А.Байкузов был другом и учеником Бартини. В конце тридцать седьмого года он готовился к кругосветному перелету на «Сталь-7». После ареста конструктора экипаж спас прекрасную машину, настояв на продолжении испытаний. Далее цитируем историка авиации В.Шаврова: «После ряда испытательных полетов „Сталь-7“, проведенных летчиками Н.П.Шебановым, В.А.Матвеевым с участием инженера-радиста Н.А.Байкузова, были совершены беспосадочные полеты 28 августа 1938 г. по маршруту Москва — Симферополь — Москва». Словом, мы не очень удивились, обнаружив Юрия Долгушина в списке «Атона».

В сюжет романа вплетены все известные нам сигнальные слова — «диск», «маяк», «грибы», «алхимия», «шифр». Появляется и стальная амфибия: до сего дня единственной такой машиной остается бартиниевский «ДАР». Профессор, воскрешающий свою дочь — это явный намек на Иисуса, вернувшего к жизни Лазаря, дочь Иаира и сына наинской вдовы.

Первым из учеников Иисуса был Апостол Петр. «Петрос» — «камень», а фамилия ридановского ученика напоминает о небесном камне, упавшем на Землю. Деревня, в которой родился Тунгусов, была затоплена Московским морем. Там, где он пас коров, вырыли канал — «величайший из водных путей, созданных человеком». Очевидно, автор указывает на местность, расположенную к северу от столицы, — неподалеку от устья канала Москва-Волга и нынешней Дубны. В Москву пастушок добирался несколько дней — шел по «по изрытому временем шоссе», держа направление «на полдень». Взгляните на карту Подмосковья: это может быть только Дмитровское шоссе.

Нашу догадку подтверждает эпилог «Лезвия бритвы» — романа, рассказывающего о поиске таинственного камня. На протяжении целой страницы героиня вспоминает эпизод, совершенно не связанный с сюжетом: поздним вечером она вышла за околицу какой-то подмосковной деревни и «шла навстречу звездам». Автор дает четкие ориентиры — «из-за леса поднимался серп месяца», а «слева от меня медленно угасала бледная поздняя заря». Следовательно, она идет на север. Затем девушка садится на камень (!), и Ефремов снова уточняет направление: «Убегающая в темную даль дорога и непроглядный лес становились преддверием ожидающей меня тайны. Только уйти туда. и идти долго, правее зари и левее луны…».

На загадочную местность у реки Дубны намекает и Булгаков: «Маргарита увидела широкую дубовую кровать со смятыми и скомканными грязными простынями и подушкою. Перед кроватью стоял дубовый на резных ножках стол…». Именно за этим столом Воланд играл в шахматы. Но: «Был еще один стол с какой-то золотой чашей…».

Почти половина романа посвящена испытанию Маргариты. Все начинается со сна, в котором она видит мастера, и он «манит се рукой, зовет» в какую-то ужасно нехорошую местность. Между тем, в ранних вариантах это место выглядит совершенно иначе: теплое море (неподалеку от Москвы!), чудесный песчаный пляж. уютные домики и уже упомянутые летающие лодки, которые в следующей главе названы просто аэропланами. А в рукописи 1933 года они сделаны из… дубовой коры! Позже в этой главе появился второй сон, где все происходит «далеко в деревне в глуши», и мастер манит свою возлюбленную в «странное темного дуба помещение». В тексте имелась и целая «группа дубков» — там, где прилетевшая на щетке Маргарита купается в реке.

В редакции тридцать седьмого года местность резко переменилась. Исчезли также летающие лодки и «темного дуба помещение», «группа дубков» была заменена на вербы. Но кое-что есть и в каноническом тексте — например, мимолетная столовая критика Лавровича, обшитая дубом. К тому же Лаврович ушел на реку: река и дуб!

А зачем автору понадобился свист Коровьева? Для того, чтобы в последней главе можно было вставить слова «дубовое дерево» и «речной трамвай»! В окончательном варианте романа Булгаков трижды повторяет, что таинственная клиника Стравинского расположена на берегу реки, — но какой? Перечитав главу «Шизофрения, как и было сказано», мы обнаружили второй слой шифра: получается, что Ивана везли совсем не в Барвиху, а строго на север — по Дмитровскому шоссе, к… Иваньковскому водохранилищу! Есть и намек на Дмитлаг, располагавшийся поблизости от устья Дубны: «какие-то заборы с караульными будками». Только здесь и могла быть «земля, исполосованная каналами», которую видел Рюхин, возвращаясь в Москву.

Обратите внимание на полное имя «великого комбинатора» — Остап-Сулейман-Берта-Мария. А в самом начале «Двенадцати стульев» воробьяниновской теще снится «девушка Мари». Дева Мария? Между тем, в Дубне есть церковь Похвалы Пресвятой Богородице. Она построена на Ратминской стрелке — узком полуострове между Волгой и устьем Дубны. Бендер и Воробьяни-нов отправляются в плавание по великой реке (гл. «Волшебная ночь на Волге»). А в начале своей автобиографической киноповести Бартини пишет о далеком предке по имени Ра-Мег, жившем на берегу какой-то реки. «Мег» — «большой», Pa — древнее имя Волги. «Большая Волга» — пристань возле Дубны!

28. ГОРОД N

В аллегорическом романе В. Набокова «Приглашение на казнь» (1935) реальность оказывается декорацией, и герой уходит из этого мира к «существам, подобным ему». Инициация. Обратите внимание на старика с удочкой, пришедшего поглазеть на казнь («Мнимый сумасшедший, старичок из евреев, вот уже много лет удивший несуществующую рыбу в безводной реке»), а также на позу, которую принял Цинннннат: он лег на плаху, «раскинув руки». «Распятие в качестве наживки»?

Герой Набокова резко отличается от окружающих, но пытается это скрыть. Он читает древние манускрипты и делает куклы, изображающие великих русских писателей XIX века: «…тут был и маленький волосатый Пушкин в бекеше, и похожий на крысу Гоголь, и старичок Толстой…». Затем героя переводят в детский сад — «учителем разряда Ф». Школа Фулканелли? Можно предположить также, что в куклах-писателях страстный энтомолог Набоков зашифровал превращение куколки в бабочку — известную аллегорию преображения человека в сверхсущество. Не случайно в камеру Циннинната вносят огромную бабочку, а его палач м-сье Пьер после казни становится маленький, «как личинка». Пьер — Петр — «камень». Таким образом, тюремная камера символизирует алхимическое Яйцо, «фурнус секретус» — «тайную печь», в которой вызревает Философский Камень. Другое название — атанор. Во многих древних трактатах «тайная печь» изображалась как сосуд сложной формы, увенчанный птичьими крыльями. А что мы видим в камере Цинцннната? Огромный желудь, похожий на яйцо и пергамент с древним гербом города — «доменная печь с крыльями»!

В «Приглашении…» персонажи говорят по-русски, — автор повторяет это несколько раз. Там есть любопытный эпизод: герой читает древние книги в плавучей библиотеке, пришвартованной к берегу реки, рядом с мавзолеем Спящего. Затем реку соединяют каналом с другой рекой. Мавзолей, река и канал. В том году, когда писалось «Приглашение…», эти слова могли относиться только к Москве и ее окрестностям.

В тюрьме Цннциннат читает «современный роман» про дуб, растущий у реки. «Роман был биографией дуба. Там, где Цинциннат остановился, дубу шел третий век; простой расчет подсказывал, что к концу книги он достигнет, по крайней мере, возраста шестисотлетнего». И далее: «…автор чередой разворачивал все те исторические события — или тени событий, — коих дуб мог быть свидетелем». Вот последняя из этих «теней событий»: Вечный Жид и два его спутника пьют вино из фляжек. Сравните: перед казнью Цинциннат не пожелал выпить стакан вина, по палач воскликнул, что «чаша долготерпения выпита». Тайное значение имеет и описание плахи — «гладкая дубовая колода», — а также темно-красный цвет эшафота, с которого герой уходит к «существам подобным ему».

Дубна и Грааль?

«Что это за лужа? — подумал Ипполит Матвеевич. — Да, да, кровь… Товарищ Бендер скончался». А вот как начинается первый роман дилогии: «В уездном городе N…». Такое обозначение выделяет город из длинного ряда населенных пунктов, упомянутых Ильфом и Петровым — таких, как Старгород (Новгород?), Москва или Тифлис. Допустим, что N — это норд, север. Тогда «уездный город N» может обозначать местность, расположенную к северу от Москвы.

