Тайна ракеты «Феномен»

Фантастическая повесть

Юрий Дмитриевич Бочков; ТАЙНА РАКЕТЫ «ФЕНОМЕН». Научно-фантастическая повесть.

Газета: «Ленинская смена»; Орган Белгородского областного комитета ВЛКСМ; №№ 42, 43, 44, 45, 48, 50, 51, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63. 1961 г. Белгород.

Флип Маккуэл считал, что его приятель по квартире Артур Кокрофт беспочвенный фантазер и большой чудак. И фантазеров и чудаков Флип Маккуэл встречал в жизни немало и привык не удивляться им. Репортер столичной газеты «Калейдоскоп» Флип Маккуэл повидал много людей и давно уже определил тех, кто мог быть для него предметом уважения, подражания или зависти. Он с одинаковым азартным вниманием слушал высказывания дельца, ворочающего миллионами долларов, спортсмена, поставившего мировой рекорд, ученого, имеющего широкую известность благодаря таинственным открытиям.

Но Артур Кокрофт не богат, не славен, не властен. Поэтому Флип слушал Артура нехотя, снисходительно позволяя ему высказаться, когда в иные минуты им удавалось разговориться.

Флип Маккуэл понимал, что Артур Кокрофт совершенно одинок и ему необходимо рассказать кому угодно, хотя бы Флипу, о своих фантастических помыслах. И Флип признавал, что иногда Артур высказывался очень оригинально. Он возбуждал воображение Флипа картинами всевозможных побед человечества над природой. Флип, конечно, не отказался бы ни от одной из этих побед, если бы они достались лично ему. Любая из них принесла бы Флипу богатство и славу.

Но ведь все это были только мечты. Горячие речи Артура вызывали у Флипа лишь улыбку. Чего мог добиться в жизни Артур Кокрофт с его характером, с его своеобразными понятиями о порядочности? Он потерял даже то, что имел. Был летчиком-штурманом. Несколько лет служил в самой богатой авиационной компании и водил с континента на континент пассажирские самолеты. Однажды работники авиакомпании объявили забастовку и потребовали повысить заработную плату мелким служащим. Штурманы говорили о бастующих с негодованием, так как тоже вынуждены были во время забастовки сидеть без работы: самолеты для них никто не готовил. Они слонялись по ресторанам и клубам, играли в бильярд и высокомерно ругали рабочих. Только один из них примкнул к забастовке и поддержал до конца «распоясавшуюся голь». Это был Артур Кокрофт.

Забастовка окончилась некоторым повышением зарплаты служащим и увольнением из компании Артура Кокрофта. Артур был уволен по требованию других штурманов, как нарушивший «известные традиции компании». Это означало, что Артур Кокрофт никогда больше не будет летать на самолетах, разве только в качестве пассажира. На работу в воздушный флот его уже не примут.

Теперь он — шофер автотакси. Хорошо еще, что получил эту работу, а то так и скитался бы без дела годами, ночуя где придется и питаясь чем попало.

Полгода назад Артур Кокрофт пришел в квартиру к Флипу по объявлению, данному в газете хозяйкой дома госпожой Юлджиной Бартон. Эта молодая, только что овдовевшая женщина передала через свою горничную, что намеревается пустить в квартиру второго жильца, если господин Маккуэл не будет с этого дня платить за квартиру вдвое больше. Флип Маккуэл выругался и просил передать хозяйке, что одиночество ему надоело, и он не возражает против второго жильца. Флип еще раз убедился, что красивые женщины, как правило, жадны. Через несколько дней хозяйка привела в квартиру к Флипу высокого мужчину лет тридцати с двумя чемоданами.

Артур разделся и стал знакомиться. Коротко рассказал о себе. Очень обрадовался тому, что Флип Маккуэл репортер газеты. Он сказал, что репортеры представляются ему самыми просвещенными людьми. Поэтому он надеется, что Флип Маккуэл поймет его. Дело в том, что у Артура есть мысль, точнее, мечта из области космонавтики, Артур расскажет ее Флипу как-нибудь потом, когда будет время и они разговорятся.

Их соседство оказалось удачным, они часто проводили время вместе в ближайшем дешевом ресторанчике, где иногда можно было пообедать в кредит или заплатить вперед.

Разговоры у них были самые разнообразные, но чаще всегда на любимую тему Артура — о самолетах, о полетах, о дальних странах. Артур любил рисовать также картины будущих полетов в космическую высоту. После запуска искусственных спутников Земли, и в особенности после запуска русскими космических ракет на Луну, он стал даже мрачен. Флип Маккуэл понял, что Артур завидует.

Однажды Флип сказал Артуру:

— Появилось много желающих лететь в космос. Ты полетел бы? Может быть, это и есть твоя мечта из области космонавтики, о которой ты мне упоминал при нашем знакомстве? В таком случае я бы на твоем месте написал письмо в какой-нибудь астрономический комитет. И стал бы героем дня.

— Вот именно — героем дня. Слишком много их появилось, желающих стать героями дня. Мой дорогой здравомыслящий Флип, несмотря на свою горячность и мечтательность, я все-таки еще и скептик и знаю, что в нашем мире не так просто чего-либо добиться, даже почетной смерти.

— Не могу представить, чтобы право умереть где-нибудь на пол-пути между чертями и ангелами кем-то оспаривалось.

Глаза у Артура возбужденно заблестели.

— Не просто умереть, а быть первым в космосе. Ты же рассудительный человек, Флип, подумай сам: тот, кто полетит первый, например, на Луну, может быть уверен, что будет сверхмиллионером. Он будет живой легендой. Всеми религиями мира он еще при жизни будет причислен к лику святых: еще бы — он первый человек, действительно «вознесшийся» на небо. Многие приходят к выводу, что ради этого стоит рискнуть.

— Разве мало и сейчас рискуют головой ради выигрыша прямо-таки незначительного по сравнению с этим?

Флип Маккуэл помнит, как при этих словах Артур грустно улыбнулся уголками рта.

Этот разговор происходил вечером в понедельник. Было очень приятно чувствовать теплоту в желудке и легкий шум в голове и небрежно поддерживать горячую речь легковоспламеняющегося друга. Флип никогда не расспрашивал Артура. Но в этом разговоре невольно задал ему репортерский вопрос:

— Так что же, в таком случае, вы считаете необходимым сделать мистер Кокрофт?

— Передайте вашим уважаемым читателям, мистер Маккуэл, что я собираюсь ехать на Луну в автомобиле марки «Форд-800».

Приятели засмеялись. Кокрофт добавил:

— Вот и все, что я могу практически совершить для решения проблемы межпланетных сообщений. А писать куда-то письмо и предлагать себя в качестве первого космонавта бесполезно. Это лотерея, и счастливый выигрыш достанется одному из миллиона. Да и то я не уверен, что это будет честный жребий. Если бы мне досталась эта честь, я бы, конечно, полетел. Не из-за миллиона долларов. Просто иногда я представляю, как бы я летел. В сказочную высоту! Только бы еще раз испытать это чувство высокого полета, а там черт с ним! Не все ли равно, где умирать…

Этот разговор происходил ровно месяц тому назад. Это Флип Маккуэл помнит совершенно точно.

У Флипа Маккуэла отличная память на даты. Спросите его врасплох, что произошло, например, две недели тому назад, и он тотчас же скажет, что в этот день его сосед Артур Кокрофт уехал неизвестно куда, оставив Флипу коротенькую, ничего не объясняющую записку:

«Флип, не удивляйся, не застав меня дома. Я уехал и, по-видимому, надолго. Кажется, мне повезло — получаю маленькое наследство, так что, если не вернусь, с моими вещами поступай как хочешь. Артур».

В последние дни эта записка так и лезла Флипу в руки. Обычно у Флипа в комнате был идеальный порядок. Все всегда лежало на своих местах. Но эта бумажка чуть ли не ежеминутно попадалась ему на глаза, как извещение о чем-то непривычно загадочном. И только сегодня он понял, что тут что-то есть.

Еще лежа в постели, Флип Маккуэл протянул руку и повернул регулятор радиоприемника. По первым звукам с утра он мог предугадывать, какой будет день и какие плоды он, Флип, может собрать в человеческом дикорастущем лесу.

Первые же слова, окончание фразы, смахнули сон с Флипа: «…несколько часов назад экспериментальная многоступенчатая ракета «Феномен», по своему техническому оснащению и обширной программе полета превосходящая все ранее запускавшиеся ракеты мира…».

Флип быстро вскочил с постели и начал поспешно одеваться, Диктор продолжал:

«По сообщению научных учреждений, ведущих наблюдение за полетом, известно, что ракета достигла заданной скорости и движется по заранее рассчитанной траектории в направлении Луны. Автоматические и телемеханические устройства, установленные в ракете, позволят ей облететь Луну, затем опуститься на лунную поверхность и с пробами лунных пород, почвы и частиц пыли и газов снова вернуться на Землю.

Кроме того, в ракете имеется остроумное автоматическое устройство, с помощью которого будет исследовано влияние условий полета и пребывания на лунной поверхности на человеческий организм…»

Диктор продолжал еще что-то говорить, но Флипу некогда его слушать. Надо бежать в редакцию, а оттуда к светилам научного мира, имеющим что сказать по этому поводу. Надо хотя бы собрать высказывания. На этом тоже можно заработать скорее!

Как жаль, что нет Артура! Он подсказал бы, какие знаменитости могут дать самые интересные интервью: он ведь знает все астрономические новости, этот мечтатель-звездочет. Он и сам, бывало, высказывал оригинальные мысли.

Жаль, что Флип к его разговорам плохо прислушивался, сейчас можно было бы его слова вложить, например, пользуясь методом газетных репортеров, в уста какого-нибудь преуспевающего деятеля, не очень-то способного на оригинальность.

Но Артура нет. Он исчез так некстати. А впрочем, надо вспомнить, что он говорил тогда, в ресторане? Что он готов исчезнуть с Земли и улететь в космос. А что сказал диктор по радио? «В ракете имеется автоматическое устройство, позволяющее исследовать человеческий организм в полете».

Стой, Флип, не торопись: это надо обдумать!

Итак, ракета летит с какой-то загадочной, можно сказать, живой штукой, а Артур исчез. Артур, готовый лететь хоть на Луну, Артур, который собирался принести себя в жертву науке и согласен был бесследно пропасть, действительно исчез, никого не предупредив, бросив работу, вещи, ложе белье! Вот они, чемоданы с его бельем, Исчез, не оставив следов!

А где же записка?

В записке ничего особенного. Как бы ни так! Флипа Маккуэля так просто не проведешь. Откуда у Артура родственники, да еще с состоянием? Он сам рассказывал Флипу, что воспитывался приемным отцом, матери не помнит. Отец, по-видимому, скрывался от кого-то и не имел связей ни с кем, а тем более с Артуром. Да к тому же, если бы Артур куда-нибудь действительно поехал, то уж взял бы в дорогу чемодан, а они все торчат у его кровати даже не тронутые.

Бумажка для записки вырвана из какой-то записной книжки, с золотистым обрезком, какой у Артура никогда не было. Ясно, что он писал на чужой бумаге.

Кто-то зашел за ним!

До чего же Флип невнимателен, надо было раньше заметить это.

Страшная, жгучая, интереснейшая догадка жгла мозг Флипа. А не в ракете ли Артур Кокрофт?

Но — спокойствие! Надо все обдумать и посмотреть внимательно, нет ли еще каких-либо признаков, подтверждающих эту мысль.

Ну, конечно, есть! А письмо! Артуру пришло письмо через несколько дней после того, как он вылетел, то есть уехал.

Флип Маккуэл поймал себя на том, что он уже думает об Артуре, как о летящем в ракете. По совести говоря, Флипу очень хочется, чтобы это было именно так. Тогда у него будет драгоценнейшая, редчайшая сенсация. Он удивит мир, и мир будет говорить о нем, о Флипе Маккуэле.

Правда, это еще надо доказать, или хотя бы чуточку подтвердить. Итак, от кого Артуру пришло письмо, уже не заставшее его дома?

Вот это письмо. Оно лежит в ящике стола, куда его и сунул Флип, вынувший его из почтового ящика. Он тогда не обратил внимания на это письмо: мало ли кто может писать Артуру. Артур прочтет его, когда приедет.

Флип взял в руки широкий конверт. Обратный адрес как символическая надпись врезался ему в глаза:

«Профессор Б. Р. Селлар, Обсерватория Маунт-Перез, главный корпус, 85-зет.

Отдел межпланетных проблем, индекс 12».

У Флипа перехватило дыхание.

Этот конверт откроет ему все. Этот конверт — ключ к деньгам и славе.

Но что же написано в письме? Что Артура ждут, как драгоценного пассажира на межпланетный корабль? Сообщают, что вылет состоится в понедельник, как он сам острил когда-то, с разрешения дирекции? Что бы там ни было, Флип знает, он уверен, что письмо подтвердит его догадку о том, что Артур поехал не за наследством к бабушке.

Флипу ясно, что мир, в котором он живет, может пойти на то, чтобы послать человека на верную смерть, лишь бы были приняты меры, исключающие ответственность за это преступление. Люди, которые не откажутся от предложения Артура, конечно, найдутся, особенно в военном ведомстве, как раз и запустившем сегодняшнюю ракету. То, что Артур имел какую-то связь с астрономическими организациями — факт: вот перед нами письмо неизвестного профессора Селлара.

Флип разорвал конверт. Письмо было написано мягко, круглым спокойным почерком на белой почтовой бумаге:

«Уважаемый друг!

Ваше энергичное, благородное письмо я прочитал с большим удовлетворением. Я всей душой поддерживаю Ваш энтузиазм и восхищен Вашим редким бескорыстием. Перед людьми, спокойно предлагающими себя в жертву науке, я лично преклоняюсь и всеми силами стараюсь подражать им.

