Танец душ

— Убей принца! — завизжала Искажающая ведьма.

Хоть сила Ларанты пылала в ней, подталкивая броситься на ведьму, порвать старуху голыми руками, Айлет замерла и повернулась. Ее глаза расширились.

Нить проклятия вонзилась в душу Террина, печать горела под шрамом на его лице. Красный свет прожигал его кожу, но эта агония не могла сравниться с проклятием, пронзающим его. Приказ, и он не мог ослушаться.

Но что-то в нем бунтовало. И его душа начала рваться надвое.

Террин закричал. Звук был нечеловеческим. Он упал на колени, на ладони, на локти, крича, прижимая голову к груди.

— Террин! — завопил Герард и шагнул к нему.

— Назад! — процедил Террин, его зубы стали острее и рвали его губы. Его спина изогнулась, острая кость пробила форму.

Ужас сжал душу Айлет. Она знала это проклятие. Видела его и знала, что происходило. Террин становился монстром.

Айлет оскалилась, повернулась к Искажающей ведьме и пронзила ее взглядом.

— Отпусти его! — закричала она и бросилась по залу. Сила Ларанты кипела в ней, ее ноги едва касались пола, руки тянулись к горлу ведьмы. Один миг. Ей хватит мига, и она сломает тело носителя. Вот только духи вырвутся от этой жестокости!

Ее пальцы не успели сомкнуться на горле ведьмы, вспышка тьмы появилась справа. Белая ладонь потянулась из тьмы и сжала ее запястье.

— Не трогай ее! — проревел незнакомый голос ртом Лизель.

Айлет резко повернула руку, силой Ларанты вырвалась из хватки Лизель. Она пригнулась и уклонилась от другой руки. Захваченная тенью Лизель пропала. Зная, что она появится через мгновения, Айлет бросилась снова на Искажающую ведьму. Но жрица уже отпрянула и тянула за нить проклятия Террина. Хоть ее тело было слабым, духи внутри него были сильными и жестокими.

Террин закричал снова, встал выше своего роста, монстр нависал над всеми и рос, его конечности стали бесформенными, гребни торчали из спины, плеч и шеи.

— Принц! — закричала Искажающая ведьма, дернув за нить проклятия, словно за поводок. — Убей принца!

Террин повернул тяжелую искаженную голову, раскрыл рот с жуткими длинными зубами, сияющие глаза смотрели на Герарда. Принц отпрянул на шаг, другой. Он был без оружия, хотя никакое оружие не спасло бы его от такой силы. Он поднял руки.

— Террин, — сказал он. — Террин, ты меня знаешь…

Айлет прыгнула. Сила Ларанты пылала в теле, гнала ее по залу. Она обвила пояс Герарда, сбила его с ног и оттащила на несколько ярдов. Спасла от залпа белой энергии, вырвавшегося из горла Террина, ломающего и растопившего пол, куда заряд попал.

Спина Айлет врезалась в стену, она сжимала руками Герарда, закрывая его телом от взрыва. Они растянулись на полу, пытались подняться на ноги.

— Что с ним? — крикнул Герард.

Айлет было некогда отвечать. Ее распущенные волосы были опалены, шипели от жара залпа. Террин стоял, все еще изливал всю разрушительную силу в залп, не понимая, что жертвы уже не было на полу. Она посмотрела на него, озаренного белой энергией, едва узнавала Террина. Он стал монстром, существом, что могло жить до расцвета цивилизации, загнанным в облик мужчины. И в том теле пульсировала тень Арканы, билась с оковами, билась с властью проклятия Искажающей ведьмы.

Она поняла, что нужно было сделать.

С диким криком она бросилась на спину с гребнями. Ларанта летела с ней как волчица рядом и как сильный дух в ней. Айлет сжала гребень, торчащий у основания черепа Террина, и обвила руками его горло, покрытое чешуей.

— Террин! — закричала она, надеясь, что он услышит ее за болью и проклятием. — Террин, отпусти свою тень! Она поможет тебе! Она остановит это!

Его длинная рука взлетела, пытаясь поймать ее и снять с его спины.

Айлет быстро отодвинулась в сторону, избежала его руки и поправила хватку на его шее. Его тело было горячим, острая чешуя вонзалась в ее открытые плечи и грудь. Она оскалилась и сжала крепче.

— Отпусти, Террин! — закричала она. — Отпусти свою тень!

— Нет! — заорал он, голос был искажен, звучал как рев агонии сквозь его клыки. Он поймал ее руку и стащил ее со спины.

Но в ней теперь была вся сила Ларанты. Она сжала его руку, надавила на локоть, на естественный изгиб. Он жутко мутировал, но тело все еще реагировало на боль.

Он завизжал, еще залп энергии вырвался изо рта, почти задел ее лицо. Он попал по стулу на платформе, разбил его на кусочки. Она поймала его за горло и закрыла челюсть. Ее пальцы давили, она вливала в хватку силу Ларанты, не давая ему открыть рот и выпустить залп. Но она видела, как магия растет в его глазах. Она вырвется из него. Она могла разорвать его тело.

— Террин! — завизжала она. — Прошу!

Он моргнул. На миг ей показалось, что она увидела вспышку голубого, миг узнавания.

Его тело содрогнулось, мышцы напряглись. Он пошатнулся, увлекая ее за собой, и рухнул на колено. Ладонь с гребнем поймала ее за платье, но Айлет легко вырвалась. А он рухнул на живот, вытянув конечности.

Дротик дрожал в его шее.

Айлет проследила за траекторией дротика. Фендрель ду Глейв приподнялся на локте, лицо было бледным и осунувшимся. Его рука со скорпионой была еще поднята, дрожала от усилий удержать ее ровной. Их взгляды на миг пересеклись.

