Тайна Нотингер

Глава 2

Я наблюдал за кузнецом до самого вечера, он, то входил в свою кузню, то выходил оттуда. Чем он там занимался, мне было непонятно, ни одного удара молотом за всё время наблюдения за ним, я не услышал. Наблюдая за ним, я не пытался поменять место или обойти кузню, чтобы приблизиться к деревне. Двигаться вообще было опасно, вокруг всё время было много крестьян, кто-то косил траву, кто-то пас коров и коз, а кто-то просто мешался под ногами. Этими мешающимися под ногами были дети, не желающие сидеть дома, вот они-то как раз и были для меня самыми опасными, так как бегали везде и могли меня найти. Когда солнце скрылось за горизонтом, кузнец отправился домой, прихватив с собой из кузни что-то длинное, завёрнутое в тряпку. Дождавшись, когда станет совсем темно, и крестьяне разойдутся по домам, я решил заглянуть в кузню, вдруг там смогу найти что-нибудь съедобное.

Надеялся я зря, ничего из того что можно было бы съесть, я в кузне не нашёл, зато нашёл за кузней. Около деревенской кузни росли несколько кустов смородины, её я и собрал. Не всю, конечно, всего четыре горсти. Съел всё моментально и голод на какое-то время про меня забыл. Смородиной долго сыт не будешь, поэтому я пошёл в деревню, на крестьянских огородах должно много чего расти.

До огородов добраться не успел, на дороге появились всадники, я насчитал двадцать. Когда они приблизились, им навстречу вышли несколько крестьян, чтобы их встретить. Всадниками оказались солдаты, они весь день гонялись за разбойниками, появившимися в этих местах недавно. Сейчас солдаты собирались остановиться в этой деревне на ночлег, а утром продолжить поиск. Для меня это было плохо, я понял, что в деревне этой ночью появится охрана и меня они точно найдут. Пока они снимали упряжь и кормили лошадей, я успел украсть с ближайшего огорода две недозрелые тыквы.

Утром, когда деревенские жители проснулись, проводили солдат и чуть позже обнаружили пропажу двух тыкв, я был уже далеко. К этому времени у меня осталась уже только одна тыква, вторую я съел ночью, причём всю, даже твёрдую как камень кожуру. Я так и не отважился после своей мелкой кражи, прийти в деревню и попросить еды, мне стыдно было. Сейчас с зелёной и твёрдой, как камень тыквой в руках, я не спеша брёл по редкому лесу в сторону города Карамаш. Там планировал, найти себе работу и хоть какое-нибудь жильё, мне стоило заранее позаботиться о том, где пережить зиму. Зима на юге королевства, конечно же, не такая холодная, как на севере, но и в Карамаше без крыши над головой и тёплых стен вокруг не выжить.

Если у меня ничего не получится в этом городе, пойду дальше в столицу. Я слышал, что в столице зимой даже вода в вёдрах, оставленных на улице, не замерзает, а это значит, что выжить там шансов больше. До столицы добираться придётся долго, потому что далеко до неё. Если путь в Эйвенхард от Карамаша считать, времени на него уйдёт, не меньше двадцати дней, пешком и не по тракту. По тракту быстрее дней на пять, но опаснее, по крайней мере, для меня, я же один и совсем не воин. Обычных грабителей я не боялся, у меня же нет ни чего, а вот тех, кто занимается работорговлей, нужно опасаться. Работорговля в Эйвенхарде запрещена, но вот в соседнем Вуширхоре рабы есть, немного, но есть. Об этом я от бабушки Мараф узнал, когда она говорила, чтобы я, когда буду пасти коз, от города далеко не уходил, иначе поймают и продадут в рабство. Не думаю, что она меня просто таким способом пугала, Мараф всегда говорила правду, а если чего-то не знала, то сразу в этом признавалась. На севере королевства работорговцы не появлялись, там им делать нечего, с пленником бежать придётся далеко, да и догнать по дороге могут. На юге с этим было проще, народа здесь гораздо больше живёт, а ещё тепло и граница рядом.

Вспоминая рассказы Мараф, я шёл до самого вечера, и только когда стало темнеть, решил остановиться на ночлег. Место выбрал на дне большого оврага, там и вода была и сухой кустарник для костра. На ужин у меня была вторая тыква, которую я съел уже запечённой. Согревшись у костра, уснул сытым, каким в последнее время был далеко не каждый день. В середине ночи я проснулся, мне приснился кошмар. Снилось, что отец меня догнал и отрубил руку, а мой брат Итмар в это время стоял в стороне и смеялся. Оставшуюся часть ночи я плакал, мне было обидно, страшно и одиноко.