Однако Вашу святую решимость я попытаюсь разубедить. Современная наука пренебрегает, более того, она с негодованием отвергает средневековые бесчеловечные методы познания. Наукой все делается для человека, и никакой истинный ученый не пойдет на то, чтобы даже мысленно послать другого человека на мучения, во имя каких бы высоких стремлений они не предполагались, пусть даже они и высказаны добровольно.

Извините, что несколько задержался с ответом на Ваше письмо: мне хотелось собраться с мыслями и дать Вам обстоятельный ответ, но, как видите, так и не собрался. Поэтому подробнее я хотел бы побеседовать с Вами лично. Приезжайте ко мне, и Вы будете приняты немедленно, как только назовете свое имя. Таких людей я не забываю и с удовольствием берегу дружбу с ними.

В конце письма позвольте отечески предупредить Вас: не обращайтесь с этим предложением в другие организации. К нашему огорчению, сейчас есть такие люди, которые используют Ваш энтузиазм в корыстных целях».

Флипу Маккуэлу явно не повезло. Он вышел из своей комнаты в подавленном состоянии. Хорошо еще, что никто не знает, как сильно и по каким причинам он так переволновался, — над ним бы смеялись, как над глупым мальчишкой. Флип в чудеса не верил, а тут вдруг вообразил такую фантастическую картину — путешествие своего соседа Артура Кокрофта в космической ракете. Как правильно он делал раньше, что не придавал большого значения его пылким словам. Пусть появится этот Артур, теперь Флип поговорит с ним по-другому, он будет злить его и накалит его и без того горячую голову добела. Флип представил себе, как он будет при встрече с Артуром ядовито острить, он еще посмеется над ним за сегодняшнее унижение.

Улица гудела несмолкаемым шумом, в котором трудно было различить отдельные звуки, но Флип Маккуэл привычным ухом, помимо своего сознания, даже не желая этого, слышал крики газетчиков: «Покупайте газеты! Скорее, скорее! Не теряйте времени: каждую секунду ракета удаляется от Земли на одиннадцать километров!».

Редактор газеты «Калейдоскоп» Хауард Нуп, или как его заочно называли сотрудники газеты дядя Хау, сидел на поворотном стуле за столом, специально сделанном по его рисунку. Стол напоминал огромную женскую брошку в виде подковы счастья. Дядя Хау восседал в центре этого стола и беспрестанно поворачивался на своем стуле в разные стороны, хватая, перебрасывая, перечеркивая и снова перетасовывая бесчисленные листы бумаги, лежащие на столе.

Хауард Нуп встретил Флипа сердитым восклицанием:

— Хо! Макфлип! Где ты шляешься по ночам, что просыпаешься так поздно? Я всегда говорил, что твоя молодая кровь портит тебе карьеру.

— Перестаньте называть меня этим собачьим именем. Я не Макфлип, а Флип Маккуэл! А ночью я не шлялся, а спал.

— Ты должен заботиться о куске хлеба, — сказал редактор. — Расторопные люди собрали самые свежие плоды.

— Неужели ничего нет?

— Осталась только бульварная мелочь, астрономы-любители, высказывания которых мы едва ли поместим в газете, да еще одна самая, пожалуй, большая величина, которую, скажу прямо, тебе не взять.

— Возьму, господин редактор!

— Это известный астроном, профессор Селлар, но он никого не принимает. А вашего брата — репортеров, так прямо в шею гонит. С невеждами, видишь ли, ему разговаривать противно. Даже Уффелрой, и тот не мог к нему проникнуть!

— Да что вы мне суете этого Уффелроя? Он и в самом деле невежда! Только вы от него в восторге. Я пойду к Селлару и поговорю с ним.

— Не выйдет, мой мальчик.

— Оставьте самый лучший столбец в газете для его речи. Алло, дедушка Тибон! — обратился Флип через окно, к старичку в халате, стоявшему возле секретарши. — Ты к себе в лабораторию идешь? Заряди, пожалуйста, мой фотоаппарат цветной пленкой. Я к тебе зайду минут через пятнадцать.

Хауард Нуп удивленно поднял пушистые шарики бровей:

— Ты так уверен в успехе, что даже не торопишься?

— Торопиться мне некуда. Насколько мне известно, ракета до Луны будет лететь, согласно программе, несколько дней. А что касается Селлара, то мы с ним старые друзья. Всего хорошего!

Астроном с мировой известностью, знаменитый своими трудами по межзвездным газам, профессор Бертран Р. Селлар почти постоянно находился в обсерватории. Вечером и ночью его можно видеть в кабине огромного зеркального телескопа, днем — в кабинете, расположенном около справочной библиотеки. Так Флипу Маккуэлу объяснила у него дома миловидная девушка — вероятно, его дочь или внучка.

Девушка оказалась разговорчивой, и Флип решил это использовать. Он улыбнулся самой ослепительной из своих улыбок и сказал, что прелестная особа, вероятно, считает его представителем прессы. Если так, то она ошибается. Он не имеет к журналистам и газетчикам никакого отношения. Он просто… человек, любитель этой самой астрономии и очень хотел бы поговорить с профессором по очень важному делу. Он не надеется добиться приема у профессора через секретарей в обсерватории, поэтому очень просит, если, конечно, она не возражает и если ее не затруднит, позвонить профессору. Это не сильно оторвет его от работы. Мисс может не беспокоиться, профессор не будет на нее в обиде за это.

«Мисс» явно колебалась:

— Я, право, не знаю, что делать. Отец бывает очень недоволен.

— Я уверяю вас, что ваш отец не будет в претензии. Дело в том, что он знает обо мне. Вам достаточно будет назвать мое имя. Вы только скажите ему, что с ним хотел бы поговорить Артур Кокрофт.

Она вышла из комнаты. Оставшись один, Флип Маккуэл прошелся по комнате, удовлетворенно потирая руки. У него есть основания быть довольным собой; он ловко обставит всех репортеров, а растяпу Уффелроя поставит на подобающее ему место позади себя.

Девушка вернулась очень взволнованная:

— Мистер Кокрофт, — сказала она, затем почему-то перевела дыхание, — мистер Кокрофт, отец ждет вас у себя в обсерватории. Он хочет видеть вас скорее.

— Благодарю, вас, мисс, — Флип чуть было не бросился бежать, но девушка, как видно, хотела еще что-то сказать, и он остановился. Она посмотрела ему в глаза.

— Я вспомнила: отец действительно говорил о вас, мистер Кокрофт. Вместе с отцом я приглашаю вас бывать в нашем доме. Мы живем одни, и вы приходите к нам запросто.

Флип Маккуэл нашел нужным загадочно улыбнуться и скромно опустить глаза.

Профессор Бертран Р. Селлар встретил Флипа Маккуэла радостным восклицанием:

— Артур Кокрофт! Эсси только что звонила мне о вас! Так вот вы какой! Я очень хотел вас видеть, особенно сегодня, не смущайтесь. Проходите сюда, к окну, отсюда замечательный вид. Садитесь вот в это кресло.

— Я так взволнован последними событиями, — начал Флип, — наука сделала еще один шаг вперед, и перед нами открывается величественная картина… всего мироздания… которую мы представляем… воспринимаем…

Разговаривать с профессором не так-то просто. Мысли обрываются, не хватает слов. Надо бы блеснуть хотя бы школьными знаниями астрономии, но они все давно забыты. Однако профессор, кажется, не замечал его замешательства. Он горячо подхватил:

— Да, да! Вы правы, именно величественная картина мироздания. Я изучаю звездный мир десятки лет и не перестаю восхищаться его удивительными загадками и не менее удивительными всеобъемлющими законами. Вселенная грандиозна и странна! Она непостижимо грандиозна в своей бесконечности и ослепительно странна по своим свойствам. Вы понимаете, она сплошное противоречие!

Профессор все более и более оживлялся. Флип смотрел на него и находил, что возбуждение не идет к внешности седого профессора. Чтобы производить наибольшее впечатление, ему следовало бы быть степенным и непонятным. А профессор говорил и говорил, увлеченно, страстно.

«Зачем все это ему нужно? Забавный старик! — думал Флип, с любопытством глядя на профессора, — а глаза у него совсем как у Эсси, такие же выразительные, живые».

Флип представил себе Эсси и с удовольствием восстанавливал в памяти подробности разговора с нею. Как видно, он произвел на нее неплохое впечатление. Жаль вот только, что он поставил себя в затруднительное положение, назвавшись Артуром Кокрофтом. Рано или поздно, но его истинное имя откроется, и тогда… А тогда уже ничего страшного не случится: Эсси уже не будет с ним. Она уже не будет негодовать, она даже будет восхищаться его обманом.

Итак, придется оставаться Артуром Кокрофтом. Ради Эсси. Флип внутренне улыбнулся. А настоящий Артур Кокрофт подождет. Когда-то он вернется от своих родственников? А может быть, не вернется и вовсе?

Но как же быть с материалом для газеты? Ведь это тоже нужно сделать! И тут выход есть. Флип скажет профессору, что его близкому другу Флипу Маккуэлу, корреспонденту, была бы очень нужна небольшая статейка профессора для его газеты «Калейдоскоп». Он представит Флипа человеком, также увлекающимся астрономией, и симпатии профессора будут обеспечены.

— Вы о чем-то мечтаете, молодой человек, а я рассказываю вам не то, что вас больше всего интересует.

Слова профессора вернули Флипа к действительности.

— Да, господин профессор. Я не очень-то разбираюсь в вопросах теории. По профессии я летчик и больше интересуюсь полетами, как вы уже знаете, Сегодняшний запуск ракеты — это уже потерянная возможность полететь в мировое пространство.

Я бы с удовольствием полетел в ней. Надо сказать, что в публике только и говорят о возможности полета в ракете человека. Мой близкий друг, с которым я живу, корреспондент газеты «Калейдоскоп» Флип Маккуэл, говорил мне, что…

— О да! Вы правы! — воскликнул профессор. У него была, по-видимому, привычка не дослушивать собеседника. — Вы, конечно, правы: стремление человечества к покорению космического пространства, его интерес к межпланетным полетам неудержимы. На этом пути мы делаем поистине огромные шаги. Действительно, успехи науки иногда даже неожиданны. Я, например, до последних дней был в курсе всех приготовлений к запуску сегодняшней ракеты «Феномен» нашими военными.

Далее консультировал их по использованию в ракете всевозможных приборов через своего друга, моего бывшего ученика, ныне научного работника в военном министерстве. Казалось бы, я знал все. И все-таки они меня удивили. Из официального сообщения стало известно, что в ракете имеется какое-то автоматическое устройство, позволяющее исследовать влияние условий полета и пребывания на Луне на человеческий организм. Это автоматическое устройство для меня сюрприз. Я теряюсь в догадках. Как видите, осуществление вашего желания уже приближается. Вы полетите на одной из ближайших ракет, я добьюсь этого. Но полетите не так, как вы просите: не на верную смерть, не подопытным животным, а человеком с именем и вполне заслуженной славой.

«Вот оно как, — подумал Флип, — значит профессор Селлар до последнего момента не знал об этой штуке, хотя был осведомлен обо всем остальном. От него скрывали. С какой же целью надо было это скрывать, если это бездушный автомат, как и другие автоматические приборы, известные профессору?».

А что, если он, Флип, прав был в своем предположении сегодня утром в том, что в ракете летит Артур! Вот это, если это они сделали, они по вполне понятным соображениям скрыли от гуманиста-профессора. Флип снова ухватился за эту мысль, сулящую ему долгожданную сенсацию.

В таком случае он должен пойти на все, чтобы до конца раскрыть эту тайну. Теперь Флип Маккуэл знает, как себя вести с профессором. Смущения и робости как не бывало. Он поднялся с кресла и резко, отчеканивая каждое слово, сказал:

— Господин профессор! Я — не Артур Кокрофт!

— А кто же вы? — неподдельно удивился профессор, по-видимому не решив, как понимать слова Флипа: в шутку или всерьез — до того они были неожиданны.

— Кто я такой, сейчас не имеет никакого значения. Сейчас важно то, что Артура Кокрофта нет на планете Земля!

— Вы говорите какую-то чепуху, молодой человек. Или вы придумали этого Кокрофта, чтобы подурачить старого чудака, и написали мне такое хорошее письмо от его имени?

— Профессор Бертран Селлар! Вы меня прекрасно понимаете! — голос Флипа возбужденно звенел, — Артур Кокрофт — живой человек и в эту минуту он находится в ракете «Феномен», летящей в межпланетном пространстве!

— Что? Что вы говорите? — прошептал профессор, испуганно глядя на Флипа.

— Я знаю все! Я знаю о том, что вы получили письмо от Артура Кокрофта, предлагающего себя в жертву науке. Где это письмо, кому вы его передали? Вы меня слышите, профессор?

Но профессор его не слышал. Худенький старичок сжался в комочек в большом кожаном кресле, обхватив голову бледными старческими руками.

— О! Какое несчастье! — простонал он. — Неужели он это сделал? Он убил Артура Кокрофта!

— Кто он? — Флип наклонился через стол к Селлару.

— Тони.

— Кто такой Тони?!

— Антони Ван Силвер, ныне молодой преуспевающий ученый, был известен профессору еще с того момента, когда Тони учился в университете. Сын состоятельных родителей, Тони был не очень прилежным студентом. Но он всегда был себе на уме, никогда ни с кем не ссорился и умел быть нужным для всех. Он умел нравиться людям. Бывало так, что он убирал соперников со своей дороги, но всегда с помощью кого-нибудь другого, а сам оставался в самых милых отношениях с теми, кому подставил ножку.

— Все, кто его знал, отзывались о нем хорошо. Профессора возлагали на него большие надежды.

Только профессор Бертран Р. Селлар до последнего курса недоумевал, почему другие его коллеги превозносят этого студента. По его мнению он был серый, ничем не примечательный человек. Но Тони понял, что профессор Селлар является наиболее подходящим для него научным руководителем. В отличие от других преподавателей и ученых Селлар не умел хранить идеи, которые рождались в его голове.