Венатор-доминус со стоном опустил голову на пол, не мог уже поддерживать свой вес.

Айлет отошла от павшего Террина. Яд Арканы подавит его на несколько часов, он уже не был угрозой принцу. Она быстро повернулась, проверила, что Герард стоял у стены, где она его и оставила. Он глядел на нее, раскрыв рот, кожа блестела от пота, грудь вздымалась. Но он был живым и невредимым. А теперь…

Айлет повернулась, окинула бальный зал взглядом.

«Ларанта? Ларанта! — закричала она в своей голове. — Ларанта, где захваченные тенью? Где ведьмы?».

Ларанта появилась в поле зрения, побежала по полу, ее нос подрагивал, глаза пылали. Но Айлет ощущала правду даже без теневого восприятия. Искажающая и Фантомная ведьмы пропали.

Как и Серина.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Что она могла? Айлет застыла, ошеломленная, смотрела на зал. Свет тени искрился в ее глазах. Что она могла сделать?

Ощутив вопросы Айлет, Ларанта удвоила усилия, бегала к кружащимся мертвым участкам, где Лизель выходила из Прибежища и уходила в него, тыкала волчий нос в ядовитые нити, пытаясь отыскать запах, чтобы пойти по нему.

Но ничего не было. Фантомная ведьма перенеслась отсюда, забрав Илейр и Серину. Не оставив ни следа.

Дух Айлет рвался на охоту. Она заскулила, звук пронесся по духовной связи к Ларанте, и ее тень тоже заскулила, недовольная и бессильная.

— Террин!

Безумный голос разбил туман в ее голове. Айлет повернулась, бальное платье развевалось, как истерзанная роза. Герард опустился рядом с другом, тянулся к дротику.

— Стойте! — Айлет пронеслась через расстояние и оттащила руку Герарда.

— Это… Нежная смерть? — осведомился Герард, глядя на нее с ужасом так, что она не могла смотреть ему в глаза.

Айлет покачала головой.

— Это только паралич. Это подавит его тень и даст ему время оправиться.

Герард опустил взгляд на искаженное тело друга. Гребни на спине Террина уже стали уменьшаться и пропадать, вскоре остались только дыры в одежде. Ладонь на полу сжималась от боли, но она уже была человеческой, и когти зверя уже не венчали ее.

— Что с ним произошло? — спросил Герард.

Айлет не успела ответить, уловила движение. Она резко развернулась. Ларанта зарычала, прыгнула к ней, большая и грозная. Но даже Ларанта вздрогнула от вида Фендреля, поднявшегося на ноги, расставившего их. Его тень бушевала в душе, отвлекая Айлет, и ей пришлось вернуться к смертному зрению, чтобы увидеть человека за духом.

Его тень билась за власть.

Айлет потянулась к груди, обнаружила, что открытой кожи стало еще больше, но не нашла колчаны с ядами. Она посмотрела на Эверильд, считала расстояние, гадая, был ли у нее яд Анафемы, который мог подавить растущую силу тени в доминусе Фендреле.

Она хотела прыгнуть, но Фендрель отцепил левый щиток и вонзил три железных шипа в руку. Боль вспыхнула в нем, физическая боль мучила дух. Теневое зрение Айлет уловила темную волну магии, она вскинула руки, чтобы защититься от того, что исходило от доминуса.

— Дядя, ты в порядке? — спросил Герард с места возле Террина. Он не видел борьбы Фендреля с его тенью. Он видел только шипы и кровь, текущую по руке дяди из трех ранок.

Фендрель не ответил. Горло было напряженным, он пытался подавить крик. Но он не упал, не вздрогнул. Волны боли катились от него. Айлет видела, как его тень отступала все глубже под подавления, пока Фендрель не взял себя в руки.

Только потом доминус отодвинул шипы, судорожно выдохнул. Он прижал ладонь к ранам, перекрывая поток крови. Он шагнул на дрожащих ногах, направился к Айлет и принцу, сидящему рядом с павшим Террином.

Айлет разглядывала его, пока он приближался.

— Как… вы не пострадали от обливиса? — выпалила она. — Она притащила вас из Прибежища! Как вы выжили?

Фендрель покачал головой и процедил с болью.

— Я давно создал проклятие, чтобы прицепиться к Инрен, не дав ей сделать со мной то, что она на моих глазах делала с моими товарищами. Она не могла оставить меня в Прибежище, не могла держать меня там дольше мига, не рискуя своей безопасностью.

Проклятие точно было сильным. Тогда раскрытая так сильно тень не удивляла. Фендрель точно взял много сил для такого.

Доминус упал на колено, отпустил раненую левую руку, прижал два кровавых пальца к шее Террина, нашел пульс. Он коснулся шрама на щеке Террина, строго смотрел на него лицо сквозь вуаль боли.

Айлет знала, что проклятие Искажающей ведьмы на Террине не было снято. С Ларантой она это видела, все еще живое, пульсирующее магией, хотя пока что подавленное. Оно могло проснуться в любой миг.

— Ему можно как-то помочь? — спросила Айлет.

Фендрель взглянул ей в глаза. Он встал, сжал рану и размял шею.

— Следи за ним, — прорычал он. — Он пробудится растерянным, ему будет больно. Не давай ему сразу двигаться.

Это был не ответ на ее вопрос. Но она получила только такой, Фендрель повернулся и пошел к двери зала.

— Стой! — закричал Герард, поспешил за дядей. — Нужно найти Серину! Они забрали ее. Фейлин и жрица. Ведьмы. Они забрали Серину. Помоги мне найти ее.

Фендрель прижал окровавленную ладонь к плечу Герарда и сжал.

