Танец теней (СИ)

Глава I. Песня о китобоях

455 день после конца отсчёта

С мрачным видом Эльпис положила трубку, и её пальцы непроизвольно дёрнулись к пачке сигарет. Механическим движением она подожгла кончик и вышла на террасу.

— Испортишь голос, если так и продолжишь курить одну за одной, — напомнила ей Ника.

— К чёрту. — Ответила Эльпис, нервно затягиваясь. — Голос — это последнее, что меня сейчас волнует.

Ника догнала её и обхватила руками плечи подруги, зарывшись лицом в её волосы. Пахло шампунем с нотками карамели и сигаретным дымом.

— Ойкумена потеряет свою самую любимую музу. Вот тогда точно настанет конец света.

Они стояли на террасе и смотрели, как редкие солнечные лучи раскрашивают крыши домов в янтарный узор. Сегодня день был на удивление тёплым, тот редкий случай, когда хотелось верить в благоприятный исход для Элласа. Прогнозы же не предвещали ничего хорошего в ближайшем обозримом будущем. Последствия катаклизма продолжали утягивать их мир в бесконечную зиму.

С момента возвращения в Харибду Ника и Эльпис приняли решение стать осторожней и не провоцировать неприятности. Их попытка побега провалилась, больше идей ни у одной из девушек не было, поэтому они желали встретить конец света вместе, сохранив свою любовь и жизни друг для друга. После того, как они выселились из люкса гостиницы «Резиденция», Пигмалион подарил Эльпис роскошные апартаменты с мансардной крышей и террасой в квартирном комплексе «Орофус». Ника сняла квартиру на том же этаже, и они могли приходить друг к другу через совмещённые балконы. Жить вместе стало слишком опасно, Пигмалион явно дал понять, что не желает больше видеть, как Ника делит постель с его музой. Он не оставлял своих попыток занять освободившееся в кровати Эльпис место, но той пока удавалось отшивать его в самой непринуждённой манере, которой Эли владела в совершенстве.

Обладать не просто гостиничным номером, а настоящей квартирой, пусть и съёмной, стало новым опытом для обеих девушек. Они оставили родительский дом, переехав в общежитие Академии, познакомились там друг с другом, и сразу же после окончания учёбы попали в мир шоу-бизнеса. Постоянные гастроли по стране до того, как случился катаклизм не дали им ни возможности, ни необходимости покупки своего жилья, да и компании «Оморфия» было выгоднее снимать для музы Эльпиники гостиничные номера по мере необходимости. Так они всегда могли контролировать любой шаг звезды.

Зато теперь у них был дом. Да, пусть в разных квартирах, но они могли бывать вместе сколько хотели. Иногда Ника представляла, как они сносят стену, разделяющую их спальни, и остаются жить вместе навсегда, ничего и никого не боясь. Пока же… у них был повод для переживаний.

— Что он сказал? — спросила Ника у самого уха девушки. Она поёжилась от мороза и, подхватив плед с кресла, укутала плечи Эльпис.

— Ждёт в офисе через час. Хочет внести какие-то финальные правки по альбому. Как будто на это есть время! Три дня до выхода… поверить не могу!

Эльпис злилась. Когда это происходило, её глаза буквально полыхали гневом, а между бровями закрадывалась настоящая молния.

— Скорее всего, ничего особенного. Попросит переписать какую-нибудь строчку, как обычно.

— Переписать! Когда всё уже и так записано! Мы же давали ему тексты на утверждение, разве он не дал зелёный свет?

Все два месяца с момента возвращения они неустанно работали над записью нового альбома «Музыка Океании» и теперь готовили его к выходу в свет. Эльпис совершенно потеряла всякое рациональное чувство меры, она могла не спать сутками, пить по шесть кружек кофе в день, мучила всех на студии, заставляя переписывать одну и ту же песню до тех пор, пока не получит желаемое, словом, как всегда отдавалась работе и музыке без остатка, не взирая ни на что. Задача Ники состояла в том, чтобы помогать ей снимать эмоциональное напряжение в редкие минуты близости, когда они уединялись в подсобке вдвоём. Поцелуи Эли никогда не были так отчаянно страстны.