Наступило утро, я погасил огонь и, повернувшись в сторону родного города, сказал, – я всё равно выживу назло всем вам. Сжав кулаки, быстрым шагом отправился в Карамаш. Злость и обида на весь мир подгоняла меня вперёд и к полудню под лучами жаркого южного солнца, я добрался до города. Сам удивился тому, что дошёл до него так быстро.

Вид города с высокого холма, на котором я остановился, завораживал своей красотой и размером. Карамаш был огромным, раз в десять больше моего теперь уже моего бывшего Тернола. Высокие каменные стены защищали Карамаш со всех сторон, а большие, окованные железом ворота казалось, было невозможно выбить ни одним тараном.

Город мне понравился, но появилась проблема. Как попасть в город, если у ворот стража проверяет всех, кто входит и выходит из города. Сейчас, во второй половине дня, желающих попасть в город, было значительно меньше, чем тех, кто из него выходил или выезжал. Я не знал, закрывают ли в Карамаше ворота на ночь, и берут ли плату за вход. Прежде чем попытаться попасть в город, нужно узнать обо всём лучше, а не лезть напролом через открытые ворота мимо стражи.

До вечера ещё оставалось много времени, и я решил, пока оно у меня есть, найти что-нибудь, что можно съесть. Недалеко от городских стен заметил лес, достаточно густой для этих мест и какой-то подозрительно низкий, если сравнивать его с лесом на севере. Направился к нему, чтобы узнать, есть в этом лесу дичь или какие-нибудь ягоды, пригодные в пищу.

Лес оказался не лесом, а огромным садом из фруктовых деревьев, и он охранялся. Я ещё издалека заметил несколько всадников с собаками, объезжающих сад по кругу. Соваться в этот сад было опасно, собаки догонят и порвут в клочья, если почувствуют, что в саду появился чужак. Мне было страшно, но я сейчас хотел, есть, а голод способен подтолкнуть на любой рискованный поступок.

Дождавшись, когда всадники отъедут подальше, я направился в сад, не открыто, конечно, а ползком, по пожелтевшей от ярких лучей солнца траве. Трава высотой была всего в две ладони и росла не сплошным ковром, поэтому прежде чем переползти к другому травяному островку, я осматривался. Если всадники были далеко, переползал, а если они были рядом, лежал не двигаясь. Пока ползал, случайно измазался в конском навозе и теперь, от меня воняло как от навозной кучи. До самого сада добрался только с наступлением темноты, и пока охраны не было видно, смог набрать с земли два десятка упавших яблок. Сложил их в свою рубашку, от которой до сих пор пахло навозом, и пополз назад. Через некоторое время, когда сад остался где-то далеко позади в темноте, я встал и уже бегом отбежал ещё дальше.

Какого цвета были яблоки, в темноте понять было невозможно, они оказались твёрдыми и кислыми на вкус. Для меня уставшего и голодного, эти яблоки сейчас были самыми вкусными и самыми сладкими на свете. Я съел только половину из того что украл в саду, вторую половину оставил на утро, ведь утром мне надо будет чем-то позавтракать. В эту ночь я спал без костра, камни, что использовал вместо огнива, потерял где-то в саду.

На рассвете решил постирать свою одежду, чтобы от меня не пахло навозом на всю округу. Карамаш находился на берегу небольшой реки и проблем с водой для стирки, не было. Пока постиранная одежда сохла под лучами утреннего солнца, я съел оставшиеся яблоки. Сегодня, зелёные, недозрелые яблоки, мне уже не казались самыми вкусными и сладкими, скорее наоборот, самыми кислыми и совсем не вкусными. Несмотря на это, я их всё равно съел, понимая, что скорее всего, еды сегодня добыть уже не получится, по крайней мере до того момента, пока не попаду в город.

К тому моменту, когда моя одежда высохла, у городских ворот уже выстроилась большая очередь из крестьянских телег. Люди стремились попасть на городской рынок, чтобы там что-то продать или купить. Стражники проверяли каждую телегу, выясняя, кто и что ввозит в город. Наблюдая за проверкой, я увидел, что пеших путников проверяют не всех, а только тех, у кого были с собой корзины или мешки. На тех, у кого с собой вообще ничего не было, стража внимания не обращала.

