Танец душ

Сильвия Мерседес

Танец душ

(Хроники венатрикс — 4)

Перевод: Kuromiya Ren

ГЛОССАРИЙ

Тени: бестелесные духи, которые сбежали из адского измерения — Прибежища — и попали в мир смертных. Они не могут существовать в физической реальности без смертных сосудов, которых захватывают и наделяют неестественной силой. Если оставить без присмотра, они закрепляются в теле-носителе и прогоняют изначальную душу, захватывая сосуд полностью.

Известны следующие виды теней, описанные Орденом святого Эвандера:

АНАФЕМЫ

Способности связаны с кровью и проклятиями.

ПРИЗРАКИ

Способности связаны с контролем разума и манипуляциями.

АРКАНЫ

Таинственные существа, чьи способности до конца не поняты, но, похоже, связаны с энергиями типа жара, движения, света, магнетизма и электричества.

ЭЛЕМЕНТАЛИ

Способности, связанные с природными стихиями ветра, воды, огня и земли.

НЕВИДИМКИ

Способности связаны с исчезновением или мгновенным перемещением.

ДИКАРИ

Способности связаны с обостренными чувствами, силой и ловкостью.

ПРИМАНКИ

Способности связаны с чарующими голосами и зовом сирен.

ПРОРОКИ

Способности, связанные с видениями и предсказаниями. Могут смотреть в прошлое.

ОБОРОТНИ

Способности, связанные с временной трансформацией тел-носителей.

ПЕРЕВЕРТЫШИ

Способности связаны с трансформацией или манипуляцией материальными веществами.

ПРОЛОГ

Жуткая Одиль — Ведьма-королева, Новая богиня Дулимуриана, Яд Перриньона — умирала.

Холлис ощущала, что духи боролись внутри сожженного и сломленного тела королевы, кипящая кровь бурлила под ее кожей. Они хотели вырваться из смертного носителя. Но Одиль держалась за смертную жизнь, потрясая силой воли.

Она не могла больше ничего. Ее тело было уничтожено.

Пот стекал по лицу Холлис и в глаза. Она не могла стереть его. Ее ладони сжимали ноги умирающей женщины, она помогала Нейну нести ее по узкой лестнице. Она слышала, как он тяжело дышал и ругался, пока они поворачивали вместе. Вонь горелой плоти и злой магии наполняла пространство, угрожала захлестнуть их ощущения.

Но хуже вони были крики духов, смертного и тени, из-за боли тела ведьмы. Эти звуки духов били жестоко по теневому восприятию Холлис, и ей приходилось много раз останавливаться, прислоняться плечом к стене и ждать, пока пройдет волна тошноты, а потом идти дальше. Искушение бросить груз и убежать, крича от ужаса, было огромным.

Но нет. Многие братья и сестры умерли в тот день. Она закончит это.

Наконец, они добрались до низа, казалось бы, бесконечной лестницы и вышли под остатки красного света дня. Над ними возвышался огромный идол Одиль из облидита, ее рука тянулась над дымящимися развалинами города. Облака дыма и гадкой магии поднимались с разрушенных улиц Дулимуриана, запах достойный не святой богини.

— Холлис. Холлис!

Голос Нейна прорезал ее ступор. Она оглянулась, он кивнул, указывая, что им нужно опустить груз. Она послушалась, и они уложили умирающую женщину на брусчатку из облидита. Одиль стонала, ее почерневшие губы двигались, пытаясь произнести слова. Жуткие звуки вырывались из ее горла. Холлис быстро попятилась, глядя на то, что раньше было человеком.

Одиль всегда была неестественно красивой. Многие смертные, долго объединенные с тенью, страдали от черных синяков, гниющих зубов, тонких и тусклых волос и морщинистой кожи. Не Одиль. За долгие годы одержимости она стала только красивее, потрясала властью и видом.

Но ее красоты не осталось. Ее длинные черные волосы сгорели, оставив обожженную кожу ее головы. Ее голова была в волдырях и крови, и остальное тело пострадало не меньше. Она была вся в ожогах, черных волдырях.

Корона постаралась.

Холлис заметила движение. Появилась фигура в красном капюшоне, поднялась по широким ступеням, ведущим к платформе, где стояли Холлис и Нейн. Это был венатор Хюгон, один из шести венаторов, которых Фендрель не пустил играть Песнь смерти. Его капюшон был сброшен, кровь, грязь и слезы покрывали темную бороду. Его тень гудела силой, и это позволяло ему нести огромный кусок камня, который смертный не смог бы поднять руками.

Хюгон бросил камень на землю перед Нейном и Холлис, а потом посмотрел на истерзанное лицо Одиль.

— Это вам, Ваше величество, — сказал он и сплюнул кровь на камень. — Подушка для вашей головы.

Желудок Холлис сжался. Она знала, что это было. Знала, что произойдет.

В пророчестве говорилось, что Избранный король отрубит голову Яда.

Ее ладонь двигалась медленно к колчанам с ядами на груди. Было бы умнее — безопаснее — применить Нежную смерть. Жестокая казнь наполнит силой духов в теле Одиль, и они вылетят в этер. Эвандерианцам будет сложно поймать их и отправить в Прибежище. Нежная смерть сделала бы все проще.

Но… это исполнит пророчество? Они могли рисковать, переча воле Богини?

— Одиль умрет завтра, — сказал ей Фендрель прошлой ночью. — Но смерть должна быть правильной, или все, чего мы пытались достичь, будет разрушено.

Теперь момент настал. Камень лежал перед ней, куда его бросил венатор Хюгон, и королева была в их руках. Через мгновения Фендрель и его брат спустятся по лестнице идола, и Гвардин ду Глейв вытащит меч, еще острый, заточенный прошлой ночью, еще не использованный сегодня. И опустится удар, и…

Если она собиралась применить Нежную смерть, это нужно было делать сейчас.

Холлис едва дышала. Она ощущала, как Нейн смотрел на нее, но не могла глядеть в глаза брата по охоте. Она заставила ладонь расслабиться, опустила пустую руку.

Она не вмешается.

Шаги зазвучали на лестнице. Холлис оглянулась, увидела тени в дверном проеме. Фендрель вышел, повернулся, чтобы широкие плечи поместились в узкий проход. Его лицо было в шрамах — не физических, а глубоких духовных, шрамы были на его душе. Он управлял многими смертями сегодня.

Гвардин вышел за братом под свет уходящего солнца. Фендрель был осунувшимся, его заплетенные волосы растрепались вокруг ушей, кожаная жилетка была в крови, тело обмякло от усталости, а броня Гвардина сияла золотом и серебром, короткие волосы будто окружали его острое лицо ореолом.

Будто по приказу, Холлис и Нейн склонились и схватили Одиль за руки, подняли ее, и она повисла, сидя на коленях, между ними. Гвардин посмотрел на врага, и Холлис увидела вспышку страха в его глазах. Она быстро отвела взгляд от этого тревожного зрелища.

Фендрель поймал ее взгляд. Лишь на миг.

Он подозревал, что она хотела сделать? Она не знала, не могла читать его лицо.

Его взгляд переместился на Нейна и Хюгона, а потом еще на три фигуры в капюшонах, приближающихся к ним. Воздух был густым от магии.

— Холлис и Элоизия, — сказал он. — Нейн, Хюгон, Ролант и Вейс.

Шестеро. Фендрель выбрал их не участвовать в жертве, не играть Песнь смерти. Они должны были выжить и завершить последнее ужасное задание.

Шестеро и Фендрель, они понесут вес двух сотен смертей до конца своих жизней.

От звука голоса Фендреля Жуткая Одиль содрогнулась, выпрямила спину. Упираясь в хватку венаторов, она выпрямилась, подняла жуткую голову. Ее глаза были выжжены, но она пыталась посмотреть на Фендреля. Холлис заметила, что она не взглянула на Гвардина. Она знала, кем был ее враг. Она знала, кто ее погубил. Не важно, кто нанесет последний удар. Ее падение сотворил Фендрель.

Губы Ведьмы-королевы двигались. Хриплый жуткий голос шептал невнятные слова.

Фендрель прошел по сияющим черным камням к Одиль. Холлис видела, как за его глазами мелькали мысли, пока он смотрел на нее. Все, что он хотел сказать. Обвинения. Гнев.

Но он был Фендрелем ду Глейвом. Он не проявлял эмоций и слабостей. Он сказал лишь:

— Держите ее, — он махнул Холлис и Нейну. — Держите ее крепко.

Нейн кивнул и взглянул на Холлис. Они вместе шагнули вперед, потянули ведьму к камню и опустили ее голову на него. Она обмякла на камне, вытянула шею. Каждое движение было агонией для ее обгоревшей плоти, она хрипела, слезы текли по ее почерневшим щекам. Ее губы двигались, но Холлис не слышала ее шепот. Может, то была молитва. Но Богиня не услышит молитвы этого демона.

Фендрель оглядел собравшихся у ног огромного идола. Его глаза сияли светом тени и слезами.

— Мои друзья, — сказал он. — Братья и сестры, я оставил вас намеренно. Хоть я знаю, что каждый из вас хотел помочь остальным, нужно исполнить еще заклинание. Слово нашей Богини заявляет, что Избранный король должен отрубить голову врага.

Он указал на Одиль взмахом руки. Она хрипела, закрыла глаза, прислоняя голову к камню, будто это был нежнейший шелк.

— Духи в этом носителе вырвутся. Нам нужно проследить, чтобы они не сбежали. Нам нужно продержаться, пока Прибежище не заберет их. Вариантов чар много, они сложные. Вы должны работать вместе.

Венатрикс Элоизия вытащила детрудос и раскрыла его. Венатор Хюгон тоже так сделал. Но венаторы Вейс и Ролант замешкались. Холлис видела на их лицах свои сомнения. Почему не Нежная смерть? Зачем так рисковать из-за слов, произнесенных века назад Богиней, которую мы никогда не видели?

Но венаторы не перечили. Вейс, а потом и Ролант вытащили флейты и приготовились. Их тени были призваны для этого дня сражения и ярко пылали в теневом зрении Холлис.

Фендрель вытащил детрудос и сжал его в руке, готовый. Он кивнул эвандерианцам, и они подняли инструменты к губам и начали плести чаропесню, вызывая сначала гул, а потом мелодию. Каждый выбрал разную вариацию, и Холлис видела, как эти нити сплетаются в чары, что были сильнее, чем мог создать один венатор.

Фендрель поднял правую руку, изобразил жест благословения, коснулся лба, сердца и рта. Он заговорил, его смертный голос был твердым, как бриллиант, идеально сочетался с духовной музыкой:

— Великий яд распространится в Сердце Моих детей, дав вырасти Лжи на месте Правды.

Холодок пробежал по шее Холлис. Слова пророчества были знакомы, как ее имя, но слышать их в этот миг… было тяжело. Она впилась пальцами в руку Одиль, боясь, что одна ее ошибка все испортит.

— Но я отправлю избранного, — продолжил Фендрель, перевел взгляд с Одиль на брата, стоящего напротив у камня, его рука лежала на рукояти меча. — Я отправлю Того, кого Избрала, чтобы отрубить голову Ложной и повести моих детей ко Мне.

Фендрель отошел на шаг, махнул рукой, сигналя готовность. Холлис едва дышала, посмотрела на Избранного короля, как и остальные, кроме Одиль. Она смотрела в никуда, ее губы все еще двигались.

Юный король сжал меч и стал вытаскивать его. Но он замер и посмотрел на старшего брата. Он был без тени, не слышал чаропесню, звучащую вокруг него. Он не видел силу и магию, тянущуюся из их душ. Он облизнул сухие губы.

— Е-если ее дух вырвется, она не захватит меня?

Не такие слова Холлис надеялась услышать от Избранного короля в такой миг. Она подавила ругательство.

Лицо Фендреля было каменным.

— Ты целый, — твердо сказал он. — Тебя не захватить. Она не может тебя коснуться. Ты — от Богини. Ты — Избранный король.

Гвардин взглянул на ведьму, но отвел взгляд, словно боялся, что вид обожжет глаза.

— Но, брат…

Фендрель в два шага подошел к королю и сжал его руку. Дикое отчаяние на миг вспыхнул в его глазах. Холлис хорошо знала его и заметила. Это было как молния по сердцу.

— Ты можешь это сделать, — прорычал Фендрель. — Ты должен это сделать.

Ты должен превратить в добро смерти, которые я приказал.

Ты должен оправдать резню, которую я организовал.

Ты должен поддерживать мою веру.

Холлис слышала эти слова, словно он произнес их вслух. Гвардин тоже. Она видела ужас на его лице. Ужас не от Одиль, Богини или будущего перед ним. Ужас из-за Фендреля. Ужас из-за того, что разочарует Фендреля.

Они были в этом вместе. Отступать было поздно.

Юный король кивнул. Фендрель отошел, в этот раз встал за Холлис. Гвардин вытащил меч, который сиял как звезда в угасающем свете. Край был тонким, как стекло, острым, как лезвие. Меч мог отрубить палец прикосновением. Эта тонкая шея на камне будет пустяком для такой стали.

Гвардин широко расставил ноги рядом с камнем. Холлис заставляла себя смотреть на ведьму, которую она удерживала. Монстр, убийца, мучительница. Яд Перриньона. Ложная богиня.

Вот и этот момент. Сейчас, сейчас, сейчас!

Король поднял меч высоко над головой. Свет солнца пробил облака и туман темной магии, сверкнул на стали, которая показалась красной, как кровь.

Рот Одиль изогнулся в улыбке.

Она завизжала:

— Cravan druch duima cró!

В тот же миг Холлис ощутила вспышку истинной силы, истинного ужаса за ней, Фендрель сделал шаг.

— НЕТ! — закричал он.

Клинок упал.

Плоть и кость разделились со стуком. Голова ведьмы откатилась, черная кровь полилась на камни.

Взрыв визжащих духов — тень и душа смертной были сплетены — вырвался из трупа, усиленный жестокостью и болью. Духи обрушились на чаропесню, которую плели четыре эвандерианца. Они ударили по заклинанию вспышкой магии.

Хюгон, Элоизия, Ролант и Вейс опустили флейты, открыли рты, крича, их духи и тени вырвались из их тел. Их голоса оборвались, они упали замертво.

Их чаропесня разбилась на тысячу осколков.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Двадцать лет спустя

Айлет резко проснулась.

Мир вокруг нее был темным. Что-то давило на нее, мешая дышать. Это был кошмар? Нет, она явно проснулась, если только не проснулась посреди сна. Сна с непроницаемыми тенями, обжигающей болью, тесноты и давящего веса.

Сна с… зудом?