— Не будем терять времени. Поехали и узнаем, — предложила Ника. — Может, если управимся за день, послушаем вечером «Искушение Сиринги»? — Она недавно приобрела пластинку на блошином рынке и ждала возможности послушать её вместе с Эльпис. Эта современная опера вольно пересказывала классический миф о Пане и нимфе Сиринги. Только в «Искушении» вместо того, чтобы испугаться козлиноподобного полубога, нимфа вполне смело ему отдавалась. Можно было провести незабываемый вечер.

Эльпис обернулась к ней. Замерла на миг в безмолвии, почти с удивлением глядя на плед на своих плечах, так, словно и не заметила его. Затем с рассеянным видом, сняла плед, небрежно бросив его обратно в кресло, и уверенно прошла назад в гостиную. Её взгляд проплыл по комнате и зацепился лишь за шкаф-витрину, в которой девушки хранили самые памятные им вещи. Здесь, за стеклом, стояли пластинки Эльпиники, помещённый в рамку самый первый фанатский рисунок, который им подарили после первого большого концерта в Неа-Макри, набор открыток из Сельге, где они провели незабываемый отпуск после большого тура по всей Ойкумене. Но Ника знала, что привлекло внимание Эльпис. Она смотрела не на все эти безделушки, а на огромную красную ракушку. Закрученная в тугую спираль, каждым своим оборотом, она неизбежно завлекала внутрь себя. Интересно, что за невиданное науке существо когда-то считало этот уютный панцирь своим надёжным домом? У подножия древнего храма покоилось много даров моря, но попали они туда из-за невозможных сбоев в гравитационном поле этого сакрального места. Храм на крайнем севере представлял собой точку соприкосновения двух миров — Элласа и Океании. Проблема заключалась лишь в том, что срослись миры между небесной твердью и дном океана. Граница, которую невозможно пересечь, если не принести поистине чудовищную жертву. Иногда ракушки, скелеты рыб и жемчужины падали со дна на землю их мира. Эли утверждала, что гул, преследовавший её последние полгода, исходил именно из этой ракушки. Красной. Они забрали её с собой в качестве утешительного приза. Жалобы на шум в ушах прекратились сразу после того, как девушки покинули храм. Вот только Ника часто ловила подругу за мрачным любованием этой раковиной. Может, Эльпис врала, когда говорила, что больше ничего не слышит. Взятая в заложники, увезённая так далеко от своего дома, ракушка даже Нике почти не вверяла своих морских секретов. Звуки, исходящие из её чрева, были тихими, едва различимыми, они напоминали даже не шум волн, а слабое эхо, доносившееся из потустороннего мира. А ведь там, у врат храма, Ника услышала отчётливое пение. Она была уверена, что они слышат голоса жителей Океании. Наверное, так всегда происходит с предметами, которые насильно вырывают из их природного дома. Морские камешки в плесках волны и зареве солнца всегда имеют разноцветный окрас, переливаются и блестят, а лёжа в шкафу неизбежно тускнеют. У броских певчих птиц, заточённых в клетку, постепенно блекнет оперение и вместо заливистых трелей они лишь исступлённо чирикают. Ракушка же сохраняла свой яркий алый цвет, но, словно в назидание — молчала.

— Эли, всё в порядке? — осмелилась спросить Ника, плотно задвинув дверь террасы.

Девушка медленно перевела на неё взгляд. Опять это отсутствующее выражение на лице. Совершенно потерянное, будто Эльпис только что проснулась и не понимает, где она.

— Эли?

— Дай мне минуту, ладно? — Попросила она. — Вернее, полчаса. Я соберусь и зайду за тобой сама.