Увидев это, я обрадовался, меня в город пропустят, ведь у меня же нет ничего кроме старого ножа, спрятанного в таком же старом сапоге. Сапоги, так же, как и штаны, достались мне от брата после того, как они ему стали малы.

Стараясь не показывать страха, я обогнул очередь из телег и спокойно прошёл в город. Лишь только после того, как стражники остались где-то позади у ворот, смог облегчённо выдохнуть, я наконец-то попал в Карамаш.

Что можно было сказать об этом городе, посмотрев на него и пройдясь по его улицам? Большой и грязный, улицы узкие, две телеги не везде смогут разъехаться, народа много, все куда-то спешат. Дома двух, а местами и трёхэтажные, торговые лавки на каждом углу. Я этого города сейчас немного боялся, не привык к такому количеству жителей.

Пока шёл по улице, разглядывая всё вокруг, меня чуть не затоптали копытами. Четыре всадника, одетых во всё чёрное, проскакали в сторону ворот, не обращая внимания на людей, идущих по улице. Через некоторое время по этой же улице, опять в сторону ворот, проехала закрытая карета с гербом на её дверях. Чей это был герб, с изображенной на нём головы волка, я не знал, но хорошо его запомнил, на всякий случай. Вскоре я добрался до городского рынка и долго стоял с открытым от всего увиденного там ртом. Такого количества торговцев сразу, я ещё не видел никогда, их тут было не меньше сотни. На рынке продавалось всё, начиная от старых башмаков и поношенной одежды, и заканчивая покрытых чёрным лаком карет. Рынок был огромным, почти как половина города Тернол, из которого я сбежал.

Также тут продавали и разного рода еду, мясо, рыбу, овощи, фрукты и ягоды. От такого разнообразия и запахов мой желудок сразу сжался, напомнив мне, что одними яблоками долго сыт не будешь. Денег у меня, разумеется, не было, а есть хотелось, и я решил, украсть. Что конкретно из продуктов украсть и где, ещё не решил, нужно было пройтись по всему рынку, чтобы определиться с выбором. Мясо свежее, копчёное, вяленое и солёное украсть, точно не получилось бы, оно висело на крюках за спинами торговцев у стен зданий. Рыбу и всякие там, фрукты и овощи, были более доступны, к ним я и стал присматриваться, прохаживаясь вдоль торговых рядов.

Спустя час смог украсть яблоко и грушу. Съел сразу, чтобы их у меня не нашли. Мне этого было мало, и я отважился, украсть кусок вяленой рыбы. Вначале всё было хорошо, на меня стоявшего недалеко от прилавка с рыбой, никто не обращал внимания, люди торговались, смотрели товар, нюхали и, если им нравилось, покупали. Дождавшись, когда торговец отвлечётся на очередного покупателя, я подошёл и стянул с прилавка половинку рыбины, длиной в мой локоть. Я даже успел с этим куском уйти, но, к сожалению, не далеко. Торговец обнаружил пропажу и поднял шум. Откуда взялись стражники, я так и не понял, также не успел понять того, как оказался на земле с приставленным к груди мечом. Меня поймали на воровстве, рыбу я выбросить не успел, да и делать это было бесполезно, свидетелей того, что я её нёс, было более чем достаточно.

Спустя час я уже сидел, за толстой и ржавой решёткой в городской тюрьме Карамаша. Тех, кто сейчас сидел за такой же решёткой здесь, было много, почти каждый час приводили кого-нибудь нового или старого, если он попадался уже не в первый раз. Никогда не думал, что смогу попасть в тюрьму, ведь я никогда ничего плохого никому не делал. Я украл потому, что хотел, есть, а не потому, что хотел, таким способом обогатиться. Да, я поступил не хорошо, но ведь меня можно понять, голод заставил. Так я думал, сидя в тёмном углу, попутно слушая разговоры тех, кто сидел рядом. Как оказалось, я здесь такой не один, почти каждый второй был пойман за кражу. Незаметно вытирая слёзы, я слушал, о чём говорили такие же бедолаги как я.