— Мы будем искать, — сказал он. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти твою невесту. Но мне нужно поговорить с твоим отцом. А тебе нужен порядок в твоем доме, Герард. Поищи кого-то для Эверильд. Проверь гостей. Успокой их, но отправь отсюда без промедлений. Попроси не говорить о событиях этой ночи, подави сплетни.

Герард был потрясен. Он покачал головой, кивнул, вдохнув. Он ничего не мог сделать. Он знал, как и все, что Фантомная ведьма не оставила след.

Фендрель похлопал по плечу племянника, повернулся к двери. Он замер. Айлет смотрела, а он отстегнул щиток с шипами и плавным движением бросил ей. Айлет поймала щиток, избежав острых концов шипов, все еще испачканных кровью Фендреля с теневой чумой. Она посмотрела в глаза доминуса.

— Используй это, — сказал он.

Он ушел в коридор. Айлет слышала, как он кричал страже, но она сосредоточилась на шипах. Фендрель знал, что она выпустила силу Ларанты. Он ощущал ее тень. Закон Эвандера диктовал подавлять так раскрытую тень железом.

Это было глупо. Не было смысла причинять такую боль себе или Ларанте. Ларанта не захватила бы ее, не стала бы прогонять ее душу из тела. Ларанта…

Она поймала взгляд своей волчицы, она была огромной, полной магии, стояла в паре шагов от нее.

Ларанта склонила голову.

«Госпожа, — сказала она, — что нужно? Что нужно?».

Айлет скривилась. Она могла сыграть на вокосе Эверильд Песнь подавления. Она могла легко сделать это, и Ларанта послушалась бы.

Но… знала ли она наверняка? Ларанта в таком состоянии могла сопротивляться песням и победить. И ощутив эту силу и свободу, разве она поддастся снова контролю Айлет?

Герард смотрел на нее. Она ощутила взгляд на своем лице, он ждал, чтобы понять, послушается ли она доминуса как хорошая венатрикс. Она вытерла платьем кровь Фендреля с шипов, пристегнула щиток к левой руке.

«Госпожа, — сказала Ларанта, шагая к ней. — Госпожа, что ты со мной сделаешь?».

Айлет подняла голову, глазами в слезах посмотрела в глаза волчицы.

— Прости, Ларанта, — сказала она.

Она вонзила три шипа в свою плоть до кости.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Тела были найдены. Слишком много тел, скрытых в не использующихся комнатах, под кроватями и в пустых загонах. Пять нашли до рассвета, но могли обнаружить еще больше. Одно из них было в пустом мешке от картошки в подвале кухни, в нем опознали одну из близких помощниц матери Дидьен.

Это снова произошло.

Герард в тумане ужаса говорил со стражей, с советником, с каждым гостем. Он сохранял спокойствие внешне. Он подавлял ужас вокруг, отрицал то, что было правдой, обещал то, что не запоминал… Он сохранял мир, возвращал порядок. Он показывал собой, что королевство устояло, что власть отца оставалась, что воля Богини победит.

Но в голове была лишь одна мысль: «Это снова произошло. И так будет и дальше. Это не прекратится. Им все время будет мало».

Ведьмы собирались разорвать наследие Избранного короля голыми кровавыми руками.

Они разорвут Серину…

Он не давал себе думать о ее имени. Иначе маска силы рассыплется, оставив его слабым и сломленным.

Часы тянулись, невозможные задания не заканчивались. Солнце взошло, поднялось по небу, и когда оно достигло зенита, палатки и беседки на лугу убрали. Гости спешили покинуть проклятый замок на святом озере. Только свита герцога Дальдреды и сестры Сивелин остались. Герард уже отдал тело герцога его народу, но сестры… он не мог пойти к ним. Как он мог сказать им, что их Великую мать захватила тень? Еще и ведьма.

Он уже не мог терпеть, прогнал всех из кабинета и приказал советнику Ивсу закрыть дверь. Он на пару мгновений опустил голову, прижал ладони к глазам и сосредоточился на дыхании.

Лица появились во тьме за веками — Террин, ставший монстром из-за проклятия, Лизель, охваченная болью Фейлин, произносящая ядовитые слова, Фендрель, опасный, полный решимости и ужаса.

Серина…

Серина смотрела на него. Ее рука была за спиной, нож прижимался к ее горлу.

— Богиня не помогла, — прошипел Герард. Он был виноват, он должен был признать правду, пока она не раздавила его. Все было его виной: похищение Серины, проклятие Террина, смерть Дальдреды, одержимость Лизель. Мучения Фейлин. Если бы он отказал герцогу, не взял бы Серину в жены, это не произошло бы. Но он был слаб. Так слаб.

Он потер руками лицо, убирая слезу. Было просто провалиться в отчаяние, проклинать небеса. Но это не вернет Серину. Ему нужно было взять себя в руки, придумать план.

Террин и Айлет помогут. И Фендрель. И его отец. Он не мог позволить всему обернуться как четыре года назад. Он не мог потерять Серину… или Фейлин.

Душа Фейлин была еще в этом мире, не осталась в Прибежище.

— Возможно, — процедил он, — она еще….

Он утих, заметил что-то под грудой бумаг на столе. Он тут же узнал почерк. Он сохранял письма за годы, мог одним взглядом узнать почерк Серины.

Но это было не ее письмо. Нет, эта страница была обгоревшей по краям. Он вытащил ее из-под стопки, ожидая, что бумага рассыплется. Но она удержалась целой, и, когда он поднял ее к лицу, его глаза расширились от ужаса, когда он понял, что это было.

Великий яд распространится в сердцах моего народа, позволив Лжи править вместо Правды. Но я отправлю защитника. Я отправлю того, кого выберу отрезать голову обману и привести людей ко Мне. Объединенные в братство, захваченные тенью и нет, выступят вместе и создадут новое наследие под Моим Именем.