Тони знал свои способности и оценивал их объективно. Он понимал, что открытие, грандиозное научное обобщение, оригинальная идея ему в голову не придут. Но он способен подхватить чужую мысль, он может ее обработать, придать ей приемлемую обществом форму. Словом, он чудесно мог использовать чужую оригинальность. Он был грамотным плагиатором.

Поэтому Тони решил, что будет работать с профессором Бертраном Р. Селларом. Он стал внимательно слушать лекции старого профессора и скоро нашел то, что ему было нужно. Он отметил несколько необычных мыслей профессора и на эту тему написал небольшую статейку в университетском еженедельнике.

Профессор Селлар был удивлен. Статья этого не совсем понятного студента была написана не его, Бертрана Селлара, словами, но в ней говорилось то, о чем он иногда думал. Селлар решил присмотреться к Антони Ван Силверу, а привлекшую его внимание статью он вместе с Тони дополнил и напечатал в солидном научном журнале, конечно, за подписью Тони. После окончания университета Антони Ван Силвер стал научным сотрудником обсерватории, где работал профессор Селлар.

Под руководством старого профессора Тони стал быстро продвигаться вперед, по лестнице ученых званий. Он опубликовал несколько трудов, основные идеи которых были даны Селларом, и Селлар был очень доволен своим учеником. Правда, до Селлара доходили слухи о том, что Тони дружит с молодыми людьми, известными своей распущенностью и едва ли не ярыми куклукс-клановцами, но Селлар объяснял это жизненной неопытностью Тони и его юношеской неразборчивостью.

Однако вскоре их пути разошлись. В последние годы астрономия стала приобретать государственный интерес. В особенности после того, как Советская Россия первая в мире запустила в Космос искусственные спутники земли. Государственные организации обратились к Бертрану Р. Селлару за разъяснением: откуда у русских такай сила и такие знания.

Профессор Бертран Р. Селлар удивил парламентариев: многие из них мало знали о русской науке. Они поняли горькую необходимость догонять — да, да, догонять — Россию.

В результате ближайшему сотруднику Бертрана Р. Селлара Антони Ван Силверу была предложена должность научного руководителя в одном научно-исследовательском институте, занимающемся проблемами активной астрономии.

Антони Ван Силвер стал военным. Он получил звание полковника.

Но почему военным? Профессор Бертран Р. Селлар был далек от земных дел и считал, что астрономия не имеет никакого отношения к войне. Не могут же они, думал Селлар о военных, рассчитывать на военные действия в условиях Космоса или покорять лунные пространства. Кому нужна власть над мертвой пустыней?

Теперь профессор Селлар и полковник Силвер работали в разных местах, но дружба их продолжалась. Тони часто посещал старого ученого. Профессор все еще был нужен Тони, который иногда сталкивался с трудностями на новой работе. Наводя профессора на нужную тему разговора, Тони часто получал неожиданные и удивительно простые решения, казалось бы неразрешимых задач.

Профессор Селлар рассказал Флипу Маккуэлу о последнем разговоре с Тони. Это было недели две тому назад. Тони, как обычно, сначала позвонил ему.

Что было нужно Тони в этот раз, профессор не знал, но решил, что нужно быть сдержанным. В последнее время он стал догадываться, что Тони в своих карьеристских целях использует его советы и выдает за свои те усовершенствования в ракетах, которые были ему подсказаны профессором. Селлар предполагал в этот раз говорить с ним только по вопросам морали и не касаться научных проблем, как бы Тони ни ухищрялся перевести разговор на тему о запуске ракеты, который готовился его институтом.

После обычных приветствий Селлар заговорил сам. Он сказал, что ждал визита Тони, так как у него есть одна новость. Он получил удивительное письмо и этим письмом вправе гордиться.

Он упрекает в лице Тони современную научную молодежь и хотел бы привести, как пример служения человечеству, неизвестного, незаметного, но с великой душой человека — Артура Кокрофта. Профессор показал Тони письмо Артура.

— Простите, профессор, — Флип перебил его, — где же это письмо?

Бертран Селлар и Флип Маккуэл теперь снова сидели в креслах. Селлар, волнуясь, рассказывал, а Флип напряженно слушал.

— Письмо Артура Кокрофта? — профессор открыл ящик стола. — Вот оно — читайте. Тогда я не знал, как опасно давать это письмо в руки Тони. Ведь он послал Кокрофта в Космос, хотя в этой ракете ни в коем случае нельзя было посылать человека. Убийца! Преступный убийца!

Флип пробежал глазами письмо, написанное знакомым почерком Артура.

«Уважаемый господин профессор!

Из всех многочисленных желающих полететь первыми в космос на межпланетной ракете наиболее подходящим кандидатом на это являюсь я.

Помимо всех достоинств, которыми обладают другие самопожертвователи, я имею то неоспоримое качество, что согласен на любые условия. Я согласен полететь в мировое пространство, если даже не будет никаких шансов на возвращение обратно.

Далее, мое согласие не предполагает оказания каких-либо льгот для моей семьи в случае моей гибели по той причине, что я одинок — семьи и родных у меня нет.

Более того, я не требую никаких вознаграждений и в случае моего возвращения не буду претендовать на миллионы, которых, может быть, добиваются при этом другие.

Даже именем своим жертвую — я согласен на то, чтобы мой полет остался неизвестным и чтобы все почести и слава досталась другому человеку по вашему выбору.

Я могу вообще исчезнуть с лица земли на время или навсегда. Я полагаю, что после моего пробного полета, если даже он кончится трагической неудачей, будет более успешным второй полет, которому я уступаю все почести первенства.

Объяснить мое исчезновение перед окружающими меня знакомыми, которых, кстати, очень мало, для вас не составит большого труда, и я полагаюсь на вашу изобретательность.

Итак, я согласен лететь без заключения каких бы то ни было контрактов.

Уверяю вас, что я пройду самую придирчивую, медицинскую комиссию без замечаний: в недавнем прошлом я летчик и оставил службу в авиации по причинам, не относящимся к состоянию моего здоровья.

Можете меня найти по адресу на этом конверте.

Готов лететь с Земли в любую минуту, Артур Кокрофт».

— Да-а, — протянул Флип, — письмо действительно смелое. Я не думал, что он может пойти на такое…

— А он оказался сильнее, чем вы думали. Антони Ван Силвер тоже был поражен этим письмом. Он перечитал его дважды, долго смотрел на конверт. Но скоро Тони пришел в себя и на мои слова о том, что наука движется вперед энтузиастами, сказал с улыбкой:

— Вы правы, учитель, нашей науке очень нужны такие чудаки.

Разговор у нас не вязался. Это был первый наш разговор, который вдруг перестал интересовать Тони. Он любезно попрощался, сказав, что очень торопится, почему и заехал только на несколько минут. Я видел в окно, как Тони садился в свой автомобиль: он весело насвистывал и был очень доволен чем-то. Теперь я понимаю: он был доволен потому, что я снова дал ему идею. Я дал ему страшную идею, сам того не желая.

— А кто вы? Может, вы от Тони и пришли ко мне, чтобы меня проверить? Я уже ничего не понимаю и жду от всех только плохого. Кто вы?

— Обо мне не беспокойтесь. Я репортер газеты «Калейдоскоп» — вот мой документ. Мое имя Флип Маккуэл. Можете проверить: я живу в той же квартире, где и жил Артур Кокрофт. Мы с ним знакомы около полгода. А вот недавно Артур исчез, оставив странную записку о том, что уезжает к каким-то родственникам. Но я знаю, что никаких родственников у него нет.

— Потрясающее, чудовищное преступление! Господин Маккуэл, их надо разоблачить. Ради своих военных целей они способны даже на это. Им лишь бы захватить новые пространства для военных баз.

— Я согласен с вами. Разрешите мне взять это письмо.

— Письмо Артура Кокрофта? — профессор встал за стулом. — Нет. Я его вам не отдам, это письмо останется у меня, как памятная вещь о лучшем человеке, которого я не уберег. Я разрешаю вам сфотографировать это письмо.

Флип по нескольку раз фотографировал каждую страничку и конверт письма. В волнении он боялся сделать какие-нибудь ошибки при съемке и долго щелкал аппаратом, повторяя снимки. Профессор смотрел на него полными решимости и осуждения глазами.

Маккуэл бежал вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Внизу с безнадежным видом стояло несколько знакомых Флипу репортеров. Видно было, что они ждали его. По неуловимой ассоциации при взгляде на репортеров Флип вдруг вспомнил Эсси. Вероятно, потому, что у него было такое же просящее выражение лица тогда, когда он ждал ее ответа, как и у них сейчас.

В глазах у Флипа потемнело: «Селлар теперь расскажет ей обо мне, и я больше для нее не Артур Кокрофт! Неужели я навсегда ее потерял?»

Репортеры окружили его, подхватили под руки и, страшно стиснув в дверях, вывалились на улицу. Они втащили его в машину и помчались по извилистому шоссе. Владелец машины, репортер газеты «Новости» Ралья Тербер, гнал автомобиль быстрее горного ветра.

Понемногу Флип пришел в себя. Он оглядел репортеров и понял: они едут с ним в редакцию «Калейдоскопа» с тем, чтобы первыми после газеты «Калейдоскоп» закричать о важных новостях «с переднего края науки».

Редактор газеты «Калейдоскоп» Хауард Нуп, увидев в своем кабинете Флипа Маккуэла, окруженного ввалившимися вместе с ним репортерами других конкурирующих газет, понял, что Флип одержал победу. Прежде всего, редактор повернулся на своем стуле спиной к вошедшим и крикнул в окно секретарю:

— Остановите набор вечернего номера!

— Господин редактор, — произнес Флип, покосившись на застывших в напряженном внимании репортеров, — я не привез ничего интересного.

Маленькие глазки «Дяди Хау» стали большими от удивления:

— Что-о? Но ты же был у Селлара!

— Был.

— И не взял от него никакой статьи, никакого интервью! Ты что же, целовался с ним? Разговаривал о жизни родственников? Или ты уже продал материал другой газете? А-а, понимаю, а ну-ка, господа, проваливайте отсюда. Нам с Флипом нужно поговорить.

Господа репортеры молча вышли.

— Господин редактор, я все-таки ничего не имею. Пока ничего. Только хотел бы спросить у вас, что вы знаете об Антони Ван Силвере.

— Как не знать! Этот Силвер участвовал в запуске ракеты и сейчас проводит пресс-конференцию с представителями популярной прессы в малом зале университета.

— Мне сейчас же надо туда!

— Ты выкладывай то, что привез от Селлара!

— Пока еще рано выкладывать. Потерпите, и вы получите потрясающую новость. Мне не хватает одного маленького звена для того, чтобы удивить весь мир.

«Дядя Хау» почувствовал, что Флип говорит правду.

— Поезжай. Но там уже сидит наш Уффелрой, может быть, тебе достаточно будет того, что привезет он?

— Нет. Я должен задать Силверу кое-какие вопросы, до каких ваш хваленый Уффелрой не додумался.

Репортеры, ждавшие окончания беседы за дверью кабинета, побежали впереди Флипа к автомашине. Они решили не отходить от Флипа Маккуэла. Они чувствовали запах добычи, чувствовали, что Флип несет в себе сенсацию.

Пресс-конференция подходила уже к концу, когда туда влетело четверо репортеров. Антони Ван Силвер стоял у стола в новой чрезвычайно элегантной военной форме, которая очень шла ему.

Он недаром занимался спортом: его фигура в тщательно подогнанной одежде была идеальна. Флип Маккуэл впервые увидел его. Это был блондин с приветливым лицом, но холодными и несколько дерзкими глазами.

Сзади стола, на стене, висела карта, изображающая на синем фоне неба со звездами диски Земли, Луны и предполагаемую траекторию полета ракеты «Феномен». Не кто иной, как Джек Уффелрой задавал вопрос Антони Ван Силверу:

— Читатели газеты «Калейдоскоп» интересуются, когда будет послана ракета на Луну с человеком и кто будет тот герой, которому достанется эта честь? Будет ли он обязательно военным?

— Следующая ракета, уже с человеком, — отвечает Тони, — будет послана сразу же, как только летящая сейчас благополучно вернется на Землю. Пассажир будет не обязательно военный, может быть, даже кто-нибудь из вас, желающих лететь, репортеров.

В зале засмеялись. Флип протиснулся вперед. Он видел то, что искал: на столе перед Тони лежала записная книжка с золотым обрезом. Она была закрыта, и Тони, по-видимому, за время конференции ее еще не открывал, хотя ясно, что положил ее для того, чтобы в случае необходимости заглянуть в имеющиеся там записи.

Флип издали сфотографировал Тони и его книжку. Но этого было мало. Флипу нужны были другие доказательства, более веские. Кто поверит, что именно из этой книжки был вырван листок, на котором Артур написал прощальную записку Флипу?

Вот если бы сфотографировать то место, где этот листок вырван, тогда по линии обрыва, оставшейся в книжке, и линии обрыва, имеющейся записки можно точно доказать, что это дело рук Антони Ван Силвера.

Флип задал вопрос Антони Ван Силверу:

— Читатели газеты «Калейдоскоп» хотели бы знать, по какому принципу работает двигатель ракеты. Желательно получить цифровые данные о скорости истечения газов из сопла, о температуре в камере сгорания, величине мощности, развиваемой двигателем.

В зале недоуменно зашумели. Джек Уффелрой весело засмеялся, толкая своих соседей: посмотрите-ка, мол, на этого чудака: он всегда говорил, что Флип Маккуэл занимательный парень и большой шутник. С каких пор читателей газеты «Калейдоскоп» стали интересовать технические подробности?

Антони Ван Силвер снисходительно улыбнулся и начал отвечать, пространно, но точно. Он ни разу не раскрыл записной книжки. «Здорово знает свое дело, — подумал Флип, — так и сыплет все цифры наизусть! Впрочем, я спрашивал-то, наверное, сущие пустяки, не какие-нибудь сложнее формулы. Какой же вопрос задать ему, чтобы он не знал?».