В основном говорили те, кто оказался в тюрьме не первый раз, они не сильно переживали по поводу наказания. За кражу полагалось от десяти до тридцати ударов палкой, в зависимости от того, что украл. За убийство вешали или отрубали голову, это тоже в зависимости от того, кого убил.

– Эй, парень, ты тут за что? – спросил меня кто-то.

– Есть хотел, украл половинку рыбины, – признался я. Смысла врать не было, я же не убийца, чтобы отказываться от содеянного.

– У кого? Как торговец выглядел?

– Высокий, худой и рыжий, почти с краю рынка стоит, – пояснил я, вспомнив, как выглядел тот торговец, у которого я решился, украсть рыбу.

– Да, попал ты, наказание будет суровым, это же родной брат начальника городской стражи. У него воровать себе дороже.

– Я же не знал, в город только сегодня пришёл.

– Новенький значит, надо было у кого-нибудь спросить, прежде чем руки протягивать.

Больше меня ни о чём не спрашивали, а сам я просто не знал, о чём спросить, наказания-то мне всё равно было не избежать. Всю ночь просидел в углу тюремной камеры, не сомкнув глаз, к утру уже был готов умереть от собственного переживания. Зачем мне жить, если родным людям я уже не нужен, а чужим никогда нужен и не был.

Утром начался дождь, мелкий, предвестник скорого начала осени. Почти всех, кто находился в тюрьме, вывели на площадь перед зданием городской управы. Здесь обычно наказывали за мелкие преступления, головы отрубали в другом месте. Начальник тюрьмы стал называть имена и объявлял, какое человеку назначено наказание. Первому вору, попавшему в руки стражи вчера, выпало двадцать ударов палкой. Человека неопределённого возраста вывели из клетки, в которой мы все сидели и привязали к столбу, вкопанному в землю в самом центре площади.

Смотреть, как его бьют палкой, было страшно, после первых трёх ударов он начал кричать, а после пятнадцатого, только хрипел, на крик сил уже не осталось. После первого преступника получившего своё, к столбу привязали другого человека, и всё повторилось снова. Я не смотрел на то, как его бьют, не мог просто, закрыл руками уши, чтобы не слышать его крики. Не знаю, сколько я так стоял, но очередь дошла и до меня.

– За кражу дорогой рыбы, вор Кирит из Тернола наказывается пятнадцатью ударами, – начальник сделал паузу, посмотрев на толпу зевак, собравшихся, посмотреть на избиение. – Наказывается пятнадцатью ударами плетью, – продолжил начальник и толпа ахнула. Из толпы зевак послышались выкрики, что парень не выдержит столько, умрёт раньше, чем получит своё. Однажды я видел, как богато одетый всадник ударил плетью горожанина, замешкавшегося на дороге, и видел последствие одного такого удара. Понимая, что меня ждёт, я стал сопротивляться, когда меня стали вытаскивать из клетки. Стражники оказались сильнее и вскоре, я оказался у столба.

Плеть палача коротко свистнула и мою спину, словно обожгло огнём, я сжал зубы, стерпев боль, смог не закричать. Второй удар стерпеть уже не смог, крик сам вырвался из горла. После третьего удара огнём обожгло щёку, это кончик плети не попал по спине и ударил выше. Я кричал уже без перерыва, пока не охрип. Удары сыпались один за другим, боли я уже не чувствовал, перед глазами стоял кровавый туман, все звуки пропали кроме одного, свиста плети тюремного палача. Моё сознание поплыло, а потом и вовсе на какое-то время угасло. Позже оно вернулось вместе с болью, меня куда-то несли, взяв под руки. Кто-то дотронулся до спины, её опять обожгло огнём, и я снова потерял сознание. Оно потом ещё много раз то появлялось, то пропадало вместе с болью, давая мне отдых. Память тоже частично отказывала, не позволяя запомнить, где я и что со мной. Помню, что полз куда-то, потом меня укладывали в крестьянскую телегу и куда-то везли по совсем даже не ровной дороге. Когда моё измученное болью сознание вернулось окончательно, не сразу понял, где сейчас нахожусь. Я лежал на животе, в доме, где сильно пахло сухими травами и рыбьим жиром. Попытка встать ни к чему не привела, у меня на это не хватило сил.

– О, очнулся, значит, выживешь, – послышался женский голос. – Сейчас воды дам, не дёргайся и на спину не ложись, все мои труды смахнёшь на пол.