Она нахмурилась. Тело покалывало, и она поняла, что на нее давило шерстяное одеяло. А теснота была от бинтов, перетянувших грудь и торс.

Она медленно и с болью вернулась в реальность. В размытую реальность. Она не могла отличить сны от недавних воспоминаний. Закрывая глаза, она видела тьму и черный яд, бинты уже были не бинтами, а руками ведьмы, сдавившими ее. Она увидела вспышку сплетенных душ, брешь в ткани реальности, пасть Прибежища…

Зияющая пустота. Хаос.

Она открыла глаза, выбралась в реальность. В этот раз было не так темно. Или прошло несколько часов за миг, или ее зрение прояснилось. Так или иначе, когда она подняла веки, она посмотрела на полог кровати.

«Ларанта?» — проскулила она в голове.

Ее тень двигалась, может, даже ответила. Но это было далеко и за туманом.

Айлет с рычанием узнала подавление: сом. Она смутно помнила высокую венатрикс, вливающую дозу вещества в ее горло, заставляя ее спать и, что важнее, запирая ее тень в темных глубинах ее души. Так часто обходились с ранеными эвандерианцами. Тени любили пользоваться преимуществом, когда носитель был в уязвимом состоянии. Но Ларанта была не такой. Ларанта не навредит ей.

Она пыталась выругаться, но не могла понять, как использовать рот. Губы онемели.

Ведьма.

Айлет резко вдохнула, когда мысль пробилась сквозь туман с болью, словно голова монстра с рогами вырвалась оттуда. Ведьма! Фантомная ведьма, Инрен ди Карел! Айлет сосредоточилась на лице, вспыхнувшем в воспоминании. Когда-то красивое лицо с изящными чертами и большими глазами было испорчено грибами, стало гадким.

Она была мертва? Или Айлет приснилось, что она убила ведьму, пока она была в бреду от сома? Фантомная ведьма была еще там и… убивала людей?

Богиня, она была венатрикс или нет? Почему она еще лежала?

Ее сердце забилось быстрее. Она села на кровати… и чуть не рухнула на подушки. Тусклая комната дико кружилась. Айлет закрыла глаза, спрятала лицо в ладонях и ждала, пока равновесие вернется.

Когда она смогла посмотреть, она увидела полоску света между штор. Свет утра. Но какого утра? Сколько она лежала там без сознания? И… кто нашел ее и отнес в кровать?

«Ларанта, где ты?» — тревожно говорила она в голове, но ответа не было. Гнев без цели поднимался в ее душе, и одеяло стало вдруг невыносимо тяжелым. Айлет призвала остатки сил и отбросила одеяло.

Она была почти голой! Тонкая ночная рубашка почти ничего не скрывала, худые ноги и босые ступни были на виду. Почему ее одежду все время воровали? Ей нужно было выбраться отсюда. Найти штаны. И…

Она рухнула на пол, как только встала с кровати. Она лежала там, тело покалывало. Сом мешал двигаться.

Не важно. Она управляла своим телом.

Айлет не думала о достоинстве, поползла к изножью кровати, схватилась за столбик и поднялась. Боль пронзила ноги, но она превратила боль в гнев. Она, шатаясь, прошла к двери.

Было не заперто. Айлет прижалась ухом к двери. Воя или других признаков присутствия ведьмы не было. Но ведьма была там. Айлет это знала.

Айлет открыла дверь, повисла на миг на ручке, а потом вышла в коридор. Отчасти одетая, еще не пришедшая до конца в себя. Она не могла связно думать. Ее плечо ударилось об дальнюю стену. Она отлетела, пошатнулась еще пару шагов, ударилась об дверь с другой стороны. Ее ноги волочились, рот был открыт. Она снова врезалась в стену, и потребовалась вся сила воли, чтобы не съехать на пол.

Но она убьет ведьму. Богиня поможет ей.

Впереди были перила с видом на холл. Смутно помня о заложника внизу — или это тоже был сон? — Айлет пошла туда, двигаясь как пьяный моряк в шторм. Ее живот ударился об перила, и она сжала их руками, склонилась, волосы ниспадали вокруг ее лица. Пол вдали, казалось, поднялся к ней, медленно кружась, и она охнула.

— Богиня! — воскликнул высокий голос. — Что ты делаешь?

Ладони сжали ее руки, оттащили не с силой, но с решимостью. Колени Айлет согнулись, и она опустилась на пол. Тонкие руки обвили ее, придерживая. Айлет оказалась прижатой к девушке с большими голубыми глазами и короткими волосами. Айлет уставилась, потерла пальцем по коже головы девушки.

— Пушистые, — сказала она. — Пуш-ш-шистые волосы.

— Эм, — девушка пару раз моргнула. — Ты плохо выглядишь, венатрикс. Я помогу тебе сесть.

Но, пока незнакомка пыталась направить ее к полу, узнавание пронзило Айлет. Ведьма! Девушка выглядела как ведьма! У ведьмы, правда, половина лица была заросшей грибами, но… может, она как-то их потеряла?

Айлет подняла дрожащую руку и попыталась ударить девушку по лицу. Она промазала и ударила по стене.

— Осторожно! Ты поранилась? — девушка неловко помогла Айлет сесть, прислонила плечом к стене. Айлет сжала ее руку с силой, и когда девушка попыталась встать, она упала на колено. — Эм, — сказала она и попыталась разжать пальцы Айлет.

Но Айлет не могла отпустить. Нет. Ей нужно было убить ведьму. Отправить ее в Прибежище. Она пыталась говорить, но слова застряли на языке, запутались. Она закашлялась и согнулась.

— Ну-ну, — девушка гладила кругами спину Айлет. — Ну-ну, все будет хорошо. Я поищу кого-то, тебя отведут до постели. Жди тут.

Она вырвалась и встала. Она попыталась сделать шаг, Айлет поймала край ее платья и потянула, как ребенок за платье матери.

— Я… поймала… тебя! — прохрипела она.

Девушка растерянно смотрела на нее, хмурясь.

— Эм, — сказала она.

— Ди Фероса!

Даже в туманном состоянии Айлет узнала голос. Сжимая платье, она повернула тяжелую голову, посмотрела, надеясь, что выглядит грозно, на приближающуюся фигуру. Он был высоким, в форме венатора, красный капюшон лежал на плечах. Черные кудри падали на лоб, темные брови хмурились над пронзающими голубыми глазами.

— Тр-рн, — Айлет умудрилась произнести его имя без гласных. — Тр-р-р-рн. Ты… гад.

Террин выглядел так же удивленно, как она себя чувствовала. Они смотрели друг на друга.

Он помрачнел. Он устремился к ней, плащ развевался как крылья. А потом Айлет заметила две фигуры за ним, мужчину и женщину в нарядах эвандерианцев.

— Отпусти леди Серину, — прорычал Террин, расцепляя ее пальцы.

— Гад, — она улыбнулась, слово прозвучало проще, чем в первый раз. Она подняла дрожащий палец и прижала к кончику его длинного носа, давя в сторону, насколько могла. — Ты…

— Да, я понял, — он отбил ее руку и подхватил ее на руки. — А ты не соображаешь из-за сома.

Мир закружился, он поднял ее, и на миг она подумала, что ее стошнит на него. Террин поправил хватку, она обвила руками ее шею, уткнулась лицом ниже его уха. Почему он пах так хорошо? Как кедр и мыло с ноткой мускуса лошади.

Она закрыла глаза, глубоко дыша, а потом прошептала:

— Гад.

Его челюсть напряглась, горло сжалось, когда он сглотнул.

— Она будет в порядке? — сказала девушка где-то возле плеча Айлет. — Выглядит плохо.

Голос, которого Айлет не знала, ответил:

— Она — не ваша проблема, — она повернула голову и посмотрела на говорящего. — Унеси ее в комнату.

Айлет заметила мрачные серые глаза под черным капюшоном. Глаза со светом тени. Покалывание в теле вдруг пропало, она онемела и ощущала только… не страх. Она не могла бояться в таком состоянии. Но ей было не по себе.

Террин отнес ее в комнату и грубо бросил на жуткую мягкую кровать-темницу, когда она начала вспоминать, что черный капюшон что-то значил. И только когда два незнакомца вошли в комнату, и мужчина приказал:

— Закройте дверь, — она поняла, что это значило.

Венатор-доминус, Фендрель ду Глейв. Черный капюшон короля.

Айлет резко села на кровати, раскрыв рот. Ужас яростно пылал в ее венах, казалось, прогнал из нее сом. Хоть она все еще не ощущала Ларанту, хоть ей все еще казалось, что мир скрыт за вуалью, она понимала, какой дурой себя выставила. Бродила по коридорам Дюнлока почти голой! И чью юбку она сжимала? Кого чуть не попыталась убить?

— Похоже, она не пострадала физически, — сказал смутно знакомый голос. Женский, но без женственности. Высокая венатрикс подошла к кровати и опустила тяжелую ладонь на плечо Айлет, прижимая ее к подушкам. — Тебе рано вставать, — сказала она. — Ты пережила ужасный шок.

— Ч-что со мной произошло? — Айлет с трудом произнесла слова.

— Ты вдохнула чистый обливис, — ответила венатрикс, глядя на нее из-под прикрытых век. — Ты знаешь, что это значит?

Айлет смогла кивнуть. Венатрикс открыла сумочку и вытащила то, что Айлет не могла назвать. Предмет развернулся в кол длиной с предплечье, на конце была длинная острая игла.

— Держите ее, — прорычала венатрикс. Айлет не успела даже возразить, длинные пальцы Террина сжали ее челюсть, отклонили ее голову. Она застыла от его прикосновения, и венатрикс вонзила странный прибор в ее шею. Айлет пыталась кричать, но не могла. Шок и боль сновали ее.

Все кончилось через миг. Террин и венатрикс отошли. Айлет, невнятно ругаясь, прижала ладони к горлу, где была игла. Кровь выступила, грея ладонь, рана болела.

— Ну? — послышался голос Черного капюшона. Айлет стала вытягивать шею, чтобы увидеть его, но горло сдавило. Она резко вдохнула, закрыла глаза и замерла.

— Я проверяю образец, — ответила венатрикс. Айлет слышала, как позвякивало стекло, лилась жидкость, потом ее взболтали. Прошла пара долгих минут, комната оставалась застывшей, только венатрикс работала.

Наконец, женщина сказала:

— Обливиса в ней нет. Я отправлю образец в Брекар для подтверждения, но я не нашла следа. Она поправится, насколько мне видно. Но лучше ее не передвигать пару дней. Пока мы не узнаем ответ каструма.

Айлет выдохнула. Она убрала ладонь с горла, скривилась от вида крови, и оглядела комнату. К ее недовольству, все трое пристально глядели на нее — венатрикс как на диковинку, которую она хотела изучить, Террин как на затмившую всех идиотов дуру, а венатор-доминус…

Он глядел на нее так, словно видел призрака.

Он встретил ее взгляд, впился в нее взглядом так, что Айлет ощутила дрожь. Хуже, что-то смотрело из его глаз. Что-то, не ограниченное смертным зрением, смотрело на нее. Она ощущала эту силу, но Ларанта была подавлена, и она не могла смотреть в ответ. Она ощущала себя беспомощно, как заяц, попавший в капкан, когда лиса проходила рядом.

Она посмотрела на Террина, наиболее знакомое лицо из трех. Это не сильно спасало.

Террин тут же отвел взгляд и обратился к венатрикс:

— Ей можно задавать вопросы? — если бы Айлет не знала лучше, подумала бы, что он звучит встревоженно.

— Я бы пока не стала, — ответила венатрикс. — Она не сможет отвечать пространно. Сом мешает ее недавним воспоминаниям, и она может даже не все вспомнить о том дне.

— К-каком дне? — пробормотала Айлет, но никто не ответил.

— Нам нужно знать, — настаивал Террин. — Говорила ли Инрен, сколько якорей оставила…

— Всем выйти.

Голос венатора-доминуса перебил их, оставил после себя тишину.

Без вопросов или возражений венатрикс отсалютовала, собрала принадлежности со столика и прошла к двери. Она замерла там, придержала дверь открытой и кивнула Террину идти за ней.

Террин стоял еще миг у кровати. Он посмотрел на Айлет, на Фендреля и обратно. Его рот открылся, челюсть двигалась. Что за выражение было на его лице?

— Вон, — сказал Черный капюшон.

Террин отсалютовал и, взглянув быстро на Айлет, пошел за венатрикс. Дверь закрылась за ними.

В комнате вдруг стало очень тесно.

Тихий доминус ду Глейв стоял, отвернув голову от Айлет, глядя на дверь. Но он смотрел на что-то другое, видел то, о чем Айлет не догадывалась.

Он медленно повернулся к ней.

— Хорошо, — сказал он, — мне надоели эти игры. Говори, кто ты, пока я не прибил твое сердце к кровати.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Угроза не была пустой.

Айлет не смогла ответить, хоть рот открылся. Сом сковал ее язык, она лежала беспомощно и безмолвно.

Доминус прошел по комнате, навис над ней, словно призрак. Он опустил капюшон, стало видно лицо, будто вырезанное из камня, с квадратной челюстью с бородой и заплетенными светлыми волосами, убранными с лица. Что-то в нем выглядело… нереально. Словно он вышел из картины Святого Эвандера, стоящего гордо над врагом, захваченным тенью, подняв флейту к губам, и сила исходила от него, изображенного чернилами и позолотой. Было просто поверить, что этот мужчина был воплощением святого, и что он вернулся в смертный мир нести возмездие во имя Богини.

— Ты знаешь, кто я? — осведомился он.

Айлет кивнула.

— Фендрель, венатор-доминус ду Глейв, — выдавила она.

— Тогда ты ответишь мне, девочка. Скажи, кто ты.

Его ладонь двигалась, Айлет увидела костяной нож, вытащенный из ножен. Он убьет ее? Он жестоко убьет ее, не думая, какую силу выпустит в мир? Ларанта была не маленьким духом, и если она вырвется от жестокости и боли, Айлет не сомневалась, что она улетит от доминуса и захватит новое тело.

— Я… Айлет, венатрикс ди Фероса, — ответила она, слова было больно произносить. — Была в Дровале на заставе Гилланлуок, проходила обучение у венатрикс ди…

— У Холлис. Да, я слышал, — он склонился, Айлет вжалась в подушку, ощущая себя маленькой и слабой. — Я слышал, что она взяла тебя в ученики. И я знаю, что тебя не прислали к ней из Брекара. И что тебя не представляли ни одному каструму в Перриньоне.

Айлет покачала головой, казалось, голову наполнили водой.

— М-меня прислали из Велхира. Каструма Велхир. В Кампионарре.