Как такое могло быть? Он сжег книгу и убрал потом пепел, не оставив ни следа от ереси Серины, чтобы не подставить ее, чтобы ее не казнили. Как этот листок уцелел?

И как он оказался на его столе? Эта страница как-то выпала? Серина смогла ее спасти?

Или другие силы работали в этом мире, не давали ему скрыться от правды?

Герард смотрел на эти слова, близкие к Сейон-Эбат, который он знал почти с рождения, но опасно отличающиеся. Его губы двигались невольно, и он прошептал:

— Объединенные в братство, захваченные тенью и нет…

Дверь открылась.

Герард опустил страницу на стол, скрыл под ладонью. Он встал и отошел от стола.

— Дядя.

Фендрель прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Он выглядел как загнанный в ловушку зверь, пока шел к Герарду. Его рука была перевязана из-за раны, нанесенной им самим. Его лицо осунулось от усталости после использования силы тени.

Герард не сочувствовал ему. Он смотрел на серое лицо Фендреля как на лицо близкого врага. Он держался прямо, не собирался первым нарушать молчание между ними.

Фендрель вдохнул и заговорил:

— Ты уже виделся с гостями, принц?

— Они уехали, — сказал Герард. — Венатрикс Эверильд открыла барьер на несколько часов утром. Даже палатки убрали.

Фендрель окинул Герарда взглядом. Он все еще был в наряде с прошлой ночи, хоть расстегнул дублет, из-под которого было видно шелковую рубашку.

— Ты спал? — спросил Фендрель.

Герард покачал головой. Он так устал, что неловкий шаг мог отправить его на пол. Но он знал, что, если опустит голову, если закроет глаза, увидит испуганное лицо Серины, глядящее на него поверх ножа. Он услышит голос Фейлин, ужасный от боли в ее сердце и ненависти, и каждое ее слово будет сплетено с предательством.

Нет. Он не спал. Он не знал, сможет ли хоть когда-то спать.

Фендрель вздохнул, широкие плечи вдруг опустились. Он упер костяшки в стол, надавил. Казалось неправильным, что Фендрель мог быть слабым. Он был венатором-доминусом. Черным капюшоном. Он был героем Ведьминых войн. Как он смел после всего, что сделал, проявлять уязвимость?

Герард сглотнул, скривился и отвел взгляд, глядя на свою ладонь, все еще прикрывающую записи Серины.

— Что насчет Террина? — сдавленно спросил он. — Он проснулся?

Фендрель покачал головой.

Хоть кто-то отдыхал. Хотя Герард сомневался, что отравленный сон Террина был мирным.

— Что с ним будет? — спросил он. — Проклятие… можно снять?

Ответом было долгое молчание. Герард едва осмелился поднять взгляд на дядю, не хотел видеть его лица. Он знал, что скажет Фендрель, если отыщет слова. Проклятие не должно было остаться. Фендрель двадцать лет назад вырезал его с лица Террина. Но это оказалось бесполезным, и что ждало Террина? Проклятие можно было снять? Или оно было слишком глубоко? Он будет вечно жить как раб ведьмы?

Нет, такая жизнь была неприемлема. Особенно в Ордене святого Эвандера. Если проклятие нельзя было снять, Террина убьют Нежной смертью. И все.

— Я вызвал фасматрикс-домину, — сказал Фендрель. — Несколько дней назад я послал сообщение. Она скоро прибудет. Она проверит Террина.

— Ты должен его спасти, дядя, — сказал Герард.

Фендрель молчал.

— Ты должен что-то сделать, — настаивал принц. — Это… это Террин.

— Знаю.

Что еще можно было сказать? Фендрель знал, что Террин значил для Герарда. А Герард знал, что Фендрель задумывал для Террина, знал, как важен был Террин для всех будущих планов дяди. Связь между ними — наполовину братьями, которые должны быть врагами — была творением Фендреля. Отец Герарда отправил бы Террина в Талмейн в конце войны, а не принял бы в круг семьи, чтобы Террин ходил за Фендрелем и всегда был с юным принцем.

Да, даже дружба была им навязана, отметил Герард с горечью. Не против их воли, просто независимо от них. Но связь была искренней.

Принц склонил голову, которая стала тяжелой. Стараясь изменить направление мыслей, он спросил:

— А мой отец? Как он после всего этого?

Фендрель поднял голову и посмотрел в глаза Герарда. Его глаза были как сталь.

— Я тут поэтому. Я пришел отвести тебя к нему. Пора… — он закрыл рот, словно пытался проглотить слова. Он двигал челюстью, мышцы на горле напряглись. — Пора тебе узнать правду, Герард.

— Правду? — Герард нахмурился. Ему было не по себе, хотя он не мог понять причину. — О чем ты?

Фендрель закрыл рот. В этот раз он покачал головой, бледные волосы выбились из тугих кос, упали на его лоб.

— Лучше показать, — сказал он.

Герард хотел спорить. Ему надоели загадки, недоговорки и игры. Фендрель выпрямился и повернулся к двери, Герард чуть не остановил его приказом, чтобы его дядя хоть раз в жизни сказал ему правду.

Словно услышав мысли племянника, Фендрель замер и оглянулся. Без слов. Но что-то в глазах…

Герард подавил ругательство. Но он вышел из-за стола, оставив записи Серины там. Он вышел за Фендрелем из кабинета.

Коридоры Дюнлока были неестественно тихими. Многие слуги убежали с гостями, пока чары барьера были открыты. Голоса сестер Сивелин звучали издалека, они пели в часовне над мертвым телом герцога Дальдреды, как они пели над его дочерью меньше недели назад.

