Тайфун

Глава 13

Событие тридцать седьмое

Чай! Вот что мне было нужно! Хорошая чашка чая! Перегретый настой свободных радикалов и танина, он просто создан для здоровья.

Доктор Кто (Doctor Who)

Килограмм чая, ну если фунты всякие в килограммы перевести, стоит в России в магазинах около двадцати рублей на серебро. Пусть магазины продают раза в три дороже, чем его купцы покупают в Китае. Пусть. Итого семь рублей. А рубль — это 21 грамм серебра. Умножим. Итого 140 грамм серебра. Семь кило чаю стоит в переводе на серебро один килограмм. В Англии может и был чай чуть дешевле, но не сильно, потому опиумные войны и начались. Серебро со всего мира полноводными потоками текло в Цинскую империю и оседало там, кроме тёплых тканей, мехов, свинца и олова больше китайцы ничего не покупали. И дисбаланс в торговле был огромный.

Корабль вез не менее ста тонн чая в Англию или Францию, а то и все двести. Пусть будет сто. Сто тонн — это сто тысяч килограмм. Разделим на семь. Округлим и получим пятнадцать тонн серебра.

Французский корабль был барком трёхмачтовым метров под пятьдесят в длину и мог все двести тонн чайного листа перевести и плюсом взять немного фарфора и шёлка. Сразу понятно стало, когда догнали и обыскали, а чего это лягушатник решил удрать. Сорок тонн серебряных монет. Франк монетка небольшая. Это всего пять грамм серебра. Получается, что в десятках сундуков, в клетке, в трюме французского барка серебряных монет было на сумму в 8 (восемь) миллионов франков. Если на Российские рубли переводить, то примерно два миллиона рублей на серебро, чуть меньше. И Пушкинское Болдино вроде бы стоило сорок тысяч рублей. Получается пятьдесят сёл — половина губернии небольшой сейчас защищал с пистолями, ружьями и даже шпагами француз. Более того, у него на баке было две пушки, и он бы пальнул в «Проворный» погнавшийся за ним, но вот беда с носа за корму стрелять невозможно.

Понятно, что догнали и стреляющих, а потом и шпагами махающих убили или ранили. Обыскали и нашли эти сундуки. Прямо не трюм грязный и вонючий на стареньком корабле, а пещера Али-бабы. Серебро и раньше на купцах изымали, но в разы меньше.

Два английских судна тоже оказали сопротивление. И вот на шлюпе «Юнона» пушки были на шканцах и успели пару раз выстрелить до того, как «Высоколетящий» запулил в них две бомбы 32-фунтовые, а потом и одну 68-фунтовую. Все три попали в корму, проломили квартердек разметав его при взрыве в щепки и сбросили при этом два орудия, уничтожив и фальшборт, в море. Видимо поубивало там многих, так как после этого корабль зарыскал сначала, а потом рухнула грот-мачта и сломала все реи на Бизани. Корабль остановился и с «Высоколетящего на 'Юнону» отправились на баркасах калмыки. Кто-то попытался тоже пистолями защищать свое добро, но против револьверов — это глупость. При досмотре и на этом судне нашли серебро. Меньше. Всего пятнадцать тонн. Зато там было больше десяти тонн такого необходимого Сашке свинца и пять тонн олова. Тоже не помешают. И вишенка на торте — сорок сороков русских соболей. Интересный маршрут. Видимо контрабандой через Архангельск вывезли.

Третий корабль, подвергшийся ограблению, и второй из английских грузился чаем уже. Почти заканчивалась погрузка. Сопротивление купец оказал слабое и там все живы остались. А чаю Сашка нашёл достойное применение, он с приличным дисконтом продал его американцам. В результате ещё пятнадцать тонн серебра. Всё это перегрузили на «Высоколетящий», потопили три «вражеских» корабля и пошли в Гонконг, остальных купцов не тронув. Пусть несут в Европу благую весть, что русские воюют только с англичанами и французами, а нормальные страны, не воюющие с Россией, не трогают и даже подарки в виде опия и ханки раздают.