Первая глава называется «Безенчук и „Нимфы“». В третьем абзаце читаем: «По левую руку за волнистыми зеленоватыми стеклами серебрились гробы похоронного бюро „Нимфа“. Справа, за маленькими, с обвалившейся замазкой, окнами угрюмо возлежали дубовые пыльные и скучные гробы гробовых дел мастера Безенчука». Гробы, заметим — дубовые, а нимфы — это божества рек и источников (ср.: у Стругацких в «Понедельнике…» русалка сидит на дубе!). Река Дубна?

Обратите внимание на фамилию гробовщика: в конце 20-х годов нынешний поселок Безенчук был маленькой железнодорожной станцией. А во что превратилось сокровище двенадцатого стула? В железнодорожный клуб… «Железнодорожный» гробовщик говорит: «…Но самые могучие когда помирают, железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что дуба дал. Так про них и говорят: „А наш-то, слышали, дуба дал“».

Откройте шестнадцатую главу, в которой на полстраницы раскинулось лирическое отступление о московских вокзалах. О самом маленьком из них — Савеловском — написано намного больше, чем об остальных: «Самое незначительное количество людей прибывает в Москву через Савеловский. Это — башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимой и летом на станции Хлебникове. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии — сто тридцать верст». Действительно: в те годы линия заканчивалась станцией Савелово Тверской губернии — на нравом берегу Волги, неподалеку от устья Дубны. «Против ихнего глазету ни одна фирма, даже в самой Твери, выстоять не могла…», — говорит гробовщик.

Дубна впадает в Волгу в ста двадцати восьми километрах к северу от столицы. В сказке А.Ярославцева (А.Стругацкого) «Экспедиция в преисподнюю» некие могущественные существа украли сорок километров лесистой местности вдоль шоссе — начиная со 120 километра! Пропал и дедушка героини — «бывший кок Северного подводного флота» (север!), а приключения начинаются в древней избушке, под огромным дубом. (Именно в этой сказке мы обнаружили модель многомерной Вселенной — миры, вложенные один в другой наподобие матрешки).

А когда созревает идея о путешествии на север в «Старике Хоттабыче»? В тот момент, когда джинн сидел «в тени могучего дуба»!.. Вспомним и «Золотую Железку» В.Аксенова: город физиков располагается на дне котловины, имеющей форму чаши. Святой Грааль зашифрован здесь в виде воронки, которую оставил потерпевший катастрофу инопланетный звездолет. Как и легендарная чаша с кровью Спасителя, это место само выбирает своих хранителей.

Странный «грибник» Мемозов испытывает учеников «сном особого свойства». В тексте много раз повторяются слова «тоннель» и «микрокосмос», появляется старый алхимик, мелькает башня Сююмбике («казанский след»!), а один из героев в отпуске исследовал подводный вулкан. Упомянут и дубовый стол в кабинете директора Научного центра: по научной специализации видно, что аксеновские «Пихты» — псевдоним подмосковной Дубны. Тем не менее автор старательно путает следы: герои долго летят из Москвы в Зимоярск, а затем едут в Пихты на автомобиле. С той же целью упоминаются другие «города науки» — новосибирский Академгородок, Обнинск и даже Дубна. Так сказать, алиби… Но неспроста в повести появляется шофер Телескопов. Он уже известен читателям по «Затоваренной бочкотаре», и там ему отведено более важное место. Сказано, что Телескопов и раньше здесь работал — на каком-то сверхважном производстве, в «лабораторных цехах». По целому ряду признаков можно определить, что герои «Бочкотары» путешествуют по Верхневолжью. Они проезжают, к примеру, город Мышкин — это километров двести к северо-востоку от Дубны.

А где происходят события, описанные в повести «Понедельник начинается в субботу»? Герой берет напрокат «Москвич» и едет отдыхать, но благодаря двум охотникам («ловцы человеков») оказывается в Научно-исследовательском институте чародейства и волшебства. Институт находится где-то на севере, в маленьком городке Соловце, у реки Соловы. Все понятно: подмосковная Дубна — у реки Дубны, в месте ее слияния с Волгой! Про истинное местонахождение НИИЧАВО можно догадаться и по наличию волшебного дуба, в ветвях которого обитает русалка. Дуб и река. В маленькой первой главе слово «дуб» употреблено целых десять раз, во второй главе — двенадцать, в пятой встречается слово «дубина», затем следует доцент Дубино-Княжицкий и совершенно эпизодический Неунывай-Дубино. А платок сотрудницы института Н.К.Горыныч украшен «Атомиумом» — атомным ядром в оплетке из электронов, символом Брюссельской всемирной выставки 1958 года. Он же — герб Дубны. Нельзя не вспомнить и про знаменитый Соловецкий монастырь — самый северный форпост христианского мира.

Что же погнало героя в «северную» глушь? И насколько случайной была встреча молодого программиста с двумя «ловцами»? Програм-мист. Мист — ученик, проходящий Мистерию — посвящение в тайное учение о происхождении мира и человека. Учитель, соответственно — мистагог… Подобно О.Бендеру, мист устроил «автопробег по бездорожью» на прокатном автомобиле. Вспомните слова из песни, которую поет гриновский Друд: «тот путь без дороги…».

Продолжим сравнение Стругацких с Ильфом и Петровым: химическая лжеартель «Реванш» «рифмуется» с «большим письмом рабочих химического завода», которое программист читает в газете «Правда». Не связана ли эта «большая химическая работа» («Великое Делание») с его будущей работой в НИИЧАВО — на электронной машине «Алдан-3»? Но ЭВМ с таким названием никогда не было, и об этом зачем-то сказано в послесловии. Зато есть река Алдан, протекающая по золотоносной территории. «Алдан» — по-тюркски «золото»: не указывают ли Стругацкие на особые свойства местности, по которой течет река Солова (Дубна)? Или это свойства самой «электронной» реки?..

По прибытии на место новичка подвергают целой серии тестов. Первым делом ему показывают общеизвестного кота («…Пойдет направо — песнь заводит, налево — сказки говорит»), страдающего провалами в памяти. Ясно: кандидат должен вспомнить то, что хорошо знал в прежней жизни. Привалов видит разные предметы — неразменный пятак, книгу-оборотень, говорящее зеркало, какой-то странный цилиндр, требующий «основательного знания электронной алхимии» и, наконец, — музейный стенд «Развитие идеи философского камня». А в предпоследней главе загадочный попугай кричит ему: «Рубидий! Рубидий!» Очевидно, это «рубедо» — красная (завершающая) стадия Великого Делания.

Первая часть «Понедельника…» заканчивается символическим бегством из внешнего мира, причем одновременно с Приваловым из дверей выбегает большой черный козел и удирает в противоположную сторону. Сепарация агнцев и козлищ. Чем кончается эта веселая повесть? Директор НИИЧАВО — «маг-иерофант» — самолично посвящает кандидата в тайну ветвящейся Вселенной: «…не существует единственного для всех будущего. Их много, и каждый ваш поступок творит какое-нибудь из них».

«Фактов всегда достаточно — не хватает фантазии», — этим эпиграфом Стругацкие предваряют последнюю главу. И подпись: «Д. Блохинцев». В то время — директор Объединенного института ядерных исследований в Дубне…

29. «ВОЛГА-ВОЛГА»

Ессеи ходили в белых одеждах. Так же выглядят «два мужа», дежурившие в опустевшем Гробе Господнем. В белом кафтане появляется Хоттабыч, программист Привалов ходит в белой куртке, одет в белое таинственный Саул из «Попытки к бегству». Странник О.Бендер, (называющий себя также пилигримом и паломником), мечтает попасть туда, где все ходят в белых штанах. Белые штаны, купленные у рыцаря-паломника в Палестине, носит Вечный Жид. Об этом рассказывает Остап, а в его саквояже — белый халат врача. На Тиссе «некто в белом» называет себя Странником. В «Обитаемом острове» Странником зовут земного резидента Рудольфа Сикорски, ставшего одним из соправителей Страны Отцов. «Странник» по-латински — «vagus». Вспомните и фамилию человека, якобы рассказавшего о «невидимом самолете»: Вагуль. Артур Вагуль — и король Артур, хранитель Грааля!..

Невидимый король?