Он склонился ближе. Она могла избежать его взгляда, только закрыв глаза. Но она не осмелилась.

— Врешь, — прошипел он, обжигая дыханием ее щеки. — Ты не из Кампионарры. Если я напишу в Велхир, они ответят, что о тебе нет записей. Я это знаю. Знаю.

Айлет моргала, не могла вдохнуть. Она хотела возразить, хотела кричать, что она та, кем назвалась. Но…

Она уже знала, что все ее слова были ложью. Она не знала, кем была. Она не знала, откуда она была. Даже не знала свое имя. Холлис рассказала ей историю о сироте войны Айлет ди Феросе, которую взяли в каструм Велхир для посвящения, а потом отправили в Дроваль учиться, потому что в Перриньоне было мало посвященных. Холлис придумала историю и сказала, что это было ее прошлое.

История, о которой у Айлет не было воспоминаний.

Доминус Фендрель смотрел на нее, словно пытался прочесть мысли. Он медленно обнажил зубы. Айлет видела, что его десны были темными. Она почти против воли посмотрела на его ладони, одна сжимала костяной нож, другая удерживала ее за шнурки на ночной рубашке. Было сложно увидеть, когда его пальцы были крепко сжаты… но Айлет решила, что заметила темные пятна под ногтями, тень проникала под его кожей до кости.

Теневая чума. Она настигала всех венаторов и венатрикс. Даже доминуса ду Глейва, хоть это казалось странным.

Но он был сильнее многих. Даже с подавленной Ларантой и без теневого восприятия Айлет ощущала силу его духа. Она исходила от него волнами чистой энергии. Но под смертным духом скрывалась его тень. И она тоже была сильной. И становилась сильнее с каждым днем, а Фендрель ослабевал.

Он заметил, куда посмотрела Айлет. Она увидела белую вспышку за его зрачками, и он прищурился. Айлет подумала на жуткий миг, что доминус исполнит угрозу и прибьет ее сердце к кровати. Но он отпустил ее, грубо оттолкнул и отошел на два шага.

— Ты не можешь, — прошептал он, голос дрожал от непонятной эмоции. От страха? — Ты не можешь быть тем, кем я думаю. Это невозможно.

Она не знала, что это значило. Она не знала, что думала. Она не могла даже говорить, так больно сердце билось в груди. Ее голова гудела от ужаса и влияния сома.

Фендрель убрал нож в ножны. Он открыл мешочек, вытащил маленький флакон с пробкой. Внутри была серебристая жидкость. Он вытащил пробку, стало видно длинную острую иглу, меньше, чем венатрикс вонзала в ее горло, с кончика капало какое-то вещество.

Айлет вдруг захотела, чтобы Террин тут был. Это было странно, она едва признавала это желание. Но когда она открыла рот и попыталась заговорить, закричать, на языке появилось имя Террина.

Она не успела, доминус Фендрель стал действовать. Он шагнул вперед, бросился к ней, прижал ее к кровати, его большая ладонь легла на ее грудь с такой силой, что он мог выдавить из нее дыхание. Айлет сжала его запястье, пытаясь убрать руку.

— Лежи смирно, — прорычал он. — Ты не можешь быть той, кем я думаю. Но я должен убедиться. Замри, или умрешь. Открой глаза!

Она ощутила, как магия схватила ее. Магия Анафемы — проклятие. Она лилась из души Фендреля в ее глаза, обжигая, он открывал ее глаза шире и удерживал, чтобы она не могла моргнуть.

Фендрель вонзил иглу в центр ее правого глаза.

Ларанта взревела в душе Айлет, злясь от боли, набравшись сил и подавив барьеры сома. Она ворвалась в разум Айлет, заполнила ее взгляд теневым зрением. Айлет увидела над собой тень Фендреля, большую белую Анафему без плотной формы, кроме огромного количестве рук, которые тянулись будто из самого Фендреля, рылись в ее голове, вонзаясь вместе с той иглой в ее глаз.

Ее волчица выпрыгнула из ее головы, напала на бледного духа. Но одна из рук отбросила Ларанту. Та попыталась встать, но Анафема легко придавила ее. Айлет кричала ее имя мысленно, смертный голос не мог преодолеть боль.

Фендрель вытащил странную иглу из ее глаза и отошел. Ее смертное зрение вернулось. Она еще видела Ларанту на полу, но уже не видела тень доминуса.

Она накрыла глаз ладонью, давила, чтобы не было слез. Она боялась, что Фендрель вырвал ее правый глаз, но он остался там, болел. Она повернулась, и ее стошнило на отполированный каменный пол.

Доминус игнорировал ее. Она посмотрела на него сквозь мокрые от пота спутанные пряди волос, он изучал иглу. А потом опустил ее во флакон с серебристой жидкостью и закупорил сосуд пробкой.

— Я отправлю это фасматрикс-домине, — буркнул он под нос. — И мы узнаем… — он взглянул на лицо Айлет, скривился, словно один ее вид причинял боль. — Это невозможно. Ты не…

Айлет опустила голову с края кровати. Она зажмурила правый глаз, кровь шумела в висках. Духовная связь с Ларантой дрожала от страха и боли тени. Айлет пыталась позвать Ларанту, но ее тень не могла пошевелиться.

Фендрель отвернулся и то, что держало Ларанту, отпустило. Тень вскочила, рыча, готовая напасть на доминуса. Но он, не глядя на Айлет, сказал:

— Отзови свою тень.

Она сразу же послушалась.

— Отступи, Ларанта, — резко сказала. Пришлось повторить три раза, и ее волчица сжалась, дрожа от гнева, ужаса и жажды крови.

Фендрель убрал флакон в мешочек, не глядя на нее. Закончив, он посмотрел в ее сторону.

— Ты — не она, — его голос звучал как мертвый.

Айлет могла лишь смотреть, раскрыв рот.

Он с отвращением скривил губы.

— Я узнаю правду, — сказал он. — Ты меня не обманешь.

Он повернулся и ушел, хлопнув дверью так, что столбики кровати задрожали. Айлет лежала, тяжело дыша, на подушках, слезы катились по щекам.

Что произошло? Что он с ней сделал? И… зачем?

Ларанта подняла голову, но не двигалась. Айлет соскользнула с кровати, рухнула на колени и подползла к тени. Она обвила руками темную волчицу. Ларанта была духом. Ее не было в смертном мире. Но Айлет видела ее, и, закрыв глаза, ощущала ее тепло, ее шерсть и хищную силу.

Она сжимала свою тень и рыдала, и Ларанта прильнула к ней, опустила тяжелую голову на ее плечо. А потом Айлет уснула на полу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Серина стояла в центре коридора и смотрела, как венатор Террин уносит юную венатрикс к восточному крылу. Доминус ду Глейв шел следом, а за ним шагала высокая и бледная венатрикс ди Ламори. Они не сказали ей ничего, даже не взглянули на нее, и она была рада.

Она обвила себя руками, невольно дрожа. Она все еще ощущала давление пальцев венатрикс на руке. Хватка была сильной, хоть они подавили ее лекарствами. Эта девушка по-своему пугала.

Серина резко вдохнула. Она знала, что венатрикс спасла ей жизнь, спасла жизни всех мужчин, женщин и детей в замке Дюнлок. Она превзошла Фантомную ведьму в бою и убила ее, прогнала ее жуткую душу и ее тень в Прибежище.

Но она не смогла спасти Фейлин.

Серина склонила голову, повернулась к северному крылу замка, сжимая лямку сумки. Она набила ее так, что сумка была тяжелой на плече. Она смотрела под ноги, напоминая себе с каждым шагом, что венатрикс поступила правильно. Так она это понимала. Она была из Ордена, ее учили по законам святого Эвандера.

Когда венатрикс видела захваченного тенью, угрожающего смертным, она действовала, как ее учили. Она не видела в этом монстре сестру. Только врага.

Как она могла винить ее за это?

В конце коридора Серина оказалась у двери кабинета принца и замерла. Она склонила голову, прислушалась. Герард был внизу, она знала, что он встречался с ее отцом для бесконечных обсуждений свадьбы и бала. Серину там не ждали. Ей нужно было прийти вовремя, быть при этом в роскошном платье. Из-за этого Лизель держала ее в комнате все утро.

Ее желудок сжался, когда она вспомнила, как стояла там на стульчике, а женщины в кружевных чепчиках окружали ее, тыкали иголками, измеряли, резали и шили, недовольно шептались про ее обрезанные волосы. Будто это было важно. Будто в воздухе уже перестал ощущаться дым от погребальных благовоний.

Словно пепел ее сестры не собрали в алебастровый горшок прошлой ночью.

Четыре года назад Фейлин наряжали в белое и золото. Четыре года назад Фейлин учила слова церемонии. Фейлин…

Серина подавила слезы. Не было толку думать о том, что могло бы быть. Ее ждала работа в настоящем.

Она повернула ручку, дверь была не заперта. Серине стало легче, когда она прошла в комнату, полную книгу. Запах бумаги, кожаных переплетов, чернил и пергамента наполнили ее спокойствием. Она могла почти представить себя в скриптории с сестрой Ильдой, тихо копирующей за столом священные тексты.

В комнате было холодно, но кто-то развел огонь в камине утром. Серина сняла сумку с плеча, схватила кочергу и пошевелила угли, добавила постепенно поленья, и в комнате стало теплее. Бревна стали ровно гореть, и она отошла, удовлетворенная.

Стол Герарда был чистым, и было много места для книг, перьев, ножиков и чернильниц. Утренний свет из окон, выходящих на восток, озарит ее работу.

Серина опустила тяжелую сумку в центре стола и открыла ее. Она осторожно вытащила содержимое, разложила по порядку, который все равно будет нарушен, когда она погрузится в работу. Но лучше было скорее начать.

Она вытащила в конце книгу в кожаном переплете, полную записей сестры Ильды. И немного от нее. Опасные записи. Опаснее любого меча.

Серина открыла книгу, листала страницы с мелким почерком, пока не нашла первое пустое место. Она четыре дня назад в последний раз проглядывала работу, ведь Фантомная ведьма напала на Дюнлок. Не было времени даже думать об этом. Но ей нужно было напомнить себе эти слова, оригинальный оккидийский текст и кропотливый перевод, созданный ею и сестрой Ильдой.

Эвандерианцы верили, что, когда захваченного тенью смертного убивали, если не исполнить нужную чаропесню, душу человека затянет в Прибежище с тенью. Такие души лишались Света Богини. Злые или добрые, испорченные или невинные… не важно. Те души были обречены.

Как Фейлин.

Но…

Серина поднялась со стула и прошла к стенам с книгами, разглядывала названия. Она нашла том, который ожидала там увидеть, Священное писание святого Эвандера. Она вытащила книгу с полки, опустила ее на предплечье и стала листать страницы, быстро нашла то, что искала — Сейон-Эбат.

Пророчество об Избранном короле.

Она отнесла том на стол и опустила его, открытый на нужной странице над ее меньшей книгой. Она осторожно вытащила хрупкую копию оригинального оккидийского текста из сумки. Древние буквы были резкими и угловатыми рядом с округлым голийским письмом.

Она опустила палец на строку оккидийского текста, невольно прошептала:

— Dalath-mi'talrythe.

Она ошиблась в том, что ей показалось там? В том, что она якобы поняла? Ее голова гудела. Она со стоном опустила ее на ладони. Ей нужно было поспать. Если она как-то убедит Лизель и женщин в чепчиках покинуть ее комнату, она сразу же рухнет на кровать и попытается пару часов побыть в сладком забытьи.

Дверь открылась.

Серина подняла голову, ее глаза расширились. Высокая фигура в зеленом дублете прошла в комнату, опустив голову и плечи. Он повернулся закрыть дверь и замер спиной к Серине, выглядя утомленно.

Герард.

Она не должна была удивляться. Это был его кабинет. Серина сглотнула, лихорадочно соображая. Он знал, что она была в комнате? Ей заговорить? Она открыла рот, но слов не было. Как ей объяснить, что она делала за его столом? А если он спросит про ее работу?

Что она могла сказать?

Она вдруг развернулся с ладонями, прижатыми к глазам, не замечая ее. Он скривился, и она увидела, как его шея напряглась.

Вдруг он заговорил тихо, хрипло, но четко:

— Великая Богиня, это моя вина? Я мало молился? Я рано оставил надежду?

Он опустил голову, подбородок коснулся груди, ладони повисли по бокам.

Серина поежилась, но не могла молчать. Она с тихим шорохом юбок встала из-за стола, прижала пальцы к его поверхности, чтобы не упасть.

— Ваше высочество, — сказала она.

Герард вздрогнул от ее голоса. Его лицо было бледным и осунувшимся, он моргнул и посмотрел на нее. Свет падал из-за ее спины, мешая ее разглядеть.

— Серина, — сказал он. — Что… что ты тут делаешь?

Она посмотрела на свою работу, свитки, листы оккидийского письма. Том писания святого Эвандера и ее книжка. Она быстро поклонилась, забыв, что уже не была монашкой, что леди нужно было делать реверанс.

— Простите, ваше высочество, — пробормотала она. — Я не думала… что вы сегодня тут будете… а мне нужно было место… — оправдание звучало глупо. Она закрыла рот, чтобы остановить язык.

Герард вдохнул, уголки рта приподнялись, он попытался улыбнуться.

— Да, конечно. Понимаю. Я не хочу тебя беспокоить.

Ее глаза посмотрели в его, она быстро отвела взгляд.

— Ты… не мешаешь, — прошептала она, не зная, расслышал ли он ее.

Герард пристально смотрел на нее. Когда она осмелилась взглянуть на него, на его лице было странное выражение.

Серина опустила голову, глядя на свою работу, не видя ее. Краем глаза она следила, Герард подошел к столу. Он махнул рукой на свитки, бумаги и книги.

— Сестры Сивелин послали работу со своим верным писарем? — спросил он с мягкой дразнящей ноткой в голосе.

Серина пожала плечами, хотя сердце с болью билось в груди.

— Я сама решила взять с собой работу.

Герард повернул том Святого Эвандера, чтобы увидеть страницы. Она чуть не выхватила книгу, но передумала. Она смотрела, как его золотые глаза читали строки.

Он помрачнел, поднял голову и поймал ее взгляд.

— Это Пророчество об Избранном короле.

Она медленно вдохнула, пытаясь успокоить пульс.

— Знаю.

Он с интересом смотрел на ее лицо, точно задаваясь вопросом, почему она внимательно читала пророчество, которое уже сбылось. Если верить словам Фендреля ду Глейва.