По дороге в Гонконг пережили неслабую бурю. Корабли раскидало по Восточно-китайскому морю, которое тут называют просто Восточным, а китайцы кличут Дунхай, что дословно и переводится — «восточное море». Сильно о других кораблях Сашка не беспокоился. И буря не самая сильная и рядом куча портов в материковом Китае и на острове Тайвань. Корабли перед этим тщательно просмолили и прокренговали. Единственно чуть за настоящую «Палладу» волновался, кораблик старенький и в Реальной истории бурь в этих местах не пережил. Разобрали на дрова, кажется.

В целом же место назначения все знают и мимо Тайваньского пролива не пройдёшь. Уже по истечении суток буря улеглась и «Проворный», на котором держал свой вымпел адмирал Болоховский, встретился со старушкой 'Палладой. Там экипаж занимался устранением мелких поломок и менял часть парусов и такелажа. Взяли старушку на буксир и уже вдвоём пошли к Гонконгу.

Приплыли, и в бухте Виктория нашли фрегат «Форт», и не просто нашли, а нашли так нашли. Французский трофейный фрегат вёл бой с наседавшим на него французским 46 пушечным парусным фрегатом «Эригона» (Erigone) — это как объяснил знаток греческой мифологии Тебеньков дочь какого-то там греческого царя, которая сначала мстила брату за убийство родителей, а потом вышла за него замуж и наследников родила.

Оба фрегата были порядочно избиты и у нашего француза «Форта» срублена была фок-мачта, которая при падении и бушприт переломала. Принцесса же греческая имела приличную пробоину в районе ватерлинии и прилично уже хапнула вода, начинала оседать на корму и чуть завалилась на правый борт.

На «Проворном» быстро перерубили канаты, избавляясь от «Паллады» и бросились в бой. Вовремя. «Форт" тоже пробоину получил почти у самой воды, пока 'Проворный» летел на помощь. Пронеслись на полном ходу в двух кабельтовых от «Эригоны» и всадили ей в борт полный залп орудий своего правого борт. Били не по борту, а старались попасть по палубе. Заодно и уточники сделали пару залпов. Ну, на пределе дистанции, но может какому особо везучему и умелому канониру глаз десятимиллиметровым шариком выстеклит. В догон уже с кормы отметилось единственное крупнокалиберное орудие. И этого выстрела оказалось достаточно. Бомба пробила борт французскому фрегату и взорвалась внутри, организовав огромную дыру, в которую тоннами хлынула вода. «Эригона» прямо на глазах выровняла крен сначала, а потом стала заваливаться на левый борт. Пять минут и над водой только заросший ракушками киль торчит, да в серой и, наверное, не очень тёплой воде, плещется несколько десятков французов.

— Михаил Дмитриевич, — поторопил Сашка Тебенькова, рассматривающего перевернутый корабль, — Организуйте срочно спасение водоплавающих лягушатников. И желательно офицера выудить. Нам свежие новости из Европы нужны.

— Не волнуйтесь, Александр Сергеевич, уже отдал распоряжение.

Событие тридцать восьмое

Denken Sie daran, den Hauptgrund für die Niederlage in Ihnen. (Помни, главная причина поражения в тебе самом).

Капитан новенького русского 26-пушечного винтового фрегата «Эвридика» Василий Романович Бойль — сын вице-адмирала и исправляющего должность главного командира Архангельского порта и архангельского военного губернатора, с управлением и гражданской частью, Романа Платоновича Бойля сидел на скамье у печи в кабинете отца и с улыбкой наблюдал за перепалкою папа́с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.

— Ну, как же так, господин лейб-гвардии майор, как можно… Да разве вам не обидно за отечество наше⁈ Да я просто приказываю вам! Я Государю сегодня же прошение напишу. Нельзя так-то! — Роман Платонович не сидел на месте, метался по кабинету, натыкаясь на стулья и лавки, выстроенные вдоль стен.

— Ваше Высокопревосходительство, вы же знаете два главных русских вопроса?

— Вопроса? — адмирал остановился и перевёл взгляд с Лермонтова на сына, как бы ища поддержки.