Но Флип не успел ничего придумать. Пресс-конференция кончилась. Антони Ван Силвер сказал:

— Наше время истекло, господа журналисты, и я не вправе лишать читающую публику своевременной информации по интересующим ее вопросам.

Этого требовал этикет. Тони с удовольствием продлил бы эту первую в своей жизни пресс-конференцию, но это было бы неприлично. Во всяком случае, он остался стоять у стола. Однако журналисты шумной толпой бросились к выходу, к телефонам в вестибюле, и скоро зал опустел. Флип Маккуэл остался. Он, кажется, что-то придумал. Трое приятелей-репортеров тоже остались. Флип Маккуэл подошел к столу:

— Простите, что задерживаю вас, но я не успел задать всех вопросов, которые интересуют наших читателей: я опоздал на пресс-конференцию. Нам было бы интересно знать: по каким соображениям выбрана указанная точка прилунения ракеты. На карте изображено, что ракета обойдет вокруг Луны на значительном расстоянии, а затем опустится на ее поверхность с видимой нам стороны.

Флип Маккуэл смотрел в глаза Антони Ван Силвера. Тот машинально взял в руку записную книжку с золотистым обрезом и положил ее на стопку справочников, лежащих тут же на столе, Затем сверху он положил еще какую-то толстую книгу с многочисленными закладками-бумажками.

В голове Флипа сверкнуло смелое, дерзкое решение. Но он спокойно продолжал свой вопрос:

— Я хочу сказать: не указан ли этот пункт приблизительно, и ракета «Феномен» может опуститься с той стороны, с русскими названиями гор и морей, которые были сфотографированы в 1959 году советской межпланетной автоматической станцией.

Антони Ван Силвер повернулся к карте. Трое репортеров тоже уставились на карту и стали внимательно его слушать.

— Я с удовольствием отвечу на ваш вопрос, у меня есть еще свободное время, и я больше беспокоюсь о том, чтобы не задерживать вас.

Он говорил, не замечая ничего вокруг. Флип Маккуэл окинул взглядом зал. Кроме него, Антони Ван Силвера и трех репортеров, никого не было. Тони и репортеры стояли спиной к столу и смотрели на карту.

Флип Маккуэл протянул руку к стопке книг и вытащил записную книжку и спокойно положил ее в карман.

— Благодарю вас, господин Ван Силвер. Мы удовлетворены вашим ответом. Всего хорошего!

— Пойдемте вместе, господа, мне здесь нечего делать. — Тони взял стопку книг, и они все направились к выходу.

В автомобиле, по дороге в редакцию, Флип Маккуэл быстро пролистал украденную записную книжку и тут же нашел остаток вырванного листка со знакомой линией обрыва.

Все было в порядке. Теперь, если будет нужно, микроанализ точно докажет, что листок с запиской Артура вырван из книжки Антони Ван Силвера. В микроскоп будут видны все оборванные тончайшие волокна бумаги, начинающиеся в книжке и продолжающиеся в оторванном листке.

Сопровождавших его репортеров Флип оставил за дверью кабинета редактора, сказав им, что он ни о чем не будет говорить в их присутствии, но скоро они узнают все.

В кабинет Флип вошел со словами: «Прекратите набор вечернего номера. Всю газету придется переделать».

Редактор Хауард Нуп удивился смелости Флипа. Такие распоряжения исходили обычно от него. Но Флип его как будто не замечал. Он обогнул подковообразный стол и протянул в окно секретарше фотоаппарат.

— Немедленно сами отнесите в лабораторию. Пусть проявят и через десять минут принесут снимки сюда. Быстрее: от этого зависит успех нашей газеты.

Репортеры рассказывали потом со всеми подробностями виденную ими сквозь стекло пантомиму, результатом которой явилось последовавшее затем потрясение мира.

Флип Маккуэл что-то с улыбкой сказал редактору, показывая при этом пальцем куда-то вверх. Хауард Нуп вскочил со стула и завертел головой, по-видимому, отрицая то, что сказал Маккуэл. Маккуэл улыбнулся и успокаивающим жестом заставил редактора сесть. Затем он показал Хауарду Нупу какое-то письмо. Хауард Нуп пожимал плечами. Они оживленно и долго разговаривали, по-видимому, горячась и препираясь. Через окно Хауарду Нупу передали фотокарточки, как видно, с текстом. Хауард Нуп, почесывая затылок и удивленно крякая так, что вздрагивали стекла, читал эти фотографии. Потом перечитывал. Наконец он откинулся на спинку своего поворотного стула и некоторое время думал, глядя в потолок. Лицо его постепенно приняло грустное выражение, очень грустное, какое только может быть на круглом лице. Он вздохнул и нехотя покачал головой, как бы говоря — нет.

Флип Маккуэл понимающе улыбнулся и подал редактору какую-то записку, Пока тот читал ее. Флип положил перед ним записную книжку в желтом переплете с золотистым обрезом.

Наклонившись над столом, Флип Маккуэл раскрыл ее и показал одну из страниц.

Редактор вытаращил глаза, выбежал из-за стола и долго тряс руку Флипа Маккуэла. Потом он спохватился, снова убежал за стол и, до пояса просунувшись в окно к секретарше, что-то заорал, отчего все забегали: раздались звонки, захлопали двери, застрекотали машинки.

В коридоре показался испуганный Джек Уффелрой. Он растолкал растерявшихся репортеров и ворвался в кабинет редактора. Репортеры вбежали вслед за ним.

— В чем дело? — задыхаясь, прокричал Уффелрой. — Какой еще выдумкой вскружил вам голову этот смазливый щенок Макфлип? Моя статья наиболее актуальна…

Редактор сразу же напустился на Уффелроя:

— Не мешай работать, Уф, Учись, как надо делать большой бизнес. Твоя статья устарела. Понимаешь ли ты своим пустотным баллоном, что в ракете-то, оказывается, летит человек!

Все в кабинете оживленно забегали, словно вдруг были облучены огромной дозой гаммаквантов необычайной энергии. Трое репортеров конкурирующих газет бросились к Флипу и начали его теребить, вымаливая хотя бы одно слово. Но Флип отмахнулся от них, как от назойливых мух, и уверенной походкой сделавшего свое дело человека вышел из кабинета. Репортеры бросились к редактору.

Флип Маккуэл решил поехать домой, чтобы побыть одному и обдумать все случившееся за тот сумасшедший день.

Было 8 часов вечера. Ракета в это время пролетала сто десятую тысячу километров. До Луны оставалось пролететь еще около двухсот семидесяти тысяч километров.

Только сейчас Флип Маккуэл почувствовал, как он голоден. Ведь за весь сегодняшний день он ничего не ел. Он остановил такси и велел шоферу везти его куда-нибудь, где можно было бы покушать и отдохнуть — можно к заливу, лучше всего в какой-нибудь бар над морем. А еще лучше в шикарный ресторан на крыше семидесятиэтажного небоскреба, что вскинулся в синеву неба у самой набережной. У Флипа достаточно денег, чтобы приятно провести сегодняшний вечер.

Флип вошел в кабину лифта. Кабина летела на высоту семидесятиэтажного небоскреба несколько секунд, и первые мгновения, естественно, набирала значительную скорость. Флип почувствовал перегрузку во всем теле. Его руки и ноги вдруг стали непривычно тяжелыми, он ссутулился, потому что голова слегка втянулась в плечи.

— В ракете это, конечной сильнее, — подумал Флип, — но только в первые минуты, а там — состояние невесомости.

Он прошел мимо столика с посетителями, обогнул танцующую толпу и вышел к барьеру плоской крыши. Перед ним с одной стороны расстилался океан с медленно уходящей в синюю непроницаемую сумеречную даль рябью волн, с другой стороны сверкал огнями город. Город, который сейчас не знает его, а завтра будет говорить о нем, кричать о нем, петь о нем, Флипе Маккуэле. Завтра Флип будет национальным героем. Точнее, национальным героем будет не он, а Артур Кокрофт, но Артура нет, и чествовать будут, конечно Флипа.

На востоке из океана поднималась луна, красная, как будто возмущенная поведением людей.

Флип усмехнулся, посмотрев на нее, и подумал:

«А вот налицо и все действующие лица современной драмы: Земля, Луна, ракета с Артуром Кокрофтом и я. — Флип Маккуэл. А все остальное — фон, на котором происходит действие».

Но Флип сердцем чувствовал, что это не только фон. Во-он там, в теряющемся море мерцающих огней, по ту сторону залива огонек, который он тоже назвал бы главным действующим лицом драмы. Но этот огонек теперь более, недостижим, чем самая далекая звезда самой отдаленной галактики. Этот огонек — Эсси. Какая странная, обидная игра случая: он увидел ее для того, чтобы сразу же потерять.

Сегодня богатый день. Сегодня Флип Маккуэл нашел то, о чем мечтал, к чему стремился всю жизнь — богатство и славу, но также нашел и то, чего не искал — страдание, которому нет конца, нет утешения — сознание того, что тебя презирает человек, которого ты любишь.

Флип отошел от барьера, занял ближайший столик и прежде всего заказал двойной коньяк.

В это время ракета пролетела сто четырнадцатую тысячу километров.

Флипа разбудил стук в дверь, Испуганным голосом хозяйка дома просила немедленно вставать с постели и объяснить ей происходящее.

— В чем дело? — недовольно опросил Флип и стал одеваться.

— Я прощу прощения, мистер Маккуэл, но вынуждена спросить у вас, в чем дело? Перед нашим домом на улице толпа. Они разбили бы ворота, если бы не охрана полиции. Кричат ваше имя и еще вашего соседа Артура Кокрофта. Все страшно возбуждены. Кидают шляпы. Хотят вас видеть. Объясните, что случилось, мистер Маккуэл?

«Началось», — подумал Флип и спросил вслух через дверь:

— А вы читали вчерашние газеты, мисс Бартон? Или сегодняшние утренние?

— Нет. Я вчера была занята.

— Тогда хоть радио-то вы слушаете?

— Я только проснулась и ничего еще не слышала.

— Тогда бегите, читайте газеты, слушайте радио и вы все поймете.

Юлджина Бартон возмущенно протопала по коридору. Флип включил радио. Музыка играла марши. Чуть приоткрыв занавеску, Флип поднял раму и выглянул в окно. Улица внизу была полна народу. Раздавались свистки полицейских и разноголосый шум. Все это Флип ожидал. Сейчас он спустится вниз и пойдет по дороге славы, денег, в вихре удовольствий и легких побед.

Он вышел из комнаты и стал спускаться вниз. Нет, не на лифте. Он пошел по лестнице пешком: ему хотелось продлить время перед вступлением в покоренный им мир. Он знал, что мир от него не уйдет.

Сверху по лестнице раздался знакомый стук каблуков. Его догоняла Юлджина Бартон. По-видимому она снова подходила к его комнате и поняла, что он ушел.

— Мистер Маккуэл! Мистер Маккуэл! Не выходите на улицу так: они могут вас раздавить: восторг такой толпы опаснее, чем гнев, Я теперь знаю, в чем дело! Вы великий человек, мистер Маккуэл! Вы должны показаться им с балкона. С моего балкона, со второго этажа. Иначе они не уйдут и не выпустят вас. Пойдемте вместе! Вы правильно сделали, что пошли пешком: вы не смогли бы внизу, выйти из лифта. На первые дни, пока не уляжется возбуждение, вам придется нанять охрану: они не дадут вам покоя. О, мистер Маккуэл, вашей славе теперь может позавидовать любая знаменитость! Теперь вы будете модой, мистер Маккуэл! Обещайте мне, что вы будете носить одежду только производства моей мастерской. Это будет такая реклама! Мы создадим новую моду, по вашему вкусу, и ей будут подражать.

Флип Маккуэл пожал плечами. Ну что же? Он может и переодеться. Да это, пожалуй, и нужно. Его костюм действительно дрянь по сравнению с этим.

Вот идет срочно вызванный продавец из магазина Бартон, что ниже этажом. Флип поправил складки изящного костюма. Шляпа? А вот и шляпа. Немного, как будто маловата, но это даже незаметно, просто неуверенно сидит на голове, как всякая новая вещь. Пора выходить.

Флип вышел на балкон. Толпа ревела, как штормующий океан. Флип Маккуэл подошел к перилам и увидел лица, смеющиеся, оскаленные, зверские, ликующие, радостные, любопытные. Все кричали, махали руками, тростями, платками. Флип хотел снять шляпу, но рука не нашла знакомого изгиба, новая шляпа была круглой и скользко-мягкой. Она выпрыгнула из рук, перевернувшись, полетела в толпу. Флип растерянно улыбнулся, но потом, спохватившись, принял гордую позу, раскланялся и повернулся к выходу. Увидев миссис Юлджину Бартон, он взял ее под руку и ушел с балкона.

— Вы хотели поехать в резиденцию, мистер Маккуэл? Вы поедете в моем автомобиле, Я сама повезу вас.

В это время ракета пролетал сто восемьдесят восьмую тысячу километров.

Автомобиль, в котором ехали Флип и Юлджина Бартон, долго не мог выбраться на широкое поле центрального шоссе. Но Флип и не торопился. Ему было приятно обдумать уже первые шаги в мире успеха. Вчера вечером он предполагал, что сегодняшний день будет необыкновенным, ошеломляющим днем. Но он не мог представить, как именно, в какой конкретной форме придут к нему слава и деньги. Он знал, что они непременно придут, теперь уж помимо его воли, нарастая и ширясь, как лавина, которую стронул с места незначительный толчок маленького камешка. Но Флип не думал, что поедет в роскошном автомобиле рядом с одной из красивейших женщин города. Еще вчера он не находил возможности познакомиться с нею, а сегодня она сама заигрывает с ним. Если бы не эта внезапно обретенная слава, вряд ли Юлджина была к нему так благосклонна.

Но все-таки что-то в этом неприятно. Что именно? Пожалуй, какая-то неопределенность. Надо дать понять Юлджине, что он никогда не будет зависим от нее, что деловая сторона их взаимоотношений всегда будет главной, а другие стороны могут быть или не быть. Любовь — любовью, а деньги — деньгами. Это значит, что о супружестве, которое, вероятно, предполагает Юлджина, речи не может быть. А любовь — пожалуйста.