Герард ожидал, что Фендрель отведет его в кабинет отца, который был близко к покоям Герарда. Но Фендрель пошел не в западное крыло, а вниз по лестнице. Они вышли, к удивлению Герарда, к галерее портретов. Фендрель продолжил идти по галерее, Герард поспешил за ним.

Но галерея была пустой. Короля не было видно.

— Дядя, — рявкнул Герард, его голос отразился от высокого потолка.

Фендрель не повернулся и не замер. Он решительно шел по галерее под взглядами героев, святых и жриц-королев. Он прошел до конца галереи, свет дня из окон, выходящих на восток, открыл лица королевы Лероны и ее сына-младенца. Когда Фендрель прошел вперед, словно хотел пройти в портрет, Герард чуть не окликнул ее.

Он не успел открыть рот, дядя прижал ладони к золотой раме и потянул. Высокая картина открылась на петлях, о которых Герард не знал, открывая узкий проход, ступени и… тьму.

Герард замер посреди галереи. После ужасов прошлой ночи, после всех открытый и страха что-то такое должно было заставить его сердце биться с болью, а пульс участиться. Но это был Дюнлок. Его дом. Он был тут хозяином пять лет. Он думал, что знал все тайны замка, все комнаты, коридоры, чердак и подвал.

Почему он не знал, что было за той картиной?

Фендрель замер в проеме и оглянулся на Герарда.

— Идем, — сказал он. — Твой отец ждет, — он развернулся, чтобы широкие плечи пролезли в проем, прошел и быстро спустился.

Герард был потрясен. Он поспешил за дядей, замер на пороге, глядя вниз. Тени были такими густыми, и он не видел Фендреля, хотя тот был всего на несколько шагов впереди. Он словно покидал этот мир. Словно шел в неизвестную реальность.

Правда ждала на другой стороне?

Герард начал спуск. Три шага, и он едва видел ладонь перед своим лицом. Четыре, и он ничего не видел. Он двигался наощупь, ладони скользили по холодным стенам, он старался услышать шаги Фендреля впереди.

— Тайная комната тут была создана вскоре после Ведьминых войн, — голос Фендреля вдруг прозвучал перед ним. Герард чуть не оступился. Он прижал ладони к стенам, пальцы напряглись.

Фендрель продолжал, звучал ровно и удивительно спокойно, хотя сердце Герарда колотилось.

— Я наложил на дверь и стены кровавые чары, которые усиливаю каждый год, чтобы они не ослабевали. Они мешают кому-то не крови ду Глейв пройти в комнату.

Герард не сразу нашел голос для ответа.

— Сюда спрятался мой отец во время атаки ночью? — ответа не было, и Герард добавил вопрос с нажимом. — Почему мне не говорили об этом месте?

Ответа все еще не было, только стук сапог по камню. А потом:

— Ступай осторожно. Лестница заканчивается. Поверни налево и следуй за мной.

Ему показалось, или стены стали ближе? Герард едва дышал, спешил по ступенькам быстрее, чем до этого. Тело содрогнулось, когда он не нащупал еще ступеньку и резко опустил ногу на пол. Он повернул налево, сердце забилось легче от света в дальнем конце прохода с низким потолком. Он не мог оценить толком расстояние, но не думал, что идти было далеко.

Между ним и тем светом двигался Фендрель. Герард поспешил за ним. Раньше, чем он ожидал, его дядя прошел в дверь, на миг перекрыл свет. Герард не хотел оставаться один в коридоре и ускорился. Он прошел в дверь.

И замер.

Он заметил, как отец встал со стула в стороне. Гвардин воскликнул:

— Нет! Фендрель, нет! Что он тут делает?

Он услышал ответ дяди:

— Пора. Ему нужно знать правду. Всю правду.

Но Герард не реагировал на те голоса, не мог смотреть на мужчин. Его взгляд, разум и все внимание было приковано к тому, что лежало в центре комнаты на плите холодного камня.

Там был безголовый труп. Железная цепь обвивала горло, но свежая кровь медленно лилась из раны — не теплый поток жизни, а постоянное течение, окружающее тело, но не стекающее с плиты, словно застывшее во времени. Тело было в когда-то величавом одеянии черного цвета с кристаллами, но теперь наряд был обгоревшими лохмотьями, голые руки на груди тоже были обгоревшими.

На столе в стороне от плиты лежала голова под стеклянным куполом. Рот был раскрыт. Опухший язык был багровым. Глаза были прикрыты. Кожа почернела, особенно на макушке, где она была прожжена до черепа.

Герард знал, кто это был. Ему не нужно было догадываться, не нужно было спрашивать. Он знал. Хотя все в нем было против, и он хотел отрицать увиденное.

Все в его теле просило его бежать, но он стоял на пороге, сжимая обеими руками раму, и мог лишь пялиться.

— Иди сюда, Герард, — Фендрель встал у каменной плиты и поманил. — Иди и встреть Яд Перриньона. Встреть Жуткую Одиль.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Айлет отклонилась на стуле, закинув ногу на край кровати Террина, глядя, как он спал. Все еще в лохмотьях бального платья, она прижимала раненую левую руку к себе, пытаясь прогнать боль.

Как бы она ни притворялась, она не могла забыть об обиде, которую увидела в Ларанте, пока железо не прогнало ее тень глубоко в нее. За все годы странных отношений Айлет еще не использовала такую жестокость для управления Ларантой.

Этот миг останется навсегда между ними. Смогут ли они вернуть те легкие отношения, которые у них были?

Даже задаваться таким вопросом было ересью.

Что сказал бы Террин, услышав ее мысли? Вопрос мучил ее, она разглядывала его лицо. Герард помог ей оттащить его сюда прошлой ночью, она могла бы сделать это сама с помощью Ларанты, но не справилась бы одна с раненой рукой. Герард помог уложить Террина на узкую кровать и сказал:

— Останься с ним, Айлет, — и ушел разбираться со сложившейся ситуацией.