Но все верили. Избранный король отрубил голову Жуткой Одиль, Яду Перриньона. Он освободил королевство, восстановил веру в Богиню, собрал Орден святого Эвандера. Со своим братом, Черным капюшоном, он организовал охоту на ведьм и захваченных тенью, убирая зло из мира.

Вот только…

— Почему? — тихо спросил Герард. — Почему ты читаешь это… сейчас?

Серина сжала кулаки, ногти впились в кожу. Поэтому она прибыла в Дюнлок. Не для свадьбы. Не чтобы увидеть смерть сестры. Этот момент. Миг, когда она признается в грехах, в своей ереси.

Миг, когда она расскажет Золотому принцу о том, что раскрыла, доверив жизнь ему.

Она осторожно взяла свою книгу, свой перевод. Она протянула его Герарду, опустив книгу поверх писаний святого Эвандера.

— Я… — она облизнула сухие губы и заставила себя продолжить. — Как ты знаешь, я четыре года училась в храме Сивелин. Училась у сестры Ильды, эксперта оккидийских диалектов. Три года назад — через год после того, как Фейлин захватили — мы получили сокровище: поставку оккидийских книг. Священные писания жриц-королев, которые забрали из Перриньона в начале правления Жуткой Одиль и спрятали в Суурии. Их нашли и вернули в наш храм. Моим долгом было помочь сестре Ильде скопировать книги на их языке и голийском, чтобы их можно было раздать храмам в королевстве.

Герард пристально смотрел на нее. Не сводил взгляда с ее лица.

— Пока я переводила один из томов, я наткнулась на фразу на старом оккидийском: «dalath-mi'talrythe», — она посмотрела в его глаза. — Ты знаешь, что это значит?

Он нахмурился.

— Звучит знакомо. Это часть изначального Пророчества об Избранном короле, — он горько рассмеялся и смутился. — Они заставили меня запомнить его на языке оригинала. Мне говорили, что у меня плохое произношение, но то, что ты сказала… звучит похоже на то, что я учил.

Серина кивнула.

— Я нашла ту же фразу в другой книге, в совершенно другом тексте. Но в этом новом контексте… я кое-что поняла.

Она глубоко вдохнула. Ее колени так сильно дрожали, что она боялась, что упадет на стул. Но ей нужно было твердо стоять, представить свои открытия с уверенностью.

— «Брат с братом», — сказала она. — Так Эвандер перевел эту фразу. «Брат с братом, один захваченный тенью, другой — нет», — она подняла старую страницу оккидийского текста и указала на строку древних символов. — Но эта фраза — «dalath-mi'talrythe» — не означает «брат с братом». Это куда сложнее. Она говорит о чувстве единства, две непохожие части как одна, ставшая как братья. Не братья по крови, а… братья по выбору. По духу.

Герард глядел на нее. Его лицо вдруг стало строгим и замкнутым. Он все еще сжимал книгу Эвандера.

— Когда я увидела отличие, я вернулась к изначальному тексту пророчества. И увидела много изменений. Других значений. Например, это, — она указала на другое слово на странице. — «Kelthor». Это означает «оба».

Ее голос дрожал от пыла, старый пергамент трепетал в руке.

— «Объединенные в братство, и захваченные тенью, и нет», — она дала словам повиснуть в воздухе между ними.

Губы Герарда двигались. Она видела, как он беззвучно произносит: «захваченные тенью и нет».

— Говорится не о двух смертных братьях, — сказал Серина. — Сейон-Эбат говорит о близости между смертными и тенями.

Герард молчал. Тишина была неприятной, заполненной только треском огня в камине.

— Видишь? — сказала с нажимом Серина. — Понимаешь? Это значит… — она не могла сказать, но видела по его глазам, что он понял.

Тени не были мерзостью в глазах Богини.

Тени не были обречены на жизнь без надежды, не терялись навеки в хаосе и ужасе Прибежища.

Воля Богини была в единстве. Чтобы тени и смертные были вместе. Это Она сказала первой жрице-королеве века назад. Это Она всегда хотела.

Значит…

Это означало многое, Серина не могла даже начать это описывать.

Как только она поняла, что маленькая фраза была переведена не так, она поспешила к сестре Ильде и сообщила об этом. Ильда заставила ее поклясться сохранить это в тайне… а потом начала раскрывать ей свои находки за много десятилетий. И с полученными оккидийскими текстами открытия делались быстрее, были надежными.

Куда бы они ни обращались, они находили не то значение слов и фраз. Перевод был близким, но измененным, чтобы поддержать слова Эвандера, что все тени были обречены, а захваченных тенью нужно было милосердно убивать.

Из этого появился Орден Эвандера. Орден охотников на теней. Мужчины и женщины, которые взяли на себя спасение смертных душ.

Но они не должны были этим заниматься.

Герард побелел. Он смотрел на работу Серины, на страницу оккидийского текста, которую она держала. Его учили основам оккидийского языка, но не так, чтобы он мог понять древний диалект. И все же он пристально смотрел, словно мог как-то увидеть и понять то, что знала Серина.

Сжав в одной руке ее книгу, он опустил писание Эвандера на стол, забрал у нее страницу.

— Нельзя такое рассказывать, Серина, — хрипло сказал он. — Ты… никогда! Они… мой дядя….

Его дядя построил королевство из своего понимания пророчества, которое было неправильно переведено.

Серина глядела в глаза мужчины, которого все знали как Золотого принца. Исполнение Сейон-Эбат. Но она видела только Герарда.

— Прошу, — прошептала она. — Ты должен знать. Если святой Эвандер ошибся в одном, он ошибся в сотне. Включая судьбу захваченных тенью. Я не верю, что Фейлин потеряна. Она мертва, да, но не обречена, как нас заставляли верить. И захваченные тенью…

Тело Герарда дернулось, словно его ударило молнией.

— Нельзя такое говорить, Серина. Это опасно!

— Многие умирают, — она протянула руку, но замерла. Собрав смелость, она опустила пальцы на руку Герарда. — На многих охотятся, их убивают как монстров. И все из-за того, что Эвандер учил…

Он стряхнул ее руку. Он стоял миг боком к ней, тяжело дыша, сжимая в руке ее книгу, палец лежал на странице. Он открыл книгу и прочел то, что она записала. Ее перевод Сейон-Эбат.

Великий яд распространится в сердцах моего народа, позволив Лжи править вместо Правды. Но я отправлю защитника. Я отправлю того, кого выберу отрезать голову обману и привести людей ко Мне. Объединенные в братство, захваченные тенью и нет, выступят вместе и создадут новое наследие под Моим Именем.

Его челюсть двигалась. Серина знала, что он видел, как его растили с верой в ложное. Вся его жизнь была фарсом из-за нескольких слов.

Изменения были небольшими, но важными.

Он захлопнул книгу, сжал ее обеими руками, и костяшки побелели.

— Серина Дальдреда, — сказал он, не глядя на нее. — Я приказываю тебе, как Золотой принц, никогда не говорить об этом. Ни мне. Ни кому-то еще, — только тогда он осмелился бросить на нее взгляд. — Ты знаешь, что они сделают, если узнают?

Они отведут ее к плахе и отрубят голову за ересь. Она это знала.

— Это важнее моей жизни, — тихо сказала она. — Сколько эвандерианцы убивают каждый год? Сколько людей? Сколько детей? Ты знаешь? Знаешь, что они делают с детьми, рожденными с тенями в них? Знаешь их правила?

Его глаза наполнил ужас. Она видела, что он знал, но продолжала, заставляя его слушать эти слова:

— Они сжигают их, Герард. Сжигают заживо. И они зовут это милосердием, потому что Эвандер так сказал. Эвандер, который исказил слова Богини ради… Стой, Герард! Что ты делаешь?

Она бросилась из-за стола, но не успела. Принц уже стоял у камина, где пылал огонь, который Серина сама развела. Она не успела схватить его за руку, не успела взмолиться, а он бросил ее работу, работу сестры Ильды, годы кропотливого труда, в пламя.

— Нет!

Она упала на колени у камина, протянув руки. Огонь лизал ее кожу, обжигал пальцы, пока она тянулась к книге. Ладони Герарда сжали ее руки. Он оттащил ее. Она отбивалась, визжала, ругалась и извивалась. Но ничего не могла поделать. Он удерживал ее.

— Перестань, Серина, — прорычал он, его рот был возле ее уха. Она рыдала, тело содрогалось. Она пыталась оттоптать ему ноги, вонзить локоть в его живот. — Перестань, — повторял он снова и снова. — Перестань.

Она обмякла. Сила покинула ее тело и душу, и она упала бы, если бы он не прижимал ее к своей груди. Слезы катились по ее лицу, она смотрела на огонь, видела, как бумага закручивается, чернеет и рассыпается пеплом.

Она словно снова видела, как умирает Фейлин.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Террин остановился у двери, за которой была Айлет, и смотрел на ручку двери. Инстинкты говорили, что он не должен был оставлять Айлет с венатором-доминусом. Но это было глупо. Фендрель не навредит ей. У него не было повода.

Но что-то в его голосе было… мрачным. И Террин не помнил, чтобы слышал это раньше…

— Ду Балафр.

Он взглянул в сторону. Венатрикс Эверильд стояла поодаль, скрестив руки на широкой груди, и ждала его. Ее глаза нетерпеливо блестели.

Террин выпрямился и присоединился к старшей венатрикс через пару шагов.

— Закончил пускать слюни? — она ухмыльнулась. Террин не ответил, только посмотрел с холодом, и она указала кивком на дверь за ним. — Кто эта девочка? Где ее учили?

— Дроваль. У Холлис ди Тельдри, — резко ответил Террин. — До этого — в каструме Велхир.

— Она талантливая. И крепкая, — брови Эверильд приподнялись. — Это она — твоя соперница на место в Милисендисе?

Террин не ответил, даже не кивнул.

— А я думала, застава точно твоя, — она усмехнулась. — Особый мальчик доминуса теперь должен заслужить перемены? Богиня, благослови девочку. Как, говорил, ее зовут?

— Я не говорил, — ответил Террин, Эверильд не успела еще раз подколоть его, он добавил. — У нас есть работа, — он прошел мимо нее по коридору, попал в галерею. — Фантомная ведьма мертва, но мы не знаем, сколько якорей она оставила.

— Какая разница? — Эверильд шла за ним как тень. — Инрен мертва и изгнана. Ее побрякушки уже не опасны.

Она не ошибалась. Якоря из облидита Инрен ди Карел позволяли ведьме притягиваться в этот мир из Прибежища. Соединенная нитями проклятия с этими якорями, она могла пропадать и появляться мгновенно в радиусе мили от якоря. Только Инрен могла их использовать, и раз Фантомная ведьма изгнана в Прибежище с ее тенью Невидимкой, ее якоря скоро умрут. Со временем они почернеют от проклятия, но останутся безобидными.

Террин зарычал:

— Я не буду оставлять десятки гниющих проклятий в Водехране. Я найду их. Все.

— Как ты это сделаешь?

Он замер, хмуро оглянулся на венатрикс.

— Мы знаем о хотя бы одном якоре: том, что в Кро Улар, окруженном чарами барьера. Он еще активен и еще там. Мы можем отследить по нитям проклятия остальные, даже не активные.

— Ты так можешь? — Эверильд приподняла брови, ее презрение сменилось удивленным уважением. — Ты можешь идти по нитям проклятия, когда создатель мертв?

Он не мог. Он не пытался и не думал о таком.

Айлет могла. Он видел, как она это уже делала. Когда пропал Нейн ду Винсент, она нашла одно из его старых проклятий и прошла по следу до трупа венатора.

Да, она справилась, позволив тени больше свободы, чем позволял Орден. Она была безрассудной. Глупой. На грани ереси почти все время. Но она выполняла работу.

— Я знаю того, кто может, — сказал он и отвернулся от Эверильд, поспешил к комнате, которую ему выделили в Дюнлоке. — Я отправлюсь сегодня и найду тот якорь, — бросил он через плечо. — Ты можешь остаться на случай, если Фендрелю что-то понадобится…

Когда он закончит то, что он делал за закрытой дверью.

Не дожидаясь ответа Эверильд, он спустился по лестнице и вскоре прошел в свою спальню, захлопнул дверь. Он замер, сжимая кулаки. Ноздри раздувались, пока он с дрожью дышал. Он смотрел на узкую спальню и не видел ее. Он видел кровать с пологом и темные волосы на бледных подушках. Он видел напряженное лицо и черные глаза, полные страха.

Он видел тонкое обнаженное тело в порезах от груди и до живота.

Террин скрипнул зубами. Он не должен был оставлять ее. Он должен был остаться в комнате, настоять. Но он привык слушаться приказов Фендреля ду Глейва.

Что Фендреля насторожило в Айлет? То, что она встала на пути Террина к заставе Милисендис? Террин знал, что венатор-доминус мог быть жестким, когда хотел достичь своей воле в королевстве. Фендрель на многое пошел бы, чтобы достичь идеалов.

Он не навредил бы ей. Нет. Он только что спас ей жизнь, убрал обливис из ее тела и души.

Но это была не вся история, и Террин знал об этом. Он видел лицо Фендреля, когда Айлет лежала беспомощно, полная боли из-за яда. Он намеревался позволить ей умереть. Зная, что он мог ее спасти, Фендрель вышел бы из комнаты и позволил бы обливису разрушить ее. Если бы Герард не вмешался и не приказал ему действовать, Айлет умерла бы.

Террин провел рукой по лицу, разные желания терзали его. Он повернулся к двери, почти потянулся к ручке. Но что он мог? Вернуться в ее комнату, потребовать ответов у наставника и стоять у кровати Айлет как сторожевой пес? Его желудок сжимался от желания так и сделать, и он ненавидел себя за эту слабость.

Он не обязан был ее защищать. Она и не позволила бы.

Что-то жаркое пошевелилось в нем от пыла в его духе. Террин отпрянул от двери, посмотрел на свою грудь, словно мог видеть свое сердце сквозь смертное тело. Трепет усилился, рывок внутри вызывал боль… но не в теле, а в душе.

Его тень. Она использовала все возможности и слабости, чтобы добиться своего. Его тень поднималась в нем.

Террин выругался, развернулся и пошел по комнате. Его оружие и инструменты лежали на крышке старого сундука, все были отполированы, проверены и готовы к охоте. Он вытащил вокос из чехла. Он не помнил, когда в последний раз усиливал подавление на тени. Айлет сильно на него влияла. Она делала безрассудство… заманчивым. Словно смертные и тени могли в гармонии обитать в одном теле без ограничений, введенных Эвандером.