Возможно, Святой Грааль связан с какой-то местностью: неспроста средневековые рыцари искали не сам Грааль, а легендарный замок, в котором хранился волшебный сосуд. По-видимому, это особое свойство места, благоприятное для проверки и инициации «филиусов», — как дверной проем благоприятен для того, кто хочет оказаться по ту сторону стены. Или как в шахматах: есть линия, дойдя до которой пешка становится ферзем. Стругацкие называют это Инкубатором и дают понять, что он обладает таинственной силой лишь при соединении с другой вещью — Детонатором.

Можно догадаться, что этот предмет был доставлен не позднее тридцать седьмого года, и некоторые люди внезапно потеряли покой. Сами того не понимая, они изобретали замысловатые предлоги и целые комбинации, чтобы появиться в том месте, где Дубна впадает в Волгу. Выявлять их не составляло большого труда — достаточно было обычных контрразведывательных мероприятий, проводящихся в окрестностях любого режимного объекта. В тридцать четвертом году неподалеку от этого места создали Дмитлаг. Семь тысяч заключенных (в большинстве своем — из интеллигенции и раскулаченных крестьян) проходили «трудовую перековку» на строительстве канала Москва-Волга.

В 1937 году специалисты Наркомтяжпрома стали искать площадку для авиазавода №30. Завод должен был выпускать американские гидросамолеты. Именно Бартини предложил место на берегу Московского моря (ныне — Иваньковское водохранилище), напротив устья реки Дубна и входа в канал Москва-Волга. Там же построили пристань Большая Волга и одноименный поселок речников. Об этом Казневскому рассказал тогдашний заместитель Бартини — И.Берлин. Многолюдная стройка могла служить ментальной завесой Святому Граалю и Гробу Господню. А весной сорок седьмого года неподалеку от авиазавода были заложены коттеджи и лаборатории будущего международного ядерного центра.

«Городом сосредоточенности» назвал Дубну Даниил Гранин. Верхневолжский «атомград» стал настоящей Меккой физиков и лириков: сюда приезжали крупнейшие ученые мира, знаменитые писатели, артисты, поэты и музыканты. «Советской Александрии» посвящали восторженные газетные репортажи и стихи, снимали фильмы. Всем памятны, к примеру, «Девять дней одного года», а любители поэзии непременно назовут поэму А.Вознесенского «Оза».

С конца 50-х годов в Дубну зачастил Бартини. Там же, в Объединенном институте ядерных исследований, работал академик Бруно Понтекорво — выдающийся итальянский физик, переправленный в Советский Союз в 1950 году. Именно он рекомендовал к публикации бартиниевскую статью о константах шестимерного Мира.

…В 1936 году на экраны вышел фильм режиссера Григория Александрова «Цирк», в котором Любовь Орлову выстреливают «на Луну» из огромной американской пушки. Следующую комедию Александров снял через два года — это знаменитая «Волга-Волга», любимый фильм Сталина. От приближенных не укрылось то особенное выражение лица, с которым Хозяин смотрел кадры, снятые на подходе к шлюзам канала: от пристани Большая Волга отчаливает новый теплоход «Иосиф Сталин», а затем разворачивается картина какой-то стройки. Завод гидросамолетов? Видимо, для того, чтобы у зрителя не оставалось никаких сомнений, показана панорама Иваньковского водохранилища и даже выруливающий на взлет американский гидросамолет. А в заключительной сцене самодеятельные артисты получают роскошный кубок.

Ясный намек на Грааль читается и в «Золотом ключике»: дубовый человечек узнает тайну, сидя в кувшине из-под вина. Кроме того, Алексей Толстой придумал очень многозначительное название для кукольного театра — «Молния»: золотой зигзаг молнии был вышит на занавесе театра, обнаруженного за «дверцей из потемневшего дуба». В «Мастере…» многочисленные телеграммы-«молнии» получает и отправляет Римский — финдиректор Варьете. А с чего начинается «Волга-Волга»? Девушка-почтальон, сочинившая «Песню о Волге», несет «молнию» и застревает на середине какой-то небольшой реки. «Я приду, подобно молнии…», — обещал Иисус своим ученикам. Девушку зовут Стрелка, — это напоминает о Ратминской стрелке и о церкви, посвященной Деве Марии.

30. «ИГРА ВО ИМЯ ВЕЛИЧАЙШИХ ЦЕЛЕЙ»

Вернемся к янтарину — материалу загадочных Странников. В статье И.Вишнякова, послужившей отправной точкой нашего поиска, указано время испытаний «невидимого самолета» — поздняя осень 1937-го. В повести «Жук в муравейнике» янтарино-вую чашу с Инкубатором и Детонатором нашли (и тем самым включили!) на далекой планете, в «37-м году». По сюжету можно догадаться, что действие происходит в XXII веке, но подсказка скрыта в индексе светила планетной системы: ЕН 9173.

1937-й?

Очевидно, в тридцать седьмом году начался интенсивный поиск «филиусов». «Детонатор» соединился с «Инкубатором», и «жуки» поспешили на зов. Именно тогда у Булгакова произошел качественный скачок, и роман «Мастер и Маргарита» обрел свой окончательный вид. Объяснение мы найдем в повести «Волны гасят ветер»:

«…Поиск, выделение и подготовка к приобщению созревших индивидов не могут не сопровождаться явлениями и событиями, доступными внимательному наблюдателю. Можно ожидать, например, возникновения массовых фобий, новых учений мессианского толка, появления людей с необычными способностями, необъяснимых исчезновений людей…» («Волны гасят ветер»).

Побочным эффектом излучения был психоз 1937-1938 годов, названный впоследствии «периодом массовых репрессий»: московские процессы, вакханалия арестов, многотысячные шабаши на площадях, требующие «сорвать маски», «раздавить гадину», «разбить собачьи головы шпионам и наймитам»… У людей подавлялся антисуггестивный центр, и они свято верили всему, что читали или слышали. А какие восторженные оды посылали в свои издания московские корреспонденты западных газет — эти буржуазные «гиены пера и шакалы ротационных машин»! Какие проникновенные слова находили литераторы, очарованные социалистической действительностью! Уехав на родину, они писали совсем другое, — и тогда советская пресса дружно обижалась.

Еще одна подсказка ждет нас в «Обитаемом острове»: психотронное излучение вызывает у населения Страны Отцов регулярные приступы энтузиазма. «Физиологический механизм воздействия известен не был, но суть этого воздействия сводилась к тому, что мозг облучаемого терял способность к критическому анализу действительности. Человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности».

Редчайшее исключение составляли «выродки» — люди, не испытывавшие ничего, кроме ужасной боли. «Выродков было сравнительно мало, что-то около одного процента, но они были единственными бодрствующими людьми в этом царстве сомнамбул. Только они сохраняли способность трезво оценивать обстановку, воспринимать мир как он есть, воздействовать на мир, изменять его, управлять им». Этих «мутантов» отлавливали и изолировали, но парадокс состоял в том, что «выродками» были сами правители страны!

В романе «Град обреченный» некий сверхмогущественный Наставник подвергает своего ученика страшному испытанию: в его видении появляется Сталин и на шахматной доске моделирует ситуацию тридцать седьмого года. Ученик не выдерживает первого экзамена на «управдома»: «Не хочу, подумал Андрей. Не хочу я этой игры. Может быть, так все и должно быть, без этой игры и нельзя. Может быть. Даже наверняка. Но я не могу…. Не умею. И учиться даже не хочу…». И далее: «Великая игра, благороднейшая из игр, игра во имя величайших целей, которые когда-либо ставило перед собой человечество, но играть в нее дольше Андрей не мог».

Чью же роль пытался сыграть ученик? Лакированный козырек фуражки упорно налезал ему на глаза: не намекают ли Стругацкие на историческое лицо, противостоявшее Сталину и носившее фуражку именно таким образом? (Справка: А.Гитлер упоминается в восьми произведениях Стругацких). Этот учебный сон герою показывают в «Красном Здании». Здесь присутствуют и другие важные детали: Андрей Воронин открывает «дубовую дверь», проходит за «дубовый барьер», пьет вино и видит кровь. Когда все кончилось, ученик очнулся возле цементной чаши.

31. «ПОКА ЕСТЬ ОГОНЬ ПОД КОТЕЛКОМ»

Мы уже отмечали, что в легендах о Святом Граале можно различить две главные версии — французскую и английскую. Если существует две Чаши, и одна из них оказалась в России, то след второй нужно искать в США: именно эти страны вышли в финал лунной гонки. А «Детонатор» — один… Не потому ли Бартини готовил пассажирский «Сталь-7» к кругосветному перелету?