— Миссис Бартон, — сказал Флип, когда они уже подъезжали к редакции, — я согласен быть вашей рекламой, носить одежду и обувь производства вашей мастерской, но за соответствующее вознаграждение. Предполагаю, что ваши доходы увеличатся, поэтому спрашивать определенную сумму с вас сейчас было бы несправедливо: вы не в состоянии выплатить этого сейчас, а платить эту сумму потом будет вам слишком легко. Поэтому я предпочитаю удовлетвориться некоторой весьма небольшой долей вашего ежедневного дохода. Конкретно это будет выражаться в ежедневном отчислении с вашего текущего счета в банке на мой счет нескольких процентов ваших прибылей.

Юлджина нисколько не удивилась и не огорчилась. Она на минуту повернула к Флипу улыбающееся лицо, кивнула головой и снова стала смотреть вперед, на бегущую под колеса ленту шоссе.

— Мы можем оформить сделку немедленно. Через полчаса вы будете свободны. С условием, что вечерний чай мы будем пить вместе, согласны?

В редакции, в одном из кабинетов, срочно очищенном от репортеров, Флип Маккуэл просматривал вчерашние вечерние и сегодняшние утренние газеты. Заголовки статей и содержание их были интригующие и захватывающие. Почти везде публиковался текст письма Артура Кокрофта профессору Бертрану Р. Селлару, но нигде не публиковался ответ Селлара, только сообщалось о том, что Селлар отказал Артуру в его просьбе. Но, говорилось далее, не Селлар ведь запускал ракету, а военное министерство, которое не отказало герою совершить подвиг. Нигде не упоминались имя Антони Ван Силвера и его записная книжка. Флип Маккуэл просил редактора Хауарда Нупа не делать этого, а только заявить, что газета «Калейдоскоп» располагает всеми необходимыми доказательствами истинности своей публикации. Если понадобится официальным организациям убедиться в правдивости газетных материалов, то газета представит эти вещественные доказательства.

Флип Маккуэл рассчитывал на то, что «официальные организации» будут молчать. Вещественные доказательства, конечно, напугают их, и они не захотят перед лицом просвещенного мира быть разоблаченными в преступлении против человека. «Официальные организации» поступят умнее, если будут «не замечать» газетной шумихи. Хотя и молчание тоже многозначительно. Как-никак, а это немое признание совершившегося факта. Конечно, за молчание их никто не привлечет к суду, да и кто будет привлекать, но… дразнить таким образом общественное мнение тоже опасно.

Флип Маккуэл предполагал, что через несколько дней будет опубликовано, что правительство по просьбе общественных организаций вскоре обратится за разъяснением в военное министерство. Еще через несколько дней военное министерство ответит, что создается комиссия по изучению обстоятельств подготовки полета и запуска. Так будет тянуться, пока ракета не отправится в обратный путь к Земле. Тогда-то Военное министерство ответит, что это действительно имело место, но оно молчало, оставаясь верным своим обещаниям.

Газеты захлебывались от восторга. Имя Флипа Маккуэла упоминалось в каждой статье. При этом говорилось, что Артур Кокрофт и Флип Маккуэл были старыми друзьями, жили вместе и вынашивали планы полета на луну, но потом разошлись во мнениях относительно публикации полета. Артур Кокрофт полетел тайно от своего друга, но Флип Маккуэл понял причину его исчезновения и открыл миру глаза на великий подвиг Артура, добился вполне заслуженной славы для своего друга, от которой тот скромно отказывался.

Флипу было приятно, что их отношения с Артуром выглядели так романтично, что его поведение, его сообщение о подвиге Артура описывалось, как благородный шаг. Как он и предполагал, эта сенсация давала ему не только деньги, но и прославляла его самого.

Ни в одной газете не было статьи, в которой говорилось бы о том, что посылка Артура Кокрофта без полной уверенности в его возвращение на землю, пусть даже с его согласия, есть преступление.

Энергичный стук в дверь вывел Флипа из состояния задумчивости.

— Войдите, — сказал Флип.

В кабинет вошел Джек Уффелрой. Флип, не скрывая своего пренебрежения, поморщился. Еще чего не хватало: в такой день он не хотел бы видеть своего недавнего конкурента, да еще таким веселым и как всегда «готовым в бой». Флип ожидал увидеть его осунувшимся, пришибленным, ввергнутым удачей Флипа в состояние мрачной зависти. Но Уффелрой, казалось, был даже доволен новым положением Флипа. Он подошел к столу и уверенно сказал:

— Есть деловое предложение, старина.

— Какое еще может быть у нас дело? Не представляю…

Уффелрой не смутился:

— Хочу написать книгу об Артуре Кокрофте. Не волнуйтесь, друг мой, конечно, книгу за вашей авторской подписью. С одним условием: двадцать процентов гонорара — мне. Остальное ваше.

Флип даже привстал: такого выгодного предложения он от Уффелроя не ожидал. Конечно, Уффелрой от этого предприятия тоже выигрывает, но все-таки это неожиданно и смело.

— Видишь ли, дружище Уф, я недостаточно много знаю о жизни Артура Кокрофта…

— Это уж предоставьте мне. Книга будет написана без вашей заботы в предельно короткий срок…

— Да, это верно, надо бы поскорее…

— Я же понимаю, она должна быть распродана до возвращения Кокрофта. Но вы не беспокойтесь, я сделаю все. Вы только дайте мне право интересоваться кое-какими подробностями из жизни Кокрофта… и вашей. Вы ведь потом подкорректируете так, как вам захочется, и поставите на книгу свою подпись.

— Уф! Ты начинаешь мне нравиться. Я согласен на твои условия, а от себя даю не двадцать, а тридцать процентов.

— Благодарю, Флип. Чек на сумму в зависимости от тиража ты подпишешь при вручении тебе рукописи. Я уже говорил с издательством. Будет миллионный тираж! На весь мир!

— Да ты совсем молодчина, Уф! Значит, ты получаешь около десяти тысяч!

— Немного поменьше: кое-кому нужно будет уплатить. Всего хорошего, Флип!

— Счастливого бизнеса, Уф! Заходи ко мне потолковать. Мы так редко с тобой встречаемся.

Оставшись, Флип Маккуэл прошелся по кабинету, довольно потирая руки. Вот это да! Золото течет в его руки! А что особенного? Ничего! Разве нет людей, которые имеют миллиарды? Вот бы до них дотянуться!

Флип Маккуэл позвонил в магазин Юлджине Бартон.

— Я уже приготовила вам другую квартиру в моем доме. Во втором этаже. Самую лучшую из моих квартир.

— Отлично!

— И не забудьте, что сегодня вы мне обещали вечерний чай. В девять часов у меня дома.

Флип Маккуэл закончил свой деловой день полным успехом. Он завершил несколько чрезвычайно выгодных сделок, которые либо уже принесли ему деньги, либо обещали их принести в ближайшем будущем. Он был осажден толпой репортеров и давал им блестящие интервью: кто-то другой мог бы при этом растеряться, не зная, что отвечать на вопросы, но Флип-то уж знал, что нужно репортерам. Его фотографировали в кабинете, в подъезде редакции, просто на улице. Фотографировали корреспонденты, любители, мальчишки, женщины, операторы кинохроники. Популярнейшая киностудия заключила с ним контракт на участие в качестве консультанта при съемках фильма об Артуре Кокрофте. У входа в редакцию все время толпились девушки с альбомами, в которых он должен был оставлять автографы.

Редакция газеты «Калейдоскоп» переживала подъем. Тираж газеты увеличился в несколько раз. Эту газету расхватывали сразу, поэтому редактор Хауард Нуп распорядился сделать несколько выпусков за сутки. Читатели знали, что последние, самые захватывающие новости об Артуре Кокрофте и Флипе Маккуэле могут быть только в «Калейдоскопе».

Флип решил не вмешиваться в работу редакции. Генеральная линия газеты его не волновала. Он только любезно разрешил пользоваться его именем. Флип решил не расставаться с редакцией и по-прежнему считать ее своим рабочим местом. Он не представлял себе, что будет устраивать деловые встречи у себя дома. Для этого лучше подходила редакция.

Но не все было спокойно в безоблачном небе Флипа Маккуэла. Как чуткий барометр, он предусматривал, что погода может испортится: где-то, пока еще за горизонтом, растет грозовая туча, и эта туча — Антони Ван Силвер.

Как его предупредить? Послать письмо? Оно может опоздать. Оно может не застать Тони дома. А распорядиться в отношении Флипа он может в любую минуту. Надо бы встретить его или кого-нибудь из его людей. Но как?

Лучше пойти навстречу опасности и предупредить ее, чем ждать, когда она догонит и ударит в спину.

Ясно, что они будут ждать удобного случая, когда Флип останется один. Вот и прекрасно, тогда-то они и поговорят. Стало быть, надо одному, совершенно одному, как раз сейчас, уже в сумерках, выйти на безлюдную улицу, чтобы легче обнаружить за собой следящего человека.

Через несколько минут Флип медленным шагом уже шел к набережной: там было меньше народу. И все-таки он не заметил, чтобы кто-то следил за ним. Флип шел вдоль берега залива к мосту. Прохожих становилось все меньше: пешеходы не ходили через многокилометровый мост. Заметив выехавший с моста на набережную автобус, он побежал к остановке. И тут же увидел того, кого искал: высокий мужчина обогнал его и приготовился прыгнуть в подошедший автобус.

Тогда Флип спокойно прошел мимо остановки, пересек улицу и подошел к остановке автобусов, идущих в обратном направлении — к мосту. И затем через мост.

Замеченный Флипом незнакомец также перешел улицу встал позади Флипа.

«В единственном числе, — отметил про себя Флип, — иначе улицу сейчас переходил бы другой. Значит, решили пока последить. Для расправы было бы двое или трое».

Флип вошел в автобус и сел. Незнакомец прошел вперед и тоже сел. Место рядом с ним было свободно. Флип тоже прошел вперед и сел рядом с незнакомцем. Тот безразлично отвернулся в сторону. На улице было темно. Стекла автобуса отражали всех сидящих, покачивающихся пассажиров. Автобус мчался через мост над заливом.

Флип всмотрелся в отражение своего соседа. Лицо видавшего виды человека. По желвакам под щеками чувствуется напряжение: не ожидал, что Флип сядет рядом с ним. Незнакомец повернул голову, и их взгляды встретились на зеркальном стекле. Флип улыбнулся и подмигнул ему. Тот было удивился, но затем спокойно вздохнул и отвернулся.

— Послушай, приятель, — вполголоса произнес Флип, — у меня есть для Силвера важное сообщение.

— Что вам нужно? — громко сказал сосед. — Я не знаю вас.

— Не шуми, болван, — продолжал Флип тихо, — я могу тебе ничего не говорить, но если Силвер узнает, что ты не захотел выслушать сообщения для него, тебе не поздоровится. Ну, как, передашь ему то, что я скажу?

— Говорите.

— Скажи ему, что он должен беречь мою жизнь. Если со мной что-нибудь случится, и я исчезну, то сразу же будут опубликованы вещественные доказательства его участия в деле Кокрофта. Эти доказательства находятся у верных людей, которых вы не знаете. Передайте, что будет опубликована записная книжка Тони, из которой он вырвал листок для записки Артура. По записям в книжке можно доказать, что она принадлежит Силверу, а по линии отрыва экспертиза докажет, что бумага для записки Артура вырвана из нее. Этого достаточно, чтобы мы с Тони были друзьями.

Флип вышел в вечернюю темноту. Автобус уехал дальше.

Еще одна победа! Теперь Флип может быть спокоен: его никто не тронет. Над Флипом по-прежнему безоблачное небо.

Что делает сейчас Эсси и где она? А ведь где-то недалеко! На автобусе он ехал как раз в сторону ее дома и сейчас находится в полудачной местности, в городке коттеджей. Дом профессора Бертрана Р. Селлара, как помнит Флип, где-то совсем недалеко. И Эсси, наверно, дома.

Надо найти ее дом, посмотреть со стороны, может быть, она покажется в окне. Флип быстрыми широкими шагами пошел вдоль садиков с тенистыми деревьями, по бледно освещенной улице. Редкие прохожие мелькали мимо него, как тени.

Вот и знакомый дом. Окна освещены, но не все. Отец наверняка работает, а она читает. Хотя отца, конечно, дома нет: он в обсерватории, смотрит в небо, наблюдает за ракетой или ищет новые звезды. В окнах никакого мелькания. Значит гостей нет. Одна. Может быть, и одна… Во всяком случае, более вероятно, Что одна…

А что если позвонить? Она откроет. Он войдет. Она удивится. И тут… Тут он найдет, что сказать, экспромтом придумает что-нибудь. Сколько раз у него было так, что в нужную минуту он находил правильное решение. Когда бы раньше он ни шел к женщине, он никогда не составлял плана, а получалось всегда успешно и прекрасно. Будет успешно и сейчас! Значит позвонить?

Дверь открыла служанка. На вопрос взволнованного Флипа, дома ли Эсси, она ответила, что Эсси дома и спросила, как доложить о посетителе.

Как доложить? Вот этого Флип не знает. Он задумался перед ожидающей ответа служанкой. Как доложить? Что ее хочет видеть Флип Маккуэл. Так нельзя. Он ведь знакомился с нею как Артур Кокрофт. Доложить, что к ней пришел Артур Кокрофт? Это вовсе нелепо и глупо.

Флип растерялся. Служанка терпеливо ждала.

В это время на лестнице послышались шаги, и голос Эсси спросил сверху?

— Мэри! Это кто-то пришел ко мне?

Она идет вниз! Сейчас она увидит его! Флип остолбенел и вдруг рванулся с места. Он бросился к двери и выбежал на улицу. Сзади раздался крик: «Куда же вы?» Но он бежал с замирающим от страха сердцем. Остановился на углу перевести дух. Боже мой! Какая обида! Какой он дурак, да, дурак! Она сама шла к нему, а он струсил! Словно его околдовали.