Ее принц приказал, и Айлет осталась. Часы тянулись медленно, и кровь из трех ранок текла, пропитывая слои быстро намотанного бинта из оторванного края бального платья. Она взяла плащ из вещей Террина и укутала голые плечи, чтобы не замерзнуть. Платье точно уже не подойдет для танцев, когда-то объемные юбки стали лохмотьями.

Он пошевелился, сердце Айлет дрогнуло. Она убрала ногу с его кровати, опустила стул на все ножки и склонилась над Террином, прижимая его плащ к своей груди. Он хмурился, губы дрогнули с болью.

— Террин? — прошептала она. — Ты меня слышишь? — она потянулась к его ладони. Его пальцы были холодными, но…

Ее сердце вздрогнуло снова. Он сжал ее пальцы.

Он не сразу проснулся. Его сознание пробивалось через слои яда, оставив тень глубоко под подавлением. Но он скоро придет в себя, тело будет сначала онемевшим, а потом полным боли. Парализующий яд не проходил легко. Айлет знала по своему опыту.

Она будет рядом, когда он откроет глаза. Странно… она снова улыбнулась. Еще пару дней назад она не представила бы себя на этом месте: сидя рядом с кроватью Террина, сжимая его руку, чтобы поддержать и утешить соперника.

Чем стал мир?

Она разглядывала его лицо, пока его душа пыталась проснуться. Прошло несколько недель с прошлого раза, когда она смотрела на спящего Террина. Первый раз произошел вскоре после знакомства, и она видела перед собой врага. Красивого врага, да, но все равно врага. Того, за кем нужно было с опаской следить.

Как все могло так измениться? Не так ужасно, как его черты исказились ночью. Нет, эти перемены были не такими заметными и пугающими. Он выглядел уязвимо. Он выглядел растерянно. Он выглядел…

Она судорожно вдохнула.

— Прошу, Террин, — прошептала она. — Тебе пора проснуться.

Он нахмурился. Он слышал ее? Она помнила, как ощущался выход из-под влияния парализующего яда. Она помнила, как не могла даже веко приподнять. Она ощущала мир вокруг, но не могла в нем участвовать.

Она склонилась ближе, лицо зависло над Террином. Она осторожно, не понимая, зачем это делала, отпустила плащ и робко прижала ладонь к его щеке со шрамом. К той щеке, что прошлой ночью пылала печатью ведьмы.

Может, ей показалось, но, несмотря на подавленную Ларанту, она ощущала пульс магии Анафемы под ладонью. Проклятье еще было там.

Когда он проснется, он будет собой? Или слугой ведьмы?

Айлет сжала его ладонь сильнее, будто передавала ему силы.

— Прошу, Террин, — прошептала она. — Ты мне нужен. Я никому не доверяю. Никто больше не поможет мне помочь принцу. Мне нужно, чтобы ты вернулся. Чтобы ты…

Его веки трепетали. Со стоном, сотрясшим сердце Айлет, Террин открыл глаза, сияющие голубизной. Мгновение в его глазе была только боль. А потом он моргнул пару раз, и зрение прояснилось.

— Ай-Айл… — он не мог говорить, конечно. Яд так быстро не проходил. Но он вернулся, был собой, и Айлет невольно улыбнулась.

— Не двигайся, — она направила ладонь с его щеки на грудь. — Это только помешает прийти в себя. Отдыхай пока что. Тебе было непросто, венатор ду Балафр.

Его сердце колотилось под ее ладонью. Пока он спал, она сняла с него когда-то изящную жилетку, ставшую дырявой, надеясь, что так ему будет проще дышать. Она вдруг ощутила голую кожу под своими пальцами. Она не отпрянула.

Террин глубоко дышал, мышцы на лице и шее напряглись, расслабились и снова напряглись. Даже с подавленной Ларантой Айлет ощущала боль в его духе. Он посмотрел на Айлет. Его растерянный взгляд был почти милым, почти как у мальчика. Это разбивало ее сердце.

Он молил ее взглядом рассказать.

— Ты проклят, — просто сказала она. — Искажающей ведьмой. Как Кефан. Я не знаю, было это старое проклятие из твоего детства или новое. Я видела ее печать под твоим шрамом. Ты… вряд ли помнишь, да?

Он закрыл глаза, только так мог ответить. Его глаза открылись, полные отчаяния, и она угадала, что он хотел спросить.

— Герард в безопасности, — быстро сказала она, сжала его ладонь. — Искажающая ведьма пыталась заставить тебя навредить ему, но ты сопротивлялся, как мог. Ты дал мне время вмешаться, и Фендрель попал в тебя дротиком.

Она стала объяснять события ночи с момента, как Искажающая ведьма появилась в теле Великой матери. Взгляд Террина не покидал ее лица, пока она говорила. Его глаза медленно расширились, и ей показалось, что она заметила блеск слез.

Когда она закончила, когда ее голос утих, он отвел взгляд на стену за ней, смотрел пристально. Разные выражения мелькали на его лице, заметить мог только внимательный взгляд. Страх, гнев, смятение, стыд.

Айлет склонила голову. Холлис рассказывала о правлении Жуткой Одиль, когда ведьмы были в Перриньоне. Она говорила ей о том, как многие ведьмы брали смертных себе как «питомцев», обходились с ними как с собаками, давая им стыдные клички, лаская их, любя их. Унижая их.

Илейр смотрела на голубоглазого мальчика, как девочка на милого щенка. Она взяла его, оставила свою печать на его коже, погрузив проклятье так глубоко, что даже Фендрель ду Глейв не смог его вырезать. А теперь, годы спустя, несмотря на все, что он достиг, он принадлежал ей.