Вскоре мне к губам подставили глиняную миску с водой. Вначале я не смог втянуть в рот воду, чтобы потом проглотить, я её лакал как собака или какой-нибудь другой зверь. Смочив немного горло, сделал первый небольшой глоток, потом ещё один и ещё, а потом у меня отняли воду.

– Хватит пока, пусть усвоится. Три дня без сознания лежал, а тут присосался словно здоровый, а не больной.

Кто говорил, я не знал, понятно, что женщина, но вот её лицо из положения, лёжа на животе, рассмотреть не смог. Через некоторое время мне ещё дали попить, только это уже была не вода, а травяной отвар. После этого отвара моё сознание поплыло и плавно угасло, на этот раз я просто провалился в сон, обычный сон без сновидений.

– Просыпайся, пора вставать на ноги, – меня погладили по коротко остриженным волосам. – Долго лежать тоже не полезно.

Я попытался встать, на этот раз сил для этого оказалось достаточно, но от каждого движения, в спине появлялась боль. Эту боль я мог стерпеть и, пыхтя как старый дед, опустил ноги на пол. Встал сначала на колени, а потом при помощи чьих-то рук смог встать уже на ступни. Только сейчас я увидел, кто мне помог встать, и кто лечил меня всё это время. Добрым человеком оказалась женщина неопределённого возраста с сединой в волосах, вот только до звания бабушки ей было ещё далеко.

– Как звать-то тебя?– слова звучали как-то странно для меня, словно она говорила не на родном языке, а на чужом. Держась за её руку, я внимательно посмотрел на её лицо. Смуглая кожа, ярко зелёные глаза, пара неглубоких морщин на лбу и шрам на подбородке. – Ты, что, забыл, как тебя зовут?

– Кирит, Кирит Рантан,– прохрипел я и закашлялся. Горло было сухим как пучки травы, развешанные по всему дому, в котором я сейчас находился.

– Кирит значит, это хорошо, что помнишь. Ты присядь пока, я за твоими штанами схожу.

Я осторожно опустился на кровать, с которой только что встал и осмотрел себя. Одежды на мне не было совсем, зато было много бинтов, пахнущих не очень приятно. Лицо у меня тоже было забинтовано и, потрогав его, я вспомнил, что со мной произошло. На глазах тут же появились слёзы, спину опять, словно огнём обожгло.

– Эй, руками себя трогать, я не разрешала, рано ещё, потерпи несколько дней, потом бинты снимем.– Женщина появилась рядом со мной неожиданно, я не услышал её шагов. – Вот твои штаны, сам сможешь надеть?

Я кивнул, взял штаны и надел, причём получилось далеко не с первой попытки.

– А, вы кто?

– Мирайя меня зовут, из города домой возвращалась, слышу, в кустах стонет кто-то, вот так я тебя и нашла. Думала, что ты уже не жилец на этом свете, а ты взял, да, и выжил. Теперь долго жить будешь, если, конечно, глупых поступков больше делать не будешь.

– Просто Мирайя?

– Да, просто Мирайя.

– Спасибо вам за то, что мимо не прошли и за то, что вылечили, – поблагодарил я и попытался встать.

– Сиди, тебя ещё никто не вылечил, это всего лишь начало лечения. Вот когда бегать сможешь, тогда и благодарить будешь, – Мирайя усадила меня обратно на кровать. Через некоторое время она мне выдала большую кружку с горячим мясным бульоном и заставила его выпить. Я вместо этого бульона хотел бы чего-нибудь нормального съесть, но мне было сказано, что пока нельзя, наслаждайся тем, что дали.

Через несколько дней я уже мог самостоятельно ходить. Спустя ещё несколько дней, Мирайя сняла с меня бинты, сразу все. Смотреть на себя было неприятно, всё тело было покрыто шрамами, оставленными плетью тюремного палача. По правой щеке от виска до носа, тоже протянулась тонкая розовая полоска шрама. Я потрогал щеку и поморщился, шрам ещё болел. На свою спину смотреть пока не отважился, ведь там таких шрамов должно было остаться пятнадцать, если палач не увлёкся и не добавил пару ударов сверху.

– Ничего, скоро всё окончательно заживёт, станешь как новенький или даже лучше. Шрамы украшают мужчин, – Мирайя улыбнулась и её собственный шрам на подбородке, сразу стал более заметным.