— Всё в порядке? — Усомнилась Ника.

— Да, всё славно, — заверила её Эльпис, — просто не была готова срываться куда-то с утра. Нужно накраситься и выбрать наряд.

— Хорошо, — сдалась Ника. Она подошла к подруге и поцеловала её в щёку. — Жду по секретному звонку.

Они условились звонить в дверь трижды — в определённом мотиве. Два быстрых звонка и один долгий. Ника не считала, что им на самом деле пригодится этот код, но всегда приятно точно знать, кто ждёт тебя за дверью. Да и в такое беспокойное время, как сейчас, даже крайняя осторожность была не лишней.

Ника вернулась в свою квартиру через подъезд и решила, что успеет выпить кофе, пока Эльпис собирается, поэтому пошла на кухню греть кофейник.

Она успела выпить целых три чашки. Эльпис позвонила в дверь без малого через полтора часа.

***

К счастью, дороги успели расчистить от снега с утра, поэтому доехали они быстро. Настроение Эльпис заметно приподнялось. Она надела потрясающее фиолетовое платье и накрасила губы в тон. Плечи её украшала горжетка из песца, голова зверька покоилась на пышной груди, а хвост изящно обвивал горло. Ника не сомневалась, что, увидев свою главную музу, Пигмалион точно не разочаруется из-за того, что та заставила его ждать.

Чёрный «опсиан», машина класса люкс, которую предоставил Эльпинике Пигмалион вместе с личным водителем, прибыл к зданию, где располагался офис «Оморфии». Ника, по привычке, помогла Эльпис выбраться из машины, подав ей руку и пошла позади девушки, словно верная тень. Конечно же, на входе их встретила Леда, заместитель директора компании и организатор всех концертов Эльпиники. От её пронизывающего взгляда сфинкса, Ника всегда ощущала себя виноватой. Она просто слишком сильно похожа на мать. На десяток лет моложе и на порядок стервозней. — Больше всего на свете Ника ненавидела жадных до власти мужчин, на втором месте были старые суки. И покойная кирие Паллада (как мать просила называть её на людях), и начальница вполне подходили под вторую категорию.

— Кириос ожидал вас к часу, — сурово заметила Леда, сверившись с часами на костлявом запястье. Стальной браслет ремешка так и гулял туда-сюда по руке, издавая неприятный звук, похожий на лязг собаки, грызущей кости.

— Заносы на дорогах. — Безмятежно отмахнулась Эльпис. — Добрались так скоро, как только смогли.

Было заметно, что Леда не поверила в оправдание. И без того напряжённые брови ещё сильнее натянулись.

— Идите сразу в студию. Я сообщу о вашем явлении. — Леда, не дожидаясь ответа, приложила к уху трубку телефона, всем видом показывая, что не желает тратить время на певиц.

Эльпис тоже не горела желанием вести с ней беседы, потому уверенным широким шагом поспешила по коридору. Каблуки весело стучали по черно-белым квадратам плитки.

— Раз в студии, значит, точно придётся переписывать, — раздражённо заметила она, когда они удалились от стойки регистрации вместе с её плотоядной обитательницей.

— Уверена, ничего страшного, — ответила Ника. — Управимся за час.

— Надеюсь. — В голосе Эльпис уверенности слышно не было.

Эли и Ника знали офис «Оморфии» лучше, чем свои новые квартиры. Здесь приходилось проводить долгие часы, репетируя, записывая песни, отвечать на вопросы во время длительных конференций, подписывать кипы документов. Эльпис с уверенностью вошла в комнату записи, но тут же опешила. Удивление застыло на её лице. Из студии лилась незнакомая ей музыка.

— А вы все здесь зачем? — воскликнула Эльпис при виде музыкантов. Ника зашла в комнату следом, притворив дверь. Вся группа была в полном составе. Четверо парней при виде девушек отложили инструменты.