Террин знал лучше. Он знал ужас, живущий в нем. И он знал, что тень сделает, получив свободу. Так случится однажды. Его силы не хватит, его воля не выдержит. Он мог лишь надеяться, что в тот день рядом будет друг, который даст ему Нежную смерть и спасет его душу от изгнания.

Но сегодня он хотя бы мог сделать то, что должен был.

Он поднес вокос к губам, вызвал гул, а потом легкую лиричную мелодию Песни подавления. Музыка играла за пределами смертного восприятия, и он закрыл глаза, позволил духу погрузиться в чары. Смертный мир угас вокруг него, и он прошел в царство души.

Царство его разума.

Оно тянулось перед ним, сухое, как пустыня, ровное и бесконечное, куда ни повернись. Музыка чаропесни окружала его, Террин сосредоточился, представляя свое смертное тело в мире духа, тело в форме, плаще и капюшоне. Земля под его ногами двигалась. Глубокие трещины были в камне, куски земли хотели вырваться. Только чаропесни сдерживали все вместе.

Мрачно поджав губы, Террин повернулся к аномалии посреди ровной земли под красным небом. Гора камней, имеющая особую форму. С правильного угла можно было рассмотреть дракониана — огромную голову, сильные лапы, огромные крылья, и все было скованно камнем.

Его смертное тело еще играло на вокосе, его пальцы создавали сложную мелодию. Дух Террина шагнул к монстру. Он заметил рябь движения на выпирающем гребне спины. Голос зазвучал в воздухе, обжигая его разум.

«Как меня зовут? Ты знаешь мое имя?».

Террин замер. В смертном мире его ладони запнулись на миг и продолжили мелодию. Он был потрясен ощущением, пронзившим его. Он слышал шепот тени много раз. Он знал, что отвечать не нужно. Тени были силами разрушения и злобы, и если дать им имя, заявить, что это разумные существа, они получат силу. Этому его учили с ранних дней посвящения.

«Как меня зовут? — шептала тень, чаропесни дрожали. Камень на гребне спины разбился, куски отлетали. — Скажи мое имя».

— Нет, — Террин широко раскинул руки. Песнь подавления поднялась громкой мелодией, и Террин призвал камень в царстве разума, опустил его на существо, строил слой за слоем. Тень издала вопль, и голос утих.

В смертном мире Террин открыл глаза. Его пальцы вдруг онемели, выпустили вокос, и флейта упала под кровать. Он не стал сразу поднимать вокос, а стоял и смотрел в пустоту, его физические глаза все еще видели царство духа.

Это было близко. Он чуть не дал тени вырваться… из-за имени. Из-за… того, что он хотел бы доверять своей тени.

Как Айлет доверяла своей.

— Проклятье, — прорычал он и прижал ладони к скулам, пальцы впились в лоб и кожу головы. — Проклятая девчонка!

Его тень была подавлена. Он даже переборщил. Он был будто не захвачен. Даже теневое зрение было пока недоступно. Обычно он не отправился бы так на охоту.

Но он не ожидал встретить захваченных тенью в руинах Кро Улар. Фантомная ведьма была мертва, другие тени избегали место старой магии. Для того, что ему нужно было достичь, ему не требовалась сила тени.

Чары подавления давили камнем на его дух, но Террин пристегнул чехлы, колчаны, кобуру и скорпиону. Он взял вокос с пола и убрал его в чехол рядом с детрудосом. Он надевал красный капюшон, когда в дверь быстро постучали. Террин открыл рот, чтобы позвать, но дверь распахнулась раньше.

Он оказался лицом к лицу с Герардом. Лицо принца было белым.

— Террин, мне нужно поговорить с тобой.

— Что такое, Герард? — Террин шагнул к принцу, тот вошел в комнату и закрыл дверь, взгляд бегал, словно за ним охотились. — Что случилось?

Герард не сразу ответил. Он быстро взглянул на Террина, отвел взгляд. Он прошел по комнате к камину, смотрел на пепел так пристально, словно мог вызвать жаром взгляда огонь. Он прошел к окну и стоял спиной к Террину пару мгновений, смотрел на зелень и камень стен у озера.

Террин смотрел на него с нетерпением.

— Мой принц? — сказал он.

Принц развернулся.

— Террин, — сказал он, голос был тихим и резким, — ты когда-то задумывался…?

Террин ждал. Рот Герарда был открыт, и его взгляд был тяжелым под сдвинутыми бровями, словно он не мог заставить себя произнести слова.

— Задумывался о чем? — спросил Террин.

— Задумывался, правильно ли поступаешь? Не законно, а правильно?

Террин нахмурился.

— Что ты…

— Я о твоей работе. О долге венатора.

Тяжелое молчание повисло между ними, Террин смотрел на лицо принца, Герард глядел в ответ, ждал. Террин моргнул. И во вспышке тьмы за веками он увидел себя в лесу под луной, обвивающего руками дрожащего ребенка, который сжимал его шею и плакал, пока Террин пытался утешить девочку. Напротив него стояла Айлет, сжимала кулаки, ее глаза пылали светом тени.

Его голос прозвучал в его памяти:

«Смерть — ее единственная надежда на спасение».

«Может, ты прав, — ответила Айлет, яростно сверкнув зубами. — Но я не дам тебе забрать ее».

Картинка пропала, и он вернулся в комнату в Дюнлоке. Герард пристально смотрел на него, словно читал его мысли.

— Так что? — спросил он.

Но Террин не мог ответить. Он не мог придумать, что сказать.

Герард покачал головой и прошел к камину, прислонился предплечьем к резному камню.

— Я думал о ребенке, рожденном с тенью, на которого ты охотился месяц назад, — сказал он, склонив голову, волосы упали на глаза. — Я не могу забыть ее, Террин. Девочка. Четырех лет. По закону Эвандера, ее нужно убить, чтобы спасти ее душу. Для нее нет другой надежды, — он с трудом поднял голову, поймал взгляд Террина. Его глаза сияли, но не от слез, а от ужаса. — Ты… веришь, что Богиня хочет, чтобы вы… мы… сжигали детей заживо?

Террин снова не ответил. Не мог.

— Потому что, — продолжил принц, — если так, то какому божеству мы слепо служим? Кому мы выбрали поклоняться?

— Герард… — голос Террина дрогнул.

«Что бы ты сделал? — голос Айлет появился в его памяти снова. — Если бы я ушла прошлой ночью. В лесу. Если бы оставила тебя с Нилли. Ты бы сжег ее?».

Этот вопрос он задавал себе много раз. Вопрос мучил его. Он старался прогонять вопрос из головы, думать о заданиях перед ним, а не оглядываться.

Но ответ все равно требовался.

Он кашлянул, но голос прозвучал как грубое рычание:

— Воля святого Эвандера ясна.

— Но святой Эвандер говорит за Богиню?

Мир словно накренился вокруг него. Но не этот мир, а мир в его разуме — камень трещал, чары подавления натянулись. Его сердце будто пылало, посылало жар по пустому духовному небу.

— Сколько детей ты убил? — спросил Герард, шагнув к Террину. По лицу было видно, что он не хотел знать ответ, но он спрашивал. — Сколько, Террин?

— Ни одного, — Террин склонил голову, дыша сквозь зубы. — Пока что.

Принц опустил ладонь на плечо Террина.

— А если Эвандер… ошибся?

Террин отвернулся, вырвался из хватки Герарда и шагнул к окну. Он смотрел на мерцающее озеро. Но он видел пустошь под красным небом.

— А если он ошибся? — продолжил Герард. — А если Богиня не говорила с ним? А если его писание не было вдохновленно Богиней? А если все… на чем мы строили жизни, это лишь ненависть мертвеца, ставшая ложью?

— Почему ты так говоришь? — осведомился Террин. Хоть он не хотел, он заставил себя повернуться к Герарду. — Ты — Золотой принц. Ты — подарок Богини смертным. Ты-то должен…

— Проклятье, Террин, я не подарок! — Герард взмахнул руками, мотая головой. — Я — ничто. Просто мужчина, который родился у человека, который оказался королем. А чем мой отец заслужил корону? Отрубил голову ведьмы. И все. Он носил золотую броню, выглядел величаво, и народ подумал: «Он неплох», — и пошел за ним. А он шел за Фендрелем, всегда за ним шел. Он — ничто, Террин! Он не герой. Фендрель вложил меч в его руку, и он послушно взмахнул им. А я? Я лишь его отпрыск, и я родился у женщины, которая не хотела его, которая не хотела меня, которая лишилась мужчины и сына….

— Это не так, — Террин поймал Герарда за плечи и остановил его. — Ты говоришь не правду.

— Разве? — Герард оттолкнул руки Террина. — Ты знаешь это, как и я. Ее силой заставили выйти за него. Ее заставили лечь с ним. И я — результат, — он с горечью выругался. — Золотой принц.

Террина мутило. Он склонил голову, ладони вернулись на плечи принца. На плечи брата. Он не мог придумать правильные слова, не мог ничего сказать. Он знал правду истории их матери так же хорошо, как и Герард.

Разве эта правда прошлого меняла настоящее?

Террин выпрямился и отошел. Он поправил красный капюшон, колчаны с ядами на груди. Его сапоги стучали по половицам, он прошел к двери и открыл ее.

Он замер.

— Это не важно.

Было тихо, и он не смог заставить себя оглянуться на брата.

Террин заговорил твердым, как камень, голосом:

— Не важно, выбрала ли Богиня твоего отца. Выбрала ли Она тебя. Важно то, что мы выбрали. Каждый из нас, каждый день. И я выбираю тебя, мой Золотой принц. До последнего вдоха я — твой верный слуга.

И он вышел из комнаты и пошел по коридору, оставив Герарда стоять на месте. Он не будет больше слушать эту ересь. Он не будет позорить себя и его этим.

Он должен был идти на охоту.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Венатрикс, вставай.

Жуткий обжигающий запах попал в нос. Айлет резко проснулась и села, охнув, отбила руку, держащую бутылочку кристаллов из рога оленя под носом, и прорычала:

— Прочь от меня!

Старшая венатрикс, которую она видела раньше, отошла от кровати, закупорила бутылочку и посмотрела пристально на Айлет.

— Тебе нужно вниз, — сказала она. — Приказ принца. Пора вставать.

Айлет прижала ладони к лицу и потерла. Почему она была в кровати? Она помнила, как… уснула на полу рядом с Ларантой. Кто-то, видимо, нашел ее и вернул в кровать… и дал ей что-то, потому что она больше не ощущала присутствие Ларанта.

Она застонала.

— Никто жалеть не будет, девочка, — венатрикс стащила одеяло с кровати, оставив Айлет дрожащей и открытой. — Тебе пора одеться. Говорят, король вот-вот прибудет. Принц выразил желание представить тебя своему отцу.

— Что? — усталость растаяла от вспышки ужаса. Она уставилась на венатрикс и покачала головой. — Меня… представить… зачем?

— Потому что ты убила Фантомную ведьму. Ты — героиня Дюнлока, — венатрикс прошла по комнате и открыла дверь, впустила трех служанок с огромными глазами, которые боялись смотреть обеим венатрикс в глаза. Они несли одежду в руках: штаны, тунику, жилетку и сапоги. — Вылезай из кровати, ди Фероса, — сказала венатрикс, нетерпеливо махнула Айлет. — Нужно привести тебя в порядок.

— Но я не могу…

Ее голос оборвался, рожки загудели вдали. Айлет посмотрела на открытое окно, глаза стали шире. Она сжала тонкую ночную рубашку, выбралась из кровати и пробежала по холодному полу к открытому окну. Каждый шаг вызывал гримасу на лице, порезы на груди еще обжигало, но они заживали. Она добралась до окна и выглянула во двор за мост и сияющие волы озера ду Нойв, где были сады.

Трепет охватил ее. Большая компания людей двигалась по дороге, знамена раскачивались на шестах.

— Король, — прошептала она. — Избранный король.

Другие услышали рожки. Слуги внизу готовились встретить короля. Среди них Айлет заметила белые робы и голубые капюшоны сестер Сивелин в стороне, изящный бархат советника Ивса на лестнице. Принц вышел из замка и какой-то высокий мужчина, которого Айлет не узнала. Этот мужчина был в наряде цвета драгоценных камней, его рыжие волосы были уложены высоко, добавляя ему роста. Рядом с его роскошью павлина Герард, одетый скромнее, выглядел для Айлет благороднее.

Но она не долго смотрела на них, ее внимание привлекли приближающиеся всадники. Она склонилась из окна, пытаясь разглядеть короля, схватилась за раму, чтобы не вывалиться. Свита прошла под аркой ворот, продолжила путь по мосту, знамена развевались, доспехи сияли, как военный парад. Толпа у круглой дорожки кланялась и делала реверансы волной.

Впереди процессии ехал сильный белый конь с алыми и лиловыми украшениями, его грива была заплетена, а голова была увенчана золотой пластиной. Айлет нравились лошади, но на этого коня она взглянула лишь на миг. Ее внимание приковал всадник.

Гвардин ду Глейв. Правая рука судьбы. Мужчина, покончивший с хваткой Жуткой Одиль на мире и вернувший поклонение Богине на земле.

За годы Айлет проглатывала всю информацию, которую Холлис давала о нем, об этой легенде. Холлис служила у него во время Ведьминых войн, билась, чтобы опустить корону на его голову, чтобы вернуть королевству его правление. Гвардин был юношей, когда он столкнулся с Жуткой Одиль и одолел ее.

Он не был похож на сына. Это Айлет заметила сразу. Он не был красивым. Хотя это не было важно. Черты Герарда были почти изящными, а этот мужчина выглядел так, словно его вырезал океан из камня на дне. Король напоминал своего брата, венатора-доминуса. Но, в отличие от Фендреля, его грубые черты были отполированы до блеска мрамора. Его волосы были короткими и такими светлыми, что невозможно было понять, поседел он или нет. Он щурился на солнце, но даже издалека Айлет видела пронзительный блеск его глаз. Все в нем источало тепло и силу, добро и власть.

Если рядом с Герардом у нее дрожали колени, а дыхание застревало в горле, то от вида его отца ей хотелось служить, пасть к его ногам и поклясться в верности. За него с охотой умерли бы армии.

Айлет казалось, что она не могла насмотреться на короля. Она почти не замечала его свиту, хотя практичная частичка разума задумалась, как эти новые люди влезут в уже переполненный Дюнлок.

Герард спустился по ступеням встретить отца, Гвардин остановил коня. Айлет прислушалась, не зная, сможет ли уловить слова между принцем и королем.

А потом венатрикс опустила ладонь на ее плечо.

— Идем, — резко сказала она. — Ты не можешь предстать перед королем в одних бинтах.

— Я… постой, ты серьезно?