— Весело, господа. Сын английского офицера перешедшего на русскую службу и потомок поручика польской армии шотландца Георга Лермонта, который был взят в плен войсками князя Дмитрия Пожарского и перешёл на службу к первому царю из рода Романовых, обсуждают главный русский вопрос, — двадцатишестилетний капитан-лейтенант демонстративно в ладоши похлопал, — Извините, Михаил Юрьевич, но я тоже не знаю два главных русских вопроса. Расскажите?

— Василий, не заводи рака за камень, Михаил Юрьевич, вы просто обязаны остаться. Да, зимой тут войны не будет. Но нам нужно подготовиться как следует к компании следующего года. Не сомневаетесь же вы что эти джентльмены из парламента и военно-морского министерства непременно решат нам отомстить за ваш дерзкий налёт на Лондон?

— Ни грамма не сомневаюсь. Обязательно попытаются отомстить. И выполняя указания князя Болоховского буду у вас не позднее середины июня следующего года, если союзники к тому времени пардону не запросят. И не один вернусь, а ещё три десятка своих учеников из Басково приведу. А пять десятков этих вьюношей безусых в два раза больше вреда наглам причинят. Уж поверьте, — Лермонтов поморщился, младший Бойль раскурил трубку носогрейку, и комната мгновенна заполнилась табачным дымом.

— Извините, господин Лермонтов, вечно забываю про вашу нелюбовь к табаку, — капитан-лейтенант поднялся и выколотил трубку в приоткрытую им дверцу круглой голландской печи, рядом с которой и сидел, наслаждаясь пышущим от неё теплом, если не жаром, Михаил Юрьевич, так что за два этих русских вопроса?

— Кто виноват? И что делать? — Михаил Юрьевич разогнал руками остатки дыма и продолжил, — Кто виноват, что не готовы мы к вторжению, как всегда, оказались? Да сами виноваты. Каждый. Вы, господин губернатор, генералы все, министры, купцы, даже жены каждого чиновника и дворянина с дочерями до кучи. Сидели сиднем. Уповали на несокрушимую армию в миллион штыков, на то, что волю свою всей Европе диктуем, на победу в битве с двунадесятью языками выигранную. На друзей мнимых. И что получилось? — майор осмотрел отца и сына через очки, как бабочек в гербарии.

Те сидели неподвижно, даже рты чуть приоткрыв и сразу видно было, что отец и сын, оба подбородок ухватили пальцами. Жест семейный — одинаковый.

— Не так и плохо всё… — замотал головой губернатор.

— Точно⁈ У них все корабли почти паровые. Есть минусы, я не моряк, мне настоящие моряки разъяснили. Много места машина занимает и потому орудий гораздо меньше, чем на паруснике. Но при этом есть главный плюс. Не развернуть парусник быстро, да и медленно иногда не развернуть. Можно на пароходе встать бортом против кормы или носа парусника и тогда при всех десятках пушках по бортам тот же парусный фрегат окажется безоружным почти против бортового залпа «Эвридики», ответить сможет только одной двумя небольшими орудиями на носу. А сколько мы своими силами паровых судов построили? Вот и ответ. Сидели и почивали на лаврах. Нужно было понять, видно же было, что нужно строить мастерские по производству паровиков, заводы по литью металла, а мы рельсы покупали, паровозы покупали, пароходы покупали, развивая промышленность своих врагов.

Бойли развели руками почти синхронно, всё же моряки и вынуждены были признать правоту пиита. Лермонтов продолжил.

— А ружья наши? Вы же видели какими наши ребята вооружены. Американские винтовки господина Шарпса в разы лучше наших штуцеров дульнозарядных, так у нас в армии и штуцера в ничтожном количестве. Древними гладкоствольными ружьями пользуемся. Про револьверы опять же американца Кольта вообще говорить не буду. Не они бы и неизвестно, чем захват «Эвридики», а особенно «Одина», закончился. Еле ведь отбились на «Одине». Не будь револьвера два у каждого и побили бы нас англичане. Проснулся там один офицер не вовремя. И где же наши оружейники, ну не могут сами придумать что дельное, так купи лицензию и выпускай хорошее оружие. Нет. Сидят сиднем, привыкли клепать древние ружья их и гонят, а зачем суетиться, напрягаться, министерство наше военное всё купит. И никто не почешется там в министерстве, чтобы строить новые казённые заводы по производству новых винтовок и револьверов. Им там в тёплых кабинетах и так хорошо, главное до пенсии дотянуть и уйти в генеральском чине.

