Танго на треснувшем зеркале

Глава 7. О том, что не следует доверять голосам в своей голове

— Подождет Алексеевна! — возмутилась я. — Сначала уговор выполняй. Что со мной не так? Почему ты ко мне прицепился и голову морочишь? — разошлась я не на шутку, напрочь забыв, что вести разговор с голосами в собственной голове не слишком продуктивно. Таблеточки куда больший эффект дали бы.

— Тонкая душевная организация у тебя.

— Это я уже давно поняла. Ты от ответа не увиливай!

Петрович зашелся нечленораздельными бормотаниями, полными причитаний и спора самим с собой.

Совсем мрак! Голос в моей голове говорит и спорит сам с собой. Болезнь прогрессирует на глазах. «Если это вообще болезнь», — подумалось без особой надежды на обратное.

— Ты… Это… С мертвыми взаимодействовать можешь. И с живыми тоже. И связь между ними держать. К-как экстрасенс, — выдохнул последнее слово Петрович.

— То есть я — экстрасенс? А то я не знаю, что все экстрасенсы обманщики и выдают себя за тех, кем не являются. Это что же получается? Собственное подсознание меня сейчас обманщицей обозвало?

И полная праведного гнева я высказала Петровичу все, что о его «правде» обо мне думаю.

— Ты меня опять неправильно поняла! Я же сказал «как экстрасенс», — сделав ударение на слове «как» всхлипнул голос, помолчал, подбирая слова, и, наконец, выдал. — Ты нечто, похожее на медиума!

Медиум? Как интересно, но факты все равно не укладывались в то, что я знала о медиумах:

— Опять врешь!

— Сама ты врешь! — огрызнулся Петрович. — Ну не совсем медиум. Только чуть-чуть. Медиумы тоже отшибленные, но не настолько! Запутала ты меня совсем! Хватит! Не знаю я ничего больше. Хватит уже тормозить! Отправляй меня к Алексеевне скорее! Давай, повторяй за мной!

— Так медиум или нет? — терпение кончалось не только у Петровича, но и у меня.

В ответ голос словно захлебнулся воздухом от страха или нетерпения, но взяв себя в руки, решительным тоном продолжил:

— Ну да, наверное, медиум, только немного долбанутый медиум. Но это ничего не отменяет в нашем договоре, — спешно добавил он в ответ на мой еще непроизнесенный вопрос.

— Как ты меня узнал? — вспомнила я еще один непроясненный момент.

— В смысле, как узнал? — не понял Петрович.

— Нас здесь была целая толпа, а ты только на меня набросился с криками.

— Ну это просто. Сквозь тебя пролететь невозможно. Вытяни руку и смотри, — белая субстанция сместилась в мою сторону и будто волчок закрутилась вокруг вытянутой руки.

Я вспомнила, как на кладбище разбушевавшиеся духи запросто проходили сквозь тела других людей.

— А ещё, если коснуться случайно твоей черепушки, — Петрович перестал вращаться вокруг руки и, облетев вокруг меня, завис над головой, — то током так и шибает. Кстати, так сильно, что до сих пор передергивает после того, как ты приложилась ко мне тогда, со студентиками, — и, скорее почувствовав, чем увидев мои лезущие от удивления вверх брови и рвущийся вопрос, поспешно добавил, — ну ладно, ладно, охренел я от такого мероприятия и сам в твою башку впечатался. Ненароком.

— Ладно, а боялся ты меня почему?

— Как это почему? Вас же разновидностей всяких существует дохрена! И каждая по-своему не в себе! Мне соморгники рассказывали, если черный свет вокруг головы сияет и через тело не пройти, бежать на другой конец Вселенной от такого… — замялся Петрович, — медиума нужно. Это ликвидатор! Хотя с такой ношей, — субстанция, казалось, недобро покосилась на тело, лежащее в ванне, — далеко не убежишь.

— Если свое электричество не распускает, то есть шанс договориться. Это хорошая разновидность. Гуманистическая, — зашепелявил голос. — Верит в лучшее в духах.

— А у тебя ни то ни се. Ну и напугала ты меня, — нервно хихикнула субстанция.

— Погоди-погоди, — скороговоркой продолжила я, боясь, что он исчезнет или я потеряю мысль. — А ты тогда кто?

— Не, ну ты реально дура, вот горе-то семье твоей!

— Так, еще раз обзовешь, будешь другого проводника к Алексеевне своей искать! — моему терпению пришел конец. — Понял?

— Понял, — вздохнул Петрович.

— Кто ты такой? Отвечай! — даже слишком резко потребовала я от Петровича.

— Был Аркадием Петровичем Васюковым, сорок восьмого года рождения. Помер, стал просто духом. Это, ты не передумала, что обещала меня к Алексеевне отправить?

— Пока не передумала, — я судорожно пыталась собрать разбегающиеся мысли и спросить еще что-нибудь. А заодно отогнать поганое ощущение, что мне мои же глюки навешали лапши на уши.

— Ну так выполняй обещание. Все я тебе уже рассказал. Не знаю больше ничего, — занервничал Петрович, а я не знала, что еще спросить и только продолжала стоять, уставившись на ванную.