Флип посмотрел на небо и подумал: «Нет, не околдовали». Просто он понял, что может прийти в этот дом только честным.

Флип Маккуэл подъезжал к своему дому, то есть к дому Юлджины Бартон уже успокоенным. Он посмотрел на окна Юлджины. В них еще горел свет. Идти к ней, на обещанный вечерний чай уже поздно. Хотя она еще не спит. Вероятно, готовится ко сну. Может быть, все-таки зайти?

Дверь открыла сама Юлджина.

— Добрый вечер. Флип, — прошептала она, — как я тебя ждала!

В это время ракета пролетала двести пятьдесят четвертую тысячу километров.

На следующий день город был удивлен событием, происшедшим ночью. На редакцию газеты «Калейдоскоп» был совершен налет неизвестных молодчиков, действовавших очень смело: почти на глазах у полиции, участковое отделение которой находилось поблизости.

Полиция, оказывается, ничего не подозревала о случившемся до тех пор, пока в участок не прибежали уже после ухода налетчиков сторож редакции и вызванный им дежурный типографии. Сторож говорил, что он сначала кричал, и его крик из подъезда слышали двое полицейских, проходивших мимо редакции по улице. Полицейские остановились, пожали плечами и прошли дальше. А его налетчики увлекли в глубину здания и держали там в углу.

Как выяснилось при осмотре пострадавшей редакции, материального ущерба нанесено не было. Все осталось целым, ничего не было разбито или разломано, кроме наспех открытых столов и сломанного замка немудреного железного шкафчика в кабинете редактора. Небольшая сумма денег в шкафу была нетронута, но перерыты все документы.

Флип Маккуэл пришел в редакцию поздно. К этому времени вначале растерявшийся Хауард Нуп пришел в себя и уже почти наладил пошатнувшийся рабочий порядок.

Как капитан корабля, потерпевшего серьезную передрягу Хауард. Нуп для моральной поддержки своих подчиненных делал бравый вид, но в душе его был смятение. Он встретил Флипа взглядом, полным загадочно тоски:

— Флип, дорогой! Я понимаю, они искали «вещественные доказательства». Я разыскивал тебя повсюду, но нигде не мог найти, оказывается, ты переехал на другую квартиру и не предупредил меня об этом. Что же теперь будет, Флип? Они каждую ночь будут искать?

— Успокойтесь, дядя Хау! больше они не придут. Дайте листок бумаги и конверт. Я напишу Антони Ван Силверу записочку, что он напрасно считает меня дураком.

Флип сел за стол и написал Тони, в адрес института, где он работал, записку такого содержания:

— Отошлите поскорее это письмо на почту, дядя Хау.

— Зачем же по почте? — просунулся в окно от секретарши оказавшийся там Джек Уффелрой. — Давайте я отнесу его сам и передам лично Силверу.

Хауард Нуп и Флип Маккуэл испуганно переглянулись, но потом Флип спокойно улыбнулся и сказал:

— Правильно. Пусть он отнесет. Вы его не бойтесь, дядя Хау, он в курсе наших дел и сам в них заинтересован.

Возбужденному общественному мнению было объявлено, что по предварительным, но пока еще не уточненным данным, налет на редакцию газеты «Калейдоскоп» был организован «красными»» «антипатриотическими элементами», пытавшимися выместить недовольство успехами отечественной науки. Разрушения в редакции были описаны с мрачным усилием, сторож редакции был назван «жертвой красной опасности». Он перенес, как говорилось в статье, моральные издевательства и физические оскорбления. Газета «Калейдоскоп» встала позу пострадавшей защитницы национальных интересов.

Прошло несколько дней. Состояние Флипа Маккуэла росло. Количество долларов на его текущем счете в банке уже превышало число километров, пройденных ракетой в полете даже к тому времени, когда она завершала свой первый оборот вокруг Луны. Популярность Флипа Маккуэла была необыкновенна. Не было мальчишки в Старом и Новом Свете, который не знал бы Флипа Маккуэла и истории его дружбы с Артуром Кокрофтом. Флип купил себе роскошную виллу за городом на берегу моря. В город он ездил на своем автомобиле. За Флипом ухаживал штат спешно подобранной прислуги. Он реже стал появляться в редакции, все шло своим порядком и без него.

Процветание сопровождало теперь всех, кто имел дело с Флипом. Богател его новый друг Уффелрой, расширила свой тираж газета «Калейдоскоп», и Хауард Нуп имел также рост доходов.

Но предприятия, которые конкурировали с друзьями Флипа или его компаньонами, катастрофически скудели, не выдерживая конкуренции, разорялись. Никакая реклама их уже не спасала.

Политическая жизнь страны была взбудоражена. Разгорались страсти генералов и радиокомментаторов по внешнеполитическим вопросам. Они требовали пересмотра существующего направления внешней политики с учетом открывающихся возможностей своего «благотворного» влияния на устройство мира. Философы болтали о преимуществе рас и предназначениях государств. Прорицатели предвещали наступление царства «космического разума».

Авиационный генерал Бред бросил крылатую фразу: «Кто владеет луной, тот владеет миром!». В генеральном штабе армии разрабатывались стратегические планы использования лунной поверхности в качестве плацдарма для наступления на возможных противников.

Ракета снова пролетела на фоне лунного диска. Она завершила первый оборот вокруг луны и сейчас должна была повернуть к лунной поверхности. Ее двигатели опять заработали, медленно поворачивая стальное тело ракеты хвостом вперед, чтобы затем затормозить скорость относительно Луны.

И тут с ракетой произошло несчастье. Рули ракеты неожиданно вышли из повиновения управляющим механизмам. Они вновь выпрямились, и ракета стала направляться двигателями по-прежнему параллельно лунной поверхности. Сообщив ракете дополнительную скорость, двигатели перестали работать.

Вероятно, в тяги рулей ударил камешек-метеор и порвал их. Как видно, ракета не имела устройства, уводящего ее от столкновения с метеорами.

Так объяснили происшествие астрономы. На основе новых наблюдений с помощью радиотелескопов за сигналами радиомаяка на ракете астрономы подсчитали, что на лунную поверхность ракета «Феномен» теперь не попадет. Вместо того, чтобы приблизиться к Луне по заранее рассчитанному завитку огромной спирали, ракета опять удалялась от Луны и будет ее искусственным спутником, движущимся по сильно вытянутой эллиптической траектории.

Запас питания радиомаяка рассчитан на один месяц. В течение этого времени можно будет следить за движением ракеты. Затем ее полет в космосе может только предполагаться по заранее вычисленным данным. Увидеть ракету в телескопы невозможно.

Это сообщение было передано по радио. Флип Маккуэл выслушал его у себя дома, стоя возле репродуктора в напряженном и почтительном внимании, как слушают приговор.

В первую минуту он представил себе ракету, плывущую в темной холодной пустоте около изрытой крупными оспинами лунной поверхности. В этой ракете, в этом металлическом гробу находится заживо погребенный, сам себя приговоривший на мучительную смерть от холода, голода, удушья или нечеловеческой тоски Артур Кокрофт.

Флипу Маккуэлу стало дурно. Закружилась голова. Он сел в мягкое кресло, зябко поежился. Неужели все кончено?

Публика сейчас потрясена. Все, конечно, думают об Артуре Кокрофте, думают о Флипе Маккуэле, друге этого трагического героя. О Флипе Маккуэле, который преуспевает на Земле, живет в тепле, сытости, славе, использовав подвиг Артура для своей корысти. О, Флип Маккуэл знает: люди не простят ему его успеха, его красивой жизни. Они прибегут мутной толпой и разобьют его дом, растопчут его богатство. И Флип беспомощен перед их сокрушительной силой и перед справедливостью их гнева, не знающего границ и препятствий. Может быть, еще можно спастись? Надо бежать! Захватить с собой ценности — и в автомобиль. Куда-нибудь на край света, где… нет людей. Но без людей он не сможет! Тогда к дикарям! В Африку или в леса Амазонки, где, кажется, еще живут племена, не тронутые цивилизацией. Им нет дела до межпланетных полетов и до гибели Артура Кокрофта.

Флип метался по комнате, лихорадочно роясь в вещах, складывая все в чемодан.

Неожиданный телефонный звонок заставил его подпрыгнуть. Кто же это? Наверное, Юлджина! Нет: на какой черт он ей теперь. Может быть, Хауард Нуп? Брать или не брать трубку? Опасности, пожалуй, нет. Враги не стали бы звонить. Они стучали бы в ворота.

Телефон настойчиво и методично отзванивал порции стеклянной дроби.

Флип осторожно снял трубку?

— Вас слушают.

— Это мистер Маккуэл? Здравствуйте, очень рад приветствовать вас. С Вами говорит Антони Ван Силвер. Мы, кажется, уже знакомы с вами… Знакомились на пресс-конференции… Была приятная встреча! Дорогой мистер Маккуэл, мне нужно срочно поговорить с вами. Я хотел бы подъехать к вам сейчас же. В таком случае я еду. Через полчаса — минут через двадцать я буду у вас…

Флип в недоумении положил трубку. Вот как! Антони Ван Силвер едет к нему на переговоры! Выходит, что он зря погорячился. Может быть, и пугаться-то нечего. Надо обдумать все спокойно.

Флип Маккуэл сел в кресло и закурил. Он понемногу приходил в себя от неожиданного испуга. Что и говорить, перепугался он сильно. А почему? Ведь если рассудить здраво, то опасаться гнева толпы нужно не ему, Флипу Маккуэлу, а именно Антони Ван Силверу. Это он должен дать ответ людям, ответственно заявить, что виноват в гибели человека в ракете.

Как же Флип мог забыть, что неудача с ракетой — это не его провал, а провал военного министерства. Он же, Флип, снова остается в благородной позе друга национального героя, погибшего при совершении научного подвига. Если умело себя вести, то популярность у толпы он снова будет иметь, причем, не менее приятную, чем раньше, с оттенком трагичности.

А военные, и в особенности Ван Силвер, попали действительно в сложное положение. Они должны что-то сказать. Ясно, что им желательно было бы отказаться, заявить, что Артура Кокрофта они не знают и никаких соглашений с ним никогда не имели. Но не тут-то было! Вещественные доказательства припрут их к стенке.

Но и признавать себя виновными в преступлении они тоже не будут. Флип ясно понимал, что на это они не пойдут.

Каким тяжелым камнем оказался для них Флип Маккуэл! С каким удовольствием они разделались бы с ним, да нельзя! Деваться им некуда. Уже сейчас, сегодня в газетах, особенно в прогрессивных газетах, появятся статьи трезвых людей, которые вчера еще не допускались в печать.

Вчера были бы нежелательны высказывания таких людей, как профессор Селлар. Но сегодня они все заговорят, они скажут о преступлении против человека, против благородных принципов гуманизма науки. Им теперь не закроешь рот: они будут говорить прямо и беспощадно.

Вот поэтому Антони Ван Силвер едет к Флипу Маккуэлу. Он едет покупать у него «вещественные доказательства». Он надеется купить у него за какую угодно цену записную книжку с золотистым обрезом, чтобы тут же оторвать полоску бумаги от корешка, того злополучного листка и с облегчением выбросить эту проклятую книжку в корзинку для мусора.

Посмотрим, какую цену даст за книжку Антони Ван Силвер.

Но сможет ли Флип Маккуэл продать эту книжку? Ведь продать ее, это значит продать себя! Флип Маккуэл встретил Антони Ван Силвера, как старого друга. Услышав гудок подъезжающего автомобиля, он в знак особого расположения к гостю даже вышел к воротам и с любезной улыбкой ожидал, когда Силвер проедет по дорожке между клумбами.

Антони Ван Силвер вышел из машины приветливый, но озабоченный. На его лице была улыбка, но серые глаза выражали непреклонную решимость. Глядя на его стройную фигуру Флип Маккуэл подумал, что Тони напоминает ему сжатую пружину, поблескивающую холодной сталью.

Антони Ван Силвер был теперь уже в генеральском мундире. Флип подумал, что генеральское звание Тони получил за смелый эксперимент с Артуром Кокрофтом. Конечно, погоны генерала Тони получил сразу же после запуска ракеты вечером того же дня. После того, как мир узнал о полете в ракете Артура Кокрофта, присвоение Тони такого высокого звания было бы отложено до благополучного возвращения Артура.

Следующие дни по вине Флипа Маккуэла были днями непрерывного беспокойства. Верховное командование, с таким восторгом принявшее предложение Силвера послать на луну чудака Кокрофта, на следующий же после запуска день спохватилось, но было уже поздно. Пока ракета благополучно летела к луне, можно было еще надеяться, что все закончится грандиозным успехом. Но затем метеорное тело, мельчайшая соринка в космосе, весящая всего несколько граммов, ударив в ракету, разбила иллюзии Верховного командования: надеяться теперь было не на что. Надо было искать выход из положения чреватого политической катастрофой.

Флип Маккуэл провел генерала Антони Ван Силвера в кабинет. Они сели в глубокие кресла. Флип заговорил первый:

— Очень рад, что вы, наконец, нашли возможность приехать ко мне. Я давно ждал вашего визита и благодарю ту причину, которая побудила вас…

Тони перебил Флипа:

— Простите, господин Маккуэл! В другое время я с удовольствием полюбезничал бы с вами. Но вы сами знаете, что ни мне, ни вам сейчас не до этого. Вы, конечно, слышали последнее печальное сообщение о ракете и поэтому понимаете, в каком затруднении мы сейчас оказались. Не стоит долго распространяться, зачем я к вам приехал, давайте лучше договариваться сразу.