— Вас ждём уже час, — с осуждением в голосе заметил Каллимах, поправляя в руках кифару. Это был мужчина лет на пять старше Эли и Ники, он носил недлинную бороду и был невысокого роста. Каллимах состоял в группе дольше остальных музыкантов, с ним они познакомились ещё в Академии. Он же помог им найти остальных.

— К счастью, было чем заняться, — обронил самый молодой из парней — светловолосый Гермес, отвечающий за перкуссию.

— В смысле? Материал весь уже записан. — Эльпис всё ещё не могла понять, что происходило.

— Отнюдь. Ты что, не слышала о своей новой песне? — Каллимах подмигнул девушке. Он отличался особенно ядовитым чувством юмора и дерзким характером.

— Нет, — растерянно сказала Эльпис, заняв своё место возле микрофона.

— Зря. Это точно будет хит, — с загадочным сумраком в голосе сказал их клавишник Махаон. Он был примерно одного возраста с девушками и носил длинные волосы, убранные в конский хвост. Махаон всегда казался Нике чувствительным и понимающим. — Текст на пюпитре, можешь почитать.

Эльпис схватилась за нотные листы и пробежалась глазами по строчкам. Ей хватило нескольких секунд, чтобы побледнеть от ярости.

— Это что ещё за хрень?! — воскликнула она, пламенея.

Ника подошла к клавесину и, прилегла на плечо Махаона, чтобы понять, о чём идёт речь.

— Вот и я сказал тоже самое, — вставил Евр, контрабасист.

Чем дальше Ника углублялась в текст, тем больше вопросов появлялось в голове. Самый главный из них был — кто и зачем вообще написал такую абсурдную песню? Второй по значимости — они что, действительно должны это петь?

В этот момент в студию вошёл Пигмалион. На нём был очередной костюм, другой одежды он не носил. Войдя внутрь, он немедленно направился прямо к своей обожаемой музе.

— Эли, наконец, ты добралась! Придётся оштрафовать водителя за то, что ехал так долго.

— Не стоит, это просто я — капуша, — Эльпис вновь нацепила на себя милую и кроткую маску. Пигмалион приобнял её в знак приветствия, проигнорировав остальных присутствующих в студии. Оно и не удивительно. С Никой он вообще никогда не говорил напрямую, на музыкантов ему всегда было наплевать. Так что для владельца компании в комнате действительно была только она одна. — Скажи, пожалуйста, зачем мы здесь? Что это за песня?

— Последняя, тринадцатая песня, которая дополнит твой новый альбом. — На гладком лице мужчины зияла добрейшая в мире улыбка.

— Но альбом записан. Ни я, ни Ника не писали этого. Ты же знаешь, что мы всегда исполняем только свои собственные песни…

— Я уверен, небольшое исключение не повредит. За авторские права не беспокойся, юридически песня принадлежит тебе. Можешь ознакомиться с документами в моём офисе, но сначала её нужно записать. И чем скорее, тем лучше.

— Подожди! — остановила его Эльпис. — Я хочу понять, почему мы должны её петь? Что ещё за китобои?

На миг весёлость Пигмалиона сменилась озабоченностью. Ему словно было утомительно объяснять такие простые и прописные вещи, но он всё-таки нашёл в себе силы, приобнял Эльпис за плечо и заговорщицки проговорил, понизив голос:

— Ну, Эли, дорогая. Нужно иногда читать новости. Ты что, не слышала о новом военном подразделении на востоке страны? Ойкумена активно развивает морские войска, чтобы дать отпор врагу. Гиперборее и не снилась такая мощь. Ты пойми правильно, у тебя весь альбом состоит из прекрасных песен об этой сказочной Океании, но нет ни одной, которая прославляла бы нашу замечательную страну. Ты же хочешь, чтобы пластинка продавалась хорошо? Хочешь, чтобы власти относились к нам лояльно? А они будут, в том числе будут поддерживать талант Эльпиники своими железными талантами, в случае если она покажет себя настоящим патриотом в то непростое время, в которое мы все живём.