— Мы не нашли нарядной формы среди твоих вещей в Милисендисе, — продолжила женщина, оттаскивая Айлет от окна в центр комнаты, где были служанки. — Тебе придется надеть мою. Она плохо сядет, но ты должна выглядеть должным образом. Кто-нибудь знает, что сделать с этими волосами? — добавила она, голос напоминал рявканье.

Айлет не возражала. Служанки стянули ночную рубашку через ее голову, и она только охнула от боли в ранах, а потом когда они просунули ее руки в нарядную тунику и жилетку Эверильд. Одежда была велика, но было приятно оказаться в знакомой одежде. Форма была лучше всего, что Айлет носила в жизни, и она ощущала себя глупо, когда ее подпоясали красной лентой. Кто-то смог заплести ее волосы в плотную длинную косу, и Айлет подняла красный капюшон, скрывая лицо.

Закончив, служанки отошли, и Эверильд окинула Айлет взглядом.

— Сойдет, — сказала она, схватила Айлет за плечо и вывела ее за дверь.

Холл превратили временно в тронный зал, могучий трон стоял рядом с лестницей. Там сидел король во всем великолепии, мантия ниспадала с него на подлокотники. Принц Герард стоял с одной стороны, Фендрель возвышался справа от короля.

Айлет замерла на вершине лестницы. Ее сердце застыло от вида венатора-доминуса. Ее разговор с ним — это было пару часов назад? — казался нереальным. Она не могла поверить, что это произошло, пыталась убедить себя, что ей все это показалось из-за сома.

Но один взгляд на мрачное лицо доминуса, и она поняла, что это было правдой. И когда он вдруг посмотрел на нее, где она стояла, она чуть не лишилась смелости продолжать.

Венатрикс подтолкнула ее между лопаток. Колени Айлет подогнулись. Она пошатнулась на первых ступеньках, а потом схватилась за перила. Ладонь венатрикс сжала ее плечо.

— Иди, — прошипела венатрикс. — Король ждет.

Айлет расправила плечи, сжимала перила и спустилась, стараясь выглядеть достойно. Но она не смотрела в сторону Фендреля и боялась смотреть на короля. Она миновала ступеньки и смотрела на принца. Но его медовые глаза были полными печали, и она не находила там силы. Если она еще миг будет смотреть на него, она развернется и убежит по лестнице, что бы та венатрикс ни сделала с ней.

Она посмотрела за плечо принца, искала высокую фигуру с темными волосами и ледяными глазами. Но Террина там не было.

Венатрикс подтолкнула ее снова и прошипела на ухо:

— Поклонись королю. Не реверанс, так ты всех нас опозоришь.

Айлет кивнула и, не глядя прямо на лицо короля, поклонилась так низко, как только могла. Боль пронзила иглами тело, бинты показались тесными. Но боль отвлекала ее от пульса паники в ушах.

— Выпрямись, венатрикс.

Низкий голос принадлежал доминусу Фендрелю, а не королю. Айлет послушалась, выпрямилась и посмотрела на лицо Гвардина на миг.

Король смотрел на нее. Смотрел пристально.

Ужас мелькнул на его лице.

А потом выражение пропало. Это произошло так быстро, что Айлет могло показаться.

Мир вокруг нее стал далеким, размытым, словно она снова была под влиянием сома. Она слышала голос принца. Кто-то называл ее героиней. Она слышала упоминание Фантомной ведьмы. Но все это было далеко.

Айлет смотрела на пол, сердце билось с ужасом. Ужасом, который она не могла назвать. Может, это было от короля. Может, от доминуса. Может… от нее…

— И ты, конечно, будешь на балу, венатрикс Айлет.

Эти слова привели ее в чувство, будто камень, разбивший окно. Айлет вскинула голову и уставилась на напряженную улыбку принца.

— Ч-что вы сказали, ваше высочество? — выдохнула она.

— Бал, — сказал Герард. — Свадебный бал в ночь Хэллоу Уэлла. После церемонии. Ты послужила короне, и я был бы рад пригласить тебя. Как моего гостя, а не венатрикс.

Айлет смотрела. Ее рот раскрылся, но слов не было. И дыхания тоже. Ее голова закружилась, и она ощутила взгляд короля на своем лице. Она не осмелилась толком взглянуть на него.

— Леди Лизель ди Матин подберет тебе платье, — продолжил Герард. — Это будет честью для меня и леди Серины, — он посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Улыбка не задела его глаза. — Прошу, прими это, Айлет.

— Я-я…

— Это честь для нее, — прорычала венатрикс за ней. Сильные пальцы сжали локоть Айлет. — Прошу прощения, король, венатрикс ди Фероса еще приходит в себя после ран, ей нужно вернуться в кровать.

Айлет заставили поклониться еще раз и потянули по лестнице. И каждый шаг она была уверена, что ощущала взгляд короля на затылке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Каждый раз, когда Террин приезжал в это место, где он был рабом в детстве, его душа ощущала груз ужасных воспоминаний. Но не в этот раз. В этот раз, после часов одиноких дорог с бурей мыслей и желаний в голове, его дух взбодрился при виде развалин. Теперь он хотя бы мог сосредоточиться на работе. Только бы отвлечься от войны в голове.

Солнце уже садилось. Если он задержится тут, придется ночевать у дороги. Террин был не против. Было приятно отказаться подальше… от всего. Хоть ненадолго.

Подавляющие чары на тени ослабели за время поездки, и он смог теневым зрением смотреть на склон холма, разглядывать развалины старой башни. Чары барьера, которые оставили Фендрель, Эверильд и он пару дней назад, еще мерцали паутиной разной магии, сильной, словно они только ее сплели. Где-то внутри барьера среди развалин Кро Улар лежал якорь Фантомной ведьмы. Они надеялись заманить ее туда и поймать, не подозревая, что она уже пронесла якорь в Дюнлок.

Это была его вина. Террин устал, но не мог игнорировать вину, которую ощущал каждый раз, когда вдыхал или закрывал глаза. Это была его вина. Герард дал ему задание: найти рыжую ведьму. И он не справился. Он пытался, провалился, и теперь венатор ду Ги и венатор Даклет были мертвы. И Фейлин. Бедная Фейлин.

Если бы он поймал ведьму, он смог бы спасти ее?

Террин покачал головой. Лучше не думать о таком. Лучше сосредоточиться на долге, как он учился делать всю жизнь. Он смотрел на разбитые стены впереди, направляя Флиту вниз по склону. Он найдет якорь ведьмы и принесет его в Дюнлок для анализа. Когда Айлет оправится, она поможет ему, и они отыщут другие якоря. Они вместе уничтожат все следы Инрен ди Карел в этом мире.

Террин спешился неподалеку от мерцающего барьера, повесил поводья на шею Флиты, чтобы она не запуталась в них. Он похлопал лошадь и подошел к барьеру, ощущая сильный гул магии в костях.

Что-то в этом гуле заставило его замереть и нахмуриться. Он приблизился, смотрел на паутину теневым зрением. Он вдохнул.

Чары были активированы. Недавно.

Кто-то прошел и попался.

Он шагнул ближе, убрал теневое зрение и посмотрел среди развалин смертным зрением. Солнце быстро садилось, развалины были полны теней и лучей света, и было сложно что-то различить. Он вернул теневое зрение, искал блеск души, чтобы понять, что попалось в ловушку.

Искажающая ведьма.

Мысль мелькнула в голове. Или не мысль. Чувство. Невольный ужас.

Но нет. Нет, это было невозможно. Он думал о ведьме, потому что она держала его в плену двадцать лет назад, когда он был маленьким. Но ее уже не было.

— Она вернулась в Ведьмин лес, — сказал Террин, хоть не хотел говорить вслух. — Она за Великим барьером, — он покачал головой и сглотнул. Его рот снова двигался против его воли. — Она вернулась в Ведьмин лес. Она за Великим барьером. Она вернулась в Ведьмин лес. Она за Великим барьером. Она вернулась в Ведьмин лес, она вернулась в Ведьмин лес, она вернулась в Ведьмин лес…

Его ладонь двигалась, сжала детрудос. Он вытащил флейту из чехла, раскрыл ее и поднес к губам раньше, чем понял, что делал. Песнь рассеивания полилась из детрудоса, направляя его силу к гудящему барьеру.

Он разбил барьер и смотрел, как он рассеивается с шумом, который быстро растаял.

Террин опустил флейту. Он сложил детрудос, убрал его в чехол плавным движением. Его рот снова двигался, произнося слова, в которые он хотел верить:

— Она вернулась в Ведьмин лес. Она за Великим барьером…

Он прошел в развалины башни и забрался на камни. Он посмотрел на двор Кро Улар.

Искажающая ведьма стояла ниже него, улыбаясь, что-то сжимая в руке.

— Это ищешь, питомец мой? — сказала она.

Она была не такой, какой он ее помнил в темных жутких воспоминаниях. Она уже не носила юное и красивое украденное тело, как когда он был рабом. Вместо этого ее носитель был фермершей с осунувшимся лицом, ее волосы были тонкими, кожа была порезана в сотне мест.

Но он знал духов, сияющих в ее безумных глазах.

Он понял, что он еще говорил:

— Она вернулась в Ведьмин лес. Она за Великим барьером, — не важно, что он знал, что это было ложью. Не важно, что он видел ее перед собой. Он не управлял языком.

Его кровь стала ледяной.

— Одна из побрякушек моей сестры, — сказала Искажающая ведьма, глядя на предмет в ее ладони. Это был бриллиант размером с глаз. Грани ловили лучи уходящего солнца, превращая его в шарик огня. — Когда я сбежала из того леса, я взяла одну с собой и разместила в безопасном месте, надеясь, что Инрен поймет, что я сделала, и сбежит с помощью своей способности. Она может ускользнуть за этот маленький барьер, если у нее есть якорь в радиусе действия с другой стороны.

Террин с трудом направил руку, сжал колчаны на груди. Он схватил дротик Анафемы, вложил его в скорпиону и поднял руку для выстрела.

А потом он моргнул.

И понял, что стоял неподвижно, оружие не было заряжено, руки висели по бокам, и он повторял мантру:

— Она вернулась в Ведьмин лес. Она за Великим барьером.

Улыбка Искажающей ведьмы стала шире.

— Это были твои чары барьера? Я узнала твое влияние. Каким удобным венатором ты стал, питомец мой! — ее улыбка тут же пропала. — Молчи.

Рот Террина закрылся. Это было приятно, ложные слова перестали литься с его губ. Он сглотнул, пытался думать, пытался ощутить, владел ли телом…

…и рухнул на землю, корчась от боли. Конечности извивались, ладони задевали разбитые камни, царапающие кожу. Он бился пару мгновений, пытаясь подавить крик боли.

Когда конвульсии прекратились, он лежал на земле, не мог шевелиться, и только безумно билось сердце. Он ощущал проклятие ведьмы, обвившее его щупальцами. Проклятие, которое она поместила в него в его детстве, которое якобы снял Фендрель. Оно еще было там. Глубоко внутри под шрамом на щеке, оно тянулось по его венам в его дух.

Искажающая ведьма подошла, высокая и строгая, ее рот был жестоко изогнут. Она опустилась на колени, протянула длинный палец и прижала к центру его горящей щеки.

— Это мой дом, — сказала она. — Это место моей силы. Но когда я вернулась искать свою Алую сестру, я оказалась в ловушке твоих чар. Прости, но мне нужно выместить злость на тебе, милый.

Крик бился в зубы Террина, его тело содрогнулось, ее ноготь вонзился в его кожу.

— Думаю, ты пришел охотиться на Инрен. Это была ловушка для нее? Я понимаю, что она забрала тело любимой юного принца, но я не видела ее с тех пор. Ты знаешь, как она?

Террин пытался подавить слова, но это было как останавливать кровь в венах. Ответ вырвался из него хриплым ревом:

— Она мертва. Изгнана в Прибежище.

Искажающая ведьма смотрела на него, не моргая. А потом с визгом склонилась и прижала ноготь сильнее к его щеке, пока не потекла кровь.

— Ты врешь. Я знаю! Если бы Инрен была мертва, ее якоря были бы разбиты, но этот еще активен. Она в этом мире даже сейчас! Говори правду, приказываю.

Слова полились снова, он не мог остановить их. Он рассказал все о прибытии ведьмы в Дюнлок. О заложниках. Смерти венаторов. Он рассказал о Фейлин, об Айлет и о том, как она не смогла отделить душу Фейлин и спасти ее от Прибежища. Слова лились ровным потоком, быстро, как кровь, что стекала по его щеке на землю.

Искажающая ведьма внимательно слушала, скаля губы, показывая черные зубы и лиловые десна. Он замолк, и она вонзила ноготь глубже. Он завизжал, и она убрала руку, кровь капала с ее пальца.

Взмахом руки она послала проклятие в разорванную плоть Террина. В ответ на ее приказ его щека стала целой, и появился новый шрам, незаметный среди уродливых шрамов, уже покрывающих его лицо.

— Ты хорошо постарался, милый, — она встала и вытерла руку о костлявое бедро. — Ты рассказал правду, которую знал. Я не могу просить о большем. Пока что, — она яростно улыбнулась. — Забудь о нашем разговоре. Забудь, что видел меня тут. Скажи старшим, что достиг того, за чем отправился. Ты нашел якорь, и он был уже испорчен. И ты его уничтожил. А потом готовься к свадьбе своего принца. У нас не было этого разговора.

Она прижала кровавые пальцы к губам и послала ему поцелуй.

— До встречи.

Он вздрогнул, словно капля кислотного дождя попала на его кожу, а когда открыл глаза…

Террин нахмурился, сел и покачал головой. Он свалился с разбитой стены, пока шел среди развалин? Неуклюжий баран. Он устал больше, чем думал.

Он встал, потирая голову, боль в ней гудела. Может, он потерял на время сознание. Обычно он не был так безрассуден на охоте.

Он пару мгновений озирался, не понимая, почему оказался в этом жутком месте. А потом пожал плечами, поднялся на обломки стены. Не оглядываясь, он покинул Кро Улар.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Не было времени горевать. Не было времени думать. Не было времени дышать.

Нужно было поприветствовать гостей, всех чужеземных принцев и знать, всех рыцарей, а еще их жен, матерей, сестер и даже несколько любовниц высокого ранга, как-то попавших в список гостей.

Герард пожимал ладони, протягивал костяшки для поцелуев, принимал поклоны, благодарности, пожелания, ощущая себя призраком, запертым в этом мире, действующим по привычке. Уже не связанный с этими людьми.