Вероятно, противник запеленговал появление «Детонатора» вблизи Москвы. Это произошло раньше, чем рассчитывал Бартини, и подготовить «семерку» он не успел. Предвидя удар, «первосвященник» перевозит «Детонатор» во Францию, распускает учеников и пишет донос на самого себя: тюрьма — самое безопасное место в СССР. Тем временем источник таинственного излучения перемещается дальше — в западное полушарие.

Можно предположить, что груз переплыл Атлантику на пароходе. Сопровождать его мог граф Антуан де Сент-Экзюпери — потомок рыцарей Грааля. В середине января 1938 года, когда Бартини уже находился в Бутырской тюрьме, Сент-Экзюпери плыл на пароходе в США. А 30 октября массовая паника охватила штат Нью-Джерси: люди приняли радиоинсценировку «Войны миров» за репортаж с места события. Даже когда все разъяснилось, десятки тысяч беженцев готовы были подтвердить под присягой, что своими глазами видели полчища треножников и слышали артиллерийскую канонаду. Многие люди в разных странах задумались над тайным смыслом происшествия. Некоторые поняли: мировая война!..

Не убедили ли мы сами себя? Получается, что любой случай массовой фобии можно объяснить перемещением загадочного «Детонатора» — «огня под котелком». Но возьмем, к примеру, знаменитую панику на нью-йоркской бирже, ставшую началом Великой Депрессии 1929 года: при чем здесь Бартини?

Во-первых, подобную ситуацию описывал А.Толстой — в «Союзе пяти» (1925) и в «Гиперболоиде инженера Гарина» (1927). В обоих «пророчествах» крах американской экономики был вызван искусственно, причем в «Союзе пяти» — при помощи ракетной бомбардировки Луны. Зашифрованная информация не должна соотноситься с внешним сюжетом повести. Не выдается ли цель за средство? Если это так, то Игнатий Руф — организатор лунной атаки — должен каким-то неявным образом соотноситься с «итальянцем» Бартини. Фамилия героя совершенно неитальянская, но так звали римского христианина, упомянутого в «Послании к римлянам» Апостола Павла. Нельзя не вспомнить ветхозаветную Руфь — прародительницу рода Давидова, — и знаменитого Игнатия Лойолу, создавшего «Общество Иисуса». Мало того: стартовая площадка располагается в кратере потухшего вулкана, а ракеты запущены 14 мая — в день рождения Бартини!

…23 октября 1929 года биржевики начали сбрасывать акции. Никаких видимых причин к тому не'было: всего за полгода до «черного четверга» министр торговли США заявил, что «страна вступает в золотой век»! Все рухнуло в одночасье: разорились миллионы вкладчиков, закрылись тысячи предприятий, за короткое время объем производства в США снизился наполовину. Точно известно, что первая волна биржевой паники поднялась на северо-востоке США, а пика достигла в Нью-Йорке — вечером 29 октября 1929 года. В тот день флагманский военинженер Бартини отдыхал, слушал радио и писал рапорт об увольнении в запас из рядов Красного Флота. Позади были полгода напряженной работы по подготовке перелета Москва — Нью-Йорк. Барон руководил установкой поплавков на колесный АНТ-4 и отвечал за тихоокеанскую часть маршрута — от Хабаровска до Сиэтла. Там поплавки снова заменили на колеса.

13 октября — Сиэтл.

19 октября — Сан-Франциско.

28 октября — Детройт.

Утром 31 октября самолет «Страна Советов» подлетел к нью-йоркскому аэродрому Кертис Филд и перед посадкой сделал пару кругов над двенадцатитысячной толпой встречающих.

Великая Депрессия погнала американские компании на необозримый советский рынок. Все было дешево — товары, технологии и кредиты. По новейшим проектам строились десятки заводов, тысячи американских инженеров и техников помогали осваивать производство паровозов, комбайнов, грузовиков, авиамоторов, транспортных самолетов, подводных лодок, генераторов, револьверных станков… Если бы кризис начался годом позже, Советский Союз не успел бы создать современную промышленность и вооружить армию.

32. СЕМЕНА БАОБАБОВ

Всего через полгода после начала Великой Депрессии папа римский Пий IX — тучный старик с хищным носом и в темных очках — призвал к крестовому походу против СССР. Догадывался ли бывший префект Ватиканской библиотеки о тайной сути перемен? В энциклике «О молитве по четкам» (27 сентября 1937 г.) папа писал: «Пресвятая Дева однажды изгнала из христианских стран ужасную секту альбигойцев. Теперь мы взываем к Ней, чтобы она поставила преграду новым заблуждениям, прежде всего — коммунизму».

Именно после обнародования папской энциклики Гитлер огласил первый конкретный план продвижения на Восток — путем присоединения к Рейху Австрии и оккупации Чехословакии. Это было сделано быстро и бескровно. Но в конце 1938 года начали поступать сигналы, свидетельствующие о готовности Берлина договориться с Москвой. Летом тридцать девятого между двумя странами произошло резкое потепление отношений. Тем непонятнее выглядит внезапное решение Гитлера о разработке «плана Барбароссы», принятое в разгар подготовки вторжения на Британские острова.

Фюрер сломил молчаливое сопротивление военных и дипломатов, убедил промышленников, и в декабре 1940 года появилась директива № 21, ставящая целью летнего наступления захват Москвы и выход к Волге. Но даже в начале 1941 года немецкие военачальники испытывали сильнейшие сомнения. «Война с Россией — бессмысленная затея, которая не может иметь счастливого конца», — заявил генерал-фельдмаршал фон Рунштедт. 28 января начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф.Гальдер писал в своем дневнике: «Смысл кампании неясен. Англию мы этим нисколько не затрагиваем. Наша экономическая база от этого нисколько не улучшится. Если мы будем скованы в России, то положение станет еще более тяжелым. Рискованность операции „Барбаросса“».

Англия была спасена, — не потому ли, что «Детонатор» снова вернулся в Дубну?

Предположим, что Гитлер услышал невнятный «зов крови» и привел под Москву бронированные орды. Ненависть — вывернутая наизнанку любовь. Даже на фоне общей авантюрности восточных планов бросается в глаза маниакальное желание фюрера затопить русскую столицу. Это архисложное и во многом проблематичное гидротехническое мероприятие можно было выполнить лишь переброской вод из Иваньковского водохранилища — по каналу Москва-Волга.

Ненависть к «будильнику»…

«Я никогда не уйду с Волги!!!» — яростно кричал Гитлер в ответ на предложение начальника генштаба отвести стотысячную армию Паулюса от Сталинграда. Такую же ошибку он совершил месяцем раньше, не дав рвущемуся в Палестину корпусу Роммеля отступить на более выгодные позиции.

(Иерусалим и Москва — как у Булгакова! А чем известен германский император Фридрих I Барбаросса? Он был одним из трех монархов, возглавивших 3-й Крестовый поход — крайне неудачный).

«Вы никогда не будете знать, о чем я думаю на самом деле», — сказал он однажды своим товарищам по партии. В растерянности остаются и те немногие историки, которые попытались честно и непредвзято разобраться в судьбе неудачливого живописца, создавшего «Тысячелетний Рейх». «Чем больше узнаешь о нем, тем больше возникает вопросов», — заметил англичанин Алан Буллок, автор одной из пятидесяти тысяч серьезных работ, посвященных Гитлеру. Но в этой «гитлериане» можно обнаружить очень любопытные факты. Известно, к примеру, что в молодости Гитлер прочитал множество книг о Граале и пришел к очень своеобразному выводу: «…испытания, связанные с поиском Грааля и предназначенные для пробуждения латентных возможностей человека с чистой кровью, не имели ничего общего с христианством».

В 1930 году родословную вождя национал-социализма изучал юрист Ганс Франк — по поручению самого Гитлера. Он-то и обнаружил, что отец будущего фюрера Алоизий был внебрачным сыном еврея Франкенберга, в семье которого Анна Шикльгрубер работала поварихой. Она даже получала от Франкенберга небольшое пособие, пока мальчику не исполнилось четырнадцать лет.

«Слушавший Гитлера внезапно видел появление вождя славы, — рассказывал его соратник и соперник О.Штрассер. — Словно освещалось темное окно. Господин со смешной щеточкой усов превращался в архангела… Потом архангел улетал, и оставался только усталый Гитлер с остекленевшим взором».