— Мой альбом состоит из песен об Океании, потому что называется «Музыка Океании». — Эли перешла на нравоучительный тон, словно объясняла ребёнку очевидные истины. — Океания — это летающие в небе киты, о которых мы тоже поём. Объясни, пожалуйста, как они смогут жить в одном альбоме вместе с песней «Китобои»?

Пигмалион явно терял терпение. Нику всегда пугало, когда он начинал так глубоко дышать, раздувая ноздри. Ей доводилось видеть его в гневе, в том числе, когда она ляпнула со сцены, что Эльпиника отменяет концерты после падения Эли в обморок прямо на сцене. В прошлый раз всё закончилось очень плохо, в первую очередь для её подруги. Она хотела бы предотвратить взрыв в этот раз, но понятия не имела, как обезвредить бомбу. Тем более, что и сама испытывала гнев, смешанный с возмущением.

— Уживутся прекрасно. — Процедил Пигмалион, растеряв всё своё добродушие. — Я уверен, ты с этим справишься. В конце концов, у тебя есть твои другие двенадцать песен и лишь одна, которую предложил я. Сущая малость, которая позволит нам получить много приятных бонусов в дальнейшем. Поэтому пой её и не перечь мне. — Больше он был не намерен церемониться. — Всем хорошей записи. Чем сильнее постараетесь, тем быстрее запишитесь. — С этими словами Пигмалион покинул студию.

Эльпис потребовалось несколько минут на то, чтобы прийти в себя.

— Что это за история с китобоями, кто-нибудь объяснит? — Ника тоже чувствовала полнейшую растерянность.

— Как я понял, правительство не очень любит китов. Из-за того, что люди толпами бегут из страны и ищут дорогу в эту самую Океанию, китобои стали в почёте. Как символ борьбы с самообманом и фантазией. — Объяснил Махаон.

— А война тут причём? — Спросила Ника.

— Ну вот уважаемый кириос уже объяснил, что Ойкумена вкладывает больше сил во флот. Там появился элитный военно-морской отряд, который как раз и назвали «Китобои». Поэтому песня как бы про победу в войне над Гипербореей. Ну, это мы с ребятами так за час решили. — Махаон кивнул головой Каллимаху, словно прося одобрения.

— Понятно. — Мрачно ответила Ника. — Откуда она вообще? Кто автор?

— Да боги знают, кто. — Буркнул Евр. Из их группы он был самым старшим, с густой рыжей бородой и гладковыбритым черепом. Нике всегда казалось, что ему бы больше подошли ударные, но Евр всей душой любил свой контрабас и его густые насыщенные музыкальные краски. Он был немногословен, и Ника считала его глубоким и надёжным человеком.

— Какие-то правительственные рифмоплёты. Из серии тех, кто строчат лозунги и гимны. — Заключил Каллимах. Он, пожалуй, был самым резким правдорубом из всех, кого знала Ника. В последнее время нрав Каллимаха ещё больше испортился, его недавно бросила девушка, с которой они прожили вместе больше пяти лет.

— Мы с парнями музыку уже прогнали. Мотив там простой, надо сделать и забыть об этом, — сказал Махаон.

— Эли, ты как? — спросила Ника. Девушка всё ещё пыталась внутренне примириться, исступлённо глядя в нотный лист.

— Забыть об этом не получится. Оно теперь всегда будет на пластинке рядом с моим именем. — Сказала она.

— Ой, умоляю тебя! — Воскликнул Каллимах. — Никто не знает Эльпис, все знают Эльпинику. А вот наши имена там действительно будут. Что собираешься делать? Иди, отговаривай его, если для тебя это важно.

— И пойду! — Эльпис вытянулась, как напряжённая струна и уже была готова направиться вслед за Пигмалионом.

