Танго на треснувшем зеркале

Глава 24. О том, что любознательность не порок и даже не свинство

Ночь прошла скомкано. Обрывочные, смазанные сны, перемежающиеся с видениями не давали как следует отдохнуть. Я то и дело куда-то бежала, боялась опоздать. Или скрывалась от погони, которая все равно настигала. И каждый раз, когда черный туман накрывал с головой, я просыпалась с бешено тарахтящим сердцем.

Едва первые лучи Солнца прорезали серые предрассветные сумерки, вскочила и еще раз проверила флакон с инновационным препаратом, который еще вчера в моих руках превратился ни разу не в инновационный. Теперь дело за малым. Вернуть в шкаф на медицинский пост.

Я покрутила флакон в руках, а после вытряхнула капсулу и поднесла к окну. В лучах Солнца содержимое капсулы просвечивалось, словно она стала прозрачной. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, внутри не порошок, а цельная таблетка.

Спешу я, слишком спешу. Разумнее было приготовить порошок и заполнить им капсулы. Вытряхивать таблетки из капсулы и растирать их подручными средствами, не было ни малейшего желания. Вспомнив, что окна на медицинском посту нет, а под лампой вряд ли медсестра станет светить препарат, — делать ей больше нечего, — я вернула капсулу во флакон, крепко завинтила крышку, положила его в сумочку и занялась приготовлением завтрака.

Авось, пронесет!

Заваривая кофе, еще раз повторила про себя возможный разговор с Егором. Вчерашние открытия меня потрясли, но не до такой степени, чтобы забыть про «пустышку» под видом препарата с инновационной формулой.

Бледный свет падал на поверхности и прочерчивал тени на стенах. Громко стуча каблуками, я приближалась к медицинскому посту. Десяток метров, еще один десяток. Вот я и на месте. Ловким движением руки открываю шкафчик и в ячейку отмеченную цифрой пять (по номеру палаты), опускаю флакон. А находящийся там, осторожно, двумя пальцами вытаскиваю и роняю в карман.

Уффф… Дело сделано! Теперь ход за медсестрой: ждем завтрак и прием таблеток после него. Через часа два уже можно зайти и проверить первый эффект. И улыбаясь сама себе, легкой пружинящей походкой я направилась прочь, в ординаторскую. Отдохнуть немного после ночных кошмаров сейчас, как никогда кстати: через пару часов предстоит нелегкий разговор с Егором и мне нужно быть в форме.

Я продолжала шагать, а внутри трезвонило шестое чувство. Что-то не так… Что-то не так. Остановившись, замерла на месте и улыбнулась. Ну конечно! Лампочка, изводившая меня своим треском, перегорела, а новая ведет себя прилично и не нарушает тишину. И с улыбкой на все лицо, я открыла дверь в ординаторскую.

— Ходят тут и ходят, — пробегая мимо Виленовны, яростно шурудящей тряпкой около ординаторской, невозможно не услышать ее ворчание. Но я и вздохнуть не успела, не то, что отреагировать, как мимо нас, шаркая и тихо переговариваясь, прошла делегация моих пациентов.

— Скорее, скорее, нам нужно успеть, нужно успеть! — экспрессивно жестикулируя, торопил близнецов, вяло плетущихся в хвосте группы, Волшебник.

Близнецы синхронно пробурчали под нос ругательства, но шаг ускорили.

Остановившись на пороге, я скосила глаза: куда они так дружно идут? Завтрак окончился, таблетки еще не выдавали. К медсестре на пост, за лекарствами…

Но дружная компания прошагала мимо и остановилась только под дверью Яна Игнатьевича. Ну, конечно, они хотят помочь некой даме, по их мнению, сошедшей с ума… Я силилась вспомнить имя пациентки взволновавшей целую палату…

Вспомнить имя так и не получилось и, махнув рукой, захлопнула дверь в ординаторскую и отгородилась от всего мира. Хотелось две прямо противоположные вещи: утонуть в мягком красном кресле и прямо сейчас спуститься вниз, в лабораторию.

А еще, терпению, подходил конец, хотелось поскорее покончить с непонятками в отделении, забыть о них и заняться своими делами.

Но здравый смысл подсказывал, слишком много я хочу. Забыть про больничные дела не получится. Идти утром в лабораторию, когда там кипит работа, тоже не надо.

Самое затишное время, когда никто не перебьет и не отвлечет — послеобеденное. Намереваясь его дождаться, я открыла журнал, валявшийся на столике и погрузилась в новости медицины в целом и психиатрии в частности.

Едва стрелка часов отмерила три пополудни, как я уже стояла перед дверью в лабораторию и набиралась решимости перед тем, как постучать.

Глухие удары эхом разнеслись по вымершему коридору. Ответом мне была тишина. Хоть я и знала этот закуток, но еще раз бросила взгляд по сторонам. Тусклый свет из немытых окон сюда не долетал. От лампочки тоже было мало проку и освещала она скорее потолок, чем огромное пространство внизу. И пол весь пошарпанный, с ободравшимся линолеумом. Интересно, люди здесь вообще бывают? Да, что там люди… Мокрую тряпку этот пол когда-нибудь видел? Я присмотрелась: судя по песку, скрипящему под ногами, очень давно.