Все мы приспосабливаемся как можем к реалиям этого мира. «Филиусы» же, напротив — подгоняют под себя действительность, смутно ощущая свою скрытую мощь. Эту энергию можно канализировать — в искусство, например. Чаще всего они так и делают, — порождая странные миры, завораживающие своей невозможной реальностью. Нищему художнику Гитлеру этот путь перекрыли, и неконтролируемый «филиус» начал просыпаться самым катастрофическим образом, — залив кровью полмира.

Возможно, именно этим объясняется метаморфоза страшной «золушки». Сразу после мюнхенского «пивного путча» (1923) известный евгеник профессор Макс фон Грубер обследовал будущего вождя великой германской нации, яростного проповедника «чистоты расы». Вот его заключение: «Лицо и голова — низшего типа, полукровка, низкий покатый лоб, безобразный нос, маленькие глаза…». Десять лет спустя бездомный бродяга стал живым богом для одних людей, а для других — исчадием ада. Он погасил уже занимавшееся пламя гражданской войны и примирил враждебные классы. Он дал цель нации и позаботился о том, чтобы мужчины имели работу, а женщины рождали здоровых детей и растили их сытыми и уверенными в завтрашнем дне. Но любое действие, совершаемое в нашем мире, немедленно уравновешивается: костры из книг, тотальная слежка, концлагеря и невиданная по своим масштабам и жестокости война — именно это связывается сегодня с Гитлером.

Перечитайте с холодным вниманьем «Отягощенных злом» — странный роман Стругацких, в котором Иисус вновь собирает своих учеников. За двадцать веков скитаний из жизни в жизнь Апостолы напрочь забыли все, что говорил им Учитель. Великий закон всемирного искажения изменил их до неузнаваемости, — настолько, что один из учеников Спасителя дважды называет Гитлера… «святым Адольфом»! Не сам ли он был фюрером? Уж очень подробно описано у Стругацких вымышленное полотно молодого Шикльгрубера (Гитлера): «На картине была изображена комната. Окно раскрыто. За окном угадывается утреннее солнце. В комнате имеют место: слева — развороченная постель с ненормальным количеством подушек и перин; справа — чудовищный комод с выдвинутым ящиком, на комоде — масса фарфоровых безделушек. Посередине — человек в исподнем. Он в странной позе — видимо, крадется к окну. В правой руке его, отведенной назад, к зрителю, зажата ручная граната». Картина называется «Мотоцикл под окном в воскресное утро». «Отягощенный злом» хотел бы поспать еще, но под окном уже заработал ненавистный «будильник», который не придавить никакой подушкой. Воскресенье, 22 июня?..

Неспроста Учитель (про которого сказано, что он одновременно присутствует во множестве параллельных миров!) озаботился судьбой «святого Адольфа», — приказав своему помощнику не скупясь приобретать все картины, которые нарисует художник. Не означает ли это, что в каком-то из «клонов» нашего мира Гитлер не станет Гитлером? Похожая ситуация показана и в аллегорической «Улитке на склоне»: человек по имени Перец («соль земли»!) пытается вырваться из пресного и безнадежного абсурда, который царит в Управлении по делам леса. У него заканчивается командировка, но уехать так и не удается. Последняя и самая отчаянная попытка завершается тем, что герой становится директором Управления, получает диктаторские полномочия, и первый его приказ обрекает на смерть десятки ни в чем не повинных людей. На гитлеровскую Германию намекают вещи, обнаруженные Перецем в сейфе предшественника — Железный крест с дубовыми листьями и витые погоны оберста.

33. «ВСАДНИК ЗОЛОТОЕ КОПЬЕ»

Среди океана ильфопетровских стульев лишь в одном скрывается сокровище. Чтобы яснее указать на таинственную силу его пружин, писатели подменяют один предмет другим: мягкий стул с обивкой в цветочек — матрацем в цветочках. «Матрац ломает жизнь человеческую. В его обивке и пружинах таится некая сила, притягательная и до сих пор не исследованная. На призывный звон его пружин стекаются люди и вещи». И далее: «Какие чудесные сны видит человек, засыпающий на его голубой дерюге!» Неудивительно, что этому предмету почти целиком посвящена глава «Уважайте матрацы, граждане!».

«Призывный» матрац назван «альфой и омегой меблировки» (Иисус в Апокалипсисе: «Я — Альфа и Омега») и «отцом примусов». Одна из вещей, притянутых матрацем — примус «Ювель ь I». «Мне не нужна вечная игла. Я не хочу жить вечно», — ответил О.Бендер, когда ему предложили вечную иглу для примуса. А что мы видим в комнатах «алхимического» общежития? Проверьте по тексту: «…здесь были люди и примусы». «Primus» — «первый»: об игле для примуса Остап рассказывает «первочеловеку» Адаму Козлевичу!

Предположим, что Инкубатор, оставленный Странниками — это Святой Грааль, реальный или символический сосуд с кровью Иисуса, а Детонатор — Копье. Первенец Инкубатора — Лев Абалкин — погибает, когда пытается завладеть своим Детонатором. А в двух повестях Стругацких упоминается ферма «Волга-Единорог». На первый взгляд название не кажется странным: на исследовательской ферме XXII века производятся генетические эксперименты с целью выведения новых пород скота. Но вот что писал о символике единорога Гонорий Отенский («Зерцало Таинств Церкви»): «Это животное представляет Христа, рог же — Его непобедимую силу. Он, возлегший на лоно Девы, был пойман охотниками, — то есть, обретен в человеческом образе возлюбившими Его». Еще одна легенда рассказывает о бесконечной борьбе единорога и льва. За этим поединком наблюдает и кэрролловская Алиса, оказавшаяся в Зазеркалье. Она слышит, как Единорога упрекают в том, что он снова проткнул бок Льву. «Ему нисколечко не больно!» — ответил Единорог. А в «Держателе знака» одному из героев снится сон: на поле красных маков белый единорог встречается с черной пантерой. Черный, белый и красный — стадии алхимического Делания. Но одна деталь подсказывает, что в этой шараде пантера заменяет царя зверей: на ее голове — золотая корона. Как и в других подобных книгах, здесь скрыто тайное единство двух аллегорических животных: Иисуса называли «львом из племени Иуды».

Допустим, что наша догадка верна: копье римского центуриона, пронзившее левый бок Иисуса, стало детектором «филиусов» («игла для примуса»!) и тем магическим рычагом, с помощью которого Игроки встряхивают мир. Одна и та же сила гнала Европу в крестовые походы против сарацин и еретиков-альбигойцев, вела в снега России армии Наполеона и Гитлера, собирала и рушила великие империи. Не случайно лорд-канцлер Френсис Бэкон выбрал для себя этот знак — Геркулеса с копьем, — а для сокрытия литературных опытов взял фамилию «Шекспир». В переводе с английского — «потрясающий копьем»… Об этом знал Марк Твен: его старший мастер из Коннектикута получил удар по голове от «одного молодца, которого мы прозвали Геркулесом», перенесся в прошлое и стал «пленником копья». Вспомните «Клятву Геркулеса» из «Туманности Андромеды» и то место в «Золотом теленке», где «Геркулесу» предписано переехать в помещение «Жесть и бекон». Таинственный артефакт зашифрован и у Булгакова: первый завершенный вариант романа назывался «Великий канцлер», а вторая глава — «Золотое Копье»! В окончательном тексте копье упоминается много раз, но золотое — только дважды.

«…Пилат указал вдаль направо, где в высоте пылал храм, — это я тебе говорю — Понтий Пилат, всадник Золотое Копье!»

«— Мы теперь будем всегда вместе, — говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем…».

В «Мастере…» присутствует множество острых предметов: ножи, копья, шпаги, рапиры, шприцы, стрелы, булавки, клювы и носы. Даже борода Арчибальда Арчибальдовича — «кинжальная»!.. Невидимая игла колет в сердце Берлиоза и в висок Маргариты, Ивану делают уколы в клинике и дома (в эпилоге), ему же «кололи палец», «кололи, но не больно, чем-то в спину», «кололи в локтевом сгибе». В ранних вариантах он приколол «бумажную иконку, изображающую Иисуса», прямо к телу! «Копьем» самого Иешуа становится его голос: «Голос отвечавшего, казалось, колол Пилата в висок». Милосердное копье прекращает мучения Иешуа и двух разбойников. Тупым концом копья ударили в грудь Левия Матвея. Трость Воланда превращается в шпагу, Азазелло летит на рапире, а Маргарита — на щетке. Перед боем всадница берет ее наизготовку: «Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд». Она орудует щеткой, словно копьем, и разбивает дорожный знак. Действия Маргариты пародирует и странный воробей, напроказивший у профессора Кузьмина: он «с размаху будто стальным клювом клюнул в стекло фотографии». Даже гость Ивана (Воланд) — человек «с острым носом».