— Нет, Эли, не надо! — Перед глазами Ники промелькнули ужасные сцены. Те, которые она никогда не видела, но которые преследовали её в ночных кошмарах. Чужие руки на её коже. Мужские губы на её лице.

Ника подбежала и обняла Эльпис, погладила её по щеке.

— Хочешь, давай я спою вместо тебя? На записи наши голоса всё равно не отличишь.

Эльпис отмахнулась от её слов.

— Я не пущу тебя к нему, — прошептала Ника чуть слышно, но, не сильно надеясь, что её слова не услышат музыканты.

Никогда больше. Она знала точно. Ника сделает всё, но не допустит, чтобы Эльпис досталась ему.

Она ещё раз сотряслась, как неуёмный язык пламени, но тут же сдалась, встретив сопротивление рук Ники. Сразу обмякла, ослабилась, стала такой хрупкой под её пальцами. Голубые глаза блеснули унынием, смирением перед неизбежным. Они все были бессильны.

Эльпис развернулась и встала напротив микрофона.

— Записываем. — Сказала она холодно.

Группа мгновенно всколыхнулась, приготовив инструменты.

— Ты не хочешь порепетировать? — Предложил Гермес.

Эльпис отрицательно качнула головой.

— Правильно, — поддержал её Махаон. — Как пластырь. Так быстро, как получится.

— Надеюсь, они не станут потом заставлять нас петь эту оду убийцам на каждом концерте, — буркнул Каллимах.

— Я не позволю. Я пою её первый и последний раз. Только для пластинки. — Заявила Эльпис. — Никогда больше.

— Посмотрим… — Вздохнул кифарист недовольно.

— Включайте запись, — скомандовала Эльпис в окно соседней комнаты, где находились технические рабочие. Затем, когда музыканты заиграли музыку, склонилась к микрофону, не отрывая глаза от нотного листа, и сосредоточенно пропела первый куплет:

Сильные сердцем плывут, продираясь

Сквозь враждебный туман,

За наши жизни страстно сражаясь

По опасным волнам.

И каждый день идут китобои

В холодные моря,

Сотни матросов на старом судне

Солят тушу кита…

Она с отвращением поморщилась и, подавив в себе тошноту, продолжила:

Они постоят за нашу свободу,

Славу стране возвратят.

С каждым рассветом выходит на воду

Наш китобойный отряд!

Ойкумена,

Моя родная земля.

Ойкумена,

Я не оставлю тебя.

Ойкумена,

И с борта корабля

Полетят гарпуны —

Прямо в сердце врага.

Для второго куплета Эльпис собрала все возможные эмоции и сделала его действительно ярким:

Страх не заставит нас подчиниться

И изменить стране.

Мы отстоим все свои границы,

Даже в вечной зиме,

И впереди нас ждут перемены,

Когда мы свергнем врага.

Победа за нами, вперёд Ойкумена!

Метим в спину кита!

И только вместе мы выстоим в битве

В наших родных городах.

Пойте со мною эту молитву

О китобойных судах!

Они сумели записать «Китобоев» с пятой попытки. На всё действительно ушёл час. Эльпис сказала, что не довольна результатом, но сделает исключение для этой песни и оставит её такой, какой она получилась. «Лучше ей всё равно не стать». — Добавила она.

Они покинули офис «Оморфии» с каким-то дряным и подавленным настроением. Водитель «опсиана» терпеливо ждал девушек, но Эли направилась в ближайший магазин. Не проронив ни слова, она взяла с витрины три бутылки красного вина и, молча, прошла на кассу, протянув купюру и оставив сдачу престарелой продавщице с желтоватой кожей.

— Эли? — Позвала её Ника у выхода, но певица отозвалась лишь ядовитым взглядом.

Ника послушно забрала у неё одну из бутылок и обняла напряжённые плечи.

— Всё будет хорошо, — пообещала Ника, желая поддержать подругу, но поймала себя на мысли, что сама не уверена в предсказании.