За почти две недели пребывания в её доме, я подробно всё рассмотрел. Обстановка в доме была более чем скромная, но всё что нужно для жизни, тут было. Во дворе своё небольшое хозяйство, то есть огород и живность, шесть кур, коза и лошадь. Сам дом – это скорее землянка, какие часто встречаются в деревнях. Находился дом в лесу, а если в лесу это означало, что до Карамаша отсюда далеко. Когда я шёл в этот город, такого леса как этот не видел. Где мы я у Мирайи не спрашивал, я сейчас просто жил у неё, стараясь помогать в меру сил. Сама хозяйка вообще как оказалось, очень загадочная женщина. Высокая, по сравнению с другими женщинами, очень подвижная, несмотря на то, что уже не молода, и какая-то гибкая, как змея. Не в том смысле, что изгибается как змея, а движения у неё были какими-то странными, начиная с походки. Она ходила быстро и бесшумно, я иногда пугался, не услышав, как она подходила и что-то спрашивала. Ей такая моя реакция доставляла удовольствие, и она после моего испуга долго улыбалась, но ничего не говорила.

Прошло ещё две недели, я уже окончательно выздоровел и помогал ей по хозяйству в полную силу. У Мирайи появилось свободное время, и она решила на пару дней уехать, оставив меня одного. Прежде чем она уехала, я всё-таки решился, спросить, где мы находимся, и её ответ меня немного удивил.

– Это Ритарский лес, день пути на запад от Карамаша, если ещё пару дней идти в этом же направлении, доберёшься до «Серых скал», ну, а за ними «Мелкое море», – пояснила Мирайя. Мне все эти названия вообще ни о чём не говорили, я о них никогда не слышал. Вскоре она уехала, я остался присматривать за домом и за хозяйством.

Два дня отсутствия Мирайи, дались мне тяжело, не потому что работы было много, а потому что, мне было одиноко. Я за прошедший месяц настолько привык к присутствию рядом с собой Мирайи, что стал считать её своей тётей, которой у меня никогда не было.

– Как тут наше хозяйство? – спросила она, спрыгнув на землю и перепрыгнув при этом через борт телеги. Я был просто поражён, увидев это, никогда не видел, чтобы женщины вели себя, так как она.

– Всё хорошо, куры целы, козы живы, котелок уже над огнём.

– Вот и хорошо, помоги мешки с мукой выгрузить, пока дождь не пошёл, – она посмотрела на затянутое тучами небо. Мирайя была чем-то обеспокоена, но делала вид, что всё хорошо. Только мы успели перенести мешки в дом, появилась причина её беспокойства. Три грязных типа приближались к дому с разных сторон, и у одного из них в руках был заряженный арбалет. Два его товарища имели при себе только ножи и короткие дубинки. – Кирит, беги! – крикнула Мирайя, и первая напала на эту троицу. Я никуда не побежал, я вообще замер на месте, не понимая, что произошло. Мирайя ближайшему бандиту ударила в нос открытой ладонью снизу-вверх, а во второго бросила нож. Откуда он у неё взялся, я не заметил, но попала она точно туда, куда и хотела, в горло ошарашенного атакой женщины бандита. Щелчок арбалета вернул меня в реальность происходящего, и я увидел, как из плеча Мирайи выросло смертоносное древко арбалетного болта. От удара её развернуло и отбросило назад, к приоткрытой двери дома. Испуганный отпором бандит, дрожащими руками пытался зарядить арбалет, чтобы выстрелить в меня, стоящего неподвижно всего в нескольких шагах от него. Как в моих руках оказались деревянные вилы, я не запомнил, но через секунду они уже вошли в живот бандита до упора. Арбалет ещё раз громко щёлкнул, выпустив на свободу оперённую смерть. Болт улетел куда-то в сторону, не задев ни меня, ни лежавшую около дома Мирайю. С бандитами было покончено, они все были мертвы, а Мирайя была ранена и ей была нужна помощь.

Я с трудом занёс её в дом и положил на лавку, которая заменяла мне кровать. Мирайя оказалась достаточно тяжёлой, несмотря на внешне сохранившуюся стройность фигуры.

– Мы поменялись местами, теперь ты меня будешь лечить, – она как-то не весело улыбнулась. – Запоминай, что нужно делать, пока я не потеряла сознание, – её голос стал заметно тише.