Среднестатистический читатель «Двенадцати стульев» вряд ли припомнит там копья. Тем не менее они упомянуты дважды и прямо связаны с выходом: из железных копий сделаны ворота, разобранные старгородским слесарем-одиночкой, а в музее мебели копья перекрещиваются на стеклянной дверце шкафа. Копье и дверь. Бендер, жаждущий получить «ключ от квартиры, где деньги лежат», вскрывает стулья перочинным ножом. А какой предмет оставил кровоподтек на спине Бендера? Точный аналог копья — стальное перо огромной сувенирной ручки, стоявшей в углу редакторского кабинета.

«Посреди стола лежала плита из гладкой меди, без всяких украшений, покрытая какими-то знаками, а перед нею — черный кинжал и синяя стеклянная чаша». Эту картину мысленно увидел скульптор-инвалид из «Эллинского секрета», а смысл ее истолковал рассказчик с еврейской фамилией Файнциммер. Кинжал и чаша во внешнем сюжете не задействованы, но ближе к концу Ефремов снова возвращается к этим предметам:«…кинжал и чаша для яда — обычные атрибуты тысячелетиями практиковавшегося обряда посвящения. В памяти веков от него остались лишь главные вехи…». Автор дает отвлекающее объяснение: яд и кинжал обещают смерть за раскрытие тайны. Вспомним: еврейское слово «яд» — «рука».

Однорукий скульптор увидел далекое прошлое — древнюю школу мастеров, а рука — древний и повсеместный символ Учителя. Чаша — с кровью Учителя? Но был ли предмет, лежащий рядом с чашей, кинжалом или герой увидел что-то другое, очень похожее по форме и размерам?

В «Туманности Андромеды» с копьем сравнивается луч связи, направленный в созвездие Единорога. В этой же главе появляется второе копье — в руке древнего вождя. А третье скрывается под видом «памятника первым людям, вышедшим на просторы космоса»:

«Склон крутейшей горы в облаках и вихрях заканчивался звездолетом старинного типа — рыбообразной ракетой, нацелившей заостренный нос в еще недоступную высоту. Цепочка людей, поддерживая друг друга, с неимоверными усилиями карабкалась наверх, спирально обвивая подножие памятника, — летчики ракетных кораблей, физики, астрономы, биологи, смелые писатели-фантасты… Рассвет уже рдел на корпусе древнего звездолета…».

Подытожим: старинный, заостренный и рдеющий (окровавленный?) камень притягивает к себе «первых людей» и направляет их к звездам.

34. «КОПЬЕ СУДЬБЫ»

Остроносый деревянный человечек А.Толстого, протыкающий нарисованный котелок — живое копье. Затем копье соединяется с Граалем: Буратино забирается в кувшин из-под красного вина и узнает тайну двери, скрытой за нарисованным котелком. В сказке Л.Лагина тоже присутствуют два сосуда — условно говоря, «добрый» и «злой». В одном оказывается Хоттабыч, а в другом — его смертоносный братец, полетевший на Луну. Он был найден на северном архипелаге, названном в честь Франца-Иосифа — предпоследнего императора из династии Габсбургов. Об этой династии напоминают слова Воробьянинова про «регалии» мадам Петуховой и доставшийся Бендеру орден Золотого Руна: регалии этого ордена хранятся в императорском дворце Хофбург, в «Сокровищнице Габсбургов» — по соседству с витриной, в которой выставлено Святое Копье.

…Очень немногие люди могут указать момент, определивший всю их дальнейшую жизнь. Гитлер стал Гитлером в Хофбурге, в 1909 году:

«Группа остановилась точно напротив того места, где я находился, и гид показал на старый наконечник копья. Вначале я не обращал внимания на то, что рассказывал гид, считая присутствие рядом со мной этой группы всего лишь вторжением в интимное течение моих мрачных мыслей. Вот тогда-то я и услыхал слова, которые вскоре изменили мою жизнь: „С этим копьем связана легенда, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьмет судьбу мира в свои руки…“».

Судьбу мира решила христианская реликвия — Святое Копье. «В ту же секунду я понял, что наступил знаменательный момент в моей жизни, — говорил впоследствии Гитлер. — Однако я не понимал, как этот чисто христианский символ мог вызвать у меня столь сильное волнение. Долгие минуты я стоял, рассматривая копье, совершенно забыв обо всем, что происходило вокруг. Казалось, что копье хранит какую-то тайну, от меня ускользавшую, однако мною владело такое чувство, будто я знаю о ней инстинктивно, не в состоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то вроде магического носителя откровения: оно открыло такие прозрения в идеальный мир, что человеческое воображение казалось более реальным, чем реальный материальный мир. Это было, как если бы я столетия тому назад уже держал это копье в руках, и оно дало мне все свое могущество. Как это было возможно? Что за безумие овладело моим разумом и родило бурю в моем сердце?»

Известно, что копье центуриона Гая Кассия Лонгина было найдено в 1098 году, во время первого крестового похода. Захватив Антиохию, Христово войско само попало в осаду. Когда воины съели всех лошадей и принялись за кожаную амуницию, одному из крестоносцев было видение: двенадцать Апостолов приказали ему выкопать копье возле алтаря кафедрального собора Св. Петра. Чудесная находка так воодушевила рыцарей, что они вышли из крепости в пешем строю и наголову разбили конницу эмира Кербоги.

«Франки побили наших исключительно с помощью шайтана, который вдохнул в них свою великую силу», — писал арабский хронист. В следующем году крестоносцы штурмом взяли Иерусалим.

В Европу копье доставил французский король Людовик Святой. Древко хранится в Ватикане, а железный наконечник долгое время был собственностью многих европейских монархов. Существовал также искусно выполненный дубликат этой реликвии, — в начале двадцатого века он находился в Кракове. Во время наполеоновских войн Святое Копье досталось Габсбургам и хранилось в Вене — до 1938 года, когда Гитлер без единого выстрела захватил Австрию и реквизировал «будильник».

Летом сорок пятого копье было обнаружено среди развалин Нюрнберга — в тайнике, расположенном под Паниер-плац. По приказу генерала Эйзенхауэра его возвратили в Вену.

«В настоящее время копье находится в Зале сокровищ Хофбургского музея, — пишет Тревор Равенскрафт в „Копье судьбы“ („La lance du destin“, 1972). — Оно покоится на ложе из алого бархата, в кожаном ларце, на том самом месте, где его впервые увидел Гитлер в 1909 году. Зал открыт для доступа публики с 9 часов утра до 6 часов вечера ежедневно, кроме воскресенья. Вход — свободный». Этим заканчивается книга Т.Равенскрафта — бывшего узника концлагеря, ставшего учеником австрийского историка Вальтера Штайна. Еще будучи студентом, Штайн познакомился со странным субъектом, обитавшим в венской ночлежке — Адольфом Гитлером. Именно со слов Штайна Равенскрафт написал о чувствах, испытанных Гитлером при виде копья.

Владел ли фюрер подлинным «золотым ключиком»? Думаем, что нет: задолго до аншлюса в Хофбурге произошла подмена, и таинственный экспонат оказался в Советской России. Косвенным подтверждением версии о подмене может служить единственный боевой эпизод в «Красных самолетах»: в 1922 году группа Бартини якобы выследила савинковского курьера и незаметно подменила портфель с документами. Но мы уже выяснили, что Савинков не приезжал в Италию, а Бартини никогда не привлекали к акциям боевых групп.

35. «КРОВЬ-КАМЕНЬ»

Безымянный маг из книги «Ни дня без строчки» заставляет Олешу совершить «самое настоящее проникновение в материальный мир прошлого». Он проделывает это с помощью классической волшебной палочки, но на конце ее — маленькое острие. Зачем понадобилась такая странная деталь, и в какое прошлое должен проникнуть ученик?

Ответ зашифрован в романе «Зависть» (1927): склонный к галлюцинациям персонаж по фамилии Кавалеров видит во сне распятие и смерть своего учителя — изобретателя необыкновенных вещей. Свое первое изобретение — аппарат искусственных сновидений — он сделал еще в детстве, а убила его придуманная им игла — огромная, как копье. Ученик кричит: «Мое место с ним! Учитель! Я умру с вами!».