Снова подняла руку для стука и сама того не осознавая дернула за ручку. Дверь заскрипела, провалилась внутрь и на пол коридора упал тусклый серый свет лаборатории.

Прошмыгнув в открытую дверь, я поскорее захлопнула ее за собой. И только потом запоздалая мысль озарила мои мозги: находиться в отсутствие лаборанта в его лаборатории, особенно без приглашения, как минимум неприлично.

Но я уже здесь и уходить, не дождавшись Егора не хотелось. Тем более, какие могут быть секреты в обычной больничной лаборатории? И ничего ценного, кроме реактивов здесь нет. Да и реактивы там… слезы одни, а не реактивы!

Заглушив совесть и здравый смысл, я с любопытством глядя по сторонам прошлась по первой части лаборатории, представлявшей собой продолговатую комнату, заставленную оборудованием.

Ничего интересного. Одни центрифуги, — наверняка часть из них сломана, — вытяжной шкаф, слишком чистый, нерабочий. Термостата целых три, несколько медицинских шкафов и стол. И большая, из металлических пластин, вентиляционная шахта под потолком. Скукотища.

И дверной проем по центру стены справа. Лениво подошла и чуть толкнула дверь в смежную комнату. С неожиданно громким скрипом дверь отворилась и я бросила взгляд в соседнее помещение, где лаборант вел основную деятельность, — громадный, покрытый пятнами вытяжной шкаф, явное тому свидетельство, — и убедившись, что и там никого нет, направилась к выходу, пока не застукали. Вот неловкость-то будет.

Но, вместо того, чтобы повернуть к двери, как решила секунду назад, прошла еще на пару шагов вперед. За вытяжным шкафом, сиротливо прислонившись к стене, стоял стол. Размером со школьную парту на двоих. Весь заставленный пробирками с кровью.

Широко раскрыв глаза, словно это видение и оно может растаять в любую секунду, стараясь ступать как можно тише, я приблизилась к пробиркам. За доли мгновения ничего не изменилось. Штативы, заполненные пробирками с оранжевыми колпачками продолжали стоять, где и стояли. Я провела рукой по оранжевым крышечкам. В ладонь потекло тепло.

«Как интересна жизнь некроманта!» — фыркнула я про себя. Открутила крышечку. Ладонь обдало жаром. Кровь… Это действительно кровь.

Никакая биохимия не требует столько крови. А более серьезные исследования здесь не проводятся. Так все-таки, зачем Егору столько крови?

Я бросила оценивающий взгляд вокруг. Холодильник. Еще один стол с микроскопом. Рядом на салфетке, ровно по центру, с согнутыми дужками примостились очки.

Темные плотные шторы, — такие обычно еще называют «блэкаут», — едва приоткрыты и колышутся на ветру. Что там такое? Не похоже на окно.

Делаю еще пару шагов…

Балкон. Совсем маленький, но все же…

И повернулась к пробиркам. Сколько же их здесь… На литра полтора крови, не меньше…

Не успела я додумать мысль, как тишину сотрясло клацанье двери. И, не успев испугаться, я метнулась к окну и выскочила на балкон.

Ничего плохого я не сделала, — если не считать, увиденные пробирки с кровью, — но быть застуканной на месте, где мне быть не положено, тот еще конфуз. Стараясь не дышать, я наблюдала сквозь просвет между рамой и шторами за фигурой в лаборатории.

Егор тем временем, снял халат и накинул пиджак на плечи. Замер на мгновение, словно прислушиваясь. Мое сердце перестало биться. Одно дело, если бы я просто сидела в лаборатории и совсем другое, вот такие игры в прятки.

Минута… Другая…

Я стояла не шелохнувшись и косила глаза на Егора. Только бы он не заметил чужого присутствия, мелькнула судорожная мысль и я принялась вспоминать, трогала ли я хоть что-нибудь в лаборатории.

И вздохнула с облегчением. Ни к чему не прикасалась, кроме одной пробирки с кровью.

Егор тем временем неспешно прошелся по лаборатории и вышел в соседнюю комнату. Ненадолго. Пара минут и вот он снова в поле зрения, проводит ладонью над пробирками, словно медиум исследует ауру. Вот же оригинал!

Ну конечно, заворчала я про себя, в холодильник надо скорее поставить, пока не испортились. Или загрузить в центрифугу. Что он себе думает?

Егор тем временем осторожно достал одну из пробирок из штатива и, подняв ее в воздух, поднес на свет.

Я вжалась в ограждение балкона лихорадочно соображая: если он сейчас расшторит окно или выйдет на балкон, успею ли я спрыгнуть на землю — хорошо, этаж первый, — и убежать, прежде, чем он меня узнает. И сама ответила на этот вопрос: не успею. Никак не успею.

Егор тем временем отошел от окна и до меня долетел противный писк откручиваемой крышечки от пробирки.

Что? Мои брови поползли вверх. А это еще ему зачем? И я снова заглянула в просвет между рамой и шторами.

Лучше бы я этого не делала. Лучше бы я сюда вообще не приходила. Тогда бы я не увидела как Егор, тот самый Егор, с которым мы так приятно провели время, запрокинув голову, медленно смакуя, потягивал кровь из пробирки.

И зажав рот рукой, чтобы сдержать рвотный позыв, я уцепилась в край балконного ограждения. Бежать отсюда. Бежать немедленно!