Она говорила, а я внимательно слушал, что мне делать, какие травы заваривать для того чтобы очистить рану, какие мази взять на полке и что делать, если она будет метаться в бреду. Пока она говорила, я бегал по дому, собирая всё необходимое, и складывал это на стол. – Обхвати древко обеими руками и плавно потяни на себя, только не останавливайся, если кричать буду.

Спустя час я сделал всё, как она велела и сел возле кровати, на которой раньше лежал я, а сейчас лежала Мирайя. За следующие два дня, я почти не отходил от неё, если только покормить скотину и закопать трупы бандитов. Мирайя не металась в бреду, она просто бредила, что-то говоря шёпотом. Я не смог разобрать ни одного слова, говорила она на чужом для меня языке.

– Долго я уже лежу? – тихий голос Мирайи мгновенно лишил меня сна. Я в этот момент спал сидя на стуле возле неё.

– Третий день уже пошёл.

– Ты всё сделал, так как я велела?

– Да, в точности так, ничего не напутал.

– Молодец, значит я ещё поживу на этом свете. Дай мне попить.

С момента как она пришла в сознание, я старался впихнуть в неё как можно больше еды, считая, что от этого она быстрее поправиться. Мирайя смеялась надо мной, но ела, и через два дня смогла, самостоятельно встать на ноги.

– У такого лекаря как ты, даже мёртвый встанет, – она потрогала плечо и поморщилась.

– Мирайя, скажи мне, кто ты? Хотя нет, не так, сначала я расскажу всю правду о себе, чтобы было по-честному.

Я коротко рассказал о себе, не называя имён отца и брата. За время моего рассказа, Мирайя ни разу меня не перебила вопросом, и, ни разу не улыбнулась.

– Да, жизнь у тебя была тоже далеко не сладкая. Хочешь знать, кто я? – уточнила она, а то вдруг я передумал. – Моё полное имя Мирайя Торгри, я лучница, десятник армии Нотингер, бывший десятник, бывшей когда-то армии.

Я уже слышал однажды о том, что жил когда-то не так давно некий граф Нотингер и воевал, вначале на стороне короля, а после уже против него. Король в той войне одержал победу, на этом мои познания об этом событии заканчивались. Узнав наконец-то о том, кто такая Мирайя, я на некоторое время впал в какое-то онемение. Не зал что сказать, просто сидел и думал. Теперь всё можно было объяснить, и странные, неестественные для женщины движения Мирайи, и короткий бой с бандитами, и большие познания в лечении всевозможных ранений.

– Если ты такая хорошая лучница, почему ты сидишь здесь, в лесу, одна?

– Прячусь, неужели непонятно? Король за голову лучника Нотингер давал пять золотых крон, но только за обычного, а я десятник.

– Да, но война же давно закончилась, – я пока не понимал в чём проблема. После той войны много солдат осталось в живых, никто за ними не охотился.

– Один королевский лучник за время сражения, в среднем подсчёте, убивает до десяти солдат. Лучник графа Нотингер убивал до пятидесяти, разницу чувствуешь? Вот так вот, мой десяток положил в том сражении больше пятисот солдат короля, представь, как после этого король нас ненавидел. Я вообще-то думала, что ты раньше сам догадаешься, кто я. Не имея, лука, как бы я выжила в лесу одна.

– А, меня научишь? – сказал я первое, что пришло в голову.

– Чему?

– Из лука стрелять, ну, и драться, конечно, видел я, как ты бандитов уложила.

– Да, кого я там уложила, тюфяки, старая я уже, чтоб руками и ногами махать как в молодости.

– Не старая ещё совсем, – попытался я подбодрить Мирайю, на что она только улыбнулась.

Лечение Мирайи, затянулось на долгих два месяца. Лето давно закончилось, осень тоже подходила к концу, вскоре должен выпасть первый снег. Мирайя не спешила с началом моего обучения, хоть я и напоминал ей об её обещании почти каждый день. В один прекрасный день я её всё-таки добил своим нытьём, и она достала из своего тайника лук, стрелы и перчатки лучника.