В 1943 году ученик «Атона» Евгений Шварц написал сказочную пьесу «Дракон» — о воздушном поединке странствующего рыцаря Ланцелота и огромного трехголового чудовища. Из двух десятков знаменитых рыцарей короля Артура Шварц выбрал для своего героя имя Ланцелота: французское «lance» — «копье». Перед боем рыцарь получает ковер-самолет, на котором выткан кубок с красным вином, шапку-невидимку и копье — с двумя запасными наконечниками! Прямо говорится и о предыдущих воплощениях Ланцелота: он был Св. Георгием и Персеем. Как и в прошлых жизнях, рыцарь сразился с драконом и спас девицу, предназначенную в жертву чудовищу. Очевидно, Шварц намекает на многовековую цепь инкарнаций одной личности, связанной со Святым Копьем.

Вспомните «серпасто-молоткастую» скульптуру Веры Мухиной: не сам ли кузнец изготовил серп женщины? Разгадка скрыта в словах Исайи, предсказавшего приход Иисуса: «И будет Он судить народы, и обличит многие племена, и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы». Серп — перекованное копье? Ясно, что Мухина использовала уже известную эмблему Советской России, но кто придумал ее в 1918 году? На этот простой вопрос не ответит ни одна энциклопедия мира. Не потому ли, что «рабоче-крестьянский» символ имеет непосредственное отношение к дебюту планетарной шахматной партии — к священной крови, пролитой на Голгофе? Именно поэтому булгаковский мастер пишет роман о Понтии Пилате, всаднике Золотое Копье. «Понт» в переводе с греческого — «море», а латинское слово «пилатус» — «копьеносец». И зачем-то много раз повторяется, что он — «сын короля-звездочета»… «Король», имя которого означает «морской копьеносец», приказал заколоть копьем Иисуса, чей знак — рыба.

Через двадцать столетий этот символический король-рыбак встречает свою тайную жену, которая после бала у Воланда делается кроткой и милосердной. Маргарите и положено быть такой — по легенде, пересказанной Вольфрамом фон Эшенбахом в средневековом романе «Парцифаль» (1200). В волшебном замке живет король-рыбак Амфортас, у которого мучительно болит нога (!), а также женщина по имени Репанс де Шой, что означает «не знающая гнева». Они — хранители Святого Грааля и загадочного копья, с острия которого постоянно стекает кровь. Молодой рыцарь Парцифаль посещает этот замок, видит эти чудесные предметы, но из ложной скромности не спрашивает о смысле увиденного. Инициация не состоялась. После долгих и опасных поисков Парцифаль снова находит замок Грааля и задает свой вопрос. Король-рыбак («ловец человеков»?) сразу выздоравливает и передает ему трон, Грааль и копье.

Роман Вольфрама фон Эшенбаха лег в основу знаменитой оперы-мистерии немецкого композитора В. Вагнера. Не случайно музыкой Вагнера начинается кинокомедия «Волга-Волга». В конце фильма герои получают кубок, и это происходит на фоне знамен, увенчанных копьеобразными наконечниками.

«Впереди чернел холм, и когда мы подошли ближе, он оказался группой человеческих мраморных фигур, сплетенных над колоссальной чашей…». Это — «Золотая цепь»: суденышко, пропахшее сушеной рыбой, благополучно причаливает, юнгу ведут в чудесный дворец, возле которого он видит чашу. Затем озябший герой пьет вино и встречает Ганувера — больного владельца роскошного дворца. Он и есть «король-рыбак»: сказано, что дворец был приобретен у некоего Траулера. А что мечтает купить Санди на заработанные деньги? Рыбачий баркас!..

Сюжет «Парцифаля» воспроизведен и в булгаковском романе: «ученик» Иван Бездомный, мечтающий написать продолжение романа мастера — новый «король-рыбак». Булгаков заставляет Ивана «ловить консультанта», а в эпилоге мы видим его «неизлечимо больным». Сравните с «Понедельником…» братьев Стругацких: будущий «ученик чародеев» ловит в колодце волшебную щуку и даже символически наследует королю — спит на необыкновенном диване, принадлежавшем императору Рудольфу II, большому знатоку алхимии.

…На памятнике Бартини высечена сверхзвуковая амфибия, очень похожая на наконечник гарпуна. А В.Казневский запомнил одну фотографию, висевшую в кабинете конструктора еще до войны: молодой Бартини бросает копье. Этот снимок видели и в его квартире, — он висел рядом с бартиниевской акварелью, изображающей человека с копьем — древнего исполина Ра-Мега, героя киноповести «Цепь». Барон пишет о том, что Ра-Мег первым изготовил «огромное копье» с бронзовым наконечником — «кровь-камнем».

Оно считалось волшебным: «Огонь воплотился в кровь-камень его копья». Сравните с красным сталактитом Стругацких («кровь-камень»!) и с «Белым доминиканцем»: роль копья у Майринка выполняет «меч из красного железа — „кровавого камня“»! Вспомните и ефремовских инопланетян: их кожа отсвечивает «кроваво-красным отблеском, какой бывает на полированном красном железняке — гематите». Прочитайте наоборот имя бартиниевского великана: «гема Р».

36. СВЯТОЙ БАССЕЙН

Бартиниевский «кровь-камень», тестирующий «филиусов», может быть неким единством Копья, Грааля и Философского Камня (Lapis Exillis). Эту догадку подтверждает и Вольфрам фон Эшенбах:

«Множество доблестных рыцарей обитает здесь, в Мунсальвеше, и я могу назвать причину, которая ими движет. Они живут ради камня самой чистой воды в мире. Если вам он неизвестен, я назову его имя. Этот камень называется Lapis Exillis.

Благодаря могуществу этого камня феникс умирает и возрождается из пепла. При этом он теряет свое оперение, с тем, чтобы затем обрести новое, такое же прекрасное и яркое. Такую же власть камень дает и человеку, позволяя ему вновь обрести молодость. Камень этот также называется Граалем.

Сегодня — день Святой Пятницы, и мы ожидаем голубку, посланную небесами. Она несет маленькую белую гостию, чтобы положить ее на камень.

Слушайте же теперь, как узнаются избранные Граалем. На каждой грани камня появляются буквы, складывающиеся в имя того или той, кто должен совершить священное путешествие, а также имя его или ее потомков. Никто не должен стирать надпись, поскольку имя исчезает тотчас после того, как оно прочитано».

Бал Воланда происходит в пятницу. Прилетевшая Маргарита — «гостья» — стоит, опираясь на аметистовую колонку, и страдает от нестерпимой боли: гостия на камне, символическая жертва. Ее возлюбленному напомнили забытое имя («А ваш роман, Пилат?»). Затем их отправили в «священное путешествие», — как было обещано в «Парцифале».

В нескольких повестях Стругацких появляется загадочная и совершенно не связанная с сюжетом научная дисциплина — «реализация абстракций Парсиваля». Она трижды упоминается в «Волнах…» — там. где ищут сверхчеловеков. Их выявляют по наличию «зубца Т» — копьеобразного скачка ментограммы. А вот какую аппаратуру земляне установили на планете Торманс («Час Быка»): «В проходе между двух деревьев устроили дополнительное поле, пропускающее только людей с определенным уровнем возбуждения зубцов К и отбрасывающее всех других». «Зубец К» — наконечник копья? Ефремовский «диссектор психосущности» находился неподалеку от столицы и тестировал тех, кто желал приобщиться к высшему знанию.

…Многие признаки говорят о том, что в послевоенные годы напряженность поля резко упала. Очевидно, «Детонатор» переместили подальше от Дубны, скорее всего — в Москву. Где же он находился? Это может подсказать «Туманность Андромеды»: на борту звездолета мы видим огромный бассейн. Через год после «Туманности…» появился новый вариант «Старика Хоттабыча», в котором ковер-самолет приземляется не в фонтан, а в «бассейн для плавания».

Откроем повесть Стругацких «Парень из преисподней» — там, где ученик (Бойцовый Кот) наблюдает за посадкой мяукающих звездолетов типа «призрак». Один из «живых звездолетов» промахнулся и угодил в плавательный бассейн возле дома — в точности как ковер-самолет Хоттабыча! Это «перевозочное средство» впервые появляется в пятом абзаце третьей главы — без всякой связи с бассейном. Но вот чем кончается предыдущий абзац: «А сегодня утром — приснилось мне, что ли? — Корней прямо из бассейна без ничего в одних плавках взмыл в небо, как птица…».