— Кхм, — Роман Платонович Бойль и сам о пенсии уже частенько подумывал, даже уже прошение написал, и тут война.

— Ну, про артиллерию и говорить не буду. Представьте, стояли бы сейчас в Архангельске в крепостях 11-дюймовый бутылки Дальгрена, да ещё на станках или лафетах, что позволяют менять угол возвышения ствола. Да наглы просто не смогли бы к городу подойти. Так всё то же самое. Нужны заводы, нужны люди, умеющие такие орудия делать. Артиллеристы нужны, умевшие считать.

— А ваши? — опять сделал вид, что хлопает в ладоши сын.

— А это и есть ответ на вопрос «Что делать?». Князь Болоховский к этой войне два десятка лет готовился. Ребят обучал. Заводы строил, лучших учёных собрал. Один телеграф, печатающий буквы, чего стоит. Что мог делал. Не волшебник. Деньги из воздуха не умеет извлекать. Всё заработанное вкладывал в подготовку пацанов. А представьте, если бы все российские купцы и богатые дворяне так же поступили. Сейчас десант наш был бы и Париже и в Лондоне, и проливы наши бы были, и Иерусалим весь, и не надо было бы ругаться с этим Наполеончиком, у кого будут ключи от храма Господня. Просто весь бы Иерусалим был российским. Ответ на вопрос «Что делать?» простой. Работать надо. Моя же работа — учить детей. И думается мне, я её неплохо работаю. Нечего мне здесь зимою делать. Я за это время, как сказал уже, ещё три десятка чудо-богатырей, как вы выражаетесь Ваше Высокопревосходительство, подготовлю. А ребята останутся у вас. Только не затыкайте ими дыры. Они команда. Так вместе пусть и служат. А к советам безусых сих юнцов прислушайтесь. Я бы, например, создал из них… Пусть будет — плутонг инспекторский. Пусть проедутся по всем крепостям, монастырям, селениям губернии и напишут планы по их подготовке к обороне в следующую компанию. Ну, а лето придёт и на «Эвредике» под командованием Василия Романовича к новым подвигам во славу Отечества нашего. Я хоть и потомок шотландского поэта, но ощущаю себя русским. Чего и всем природным русакам желаю. Проснуться им надо и засучить рукава, как князь Болоховский.

Событие тридцать девятое

Drücken Sie nicht Ihr Glück — in die Niederlage zum Sieg verwandeln. (Не испытывай судьбу — превратишь победу в поражение).

Император Австрии и король Богемии, Апостолический король Венгрии Франц Иосиф I стоял у окна в своей спальни в замке Шёнбрунн в Вене и задумчиво смотрел на красно-коричневые черепичные крыши раскинувшегося чуть ниже города. Осень уже вовсю вступила в свои права, да даже воспользоваться ими успела. Последние жёлтые и красные листья облетела с деревьев парка, разбитого под окнами дворца. Парка, что отделял дворец от города. Середина ноября. Шёл мелкий дождь за окном и Вена выглядела унылой и неухоженной и только яркие пятна крыш чуть разгоняли это уныние.

Точно такое же уныние было и на душе императора. Вчера он получил неприятные известия. Настолько неприятные, что верить в них не хотелось. Более того источник был странным, он даже не вписывался в понятия «надёжный» или «ненадёжный». Он был непонятным, неожиданным и непроверяемым.