— Я согласен, господин генерал. Уверяю вас, что я сделаю для вас все, что будет в моих силах. Однако скажу вам правду, я не вижу разумного выхода из создавшегося положения, хотя готов допустить, что он есть. Я не хочу делать неприятности военному министру и лично вам, но прошу также понять и меня: отдать вам книжку я не могу. Это для меня смерть. Получив свою книжку, вы сразу же опубликуете, что Флип Маккуэл обманул мир. Я вижу, что никакая сумма за эту книжку не спасет меня…

— Забудьте эту книжку! Мы не собираемся покупать ее у вас. Есть другое предложение. Но прежде я хотел бы сказать, что вы имеете дело с противником, который вам не по силам. Подумайте, кому вы бросаете вызов! Военное министерство может сделать с вами все. Тем более оно раздавит вас сейчас, когда вы так дерзко вмешались в его деятельность…

— К чему эти страхи, господни генерал? Я всегда хочу видеть в военных: людей дела. А поразить воображение собеседника жуткими картинами расправы и я смогу. Знаю наперед, что вы мне скажете, но я, надо всем посмеюсь, я не боюсь многотонных грузовых автомобилей, которые могли бы раздавить меня по вашему заданию, я не боюсь тюремных камер, куда вы могли бы меня бросить, мысль о сумасшедшем доме вызывает у меня лишь улыбку. Ничего этого и вообще ничего плохого вы мне не сделаете! Предупреждаю вас, хотя вы уж давно знаете: если со мной произойдет несчастье — весь мир будет знать о вашем преступлении в космосе.

Глаза генерала Антони Ван Силвера сверкнули холодным гневом: он впервые услышал, как его деятельность назвали преступлением. Он стиснул зубы и грубо произнес:

— Он же сам захотел этого, Я не отвечаю за самоубийство!

— Не мне вам объяснять, что оказание содействия самоубийству — тоже преступление.

— А сколько ученых принесли себя в жертву науке! Сами! И никто не осуждает их за это!

Флип засмеялся:

— Вы готовы призвать на помощь что угодно, даже подвиги ученых! Кокрофта тоже никто не осуждает. Это не преступление — принести себя в жертву науке. Но убить другого для науки уже считается преступным, тем более для военных целей.

— Вы перебили меня. Я не закончил свою мысль. Я все-таки прошу вас понять, что противник, с которым вы хотите бороться, всесилен и находится в положении, из которого нет иного выхода, креме борьбы. Борьбы насмерть! Посудите сами: ведь подрыв авторитета военного министерства — это падение нашего престижа в глазах людей. Я хочу, чтобы вы поняли…

— И смиренно легли в гроб, хотите вы сказать, господин генерал. Уверяю вас, что вам следует оставаться военным, а не проповедником. Давайте говорить по-деловому. Повторяю, что я не хочу с вами бороться. Поймите, что в вашем лице я хочу видеть друзей, а не врагов. К чему мне эта борьба? Я хочу жить, наслаждаться жизнью и прошу вас найти выход, чтобы было хорошо и мне, и вам.

Антони Ван Силвер внимательно посмотрел на Флипа, как будто только сейчас по-настоящему его увидел. Да, Маккуэл занимает более сильную позицию в этом разговоре, знает это и потому спокоен.

Антони Ван Силвер улыбнулся, закурил сигару и сказал спокойно:

— А ведь вы правы. Ругаться-то нам ни к чему. Попытаемся договориться. А из вас, замечу кстати, вышел бы неплохой военный.

Они быстро договорились. Не более чем часа через два после их встречи в газетах было помещено следующее сообщение:

«Ракета «Феномен» необитаема!

В связи с возникшим в последнее время у общественности мнением о том, что в ракете «Феномен» якобы находится человек, военное министерство повторяет что ракета «Феномен» имеет на борту только автоматические приборы. Никаких живых существ и тем более человека в ракете нет. Что касается прославленного энтузиаста межпланетных полетов Артура Кокрофта, то он действительно был известен военному министерству. В последнее время он активно готовился к полету на очередной ракете, которая должна была лететь в случае успешного возвращения на землю ракеты «Феномен». Артур Кокрофт принимал непосредственное участие в запуске ракеты и при этом по собственной неосторожности, по причине слишком большого рвения в момент запуска ракеты оказался в зоне вытекающих из ракеты раскаленных газов. Он получил тяжелые ожоги и после продолжительных мучений через несколько дней скончался в военном госпитале к великому горю нашего народа и неутешной печали его ближайшего друга мистера Флипа Маккуэла.

Мистер Маккуэл правильно видел своего друга героем, совершившим беспримерный подвиг. Этот самоотверженный человек достоин бесконечной славы, Не только Флип Маккуэл, но и все работники института преклоняются перед его мужеством и его беспредельной готовностью служить человечеству.

Гроб с телом покойного Артура Кокрофта находится в большом зале Сейтонского университета.

У гроба неотлучно находятся лица близко знавшие Артура Кокрофта: господин Флип Маккуэл, госпожа Юлджина Барток, генерал Антони Ван Силвер и другие.

Похороны состоятся на кладбище на горе Маунт-Перез вблизи астрономической обсерватории.

Подробности из зала Сейтонского университета читайте в статье корреспондента газеты «Калейдоскоп» Джека Уффелроя».

Джек Уффелрой писал:

«Сейчас, в минуты горя, мы с особой отчетливостью представляем себе всю историю дружбы этих двух простых людей — Кокрофта и Маккуэла, и еще более необыкновенную историю их разлуки. Все произошло так, как будто кто-то свыше предусмотрел и предопределил их поведение и действия и привел к результатам, потрясающим умы и души людей.

В человеческом океане эти два человека нашли друг друга по родству душ, по единому образу мыслей. Разве не ясно, что случайно они не могли бы столкнулся. Конечно, их тянуло друг к другу мистическое чувство взаимной потребности.

Сначала все было просто: они высказывали один другому святое стремление принести себя в жертву науке, и Артур Кокрофт, знавший уже радость полета, хотел лететь немедленно. Флип Маккуэл останавливал пылкого Артура, говоря, что не пришло еще его время, что науке не нужны бессмысленные жертвы. И притом он напрасно отказывается от заслуженной славы. Он заверил, что в случае, если Артур Кокрофт даже тайно полетит в ракете, то он, Флип Маккуэл, расскажет об этом людям. Пусть его не убеждает Артур в том, что делать этого не нужно: народ должен знать своих героев.

Артуру Кокрофту, такого подвига было мало. Истинным подвигом он, как бесконечно благородный человек, считал жертву, не стремящуюся к славе. И он решил действовать один, а своего друга Флипа Маккуэла оставить в неведении. И исчез. Он заявил институту космических исследований, что хотел бы первым лететь в космос. Он удивил сотрудников института категорическим требованием — нигде не сообщать о его подвиге.

Какой бы человек на месте мистера Маккуэла, узнав, что запущена ракета на луну и одновременно пропал Артур, не подумал бы, что Артур летит на луну? И он сказал об этом людям. Он ошибся, но ошибся немного: следующая ракета понесла бы на луну его друга.

Военные специалисты признают, что они действительно выполнили бы желание Артура Кокрофта и послали бы его на луну без опубликования в печати его подвига, если бы не проницательный ум мистера Флипа Маккуэла.

Но судьба распорядилась иначе. Артуру Кокрофту суждено было отправиться в другой далекий путь. Высшее существо взяло к себе его душу непосредственно, одному ему принадлежащей властью…».

Джек Уффелрой уверенно выкладывал перед читателями правдоподобную картину, придуманную Антони Ван Силвером и Флипом Маккуэлом. Как видно, не напрасно Флип долго и подробно объяснял Джеку создавшееся положение. С каждой фразой неверующих и сомневающихся было все меньше. Военное министерство, Антони Ван Силвер и Флип Маккуэл даже приобретали особую порядочность и гуманизм.

Но высшей степени убедительности Джек Уффелрой достиг в описании Флипа Маккуэла перед гробом с телом Артура Кокрофта:

«…Мистер Маккуэл вошел в зал бледный, со слезами на глазах. Трудно было видеть горе мужчины, потерявшего единственного замечательного друга. Мистер Маккуэл долго всматривался в лицо покойного и наконец срывающимся шепотом произнес стоявшим около него генералу Ван Силверу, генералу Скоку и другим:

— До чего мне знакомо это лицо! Глядя на него, я представляю себе все эти теперь неподвижные черты живыми и выразительными. Как загорался он, когда говорил о полетах, о космосе! О, боже! Какое горе! Какую глупость я сделал, что отпустил от себя этого человека, взрослого, но с душой юноши!

Лицо мистера Маккуэла отражало внутреннюю борьбу. Он старался казаться мужественным, но невольные слезы, которые он безуспешно старался удержать, выдавали его. Он любовно погладил лоб покойника и сказал:

— Вы напрасно говорили мне, господа, что я не узнаю его: никакой огонь не уничтожит того, что свойственно только лицу Кокрофта. Нет, господа, лицо Кокрофта неповторимо.

И господин Флип Маккуэл возложил венок на гроб своего друга».

В огромном зале, убранном траурными полотнищами, печально играла органная музыка. Флип Маккуэл стоял возле гроба в смиренной позе убитого горем человека. Через зал мимо гроба вереницей проходили люди, желавшие посмотреть на Артура Кокрофта. Они видели обожженное лицо покойника и содрогались от сознания перенесенной этим человеком боли. Они видели Флипа Маккуэла, стоявшего в почтительном молчании над гробом, и думали о странной судьбе этих двух людей.

Флип Маккуэл думал о том, кем был этот человек, обожженное тело которого сунули в гроб предприимчивые военные. Какой-нибудь бродяга, попавший в руки военной полиции, или преступник, приговоренный к казни на электрическом стуле. Но нет, электрический ток обжигает не так. От электрического тока просто парализуется деятельность сердца. Здесь же налицо явный ожог каким-то горящим составом. Вероятнее всего, это какая-нибудь безымянная жертва несчастного случая на улице, взятая из городского морга, или солдат, умерший в военном госпитале.

Этому человеку при жизни и не снилось, что он будет похоронен под чужим именем и с такими почестями. А может быть, вчера-позавчера он еще был жив и завидовал славе Артура Кокрофта, восхищался его подвигом, говорил о нем друзьям. И вот сегодня он сам — Артур Кокрофт.

Знал бы это настоящий Артур Кокрофт! Сейчас он облетает в ракете вокруг Луны и не предполагает, что в эту минуту его с необыкновенной пышностью хоронят здесь, на земле. Что-то он делает там, в небесах? Вероятно, он уже понял, что обречен и ничто не может его спасти. Может быть, он сошел с ума, и сейчас царапает судорожными пальцами скользкое стекло иллюминатора, глядя дикими глазами на покинутую землю. А кругом глухая пустота, неспособная даже передавать звуки. Исступленные звериные крики Артура не слышны даже на расстоянии метра от ракеты. Все звуки тонут в черной прозрачной бездне.

Но, вероятно, он еще в здравом уме: у Артура такая необыкновенная сила воли и хладнокровие. Не зная, что помощники Силвера подложили в ракету мину с часовым механизмом, что он вот-вот взорвется вместе с ракетой, он в эту минуту работает, заполняя ценнейшими для науки сведениями теперь уже бесполезный дневник. У этого чудака, фанатика даже самая последняя мысль будет о том, чтобы сделать что-то полезное для науки.

Артуру не на кого обижаться за свою судьбу: он сам захотел и добился такой участи. Его теперь ничем не спасешь, так не все ли равно для его светлой памяти, что делает Флип. Если погибает Артур, то это не значит, что нужно погибать и ему. Флип хочет жить роскошной, яркой жизнью и будет жить, чего бы это ни стоило.

Благодаря удачно найденному решению Флип Маккуэл снова остается любимцем толпы, человеком, с именем которого все-таки связана мечта человечества о преодолении межпланетного пространства. Он будет продолжать делать деньги и упиваться славой. Теперь уже и будущие запуски ракет не осуществятся без его участия. Он будёт крестным отцом каждой победы в космосе. Кто бы ни запускал ракету, кто бы ни совершал подвиг, в его стране Флип Маккуэл будет олицетворением романтической стороны этой космической эпопеи.

Антони Ван Силвер теперь тоже крепко стоит на ногах. Он держится даже увереннее, чем раньше. Его вес в военном министерстве еще более увеличился. Теперь ему обеспечена прямая дорога военной карьеры.

Он спас репутацию генерального штаба, и сильные люди мира ему благодарны. Все-таки это хорошая идея насчет мины. Взрыв — и от ракеты и ее беспокойного пассажира ничего не останется. Следов преступления никто не найдет, даже в будущем.

Вот и Силвер тоже стоит у гроба и, надо сказать, играет плохо. На его лице больше самодовольства, чем печали. Нельзя же так, выставлять напоказ свой успех. На толпу это производит невыгодное впечатление.

Как бы то ни было, но они теперь друзья. Теперь Тони не будет придумывать способов избавиться от Флипа. Он теперь знает, что Флип всегда поддержит Тони. От таких друзей, как Флип, отказываться глупо.

Скучающим взглядом Флип обводит печально бредущую через зал толпу. И вдруг он видит то, чего никак не ожидал видеть. Точнее, он не думал о них, он просто забыл о них в связи с последними волнениями. К гробу подходит старик — профессор Селлар и Эсси. Селлар как будто постарел, но еще бодр. Он глядят строгими глазами на мертвеца, и Флип Маккуэл видит его критический, проницательный взгляд.

На Флипа и Тони он посмотрел вскользь и отвернулся. Флип почувствовал, что старик, как будто что-то задумал или очень уверен в чем-то, что должно еще совершиться. В его взгляде было какое-то убеждение в своей правоте. Теперь Флип увидел, что Селлар не постарел, а, пожалуй, как-то возмужал, повзрослел, если так можно сказать о старике.