Я боялся взять в руки её лук, потому что это был самый дорогой и самый необычный лук какой я только видел, а видел я их достаточно много, как охотничьих, так и боевых. В Терноле жил мастер лучник и я иногда заглядывал в его лавку, чтобы посмотреть на луки и стрелы. Луки им изготовленные, стоили дорого, но они и в сравнение не шли с тем, что я видел сейчас. Лук Мирайи был разборным, он делился на три части и помещался в обычную сумку, какую носят, перекинув через плечо. Стрелы тоже были не такими, какие я видел в лавке мастера. Ровные, длинные и чёрные, оперение красное, я даже не знал, что птицы с таким ярким оперением бывают.

– И чего ты на него так вылупился, лук ни разу не видел?

– Такой нет, странный он, – я осторожно его взял в руки и сразу ощутил его мощь, это был настоящий боевой лук.

– Это лук графа, он мне его подарил за точную стрельбу. Таких луков было всего три, остался один этот.

– С таким луком можно любое состязание выиграть, – я был восхищён качеством этого оружия.

– На плаху можно угодить, а не состязание выиграть.

Осмотрев лук со всех сторон, я потянулся за стрелой, но получил по рукам, стрелять мне, пока было запрещено. Вместо того чтобы научиться стрелять, я почти месяц занимался только тем, что оттягивал тетиву и держал её в таком положении, пока руки не начинали дрожать. За этот месяц Мирайя собственноручно сделала два десятка стрел, ну, и меня заодно научила, их делать. Эти стрелы уступали качеством чёрным, но тоже были хорошими. Наконечников, к сожалению, у неё в запасе не было, вместо них поставили камни, для моего обучения и такие наконечники тоже подойдут.

К концу зимы я немного научился, стрелять, в мишень попадал девять раз из десяти. Моё мастерство с выстрелами Мирайи сравнивать было просто смешно, она стреляла как бог, попадая точно в центр мишени с любого расстояния. Я восхищался её умением, на что она заявляла, что эльфы всё равно стреляют лучше. Откуда она это знает, Мирайя не сказала, она вообще мало рассказывала о своей прежней жизни. Я старался, разговорить её, чтобы узнать больше не только о ней, но и о графе Нотингер, но у меня так ничего и не получилось.

Как-то не заметно наступила весна, снега с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Я заметно подрос и окреп за зиму, и теперь уже не был похож на того тощего и голодного доходягу, каким был до появления в моей жизни Мирайи. Она научила меня не только стрелять из лука, но и драться. Насколько хорошо научился, я не зал, так как проверить было не на ком. Бить женщин было не хорошо, а таких как Мирайя, ещё и опасно, обидится и потом так настучит, что мало точно не покажется.

Однажды, когда землю начала покрывать молодая, зелёная травка, к нам пожаловал гость. Это был мужчина приблизительно того же возраста, как и Мирайя, звали его Чарес. Я никогда его раньше не видел и даже не знал, о его существовании, но вот он обо мне оказывается, уже многое знал. Гостил он у нас не долго, а после того как уехал, Мирайя сказала, что нам нужно уходить и как можно быстрее. Уходить в разные стороны, так нас будет сложнее найти, точнее её одну без меня будет сложнее найти. Охотились же за ней, а не за мной, я-то никому не был нужен, какой смысл ловить меня. Я попытался узнать, куда она пойдет, чтобы потом попробовать найти, но ответа не получил.

– Кирит, тебе не зачем прятаться, поэтому бери кур и козу, и иди в сторону Карамаша, вот по этой дороге, – она показала, куда мне идти. – Приблизительно в полдень доберёшься до мельницы, мельник человек добрый сможешь у него какое-то время пожить. За проживание заплатишь курами и козой. Вот тебе немного денег на всякий случай, только не показывай никому, что они у тебя есть. Всё, собирайся и иди. Я ухожу прямо сейчас.

Мирайя собралась в дорогу быстро, оседлала свою лошадь и вскоре оставила меня одного. Я, честно говоря, был расстроен её бегством. Повстречав Мирайю, мне казалось, что моя жизнь наладилась, я обрёл новый дом, а тут раз, и всё, опять остался ни с чем. Была мысль, остаться здесь, в её доме, но я не решился, она же прямо сказала, что нам обоим нужно уходить.

Я собирался в дорогу тоже не долго, вещей с собой много брать не стал, мешать только будут. Кур у нас оставалось только три, в мешке все поместились, а коза и сама за мной пойдёт, никуда не денется.

До мельницы я добрался только к вечеру, коза быстрее идти не хотела, травки много свежей на пути попадалось, как же мимо неё пройти, чтобы не попробовать.