Принесли ему секретное послание из Америки из США, где Chargé d’Affaires (временный поверенный в делах) Иоганн фон Хюльземанн (Johann von Hülsemann) сообщал, что в приватном разговоре с посланником Великого Джунгарского ханства в США промелькнула информация, что Российская империя то ли заключает договор с Пруссией, то ли собирается заключить, о нейтралитете, а то и помощи пруссакам от России и добровольцами, и оружием в случае нападения Пруссии на Австрию. Очень мол обижен император Николай прямым предательством Австрии. Более того, с случае удачных действий Пруссии Николай объявит о защите своих подданных поляков и русских во Львове и других городах Галиции и введёт туда войска.

Предательство? Молодой император так не считал. Да он благодарен Николаю за подавление восстания в Венгрии, но это одно, а вступать в затяжную кровопролитную войну после только что закончившейся не менее кровопролитной гражданской, когда казна полностью пуста было бы предательством своей страны и даже убийством её.

Ну и Россия сама подвигла его на этот шаг. Буквально за несколько месяцев до начала войны до Австрии дошли требования князя Меншикова к султану и это было чудовищно. Выходило, что Россия собирается захватить фактически все Балканы, а именно — Молдавию, Валахию, Болгарию, Сербию, Черногорию, а что потом? Дальше встанет вопрос о сербах и хорватах в составе Австрии, а поляки с русскими. А следом Богемия и Словакия. Так Прессбург в пятидесяти милях от Вены.

И это только цветочки. Положение Австрии в Италии было очень шатким. Комитет Молодая Италия, который поддерживался и финансировался из Лондона только удалось разгромить, и революция 1848 года в Италии закончилась не так и давно. Становясь на российскую сторону Австрия вполне, стараниями Англии, могла получить на Апеннинах ещё одну революцию.

А Пруссия. После революции 1848 года там сменилось всё окружение Фридриха Вильгельма IV и к власти почти пришёл Бисмарк с его идеей оторвать от Австрии все немецкие земли и объединить их в единую Германию. В 1850 году Пруссия и Австрия были на грани большой войны, только заключение Ольмюцкого соглашения отсрочило эту войну, но не решило ни одной проблемы между Австрией и Пруссией. В случае полномасштабной войны, в которую бы ввязалась Австрия, Пруссия вполне могла «Забыть» про союз с Россией и ударить в спину.

Это всё хорошо. Франц Иосиф кисло улыбнулся. Если бы всё осталось, как он и хотел вначале… Нужно было объявить о дружеском к России нейтралитете. Но Министру-президенту Австрийской империи графу Карлу Фердинанду фон Буоль-Шауенштейну (кавалеру русского ордена Белого орла) удалось договориться с Наполеоном, что в случае выдвижения ультиматума России по выводу войск из Дунайских княжеств и подвода армии Австрии к границам Российской империи Франция не будет против, если австрийские войска останутся в Дунайских княжествах.

Сейчас Буоль должен подойти. Должен свои предложения высказать. У самого императора «предложений» не было. Что бы он сейчас не сделал, всё грозило неисчислимыми бедствиями его стране. Встань на сторону России и навалятся Франция с Пруссией и начнёт устраивать революции Англия. Останься он на стороне Союзников, пусть и прикрываясь нейтралитетом, («союзников», чёрт бы их подрал) и Россия, как бы не закончилась война, соберётся с силами и отомстит ему. Если вести из США правдивы, то уже начала мстить.

Боуль появился с перекошенным от ужаса лицом.

— Ещё плохие известия? — закаменел лицом молодой император.

— Ещё какие. Разразилась огромная буря… страшная буря у берегов Крыма. Союзной флотилии больше нет практически. Потонуло более тридцати кораблей и столько же почти серьёзно повреждено…

— Достаточно. Вы уволены, граф. Советую вам уехать к себе в имении и не показывать оттуда носа. Увидят в Вене или любом другом городе империи, и я посажу вас в крепость. Срок двенадцать часов. С вами пойдут два гвардейца, чтобы вы ещё больше бед Австрии не причинили.

Когда Министр-президент вылетел из кабинета император звякнул в колокольчик. Заглянул статс-секретарь.

— Мне нужен министр внутренних дел барон Александр фон Бах.