Взгляд Эсси был другой. Она не смотрела на мертвеца. Она смотрела на Флипа, и Флип не мог отвести взгляда от ее расширенных глаз. Он смотрел на нее до боли, до рези в глазах и не мог даже мигнуть. Краска залила ее лицо, сердце стучало так громко, что, кажется, было слышно его биение в самых дальних углах зала. Он почувствовал такой жгучий, нестерпимый стыд, как будто его, а не Артура Кокрофта обжигало горячее дыхание раскаленных газов. Он вдруг со страшной ясностью понял глубину своей подлости и ощутил почти физическую невыносимость этой моральной муки. Если бы Эсси смотрела гневно или презрительно, с упреком, с осуждением, с проклятием, если бы она явно ненавидела его, Флипу было бы легче, кажется, легче. Но ничего этого не было в ее взгляде. Она смотрела на Флипа просто, как будто хотела запомнить, как выглядит законченный подлец. И только. Но это было так выразительно, что Флип едва сдержал себя, чтобы не застонать.

Когда она, наконец, прошла, Флип шумно вздохнул с нескрываемым облегчением и тотчас же вышел в соседнюю комнату, а затем в парк.

Свежий воздух успокоил нервы Флипа и охладил его горячую голову. Через полчаса он шел по дорожке к зданию университета. Он брел в спокойной задумчивости, как вдруг женский голос окликнул его:

— Мистер Маккуэл, я вам сочувствую! У вас такое горе!

Перед ним стояла девушка молоденькая, белокурая, с голубыми глазами, в скромном строгом платье. Кажется, примерно так были сегодня одеты студентки университета. Привычный взгляд Флипа охватил ее почти детскую фигурку. Флип улыбнулся:

— Позвольте, мисс! Кажется, я вас где-то видел!

— Вы, конечно, забыли, мистер Маккуэл. Вы мне писали в альбом, что если встретите меня еще раз, то уж никогда не полетите в космос. Разве только вместе со мной.

— Ах, вспомнил! Это вы та самая девочка, которую я встретил на днях у подъезда редакции!

— Да, это я.

— Я очень рад, что встретил вас. Знаете что, давайте уедем сейчас отсюда.

— Куда?

— В какой-нибудь ресторан.

— Что вы, мистер Маккуэл, в такой день!

— Именно в этот день, сегодня, мне хочется сильно выпить. И обязательно вместе с вами! Поехали!

— Но как же здесь? Заметят ваше отсутствие…

— Никто и не подумает. А похороны завтра. Поехали! Кстати, скажите ваше имя.

— Эсси.

— О, это неправда! — Флип остановился, словно ноги его воткнулись в землю дорожки.

— Почему неправда? Эсси! Конечно, Эсси! А вы просто забавны! Чего же вы испугались? Вы же хотели ехать! Вы видите, я согласна провести с вами время!

— Нет, вы знаете… Это будет слишком… А впрочем, поехали. Так будет лучше… Мне надо забыться, мисс…

Теперь Флип Маккуэл не беспокоился о своем благополучии. Он был принят в самых фешенебельных клубах, был запросто с людьми, пользующимися мировой известностью.

Он не видел никакой опасности. Об Артуре Кокрофте он забыл на следующий же после похорон день, как будто и в самом деле похоронил настоящего Артура. Даже тогда, когда он читал в газетах сообщения астрономов-наблюдателей о том, что ракета завершает очередной оборот вокруг луны, он не вспоминал об Артуре Кокрофте. Адская машинка сработает точно, до взрыва осталось несколько недель. Артура уже ничто и никто не спасет, так стоит ли о нем вспоминать, он теперь стал для Флипа уже историей. Имеет ли значение, думал Флип, то обстоятельство, что он похоронил своего друга за месяц до его действительной смерти. Все равно Артур Кокрофт умрет, если еще не умер.

Так думал Флип Маккуэл, и так думали господа военные из генерального штаба армии. Они были уверены, что не ошибаются: чудес на свете не бывает, а Кокрофта могло бы спасти только чудо.

И вдруг это чудо оказалось возможным. Оно пришло неожиданно, как солнце среди ночи. О нем заговорили сразу все на земле, люди всех рас, профессий и вероисповеданий. Это чудо пришло, не спросясь Флипа Маккуэла и Антони Ван Силвера.

Флипа Маккуэла оно застало в море. Он сидел на борту парохода и наслаждался природой тропиков. На горизонте были видны пальмовые берега. Флип ехал отдыхать на самый сказочный курорт земли, на острова, расположенные среди океана. Ему предстояло провести несколько недель в густой атмосфере опьяняющего аромата тропических цветов, в избранном обществе, где он будет окружен вниманием и почетом.

На землю быстро спускались темно-синие сумерки. На приближающемся берегу загорались огни. На душе у Флипа было спокойно и тепло. Он лениво и неохотно повернулся на зов молоденькой секретарши, поступившей к нему на время каникул в университете и вот уже несколько дней неотлучно следовавшей за ним. Эсси О’Брайен, которую он переименовал в Бетти, приглашала его в каюту.

— В чем дело, Бетти? — не довольно спросил Флип.

— По телевидению передают очень важное сообщение, касающееся межпланетных полетов Советская Россия запустила в космос ракету с людьми…

Флип рванулся с места, вдруг почувствовав, что внутри у него что-то обрывается. Он вбежал в каюту и прильнул глазами чуть не вплотную к экрану телевизора. Диктор произносил слова, которые, казалось, били Флипа Мэккуэла по голове:

«…Запуск Советским Союзом в космическое пространство ракеты с людьми стал возможен после многочисленных полетов автоматических возвращающихся ракет.

Стартовавшая несколько часов тому назад ракета имеет атомно-реактивный двигатель с большим запасом ядерного топлива и устройства, позволяющие свободно маневрировать в пространстве послушно воле находящегося в ней экипажа, а также автоматически уклоняться от встреч с метеорными телами. Экипаж ракеты состоит из трех человек. Космонавты подготовлены к полету предварительной тренировкой.

Маршрут экспедиции предполагается следующий: пролетев расстояние до Луны, ракета совершит посадку на лунную поверхность. Экипаж на специально оборудованном танке-вездеходе обследует местность около ракеты, удаляясь от нее в сторону на несколько десятков километров. Конструкция танка испытана в условиях гор и скалистых пород, приближенно напоминающих лунный ландшафт.

По пути к луне экипаж ракеты предполагает на некоторое время задержаться около ракеты «Феномен», которая, как известно, потерпела аварию, не долетев до Луны, и стала ее искусственным спутником. Повреждения ее двигателей по возможности будут устранены, и ракета «Феномен» продолжит прерванный полет. Если отремонтировать ракету «Феномен» не представится возможным, все разно будут приняты меры к спасению собранных ее автоматическими приборами научных данных, имеющих огромную ценность для мировой науки…».

Флип Маккуэл изменился на глазах у растерявшейся Бетти. Он неожиданно и странно обмяк, его красивое лицо стало серым и безвольным. Бетти даже испугалась, не понимая причины такой перемены во внешности Флипа, и хотела дать воды, но он молча махнул ей рукой, прося оставить его одного. Бетти пожала плечами и вышла.

О чем было думать? Какие меры можно принимать? Русские долетят до ракеты «Феномен» и спасут Артура до того, как сработает минный взрыватель. Ракете «Феномен» осталось жить еще несколько дней, и русские успеют до взрыва. Пусть даже они не спасут Артура, если он уже умер, но найдут в ракете его труп. Все равно всему миру станет известно о бессовестном обмане народов, о сделке между Тони и Флипом, будет раскрыто истинное лицо господина Флипа Маккуэла. Сейчас еще никто ничего не знает, а потом русские сообщат из ракеты о странной находке. А Флип в это время будет на виду у людей. От него сразу же потребуют ответа.

Как скверно получилось, что в этот момент он оказался на палубе парохода! Капитан знает, что в самой лучшей каюте его корабля находится знаменитый Флип Маккуэл. Он сейчас прибежит к нему поделиться своим мнением о новой победе русских в космосе. А на пристани может состояться встреча с любителями астрономии и любопытной общественностью. Флип все время будет окружен людьми, но ему теперь не нужен этот почет.

Флип Маккуэл позвал Бетти в каюту и приказал ей собрать в один чемодан самые ценные вещи. Он сказал, что тяжелые дорожные чемоданы и без них вынесут с парохода носильщики, а он не хочет встречаться с толпой почитателей. Они спустятся в самый последний класс и выйдут из парохода вместе с беднотой, с пассажирами пароходной кормы. Он хочет появиться в городе инкогнито. Он объясняет удивленной Бетти, что слава его утомила, и он хочет от нее спрятаться.

Они закрывают каюты и быстро спускаются вниз, где шумят машины, а в темных коридорах уже установились в очередь к выходу бедно одетые люди. Это безработные. Они едут по вербовке на сезонные работы в садах фруктовой компании. Они за гроши будут работать среди болот.

Флип Маккуэл продвигается к самому выходу. В овальное окно в борту виден приближающийся берег, усеянный огнями веселого шумного города. Сейчас Флип Маккуэл и Бетти скроются в кричащей толпе.

…Владелец маленькой двухэтажной гостиницы, затерянной среди старых беспорядочно разбросанных домиков на окраине города, готовился спать. Было поздно, и он не надеялся на то, что к нему придет кто-нибудь на ночлег. Жена улыбалась во сне. Ей всю жизнь снилось, что они неожиданно разбогатели. Жизнь подходила к концу, а ее красивые сны не сбывались. Они надеялись на то, что их единственный сын будет жить в большем достатке, чем они. Сын сейчас служил в армии, и они мечтали о том, что к его возвращению они приведут в порядок свое постаревшее заведение.

Гостинице Юлиана Денниса трудно было конкурировать с другими. В этом городе, всегда заполненном туристами, половина зданий была гостиницами. Разве можно быть заметным в этой пестроте, да еще на самой окраине? Юлиану Деннису не помогало даже громкое имя древнеримского императора, которое он в молодости считал очень удачным.

Юлиан грустно улыбнулся спящей жене и вдруг услышал стук во входную дверь. Он быстро вышел в вестибюль, зажег свет и впустил в дом двоих гостей.

Стройный красивый мужчина и девушка вошли в фойе. Девушка сразу же села на кушетку и, устало раскинув руки по низкой спинке, произнесла:

— Боже, как долго мы бродили по городу! Я так устала! Я не понимаю вас, — обратилась она к своему спутнику, — вы слишком настойчиво скрываетесь от славы. Это похоже на бегство.

Мужчина ничего не ответил ей и повернулся к Юлиану:

— Прошу два номера. Получше.

— Простите, пожалуйста… Э-э… Как вас записать? — Юлиан достал книгу записи приезжающих.

— Записать?

Мужчина быстро оглянулся на девушку и произнес:

— Альберт Смит, адвокат, и его сестра Елизавет.

— Но, послушайте, мистер Мак…

— Не волнуйтесь! Сейчас мы получим ночлег. Я предупреждал вас, чтобы вы ничему не удивлялись.

— Подумать только, моя жизнь полна приключений!

Юлиан улыбнулся. Он привык к тому, что гости, приезжавшие к нему вдвоем, иногда сохраняли в тайне свои имена. Но это не его дело. Он обязан дать приют любому посетителю и не должен интересоваться его жизнью. Он любезно проводил их в номера и еще раз предложил ужин. Девушка сказала, что она смертельно устала и хочет только спать. Мистер Смит молча закрыл перед Юлианом дверь своего номера.

Гости спали долго. Юлиан Деннис проснулся на рассвете, разбудил жену и послал ее готовить завтрак. Самый шикарный завтрак, какой могут сделать руки опытной хозяйки. Сам Юлиан принялся чистить мебель и натирать зеркала. К десяти часам утра завтрак был готов, но гости из номеров не выходили. Тогда Юлиан побежал на ближайшую большую улицу и вернулся с целой кипой утренних газет. Господин Альберт Смит и его сестра Елизабет все еще спали. По-видимому, Смит лег поздно, уже под утро, а Бетти вчера очень устала в ходьбе по городу. От нечего делать Юлиан Деннис развернул первую лежавшую сверху газету. Ее страницы пестрели сенсационными заголовками.

«Потрясающее преступление!»

«Русские космонавты обнаружили в ракете «Феномен» труп Артура Кокрофта!».

«Известный всему миру Артур Кокрофт, энтузиаст межпланетных полетов, имя которого было давно похоронено на земле, оказался найденным в космосе. Как установили русские по последним записям Кокрофта, смерть его произошла не более недели тому назад. Он умер от удушья, постепенно наступившего вследствие нарушения газообмена в камере ракеты после повреждения ее механизмов метеорным телом…

…При детальном осмотре механизмов ракеты, предпринятом с целью устранения неисправностей, была найдена мина с часовым механизмом, установленным на взрыв в ближайшие дни. Мина обезврежена…

…Тело Артура Кокрофта будет погребено экипажем ракеты на поверхности луны…».

Руки Юлиана Денниса тряслись от волнения. Что творится в мире! На какие преступления способны эти военные! Ведь это они послали в космос ракету «Феномен», использовав в ней человека как подопытного животного.

Юлиан начал поспешно перебирать газеты. Открытия прошедшей ночи, одно другого страшнее, гремели как гром с широких страниц:

«Исчезновение Флипа Маккуэла».

«Вчера вечером с парохода, следовавшего на Пальмовые, острова, исчез вместе со своим секретарем Эсси О’Брайен известный корреспондент независимой прессы знаменитый Флип Маккуэл. Как установлено, по прибытии парохода в порт господин Маккуэл и его секретарь О’Брайен на берег не выходили. При осмотре кают были обнаружены все вещи господина Маккуэла и Эсси О’Брайен…

…Розыски Флипа Маккуэла и Эсси О’Брайен продолжаются…

…Опытнейший детектив Маклауд Паттерсон заявил, что это самое загадочное исчезновение за последние три месяца и что, по его мнению, они были похищены в пути с помощью вертолета…

…По нашему мнению, загадочного в исчезновении господина Флипа Маккуэла нет. По-видимому он скрылся от моральной ответственности за предательство своего друга Артура Кокрофта, которого он отдал в руки смерти с помощью фиктивных похорон. Русские специалисты говорят, что если, бы им было известно о грозящей человеку гибели в ракете «Феномен», они бы его спасли. Они могли вылететь раньше».