«Повесть о дружбе и недружбе» — сон школьника Андрея Т. Виртуальное испытание. Оно завершает целый ряд многозначительных невзгод, обрушившихся на простого советского школьника. «Удача кончилась три года назад, когда человеку подарили ко дню рождения лотерейный билет и он выиграл на этот билет будильник». Узнаваем и символический ряд: буква Т — распятие, герой принял на себя роль Спасителя, а экзаменатора зовуг Конь Кобылыч («перевозочное средство»). Сказано также, что Андрей Т. очень хотел бы оказаться в Грибановской (!) караулке и «рыть тоннели в снегу».

Первое испытание — дыра, открывшаяся на кухне. Она ведет в какое-то пространство, загадочным образом совмещенное с кинотеатром «Космос» (!). Затем следуют тоннель, плавательный бассейн, наполняемый горячей водой («Нет, не зря коварная судьба устроила этот бассейн на его пути!») и «дубовые ворота», которые открываются, если правильно ответишь на три вопроса. Один из вопросов касался устройства гиперболоида. («Так я и не собрался узнать, что такое шамонит», — сетует испытуемый). Но самый страшный экзамен происходит на дне гигантской железной кастрюли с низкими стенками, причем герой вооружен ржавой и мокрой шпагой.

Бассейн и «копье»?

В «Попытке к бегсгву» дается определение слова «пика»:

«Длинный деревянный шест. На конце — острый железный наконечник, часто зазубренный. Используется для протыкания насквозь ближнего своего». Герой «Улитки на склоне» видит острие, торчащее из огромного ящика и никак не мотивированное. В приемной Иисуса («Отягощенные злом») нам показывают странное кресло: «…из самой середины его сиденья совершенно открыто и нагло торчит длинный стальной шип сантиметров двадцати, да такой острый, что озноб пробегает по коже за того беднягу, которому предназначено устроиться на нем». Зачем Стругацким понадобилось это острие, и с какой целью прекрасные стилисты добавили слово «длинный» к «сантиметрам двадцати»? «Дпинный» по-латински — «longinus». Так прозвали Гая Кассия — римского легионера, который прекратил страдания Иисуса, заколов Его копьем. Позднее он уверовал в Христа.

Кто стал первым другом Каммерера в «Обитаемом острове»? Капрал по имени Гай. А где испытывают писателя Феликса Сорокина — героя «Хромой судьбы»? В новом здании с «огромным круглым залом»!.. Очень многословно описан коридор, по которому герой с «железным» именем (он же — автор романа «Железная семья») идет на встречу со своим «иерофантом»: «И не прямым был этот коридор, он шел классическим фортификационным зигзагом, причем каждый отрезок зигзага не превышал двадцати метров. Здесь все было рассчитано на тот случай, когда панцирной пехоте противника удалось сломить наше сопротивление на винтовой лестнице, и она, пехота, опрокинув старушку с ее столиком, ворвалась сюда, еще не зная, какая страшная ловушка ей здесь уготована: из отдушин под потолком на нее изливаются потоки кипящего масла, распахнувшиеся железные двери ощетиниваются копьями с иззубренными наконечниками шириной в ладонь…».

Этот отрывок может скрывать местонахождение наконечника Святого Копья. «Железный» Сорокин («панцирная пехота»!) попадает в ловушку для «филиусов». Именно в это время он заканчивает роман о писателе Баневе, который привлек внимание «мокрецов» — тайных сверхчеловеков, «хомо супер». Они живут в лепрозории, а отбор кандидатов проводят в близлежащем санатории «Теплые ключи».

(Лепрозорий — явный намек на Иисуса. В книге Фредерика Фаррара «Жизнь Иисуса Христа» говорится об ошибке в латинском переводе Библии: там утверждается, что Христос, исцеливший многих от проказы, сам был прокаженным).

И еще: «мокрецы» любят воду, и жители близлежащего городка связывают с ними непрекращающиеся дожди и туманы. Эта ситуация подозрительно напоминает жалобы москвичей, живших вблизи бассейна «Москва». Много писали о том, что от постоянной сырости страдает расположенное неподалеку книгохранилище главной российской библиотеки. Вспоминается и «Град обреченный»: инициация героев — встреча с иллюзорным «Красным Зданием» — происходит возле цементной чаши с сырым дном. В конце романа они добираются до необыкновенного плавательного бассейна, идут дальше и находят то, что искали — «огромную круглую яму, выложенную каменными плитами». А вот какая мысль была высказана на краю бассейна: «История большинства имеет конец, а вот история меньшинства закончится только вместе со Вселенной».

37. ПРИЗРАК ХРАМА

Булгаковеды не сходятся в датировке событий, описанных в «Мастере и Маргарите». Разброс очень велик — от 1929 года до 1936-го. Последняя дата исчисляется по фразе Коровьева о человеке, велевшем обрызгать ядом стены своего служебного кабинета — перед тем, как передать его преемнику. Если верить «Судебному отчету по делу антисоветского правоцентристского блока» («Правда» . 30 марта 1938 года), это проделал бывший наркомвнудел Генрих Ягода. Еще одна важная примета — троллейбус, на котором едет Маргарита: первая троллейбусная линия была пущена в 1934 году. Тогда же минеры НКВД взорвали храм Христа Спасителя. (В третьей редакции про Ивана сказано: «Он вышел на Остоженку и пошел к тому месту, где некогда стоял Храм Христа Спасителя»).

На месте храма был заложен фундамент Дворца Советов, спроектированного Б.Иофаном. Это сооружение походило на циклопическую подзорную трубу и должно было венчаться 80-метровой фигурой в рабочем фартуке, вздымающей звезду на палочке: «Освобожденный пролетарий». Позднее было решено установить фигуру Ильича, а в голове вождя устроить зал для заседаний Совнаркома.

(«На месте храма Твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня, и хотя и эта не достроится, как и прежняя…»).

…Храм исчез из булгаковского романа. Но изменилась и «вина» Иешуа: если в ранних вариантах Пилат обвиняет его в намерении занять иудейский престол, то в каноническом тексте речь идет о… разрушении храма! Первая глава начинается у пруда, затем о прудах говорит Пилат, — но зачем?

Обратите внимание на «ванную» тему, — очень заметную и, на первый взгляд, совершенно не связанную с храмом. Она начинается с погони за Воландом (голая гражданка в ванне) и купания Ивана возле исчезнувшего храма, а заканчивается словами Алоизия Могарыча о пристроенной ванне. Перед балом Маргариту моют кровью и розовым маслом в небольшом бассейне — самоцветном, — а гости Воланда плавают в «чудовищном по размерам бассейне» с вином. Чтобы объяснить истинный смысл событий, происходящих на Земле (война на глобусе Воланда), шут Бегемот пародирует хозяина, — он выгоняет из бассейна опьяневших купальщиков («филиусы») и сам ныряет в коньячные волны.

Что же объединяет разрушенный храм Спасителя и булгаковский бассейн с вином — символический Грааль? Из-за начавшейся войны Дворец Советов так и не был воздвигнут, но в I960 году его чашеобразный котлован превратили в «чудовищный по размерам бассейн» (диаметр — 126 метров). Это было сделано по предложению бартиниевского друга Б.Иофана.

Всесоюзная купель приобрела невиданную популярность: только за первые пять лет здесь побывали десять миллионов посетителей! Многие отважно лезли на вышку, расположенную в центре бетонной чаши. А первым, кто печатно напомнил о разрушенном храме, был «дисковец» Катаев («Алмазный мой венец», 1977): «Я почти неощутимо пережил эпоху новых мостов через Москву-реку и передвижение громадных старых домов с одного места на другое, эпоху строительства первых линий метрополитена, исчезновение храма Христа Спасителя, чей золотой громадный купол, ярко блестевший на солнце, можно было разглядеть, как золотую звезду над лесом, когда до Москвы еще оставалось верст шестьдесят. Теперь вместо него плавательный бассейн с вечной шапкой теплого пара над его изумрудной водой, теплой — можно купаться даже в морозы. Но на месте плавательного бассейна я до сих пор вижу призрак храма Христа Спасителя…».

Наверное, так должно было случиться — по каким-то непостижимым планам и срокам. Не случайно герои «Аэлиты» видят грандиозные водохранилища круглой формы, называвшиеся Ро.