Террин закрыл глаза, тяжело дышал носом. Айлет убрала ладонь с его сердца, опустилась на стул. Ей казалось, что он физически оттолкнул ее. Но она не отпустила его руки.

— Ты… ощущаешь сейчас проклятие? — тихо спросила она после паузы.

Он резко взглянул на нее, словно забыл, что она была в комнате. А потом с трудом покачал головой.

— Тебе, наверное, приказали забыть. Как Кефану, — она прикусила обе сухие губы, пока обдумывала следующие слова. Он был не виноват, как и Кефан. Кефан чуть не убил их обоих, но не сам Кефан хотел им смерти. Он был бессилен перед проклятием.

Это объясняло якорь в комнате Террина, поняла Айлет. Террин нашел его, исследуя слухи о Фантомной ведьме, но что-то в проклятии заставило его забыть, что он нашел, что он видел. Он мог быть близко к поимке Илейр и Инрен несколько раз за последний месяц, но даже не знал об этом.

Что она могла сказать? Что она могла предложить, чтобы притупить стыд, терзающий его душу? Она могла ему помочь? Фендрель пытался убрать проклятие двадцать лет назад и провалился. Если он не смог, то кто мог?

На сердце Айлет было тяжело, она поняла последствия поражения Фендреля. Если проклятие Террина нельзя было снять, то…

Должен быть способ. Она стиснула зубы, сжала свободную ладонь в кулак. Должен быть способ. И… он был. Она знала это. Она видела это прошлой ночью во время боя. Она видела, как можно было снять проклятие.

Она склонилась над Террином, сжала его ладонь руками. Он уже смог ощутить это, дрожь пробежала по его руке от этого. Он не смог высвободить руку, она крепко держала, не обращая внимания на боль в ее раненой руке.

— Ты можешь освободиться от проклятия, Террин, — сказала она.

Его лицо напряглось. Он знал, что она хотела сказать? Он вряд ли много помнил о прошлой ночи, но помнил ли он, что она кричала ему, пока держалась за гребень на его спине? Она видела стены, поднимающиеся в его глазах.

— Твоя тень, — давила она, — может подавить проклятие. Я видела это прошлой ночью. Я видела, как она сильна, Террин. Невероятно сильная! Даже Илейр ди Йокоса не одолеет ее, если ты дашь тени раскрыться. Всего на миг.

Его ноздри раздувались. Если бы у него хватало сил, он бы ударил ее. Только бы заставить ее замолчать.

— Я знаю, что ты боишься, — настаивала Айлет. — Ты думаешь, что она уничтожит тебя, стоит тебе расслабиться. Но, Террин, ты ошибаешься. Я это видела. Видела твою тень. Все не так, как ты думаешь. Она не злая. Опасная, да, но не… не… — она пыталась подобрать слова, боясь их произносить. — Она не злая, — прошептала Айлет.

Вена пульсировала на его лбу, темная кожа пылала. Ледяной огонь в глазах мог сжечь ее, и она могла лишь сжимать его ладонь, смотреть ему в глаза, чтобы передать искренность, умоляя поверить ей и понять.

Его рот двигался. Она склонилась ближе, ухо было почти у его губ, и он хрипло произнес:

— Он… убьет тебя… за ересь.

Казалось, в ее ухо вонзили ядовитый нож.

Айлет быстро отпрянула, отпустив его руку, упавшую на кровать рядом с ним. Она смотрела на Террина, которого минуты назад уже не считала врагом. Которого почти считала другом.

Горечь подступила в горле. Какой глупой она была!

Она встала. Несколько ответов крутились в голове, острые слова, но она не могла произнести их. Если она что и узнала за эти пару мгновений — и ей нужно было смириться с этим — так это то, что венатор ду Балафр не был ее другом. И не будет.

И он погубит ее, если она расслабится хоть на миг.

Она закрыла рот и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Оставив Террина лежать там. Одного в медленно пробуждающемся теле, ощущая боль яда, выходящего из его организма. С нее хватит. Плевать на него, Фендреля, короля, ведьм и всех остальных.

И на Герарда?

— Проклятье! — рычала она, стоя посреди холодного коридора, сжимая плащ Террина на голых плечах. Она даже не знала, где была ее комната. Коридоры и лестницы Дюнлока сбивали ее с толку. Она повернулась в стороны, хотела сбежать за дверь на свободу. Вернуться в лес, в горы, на свежий воздух и просторы. Подальше отсюда, туда, где ей не будут указывать, что делать с духом внутри нее, где никто не будет угрожать ее жизни за то, что она говорила не то, что утверждал святой. Где никто не свяжет ее, не запрет, не станет загонять в рамки, под которые она никогда не подходила.

Но… что насчет Золотого принца?

Она могла ненавидеть всех, но не могла ненавидеть его. Избранный король и легендарный Черный капюшон были просто людьми. Жестокими, слабыми, ведомыми своими эгоистичными желаниями. Но Герард был живым обещанием Богини.

И кто ему поможет? Кто будет биться с ведьмами, угрожающими его жизни и жизни его невесты?

— Проклятье, — выдохнула она еще раз. Смирение опустилось на ее плечи как мантия. Она знала, что больше не увидит Дроваль. Она не вернется в лес, в горы. — Инрен и Илейр там, — прошептала она, прижимая раненую руку к боку и спеша по узкому коридору. Она шагала все быстрее. — Я отыщу след. Я не знаю, как, но отыщу. И я найду леди Серину. Богиня — свидетель, я спасу ее!

Но если она и хотела сделать это, то точно не могла идти в бальном платье. Пора было найти форму, куда бы они ни спрятали ее. Ее форму, оружие, флейты.