— Ну же, тогда повторяй за мной! — засуетился Петрович. — И руку вот сюда положи, — дух схватил мою левую руку и сунул куда-то в сторону. — И расслабься ты, а то, напряглась, будто за тобой гоняется вся инквизиция Совета.

— Откуда ты все это знаешь? — попыталась я выжать последние капли информации.

— Что думала, я недавно дух испустил? Как бы ни так! Я уже полтора года по разным моргам валяюсь, от других горемык всякого наслушался, все, что мне надо, узнал.

— Только ты, это, не перепутай — мне к Алексеевне! А там, где меня ждут… вот туда мне не надо! Готова? Начинаем! — белая субстанция закрутилась вокруг моей правой руки, — руку вверх подними. Да правую, блин! И за мной повторяй.

Идея делать неизвестное, без нормального объяснения, энтузиазм не разжигала. Но учитывая, что все это фокусы моей же головы, то почему бы и не попробовать. Тем более, занятие демагогией с голосом меня изрядно утомило, а новая информация, которую я так жаждала получить, кажется странной, похожей на бред. Вдруг поможет, и я избавлюсь от видения после ритуала.

И вообще, это психически больной переносит все свои опасения и страхи на окружающий мир, а относительно здоровый человек, критическое восприятие реальности у которого не нарушено, понимает, что вся дурь творится только в его голове и на окружающее ну никак повлиять не может.

Но что же творилось в моей голове! Жуть и мрак! Хорошо, что критику я не потеряла! Сейчас устрою ритуал и буду очень рада, если он поможет. Даже обсессивно-компульсивное расстройство меня ни разу не испугает, если с помощью таких ритуалов я верну себе назад свою жизнь без всяких голосов и духов.

Разобрать похожие на заклинания фразы, удавалось с трудом, и я, насколько смогла, с изрядной долей скептицизма пополам с любопытством повторила их за голосом в своей голове.

То ли от стояния на одном месте, то ли от напряжения из-за всей этой авантюры нервы начали сдавать и во время произнесения имени адресата данного послания, некоего Мустафаила, меня пробил озноб. Я сквозь одежду почувствовала, как покрываюсь «гусиной кожей», как в глубине живота зарождается ледяной ком. Вот он все увеличивается и увеличивается, пока не пронзает все тело и само сердце.

Не, ну чтобы от безобидных слов, обращенных к некоему темному существу, живущему в моей голове, была такая реакция — это уже слишком! Скорее всего, я просто замерзла.

— Блин! Не сработало! Может, ты перепутала чего, а? Давай, еще раз попробуем! — нервно заскрипел голос, переходя на шепот. — Четче повторяй, ну что ты за неумеха такая?!

Как и что можно перепутать, приофигела я, если вообще не понимаю, что сейчас происходит?

Прошло еще пару минут, пока я заново повторяла слова, обращенные к неизвестному мне Мустафаилу и к его хранителям. Холод сменился жаром. Ладони вспотели. Крупные капли пота покрыли голову и стали противно стекать вниз, на шею.

Еще немного и белая субстанция начала таять в воздухе. И что это было?

— Слушай, девка, а тебе ведь теперь труба! — задумчиво пробормотал голос. — Ты правило нарушила, охота за тобой, когда высшие из Совета узнают, начнется-а-а-а… — белое облако окончательно растворилось в воздухе, а я стояла ошарашенная, не понимая, это хорошо, что ритуал сработал или только что произошла катастрофа.

Перевела взгляд на ванну. Из нее по-прежнему торчала покоцанная нога трупа, — воспринимать его как наглядное пособие я больше не могла, — но белой субстанции я больше не видела. Голос в голове тоже исчез.

Я подошла к ванне и стала судорожно искать в кармане фонарик. Но находился только смартфон. Вот он мне сейчас не нужен. Не удержу я его в трясущихся руках. Ну где же этот кусок железки? Он же был здесь! Я точно брала его с собой!

Пальцы ходили ходуном, когда я нащупала нагревшийся от тела металл в переднем кармане джинсов. Вытаскивая, уронила его, а потом шарила в темноте по истертому полу, в попытке найти. Нашла. Подобрала уже остывший пыльный металл и, не без труда нажав на кнопку, включила. Пучок света прорезал темноту, и через пару минут, потребовавшихся, чтобы побороть страх, я направила эту жидкую полоску белого света на труп в ванне.

Седая клочковатая борода, длиннющие усы, нечёсаные волосы, сбившиеся в колтун. Резко выделяющееся высохшее ухо и заостренный нос, впалые щеки и спокойно закрытые глаза. А на тонких губах, проглядывавших сквозь усы и бороду, застыла умиротворенная улыбка.

Я была уверена — хотя во время практики, днями ранее, видела его лицо лишь мельком, — что тогда этой улыбки не было.

Мне срочно нужно было соприкоснуться с чем-то материальным — чтобы понять, весь мир сошел с ума или в нем есть еще стабильные вещи. Я вытащила из заднего кармана джинсов смартфон и ошалело уставилась на экран. Прошло больше часа с моего проникновения эту комнатенку. А казалось, минут двадцать, не больше.