Подучив минуту, чтобы перевести дыхание, он добрался до западного крыла и покоев своей семьи, направлялся к отцу. Наверное, он надеялся убедить короля Гвардина покончить с этой глупостью. Герцог Дальдреда настаивал на браке, но даже герцог не мог перечить королю. Если Герард уговорит отца…

Он подошел к двери комнаты отца, поднял руку, чтобы постучать. И замер. Голоса звучали из-за дерева, низкие и напряженные. А потом голос прозвучал достаточно громко, чтобы понять.

— Скажи, что глаза меня обманывают. Скажи, что это не правда!

Герард нахмурился и отпрянул на шаг. Это был голос его отца.

— Мы не знаем наверняка, — прогудел Фендрель. — Может, это просто…

— Почему ты ее не убил?

Сердце Герарда сжалось. Он не должен был слышать это. Он не знал, о ком говорили его отец и дядя, и он был уверен, что не должен был знать. Но он не мог уйти. Он застыл и слушал.

— Нужно быть осторожными, — тяжелые шаги стучали по полу. — Я буду действовать только по закону. Если она — то, что я думаю, сам Совет потребует ее смерти. Не нужно раскрывать другие неприятности.

— Богиня! — скрип, словно кто-то плюхнулся на стул. — Я думал… я думал, она вернулась к жизни. Мне… нужно увидеть ее. Увидеть ее голову под тем стеклом. Мне нужно знать, что она все еще как мертвая.

— Нет, Гвардин, — резко ответил Фендрель. — Не сейчас. Дверь должна оставаться закрытой, печати — целыми. Мы в безопасности, пока не действуем необдуманно.

— Но та девчонка…

Король не закончил, долго было тихо. Ни звука, ни движений.

Гвардин заговорил снова:

— Кто-то еще понял правду?

— Еще нет, — ответил Фендрель. — Редкие в Перриньоне могут узнать ее. Нейн узнал бы, но он мертв, — еще два шага. Голос Фендреля зазвучал удивительно мягко, словно он успокаивал. — Я все проверю. Клянусь, брат. Но дай мне сделать это по-своему. По закону Эвандера. А пока я прослежу за твоей безопасностью и за безопасностью гостей.

Оба голоса стали тише, Герард уже их не слышал. Он попятился, едва дыша. Как только он оказался достаточно далеко, он повернулся и направился к своему кабинету. Он прошел в тихую комнату и выдохнул с облегчением. Воздух был холодным. Никто не развел огонь в камине, но ему было все равно. Важно было, что он был один.

Что он подслушал? Он не понимал. Они могли говорить… об Айлет? Это было неправильно. А остальное… что это значило?

Голова гудела, Герард прошел к камину, наверное, желая развести огонь. Но там он увидел обгоревшую книгу. Книгу Серины.

Ее книга ереси.

Мир сужался вокруг него, темный и опасный. Он попятился от камина, прошел к столу. Он рухнул на стул, сидел так долго, смотрел в пустоту и ни о чем не думал.

Мысли медленно вернулись в голову. Воспоминания. Четыре года назад, первая свадьба. Одержимость и исчезновение Фейлин. Он сидел на этом месте один месяцами, не мог связно мыслить, не мог чувствовать, не мог жить. Он мог лишь мечтать о мести, хотя знал, что не мог ее осуществить. Он ушел в себя, в свое отчаяние, глубже и глубже, пока не показалось, что сбежать не выйдет.

А потом появилось первое письмо от Серины.

Оно было простым. Не длинным, без прикрас. Зато честным. Но в тех нескольких страницах Герард нашел свои мысли и чувства, выраженные словами. Серина понимала. Серина тоже любила Фейлин. Серина, чья мать погибла в ту ночь. Серина, которую отослали в храм, отрезанная от семьи и любимых в горе. Она горевала, в своем одиночестве она пыталась дотянуться до единственного человека, который мог понять, что она чувствовала.

И вдруг колодец эмоций в душе Герарда оказался переполненным.

Первое письмо, которое он написал ей, было как вскрытый нарыв — ужасное и грубое, полное печали. Он ничего не скрывал. Он высказал все, написал со злостью, рука дрожала так, что вряд ли слова можно было прочесть.

Он отправил письмо, ворочался неделями в кровати, глядел в потолок. Не знал, не сожжет ли его Богиня за все, что он осмелился написать.

А потом прибыло второе письмо Серины. В ее словах не было осуждения, только понимание и правда. Твердая правда, не дрогнувшая от боли.

Он ненавидел ее за это. Ненавидел за то, что он считал простотой и слепотой. Он написал еще один гневный ответ.

Но она ответила. Все еще нежно. С верой. С пониманием.

Он говорил себе, что не ответит в этот раз… но через неделю сел с бумагой и пером и попытался еще раз излить сердце словами, хотел узнать, что она скажет.

И так началась переписка, пока его письма не перестали гореть гневом. Его гнев медленно сменился простой печалью. Печаль не уходила, но появились и другие чувства. Они делились общими воспоминаниями, и письма Серины чаще вызывали смех у Герарда, а не слезы.

Так было до последнего года, когда он понял правду. Он ждал те письма уже не из-за связи с Фейлин. Он желал связи с той, кто писал эти письма.

С Сериной.

Никто не мог удивиться сильнее Герарда, когда он узнал, что вдруг выросло в его сердце. И как только цветок любви стал цвести, лозы стыда попытались задушить его. Как он посмел полюбить Серину?

Но время шло, и он принял правду: чувства к Серине были глубже, чем симпатия к ее красивой и безрассудной старшей сестре. Серина была тихой луной, которую всегда затмевало яркое солнце, Фейлин. Но время многое изменило, и… и…

Герард со стоном опустил голову на ладони, впился пальцами в кожу головы. Он написал Серине. Много месяцев назад. И она не ответила. А потом он принял ее молчание как мягкий отказ. Она не приняла его чувства.

От этого их брак по контракту казался ужаснее. Как он мог взять в жены девушку, которую любил, зная, что она видела в нем только того, кто любит ее сестру?

Но это было не все. Она сказала ему вчера, когда показала ему свой перевод. Серина не любила его не из-за своей сестры. Просто он был обманщиком.

Принц смотрел на свое будущее, на грядущую свадьбу и видел впереди только тьму.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Эверильд забрала нарядную форму, но хотя бы оставила штаны. Айлет не понимала, почему все так хотели разлучить ее с одеждой. Может, так они держали ее взаперти в Дюнлоке. Без штанов девушка не сможет бегать по округе, да?

Айлет сидела на краю кровати, босые ноги были в дюймах над холодным полом. Она скривилась. Ей приказали отдыхать, сообщили, что ей нужно было восстановиться до церемонии завтра вечером. Они прислали ей еду, которую она почти не тронула, и еду увезли, а она поняла на закате, что была почти пленницей.

Эта мысль заставила ее пройти по комнате и дернуть дверь. Убедиться, что она не была заперта. Дверь легко открылась, но в коридоре были люди. Нарядные люди — гости свадьбы и их свита. Она отпрянула в комнату и закрыла дверь.

Теперь она сидела на кровати, смотрела на гобелен на стене и ощущала гул чар подавления вокруг Ларанты.

Это было лучше, чем сом. Чары подавления хотя бы были знакомыми и не усыпляли ее. И она понимала. Она не была на охоте, она не была на работе. Она была гостьей принца, а гость не мог оставаться под крышей принца, не подавив тень.

Но она ненавидела это. Она не хотела обходиться с Ларантой, как с врагом.

Айлет опустила голову, потянула за распущенные волосы и тихо зарычала. Что она тут делала? Тут было не ее место. И ей не были рады. Фендрель и король дали это понять. Почему они так негативно на нее реагировали, она не понимала. Но подозревала… многое. Разное…

Она собиралась сидеть еще ночь и день, чтобы позволить чужакам запихать ее в платье и заставить ее идти на бал? Правда?

— Проклятье! — прорычала она и вскочила на ноги, поежилась от холода камней под ступнями. Тьма накрыла мир. Она уже не видела детали на гобелене на стене. Звуки за дверью утихли, многие аристократы ушли спать после долгого пути. Внизу слуги принца проводили последние приготовления к грядущей церемонии и празднику.

Выбраться должно быть не сложно. Проникнуть в конюшню, найти лошадь — Честибора, если повезет — и сбежать.

Практичная часть мозга напоминала ей, что у нее не было еды, плаща и даже сапог. Но это было не важно. Она злилась и отгоняла все протесты, как пыль. До Милисендиса ехать не так долго. Она могла добраться до заставы до рассвета.

Игнорируя ледяную боль в ногах, Айлет прошла еще раз к двери. Сердце колотилось от страха, что кто-то пришел с прошлой ее проверки и запер ее. Но ручка поддалась, и она выдохнула.

А потом перестала дышать, услышав тяжелые шаги в конце коридора. Она выглянула из комнаты, пыталась видеть в темноте смертным зрением. Фигура появилась в поле зрения, несла свечу в руке, огонек не озарял лица. Она различила лишь высокую и широкую мужскую фигуру.

Шаги звучали дальше, и вторая фигура присоединилась к первой.

— Доминус, — сказал низкий голос.

Террин. Сердце Айлет дрогнуло.

Другой заговорил, и Айлет сразу узнала голос Фендреля.

— Рад видеть, что ты вернулся, венатор ду Балафр. Поездка в Кро Улар была успешной?

— Да, я нашел один из якорей Инрен. Он был разбит. Я избавился от него.

— И правильно, — огонек свечи подвинулся, и Айлет увидела строгое лицо Фендреля, блеск его глаз. — Как ты, не сомневаюсь, заметил, прибыл король с его свитой. Мне нужно, чтобы ты создал чары барьера вокруг Дюнлока. Инрен мертва, и у нас нет повода ожидать еще атаки, но рисковать нельзя. Не в этот раз.

Последовал миг тишины. Оба вспоминали события четырехлетней давности, резню на свадьбе принца. Айлет поежилась. Они не должны были рисковать.

Но ей нужно было скорее убраться отсюда, пока барьер не подняли. А эти двое стояли на пути.

Похоже, придется вылезать снова из окна. Богиня, помоги!

Она отступила на шаг в комнату, начала закрывать дверь.

— Насчет венатрикс.

Айлет замерла. Голос Фендреля. Он говорил о ней?

— Что насчет нее? — отозвался Террин.

— Я хочу, чтобы ты следил за ней.

Ответа не последовало.

— Эверильд приказано держать ее в комнате завтра. Но Герард решил, что хочет, чтобы «героиня» посетила вечером бал, — раздражение звучало в голосе Фендреля. — Ты будешь сопровождать ее. Не выпускай ее из виду.

Долгая пауза.

А потом напряженный голос Террина:

— Почему?

— Потому что твой доминус приказал.

Сердце Айлет билось в горле. Она поняла, что задержала дыхание, медленно выдохнула сквозь зубы. Она осторожно открыла дверь чуть дальше, выглянула в коридор. Фендрель подвинул свечу, и она заметила профиль Террина. Не выражение лица, а контур носа и челюсти, высокую скулу.

Она увидела, как его рот открылся, но он не сразу заговорил:

— Кто она, Фендрель? Что не так?

— Она — твоя соперница, — ответил Фендрель, скалясь. — Она впечатлила Золотого принца так, что он нарушил протоколы и пригласил ее на свадьбу. Она стоит на пути всего, что мы с тобой старались достичь. Ты веришь, что Герард не отдаст Милисендис этой девчонке, выдавшей себя за героиню?

— Выдавшей? — Террин покачал головой. — Она убила Инрен ди Карел. Хотя была ранена и подавлена лекарством, даже без помощи тени. Всем бы нам совершать такое!

Айлет невольно улыбнулась. Месяц назад она бы не поверила, что услышит такое от Террина ду Балафра. Тепло собралось в груди, и она вдохнула холодный воздух, чтобы прогнать его.

Свет свечи плясал, отражаясь во тьме глаз Фендреля. Он шагнул ближе, посмотрел на Террина свысока. Его зубы сверкнули, и он сказал:

— Следи за ней. Не ведись. Следи как за врагом. И если она сделает что-то, не подобающее венатрикс святого Эвандера, доложи мне. Это понятно?

— Да, доминус, — отсалютовал Террин.

— Хорошо, — Фендрель отошел. — А теперь установи барьер.

Айлет не ждала дальнейших слов. Она прошла в комнату и тихо закрыла дверь. Стук ручки звучал для нее громко, и она замерла на пару мгновений, прислушивалась. Тяжелые шаги не приблизились. Фендрель не шел к ней.

Дело было в состязании? Угрозы Фендреля, взгляды и жуткая проверка на глазу… лицо короля, его шок от ее вида… это было из-за того, что она влезла, куда не следовало, отвлекла принца и столкнула Террина с пути к славе?

Она так не думала.

Ее ноги ощущались как куски льда, она топала, пытаясь согреть их. Если Террин сразу пошел плести барьер, он сможет окружить Дюнлок им за два часа. У нее было время добраться до лошади и уехать, если ничто не помешает. Ей нужно было выбраться из комнаты, и она не хотела столкнуться с Фендрелем в коридорах.

— Здравствуй еще раз, окно, — горько прошептала она, шагая по комнате. Она открыла окно и посмотрела на белые камни дорожки далеко внизу.

Она спустилась тут под влиянием сома? Чудо, что она не сломала шею. И она снова собиралась сделать это.

Бормоча ругательства, Айлет забралась на подоконник, свесила ногу. Пальцы ноги искали трещину в стене. Свет луны сиял из-за облаков, это немного помогало, но она снова желала, чтобы Ларанта помогала ей. Она не хотела бы делать такое одна.

Перед тем, как вылезти полностью из окна, она замерла. Словно эхом, она слышала слова Фендреля: «Ты веришь, что Герард не отдаст Милисендис этой девчонке?».

Она знала с самого начала, что состязание с Террином было безнадежным. Она училась не как он, у нее не было его связей. И у нее не было преимущества — родства с принцем. Она бросилась в состязание решительно, но не потому, что верила, что могла получить Милисендис. Она всегда знала, что Герард выберет Террина.

Но… может, у нее еще был шанс? Она убила ведьму. Спасла Дюнлок. Может…

— Не глупи, — прошипела Айлет. Ее ладони сжимали подоконник, костяшки побелели. — Ты убила Фейлин. Убила его любимую. И дала ее душе улететь в Прибежище. Принц на тебя и не взглянет. Он не даст тебе место.

Поправив плохо сидящие штаны Эверильд, она стала спускаться вниз. Пальцы ног и рук онемели, но она пихала их в трещины и как-то смогла распределить вес, чтобы оставаться у стены. Лепнина местами помогла ей спуститься, и она добралась до земли, ничего не сломав. Она прислонилась к стене, убрала волосы с лица и просто дышала еще пару мгновений.