Коридор привел в широкий холл, и в конце него она оказалась наверху лестницы, ведущей к выходу. Она застыла на миг, поражаясь яркому воспоминанию, как стояла в этом месте в этом платье, и красивая высокая фигура с красной лентой на груди ждала ее.

Айлет тряхнула головой. Она не могла хранить это воспоминание. Она, хмурясь, отвернулась от лестницы и пошла к восточному крылу, к своей комнате. Она знала, что не найдет там форму, но, может, Эверильд оставила штаны и тунику. Это сойдет для начала.

Айлет прошла в коридор и застыла. Кто-то стоял в проходе, казалось, у двери ее спальни. Было поздно, и свет падал в коридор только из окон в дальнем конце. Но она увидела, что мужчина был в капюшоне.

Черный капюшон.

Она вдохнула. Этот слабый звук привлек его внимание.

Фендрель ду Глейв повернулся, пронзил ее взглядом, несмотря на небольшое расстояние между ними.

— Айлет ди Фероса, — сказал он.

Часть разума отметила, что он не назвал ее титулом венатрикс. Она отпрянула на шаг.

Он повернулся к ней, подняв руку, пальцы двигались, словно формируя чары, которые она не видела без зрения Ларанты.

— Ты под домашним арестом, — сказал он. — Советую тихо сдаться.

— Что? — Айлет отпрянула на шаг, другой. Паника бежала по венам. — Что вы…? Почему? — ее разум кипел. Он подслушал ее разговор с Террином? Террин как-то поговорил с ним после этого? Он арестовывал ее за ересь?

— Сопротивление наказуемо, — сказал Фендрель и быстро зашагал к ней.

Айлет повернулась бежать, юбка обвила ноги. Она застыла лицом к лицу с жутким кровавым видением, которое после пары мгновений оказалось венатрикс Эверильд со сломанным носом после встречи с Фантомной ведьмой, ее лицо было в синяках.

Она не успела отреагировать, Эверильд ударила ладонью по лицу Айлет, сбивая ее с ног. Она рухнула на пол. Ее затылок ударился об пол, стены и потолок кружились. Она пыталась подняться, управлять руками и ногами.

Фендрель и Эверильд оказались на ней. Эверильд схватила ее за плечи и толкнула ее на пол, села на ее тело, чтобы Айлет могла лишь без толку махать ногами. Фендрель поймал ее за горло, в другой руке сжимал бутылочку. Он вытащил пробку зубами и отплюнул. Пальцы на ее горле поднялись к ее челюсти и заставили ее открыть рот.

— Помни, — прорычал Фендрель, поднося бутылочку к ее лицу, — ты сама это на себя навлекла.

Темная горькая жидкость потекла по ее языку. Айлет давилась, извивалась, пыталась кричать, сплюнуть все ему в лицо. Яд стекал по ее горлу, и она никак не могла прогнать тьму, окружающую ее.

ЭПИЛОГ

Тьма.

Тьма вокруг. Открывала она глаза или нет, не важно.

Тьма была в ее душе, дрожащей от страха, пока тело дрожало от холода и шока.

А потом… свет. Движение.

Она посмотрела на покачивающееся сияние, не зная, спасение это или конец. Но это было лучше тьмы.

Фигурка появилась из мрака. Ребенок чуть старше трех лет нес свечу в ладошках.

— Леди, — прошептала она, — вы не спите?

Серина медленно кивнула. Она пыталась говорить, но во рту все пересохло, горло першило, и она смогла лишь прохрипеть. Она опустила голову, прижала на миг ладони к глазам. Свет свечи обжигал глаза, но она хотела видеть сияние, убрала руки и заставила себя смотреть.

Девочка смотрела на нее светлыми круглыми глазами. За ее зрачками что-то двигалось. Серина поежилась, поняв, что малышка была с тенью.

Когда девочка открыла рот, зазвучал странный голос:

— Ведьмы идут. Они хотят навредить тебе. Мне жаль.

Ведьмы? Серина пыталась двигаться, скривилась, задев запястьями холодные тугие оковы. Она была прикована к стене? Это было подземелье?

Спорящие голоса с лестницы, откуда спустилась малышка, донеслись до ушей Серины. Два смутно знакомых голоса.

— Мне нужно новое тело. Это слишком старое. Ты держишь в плену юную и сильную девушку, и она не занята. Ее тело послужит мне хорошо.

— Нет, — второй голос был низким и резким, как кинжал. — Ты не можешь ее получить. Она не позволит этого.

— Она? Разве она влияет? Ты не владеешь своим телом?

— Пока владею, — ответил резкий голос. — Но если станешь вредить ее сестре, она подавит меня снова. Подавит меня и убьет тебя.

Первый голос фыркнул, его обладатель сплюнул.

— Она ненавидит девушку. Мы слышали ее в Дюнлоке. Она хочет убить ее за то, что она украла ее принца.

— Да, — ответил резкий голос. — И нет.

Повисла пауза. Первый голос выругался, тени на лестнице трепетали, словно она взмахнула руками.

— Ладно! Поищем мне другое тело. А что ты будешь делать с мелкой девкой, Инрен? В этот раз питомец нам не нужен.

— Есть идея, — ответила Инрен. — Я еще не уверена, но есть идея. Но сначала скажи, что видела маленький Пророк.

Два голоса поднялись по лестнице и пропали вдали. Серина осталась в темноте с ребенком и тем, что обитало в ребенке. Ее сердце грохотало в груди, она глядела в неестественные глаза.

— Ты поможешь мне сбежать? — спросила она.

Ребенок медленно покачал головой.

— Никто не поможет, — ответила тень в ней. — Я видела, что будет. Никто теперь тебе не поможет.