Первое сложное задание было выполнено. Она покинула комнату.

Теперь конь… конюшня была в дальнем конце. Она не могла незаметно пройти по круговой дороге, придется обходить крепость.

Держась теней, Айлет шла под арками и вдоль стен, осторожно огибая двери и пригибаясь под окнами, избегая канав, горы компоста и озаренного факелами двора кухни. Когда она добралась до дальней части острова, где были конюшни, ее ноги болели, как и заживающие порезы на теле.

Она миновала еще арку, нырнула в нишу в стене, чтобы продумать следующий ход. Часовые на бойницах наверху вряд ли посмотрят на нее, и стражей не было возле крепости, хотя она знала, что у ворот их было много. Айлет не знала, как проедет мимо них. Но она прогнала эту мысль. Даже без стражей ей будет сложно сбежать, если барьер будет окружать Дюнлок.

Айлет побежала к стене каменного здания без окон, похожего на зернохранилище. Она заметила движение на круговой дороге и юркнула за угол здания, прокралась вдоль стены и увидела конюшню. Между ней и дверью конюшни было довольно большое пространство, и в этот миг луна показалась из-за облаков, озарила дорожки и черепицу. Айлет прикусила губу, боясь, что ее увидят в таком свете. Но времени было мало…

Она сделала шаг из теней.

Ладонь поймала ее за руку и оттащила.

Она резко вдохнула, хотела кричать, но воздух вылетел из легких, ее вдруг прижали к двери зернохранилища в тени ниши. Кто-то нависал над ней, все еще сжимал ее руку, другая ладонь легла на ее рот. Айлет извивалась, пыталась высвободить челюсть и укусить.

— Тихо, — едва слышно прорычал ей на ухо Террин. — Тихо, или она тебя найдет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Айлет от испуга застыла на месте. Ее смертные глаза вглядывались во тьму, пытаясь различить черты лица над ее, и ей не верилось, что она слышала голос Террина.

Она не успела осознать ситуацию, как уловила другой звук: шпоры, стучащие по камням двора у конюшен. Она извернулась в хватке на плече и челюсти и увидела поверх плеча мужчины.

В свете луны шла венатрикс Эверильд. Наверное, вернулась с задания, данного ей доминусом, чтобы она выполнила его до установления барьера. Если бы Айлет сделала еще два шага во двор, она оказалась бы прямо перед Эверильд, и побег не удался бы.

Хотя ситуация сейчас была не лучше.

Эверильд прошла мимо зернохранилища, не взглянув туда. Ее тень была подавлена, иначе теневое зрение заметило бы две души, прижатые близко в темноте у двери. Она шли почти по тому же пути, что и Айлет, направлялась к арке, ведущей за крепость. Эхо ее шпор вскоре утихло за ней.

Айлет выдохнула в ладонь, лежащую поверх ее рта, и взглянула на лицо над ней, все еще не видя в полумраке. Но это был Террин, она была уверена. Сердце не стало биться медленнее, она узнала его запах — свежий запах леса, неуместный среди камней Дюнлока.

Она вдруг поняла, как близко была, как он склонялся к ней, прижимая ее к двери. Его дыхание согревало ее щеку, губы двигались возле уха.

Когда она покачала головой, он убрал руку с ее рта.

— Она ушла, — пробормотала Айлет. — Эм, спасибо, — она подвинулась к двери, ожидая, что он отпустит и отойдет.

Но ладонь, что закрывала ее рот, легла на ее плечо, возле шеи. Она ощущалась тепло на ее холодной коже, и она поняла, что ее туника сдвинулась в сторону во время их потасовки, раскрыв ее плечо холодному осеннему воздуху.

— Если ты сбегаешь, ди Фероса, — прогудел низкий голос Террина, — то хотя бы возьми плащ. Ночь холодная.

— Засунь совет обратно в горло, — прорычала Айлет, хмуро глядя, хотя он вряд ли это видел. — Никто не подумал оставить мне плащ. Ни плаща, ни жилетки… Да на мне штаны венатрикс ди Ламори!

— И ты решила сбежать почти без одежды? Хотя в бою с ведьмой одежды на тебе было еще меньше, так что я не должен удивляться.

— Кто сказал, что я сбегаю?

— Думаю, это и так понятно.

— Я просто проверяю своего коня, — соврала Айлет, уверенная, что ей все равно не поверят. — Я хочу убедиться, что за Честибором ухаживают. Эти конюхи в вычурных нарядах, как по мне, не отличат копыто от колена, — она попыталась сдвинуться, быть подальше от него. Его ладонь на ее плече ослабила хватку, и на миг она подумала, что ускользнет.

Но другая ладонь скользнула по ее талии, притягивая ее ближе, и ладонь на плече подвинулась к шее, пальцы запутались в волосах. Ее кожа пылала, покалывание бегало по спине. Почему ее ноги вдруг ослабели? В ее теле остался сом?

Его лицо повернулось, и, хоть было темно, и она не видела его черты, она вдруг осознала, как близко были его губы. Губы, форму которых она прекрасно помнила. Губы, к которым она дважды прижималась, и они были мягкими и заманчиво отвечали ей.

Ох, о чем она думала?

Рычание зазвучало в ее горле. Она подняла руки, сжала его жилетку и, повернувшись, оттолкнула его от двери и прижала к каменной стене зернохранилища. Теперь она видела его лицо в тусклом лунном свете. Его глаза расширились. Его ладонь не покинула ее талию, продолжала удерживать ее, так близко, что она ощущала прохладу пряжки его пояса сквозь тонкую ткань туники. Другая его ладонь лежала между ее плеч, раскрыв пальцы.

— Если убежишь сейчас, ди Фероса, будешь выглядеть виновато, — сдавленно сказал он.

— Виноватой? — рявкнула она, не давая себе перевести взгляд с его глаз на рот. — Я ничего не сделала. Убила ведьму, которую ты не обнаружил.

Его зубы сверкнули в гримасе, и мышцы рук напряглись вокруг нее.

— Если ты не виновна, почему сбегаешь из окна посреди ночи?

Айлет пыталась придумать оправдание. Как ей объяснить разговор с Фендрелем? Или странный взгляд короля? Во всем этом не было смысла. Но ей нужно было что-то сказать.

— Они угрожают нарядить меня в платье, — прорычала она. — Я должна быть на церемонии завтра вечером. И бал! Я не для балов, если ты не заметил.

Его гримаса стала улыбкой.

— Я заметил. Ты будешь выглядеть глупо в бальном платье.

Она была рада, что лунный свет скрывал ее внезапный румянец. Ей не нужно было, чтобы он видел, как задел ее. Она с трудом разжала холодные пальцы на его жилетке, опустила ладони на его грудь и толкнула. Не с силой, но она почти выбралась.

Террин помрачнел. Он выпрямился, отошел от стены, к которой она его прижимала. Ладонь на ее талии давила на ее поясницу, другая снова подобралась к ее волосам, легла на ее затылок. Она отклонилась невольно, смотрела в ледяные глаза, которые вдруг загорелись в лунном свете, темные зрачки обрамлял голубой огонь.

— Осторожнее, ди Фероса, — его голос стал ниже. — Выбирай следующий ход с умом.

Если бы Ларанта была с ней, она бы легко забросила его на плечо, а потом обрушила на землю. Даже без Ларанты она могла бы вырваться, если бы попыталась. Он это знал.

Так что знал, что она не боролась.

Он придвинулся ближе, и воздух между ними, который только что был холодным, вдруг стал горячим.

Но Айлет повернула голову чуть в сторону, отводя взгляд, чтобы взять себя в руки. А потом повернулась к нему, яростно улыбнулась. Ее ладонь поднялась по его груди, сжала его горло. Она смотрела, как его зрачки расширились, почти скрыв голубой цвет.

— Ты хочешь поговорить о вине, ду Балафр? — проурчала она, сжала сильнее горло, и ее улыбка стала каменной. — Я знаю, что ты врал мне. Врал им всем: Фендрелю, королю и даже Герарду.

— Врал? — он посмотрел ей в глаза. — О чем ты? Как я соврал Герарду?

Она вдохнула, ноздри раздувались. Она начала атаку и не могла отступать.

— Он доверил тебе охоту на Фантомную ведьму. Ты неделями шел по ее следам, настаивая, что ничего не нашел. Но я раскрыла твою тайну. Я знаю о якоре, который ты хранил в своей комнате в Милисендисе. Я отправилась в Кро Улар, увидела, где его недавно активировали. Ты знал, что Инрен была в этом районе. Ты соврал, и поэтому хорошие люди — хорошие венаторы — мертвы.

Руки Террина опустились, пальцы отпустили ее волосы. Он сжал ладонь на своем горле и попытался убрать. Она повернула руку, пытаясь вырваться, другая ладонь устремилась к его лицу.

Но его учили схоже, вот только он не страдал после очищения от обливиса. Он умело поймал ее запястье, развернул и прижал ее лицом к стене.

Она била по камням свободной рукой, оттолкнулась телом, вены пылали. Он надавил на запястье сильнее, стало больно, и Айлет застыла.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — мрачно сказал он за ней. — Я никогда не врал принцу. Я никогда не врал Фендрелю. Да, я не справился с Фантомной ведьмой, но если бы я обнаружил след, что она сбежала из Ведьминого леса, я бы шел по нему до конца.

— Снова ложь! — прошипела Айлет.

Он дышал быстро и шумно.

— Я не вру, венатрикс ди Фероса. Тайны не у меня. Я всегда был и буду верным слугой святого Эвандера.

Он звучал так искренне. Несмотря на ее положение, несмотря на жар в венах, она хотела поверить ему. Она хотела развернуться, посмотреть ему в глаза, увидеть там сияющую правду.

Может, это была ошибка. Может, якорь кто-то подбросил. Кефан под властью Искажающей ведьмой перед тем, как покинуть каструм. Или сама Фантомная ведьма.

Ощутив ее колебания, Террин ослабил хватку и отошел. Она повернулась к нему, скалясь, широко расставила ноги, сжала кулаки, но потом увидела выражение его лица. Смятение. Раздражение. И… страх? Она замерла, скалясь.

— Хорошо, — сказала она. — Допустим, ты честен, — она тряхнула головой, убирая волосы с лица. — Как ты объяснишь якорь, который я нашла в твоей комнате?

— Какой якорь? Ты про сломанный, который был среди твоих вещей, когда ты оказалась отравлена обливисом?

Точно. Якорь был у нее при первой встрече с Фантомной ведьмой.

Она медленно кивнула.

— Да. Тот самый.

— Мы подумали, что ты подхватила его перед битвой с Инрен. Где-то в Кро Улар. Ты нашла его в другом месте?

— В твоей спальне. Я пошла на вонь сломанного проклятья, порылась в твоем сундуке, и там он лежал в мешочке.

Террин покачал головой. Он стиснул зубы, мышцы на щеке со шрамом напряглись.

— Это невозможно. Я не видел якоря Инрен. Это… я нашел один в Кро Уларе этим вечером, но он был уже сломан, и… и… — мышца на щеке дергалась, и он резко вдохнул и повернул голову, словно ожидал вспышку боли. Он прижал ладонь к лицу, к шраму.

Айлет моргнула, пытаясь посмотреть теневым зрением, увидеть то, что смертные глаза не могли. Но Ларанта все еще была подавлена.

Террин совладал с собой, выпрямился. Он убрал темные пряди со лба, повернул голову, разминая шею, а потом навис над Айлет.

— У меня нет повода врать принцу, — сказал он. — А вот ты… загадка на загадке.

Как она могла отрицать это? Она не знала, сколько лжи рассказала Террину о себе. Она не знала, что в ее истории было правдой, а что выдумала Холлис.

Она не знала, почему Фендрель так на нее смотрел.

Это не отменяло то, что она нашла. Но, может… может, якорь из облидита был подброшен. Инрен была с Невидимкой. Она могла пробраться в Милисендис, сунуть якорь там, где его не станут искать. Она могла знать, что Террин шел по ее следу, могла сделать это, чтобы его сбить. Наверное.

Почему ей хотелось верить этим глупостям? Почему она хотела, что Террин оказался не виноват?

Она поправила тунику, подвинула ткань на плече. Ее кожа снова была холодной, и она дрожала. Ее ступни были как изо льда.

— Думаю, мы закончили, ду Балафр, — она повернулась к конюшне. Она уже потратила много времени.

— Не уходи.

Она замерла. Сердце билось быстрее, оглушая.

— Не покидай Дюнлок. Не этой ночью. Останься хоть на церемонию. Ради Герарда, если не ради себя.

Айлет мутило. Она хотела на открытую дорогу, чтобы небо тянулось широко над ней. Она хотела склоны леса в Дровале, высокие горы Скада.

Почему она была такой вспыльчивой? Почему ослушалась Холлис и убежала? Тогда она верила, что нуждалась в ответах, как в дыхании. Но она даже не знала, какие вопросы задавать.

Лицо Герарда мелькнуло перед глазами. Герард, каким она видела его в холле рядом с его отцом. Он не выглядел как мужчина перед свадьбой. Его лицо было бледным, осунувшимся.

И он все равно вел себя как гордый и благородный герой.

Айлет осторожно вдохнула и задержала дыхание. Герард мог доверять хоть кому-то в Дюнлоке? Он доверял Террину, но Террин врал. Он доверял Фендрелю, но тот занимался своими странными делами. А Избранный король? Он был под каблуком Фендреля. Кто оставался рядом с принцем? Кто защитит его не только от ведьм, но и от его ближайших советников и товарищей?

Айлет ди Фероса. Вот кто.

Она выдохнула пар, похожий на дым. Она смотрела, как он тает, с решимостью в сердце. Она была не самой верной венатрикс в плане правил. Она не доверяла учениям святого, ей было сложно с законами Эвандера. Но она была верна Золотому принцу.

— Хорошо, ду Балафр, — прошептала она спиной к Террину. Он мог и не услышать ее. Она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Ты победил.

И она прошла мимо него, так близко, что ощутила жар его тела. Его ладонь задела кончики ее пальцев, и она на миг задумалась, поймает ли он ее, остановит и… она не знала, что.

Но его пальцы просто коснулись ее, лишь на миг. А потом она прошла мимо, обошла зернохранилище и направилась к крепости. Она прошла в арку западного крыла и скрылась от него, хотя казалось, что его взгляд еще обжигал ее затылок. В тени она замерла, прильнула спиной к холодной каменной стене и прижала ладонь к сердцу, колотящемуся в груди. Ее кожа все еще пылала от его прикосновений.